Текст книги "Туманы сами не рассеиваются (повесть и рассказы)"

Автор книги: Карл Вурцбергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

– Еще полтора часа, – вздохнул Петер. – Жаль… Как раз сегодня вечером по радио будут передавать отличную легкую музыку.

Фриц не ответил. Его мысли были заняты Барбарой Френцель, с которой он хотел встретиться в следующий вечер. Время тянулось мучительно медленно. Он считал каждый час. Накануне, проходя по деревне, он встретил Ганни. Увидев Фрица, она стремглав вбежала в дом. Видимо, она уже знала все. Фриц сначала подумал было, что в его положении лучше всего поспешить за Ганни и обнять ее. Но это был лишь секундный порыв. Чувство к Барбаре оказалось сильнее. Фриц старался не задумываться над тем, чем кончится эта история с Барбарой. Ганни нравилась ему, но отказаться от Барбары? Нет! Фриц решил поговорить с Ганни и сказать ей все, но он знал, что никогда не сделает этого.

Неожиданно Фриц увидел на высотке по ту сторону границы машину федеральной пограничной охраны. Уже почти стемнело, но в бинокль он увидел, как несколько западногерманских охранников пошли влево от высотки прямо через поле.

– Что они еще там затевают? – спросил Петер.

– Очередной спектакль, – заметил Фриц. Едва он высказал свое предположение, как к шлагбауму в сопровождении двух мужчин подошел офицер и крикнул:

– Эй, камрады, куда же вы? Вы не должны от нас прятаться. Испугались? Не бойтесь, мы вам ничего плохого не сделаем!

– Сволочи! – прошептал Петер. – Дай-ка мне бинокль! – обратился он к Фрицу.

Офицер бросил что-то через шлагбаум на контрольно-следовую полосу.

– Возьмите это себе, мальчики! – крикнул он. – Курите! Сигареты хорошие. У вас и так дела дрянь!

– Только этого и ждали от тебя, собака, – в сердцах прошептал Фриц.

– Я понимаю, вы не имеете права показываться. Плюньте на все, камрады! Сколько можно терпеть! Вы можете забрать сигареты после того, как мы уйдем. Вспоминайте о нас, когда будете их курить! – продолжал кричать офицер. Затем он и сопровождавшие его мужчины отошли от шлагбаума.

С той стороны, куда направилась группа, кто-то начал подавать световые сигналы. Затем в вечернее небо взлетели сигнальные ракеты и осветили местность мерцающим призрачным светом.

– Ты следи за людьми, а я пока посмотрю за машиной, – сказал Фриц Петеру. Затем он схватил телефонную трубку и воткнул штепсель в розетку сети оповещения, находившуюся позади него. Коротко доложил лейтенанту Рэке о случившемся. Замполит ответил, что немедленно прибудет на место происшествия.

Когда Рэке приехал, все уже стихло. Фриц провел замполита к контрольно-следовой полосе. Рэке подцепил палкой сигареты, затем попросил рассказать о случившемся во всех подробностях.

– Вы отвечали им? – спросил Рэке Фрица.

– Нет. Я думаю, они даже не заметили нас.

– Вы правильно действовали, товарищ Кан. Вас когда сменят?

Фриц посмотрел на часы и ответил:

– Через полчаса, товарищ лейтенант.

Подойдя к кустарнику, где находились Блок и шофер, Рэке и Фриц услышали со стороны деревни шаги.

– Это смена? – спросил Рэке.

Фриц отрицательно покачал головой.

Рэке подождал секунду, затем окликнул приближавшегося и спросил пароль.

– Это я, Восольский! – раздалось в ответ. – Идите сюда, товарищи, я задержал нарушителя.

В луче света карманного фонаря Рэке увидел учителя, крепко державшего за рукав незнакомого мужчину, которому на вид было лет тридцать. В другой руке незнакомца был чемодан.

– Обыщите этого человека и покараульте его, – приказал лейтенант Фрицу и обратился к Восольскому: – Подойдите поближе. Где вы его задержали?

– Около деревни. С полчаса назад. Он, наверно, перешел границу там, наверху, в лесу над обрывом. Я делал обход, а когда с той стороны взлетели сигнальные ракеты, появился он. Сначала он попытался бежать, но потом, видимо, передумал. Я знал, что здесь ваш пост, и поэтому сразу повел его сюда.

