Текст книги "Дневник его любовницы, или Дети лета"

Автор книги: Карина Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Так не поместится! – сказал Юрка, сделав две ложные попытки впихнуть пакет в багажник. – Места мало! Давай на заднее сиденье!

– Потечет! – ответил я, чувствуя, как кровь бешено прилила к щекам. – Прямо на сиденье потечет!

– Газеты постели, – ответил Юрка. – Давай помогу!

Он бросил узел, выхватил у меня из рук стопку газет и взгромоздился коленями на заднее сиденье. Пара его босых ног, которая была видна автоматчикам из-под машины, исчезла.

– Вот, – проговорил Юрка, демонстративно разворачивая газету. – Сейчас уложим хорошенько, и ничего не потечет!

Дверь джипа распахнулась, оттуда высунулся автоматчик. Я сосчитал до пяти и закрыл глаза. Но выстрелов снова не дождался.

– Скоро уберетесь? – спросил автоматчик угрожающе.

– Все-все! – заторопился Юрка, пригибая голову и выглядывая в окно. – Уже ухожу.

Он лег на сиденье так, чтобы его не было видно, и тихо скомандовал:

– Пошел!

Кнопки на ковролине полетели в стороны. Егор вытянул ноги, спрыгнул на песок. Тут же развернулся спиной к джипу и начал неторопливо собирать разбросанные на песке сети. Юрка ловко скатился с сиденья и сгруппировался на полу. Я хотел прикрыть его ковролином, но он лежал прямо на шерстяных полосках, и вытащить их не было никакой возможности. Поэтому я взгромоздил на его спину узел с рыбой и захлопнул дверцу. А что еще я мог сделать?

Егор собрал грязные сети, протянул мне руку. Я, не соображая, что делаю, протянул ему свою.

– Отомри, – велел Егор вполголоса, и я увидел, что его глаза сверкают нестерпимым лихорадочным блеском. – Они сзади?

– Сзади, – ответил я.

– Не выходят?

– Нет. Наблюдают, – ответил я, улыбаясь, как идиот. Так сказать, исполнял отвлекающий маневр.

– Очень хорошо. Как только мы отойдем от берега, – ноги в руки.

– Чего? – не понял я, продолжая улыбаться.

– Уносите ноги, – перевел Егор и двинулся к лодке.

Там Степаныч уже раздаривал остатки улова пятерым потенциальным покупателям. Халявная рыба, как оказалось, не пахнет, и тетки, до этого воротившие от нее нос, набирали свои авоськи доверху. Интеллигентный мужчина взял две штуки, студенты подобрали все, что оставалось. В общем, граждане были счастливы. Но все же не так, как мы с Глебом.

Глеб подошел ко мне, достал сигареты и прикурил.

– Дай мне, – попросил я хриплым голосом.

Приятель вытряс еще одну.

– Спасибо, – сказал я.

Мы курили и смотрели на Егора, который не спеша шел к лодке.

– Отче наш, – сказал Глеб. – Иже еси на небеси… Да святится имя твое… Да приидет царствие твое…

Егор подошел к воде, присел на корточки и неторопливо прополоскал сети.

– Все, – сказал Глеб. – Дальше не помню… Что он делает, идиот?

– Наслаждается жизнью, – ответил я, ничуть не сомневаясь, что бешеный выброс адреналина заставляет моего бывшего гостя продлевать опасность.

– Кретин, – сказал Глеб ровным голосом. – Тупица, осел, скотина… Да прыгай же ты в лодку, болван!

Егор поднялся на ноги. Так и не повернувшись к нам лицом, он подошел к лодке и забросил в нее мокрые сети. Степаныч что-то сказал ему, Егор покачал головой. Навалился на лодку и оттолкнул ее от берега.

Я невольно потер плечо. Господи! Представляю, что он сейчас чувствует!

Лодка со скрежетом проехала по песку и плавно закачалась на мелкой волне.

– Да приидет царствие твое, – повторил Глеб, судорожно затягиваясь. – Антон! Напомни, как дальше!

– Не знаю, – ответил я, не в силах отлипнуть взглядом от высокой фигуры в фуфайке, толкающей лодку в море.

– Ну, хоть что-то!

– Паки, – предложил я цитату из знаменитого фильма Гайдая и не менее знаменитой пьесы Булгакова. Впрочем, то, что «Иван Васильевич» – пьеса Булгакова, знают немногие зрители.

