Текст книги "Дневник его любовницы, или Дети лета"

Автор книги: Карина Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Почему? Жарко же…

– Они на работе.

– А я им водку не предлагаю…

– Антон, от воды тяжелеют, – оборвал меня Егор. – Так что, не стоит.

Я пожал плечами, откинулся на спинку стула и стал смотреть на Егора.

– Быстро ты оклемался, – сказал я.

– А чего мне в постели валяться? – удивился Егор. – Инвалид, что ли?

Я молча похлопал себя по левому плечу.

– Не болит? После того как ты в лодку забрался, даже у меня плечо разнылось.

Егор засмеялся своим бесшумным смехом, который я уже успел позабыть.

– Чуть не вырубился, – признался он. – Держал себя на автопилоте.

– Да уж, – сказал я тихонько, вспомнив тот вечер. Кажется, что это было очень и очень давно.

– В любом случае, даром времени ты не теряешь, – сказал я.

Егор не ответил. Допивал воду маленькими глотками, смотрел во двор.

– Как девушка ушла? – спроси я, понизив голос.

– Акваланг, – ответил Егор совершенно спокойно. – Мы его заранее спрятали в камнях.

– С ней все в порядке?

Егор повернул голову и посмотрел на меня. Солнце светило прямо в глаза, и я не разглядел выражение его лица.

– С ней все в порядке, – сказал он.

– Никита, – пробормотал я.

– Точно, – подтвердил Егор. – Она грамотный, натренированный человек.

– А блокпост на дороге?

– Сняли. Хозяина нет, кого им теперь охранять?

– Понятно.

Я немного подумал.

– А тебе не опасно вот так являться на другой день после того…

Я засмеялся.

– Не опасно, – ответил Егор ровным голосом. – Говорю же тебе, хозяина нет. Какой смысл меня теперь убивать?

– А месть? – напомнил я нерешительно.

Егор усмехнулся.

– Месть – это индийское кино, – сказал он назидательно. – Антон, эти люди – профессионалы. Они не станут работать задаром.

– Может, еще согласятся к тебе на службу перейти? – съязвил я.

– Согласились бы, и с большим удовольствием, – ответил Егор. – Но я не предлагал.

Я вспомнил желторотого Виталика и спросил:

– А что будет с теми парнями, которые дорогу охраняли?

Егор лениво пожал плечами.

– Откуда мне знать? Я же не господь бог!

Я тихонько вздохнул, собираясь с духом.

– Там был один мальчик, – начал я. – В желтой майке, Виталиком звать.

Егор снова повернул голову в мою сторону.

– Мне бы хотелось, чтобы господь бог оставил его в живых, – сказал я твердо. Егор молчал. Я всполошился:

– Надеюсь, еще не поздно?

Егор помедлил еще одну минуту и нехотя обронил:

– Нет…

– Что нет? Не поздно, или ты мне отказываешь?

Егор вздохнул и побарабанил пальцами по подоконнику.

– Если ты считаешь себя обязанным мне хоть немного, сделай так, как я прошу, – настаивал я.

Егор посмотрел на меня с тем же неопределенным выражением в глазах.

– То есть это твой гонорар? – уточнил он.

– Понимай, как хочешь, – сказал я твердо. – Если тебе так удобней, пускай будет гонорар.

Егор хмыкнул и соскочил с подоконника.

– Ладно, – сказал он примирительно. – Считай, господь тебя услышал.

Я перевел дух и расслабился.

– Я смотрю, ты защищаешь своих читателей, – насмешливо продолжал Егор. Открыл дверцу холодильника и налил себе еще немного воды.

– Дело не в этом, – ответил я. – Он еще мальчишка.

– Он уже достаточно взрослый, чтобы отвечать за свои поступки, – сухо обронил Егор.

– Тогда сдай его в милицию, – предложил я. – Пускай отвечает по закону. Так, как полагается. А заодно и ты вместе с ним. Хочешь?

Егор молчал.