Рэке уточнил время задержания, поблагодарил Восольского и попросил его идти в деревню. В это время подошла смена. Рэке решил отослать шофера и доставить нарушителя границы вместе с Каном и Блоком на заставу.

– Вы откуда? – спросил Рэке незнакомца.

– Из Франкфурта. Вот уже два года хожу без работы. Одним воздухом сыт не будешь.

– Давно в дороге?

– Со вчерашнего утра. Я рассчитывал попасть сюда сегодня утром, но меня задержали на той стороне. Час назад меня доставили к границе и показали дорогу. Вы отправите меня обратно?

– Почему?

– Мне сказали, что вы или отправите меня назад, или посадите в тюрьму.

Рэке засмеялся.

– Ладно, поговорим об этом позже. А теперь пойдемте с вами.

* * *

Вот уже несколько дней в доме Манегольдов царила гробовая тишина. Ганни ходила бледная, растерянная, ни с кем не разговаривала.

Как-то вечером вся семья сидела за столом и ужинала. Ганни нехотя поковыряла вилкой мясо, потом отодвинула от себя тарелку и обхватила голову руками. Мать со страхом смотрела то на дочь, то на мужа. Она видела, что Франц с трудом сдерживает свой гнев.

И вот гроза разразилась. Манегольд ударил ручкой ножа по столу.

– Хватит с меня! Я хочу наконец знать, что с тобой происходит! Не разговаривает ни с кем! Не ест! Пока еще никто не отменял права родителей требовать у своих детей отчета! Почему Фриц не показывается? Вы что, поругались?

Ганни молчала. Заливаясь слезами, она уронила голову на стол. Манегольд заподозрил недоброе: «Не наделали ли оба глупостей?» Но он отогнал эту мысль и, быстро поднявшись, тряхнул Ганни за плечи.

– Встань и посмотри мне в глаза! И не пытайся лгать!

Ганни с плачем вырвалась из рук отца и выбежала из комнаты.

– Я сверну этому сопляку шею, а ты… – Он погрозил дочери кулаком и хотел было последовать за ней, но Лене остановила его:

– Успокойся, Франц! Я сама с ней поговорю. Манегольд в волнении замахал руками:

– «Успокойся»! Разве ты не видишь, что случилось? Твоя дочь попала в беду, а ты делаешь вид, будто тебя это не касается! Оставь меня!

Лене решительно остановила мужа:

– Перестань кричать! Ты знаешь, мы к этому не привыкли. Тебе всегда мерещится самое плохое. Иди и сядь. Ганни уже взрослая, сама знает, что ей делать!

– «Взрослая»! «Взрослая»! Я…

Лене не дала ему договорить и усадила на стул. Дрожащими от волнения руками он раскурил трубку. Затем, оглянувшись, увидел, что Лене исчезла.

Лене вошла в комнату дочери. Ганни лежала на кровати и плакала, уткнувшись головой в подушку. Лене присела на край кровати и ласково погладила дочь по голове.

– Не сердись на отца, Ганни. Ты же знаешь, какой он у нас крикун. Иди ко мне, расскажи все… Мы ведь всегда понимали друг друга. Ну, иди же…

Ганни бросилась к матери и, продолжая всхлипывать, спрятала лицо на ее груди.

– Это правда, что отец подумал?

Ганни увидела на лице матери выражение боязни и озабоченности.

– Нет!

– Но что с тобой? Вы поссорились с Фрицем? У молодых это бывает. Еще помиритесь, дитя мое. Ну, скажи же мне, что у вас. Тебе станет легче.

Ганни подняла голову. В ее глазах застыла невыносимая боль.

– Все кончено, мама, все… Фриц… Он… Мария видела его с этой, с берлинкой…

Лене Манегольд облегченно вздохнула: «Слава богу! Хорошо, что только это, а не другое…»

– Ты говорила с ним?

– Нет. Я не хочу с ним разговаривать!

– Ты все еще любишь его?

Ганни молчала. Она только крепче прижалась к матери и разрыдалась еще сильнее. Лене Манегольд все это было знакомо.

– Поплачь, доченька, тебе станет легче. Может, у вас еще все наладится. – С этими словами она вышла из комнаты.