– Паки, паки, – забормотал Глеб, превращаясь в режиссера Якина. – Иже херувимы…

Егор вывел лодку подальше от берега и взялся обеими руками за борт. Вода доставала ему до колен. Я затаил дыхание.

– Мама! – сказал Глеб и бросил сигарету в песок.

Егор несколько раз пружинисто подпрыгнул, подтянулся и легко перевалился через борт.

– Мама! – повторил я машинально. Господи! Как же ему сейчас больно!

Степаныч взялся за весла. Егор тут же вынырнул со дна и принялся деловито разбирать какие-то пакеты. Мы по-прежнему видели только его черный затылок.

– Житие мое, – слабым голосом заключил Глеб, провожая лодку остановившимся взглядом. – Уходит! Уходит, Тошка!

– Заткнись, – ответил я и выплюнул окурок.

Лодка плавно уходила за горизонт. Головы рыбаков превратились в маленькие растрепанные кляксы на фоне сверкающего неба.

Глеб посмотрел на меня.

– Интересно, у меня такое же идиотское выражение лица, как у тебя? – спросил он.

– Даже хуже, – ответил я искренне.

– Пошли-баши? – спросил Глеб.

– Пошли-баши, – согласился я.

Мы развернулись и направились к машине. Глеб вышагивал по песку неторопливо, явно подражая Егору, я едва сдерживался, чтобы не побежать. Открыл дверь, под пристальными взглядами автоматчиков уселся за руль. Рядом плюхнулся Глеб.

– Слушай, там на полу фуфайка светится, – сказал он негромко.

– Он на ковролин лег, – ответил я. – Не мог же я его выдернуть!

– Ребят, поехали, – глухо попросил Юрка. – Антон, постарайся развернуться аккуратно. Подальше от их глаз.

– Постараюсь, – ответил я. Обернулся назад, включил заднюю скорость. «Нива» медленно поползла по теплому песку.

– Они тоже с места трогаются, – проинформировал Глеб.

– За нами, что ли?

– Похоже.

У меня на голове зашевелились волосы. Неужели не проскочили?

– Не дрейфь, – подбодрил Глеб. – Два раза даже снаряд в одну воронку не падает.

Я не ответил. Развернулся, выехал на начало асфальтовой дороги и взглянул в зеркальце заднего вида. Джип следовал за нами, сохраняя трехметровую дистанцию.

– Слушай, если они мимо проедут, то нам можно не беспокоиться о дальнейших жизненных планах, – сказал я. – Юрку увидят, и все.

– Живым не сдамся, – коротко пообещал Юрка.

– Вот спасибо! – сказал я. – Утешил!

– Говорю же, не дрейфь! – отозвался Глеб. – Нам сегодня везет.

– Сплюнь!

Он выплюнул в открытое окно.

Мы, не торопясь, доехали до дачи. Джип следовал за нами, как приклеенный. Я остановил машину у ворот, велел Глебу:

– Иди, открой. Живо, но без спешки.

– Не учи, – огрызнулся Глеб и вылез из салона. Он распахнул обе створки, я неторопливо загнал машину во двор. Глеб тут же закрыл за мной ворота, и в сужающейся щели я успел заметить джип, медленно проехавший мимо.

Я подогнал машину к дверям подвала, повернул ключ зажигания. Машина умерла. Мне показалось, что то же самое произошло и со мной.

– Все, – сказал я хрипло.

Сзади зашевелился Юрка. Он стряхнул с себя рыбу, вынырнул с пола, сел на сиденье и уставился на меня в зеркальце.

– Проскочили? – спросил он.

– Кажется, да, – ответил я с трудом. Язык заплетался, как у пьяного. Подошел Глеб, распахнул дверцу. Плюхнулся на сиденье рядом со мной, обернулся к Юрке.

– Как мы их, да? – спросил он торжествующе. Глаза у Глеба были совершенно безумные.

– Сделали! – ответил Юрка и потер лицо ладонями. – Не может быть! Как Егор в лодку забрался? У него же плечо простреляно?

– Так и забрался, – ответил Глеб. – Вместе с плечом. Подпрыгнул пару раз, подтянулся – и привет.

– Слава богу, – ответил Юрка. – Мы боялись, что он сам не сможет.

– Степаныч ему вроде помощь предлагал, – сказал я. – Только Егор отказался.

– Железный малый, – повторил Глеб в десятый раз.

Юрка молча кивнул. Откинулся на спинку, сложил руки на груди и закрыл глаза.

Мы сидели в машине и медленно приходили в себя. На меня неотвратимо навалилось тупое оцепенение.

– Есть хочу, – сказал Глеб через минуту.

