Текст книги "Каждое лето после (ЛП)"
Автор книги: Карли Форчун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Мне всегда было интересно, что происходит со всеми теми девушками, с которыми ты встречаешься, – сказала я, держа коробку с Орео. – Теперь я знаю. Ты откармливаешь их и съедаешь на ужин.
Он одарил меня озорной улыбкой.
– Что ж, одна из этих вещей верна, – сказал он низким протяжным голосом. Я закатила глаза и посмотрела в окно, чтобы он не мог видеть, как румянец распространяется от моей груди к шее.
– Тебя легко напугать, – сказал он через минуту.
– Меня не так-то легко напугать. Тебе нравится провоцировать людей без необходимости, – сказала я ему, поворачиваясь, чтобы изучить его профиль. Он нахмурился. – Что? Или я ошибаюсь? – рявкнула я, и он рассмеялся.
– Нет, ты не ошибаешься. Может быть, «напугать» – неправильное слово, но тебя легко вывести из себя, – он посмотрел на меня. – Мне это нравится.
Я почувствовала, как румянец пробежал по моему телу. Он снова повернулся к дороге с такой широкой улыбкой, что на его щеке появился намек на ямочку. У меня возникло сильное желание провести по нему пальцем.
– Тебе нравится выводить меня из себя? – спросила я, пытаясь казаться возмущенной, но в то же время пытаясь флиртовать. Он снова оглянулся, прежде чем ответить.
– Вроде того. Мне нравится, как краснеет твоя шея, как будто ты вся горячая. Твой рот кривится, а глаза выглядят темными и какими-то дикими. Это довольно сексуально, – сказал он, не сводя глаз с пустого участка шоссе. – И мне нравится, что ты противостоишь мне. Твои оскорбления могут быть довольно жестокими, Перс.
Я была потрясена. Не сексуальной частью
– Чарли был просто Чарли, по крайней мере, я так думала, – а тем фактом, что он так явно обращал на меня внимание. Проводить с ним время было единственным, что поддерживало меня в здравом уме, но у меня создалось впечатление, что он начал обращать на меня внимание еще до того, как сжалился надо мной этим летом. По крайней мере, я думала, что это была жалость. Теперь я уже не была так уверена.
– Когда дело доходит до оскорблений, ты заслуживаешь только лучшего, Чарльз Флорек, – ответила я, стараясь говорить непринужденно.
– Не могу с тобой не согласиться, – сказал он. А затем, помолчав, добавил: – Так что у тебя с этими опухшими глазами?
Я снова выглянула в окно.
– Полагаю, ломтики огурца не сработали, – пробормотала я.
– Ты выглядишь так, словно плавала с открытыми глазами в хлорированном бассейне. Что он натворил на этот раз? – спросил он.
***
Я что-то пробормотала, не зная, как произнести эти слова достаточно быстро, чтобы снова не расплакаться.
– Он, гмм, – я прочистила горло. – Он говорит, что я отвлекаю его и хочет сделать перерыв. – я посмотрела на Чарли, который смотрел на дорогу, сжав челюсти. – Ему нужно больше места. От меня. Чтобы он мог учиться и однажды стать важным человеком.
– Он порвал с тобой?
Слова были тихими, но за ними стояло столько гнева.
– Я не знаю, – сказала я, мой голос дрогнул. – Я не думаю, что это было так, но он хочет говорить со мной только раз в неделю. А когда я позвонила вчера вечером, в его комнате были люди и эта девушка, с которой он тусовался. Он был пьян.
На челюсти Чарли дернулся мускул.
– Давай не будем говорить об этом, – прошептала я, хотя мы оба молчали несколько секунд. Затем я добавила с большей уверенностью: – Я хочу повеселиться сегодня вечером. До конца лета осталась одна неделя, а впереди у нас один из лучших фильмов ужасов всех времен.
Чарли посмотрел на меня с болезненным выражением лица.
– Пожалуйста? – спросила я.
Он снова посмотрел в лобовое стекло. – Я умею развлекаться.
Это был фильм «Ребенок Розмари», один из моих любимых фильмов шестидесятых, и не совсем тот пошлый слэшер18, которого ожидал Чарли. Пока шли титры, он уставился на экран с открытым ртом.
– Это было какое-то запутанное дерьмо, – пробормотал он и медленно повернулся ко мне. – Тебе нравится эта штука?
