Текст книги "Каждое лето после (ЛП)"

Автор книги: Карли Форчун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Я не могу поверить, что он мой, – подумала я, проводя руками по его плечам и вниз по рукам, но сказала ему: – Думаю, так сойдёт.

Он одарил меня улыбкой, которая говорила, что он, вероятно, осознает, насколько хорошо он подготовился, и целомудренно поцеловал мою щеку, прежде чем Сью заставила нас позировать для фотографий.

С того момента, как мы переступили порог его школы, стало ясно, что Сэм не просто умный, его все любили. Собственно, это не было неожиданностью. Я знала, что Сэм был потрясающим – я просто не знала, что все остальные тоже так считала. Парни давали ему пять и делали комбинации рукопожатия/похлопывания по спине, а несколько девушек обнимали его за шею со вздохами «Не могу поверить, что все кончено», не потрудившись посмотреть в мою сторону. Я немного знала Джорди и Финна, но весь этот другой мир, частью которого он был, где, возможно, был в центре, был мне совершенно чужд.

В некотором смысле Сэм остался в моем сознании тощим мальчиком, которого я впервые встретила, ребенком, у которого были проблемы с одноклассниками после смерти отца, а затем подростком, слишком занятым, чтобы веселиться, если я его не подталкивала. Но наблюдать за тем, как он выходит на сцену в шапочке и мантии под одобрительные возгласы одноклассников, было все равно, что наблюдать за его метаморфозой, произошедшей в одно мгновение. Он произнес свою речь глубоким, чистым голосом – он был самоуничижительным, веселым и полным надежды; он был совершенно очарователен. Я была потрясена и горда, и когда я стояла вместе с остальной аудиторией, аплодируя ему, семя страха проросло внутри меня. Сэм был надежно спрятан для меня в Баррис-Бей, но в сентябре он станет частью гораздо большего мира, который, несомненно, поразит его своими бесконечными возможностями.

– Ты в порядке? – тихо спросил Сэм, когда Чарли вез нас на вечеринку выпускников, и мы втроем втиснулись на переднее сидение его пикапа.

– Да. Просто думаю о том, как быстро пролетит это лето, – ответила я, наблюдая, как густо растет кустарник вокруг дороги, по которой мы ехали. – По крайней мере, у нас есть ещё два месяца.

Я слегка улыбнулась ему, когда Чарли кашлянул что-то себе под нос.

– Как ты меня только что назвал? – огрызнулась я.

– Не тебя. – он посмотрел на Сэма краем глаза, но больше ничего не сказал.

Мы ехали уже почти двадцать минут, когда Чарли свернул на грунтовую дорогу, которая прорезала кустарник, а затем, без предупреждения, открылась на гигантские холмистые поля. Солнце уже село, но было достаточно светло, чтобы разглядеть старый фермерский дом и сараи, примостившиеся в начале подъездной дорожки. Десятки машин были припаркованы в ряд на траве, а на краю одного из пастбищ была установлена небольшая сцена с подсветкой и будкой диджея. Чарли остановился перед фермерским домом, где две девушки сидели за складным столиком с коробкой для денег и стопкой красных пластиковых стаканчиков. За двадцать баксов можно было купить вход и наполнить кружку в «бочонке».

– Я заеду за вами в час прямо сюда, – сказал он, когда мы вылезли из машины, а затем скрылся в облаке пыли.

В воздухе пахло свежей травой и спреем для тела «Axe». На полях было гораздо больше людей, чем студентов, составлявших небольшой выпускной класс Сэма. Как и было обещано, девушки надели шлепанцы или сандалии со своими платьями, некоторые из них были в длинных платьях в стиле выпускного вечера, а другие – в более повседневных летних хлопчатобумажных платьях. Большинство парней были в парадных брюках и рубашках на пуговицах, но некоторые, как Сэм, носили куртки. Мы наполнили наши чашки, а затем попытались найти Джорди и Финна, но единственным источником света были огни на сцене, и, если вы не стояли перед ней, вам приходилось щуриться, чтобы разглядеть лица в тусклом голубом свете.