– О боже! – сказал я.

– Я б тоже перекусил, – сказал Юрка.

Я вздохнул и ответил им обоим:

– Делайте, что хотите. Мой дом – ваш дом. Только меня не трогайте. Ладно?

Глеб ухмыльнулся, но промолчал. Я выбрался из машины и на подкашивающихся ногах направился к дому. Сбросил грязные кроссовки, добрался до постели, упал на нее и тут же уснул. Без подготовки, без сновидений… Провалился, и все. В последний раз я так спал только в далеком детстве.

●●●

Проснулся я только следующим утром. В десять часов.

Я прикинул в уме и присвистнул: выходит, я спал семнадцать часов. Ничего себе прикорнул!

Чувствовал себя я бодрым и веселым, как студент после сдачи последнего экзамена. И еще мне страшно хотелось есть. «С кем поведешься», – подумал я, вспомнив Глеба, и усмехнулся.

Я отправился в ванную и с наслаждением влез под душ. Долго растирался жесткой мочалкой, потом так же долго и тщательно чистил зубы, словно хотел содрать с себя всякое воспоминание о страхе, который терзал мою печенку последние два дня. «Все позади, все обошлось», – пела душа, и я даже рискнул немного подпеть ей вслух. И напрасно, потому что пою я, по совести говоря, не лучше филина. Я расхохотался, прослушав собственное уханье, вылез из ванной и как следует растерся жестким полотенцем. Побрился, смазал щеки бальзамом, влез в свежие джинсы с майкой и отправился вниз, на кухню.

Еще на лестнице до меня долетел упоительный запах свежей жареной рыбы. Я застонал и ускорил шаги. Надо полагать, хроники завтракают. На кухне, однако, хозяйничали вовсе не хроники, а Глеб с Юриком. Юрик смущенно поздоровался со мной, и я понимал причину его смущения: во вчерашнем хаосе я совершенно не предусмотрел смену прикида для нашего гостя. Юрик сидел за столом в той же рваной фуфайке и жутких засаленных штанах. Грязная униформа вступала в странное противоречие с его хорошо отмытым телом и сверкающими волосами.

– Извините меня, – сказал Юрик. – Смена интерьера не была предусмотрена.

– Это вы меня извините, – ответил я, присаживаясь на стул. – Я должен был сам догадаться. Одежду я вам, конечно, выделю, только брюки будут коротковаты.

– Это ничего! – обрадовался Юрик. – Я закатаю!

– Ну, ты, спящая красавица! – влез в наш разговор Глеб.

Приятель стоял у плиты и следил за жарящейся рыбой. В зубах неизменная сигарета, поверх джинсов – передник Ольги, весь в жутких жирных пятнах. «Придется мне устраивать генеральную стирку», – подумал я с тоской.

– Поздороваться с другом не хочешь? – спросил Глеб.

– Привет, – сказал я. Взял с тарелки помидор и жадно вонзил в него зубы.

– Привет, – ответил Глеб. – Подожди пять минут, сейчас завтракать будем.

– А хроники?

– Хроники все успели раньше нас, – ответил Глеб. – Они рыбу на мангале жарили. Гурманы.

Я застонал от вожделения, рот наполнился слюной.

– У них там кусочка лишнего не осталось? – спросил я.

– У хроников? Лишний кусок? – удивился Глеб. Вынул сигарету, оглядел меня и покачал головой.

– Наивный ты, Тошка…

– Извините, Антон, – начал Юрик шепотом. – Можно я до завтрака переоденусь? А то мне неудобно так благоухать.

– Конечно, – ответил я и поднялся со стула. – Идемте ко мне, я вам что-нибудь подберу.

– Глупости все это, – заявил Глеб.

– Что, глупости? – не понял я.

– Переодеваться. Одежда, видите ли, плохо пахнет… Да у меня с этим запахом связаны самые лучшие воспоминания жизни!

– Может, махнемся? – предложил Юрка, наивно округлив глаза.

Глеб поперхнулся и сделал вид, что не расслышал. Я расхохотался дьявольским смехом.

Мы поднялись в мою комнату. Я огляделся. На стуле валялись джинсы, которые я выделил для Егора. При воспоминании о нем у меня слегка свело желудок.

– Вот, – сказал я и поднял джинсы с сиденья. – Их вчера Егор немного поносил. Других, извините, нет.

– Отлично, – ответил Юрик с энтузиазмом и подхватил штаны. – А майка какая-нибудь найдется?