* * *

Фриц Кан увидел, что свет в комнате Барбары погас. Значит, сейчас она выйдет. Сорвав стебелек травы, он взял его в рот. Уже десять минут он ждал Барбару в кустах, метрах в ста от ее дома. Идя к ней, он два раза останавливался и даже был близок к тому, чтобы вернуться. Но стоило ему подумать о Барбаре, представить ее лицо, как его благие намерения сразу пропадали. Фриц стыдился самого себя, вспоминая о Ганни. Ведь он любил ее: любил ее волосы, глаза, губы, голос, который иногда звучал печально, а потом снова становился звонким и веселым, ее тонкие руки…

Фриц лег на траву и закрыл глаза. «Со всем можно покончить одним махом, – подумал он. – Забыть все».

Послышались шаги.

– Фриц, ты здесь? – услышал он знакомый голос, и сразу беспокойные мысли оставили его. Не вставая, Фриц привлек девушку к себе и стал целовать.

– Извини, я заставила тебя ждать. Фрау Шуберт задержала меня.

– Пришла! Я так тебя ждал!

Он совсем близко увидел ее глаза. В них отражались звезды, которые, казалось, обещали ему самое большое счастье на свете.

– Какое счастье, что я встретил тебя, Барбара…

Она обняла его и печальным голосом спросила:

– Надолго ли? Скоро я уезжаю. И все будет, как и прежде. Не сломался бы тогда мой каблук, мы и не встретились бы.

– Нет! Мы будем писать друг другу. Не навечно же я здесь. Мы снова увидимся, да? Скажи мне «да»!

– Может быть… Ты быстро забудешь меня. Ведь ты пограничник и всюду бываешь. А девушки ведь всюду есть…

Фриц покачал головой:

– Нет, Барбара. Ты не должна так думать. Верь мне!

– Ах, все это не так просто, как кажется. Обещания давать легко, а еще легче их не сдерживать. Я ведь не первая у тебя. Та, другая, из деревни…

– Мы уже говорили об этом, Барбара. Сколько можно! Зачем ты меня мучаешь? Поговорим лучше о чем-нибудь другом.

Она сильнее прижалась к нему.

– Не сердись на меня. Я не хотела причинять тебе боль.

Оба замолчали и стали смотреть на звезды. Ее волосы нежно щекотали его, как тогда, на мосту. Фриц привлек девушку к себе и посмотрел ей в глаза.

– Барбара, любимая!

– Да, – взволнованно прошептала она. В этом коротком «да» он услышал ее ответ. Она легла на траву и поймала его руку. Выражение ее глаз говорило о многом. Фриц наклонился к ней и почувствовал ее горячее дыхание. Вдруг Барбара взяла его руку, лежавшую у нее на груди, и легонько отстранила. В ее глазах светились дьявольские огоньки.

– Я вчера видела эту, твою, в деревне. Что бы она сказала, если…

– Барбара! – Фриц оцепенел. Ему показалось, что на него вылили ведро холодной воды. Как она могла так сказать! В это мгновение он вдруг понял, кто она и кто он. Перед глазами Фрица появились печальные глаза Ганни.

Он высвободился из объятий Барбары, но она снова обняла его и привлекла к себе.

– Что ты? Да она забудет тебя, эта деревенская девчонка. Иди же… Жизнь так коротка! Я люблю тебя…

Фриц отвел ее руки.

– Ты… ты не должна была так говорить, Барбара! – Он посмотрел на нее. Она лежала совсем близко, красивая белокурая девушка, казавшаяся ему до сих пор воплощением красоты и счастья. – Я подлец… И все это ложь, – тихо произнес он. – Оставь меня, Барбара.

– Ах так! Теперь я все поняла. – Она поднялась на локтях. В ее голосе звучало презрение. – Потихоньку бегаешь от этой деревенской красавицы и ищешь у меня дешевых удовольствий?

– Барбара! – Фриц поднялся и отошел в сторону. Последние сомнения оставили его. – Какая же ты… Ну что ж, так мне и надо…

– Ах, Фриц! Я люблю тебя! – Всхлипывая, она опустилась на землю и закрыла лицо руками.

Фриц ушел. Он шагал все быстрее и быстрее. Достигнув вершины горы Хеллау, он бросился на траву. «Ищешь дешевых удовольствий!» Пережитое показалось ему скверным сном. Он смотрел в ночное небо и думал о Ганни. «Зачем я это сделал? Зачем?» Свежий ночной ветер не мог охладить его разгоряченного лица. Раскаяние пришло слишком поздно…

* * *

Уже начинало темнеть, когда лейтенант Рэке и ефрейтор. Клаус Зейферт отправились в путь. Посовещавшись с лейтенантом Кунертом, они решили установить на несколько дней наблюдение за предполагаемой тропинкой над часовней.