– Не хочешь? – продолжал я. – Тогда отпусти парня на все четыре стороны и дай ему шанс. Кто ты такой, чтобы его судить? У тебя руки ничуть не чище!

Егор молчал. Я испугался, что он обиделся и позвал:

– Егор!

– Ау, – откликнулся он сразу.

– Не обижайся.

– И не думаю.

– А что ты думаешь?

– Думаю, что в чем-то ты прав, – ответил он. Посмотрел на меня, усмехнулся и успокоил:

– Не переживай. Получит твой читатель еще один шанс. Только не гарантирую, что использует его с умом.

– А это уже его проблемы.

– Да.

Егор дошел до выхода из кухни, оглянулся через плечо и спросил:

– Ты позавтракал?

– Позавтракал.

– Тогда пойдем в комнату.

Я встал и направился следом за гостем.

Егор в моем доме ориентировался прекрасно. Он уверенно привел меня в кабинет и осмотрел комнату с таким интересом, словно был здесь впервые.

– Когда мы с тобой познакомились, я не знал, что ты писатель.

Я пожал плечами и уселся за стол.

– Обычная работа.

Егор сел на подоконник, предварительно отодвинув в сторону тяжелую штору, создававшую в комнате уютный полумрак.

– Наверное, обычная. Только не для меня.

– Почему? – спросил я.

Егор почесал затылок.

– Воображение отсутствует, – признался он.

– Да, – невольно подтвердил я. – Ты человек действия, а не умозрительных цепочек.

– Вот-вот, – поддержал Егор.

– Я это сразу понял, как только тебя увидел.

Егор засмеялся. Я рассердился.

– Напрасно смеешься. Я многих людей чувствую интуитивно. И редко ошибаюсь, кстати…

– Да? – заинтересовался Егор.

– Да!

– Опиши меня, – попросил он.

Я прищурился и оглядел высокую подтянутую фигуру гостя еще раз.

– Думаю, ты родился в семье…

Я помедлил, прикидывая, как бы выразиться потактичней.

– …Думаю, твои родители занимались физическим трудом, – сформулировал я наконец.

– Не интеллигенты, хотел ты сказать, – тут же поймал меня Егор на слове.

– Ну, примерно.

– Не бойся, я не обижусь, – подбодрил меня Егор. – Ты говори прямо.

– Ладно.

Я подумал еще немного.

– Думаю, что в тебе помимо русской крови есть какая-то еще…

Я пристально посмотрел на гостя. Егор с готовностью наклонился ко мне, чтобы удобней было разглядывать, и в этом быстром движении было что-то шутовское. Я внимательно изучал его лицо с неправильными, но притягательными чертами, и сдался.

– Нет, не могу определить, какая. Какая-то южная, но не кавказская… Думаю, что учился ты хорошо, но не блестяще. Скорее всего, между четверкой и пятеркой. Выезжал на сообразительности, не на знаниях. Еще думаю, что в классе ты был лидером. Дрался редко, но если уж дрался, то до полусмерти. Наверное, после школы, или в старших классах, ты начал заниматься спортом. Каким-то силовым видом спорта, – поправился я.

– Ага! – сообразил Егор и дотронулся да перебитого носа.

– Да, – подтвердил я и умолк.

Егор немного подождал продолжения и с интересом спросил:

– А потом?

Я разозлился.

– Суп с котом! – сказал я сердито. – Я тебе что, гадалка? Хватит пока! Тем более что ответ задачи нам известен. Ты довольно преуспевающая личность.

– Ну, да, – согласился Егор. Он помолчал, видимо обдумывая услышанное. Мне стало любопытно, насколько верны мои выкладки.

– Угадал? – спросил я, не сдержавшись.

– Почти, – ответил Егор серьезно.

– Поделись! – попросил я, сгорая от нетерпения.

– Значит, так, – сказал Егор размеренно. – Родился я в Германии. В Восточной Германии, как ты понимаешь. Отец служил в советском гарнизоне.