– Майка найдется, – ответил я. Открыл гардероб и достал оттуда набор дешевых индийских маек.

– Подойдет? – спросил я.

– Грандиозно! – ответил Юрик. Он уже успел сбросить с себя грязные брюки и влез в мои джинсы. Они были ему коротки, так же как и Егору, но Юрик проявил смекалку, нагнулся и закатал штанины до загорелых икр.

– Бриджи получились, – сказал я.

– Ага.

Юрик достал из стопки майку черного цвета и ловко втиснулся в дешевый текстиль.

– А майка в самый раз, – заметил я. Поднял с пола разрезанные клочья ткани, которые еще день назад были белой майкой, так же ловко сидевшей на Егоре. Вот сейчас выброшу их в мусорный контейнер, и избавлюсь от всех воспоминаний сразу.

– Майка Егора? – спросил Юрик.

– Да.

– И что вы хотите с ней сделать?

Я удивился:

– По-моему, это очевидно. Выброшу.

– Нет, – твердо ответил Юрик.

Я удивился еще больше.

– А что вы предлагаете? На память оставить?

– Наоборот, – ответил Юрик. – Это нужно сжечь. Нужно сжечь все, что может напомнить о раненом. Ну, не знаю… Бинты, повязки, постельное белье, если оно в крови… Все!

Я почесал затылок.

– Слушайте, а вы правы…

– Вы мусор не выбрасывали за эти два дня? – спросил Юрик.

– Нет.

– Слава богу. Они наверняка в нем покопались бы.

Я представил себе, что могло произойти, содрогнулся и повторил вслед за гостем:

– Слава богу!

И как мне в голову не пришла такая простая мера предосторожности?

– Невозможно предусмотреть абсолютно все, – сказал Юрик, наблюдавший за моим лицом. – Не огорчайтесь. Главное, что вовремя спохватились.

Я кивнул.

– Ну, что, готовы? – спросил я весело.

Юрик оглядел себя со всех сторон и со смущенной улыбкой поднял на меня глаза. Он был значительно младше Егора. Лет двадцать пять, не больше. И еще он был гораздо симпатичней моего бывшего гостя. Впрочем, парень просто не успел заматереть, как Егор. Все впереди.

– Я не очень смешно выгляжу? – спросил Юрик.

– Нормально выглядите, – ответил я.

– Тогда я готов.

Мы вышли из комнаты и спустились вниз, на кухню. Глеб сидел за накрытым столом в гордом одиночестве и торопливо угощался свежей рыбой. Увидев нас, он на мгновение смутился и сделал жест в сторону стульев.

– Присоединяйтесь, – пригласил он невнятно.

– Скотовод, – ответил я, усаживаясь. – Дождаться не мог?

– Не мог! – сердито пробурчал Глеб.

Минут десять за столом царила тишина, изредка прерываемая отрывистыми междометиями, выражающими восторг и восхищение. Через десять минут Юрик откинулся на спинку стула и отодвинул от себя тарелку. Еще через пять минут то же самое сделал я. И последним к нашей сытой компании присоединился Глеб. Минуту мы сидели молча, только нежно поглаживали раздувшиеся желудки.

– Юра, вам чай или кофе? – спросил я.

– Все равно, – ответил гость вяло.

– А вчера мы, помнится, были на «ты», – напомнил Глеб.

– Вчера было не до церемоний, – возразил я.

– Я не возражаю, – торопливо заверил Юрик. – Ко мне можно обращаться на «ты».

– И ко мне, – сказал Глеб.

Я минуту поразмышлял, не слишком ли парень молод, чтобы мне «тыкать», но потом махнул рукой.

– И ко мне.

– Атас! – подвел черту Глеб. – Тошка, свари кофе, а я пойду в туалет схожу.

– Это обязательно нужно было довести до нашего сведения, правда? – сказал я.

– Не будь ханжой! – укорил меня Глеб. Вылез из-за стола и вышел из кухни.

Я поднялся со стула и принялся сгружать грязные тарелки в одну стопку.

– Давай помогу, – предложил Юрик.

Я хотел отказаться от помощи гостя, но вспомнил про уважение к старшим и сказал:

– Давай. Собери все, грузи в раковину. А я пока кофе сварю.

– Ладно, – покладисто ответил Юрик.

Он начал убирать со стола, а я достал из шкафчика турку.

– Ты работаешь с Егором? – спросил я.

– Я работаю на Георгия Александровича, – поправил Юрик. Впрочем, поправил ненавязчиво. Молодец, соблюдает субординацию.

– Насколько я понимаю, его похитили? – спросил я.