Каждые несколько минут кто-нибудь подходил к Сэму, чтобы сказать ему, какой фантастической была его речь. Мы направились к сцене, наблюдая, как другие более пьяные люди танцуют, обняв друг друга за плечи. Выпив несколько кружек пива, я заметила, что здесь нет переносных биотуалетов, и что девушки тайком уходят, чтобы присесть на корточки в кустах. После этого я перестала пить, но в конце концов была вынуждена сдаться среди листьев, как и все остальные.

– Это был уникальный опыт, – сказала я Сэму, когда вернулась. Красные огни сцены освещали его ухмылку от четырех кружек пива и прикрытые глаза.

– Потанцуй со мной, – сказал он, обнимая меня за талию, и мы медленно покачивались вместе, хотя музыка была зажигательной клубной песней.

– Я знаю, что миллион человек уже сказали тебе это сегодня вечером, – сказала я, запустив пальцы в волосы на его затылке. – Но твоя речь была в некотором роде невероятной. Я думала, что я была писателем в этих отношениях. Какие еще секреты ты скрываешь от меня, Сэм Флорек?

Улыбка сползла с его лица.

– Что? – спросила я. Он сжал губы, и мой желудок сжался. – Сэм, что? Есть что-то, что ты от меня скрываешь? – я перестала двигаться.

– Пойдем куда-нибудь в более тихое место, – сказал он, беря меня за руку, чтобы увести со сцены к скоплению валунов. Он затащил меня за камни и провел рукой по волосам.

– Сэм, ты действительно пугаешь меня, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. От пива у меня кружилась голова. – Что происходит?

Он глубоко вздохнул и засунул руки в карманы.

– Меня приняли на этот интенсивный практикум для студентов-первокурсников.

– Практикум? – как попугай повторила я. – Ты не сказал мне, что подал заявление.

– Я знаю. Это был рискованный шаг. Они принимают только двенадцать первокурсников. Я действительно не думал, что попаду туда.

– Что ж, это здорово, – сказала я, мои слова заплетались. – Я горжусь тобой, Сэм.

– Дело в том, Перси, – он колебался, переминаясь с ноги на ногу. – Это начинается совсем скоро. Я должен уехать через три недели.

Аккумуляторная кислота стекала по моему позвоночнику.

– Три недели? – повторила я. Три недели – это вообще не время. Когда я увижу Сэма после этого? День благодарения? Я закрыла глаза – все вокруг начало вращаться. – Меня сейчас стошнит, – простонала я.

– Мне жаль, что я не сказал тебе раньше. Я должен был, но я знал, как сильно ты хотела провести лето вместе, – сказал он, беря меня за руку.

– Я думала, ты тоже, – пробормотала я. А потом меня вырвало прямо на его новые парадные туфли.

Чарли бросил на меня один взгляд, когда я забралась в грузовик, на щеках у меня были слезы от туши, и сказал Сэму:

– Наконец-то сказал ей, да?

Сэм бросил на него мрачный взгляд, и до конца поездки никто не произнес ни слова.

Три недели пролетели, как секунды, и мой страх пустил корни в моих ногах и отрастил ветви, которые распространились на мои плечи и руки. Сэм проводил большую часть нашего времени вместе, уткнувшись носом в различные учебники, как будто готовился к серьезному экзамену. Он отказался нарушать нашу ежегодную традицию переплывать озеро и настоял, чтобы я искупалась в его последний день перед тем, как отправиться на учебу. Это было великолепное солнечное утро, и я проделала все необходимые упражнения по растяжке и разминке. С тех пор как я начал заниматься соревновательным плаванием, переплыть озеро на веслах уже не было для меня таким испытанием, как раньше. Я чувствовала себя почти онемевшей, когда добралась до дальнего берега, подтянув колени к груди и глотая воду, которую Сэм прихватил для меня.

– Твое самое быстрое время, – радостно сказал он, когда я закончила, обнимая меня одной рукой и притягивая к себе. – Я думал, что, возможно, не смогу угнаться за тобой, – я горько рассмеялась.

– Забавно, – сказала я, ненавидя то, как обиженно это прозвучало. – Я чувствую себя так, словно это меня оставили позади.

– Ты же на самом деле так не думаешь, правда?

Я не смотрела на него, но слышала беспокойство в его голосе.