Предложил это Рэкё, и Берген согласился с ним. Рэке уже провел там, наверху, три ночи, но за это время ничего не произошло.

Прячась за кустарником, Рэке и Зейферт шли через лес. Неподалеку от того места, куда они направлялись, Рэке остановился и подозвал Зейферта.

– Товарищ ефрейтор, сейчас я ознакомлю вас с задачей. – С этими словами он показал рукой наверх. – Там, в скалах, есть тропинка, которая ведет на ту сторону. Возможно, что ею пользуются при переходе через границу. Мы должны установить за ней наблюдение. Сейчас мы пройдем около контрольно-следовой полосы. Вы спрячетесь слева от тропинки, а я – справа. Ваше место я вам покажу. Необходимо соблюдать полную тишину и постараться ничем не выдать своего присутствия.

Рэке вытащил из кармана моток шнура.

– Связь будем поддерживать с помощью вот этого шнура, – пояснил он. – Если кто-нибудь из нас что-то заметит, сразу подаст сигнал другому – дернет шнур. Если поблизости кто-нибудь появится, задержу его я. Огонь открывать только по моему приказу. Вопросы есть?

– Нет, товарищ лейтенант!

– Тогда вперед!

Когда на востоке стало светлеть, Рэке и Зейферт отправились в обратный путь. И в эту ночь ничего не случилось. Выйдя на шоссе, они с наслаждением закурили. Остаток пути прошли молча. Рэке размышлял: «Неужели все напрасно? Нет! Это необходимо в интересах охраны границы. Неудача не должна обескураживать».

Берген всю ночь провел на заставе, с нетерпением ожидая возвращения Рэке и Зейферта. Наконец они пришли. Замполит доложил о результатах ночного дежурства. Выслушав лейтенанта, Берген приказал:

– Наблюдение прекратим. Это уже четвертая безрезультатная ночь. Тропинку будем проверять время от времени.

Рэке кивнул:

– Да, нельзя сосредоточивать внимание только на этом участке. У нас ведь нет полной уверенности. Одни только предположения…

Придя к себе, Рэке быстро разделся и сразу же уснул.

– Проклятие! Ну и темно же сегодня, хоть глаз выколи, – прошептал Курт Улиг своему напарнику Эриху Унферихту. Курт не видел его, хотя тот сидел совсем близко. Оба держали оружие на коленях. На просеке было немного светлее, даже можно было различить очертания часовни.

В такие ночи оставалось полагаться только на собственный слух, но сегодня и это не помогало. Монотонный шелест листвы заглушал все остальные звуки. И только мысль о том, что через каких-нибудь два часа начнет светать, успокаивала Курта. Неожиданно Унферихт беспокойно заворочался.

– Ты чего?

– Сбегать бы надо…

– Давай, только недалеко.

– Не беспокойся, не заблужусь.

Улиг стал прислушиваться к удаляющимся шагам. Потом их заглушил шелест листьев. Улиг еще крепче сжал автомат в руках и стал напряженно всматриваться в темноту ночи…

Эрих перебросил карабин на другое плечо и осторожно двинулся по узкой тропинке, извивавшейся в кустах у опушки леса. Левой рукой он раздвигал ветки. Но только он собрался сойти с тропинки и войти в лес, как услышал шорох. Эрих остановился и снял карабин с плеча. Кто бы это мог быть? Человек? Зверь? Эрих замер. Вернуться или позвать Улига? Нет, это будет слишком долго. Несколько секунд он напряженно вслушивался, но ничего подозрительного больше не уловил. «Надо осмотреть это место», – решил он и двинулся дальше. Пройдя метров двадцать, снова остановился и прислушался. Никого! После этого он решительно свернул с тропинки и зашагал между стволами буков. В двух шагах ничего не было видно. Эрих протянул руку, чтобы не наткнуться на дерево, и прошел еще несколько шагов. Вдруг он испуганно отпрянул назад: его рука уперлась в человека. Он попытался вскинуть карабин, но не успел: на его голову обрушился сильный удар. Он потерял сознание. В ту же секунду – Эрих уже не видел и не слышал этого – чьи-то сильные руки схватили его и прижали к земле. Потом послышались быстро удаляющиеся шаги.