Юрик вежливо промолчал.

– Не хочешь говорить?

– Не знаю, имею ли право, – невозмутимо ответил мой гость. – Вам Георгий Александрович сам все расскажет при встрече.

– Думаешь, мы еще встретимся? – усомнился я.

– Уверен в этом, – ответил Юрик и взялся за посудную губку. Я хотел его остановить, но потом снова вспомнил про уважение к старшим и не остановил. Философия Глеба оказалась на редкость удобной в применении.

Вернулся Глеб, уселся за стол и спросил:

– Готово?

– Подождешь пять минут, – ответил я.

– Пять минут подожду, – согласился приятель. – Кстати, ребята, вы знаете, что душа располагается под мочевым пузырем?

Я фыркнул. Юрик оторвался от мытья посуды и заинтересованно обернулся к Глебу.

– Как это? – не понял он.

– А так! Не заметил: в туалет сходишь – на душе сразу как-то легче становится?

Минуту Юрик переваривал остроту приятеля, которую я слышал множество раз. Потом выронил губку и захохотал.

– Дошло, – констатировал Глеб с удовлетворением.

Я выключил закипевший кофе и сказал:

– Какие у нас планы на сегодня?

– Нужно ехать в город, – ответил Глеб, не раздумывая.

Я повернулся к Юрику. Тот вытирал мокрые глаза.

– Умора, – пробормотал гость. Уловил ожидание, висевшее в воздухе, и спросил:

– Вы что-то сказали?

– Я говорю, нужно отсюда уезжать, – повторил Глеб. – Прямо сегодня.

Юрик посерьезнел.

– Согласен, – сказал он отрывисто. – Нужно дать им возможность осмотреть дачу. Иначе ситуация накалится так, что станет непредсказуемой.

– Значит, после завтрака будем собираться, – подвел я итог.

Разлил кофе по чашкам и уселся за стол.

– Меня вот что беспокоит, – сказал Глеб, делая глоток. – Ох!.. Горячо… Меня беспокоит то, что вчерашний патрульный может помнить Юрика в лицо. Совершенно ни к чему им сталкиваться еще и сегодня.

– Ты прав, – ответил я. – Если вчера вечером они собственными глазами видели, как Юрик прыгнул в лодку и отплыл, то откуда, спрашивается, он взялся сегодня? Да еще в одной машине с нами?

– Вот именно, – поддержал Глеб.

– Я думаю, что на трассе и на пляже дежурят разные люди, – сказал Юрик.

– Хорошо бы, – пробормотал Глеб.

– По логике, должны быть разные, – согласился я. – Но какая может быть логика в государстве Российском?

– Что предлагаешь? – спросил Глеб.

– Предлагаю сделать так, – начал я. – Ты забираешь хроников и едешь вперед. Проходишь проверку на блокпосту и отзваниваешь мне. Если все в порядке, и там дежурят другие люди, я забираю Юру и еду следом.

– А если нет?

Я пожал плечами.

– Тогда не знаю. В любом случае, вам с ребятами нужно уезжать. А мы с Юрой что-нибудь придумаем.

– В кустах отсижусь, – хладнокровно предложил Юрик.

– Не дури, – ответил я. – Наверняка, по кустам они каждый час рыскают.

– Ладно, посмотрим, – резюмировал Глеб. – Ребят я отсюда увезу. Узнаем, какая обстановка на дороге, отсюда и будем плясать. Чего заранее кровь себе портить?

– Согласен, – сказал я.

– Согласен, – повторил Юрик.

Мы, не торопясь, допили кофе.

Не знаю, может, мне это только кажется, но знакомство с Егором не прошло бесследно. Какая-то часть его железобетонной выдержки передалась нам с Глебом воздушно-капельным путем и растворилась в нашей крови. Честно говоря, мне это нравилось. Мне нравилось ощущать себя уверенным в собственных силах. Можно сказать, что это ощущение было для меня внове.

Мы допили кофе, посудачили о том о сем. Потом Глеб отбыл искать хроников, а я удалился из кухни под предлогом того, что нужно проверить подвал на предмет окровавленных бинтов и тому подобных улик. Мыть посуду снова пришлось Юрику.

В подвале я собрал все, что имело отношение к Егору. Проверил матрац и подушку. Нет, крови на них нет. Сложил все тряпки, подлежащие сожжению, в пакет и вернулся на кухню.

– Вот, – сказал я и протянул пакет Юрику.

– Тут все? – спросил он.

– Все, – подтвердил я. – Пойду разожгу камин.

