Текст книги "Каждое лето после (ЛП)"
Автор книги: Карли Форчун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Просим Вас, дорогие читатели, НЕ использовать русифицированные обложки книг в таких социальных сетях, как: Тик Ток, Инстаграм, Твиттер, Фейсбук. Спасибо!
Книга: Каждое лето после
Автор: Карли Форчун
Перевод: AmorNovels и Balmaineee
1. НАСТОЯЩЕЕ
Четвертый коктейль казался мне хорошей идеей. Как и челка, если подумать об этом. Но теперь, когда я изо всех сил пытаюсь открыть дверь своей квартиры, я предполагаю, что утром могу пожалеть о последнем спритце. Может быть, и о челке тоже. Джун сказала мне, что челка после расставании почти всегда бывает очень плохим выбором, когда я сегодня села в её парихмахерское кресло. Но не Джун в тот вечер собиралась на празднование помолвки своей подруги, будучи только вышедшей из отношений. Челка была явно нужна.
Дело не в том, что я всё ещё люблю своего бывшего, это не так. Я никогда не любила его. Себастьян в некотором роде сноб. Перспективный корпоративный юрист, он не продержался бы и часа на вечеринке Шанталь, не высмеяв её выбор коронного напитка и не сославшись на какую-то пафосную статью, которую он прочитал в New York Times, в которой говорилось, что Апероль-спритсам «конец». Вместо этого он делал бы вид, что изучает карту вин, задавал бы бармену назойливые вопросы о терруаре 1и кислотности почвы и, независимо от ответов, выбирал бы бокал самого дорогого красного. Дело не в том, что у него исключительный вкус или он разбирается в винах; это не так. Он просто покупает дорогие вещи, чтобы произвести впечатление разборчивого человека.
Мы с Себастьяном были вместе семь месяцев, благодаря чему наши отношения стали самыми продолжительными для меня на сегодняшний день. В конце, он сказал, что на самом деле не знает, кто я такая на самом деле. И в его словах был смысл.
До Себастьяна парни, которых я выбирала, были за то, чтобы хорошо провести время и, похоже, не возражали против свободных отношений. К тому времени, когда я встретила его, я поняла, что быть серьезной взрослой женщиной означает, что я должна найти кого-то, к кому можно относиться серьезно. Себастьян соответствовал всем требованиям. Он был привлекательным, начитанным и успешным, и, несмотря на некоторую напыщенность, мог говорить с кем угодно практически о чём угодно. Но мне всё равно было трудно делиться слишком многими частичками себя. Я давно научилась подавлять свою склонность позволять случайным мыслям извергаться из моего рта нефильтрованными. Я думала, что проделываю хорошую работу, давая нашим отношениям реальный шанс, но в конце концов Себастьян распознал моё безразличие, и был прав. Мне было на него наплевать. Меня не волновал никто из них.
Вообще-то волновал когда-то только один.
Но его уже давно нет.
Так что мне нравится проводить время с мужчинами, и я ценю, что секс дает мне возможность выбраться из моих мыслей. Мне нравится смешить мужчин, мне нравится компания, мне нравится время от времени отвлекаться от своего вибратора, но я не привязываюсь и не погружаюсь глубоко.
Я всё ещё вожусь со своим ключом – серьезно, что-то не так с замком? – когда у меня в сумочке начинает жужжать телефон. Что странно. Никто не звонит мне так поздно. На самом деле мне никто никогда не звонит, кроме Шанталь и моих родителей. Но Шанталь всё ещё на своей вечеринке, а мои родители путешествуют по Праге и ещё спят. Жужжание прекращается, как только я открываю дверь и вваливаюсь в свою маленькую однокомнатную квартиру. Я смотрю в зеркало у входа и обнаруживаю, что моя помада почти размазалась, но челка выглядит довольно феноменально. Выкуси, Джун.
Я начинаю расстегивать золотые босоножки с ремешками, которые на мне надеты, темная прядь волос спадает мне на лицо, когда мой телефон снова включается. Я достаю его из сумочки и, сняв одну туфлю, направляюсь к дивану, хмурясь при виде «неизвестный» на экране. Вероятно, ошиблись номером.