– Я люблююю это, – проворковала я. Мы съели пакет чипсов с солью и уксусом, пачку мармеладных червей с лакрицей и два слаши19 из киоска. Я была в восторге от сладкого. Это было самое веселое, что у меня было за все лето, и это было шокирующе, поскольку большую часть дня я провела в позе эмбриона.
– Ты очень беспокойная девушка, Перс, – сказал он, качая головой.
– И это говорит о чем-то, исходящем от тебя. – Я усмехнулась, и когда он улыбнулся в ответ, мои глаза опустились на его ямочки, прежде чем заметить, что его были на моих губах. Я откашлялась, и он быстро взглянул на часы на приборной панели.
– Нам лучше отвезти тебя обратно, – сказал он, заводя грузовик.
Всю дорогу домой мы разговаривали, сначала о его программе по экономике в Вестерне и о богатых детях, с которыми он делил дом осенью, а затем о том, как я чувствовала, что все двигаются к большему и лучшему, пока я остаюсь в Торонто, следуя пути, который проложили для меня мои родители. Он не пытался утешить меня или сказать, что я слишком остро реагирую. Он просто слушал. За весь час обратной дороги мертвый воздух продержался не более нескольких секунд. Мы смеялись над историей о его первых школьных танцах, когда он подъехал к коттеджу. Его отец заранее научил его «правильному» танцу, что закончилось тем, что Чарли дважды прошелся по полу спортзала с совершенно перепуганной Мередит Шанахан.
– Хочешь зайти? – спросила я, все еще смеясь. – Я думаю, в холодильнике есть несколько папиных банок пива.
– Конечно, – сказал Чарли, заглушая двигатель и провожая меня до двери. – Если ты правильно разыграешь свои карты, я, возможно, приглашу тебя на танец.
– Я танцую только танго, – бросила я через плечо, поворачивая ключ в замке.
– Я знал, что между нами ничего не получится, – сказал он мне на ухо, отчего по моей руке побежали мурашки.
Мы скинули обувь, и Чарли осмотрел небольшое открытое пространство.
– Я не был здесь целую вечность, – сказал он. – Мне нравится, что твои родители сохранили его как настоящий коттедж. Ну, кроме этого, – сказал он, указывая на кофеварку для эспрессо, которая занимала слишком много места на кухонном столе. Я прошла в другой конец комнаты и включила прожектор, который осветил высокие красные сосны.
– Это мое любимое место в мире, – сказала я, наблюдая за покачивающимися ветвями. Когда я обернулась, Чарли изучал меня со странным выражением на лице.
– Мне, наверное, пора домой, – хрипло сказал он, указывая через плечо.
Я наклонила голову.
– Ты буквально только что пришел, – я прошла мимо него, чтобы открыть холодильник. – И я обещала тебе пиво, – я передала ему бутылку.
Он почесал затылок.
– На самом деле у меня нет привычки пить в одиночку.
Я закатила глаза и потянула за рукав своей толстовки на ладонь, чтобы я могла открутить кружку. Я сделала большой глоток, затем протянула ему бутылку.
– Лучше? – спросила я. Он сделал глоток, настороженно глядя на меня.
– Ты действительно постаралась сегодня вечером, да? – сказал он, указывая на мой наряд, пару рваных джинсовых шорт и серую толстовку. Я собрала волосы в конский хвост. Только тогда я заметила, что на нем были хорошие темные джинсы и новая рубашка поло.
– Оставила свое бальное платье в Торонто, – ответила я.
Он ухмыльнулся, его взгляд опустился на мои ноги.
– Мои девушки не носят бальных платьев, Перс, – сказал он, его взгляд вернулся ко мне. – Но обычно они носят чистую одежду, – я посмотрела вниз и, да, на штанине моих шорт было оранжевое пятно. – Ты знаешь, как признак базового уровня гигиены, – добавил он. Я почувствовала, что нагреваюсь, и его улыбка расплылась.
– Я же говорил тебе, – сказал он глубоким и низким голосом. Он поставил бутылку и сделал шаг ко мне. – Красная шея. Перекошенный рот. И твои глаза еще темнее, чем обычно.
Мы стояли так, ни один из нас не дышал, несколько долгих секунд.
– Это чертовски сексуально, – прохрипел он. – Ты так чертовски сексуальна, что я не могу этого вынести.