– А-а-а, – протянул я разочарованно. Не угадал. Военных, конечно, не отнесешь к интеллектуальной элите, но и к рабочему классу не припишешь.

– С примесью крови ты все правильно угадал, – подбодрил меня Егор. – У меня мать мадьярка.

– Из венгров, что ли? – спросил я.

– Из венгров, – подтвердил Егор. – Она военный хирург, в нашем гарнизоне проходила практику. Там они с отцом и познакомились.

– Понятно, – уныло протянул я вновь. Ни фига не угадал.

– Школу я окончил с золотой медалью, – спокойно продолжал Егор. Я подскочил на месте. – Не хочется тебя огорчать, но выезжал я на знаниях, и только на них. Перечитал всю библиотеку в военном городке. В классе никогда не дрался. Я был довольно хилым ребенком, меня стеснялись бить. Спортом занимался. Это ты правильно заметил.

Я слегка воспрянул духом. Хоть что-то угадал!

– Плаванием, – безжалостно уточнил Егор, и я окончательно сник. – Говорю же, здоровье было слабое, вот мать меня и записала в бассейн.

– Понятно, – повторил я упавшим голосом. Посмотрел на смеющегося гостя и угрюмо спросил:

– А это?

И дотронулся пальцем до своего носа.

– На санках катался, – ответил Егор. – В третьем классе. Перевернулся, шмякнулся физиономией прямо в железку. В общем, сломал нос.

Я чертыхнулся вполголоса и отвернулся в сторону. Осрамился со своей писательской интуицией на все сто.

Егор наклонился, дотронулся до моего плеча твердой горячей рукой.

– Не расстраивайся, – сказал он.

– А я и не расстраиваюсь, – соврал я.

– То, что ты придумал, гораздо интересней… для романа, – закончил Егор с некоторым лукавством.

– Добивай, не стесняйся, – пригласил я.

Гость снова бесшумно расхохотался. Я повернул голову и смотрел, как он заходится в беззвучном зловещем веселье.

– Ты женат? – спросил я, когда Егор отсмеялся.

– Я похож на женатого человека? – удивился Егор.

Я чуть отодвинулся назад и оглядел гостя с головы до ног. Такие великолепные не прирученные экземпляры могут водиться только в дикой природе.

– Не похож, – ответил я.

– Вот именно.

Я почесал затылок. Хоть что-то угадал.

– Теперь моя очередь, – сказал Егор.

– Не понял…

– Угадывать, – объяснил он. – Поиграем?

– Валяй, – ответил я и немного приободрился. Интересно проверить интуицию моего собеседника.

Егор сощурил черные проницательные глаза.

– Ты ведь водный знак? – спросил он неожиданно.

Я растерялся.

– Не понял. Ты о чем?

– О гороскопе, – пояснил Егор. – Кто ты по гороскопу?

– Рыба, – ответил я удивленно.

Егор щелкнул пальцами правой руки.

– Ага!

– Это водный знак? – спросил я.

– Водный, – подтвердил гость.

– А ты кто по гороскопу?

– Скорпион.

– А это какой знак?

– Водный, – ответил Егор. Помолчал и добавил:

– У нас с тобой полная совместимость натур.

Мне стало смешно:

– Ты веришь в такую ерунду?

Егор молча усмехнулся.

– Антон! – позвал он через минуту.

– Да.

– Это не ерунда, – сказал он серьезно. – Поверь мне, я уже много лет убеждаюсь: гороскопы – штука не случайная. Понимаешь, люди очень много веков наблюдали за разными проявлениями человеческих характеров, пытались их как-то обобщить и систематизировать. Потом кто-то заметил, что у людей, родившихся под одними и теми же звездами, есть общие черты. Не все, конечно! Но кое-что совпадало. Вот тогда и появилось это слово – «гороскоп».

Я фыркнул.

– Зря, – спокойно ответил Егор. – Ты еще убедишься, что я прав.

– Я не ожидал от тебя таких откровений, – сказал я. – Я думал, ты безнадежный материалист.