– Алло? – спрашиваю я, наклоняясь, чтобы снять вторую сандалию.
– Это Перси?
Я встаю так быстро, что мне приходится ухватиться за подлокотник дивана, чтобы не упасть. Перси. Этим именем меня больше никто не называет. В наши дни я Персефона почти для всех. Иногда я Пи, но я никогда не Перси. Я уже много лет не была Перси.
– Алло… Перси?
Голос у него глубокий и мягкий. Это то, чего я не слышала больше десяти лет, но он такой знакомый, что мне вдруг тринадцать лет, намазанная SPF 45, читающая книги в мягкой обложке на причале. Мне шестнадцать, и я снимаю с себя одежду, чтобы прыгнуть в озеро, голая и липкая после смены в Таверне. Мне семнадцать, и я лежу на кровати Сэма в мокром купальнике, наблюдая, как его длинные пальцы скользят по учебнику анатомии, который он изучает у моих ног. Кровь со свистом приливает к моему лицу, и ровный, сильный стук моего сердца проникает в барабанные перепонки. Я делаю прерывистый вдох и сажусь, мышцы живота сводит судорогой.
– Да, – выдавливаю я, и он издает долгий вздох облегчения.
– Это Чарли.
Чарли.
Не Сэм.
Чарли. Не тот брат.
– Чарльз Флорек, – уточняет Чарли и начинает объяснять, как он нашел мой номер – что-то о друге друга и связи с журналом, где я работаю, – но я едва слушаю.
– Чарли? – прерываю я его.
Мой голос высокий и напряженный, на одну часть возбужденный и на две части шокированный. Или, может быть, полностью разочарованный во всех частях. Потому что этот голос не принадлежит Сэму.
Но, конечно, это не так.
– Я знаю, я знаю. Прошло так много времени. Боже, я даже не знаю, как долго, – говорит он, и это звучит как извинение.
Но я знаю. Я точно знаю, как долго. Я веду счет.
Прошло двенадцать лет с тех пор, как я видела Чарли в последний раз. Двенадцать лет прошло с тех катастрофических выходных в День Благодарения, когда все между мной и Сэмом развалилось. Когда я разорвала всё на части.
Я раньше считала количество дней до того, как моя семья направится в коттедж, чтобы я могла снова увидеть Сэма. Теперь он – болезненное воспоминание, которое я прячу глубоко под ребрами.
Я также знаю, что прожила без Сэма больше лет, чем с ним. В День Благодарения, когда исполнилось семь лет с нашего последнего разговора с ним, у меня случилась паническая атака, первая за долгое время, а затем я выпила полторы бутылки розового вина. Это казалось монументальным: я официально была без него больше лет, чем мы провели вместе на озере. Я уродливо рыдала, лежа на полу в ванной, пока не отключилась. Шанталь пришла на следующий день с едой на вынос и держала мои волосы, пока меня рвало и слезы текли по моему лицу, тогда я всё ей рассказала.
– Прошла целая вечность, – говорю я Чарли.
– Знаю. И прости, что звоню тебе так поздно, – говорит он.
Его голос так похож на голос Сэма, что мне больно, будто застрял ком в горле. Я помню, когда нам было по четырнадцать, было почти невозможно отличить его от Чарли по телефону. Помню, что в то лето я заметила и другие вещи в Сэме.
– Послушай, Перс. Я звоню с некоторыми новостями, – говорит он, используя имя, которым он обычно называл меня, но он звучит гораздо серьезнее, чем Чарли, которого я когда-то знала. Я слышу, как он вдыхает через нос. – Мама скончалась несколько дней назад, и я… Ну, я подумал, что ты захочешь знать.
Его слова обрушиваются на меня, как цунами, и я изо всех сил пытаюсь полностью понять их. Сью мертва? Сью была молода.
Всё, что я могу выдавить из себя, это отрывистое: – Что?
Голос Чарли звучит измученно, когда он отвечает.
– Рак. Она боролась с этим уже пару лет. Мы, конечно, опустошены, но ей надоело быть больной, понимаешь?