Прошло минут пятнадцать, а Эрих все не возвращался. Улиг забеспокоился. Он встал и пошел в том направлении, где скрылся Эрих.

– Эрих! – позвал он.

Никакого ответа. Улиг начал волноваться. Куда он мог запропаститься? Курт включил карманный фонарик и осветил кустарник. Испуганно отшатнулся: на тропинке увидел руку!

– Эрих! – крикнул Курт и бросился к лежащему на земле товарищу. Посветил фонарем.

Эрих не двигался. Курт послушал пульс: удары были редкими.

Улиг осветил лицо Эриха. Оно было искажено от боли. Крови не было видно. Вдруг рука Курта нащупала на голове Эриха громадную шишку. Значит, его чем-то ударили. Преступник, видимо, находится где-то поблизости!

Курт поднял автомат и несколько раз выстрелил вверх. Соседний часовой должен был услышать выстрелы и прийти на помощь. Бежать к телефону Курт не мог. Затем он выхватил из-за пояса ракетницу и, держа автомат наготове, выпустил ракету.

– Гады проклятые! – выругался Курт. Теперь оставалось одно – ждать помощи.

* * *

– Товарищ младший лейтенант, вставайте!

Берген вскочил:

– Что случилось?

– В Хеллау выстрелами подан сигнал «На помощь!». Часовой с вышки крикнул, что стреляли со стороны часовни. Он сейчас будет здесь!

– Поднимите по тревоге дежурную группу, разбудите Заперта и водителя! Сейчас иду!

Когда Берген прибыл на место происшествия, Унферихт уже пришел в себя. Берген выслушал Улига, потом обратился к Унферихту:

– Вы можете говорить, товарищ Унферихт?

– Да, мне уже лучше…

– Что случилось?

– Я немного отошел. Темень была непроглядная. Мне послышался шорох. Я сошел с тропинки, протянул руки вперед, чтобы не налететь на дерево, и в кого-то уперся.

Защититься не успел. Меня ударили чем-то. Дальше ничего не помню.

Поиски нарушителя ничего не дали. Преступник не оставил никаких следов. Даже Каро и тот, пройдя несколько шагов, жалобно заскулил и сел.

Час спустя прибыл майор Рихнер. Он осмотрел место происшествия и выслушал подробный доклад начальника заставы о случившемся. Рихнер приказал никому ничего не рассказывать, укрепить участок границы у Хеллау и установить усиленное наблюдение за деревней. Хотя ничего выяснить не удалось, все пришли к выводу, что на этом участке готовилось что-то опасное. Возможно, враг имел в Хеллау своего агента…

* * *

Фриц Кан сидел за столом и смотрел в одну точку. Ганни… Он теперь думал только о ней. Даже события последней ночи не заставили его забыть о своих переживаниях. Куда девалась его веселость!

– Здравствуйте, товарищи!

– Здравия желаем, товарищ унтер-офицер!

Керн огляделся и увидел, что лица солдат необычно серьезны.

– Что тут у вас происходит? Хороните кого или за завтраком объелись?

Петер Блок с трудом сдерживал смех.

– Да ничего особенного, товарищ Керн. У нашего Фрица любовные страдания…

Фриц вскочил. Лицо его горело от возмущения.

– Какое тебе до этого дело! Ты… Клаус Зейферт усадил его:

– Не волнуйся, Фриц. – Он укоризненно посмотрел на Блока. – А ты попридержи свой язык, если ничего путного сказать не можешь. – Затем он снова повернулся к Керну: – Да, товарищ Керн, наш Кан уже несколько дней ходит сам не свой и ни с кем не разговаривает. Мы бы охотно помогли ему, но никто толком не знает, что случилось.

Керн сел напротив Фрица, но тот даже глаз не поднял.

– Ну, так что же с вами, товарищ Кан?

Фриц молчал. Керн понял, что с Каном творится что-то неладное. «Надо будет поговорить с ним наедине по душам, – решил Керн. – Может быть, он не хочет, чтобы все вмешивались в его личную жизнь»,

– Пойдемте со мной, товарищ Кан. Спокойно поговорим обо всем.

– Товарищ Керн…

– Ясно, ясно, – остановил Фрица Керн, – я не буду слишком любопытным.