Я моргнула один раз, а затем бросилась к нему, обвивая руками его шею и притягивая его рот к своему. Я так сильно хотела быть желанной. Он встретил меня так же нетерпеливо, схватив за талию и притянув к своему твердому телу. Одной рукой он прижимал мои бедра к себе, а другой обхватил мой конский хвост, оттягивая мою голову назад, а затем посасывая обнаженную плоть моей шеи. Когда я застонала, он обхватил мой зад и поднял меня с пола, обвивая мои ноги вокруг своей талии, раздвинул мои губы языком и поддержал меня, так что я сидела на стойке. Он широко раздвинул мои ноги и встал между ними, проводя рукой по моей икре.
– Я не брилась, – прошептала я между поцелуями, и он засмеялся мне в рот, посылая вибрации через меня. Он присел на корточки, держа меня за лодыжку, затем провел языком от моей голени вверх по колену к краю моих шорт, не сводя с меня глаз все это время.
– Мне действительно все равно, – прорычал он, затем встал и обхватил мое лицо руками. – Ты могла бы месяц не бриться, а я все равно хотел бы тебя.
Я обхватила его ногами и крепко поцеловала, затем прикусила его губу, заставив его застонать. Этот звук был кошачьей мятой для моего эго.
– Пойдем наверх, – сказала я, затем оттолкнула его, чтобы я могла спрыгнуть вниз, и повела его в свою спальню.
Его руки оказались на мне, как только мы прошли через дверной проем. Я отступила назад, пока мои колени не коснулись кровати, и потянулась за его рубашкой в то же время, когда он потянулся за моей. Мы сняли их в неразберихе рук, а затем он за считанные секунды расстегнул мой лифчик и бросил его на пол. Мои руки потянулись к пуговицам его джинсов, отчаянно желая почувствовать его рядом со мной, стереть все печальные моменты, почувствовать себя желанной. Он смотрел, как я их снимаю, затем расстегнул мои шорты, спустив их с бедер, так что они упали на пол. Мы стояли друг перед другом, тяжело дыша, а затем я спустила нижнее белье с ног и придвинулась ближе к нему, проводя пальцами по его плечам. Я не осознавала, что они дрожат, пока Чарли не положил свои руки поверх моих.
– Ты уверена? – мягко спросил он. В ответ я потянула его вниз, на кровать, на себя.
***
Должно быть, я заснула сразу после этого, потому что, когда я проснулась, розовое утреннее небо светилось в окнах. Все еще сонная, я почувствовала дыхание на своем плече, прежде чем поняла, что на меня накинули бедро. Коробка презервативов, которую мама подарила мне в прошлом году, лежала открытой на тумбочке.
– Доброе утро, – проскрежетал мне в ухо скрипучий голос. Это было так похоже на Сэма. Я зажмурилась, надеясь, что это был плохой сон. Он переместил свой вес на меня и поцеловал мой лоб, нос, затем губы, пока я не открыла глаза и не посмотрела в пару зеленых глаз.
Не те глаза. Не тот брат.
Я прерывисто вдохнула, ища кислород, чувствуя свой пульс, быстрый и неприятный, по всему телу.
– Перс, что случилось? – Чарли отодвинулся от меня и помог мне принять сидячее положение. – Ты заболеваешь?
Я покачала головой, посмотрела на него дикими глазами и выдохнула: – Я не могу дышать.
***
Я провела последние дни лета в тумане ненависти к себе, пытаясь понять, почему я сделала то, что сделала, и как я могла рассказать Сэму о своем предательстве.
Когда приступ паники прошел, я выгнала Чарли из коттеджа, но он вернулся днем, чтобы проведать меня. Я кричала и кричала на него сквозь горячие слезы, говоря ему, что это была огромная ошибка, говоря ему, что я ненавидела его, говоря ему, что я ненавидела себя. Когда у меня началось учащенное дыхание, он крепко держал меня, пока я не успокоилась, шепча, как ему жаль, что он не хотел причинить мне боль. Он извинился, как только я это сделала, выглядя обиженным и подавленным, и оставил меня в покое, чувствуя себя еще хуже из-за того, что я причинила ему боль.
Чарли снова извинился, когда заехал за мной в Таверну на мою последнюю смену днем позже, и я кивнула, но это был последний наш разговор о том, что произошло между нами.