И уже не в первый раз мне кажется, что кто-то украл сценарий всей моей жизни и написал всё неправильно. Кажется невероятным, что Сью была больна. Сью, с её широкой улыбкой, джинсовыми шортами и белокурым хвостом. Сью, которая готовила лучшие вареники во вселенной. Сью, которая относилась ко мне как к дочери. Сью, о которой я мечтала, что однажды она станет для меня свекровью. Сью, которая много лет болела без моего ведома. Я должна была догадаться. Я должна была быть там.
– Мне очень, очень жаль, – начинаю я. – Я… я не знаю, что сказать. Твоя мама была… она была…
Мой голос звучит панически, я это слышу.
Держи себя в руках, говорю я себе. Ты давным-давно потеряла права на Сью. Тебе не позволено разрушаться прямо сейчас.
Я думаю о том, как Сью одна растила двух мальчиков, управляя Таверной, и о том, как я впервые встретила её, когда она пришла в коттедж, чтобы заверить моих гораздо более взрослых родителей, что Сэм хороший ребёнок и что она будет присматривать за нами. Помню, как она научила меня держать три тарелки одновременно и как однажды сказала мне не терпеть дерьма ни от одного мальчика, включая двух её собственных сыновей.
– Она была… всем, – говорю я. – Она была такой хорошей мамой.
– Так оно и было. И я знаю, что она много значила для тебя, когда мы были детьми. В некотором роде поэтому я и звоню, – неуверенно говорит Чарли. – Её похороны состоятся в воскресенье. Знаю, что прошло много времени, но я думаю, ты должна быть там. Ты приедешь?
Много времени? Прошло уже двенадцать лет. Двенадцать лет прошло с тех пор, как я ездила на север, в место, которое было для меня больше похоже на дом, чем где-либо ещё. Двенадцать лет прошло с тех пор, как я ныряла головой вперед в озеро. Двенадцать лет с тех пор, как моя жизнь эффектно сбилась с курса. Двенадцать лет я не видела Сэма.
Но есть только один ответ.
– Конечно, я приеду.
2. ЛЕТО, СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
Не думаю, что мои родители знали, когда покупали коттедж, что в соседнем доме будут жить два мальчика-подростка. Мама и папа хотели дать мне возможность сбежать от города, отдохнуть от других детей моего возраста, и мальчики Флорек, которые подолгу оставались без присмотра днем и вечером, вероятно, были для них таким же большим сюрпризом, как и для меня.
У нескольких ребят из моего класса были летние домики, но все они находились в Мускоке, всего в нескольких минутах езды к северу от города, где слово коттедж казалось не совсем подходящим для прибрежных особняков, выстроившихся вдоль скалистых берегов. Папа наотрез отказался заглядывать в Мускоку. Он сказал, что если мы купим там коттедж, то с таким же успехом можем остаться на лето в Торонто – это слишком близко к городу и слишком много торонтонцев. Поэтому они с мамой сосредоточили свои поиски на сельских общинах дальше на северо-восток, которые папа признал слишком развитыми или слишком дорогими, а затем еще дальше, пока, наконец, они не остановились на Баррис-Бей, сонной деревне для рабочего класса, которая летом превращается в оживленный туристический городок, тротуары которого ломятся от дачников и туристов из Европы на пути в лагерь или в поход по провинциальному парку Алгонкин.
– Тебе там понравится, малышка, – пообещал он. – Это настоящий загородный коттедж.
В конце концов, я с нетерпением начала ждать четырехчасовой поездки от нашего дома в стиле Тюдоров в центре Торонто до озера, но та первая поездка растянулась на целую вечность. Целые цивилизации успели расцвести и пасть к тому времени, когда мы наконец проехали знак «Добро пожаловать в Баррис-Бей», папа и я в движущемся грузовике, а мама следовала за нами в Lexus. В отличие от маминой машины, в грузовике не было ни приличной аудиосистемы, ни кондиционера, и я застряла, слушая монотонный гул радио КТК2, мои бедра приклеились к виниловому сидению, а челка прилипла к липкому лбу.