– И снова ошибся, – ответил Егор. – Я отнюдь не такой твердолобый.

Он набрался на подоконник двумя ногами, устроился поудобней и спросил:

– А кто по гороскопу твоя жена?

– Понятия не имею, – ответил я.

– Когда у нее день рождения?

– Пятнадцатого августа.

– Ага! Львица, значит.

Я засмеялся. Это Ольга-то львица! Господи! Хотя… День рождения Сашки на следующий день после Ольги. Выходит, Сашка тоже львица. Ну что ж, она на львицу смахивает больше. А Ольга… Ольга, скорее всего, домашняя кошка.

– Ну, и какая у нас совместимость? – шутливо поинтересовался я.

– У вас полная несовместимость, – ответил Егор совершенно серьезно. – Лев – знак огня. Водным знакам противопоказан.

– Ну, да, – согласился я. – Наверное, именно поэтому мы с женой прожили двадцать лет.

– Хорошо прожили? – поинтересовался Егор.

Я поперхнулся.

– Нормально прожили.

– Понятно.

Егор спрыгнул с подоконника на пол и сказал:

– Поеду-ка я восвояси. Тебе, наверняка, нужно работать. У меня тоже день трудный.

Я поднялся со стула и вежливо сказал:

– Как, уже уходишь?

– Только не говори, что успел ко мне привязаться всей душой, – предупредил Егор. – Не поверю.

– Да я и не собирался говорить ничего подобного, – ответил я. – Ты меня… как бы сказать… интригуешь.

– О! – сказал Егор и поднял вверх указательный палец. – Отличное слово! На нем и остановимся!

– Ты уезжаешь из Города? – спросил я.

– Нет. У меня здесь еще полно дел. Так что, мой отъезд задержится примерно на месяц.

– Я рад, – сказал я искренне. – Значит, еще увидимся.

– Естественно, – ответил Егор. – Кстати!

Он достал из нагрудного кармана визитку и положил на стол.

– Дай ручку, – потребовал он.

Я порылся в боковом ящике и достал оттуда старую шариковую ручку.

Егор расписал ее на обрывке газеты и быстро начертил на оборотной стороне визитки два номера телефона.

– Это для самых близких, – сказал он, выпрямляясь.

– Польщен, – заметил я. – Выходит, ты ко мне привязался всей душой?

Егор снова показал великолепные белые зубы.

– Ты мне жизнь спас, – напомнил он.

– Не только я, – ответил я смущенно.

– Я все помню, – успокоил гость. Повернулся и пошел к двери. Остановился на пороге, огляделся и велел:

– Не провожай!

Я послушно опустился на стул. Просто гипнотизер какой-то. Невозможно противостоять.

– Звони, если нужна будет помощь, – сказал Егор.

– А просто так нельзя звонить? – спросил я из чистого хулиганства.

– Можно, – ответил Егор. – Просто так звони по тем телефонам, которые напечатаны. А если что-то случится…

Я сплюнул через плечо.

– …звони по тем, которые написаны от руки, – договорил Егор.

– Будем надеяться, что не понадобится, – сказал я.

– Будем, – согласился Егор. – Но все же не потеряй визитку. Мало ли что…

Он вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь. А я встал и подошел к окну. Егор неторопливо шел к машине. Телохранители при виде хозяина материализовались сразу с двух сторон. Один из них с неожиданной грацией подскочил к «Мерседесу», распахнул перед хозяином дверь. Егор оглянулся, увидел меня и махнул рукой. Я ответил ему тем же прощальным жестом. Егор уселся на заднее сиденье, телохранитель обошел машину и сел рядом с хозяином. Второй пошел к воротам. Распахнул створки настежь. Пропустил машину и вышел следом. После чего аккуратно прикрыл ворота с другой стороны.

«Вымуштрованы, ничего не скажешь», – подумал я. Вышел из дома, дошел до ворот и запер их на ключ.

Надеюсь, на сегодня все визиты закончены.