– Что я должна думать, Сэм? Ты не сказал мне, что подал заявку на этот курс. Ты не сказал мне, когда тебя приняли, – я проглотила слезы. – Я понимаю, почему ты хочешь поехать. Это удивительно, что ты туда попал. И я на сто процентов уверена, что это будет здорово для тебя. Но ты скрывал всё это от меня до самой последней минуты. Долго. Это заставляет меня чувствовать, что у нас все происходит односторонне.

– Это не так! – сказал он срывающимся голосом. Он посадил меня к себе на колени, так что я оказалась лицом к нему, и взял мою голову в свои руки, чтобы я не могла отвести взгляд. – Боже, конечно, это не так. Ты мой лучший друг. Мой любимый человек.

Он поцеловал меня и притянул к своей обнаженной груди. Он был теплым от пота, и от него так сильно пахло летом, так сильно пахло Сэмом, что мне захотелось свернуться калачиком внутри него.

– Мы будем все время разговаривать.

– Такое чувство, что я больше никогда тебя не увижу, – призналась я, и тогда он улыбнулся мне с жалостью, как будто я была действительно смешной.

– Это просто университет, – сказал он, целуя меня в макушку. – Однажды ты не сможешь избавиться от меня. Я обещаю.

***

Сью и Сэм уехали рано утром следующего дня, а мы с Чарли махали им с крыльца, слезы текли по моему лицу.

– Пошли, – сказал он после того, как машина скрылась из виду, обнимая меня за плечи. – Давай прокатимся на лодке.

Оказалось, что Чарли был гораздо меньшим придурком без Сэма, который мог бы его донимать. К большому замешательству моих родителей, я решила подрабатывать в Таверне. Даже когда Чарли не работал, он подвозил меня. В большинстве дней он подплывал ко мне, когда я была на озере, чтобы посмотреть, как у меня дела.

Дела у меня шли неважно. Прошло больше недели, а от Сэма ничего не было слышно, хотя он наконец-то обзавелся мобильным телефоном перед отъездом в Кингстон. Я знала, что он не будет большим любителем переписываться, но я не могла понять, почему он не ответил ни на одно из моих «КАК ТЫ», «Я СКУЧАЮ ПО ТЕБЕ» и «ТЫ МОЖЕШЬ ПОГОВОРИТЬ???» сообщений. И когда я позвонила ему на стационарный телефон в общежитии, он не ответил. Чарли продолжал бросать на меня вопросительные взгляды всякий раз, когда я заходила на кухню, чтобы забрать заказ. Однажды вечером по дороге домой он заглушил мотор на середине озера и повернулся ко мне лицом.

– Выкладывай, – приказал он.

– Что выкладывать?

– Я не знаю, Перс. Ты мне скажи. Я знаю, ты расстроена, что Сэм ушел, но ты хандришь, как мисс Хэвишем.

– Ты знаешь, кто такая мисс Хэвишем? – проворчала я.

– Отвали.

Я вздохнула.

– Я до сих пор ничего о нем не слышала. Ни электронного письма. Ни телефонного звонка.

Чарли потер лицо.

– Я не думаю, что он успел настроить свой интернет. И мама сказала тебе, что он звонил домой. С ним все в порядке.

– Но почему он не позвонил мне? – заскулила я, а Чарли рассмеялся.

– Ты же знаешь, как дорого стоят эти междугородные звонки, Перс.

– Или смс?

Чарли вздохнул, затем заколебался.

– Хорошо, ты хочешь знать, что я думаю?

– Я не знаю, не так ли? – я прищурила глаза. Ты никогда не знаешь, что собирается выдать Чарли.

– Честно говоря, я думаю, что мой брат был трусом, держа этот курс в секрете, – он сделал паузу. – И если бы это был я, то позвонил бы тебе, как только добрался до Кингстона.

– Спасибо, – сказала я, мое лицо пылало.

– Сэм вбил себе в голову, что ты принадлежишь ему. Не в жутком собственническом смысле, но это больше похоже на то, что у него есть вера в то, что в конце концов между вами двумя все должно получиться. И я думаю, что это в значительной степени чушь собачья.

Я побледнела.

– Ты не думаешь, что это должно сработать? – прошептала я.

– Я не думаю, что чему-то суждено случиться, – решительно сказал он. – Он уже все испортил, когда у тебя появился парень-хоккеист. Надеюсь, на этот раз он будет бороться усерднее, – сказал он, заводя двигатель. – Или это сделает кто-то другой.