– Зачем?

– Как это? – удивился я. – Чтобы сжечь!

– Если они увидят, что ты недавно разжигал камин, то насторожатся.

– Почему? Я, что, не имею права разжечь собственный камин?

Юрик поднял брови и минуту молча смотрел на меня. Потом указал рукой в окно, за которым пел великолепный солнечный день и напомнил:

– В июне месяце?

Я молча хлопнул себя рукой по лбу. Действительно! Вот на таких мелочах разведчики и прокалываются!

– Что же делать?

– Разведем костер, – ответил Юрик. – Эти ваши… как их… хроники жарили рыбу на мангале…

– Точно!

– Так что, угли подозрения не вызовут, – заключил Юрик. – И еще…

– Да? – спросил я, останавливаясь. Расторопность парня начала вызывать у меня уважение.

– Сделаем это после их отъезда.

– Тоже верно, – согласился я.

– Пойду проверю: ты ничего не оставил, – сказал Юрик и испарился.

Через десять минут явился Глеб.

– Ну, – весело начал он, – спасибо тебе за гостеприимство, дорогой друг.

– Приезжай еще.

Глеб слегка поперхнулся.

– Нет, уж лучше вы к нам, – ответил он многозначительно. Мы посмотрели друг на друга и нервно прыснули.

– Господи, неужели выбрались? – спросил я задумчиво.

– Почти, – ответил Глеб. И тихонько повторил:

– Почти.

Я понял, что он имеет в виду Юрика.

– Ладно, мы готовы к отбытию. Пойди, простись. Хроники мечтаю поблагодарить тебя за оказанное гостеприимство.

– Да ладно! – ответил я беспечно. – Еще не известно, кто кому больше обязан!

Глеб насупился.

– Я тебе говорил про уважение к старшим? – начал он угрожающе.

Я мученически закатил глаза и ответил одним словом:

– Иду!

– То-то…

Я двинулся к выходу, но на половине пути затормозил.

– Да! Совсем забыл! Сколько я тебе должен за продукты? Ты же целый багажник приволок.

– Да ладно! – ответил Глеб, в точности скопировав мою беспечную интонацию.

– Не «ладно», – ответил я твердо. – Это серьезный расход.

Глеб наклонился к моему лицу и шепнул:

– Возместим. Сейчас самое хлебное время.

Я оторопел.

– Шутишь?

– Еще чего!

– Ты берешь взятки? – ужаснулся я.

– А как же? – удивился Глеб. – Конечно, беру! Кто не берет?

– Я не беру…

Глеб пренебрежительно свистнул.

– Тебе просто не предлагают, – сказал он со снисходительной ухмылкой.

Я отдувался, как закипающий самовар.

– Нет, – сказал я решительно. – Просто не могу представить, чтобы ты, интеллигентный человек…

– Слушай, – перебил меня Глеб, – не впадай в патетику. У меня есть свои маленькие принципы, если это тебя успокоит. Например, я не беру денег с людей, которые честно учатся. Заработал честную тройку – значит, получишь ее без всяких материальных вложений. То же самое с пятерками и четверками. А если ты, пардон, не желаешь учиться, то почему из-за этого должен страдать преподаватель? А? Почему я должен три раза ходить на переэкзаменовку в свой законный отпуск? Какого черта? Не проще ли сразу заплатить и не мотать друг другу нервы?

– Какая-то порочная философия, – ответил я, не найдя контрдоводов.

– Ты просто завидуешь.

– Ну, да, – согласился я. И попросил:

– Хроникам тройки поставь!

– Само собой, – ответил Глеб. – Получат они свое условно-досрочное освобождение, не переживай… Заработали.

Мы вышли из дома. Хроники ждали у машины и бессвязно выразили мне переполнявшую их благодарность.

– Приезжайте еще, – ответил я гостеприимно.

Но Глеб кашлянул, внушительно повторил:

– Лучше вы к нам.

И велел студентам:

– Чего стоите, недоросли? По машинам!

Хроники влезли в заднюю дверь и чинно уселись на сидении. Мне показалось, что они немного поправились за прошедшие два дня. Меня это порадовало. Сам жил в общаге, прекрасно помню, что это такое. Труден путь к диплому, но ничего не поделаешь.

– Я позвоню, – сказал Глеб. Его левая бровь многозначительно дернулась.

– Жду, – ответил я коротко.

Пошел к воротам, распахнул обе створки и пропустил машину Глеба. После этого запер ворота на замок и вернулся к дому. Юрик уже разводил рядом с мангалом небольшой костерчик.