Когда я вернулась в город, мои родители сразу же сообщили новость о том, что осенью они выставят коттедж на продажу. Я должна была предвидеть это, обратить больше внимания на то, как мои родители язвили друг на друга из-за денег. Я расплакалась, когда они объяснили, что наш дом в Торонто нуждается в ремонте, и, кроме того, я всегда могу остаться с Флореками. Это было похоже на наказание за то, что я сделала.
После той ночи с Чарли, мы с Сэмом обменивались только электронными письмами, но он позвонил мне, как только прочитал мое сообщение с новостями, сказав, что ему грустно, но он уверен, что я смогу провести следующее лето в их доме.
– Я знаю, как ты, должно быть, расстроена, – сказал он. – Тебе не придется прощаться в одиночестве. Мы можем собрать твои вещи вместе на День благодарения и перевезти их ко мне домой. Плакат с «Тварью из Чёрной Лагуны» может находиться в моей комнате.
Никто из нас не упоминал о его электронном письме. И я ничего не сказала о том, что случилось с Чарли.
Что мне было нужно, так это поговорить с Делайлой, но она уже уехала в Кингстон. Я хотела довериться ей, я хотела, чтобы она дала мне план, как сделать все лучше, но я не могла сделать это через смс, и я не хотела делать это по телефону, слышать её голос, но не видеть её реакции.
Я мало что помню о тех первых неделях в школе. Только то, что Сэм начал писать более длинные электронные письма между нашими запланированными воскресными звонками. Теперь, когда они с Джорди жили в одной комнате и он привык к кампусу и городу, он чувствовал себя более уверенно. Кроме того, хотя его практикум не был оценен, он получил восторженный отзыв от профессора-руководителя и предложение поработать неполный рабочий день над его исследовательским проектом. Он еще не столкнулся с Делайлой, но не спускал глаз с копны рыжих волос.
Он рассказал, как ему было одиноко, когда он только пришел в школу, как он делал свои заметки короткими, чтобы не волновать меня. Он извинился за пьяное состояние, в котором он был, когда я позвонила ему, и сказал мне, что когда он думал о построении будущего, это всегда было будущее со мной в нем. Он также извинился за то, что не прояснил это. Он сказал мне, что я его лучшая подруга. Он сказал мне, что скучал по мне. Он сказал мне, что любит меня.
По пятницам занятия у Сэма заканчивались рано, и он хотел поехать на поезде в Торонто, чтобы повидаться со мной на выходных, но я оттолкнула его, сказав, что мой профессор попросил написать рассказ на двадцать тысяч слов, который нужно закончить за несколько недель. Это не было ложью, но я также закончила это задание намного раньше времени, не поставив Сэма в известность. К тому времени, когда наступил День благодарения, я уже гудела от нервного предвкушения. Я все еще не рассказала Делайле, что произошло, но я уговорила себя рассказать Сэму правду. Я бы сделала все, что в моих силах, чтобы все исправить между нами, но я не могла лгать ему.
Я приехала в пятницу, даже не остановившись пописать, чтобы успеть добраться до коттеджа к тому времени, как Сью вернется в Баррис-Бей с Сэмом. Мои родители уже вывезли большую часть наших безделушек из коттеджа и не собирались возвращаться на каникулы. Они оставили мою комнату на мое попечение. Риэлтор должен был приехать на следующей неделе, чтобы подготовить помещение и начать показы.
Я написала Сэму по электронной почте, что мне нужно поговорить с ним о чем-то важном, как только он вернется домой. «Забавно, у меня тоже есть кое-что, о чем я хотел бы с тобой поговорить», – написал он.
Я заставила себя ждать его, мой желудок скрутило узлом, а руки дрожали, когда я снимала плакат с «Тварью из Чёрной Лагуны» с моей кровати. Я убрала со стола, пролистала тетрадь в матерчатом переплете, которую дал мне Сэм, и провела пальцами по его наклонной надписи на внутренней стороне обложки: «Для твоей следующей блестящей истории», прежде чем упаковать ее в коробку. Я поставила деревянную шкатулку с вырезанными на крышке моими инициалами сверху. Даже не заглядывая внутрь, я знала, что в ней все еще лежат нитки для вышивания, из которых я сделала наши браслеты.
«Он должен простить меня», – думала я про себя снова и снова, желая, чтобы это было правдой.