15. НАСТОЯЩЕЕ

Я пробираюсь к машине, чтобы заново нанести макияж и побыть несколько минут в одиночестве. Достаточно того, что у меня случилась паническая атака на глазах у Сэма и Чарли, но Джорди и Финн, видящие меня на четвереньках, – это особый вид унижения. Я злюсь на себя за то, что не распознала признаки достаточно рано, чтобы найти тихое место, где смогла бы развалиться на части, вместо того, что я сделала: пришла к выводу, что мое сердце вот-вот успокоится, усилив свою панику до тысячи.

Я наношу еще один слой консилера, когда мой телефон жужжит. Имя на экране – это то, что я больше не могу игнорировать.

– Алло? – отвечаю я.

– Пи! – кричит Шанталь. – Ты в порядке? Я звонила тебе весь день.

Я вздрагиваю, вспоминая сообщение, которое я отправила ей этим утром.

– Извини. Я, гм, немного запуталась здесь. Я… – я замолкаю, потому что не уверена, кто я такая.

– Персефона Фрейзер, ты сейчас серьезно? – визжит она. – Ты не можешь отправить мне сообщение, в котором говорится, что тебе нужна помощь, что тебе нужно поговорить как можно скорее, а потом не отвечать на звонки. Я сходила с ума, пытаясь дозвониться до тебя. Я думала, у тебя был приступ паники, и ты потеряла сознание где-нибудь в лесу, после чего тебя съел медведь, или лиса, или что-то в этом роде.

Я смеюсь.

– На самом деле это недалеко от истины.

Я слышу, как она возится на кухне, а потом наполняет бокал. Красное вино, без сомнения. Она пьет красное вино, когда у нее стресс.

– Не смейся, – фыркает она. Затем добавляет более мягко: – Что ты имеешь в виду, это недалеко от истины? Ты заблудилась где-нибудь в лесу?

– Нет, конечно, нет. Я в своей машине. – я колеблюсь.

– Что происходит, Пи? – её голос вернулся к своей естественной бархатистой текстуре.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, затем решаю сказать все как есть:

– У меня была паническая атака. Совсем недавно, на поминках. В этом нет ничего особенного.

– Что значит «в этом нет ничего особенного»? – Шанталь взрывается так громко, что я убавляю громкость в телефоне. – У тебя годами не было приступов паники, и теперь ты впервые за десять лет видишь любовь всей своей жизни на похоронах его мамы – женщины, которая, если я правильно помню из тех нескольких раз, когда ты мне о ней рассказывала, была чем-то вроде второй мамы для тебя – и теперь у тебя приступы паники на её поминках, и в этом нет ничего особенного? А что насчет того, что в этом нет ничего особенного?

Я начала выдавать бессвязные звуки.

– Пи, – говорит она на более низком уровне децибел, но с не меньшей силой. – Ты думаешь, я тебя не вижу, но я вижу. Я вижу, как ты держишь на расстоянии почти всех окружающих. Я вижу, как мало тебя волнуют напыщенные придурки, с которыми ты встречаешься. И даже несмотря на то, что вы с Сэмом похоронили свое дерьмо под еще большим количеством дерьма, я знаю, что это чертовски важное дело.

Это ошеломляет меня.

– Я думала, тебе нравится Себастьян, – бормочу я.

Она низко смеется.

– Помнишь, как мы вчетвером пошли на бранч? Официант игнорировал нас, и тебе пришлось воспользоваться туалетом? Ты сказала Себастьяну заказать тебе что-то если она придет?

Я говорю ей, что помню, прежде чем она продолжает.

– В итоге он заказал тебе огромную порцию блинчиков с шоколадной крошкой, пока тебя не было. Ты ненавидишь сладости за завтраком, и ты ничего не сказала. Ты просто поблагодарила его. Ты съела, наверное, половину блинчика, а он даже не заметил.

– Это был просто завтрак, – тихо говорю я.

– Дело не только в еде, – отвечает Шанталь, и я не могу удержаться от смеха. Сью и Шанталь поладили бы. Затем она глубоко вздыхает. – Я хочу сказать, что он на самом деле не знал тебя, даже спустя месяцы и месяцы отношений, и ты не помогла ему узнать тебя получше. Мне это не нравилось.