Фриц поднялся. Оба вышли и уселись на траве под грушей за зданием заставы. Керн молчал.

Когда молчание стало тягостным, Фриц заговорил:

– Что много говорить! Я сам во всем виноват. Дурак!

– Девушка? Поссорились?

– Поссорились! Все кончено!

– Погоди, не все сразу. Давай по порядку. Что произошло?

Фриц прилег и начал жевать травинку.

– Ну ладно, так и быть… Но…

– Ясно. Все останется между нами.

Фриц начал сбивчиво рассказывать, как началось и чем закончилось его знакомство с Барбарой Френцель.

– Это все, – закончил Фриц. – Я теперь и сам не пойму, как все это получилось. Ее глаза… – Он повернулся на бок и посмотрел Керну в глаза. – Товарищ Керн, я… я и сам не знаю, что со мной случилось! Что мне делать?

– Судите сами. Девушка впервые видит молодого человека и через пять минут бросается ему на шею. Да она же по меньшей мере легкомысленное существо! Или вы верите в любовь с первого взгляда? Кто знает, что можно ожидать от такой любви… Я бы на вашем месте был более осторожным.

– Но она чертовски красива!.. А я…

– А вы вели себя как ветрогон. Это должно послужить вам хорошим уроком.

Фриц опустил голову:

– Я все прекрасно понимаю…

– А как вы сейчас относитесь к этой Барбаре?

– Чтоб мои глаза ее больше не видели!

– Ганни знает об этом?

– Если бы знала!

– Что же вы собираетесь делать?

– Что мне делать? Подам рапорт о переводе в другую часть. Мне теперь лучше не попадаться ей на глаза.

Керн, услышав эти слова, сначала не нашелся, что сказать, но потом решительно произнес:

– Не мелите чепухи, Фриц! Это малодушие! Сами заварили кашу, а теперь удрать хотите. Отделение, застава, товарищи больше не интересуют вас? О переводе не может быть и речи!

– Что же мне тогда делать? – робко спросил Фриц.

– Вы должны поговорить с ней. Скажите ей всю правду, и тогда, может быть, опять все наладится. Вы просто обязаны это сделать, товарищ Кан. Или вы хотите, чтобы все показывали на пограничников пальцем? Смотрите, мол, какие они: сначала вскружат девушке голову, а потом бросают!

– Все это я понимаю. Но она и слушать меня не станет.

Керн взял Фрица за руку:

– Послушайте, не будьте трусом. Вы любите ее или нет?

– Да…

– Хорошо, завтра вечером вместе поедем в Хеллау. И не надо вешать нос. Выше голову!

* * *

Лотар Гресе, стоя на наблюдательной вышке, прислонился к перилам и стал осматривать в бинокль местность по ту сторону границы. Двое мужчин с полчаса постояли на холме и потом ушли. Больше никто не появлялся. За две последние недели его познакомили с участком границы. С замполитом он обошел контрольно-следовую полосу, а его командир отделения унтер-офицер Рихтер показал ему проходы к постам. Лотар старался все запомнить и делал вид, что служба на границе не так тяжела, однако к лазанью по скалам нужно было привыкнуть.

Рядом с ним стоял старший наряда ефрейтор Зейферт. Клаус понимал, что молодому солдату служба пограничника в новинку, и поэтому обращал внимание на каждую мелочь.

Клаус тронул Лотара за плечо.

– Дай-ка бинокль, я сам понаблюдаю. И слушай, что я тебе скажу. Смотри вокруг и все примечай. Не упускай из виду ни одного кустика, ни одного дерева. Где они стоят, как растут. И не только на той стороне, но и здесь. Это важно. Любое изменение может что-то означать. Ты должен изучить местность до мельчайших подробностей. Только тогда ты сможешь прийти на участок и сразу заметить какие-то изменения. Для нас это особенно важно, потому что здесь, на нашем участке, можно осуществлять прямую визуальную связь с той стороной. Ясно?

– Ясно. – Гресе протянул Клаусу бинокль. – Только за один день все это, конечно, не усвоишь.

– И еще одно. Если что-нибудь заметишь, не обнаруживай себя. Притаись и наблюдай. Не выдавай своего присутствия ни одним движением. Например, увидел на той стороне притаившегося таможенника – посмотри в бинокль, заметь место и наблюдай за ним. Но незаметно. Он не должен знать, что его обнаружили. Понял?