Я как раз начала копаться в тумбочке, когда услышала, как открылась задняя дверь. Я слетела вниз по лестнице и бросилась в объятия Сэма, отбросив его назад и к двери, его смех эхом отдавался во мне, наши руки крепко обнимали друг друга. Он казался больше, чем я помнила. Он казался твердым. И настоящим.
– Я тоже скучал по тебе, – сказал он мне в волосы, и я вдохнула его, желая забраться к нему под ребра и уютно устроиться под ними.
Мы поцеловались и обнялись, я сквозь слезы, а затем он вывел меня на середину комнаты и прислонился своим лбом к моему.
– Три обновления? – прошептала я, и в его глазах появились морщинки от улыбки.
– Во-первых, я люблю тебя, – ответил он.
– Во-вторых, я не могу смириться с мыслью о том, что я снова уйду, что ты не вернешься в этот коттедж, без того, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю.
Он сделал прерывистый вдох, затем опустился на одно колено, взяв мои руки в свои.
– В-третьих, – он посмотрел на меня, его голубые глаза были серьезными и широкими, полными надежды и страха, – я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Мое сердце взорвалось от счастья, расплавленное удовольствие просочилось в мою кровь. И так же быстро я вспомнила, что я сделала и с кем я это делала, и краска отхлынула от моего лица.
Сэм поспешил продолжить.
– Не сегодня. Или в этом году. Не раньше, чем тебе исполнится тридцать, если ты этого хочешь. Но выходи за меня замуж.
Он сунул руку в карман джинсов и достал золотое кольцо с кольцом из маленьких бриллиантов, окружавших центральный камень. Это было прекрасно, и от этого мне стало ужасно плохо.
– Моя мама дала мне это. Это было кольцо ее мамы, – сказал он. – Ты моя лучшая подруга, Перси. Пожалуйста, будь моей семьей.
Я стояла в безмолвном шоке в течение долгих пяти секунд, мои мысли лихорадочно соображали. Как я могла теперь рассказать ему о Чарли? Когда он стоял на одном колене, держа в руках бабушкино кольцо? Но как я могла согласиться, не сказав ему? Я бы не стала. Я не могла. Не тогда, когда он думал, что я достаточно хороша, чтобы жениться. Был только один вариант.
Я опустилась перед ним на колени, ненавидя себя за то, что собиралась сделать.
Что я должна была сделать.
– Сэм, – сказала я, накрывая его руку кольцом и сдерживая слезы. – Я не могу. – Он моргнул, затем открыл рот и снова закрыл его, затем открыл, но по-прежнему ничего не сказал.
– Мы слишком молоды. Ты знаешь это, – прошептала я. Это была ложь. Я хотела сказать ему «да» и послать тебя к черту вместе со всеми, кто нас бы спрашивал. Я хотела Сэма навсегда.
– Я знаю, что говорил это раньше, но я был неправ, – ответил он. – Не многие люди встречают человека, с которым им суждено быть, в тринадцать лет. Но мы это сделали. Ты же знаешь, что мы это сделали. Я хочу тебя сейчас. И я хочу тебя навсегда. Я все время думаю об этом. Я думаю о путешествиях. И получении работы. И создании семьи. И ты всегда рядом со мной. Ты должна быть там со мной, – сказал он, его голос дрогнул, и его глаза скользнули по моему лицу в поисках знака, что я передумала.
– Возможно, ты не всегда так считаешь, Сэм, – сказала я. – Ты и раньше отталкивал меня. Ты скрыл от меня практикум, и потом я провела большую часть лета, удивляясь, почему я почти ничего не слышала о тебе. А потом это письмо… Я не могу верить, что ты будешь любить меня вечно, когда я даже не знаю, будешь ли ты любить меня в следующем месяце, – слова были на вкус как желчь, и он отдернул голову назад, как будто я его ударила. – Я думаю, нам нужно сделать перерыв на некоторое время, – сказала я достаточно тихо, чтобы он не смог услышать агонию в моем голосе.
– Ты ведь на самом деле не хочешь этого, не так ли? – прохрипел он эти слова, его глаза остекленели. Я почувствовала себя так, словно меня ударили в живот.
– Только на время, – повторила я, сдерживая слезы.
Он изучал мое лицо, как будто что-то упускал.
– Клянёшься, – сказал он это так, как будто бросал вызов, как будто он не совсем верил мне.
Я поколебалась, а затем обхватила указательным пальцем его браслет и потянула.