Я не знаю, что сказать.

– Просто скажи мне, что происходит, – говорит Шанталь после минутного молчания. Шанталь, которая разгадала всю мою стратегию отношений с помощью одного заказа на бранч. Так что я делаю это. Я рассказываю ей всё.

– Ты собираешься сказать ему? – спрашивает она, когда я заканчиваю. – Всю правду?

– Я не знаю, стоит ли это того, чтобы снова вспоминать прошлое, просто чтобы я больше не чувствовала себя виноватой, – говорю я.

Шанталь издает жужжащий звук, означающий, что она не согласна.

– Давай не будем притворяться, что это просто для того, чтобы почувствовать себя лучше. Ты никогда не двигалась дальше.

***

К тому времени, как я возвращаюсь в дом, большинство гостей уже разошлись по домам, Долли и Шанайю отключили, а Сэм, Чарли, их бабушка с дедушкой и небольшая группа тетушек, дядюшек и кузенов сидят вокруг ряда сдвинутых вместе столов с бокалами вина и бренди. Сэм и Чарли выглядят усталыми, но в основном они кажутся успокоенными, не такими ссутулившимися в плечах. Я оставляю Флореков предаваться воспоминаниям, нахожу запасной красный фартук в бельевом шкафу и сервировочный поднос за барной стойкой и начинаю убирать грязные тарелки и стаканы, принося их Жюльену, который склонился над посудомоечной машиной на кухне.

Мы работаем в основном в тишине уже почти час и заканчиваем с последними столовыми приборами, когда Жюльен говорит: – Я всегда задавался вопросом, куда ты уехала, – не отрывая взгляда от столового серебра.

– На самом деле я никуда не уехала. Я просто не вернулась, – говорю я ему. – Мои родители продали коттедж.

Проходит несколько долгих секунд.

– Я думаю, мы оба знаем, что ты исчезла не из-за этого, – говорит он, и я замолкаю. Я вытираю последнюю вилку и собираюсь спросить Жюльена, что он имеет в виду, когда он говорит: – Мы все думали, что ты должна приехать, – он поворачивается ко мне, его глаза сверлят мои. – Только не исчезай снова.

– Что ты имеешь в виду, мы…

Я начинаю говорить, когда дверь распахивается и входит Сэм, держа полдюжины грязных стаканов. Он останавливается, когда видит нас, и дверь захлопывается, ударяя его в плечо. Он смотрит на фартук и кухонное полотенце, которые я держу в руках.

– Дежавю, – говорит он с ленивой полуулыбкой. Он кажется немного размытым по краям. Он снял пиджак и ослабил галстук. Верхняя пуговица на его рубашке расстегнута.

– Он всё ещё у меня, – говорю я, выпячивая бедро и указывая на фартук, чувствуя на себе взгляд Жюльена. – Вы знаете, куда обратиться, если у вас не хватает персонала.

Жюльен усмехается.

– В мытье посуды она ничуть не хуже тебя, – говорит он Сэму, когда входит Чарли с несколькими пустыми бокалами.

– Все убрались восвояси. Это должно быть последним, – говорит он, ставя стаканы на полку. – Большое спасибо за уборку, вам обоим. И за то, что собрал все это вместе, Жюльен. Это было именно то, чего хотела мама.

Он проходит мимо меня, чтобы обнять Жюльена, от него пахнет бренди и сигаретами, которыми он баловался. Сэм следует моему примеру, затем заключает меня в объятия, шепча мне на ухо слова благодарности, которые ощущаются как теплое полотенце, обернутое вокруг влажных плеч.

– Вы, дети, убирайтесь отсюда, – говорит Жюльен. – Я закончу и запру дверь.

Чарли оглядывает безупречно чистые поверхности из нержавеющей стали.

– Мне кажется, что все уже сделано. Почему бы нам всем не выйти и не вернуться в дом? Мы можем перекусить пиццей по дороге – я ничего не ел.

Жюльен качает головой.

– Спасибо, но ты иди вперед, – говорит он и добавляет грубым голосом: – И пусть Перси поведет машину. Вы, два осла, ни в каком состоянии.