Почти все девочки в моем седьмом классе отстригли себе челки после того, как это сделала Делайла Мэйсон, хотя нам они не шли так, как ей. Делайла была самой популярной девочкой в нашем классе, и я считала, что мне повезло быть одной из её самых близких подруг. Или, по крайней мере, раньше я была ей, но это было до инцидента с ночевкой. Её челка образовывала аккуратный рыжий балдахин на лбу, в то время как моя бросала вызов как гравитации, так и средствам для укладки, торчала причудливыми изгибами и углами, заставляя меня выглядеть неуклюжей тринадцатилетней девочкой, которой я была, а не таинственной темноглазой брюнеткой, которой я хотела быть. Мои волосы не были ни прямыми, ни вьющимися и, казалось, меняли свою индивидуальность в зависимости от непредсказуемого количества факторов, от дня недели, погоды и того, как я спала прошлой ночью. В то время как я делала всё, что в моих силах, чтобы понравиться людям, мои волосы отказывались подчиняться.
***
Петляющая по зарослям кустарника на западном берегу озера Каманискег, Дорога Голых Скал представляла собой узкую грунтовую дорогу, вполне оправдывающую свое название. Тропа, по которой свернул папа, была настолько заросшей, что ветки исцарапали борта маленького грузовика.
– Чувствуешь это, малышка? – спросил папа, опуская стекло, когда мы тряслись в грузовике. Мы вместе глубоко вдохнули, и мои ноздри наполнил запах давно опавших сосновых иголок, землистый и целебный.
Мы подъехали к задней двери скромного деревянного домика с А-образным каркасом, который казался карликом на фоне белых и красных сосен, росших вокруг него. Папа заглушил двигатель, повернулся ко мне с улыбкой под седеющими усами и морщинистыми глазами под очками в темной оправе и сказал: – Добро пожаловать на озеро, Персефона.
В коттедже стоял невероятный запах дымного дерева. Каким-то образом он никогда не угасал, даже после многих лет, когда мама жгла свои дорогие свечи Diptique3. Каждый раз, когда я возвращалась, я вставала у входа, вдыхая аромат дома, точно так же, как и раньше в тот первый день. Главный этаж представлял собой небольшое открытое пространство, покрытое от пола до потолка светлыми досками из сучковатогй древесины. Массивные окна открывали почти раздражающе потрясающий вид на озеро.
– Ух ты, – пробормотала я, заметив лестницу, ведущую с террасы вниз по крутому склону.
– Неплохо, а? – папа похлопал меня по плечу.
– Я собираюсь проверить воду, – сказала я, уже выбегая в боковую дверь, которая закрылась за мной с восторженным стук.
Я пробежала вниз по десяткам ступенек, пока не добралась до причала. День был влажный, каждый сантиметр неба был покрыт толстыми серыми облаками, которые отражались в спокойной серебристой воде внизу. Я едва могла разглядеть коттеджи, усеявшие дальний берег. Я подумала, смогу ли перебраться через него вплавь. Я села на край причала, свесив ноги в воду, потрясенная тишиной, пока мама не крикнула мне, чтобы я помогла распаковать вещи.
К тому времени, как мы разгрузили грузовик, мы устали и были раздражены перемещением коробок и борьбой с комарами. Я оставила маму и папу наводить порядок на кухне и направилась наверх. Там было две спальни; мои родители уступили мне спальню с окнами на озеро, сказав, что, поскольку я провожу больше времени в своей комнате, я лучше использую вид. Я распаковала свою одежду, застелила постель и сложила одеяло от Hudson’s Bay4 на конце кровати. Папа считал, что летом нам не нужны такие тяжелые шерстяные одеяла, но мама настояла на том, чтобы у нас было по одному на каждую кровать.
– Это по-канадски, – объяснила она тоном, который говорил, что это должно было быть очевидно.