– Понял. Но я же должен смотреть туда.

– Ясное дело! Прежде всего ты должен замаскироваться. Стекла бинокля блестят на солнце, поэтому его надо направить так, чтобы наблюдать краем линзы. А если ты еще сбоку прикроешь стекло рукой, он не поймет, куда ты смотришь. Но всегда время от времени смотри в другую сторону или показывай куда-нибудь рукой. А может быть и так: ты обнаружил кого-то на той стороне. Тогда вставай и иди к постовому домику. В нем темно, и ты сможешь наблюдать через окно, оставаясь незамеченным. Тот, на той стороне, будет думать, что ты устал и пошел отдохнуть. Бинокль никогда не высовывай из окна: солнце не должно светить прямо в стекла.

Гресе с удивлением смотрел на Клауса.

– Да ты, оказывается, тертый калач!

– Хочешь стать настоящим пограничником – постоянно учись. Ты должен быть на голову выше любого нарушителя границы, иначе ты будешь только называться пограничником.

Разговор оборвался. Оба занялись делом. Так прошел, наверное, час. Легкий ветерок донес из деревни звуки рояля. Лотар легко узнал: английский вальс. В это время на той стороне, на холме, появился таможенник.

– Смотри-ка, Клаус!

Оба стали наблюдать за таможенником. Тот постоял немного, помахал рукой в направлении наблюдательной вышки, прокричал что-то и ушел.

– Что ему нужно? – спросил Лотар.

– Они часто подходят к границе и изображают из себя добрых парней. А когда видят, что ты не обращаешь на них никакого внимания, начинают ругаться.

Лотар снова прислушался к звукам рояля. Теперь играли нечто странное. Высокие и низкие звуки, сменяя друг друга, образовывали интервалы.

– Что это он играет? – спросил Лотар.

Клаус, не отрывая бинокля от глаз, ответил:

– Кто его знает! Наверно, какой-нибудь болван без устали колотит по расстроенному роялю…

Лотар стал слушать еще внимательнее. Долетавшие до него звуки что-то напоминали ему. Короткий, короткий, длинный, короткий, длинный… И вдруг его осенило:

– Клаус, послушай, да это же морзянка!

Зейферт опустил бинокль и вопросительно посмотрел на Лотара.

– Какая еще морзянка? Тебе приснилось, что ли?

– Да ты послушай!

Клаус наконец понял, в чем дело.

– Ты уверен? Азбуку Морзе знаешь?

– Да!

Клаус схватил журнал наблюдений и приказал:

– Диктуй, записываю!

– «В-н-и-м-а-н-и-е, о-с-т-о-р-о-ж-н-о…»

Вскоре игравший переключился на фокстрот. Клаус с волнением прочитал записанный текст: «Внимание, осторожно, пятый день».

– Вот это да! Что же все это значит? Мы должны немедленно доложить! – прошептал Лотар.

– Погоди. Ты слышал, где играли?

– Кажется, в домике на окраине.

Клаус лихорадочно соображал: «Что предпринять? Видно, готовится какая-то пакость, определенно почище обычного нарушения границы! Вполне возможно, что пограничные телефонные переговоры подслушиваются. Как же сообщить командиру? Может быть… Да, другого выхода нет. Пусть это будет слишком осторожно, но зато наверняка». Клаус передал бинокль Лотару.

– Продолжай наблюдение. Особенно внимательно следи за опушкой леса.

Клаус подождал еще минуту, потом зашел в постовой домик, торопливо позвонил. К телефону подошел дежурный. Клаус попросил Бергена:

– Товарищ младший лейтенант, докладывает ефрейтор Зейферт. Мне плохо… не могу стоять. Разрешите смениться.

– Вы можете идти?

– Нет. Если бы мотоцикл с коляской…

– Хорошо. Через десять минут вас сменят. Продержитесь?

– Да.

Через двадцать минут Клаус докладывал командиру:

– Товарищ младший лейтенант, ефрейтор Зейферт прибыл в связи с чрезвычайным происшествием! У меня важные сведения!

Удивлению Бергена не было границ.

– Я полагал, вы больны. Что случилось?

– Я не болен. Я должен был немедленно прибыть сюда, чтобы доложить обо всем.

– Слушаю вас!

Волнение охватило Бергена, когда он выслушал доклад ефрейтора.