***

По дороге к Флорекам мы покупаем пару пицц, так как никто из нас не ел на приеме. Я рада, что Жюльен попросил меня отвезти парней домой. Я не готова прощаться.

После разговора с Шанталь я чувствую себя спокойнее. Она не давала никаких советов – просто выслушала мой рассказ о последних нескольких днях, а затем сказала мне не расстраиваться из-за того, что случилось с Сэмом в грузовике, что люди по-разному справляются с горем.

И, может быть, это все, что было для Сэма этим утром, утешение в его самый темный час. Я могла бы смириться с этим, говорю я себе, если это все, что ему нужно от меня.

– Это странно, – говорит Чарли с заднего сиденья машины. – Вы двое впереди, а я сзади. Раньше я был тем, кто возил вас повсюду.

– Раньше ты был тем, кто сводил нас с ума, – отвечает Сэм, и наши глаза встречаются. Он улыбается, и теперь улыбаюсь я, и на секунду мне кажется, что нет никого, кроме нас, и что всегда были только мы. А потом я вспоминаю Чарли на заднем сиденье и Тейлор, черт возьми, куда бы она ни уехала.

– Итак, расскажи нам об этих приступах паники, Перс. У тебя проблемы с головой или как? – спрашивает Чарли.

– Чарли.

Голос Сэма тверд, как бетон.

Когда я смотрю в зеркало заднего вида и встречаюсь взглядом с Чарли, в нем нет искорок озорства, только мягкая забота.

– Меня выпустили только на похороны, – говорю я ему, и он смеется, но морщинки между его бровями превратились в каньоны. – У меня есть небольшие проблемы с тревогой, – говорю я, снова глядя на дорогу. Я жду, когда давление в моих легких возрастет, но этого не происходит, поэтому я продолжаю. – Обычно я могу с этим справиться. Вы знаете – терапевт, дыхательные упражнения, мантры – основные практики ухода за собой привилегированной белой девушки. Но иногда тревожные мысли немного выходят из-под контроля, – я снова вижу Чарли в зеркале и мягко улыбаюсь. – Тем не менее, я в порядке.

– Это хорошо, Перси, – говорит Сэм, и я смотрю на него, ожидая жалости, но не нахожу ее. Я удивлена, как легко рассказала им обоим.

Как только мы добираемся до дома, они переодеваются в костюмы, и каждый из нас достает пиво из холодильника, выносит пиццу на террасу и ест ее прямо из коробки, используя вместо тарелок кусочки бумажного полотенца. Мы без разговоров разделываем первые ломтики.

– Я рад, что со всем этим покончено, – говорит Чарли, выныривая, чтобы глотнуть воздуха. – Теперь только пепел.

– Не думаю, что я готов к этому, – отвечает Сэм, делая глоток пива и глядя на берег, где мальчик и девочка взбираются на плот Флореков.

– Я тоже, – отвечает Чарли. С озера доносятся визги и всплески.

– Дети из соседнего дома, – говорит Сэм, заметив, что я смотрю на них. – В твоем коттедже.

Они оба темноволосые, мальчик немного выше девочки.

– Не смей! – кричит она как раз перед тем, как он сталкивает ее с плота. Они разражаются приступом хихиканья, когда она забирается обратно.

– Сколько ты еще пробудешь здесь, Чарли? – спрашиваю я.

– Около недели, – говорит он. – У нас есть несколько незаконченных дел, которые нужно решить. – Я предполагаю, что он имеет в виду дом и ресторан, но я не спрашиваю – мысль о том, что они продадут это место, почти так же душераздирающа, как потеря коттеджа, но это не мое дело. – А как насчет тебя, Перс? Когда ты возвращаешься?

– Завтра утром, – говорю я, сдирая этикетку с пивной бутылки. Ни один из них не отвечает, и тишина кажется плотной.

– Тейлор вернулась в Кингстон после похорон? – спрашиваю я, чтобы сменить тему, а также потому, что не могу избавиться от ощущения, что именно она должна сидеть здесь прямо сейчас. Сэм бормочет «да», но Чарли хмурится. – Это очень плохо, – говорю я, потянувшись за другим ломтиком.

– Ты, блять, издеваешься надо мной, Сэм? – Чарли рычит, и я отдергиваю руку, опрокидывая недопитое пиво себе на колени.