Я разложила опасно высокую стопку книг в мягких обложках на прикроватной тумбочке и прикрепила над кроватью постер с Тварью из Черной лагуны. У меня слабость к ужасам. Я просмотрела кучу фильмов ужасов, ибо мои родители давно отказались от цензуры, и проштудировала классические книги Р.Л. Стайна и Кристофера Пайка, а также новые сериалы о горячих подростках, которые превращались в оборотней во время полнолуний, и о горячих подростках, которые охотились на призраков после тренировок по чирлидингу. Раньше, когда у меня ещё были друзья, я приносила книги в школу и читала хорошие отрывки (например, что-нибудь кровавое или хотя бы отдаленно сексуальное) вслух. Сначала мне просто нравилось получать реакцию от девочек, нравилось быть в центре внимания, но с подстраховкой в виде чужих слов в качестве развлечения. Но чем больше ужасов я читала, тем больше мне нравилось то, что стояло за этими историями, – то, как авторы придавали правдоподобность невозможным ситуациям. Мне нравилось, что каждая книга была одновременно предсказуемой и уникальной, успокаивающей и неожиданной. Безопасной, но никогда не скучной.
– Пицца на ужин?
Мама стояла в дверях, глядя на плакат, но ничего не говоря.
– У них есть пицца?
Баррис-Бей не выглядел достаточно большим, чтобы иметь доставку. И, как оказалось, её и не было, поэтому мы поехали в место «Пицца-Пицца» с едой на вынос, расположенное на углу одного из двух продуктовых магазинов города.
– Сколько людей здесь живёт? – спросила я маму.
Было семь вечера, и большинство магазинов на главной улице выглядели закрытыми.
– Около тысячи двухсот, хотя я думаю, что летом, наверное, втрое больше, со всеми дачниками, – сказала она. За исключением переполненного внутреннего дворика ресторана, город был практически безлюден. – Таверна, должно быть, самое подходящее место для субботнего вечера, – прокомментировала она, замедляя шаг, когда мы проходили мимо.
– Похоже, это единственное место, – ответила я.
К тому времени, как мы вернулись, папа уже подключил маленький телевизор. Кабельного телевидения не было, но мы взяли с собой нашу семейную коллекцию DVD.
– Я думал о На лоне природы, – сказал папа. – Кажется подходящим, что скажешь, малышка?
– Хм… – я присела на корточки, чтобы осмотреть содержимое шкафчика. – Ведьма из Блэр: Курсовая с того света также подошёл бы.
– Я это смотреть не буду, – сказала мама, расставляя тарелки и салфетки рядом с коробками для пиццы на кофейном столике.
– Тогда На лоне природы, – сказал папа, вставляя его в видеопроигрыватель. – Классический Джон Кэнди. Что может быть лучше?
Снаружи поднялся ветер, шевеля сосновыми ветвями, и теперь по поверхности озера пробегали волны. Ветерок, проникавший в окна, пах дождем.
– Ага, – сказала я, откусывая кусочек. – Это на самом деле очень здорово.
***
Молния прорезала небо, осветив сосны, озеро и холмы на дальнем берегу, как будто кто-то сделал снимок со вспышкой гигантской камерой. Я, как завороженная, наблюдала за бурей из окон своей спальни. Вид был намного больше, чем кусочек неба, который я могла видеть из своей комнаты в Торонто, гром был таким громким, что, казалось, он прямо над коттеджем, как будто его специально заказали к нашей первой ночи. В конце концов оглушительные хлопки превратились в отдаленный грохот, и я забралась обратно в постель, слушая, как дождь барабанит в окна.
Мама и папа уже были внизу, когда я проснулась на следующее утро, на мгновение сбитая с толку ярким солнцем, проникающим через окна, и рябью света, движущейся по потолку. Они сидели с чашками кофе наготове, с материалами для чтения в руках – папа в кресле с номером журнала Экономист, рассеянно почесывая бороду, а мама на табурете у кухонной столешницы листала толстый журнал о дизайне, её огромные очки в красной оправе балансировали на кончике носа.
– Слышала этот гром прошлой ночью, малышка? – спросил папа.
– Довольно сложно было не заметить, – сказала я, хватая коробку хлопьев из всё ещё почти пустых шкафов. – Не думаю, что мне удалось много поспать.