– Клянусь.
17. НАСТОЯЩЕЕ
– Я спала с Чарли, – говорю я Сэму, едва осознавая, что он только что сказал меня он любит.
Он молчит.
– Мне так жаль, – говорю я ему, слезы уже текут по моему лицу. Я повторяю это снова и снова. И все же он ничего не говорит. Мы лежим на полу лицом друг к другу. Он смотрит через мое плечо, его глаза тусклые и расфокусированные, его пальцы застыли на моей руке.
– Сэм? – он не двигается. – Это была ошибка, – говорю я ему, мой голос дрожит. – Огромная ошибка. Я любила тебя больше всего на свете, а потом ты ушел. А потом ты написал то письмо, и я подумала, что ты покончил со мной. Я знаю, что это не оправдание, – слова выливаются мокрым месивом. – И вот почему… Почему я разрушила нас. Я любила тебя, Сэм. Да. Так сильно. Но я была недостаточно хороша для тебя. Я всё ещё не… – я замолкаю, потому что Сэм открывает и закрывает рот, как будто пытается что-то сказать, но ничего не выходит.
– Я бы сделала все, чтобы вернуть это, сделать лучше, – говорю я. – Скажи мне, что делать.
Он смотрит на меня, моргая короткими вспышками. Он качает головой.
– Сэм, пожалуйста, скажи что-нибудь, что угодно, – умоляю я, у меня пересохло в горле. Его глаза сужаются, а щеки темнеют. Его челюсть двигается взад-вперед, как будто он скрежещет зубами.
– Как это было? – спрашивает он таким тихим голосом, что мне кажется, я ослышалась.
– Что?
– Ты трахалась с Чарли. Я спросил тебя, как это было.
Это ядовито и так не похоже на Сэма, что я вздрагиваю. Я лежу совершенно неподвижно, покалывающее чувство распространяется по моей груди и вниз по рукам, как будто его слова действительно были ядовитыми. Я представляла, каково это было бы сказать Сэму, какой была бы его реакция – боль, гнев или, может быть, безразличие теперь, когда прошло так много времени, – но я никогда не думала, что он будет жестоким.
Он пристально смотрит на меня, и я внезапно осознаю, насколько я голая. Мне нужно выбраться отсюда. Я думала, что смогу справиться с этим, но я ошибалась. Я сажусь, прикрываясь одной рукой, в то время как другой тянусь за своей одеждой, мои волосы падают на лицо. Я одеваюсь как можно быстрее, лицом к книжной полке, дрожа и оцепенев, а затем бросаюсь к двери.
– Я не могу тебе поверить, – говорит Сэм позади меня, и я останавливаюсь. – Ты просто собираешься уйти.
Я грубо вытираю слезы. Когда я поворачиваюсь, Сэм стоит совершенно голый, скрестив руки на груди, широко расставив ноги. Я хочу ответить, но мои мысли застыли.
Он один раз качает головой.
– Ты убегаешь, как и раньше, – каждое слово звучит резко и едко. Пять ядовитых дротиков. – Я ушёл в школу, но ты ушла и больше не вернулась.
Я запинаюсь, пытаясь найти что-нибудь солидное среди этой каши, но меня смущает едва заметная смена темы. Единственное, что, кажется, работает, – это мое сердце, и оно работает с перебоями. Я чувствую свой пульс кончиками пальцев.
– Я не думала, что ты захочешь меня видеть, – наконец выдавливаю я. – Мы продали коттедж… Возвращаться было не к чему.
В его глазах вспыхивает боль.
– Я был здесь, то, к чему можно вернуться. Каждый праздник. Каждое лето. Я был здесь.
– Но ты ненавидел меня. Я написала тебе. Ты так и не ответил и не перезвонил.
Он кладет руки на голову, и я затыкаюсь. Он втягивает воздух через нос, а затем взрывается.
– Как ты ожидала, что я отреагирую? – он кричит, сухожилия на его шее вздуваются. Я могу только смотреть на него, открыв рот. – Ты спала с моим братом! – он рычит последнее слово, и я съеживаюсь.