– Уехали? – спросил он, не поднимая глаз.

– Ага.

– Хорошо.

Юрик сунул в робкий язычок пламени сухую ветку и подождал, пока она превратится в молнию. Ветка занялась, разгорелась, чуть потрескивая. Вверх поползло белое рваное кружево дыма.

– Неси вещи, – сказал Юрик.

Я притащил к разгоревшемуся огню пакет с уликами и уселся на землю. Огонь разгорался все ярче, завораживал взгляд переливным бликом.

Юрик отобрал у меня пакет, достал из него разорванную майку и бросил ее в середину костра. Пламя жадно охватило тонкую ткань, по ней побежали черные раковые метастазы. Минут десять мы сидели на земле и жгли остатки вещественных доказательств. Мы молчали. Да что тут можно было сказать? Дело сделано!

Затрезвонил мобильник, я быстро сунул руку в карман.

– Да?

В ухо проник насмешливый голос Глеба.

– В Багдаде все спокойно. Патрульные новенькие. Езжайте без проволочек.

– Отлично, – сказал я, не отрывая глаз от огненных переливов. – Проверяют тщательно?

– Машину – да.

– Понятно.

– Вас подождать? – спросил Глеб.

– Не надо, – ответил я. – Сами доберемся.

– Мало ли…

– Поезжайте! – велел я, повысив голос.

– Я волль, майн фюрер, – ответил Глеб насмешливо и отключил аппарат.

Юрик поднял голову и посмотрел на меня.

– Все в порядке, – ответил я на его не заданный вопрос. – Патрульные новые. Можем ехать.

– Отлично, – повторил он за мной.

Мы быстро собрались, сели в машину и выехали с дачного участка. Я вышел из салона, запер ворота, мимоходом подумав, что можно было бы и не запирать. Все равно заберутся. Но открытые ворота будут выглядеть как-то подозрительно. Я сунул в карман ключи от дачи, уселся в машину и посмотрел на Юрика.

– Жмут? – спросил я сочувственно.

Юрик с трудом втиснул свои ноги сорок третьего размера в мои кроссовки на два размера меньше.

– Жмут, – ответил он.

– Ничего не поделаешь, – сказал я. – Не мог же ты ехать с босыми ногами!

– Не мог, – согласился он с несчастным видом.

Блокпоста мы достигли через пять минут. Место для проверки они выбрали правильное: здесь сливались две асфальтовые дороги, ведущие в Город от пляжа и от дачного поселка. Объездных путей нет, по песку, как верно заметил Глеб, не разгонишься. Тем более что пляж они тоже патрулируют.

Мы приближались к двум тяжелым джипам, припаркованным на обочине с двух сторон. Навстречу нам из машины выпрыгнул парень, лениво встал поперек дороги, преграждая путь.

– Ого, – сказал я вполголоса. – Старый знакомый!

Это был молодой парнишка в желтой майке, просивший у меня автограф. «Лучше он, чем Сеня», – подумал я невольно. Парнишка вытянул вперед руку, приказывая остановится. Я послушно затормозил. Он подошел к моему открытому окну, наклонился и осмотрел нас обоих. Его каменное лицо дрогнуло, на губах появилась неуверенная улыбка.

– Это вы, – сказал он.

– Я.

– В Город?

– Да. Продукты кончились, – объяснил я. – А у вас как дела? Поймали психа?

– Еще нет, – ответил мне голос сзади. Я высунулся наружу. Сзади неторопливо приближался Сеня. В одной руке у него была странная небольшая палка, которой он похлопывал по ладони. Электрошокер, что ли? Я открыл дверь и вышел наружу.

– Добрый день! – сказал я приветливо.

– Добрый, – откликнулся Сеня.

Он подошел ко мне вплотную и остановился, поигрывая своей короткой дубинкой. Его маленькие глазки, не отрываясь, буравили мое лицо.

– Напраздновались? – спросил он коротко.

– Не напоминайте, – ответил я, потирая висок.

Сеня нагнулся и впился взглядом в пассажира. Его глазки внезапно расширились, и он велел:

– Из машины выйдите.

Юрик, не вступая в пререкания, вышел из «нивы». Выпрямился во весь свой исполинский рост и застыл, переминаясь с ноги на ногу.

Сеня обошел машину спереди и подошел к нему так близко, словно хотел обнюхать. Пошевелил ноздрями, словно впрямь, принюхивался, минуты три, не отрываясь, внимательно разглядывал лицо Юрика. «Грим, что ли, высматривает?» – подумал я.