– Твою мать!

– Это не твоё дело, Чарли, – огрызается Сэм, когда я встаю, пытаясь отряхнуть жидкость с платья. Но они как будто забыли, что я здесь.

– Я не могу тебе поверить! – рявкает Чарли. – Ты снова и снова делаешь одно и то же. Ты чертов трус.

Ноздри Сэма раздуваются при каждом размеренном вдохе, прежде чем он заговорит.

– Ты понятия не имеешь, что я делаю, – тихо говорит он.

– Ты прав. Я не знаю, – отвечает Чарли, отодвигая свой стул так сильно, что он опрокидывается.

– Господи, Чарли, – кричит Сэм. – Она знает, что мы с Тейлор не вместе. Не то чтобы это было твое дело.

– Ты прав, не моё, – огрызается Чарли, его грудь поднимается и опускается от тяжелого дыхания, от него исходит гнев.

– Чарли? – Я делаю шаг вперед. – С тобой всё в порядке?

Он смотрит на меня с ошеломленным выражением лица, как будто удивлен, что я стою здесь. Его взгляд смягчается.

– Да, Перс. Я в порядке. Или буду после того, как скручу косяк и совершу долгую прогулку, – говорит он и направляется к дому. – Принеси ей сухую одежду, – говорит он Сэму через плечо, а затем уходит.

Дрожащими руками я начинаю собирать грязные бумажные полотенца и пустые бутылки, не глядя на Сэма.

– Вот, – говорит он, забирая у меня пустые бутылки и наклоняясь так, чтобы мои глаза были на уровне. Если бы это был кто-то другой, я бы сказала, что он был странно спокоен для того, кого только что отчитал его брат, но это классический Сэм, и я вижу алые полосы на его щеках.

– С ним всё будет в порядке? – спрашиваю я.

– Да, – вздыхает он и смотрит на раздвижную дверь, за которой исчез Чарли. – Он не думает, что я сильно изменился с тех пор, как мы были детьми. Он ошибается на этот счет, – он смотрит на меня внимательно, медленно, и я знаю, что он решает, должен ли он сказать больше. – Но тебе действительно нужно надеть что-нибудь сухое.

– Я не могу надеть её одежду, Сэм, – говорю я ему, мой голос дрожит так же, как и мои руки.

– Согласен, – говорит он, указывая головой в сторону дома. – Ты можешь надеть что-нибудь из моего.

В некотором смысле, вся эта поездка была временной деформацией, но я все еще не готова к волне ностальгии, которая накатывает на меня, когда я следую за Сэмом в его старую спальню. Темно-синие стены. Плакат с анатомическим сердцем. Письменный стол. Двуспальная кровать, которая кажется намного меньше, чем когда-то.

Он протягивает мне спортивные штаны и футболку.

– Я дам тебе переодеться, – говорит он и выходит, закрывая за собой дверь.

Одежда Сэма примерно на шесть размеров больше, чем нужно. Я закатываю рукава рубашки и завязываю ее узлом на талии, но с брюками я мало что могу сделать, разве что затянуть шнурок и закатать штанины.

– Ты будешь смеяться, когда увидишь меня, – кричу я, когда мой взгляд падает на желто-красную коробку на верхней части книжной полки. Она больше не стоит вертикально на витрине, но, тем не менее, она там есть. Я тянусь за ней, когда Сэм возвращается в комнату.

– Не могу поверить, что это всё ещё у тебя, – говорю я, протягивая ему коробку с “Операцией”.

– Знаешь, то платье было горячее, но это смотрится на тебе гораздо лучше. – Он ухмыляется и указывает на брюки. – Особенно отвисшая промежность.

– Оставь мою промежность в покое, – говорю я ему. Одна из его бровей приподнимается в ответ. – Отвали, – бормочу я. Он забирает у меня коробку и ставит ее обратно на полку.

– Если только ты не хочешь поиграть? – спрашивает он, и я качаю головой.

– Что еще у тебя еще есть? – спрашиваю я вслух, наклоняясь ближе к полкам.

– Почти всё, – говорит Сэм рядом со мной. – Мама не убирала мои вещи, и я не прикасался к ним с тех пор, как вернулся.