Прежде чем сесть за работу, я позвонил Ольге на мобильник.

Ольга ответила сразу, голос у нее был запыхавшийся.

– Да!

– Привет, – сказал я. – Это твой муж.

Она засмеялась.

– Странно, но я все еще тебя узнаю.

Действительно, странно, – подумал я. – Особенно, если учесть, как редко мы видимся.

– Как дела? – продолжал я отбывать супружескую повинность.

– Нормально. А у тебя?

– Нормально, – повторил я вслед за ней. – Тружусь.

– Успешно?

– Когда как…

Минуты три мы потрепались ни о чем, потом я задал вопрос, из-за которого позвонил.

– Оля, не объявлялась та дама с сюрпризом?

– Нет, – ответила Ольга. – Кстати! Ты с ней связался?

Я усмехнулся. Обычно слово «связаться» Ольга употребляет, рассказывая о похождениях блудных мужей своих подруг.

– Я ее видел, – поправил я.

– Ну, и что это за сюрприз?

Я немного помолчал, поскреб ногтем поверхность стола.

– Антон!

Голос жены стал встревоженным.

– Я здесь, – откликнулся я. – Понимаешь, она привезла для меня кое-какие фамильные документы.

– Какие?

– Дневник прадеда, какие-то фотографии…

– Да что ты!

Ольга тут же начала разговаривать со мной голосом музейного работника.

– Потрясающе! Подлинники?

– Дама утверждала, что да.

– Ну, а сам-то ты что думаешь? – нетерпеливо допрашивала Ольга.

– Я пока ничего не думаю. Я их пока не смотрел.

– Как?! – ахнула жена. – Ты не посмотрел дневник собственного прадеда?!

Я промолчал, ковыряя пальцем шероховатость на отполированной поверхности.

– Я тебя просто не понимаю, – сказала Ольга, устав от молчания. – Тебе не интересно?

– Интересно, – ответил я, но без особого энтузиазма.

– Тогда почему ты его не читаешь?

– Помнишь про ящик Пандоры? – спросил я Ольгу.

– Причем тут… – начала жена, и тут же поперхнулась. Ольга знает печальную легенду о возможном сумасшествии моего предка, просто она эту историю немного подзабыла.

Естественно, сумасшедший-то в моем роду, не в ее! Чего зря в голове хлам держать?

– Боишься, – уличила меня жена суровым тоном.

– Побаиваюсь, – признался я.

– Давай я почитаю, – предложила Ольга.

Я всполошился:

– Нет-нет, что ты! Я сам! Просто у меня хорошо книга пошла, не хотел отрываться.

– А возвращать документы нужно? – спросила Ольга после секундной паузы.

– Забыл спросить, – признался я. – Пытался прозвониться по твоему телефону, который ты мне продиктовала, но ничего не получилось. Никто не отвечает.

– Ничего страшного, – успокоила меня Ольга. – Дама твой телефон знает, если будешь нужен – сама перезвонит.

– Да, – согласился я. – я тоже так считаю.

– Но ты все же полюбопытствуй, – посоветовала жена. – Прадед все-таки…

– Полюбопытствую, – пообещал я.

– Ладно, мне пора.

– Удачи, – сказал я.

– И тебе, – ответила Ольга.

Мне в ухо понеслись короткие гудки.

Я отложил аппарат в сторону и включил компьютер. Пока он со скрипом и скрежетом грузил необходимые мне программы, у меня в голове синхронно гудела и шлифовалась одна очень симпатичная идейка. Говорю же, мы с мом старым добрым «пентюхом» работаем в режиме одновременного автоматического разогрева!

«Пентюх» закончил отгрузку информации и поприветствовал меня появлением помощника в виде одушевленной канцелярской скрепки. Помощник подмигнул мне с левого верхнего экрана и поздоровался шевелением бровей.

– Здорово, здорово, – ответил я.