– Вполне возможно, товарищ младший лейтенант, что наши телефонные переговоры подслушиваются. Поэтому-то я и врал по телефону насчет болезни.

– Вы правильно действовали, товарищ ефрейтор! Немедленно позовите дежурного. Сами никуда не отлучайтесь. И никому ни слова. Ясно?

– Так точно, товарищ младший лейтенант! Прочитав записанный текст в журнале наблюдений,

Рэке серьезно посмотрел на Бергена.

– Это подтверждает наши подозрения. Нужно немедленно действовать!

Берген подошел к телефону, связался с командиром, затем с лейтенантом Кунертом. Вошел дежурный. Берген коротко приказал:

– Из расположения никого не выпускать! Всех, кто сейчас в увольнении, вызвать на заставу! Командиров взводов ко мне!

…Восемнадцать часов. Совещание подходило к концу. Здесь были Берген, Рэке, Кунерт и капитан Штейн, а также лейтенант Келер из министерства госбезопасности. Каждый высказал свое предположение о возможных действиях врага. Майор Рихнер говорил последним.

– Товарищи офицеры! – начал он. – События последних дней на участке границы Франкенроде заставляют нас предположить, что враг активизирует свою деятельность. Сегодняшний случай подтверждает это. Видимо, в Хеллау существует группа агентов врага, которая имеет непосредственную связь с Западной Германией. Об этом говорят перехваченные сигналы. Цели и намерения врага нам пока не известны, но содержание и способ передачи информации позволяют сделать вывод, что это опасный враг и что, вероятно, в ближайшую или последующую ночь следует ждать с его стороны решительных действий. В Хеллау много роялей, но только три из них находятся в домах, стоящих на окраине. Под подозрением дома каменщика Райхельта, извозчика Лебша и учителя Восольского. Проверять этих лиц сейчас не имеет смысла, так как это не поможет нам установить, кто из них подавал сигналы. Мы должны поймать преступника с поличным. Я приказываю…

И Рихнер подробно изложил план действий в предстоящую ночь. В конце своего выступления майор напомнил всем офицерам:

– Еще раз повторяю: малейшая неосторожность, ничтожная ошибка с нашей стороны – и операция сорвется. Есть еще вопросы? Нет! Тогда – за дело. Вы свободны, товарищи!

* * *

Постороннему человеку могло показаться, что на заставе, как и обычно, спокойно. Однако в казармах, после того как командир поговорил с пограничниками и дал понять, что ночью им, возможно, придется выполнить важную задачу и что поэтому все должны находиться в боевой готовности, царила довольно напряженная атмосфера. Клаус Зейферт был одним из немногих, кто знал, в чем дело. Но он молчал. Все чувствовали, что на этот раз предстоит что-то серьезное.

Фриц Кан посмотрел на часы. Оставалось три минуты. К девятнадцати часам все уже должны быть готовы. Но Фрица не захватило общее волнение, он оставался равнодушным. Унтер-офицер Керн подошел к нему.

– Мне жаль, товарищ Кан, но, видно, наша поездка сегодня не состоится.

– Может быть, так даже лучше. Я все равно ничего хорошего от нее не жду.

– Не беспокойся: отложить – это не отменить. Фриц покачал головой:

– Вот увидите, что я прав. И вообще я не могу туда идти: старик вышвырнет меня.

– Не волнуйся, все образуется. Ну, выше голову! А то ты совсем скис.

Фриц молчал.

Небо затянули облака, и темнота наступила раньше, чем обычно. Постовые пары одна за другой выходили с заставы через запасный выход и исчезали в лесу. У всех было одно направление – Хеллау. Только два человека пошли обычным маршрутом – на смену часовых на наблюдательной вышке. Ничто не должно было вызвать подозрения. Последними заставу покинули Берген, Унферихт и Кан. На заставе осталось всего несколько человек под командованием ротного фельдфебеля.

* * *

Берген лежал вместе с Каном и Унферихтом неподалеку от часовни. Он в сотый раз смотрел на часы и спрашивал себя, все ли сделано. Участок от Росберга до наблюдательной вышки за Хеллау был оцеплен, а вокруг городка выставлены посты. Здесь, наверху, где лес вплотную подходил к Хеллау, расположилась большая часть постов. У телефона в здании ратуши находился дежурный, здесь же были и офицеры госбезопасности. На нескольких участках были установлены сигнальные приборы; непосредственно за ними залегла резервная группа.