Что-то в моем мозгу работает неправильно, потому что я не могу переварить то, что он только что сказал. Все временные линии перепутаны. Я переспала с Чарли. Я порвала с Сэмом. Мы больше никогда не разговаривали. У меня в груди все сжалось. Я тру лицо и пытаюсь снова сосредоточиться. Я спала с Чарли, но Сэм не разговаривал со мной не из-за этого. Он перестал разговаривать со мной, потому что я отклонила его предложение. А потом кусочки начинают складываться вместе, и мне приходится хватать ртом воздух. У меня такое чувство, что моя голова вот-вот оторвется от шеи. Крошечные точки мчатся по моему зрению, как муравьи, и я зажмуриваю глаза. Мне нужно немедленно убираться отсюда.
Я разворачиваюсь на каблуках, распахиваю дверь и бегу по коридору, затем по лестнице ко входу. Сэм зовет меня по имени, и я слышу, как он следует за мной. Я хватаю свою сумочку с крючка у двери и выбегаю на улицу, спускаюсь по ступенькам крыльца, а затем внезапно останавливаюсь.
Моей машины нет. Где, блять, моя машина? Я быстро оборачиваюсь, как будто нахожусь на парковке и, может быть, просто встала не в тот ряд. Но тут ничего нет. Только трава, деревья и Сэм, стоящий голый в дверном проеме. Я могла бы поклясться, что приехала сюда после похорон, но теперь я уже не так уверена. Что происходит? Из моего рта вырывается громкий хрипящий звук. Должно быть, я сплю, думаю я. Это все сон.
Я выбегаю по гравию на дорогу. Сэм кричит и ругается, но я продолжаю идти, острые камешки впиваются мне в ноги. Как будто мое тело включилось на автопилоте, в то время как мои легкие изо всех сил пытаются найти кислород, потому что, не раздумывая, я направляюсь к своему коттеджу. Я не останавливаюсь, когда добираюсь до конца длинной подъездной дорожки.
Это просто дурной сон.
Все, чего я хочу, это свернуться калачиком в своей постели и проспать до завтра. Я проснусь, позавтракаю с родителями, и Сэм придет немного позже, потный после пробежки, чтобы сводить меня поплавать. И все вернется на круги своя, как и должно быть. Я, Сэм и озеро.
Когда в поле зрения появляется коттедж, я его почти не узнаю. Совершенно новая секция выступает с задней стороны, а сосны вокруг здания были убраны. Там есть очаг, которого раньше там никогда не было, и красный микроавтобус, припаркованный у двери. Это не мой коттедж, и это не сон. Каким-то образом я, спотыкаясь, возвращаюсь на дорогу, но мои ноги подгибаются в начале подъездной дорожки, и я падаю на землю, хватая ртом воздух и закрывая глаза от жгучих слез.
Я не слышу приближения Сэма. Я вообще не замечаю его, пока его кроссовки не оказываются прямо передо мной.
– Две панические атаки за один день – это немного чересчур, тебе не кажется? – говорит он, но в его словах нет язвительности. Я не могу ответить. Я даже не могу покачать головой. Я могу только продолжать пытаться дышать. Он садится на корточки передо мной.
– Тебе нужно замедлить дыхание, – говорит он. Но я не могу. Такое чувство, что я пробегаю марафон в темпе спринтера. Он вздыхает. – Давай, Перси. Мы можем сделать это вместе.
Его руки обхватывают мое лицо, так что его большие пальцы оказываются на моих щеках, а остальные – в моих волосах.
– Посмотри на меня, – говорит он и поднимает мое лицо к своему. Начинает дышать медленно, считая вдохи, как делал раньше, наморщив лоб. Мне требуется минута, чтобы сосредоточиться, но в конце концов я могу дышать немного легче, затем немного медленнее, и вскоре мое сердце следует за мной.
– Теперь лучше? – спрашивает он. Но это не лучше, даже близко, потому что теперь, когда туман начал рассеиваться, я вспомнила, что вызвало этот торнадо беспокойства в первую очередь.
– Нет, – прохрипела я. Я смотрю на него, мой подбородок дрожит, его руки все еще обнимают мое лицо, и заставляю себя произнести эти слова. – Ты уже знал.
Он сглатывает и поджимает губы.
– Да, – хрипит он. – Я знал.
Я закрываю глаза и падаю в грязь, тихие рыдания сотрясают мое тело. Я слышу, как он что-то говорит, но все, на чем я могу сосредоточиться, это то, как давно он знает и как глубоко он, должно быть, ненавидел меня все это время.
Сначала я чувствую его руки на своей спине и его руки обнимают меня, а потом все погружается во тьму.