Я опускаюсь на корточки перед романами Толкина и сажусь, скрестив ноги, на ковер.

– Я так и не закончила это.

Я похлопываю Хоббита и смотрю на него снизу вверх. Он наблюдает за мной с напряженным выражением лица.

– Я помню, – тихо говорит он. – Слишком много пения.

Он опускается на колени рядом со мной, его плечо касается моего, и я нервно поправляю волосы, так что они падают мне на лицо, создавая барьер между нами. Я пробегаю пальцами по толстым медицинским томам. Я останавливаюсь на учебнике анатомии, вспоминая, что произошло в этой комнате, когда нам было по семнадцать.

Непрошеная мысль приходит мне в голову и одновременно покидает мой рот:

– Это было самое горячее, что когда-либо случалось со мной, – а затем: – Твою мать.

Я приковываю взгляд к полке, желая погибнуть в лавине из устаревших научных книг. Сэм издает вздох, который звучит немного как смех, а затем убирает мои волосы за плечо.

– С тех пор я обзавёлся парой тройкой новых приёмов, – говорит он, его голос низкий и достаточно близко, что я чувствую его слова на своей щеке. Я кладу руки на бедра, где они в безопасности.

– Я не сомневаюсь, – говорю я книгам.

– Перси, ты можешь посмотреть на меня?

Я ненадолго закрываю глаза, но затем открываю, и тут же жалею об этом, потому что его взгляд опускается к моему рту, а когда возвращается к моим глазам, его взгляд темный и жаждущий.

– Я сожалею о сегодняшнем утре, – выпаливаю я. – Этого никогда не должно было случиться, – я тереблю шнурок на брюках.

– Перси, – снова говорит он, обхватывая мое лицо руками, чтобы я не могла отвести от него взгляд. – Я не сожалею.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что изменился с тех пор, как мы были молоды? – спрашиваю я, отчасти потому, что хочу знать, но также и потому, что тяну время. Он делает глубокий вдох и проводит руками по бокам моего лица, чтобы обхватить шею, его большие пальцы обводят изгиб моей челюсти.

– Я больше не принимаю все как должное. Я не принимаю людей как должное. И я знаю, что время не бесконечно, – он мягко улыбается, может быть, печально. – Я думаю, Чарли всегда это понимал. Может быть, потому что он был старше, когда умер папа. Он думал, что я зря трачу время с Тейлором. Но я думаю, что это больше похоже на то, что я шел по пути наименьшего сопротивления.

– Разве это не хорошо? – спрашиваю я. – Чтобы в отношениях было как можно меньше трений?

Его ответ быстрый и уверенный.

– Нет.

– Почему ты порвал с ней?

– Ты знаешь почему.

Вместо облегчения меня охватывает липкая паника. Я чувствую, как мое сердце набирает обороты. Я пытаюсь покачать головой в его руках, но он крепко держит ее, а затем медленно наклоняет свое лицо к моему, так нежно прижимаясь губами к моим, что это едва ли поцелуй, едва ли шепот. Он слегка отстраняется.

– Ты сводишь меня с ума, ты знаешь это? Ты всегда так делала. – он снова целует меня с такой заботой, что я чувствую, как мое сердце немного расслабляется, как будто оно думает, что в безопасности, и мои легкие должны согласиться с этим, потому что я испускаю вздох. – И я никогда ни с кем не смеялся так, как смеялся с тобой. Я никогда ни с кем не дружил так, как с тобой.

Он берет мои руки и кладет их себе на шею, подтягивая меня так, чтобы мы оба стояли на коленях. Я хочу сказать ему, что нам нужно поговорить, прежде чем мы пойдем по этому пути, но он крепко прижимает меня к своей груди, и мои кости, мышцы и все части, удерживающие их вместе, разжижаются, так что я растворяюсь в нем.

Он отпускает меня достаточно, чтобы убрать волосы с моего уха и прошептать в него: – Я пытался забыть о тебе больше десяти лет, но я не хочу больше пытаться.

У меня нет времени ответить, потому что его губы на моих, а руки в моих волосах, и на вкус он как пицца, и вечера кино, и отдых на песке после долгого купания. Он посасывает мою нижнюю губу, и когда я стону, я чувствую, как он улыбается мне в губы.