Открыл незаконченную главу на той странице, которую не дописал ночью. Придвинул к себе клавиатуру, ощутил приятнейшее чувство собственной состоятельности и вдруг…

Ненавижу это слово!

…вдруг затрезвонил мобильник.

Я схватил телефон с единственной мыслью отключить его. Но вовремя увидел определившийся номер и поднес трубку к уху.

– Привет, – сказал Глеб.

– Здорово, – ответил я, смиряясь с тем, что сегодняшний день, видимо, объявлен ЮНЕСКО днем общения.

– Как дела?

– Все отлично, – ответил я, правильно оценив вопрос. – Добрались без приключений. Привет от Юрика.

– Это хорошо, – пробормотал Глеб.

Немного помолчал и спросил:

– Новости есть?

– Так, ерунда, – ответил я с мнимой небрежностью.

– Уточни.

– Убили моего соседа по даче, – ответил я все так же небрежно.

Глеб присвистнул.

– Да ты что?!

– Да, – продолжал я. – Знаешь, кто такой Константин Горелый?

– Мама дорогая! – ответил Глеб в смятении. – Это кликуха, что ли?

– Это фамилия такая, – ответил я, копируя кота Матроскина. – У него дачка через улицу от меня. Хороший такой домик, участок гектаров на пять-шесть…

– А-а-а, – протянул Глеб.

– С утра уже милиция по дворам ходит, – продолжал я. – Ко мне тоже приходили.

– А-а-а…

– Да. Спрашивали, что мне известно.

– А ты?

– А что я? – удивился я. – Разве мне может быть что-то известно? У них, у крутых, свои разборки, а я тут тихо сижу, никого не трогаю, починяю примус…

– А-а-а…

– Да. Сам понимаешь, я в своем романе так закопался, что по сторонам зевать некогда.

– Ну, да, – ответил Глеб, мгновенно уловив все, что я не мог сказать прямым текстом. Не знаю, прослушивается ли мой аппарат, но исключать этого никак нельзя.

– В общем, жизнь бьет ключом, – закончил я.

– Да, – поддержал Глеб. – Не позавидуешь…

– Мне или Горелому?

– Обоим, – ответил Глеб. – Мне тебя даже больше жалко.

– С чего это вдруг? – не понял я.

– Горелый уже отмучился, – сказал Глеб веско. – А тебе все это только предстоит. Допросы всякие, визиты в прокуратуру или не знаю куда… В общем, веселая жизнь.

– Да, – согласился я. – Не думаю, что меня так просто оставят в покое. Приезжай поддержать морально.

– Тош, я бы с удовольствием, – ответил Глеб. – Но не могу.

Я насторожился:

– У тебя что, тоже новости?

– Тоже, – подтвердил Глеб. – Но, в отличие от твоих, без криминального душка.

Он помолчал и сказал ликующим голосом:

– Тошка, мне дали бесплатную семейную путевку в Египет!

– На работе, что ли? – не понял я.

– Ну, конечно! – с сарказмом ответил Глеб. – На работе! Ты соображай, что говоришь! Ничего не на работе, а в турбюро…

Я почесал затылок.

– У них там что, день бесплатных путевок? – спросил я.

– У них там рекламная акция, – радостно ответил приятель. – По компьютеру выбрали пять семей, и отправили их в бесплатный круиз по Египту. Тошка, ты представляешь?

– Не горячись, – предупредил я. – Бесплатный сыр кладут только в мышеловку. В турбюро был?

– Был, – подтвердил Глеб.

– И что?

– Говорю тебе, балда, дали путевку! На всю семью! С детьми!

– Вот это да! – сказал я деревянным голосом. Мне как-то не верилось, что такое возможно. И я недоверчиво спросил:

– Уточни на всякий случай, отель оплачен, нет?

– Оплачен!

– А дорога?

– Билеты на руках!

– Питание?

– Завтрак оплачен, остальное за свой счет, но это ерунда. Тошка! Мне даже не верится!

– А как же твои экзамены? – напомнил я.