После завтрака я наполнила шоппер необходимыми вещами – романом, парой журналов, бальзамом для губ и тюбиком SPF 45 – и отправилась к озеру. Несмотря на то, что накануне вечером шел дождь, причал уже высох благодаря утреннему солнцу.
Я расстелила полотенце и намазала лицо солнцезащитным кремом, затем легла на живот, подперев лицо руками. Другого причала не было, может быть, ещё метров 150 с одной стороны, но тот, что в другом направлении, был относительно близко. К нему была привязана гребная лодка, а еще дальше от берега плыл плот. Я вытащила свою книгу в мягкой обложке и начала с того места, на котором остановилась накануне вечером.
Должно быть, я заснула, потому что внезапно меня разбудил громкий всплеск, крики и смех мальчишек.
– Я до тебя доберусь! – крикнул один из них.
– Как будто ты сможешь! – насмехался более низкий голос.
Всплеск!
Две головы покачивались в озере рядом с соседским плотом. Всё ещё лежа на животе, я наблюдала, как они забираются на плот, по очереди делая сальто, ныряя и плюхаясь в воду. Было начало июля, но они оба уже загорели. Я предположила, что они братья и что тот, что поменьше и тощий, вероятно, был примерно моего возраста. Старший мальчик был выше другого на голову, тени намекали на стройные мышцы, бегущие вдоль его торса и рук. Когда он перебросил младшего через плечо в воду, я села, смеясь. До этого они не замечали меня, но теперь старший мальчик встал и начал смотреть в мою сторону с широкой улыбкой на лице. Тот, что поменьше, взобрался на плот рядом с ним.
– Эй! – крикнул мальчик постарше, помахав рукой.
– Привет! – крикнула я в ответ.
– Новая соседка? – окликнул он.
– Да, – проорала я.
Младший мальчик стоял и пялился, пока старший не толкнул его в плечо.
– Господи, Сэм. Скажи «привет».
Сэм поднял руку и уставился на меня, прежде чем старший мальчик столкнул его обратно в озеро.
***
Ребятам Флорека потребовалось восемь часов, чтобы найти меня. Я сидела на террасе с книгой после мытья посуды, когда услышала стук в заднюю дверь. Я вытянула шею, но не смогла разглядеть, с кем разговаривала мама, поэтому я вложила закладку в страницы и встала со складного стула.
– Мы видели девочку на вашем причале сегодня утром и хотели подойти поздороваться, – голос принадлежал мальчику-подростку, глубокий, но звучащий по-юношески. – У моего брата поблизости нет никого его возраста, с кем можно было бы поиграть.
– Поиграть? Я не ребёнок, – ответил второй мальчик, его слова срывались от раздражения.
Мама посмотрела на меня через плечо, вопросительно прищурив глаза.
– У тебя посетители, Персефона, – сказала она, давая понять, что этот факт её не совсем радует.
Я вышла и закрыла за собой сетчатую дверь, глядя на рыжеволосых мальчиков, которых я видела купающимися ранее днем. Они явно были родственниками – оба долговязые и загорелые, – но их различия были столь же очевидны. В то время как старший мальчик широко улыбался, был чисто вымыт и явно умел обращаться с бутылочкой геля для укладки, младший смотрел себе под ноги, волнистые пряди волос беспорядочно опадали ему на глаза. На нём были мешковатые шорты-карго и выцветшая футболка Weezer, которая была как минимум на один размер больше, чем нужно; старший мальчик был одет в джинсы, облегающую белую кофту с круглым вырезом и черные конверсы, резиновые носки были идеально белыми.
– Привет, Персефона, я Чарли, – сказал тот, что покрупнее, с глубокими ямочками на щеках и сельдерейно-зелеными глазами, танцующими по моему лицу. Он милый. Милый как участники бойз-бэндов. – А это мой брат, Сэм.
Он положил руку на плечо младшего мальчика. Сэм одарил меня неохотной полуулыбкой из-под взлохмаченных волос, затем снова посмотрел вниз. Я подумала, что он был высоким для своего возраста, но вся эта длина делала его долговязым, его руки и ноги были похожи на ветки, а локти и колени острыми, как зазубренные камни. Его ноги выглядели как опасные для спотыкание.