Наконец Сеня опустил глаза. Минуту стоял неподвижно, потом вдруг поднял руку, вцепился короткими пальцами в левое плечо Юрика и изо всех сил встряхнул его. Юрик пошатнулся, но устоял.

– Вы чего? – спросил он изумленно.

– Ничего, – ответил Сеня.

Опустил руку и отошел в сторону. Помялся на месте, приказал напарнику:

– Багажник осмотри.

– Вы думаете, псих у меня в багажнике? – спросил я.

– Откройте, – велел Сеня, не вступая в дискуссию. Его глаза продолжали буравить меня, как электросверло. Я пожал плечами, поднял дверцу багажника и отступил в сторону.

– Прошу!

Парень в желтой майке неохотно порылся среди немногочисленных вещей. Поднял голову, встретился взглядом с боссом и отрицательно качнул головой. Сеня снова быстро упустил глаза. Он заметно осунулся за прошедшие два дня. Скулы стали еще более квадратными, а глазки заметно сузились из-за появившихся темных ям под нижними веками. Я ему даже немного посочувствовал.

Сеня подошел к задней дверце «нивы» и спросил:

– Сиденье поднимается?

– Нет, – ответил я.

Сеня перестал постукивать дубинкой по ладони. Распахнул дверь, приложил дубинку к сиденью и медленно провел от одного края до другого. «Прибор! – догадался я. – Теплодатчик, что ли? Я таких не видел…

Еще минуту после этой процедуры Сеня внимательно рассматривал табло прибора. Поднял голову, бросил на меня неприязненный взгляд и затоптался на месте, как конь.

– Нам можно ехать? – спросил я непринужденно.

Он еще немного потоптался.

Сеня напоминал мне бойцового стаффордшира, который видит собаку своей весовой категории, но по какому-то капризу хозяина не имеет права с ней подраться. Сене очень хотелось вцепиться мне в глотку, потому что его вел по следу безошибочный нюх, инстинкт натасканного на добычу пса, но он не мог этого сделать. Поэтому он меня так ненавидел.

– Поезжайте, – сказал он наконец. Я видел, что он дрожит от сдержанной ярости и возбуждения.

– Спасибо, – ответил я коротко. Сел на свое место, справа от меня на сиденье шлепнулся Юрик.

– Книжку привезите, – шепнул мне парень в желтой майке, бросив на напарника опасливый взгляд.

– Привезу, – пообещал я вполголоса. – Сегодня вечером вернусь и привезу.

Он незаметно улыбнулся мне и отступил, освобождая дорогу. Жалко птичку. Его бы в хорошие руки…

Я тронул машину с места.

– Это ты хорошо сделал, – сказал Юрик вполголоса.

– Что?

– То, что предупредил о возвращении. Незачем вам сталкиваться в твоем доме. Возвращайся попозже, дай им время хорошенько все осмотреть. А еще лучше – возвращайся завтра.

– Так и сделаю, – пообещал я.

До Города мы доехали за пятнадцать минут.

– Где тебя высадить? – спросил я.

– Все равно, – ответил Юрик.

– Деньги-то у тебя есть?

Он хлопнул себя по лбу.

– Ты чего? – удивился я.

– Спецодежду мою сожгли, – ответил он.

– И что? – не понял я. – В чем трагедия? Надеялся ее отстирать?

– Я забыл вытащить из кармана твою пятихатку, – ответил он виновато.

Я вспомнил о пятистах рублях, которые дал Юрику вчера на пляже и рассмеялся. Припарковал машину возле летнего кафе, достал из кармана бумажник, вынул из него пятисотрублевую купюру.

– Посидишь, мороженое съешь, – предложил я. – Когда еще за тобой приедут… Кроссовки-то жмут.

– И не говори, – ответил Юрик. Посмотрел на деньги и нерешительно почесал нос.

– Бери, бери, – подбодрил я. – Не последние.

– Спасибо.

Бумажка перекочевала в карман пассажира.

– Я отдам.

– А как же! – ответил я.

Юрик протянул мне руку и повторил:

– Спасибо.

Я молча пожал его твердую горячую ладонь.

– Егору привет.

– Передам. Только вы с ним еще увидитесь.

Юрик вышел из машины, наклонился к окошку и сделал рукой прощальный жест. Я ответил ему тем же. Он развернулся и, хромая, направился к таксофону, стоявшему через дорогу. Я проводил его взглядом. Потом обернулся, окинул окрестности проницательным оком контрразведчика.