– Э-э… привет, – начала я, переводя взгляд с одного на другого. – Мне кажется, я видела вас, ребята, сегодня на озере.
– Ага, это были мы, – сказал Чарли, пока Сэм пинал сосновые иголки. – Мы живем по соседству.
– Типа, всё время? – спросила я, давая кислород первой мысли, которая пришла мне в голову.
– Круглый год, – подтвердил он.
– Мы из Торонто, так что это, – сказала я, обводя рукой окружающие заросли, – довольно ново для меня. Вам повезло, что вы живёте здесь.
Сэм фыркнул на это, но Чарли продолжал, игнорируя его.
– Что ж, мы с Сэмом будем рады показать тебе окрестности. Не так ли, Сэм? – спросил он своего брата, не дожидаясь ответа. – И ты можешь использовать наш плот в любое время. Мы не возражаем, – сказал он, все еще улыбаясь.
Он говорил с уверенностью взрослого человека.
– Круто. Я обязательно так и сделаю, спасибо, – я застенчиво улыбнулась ему в ответ.
– Послушай, я хочу попросить тебя об одолжении, – заговорчески сказал Чарли. Сэм застонал из-под копны песочного цвета волос. – Несколько моих друзей придут сегодня вечером, и я подумал, что Сэм мог бы побыть с тобой здесь, пока они будут в гостях. У него не такая активная социальная жизнь, а ты выглядишь примерно того же возраста, – сказал он, окидывая меня беглым взглядом.
– Мне тринадцать, – ответила я, взглянув на Сэма, чтобы узнать, есть ли у него мнение по этому предложению, но он все еще изучал землю. Или, может быть, свои ноги размером с подводную лодку.
– Идеаааально, – промурлыкал Чарли. – Сэму тоже тринадцать. Мне пятнадцать, – добавил он с гордостью.
– Поздравляю, – пробормотал Сэм.
Чарли продолжил: – В любом случае, Персефона…
– Перси, – я резко прервала его. Чарли странно посмотрел на меня. Я нервно рассмеялась и крутанула браслет дружбы, который носила на запястье, объясняя: – Просто Перси. Персефона – это… слишком громкое имя. И немного вычурное.
Сэм выпрямился и посмотрел на меня, на мгновение наморщив брови и нос. Его лицо было довольно обычным, никаких особенно запоминающихся черт, за исключением глаз, которые были шокирующего небесно-голубого оттенка.
– Тогда Перси, – согласился Чарли, но мое внимание всё ещё было приковано к Сэму, который наблюдал за мной, склонив голову набок. Чарли прочистил горло. – Итак, как я уже говорил, ты окажешь мне огромную услугу, если развлечешь моего младшего брата на вечер.
– Господи, – прошептал Сэм в то же время, когда я спросила: – Развлеку?
Мы уставились друг на друга, моргая. Я переступила с ноги на ногу, не зная, что сказать. Прошли месяцы с тех пор, как я так фантастически оскорбила Делайлу Мэйсон, что у меня больше не было друзей, месяцы с тех пор, как я проводила время с кем-то моего возраста, но последнее, чего я хотела, это чтобы Сэм была вынужден тусоваться со мной. Прежде чем я успела это сказать, он заговорил.
– Ты не должна этого делать, если не хочешь, – в его голосе звучало извинение. – Он просто пытается избавиться от меня, потому что мамы нет дома.
Правда заключалась в том, что я хотела иметь друга больше, чем того, чтобы моя челка вела себя прилично. Если бы Сэм захотел, мне бы не помешала компания.
– Я не возражаю, – сказала я ему, добавив с фальшивой уверенностью: – Я имею в виду, что это огромное бремя. Так что в качестве расплаты ты можешь показать мне, как сделать одно из этих сальто с плота.
Он одарил меня кривой усмешкой. Это была робкая улыбка, но в тоже время великолепная, его голубые глаза блестели, как морское стекло, на фоне загорелой кожи.
Я сделала это, подумала я, и трепет пробежал по мне. Я хотела сделать это снова.