– А, ерунда! – отмахнулся приятель. – Попрошу коллег, они подменят… Такой случай раз в жизни бывает!

Я немного подумал. Случайности в жизни нашего человека обычно бывают неприятные. Если случайность приятная, то она, скорее всего, не случайна. Вполне возможно, что Егор выписал гонорар не только мне, но и Глебу.

Я придал своему голосу внушительность и многозначительно спросил:

– Ты уверен, что это все случайно?

Глеб озадаченно умолк.

– Ты думаешь… – начал он, но я тут же перебил его:

– Надеюсь, что так. Тогда твое путешествие не мыльный пузырь, а хорошо замаскированная форма благодарности.

– Может быть, – задумчиво произнес Глеб. – Слушай, а мне это в голову как-то не приходило. Наш друг еще в Городе?

– В Городе, – ответил я.

– Ну, тогда все возможно. Если увидитесь, поблагодари его от меня. Скажи, что он угадал. Я всю жизнь мечтал попутешествовать.

– Если увижу, передам, – пообещал я. – Когда отъезжаешь?

– Отлетаю, – поправил Глеб. – Послезавтра.

– Заехал бы перед отлетом.

– Нет, не могу. Нужно найти замену, пока на кафедре все в отпуск не разбежались. Нужно собраться, решить, что с собой берем… В общем, времени в обрез.

– Ну, ладно, – сказал я.

– Не обижайся! – призвал Глеб.

– Да ты что! Я за тебя ужасно рад!

– Приедем – позвоню.

– Обязательно.

– Ты-то сам никуда не собираешься?

– Пока нет.

Мы немного подумали, потом Глеб неловко сказал:

– Ну, пока…

– Счастливого пути, – ответил я и выключил аппарат.

Отодвинул его на край стола и задумался. В рекламные акции наших туроператоров я не верю. Ну, вот не верю, и все! Хоть зарежьте! Зато я верю в то, что Егор человек благодарный. Наверняка эта поездка – дар признательности Глебу за профессиональную помощь и общечеловеческий гуманизм. Я вспомнил вопрос Егора: «Это твой гонорар?» и утвердился в своей уверенности. Да. Глеб получил то, что ему причиталось. Что же, я за приятеля очень рад.

Я решительно придвинул к себе клавиатуру компьютера и взялся за дело. Закончил работу я довольно поздно: в восьмом часу вечера. Написал пятнадцать страниц, что было очень даже неплохо, вырубил машину и пошел на кухню. Есть мне отчего-то не хотелось, и я налил себе немного холодного красного вина. Взял бокал и отправился в сад, к любимой яблоне. Уселся под деревом, с наслаждением втянул в себя свежий вечерний воздух, пахнувший морем и цветущими деревьями. Все же этот несовершенный мир иногда бывает фантастически хорош!

Минуты три я сидел на скамейке, потягивая вино. Вокруг царила мирная тишина, поселок готовился к предстоящей ночи. Где-то очень далеко негромко играла музыка, за соседним забором изредка лениво гавкал пес.

Мне наскучило сидеть без дела, я поставил бокал на деревянное сиденье и отправился к машине. Достал пакет, в который еще ни разу не заглядывал со дня приезда, и вернулся на скамейку. Уселся, вытащил из пакета сверток бумаг и разложил их рядом с собой. Итак, что мы имеем?

Мы имеем два отдельных свертка. В первом свертке находилась толстая тетрадь в плотном кожаном переплете. Переплет выглядел изрядно потрепанным. Я перелистал странички. Желтая бумага с тихим шелестом плавала под пальцами, страницы были исписаны мелким убористым почерком, странным для мужской руки. Если бы я не знал, что это дневник моего прадеда, я бы решил, что почерк женский. Тетрадь была исписана не до конца, примерно до середины. Вначале записи были коротенькие, на полстранички. Постепенно прадед, надо полагать, входил во вкус, и записи, отделенные друг от друга датами, становились все длинней. Последняя из них занимала почти пять страниц. Читать я не стал. Просто знакомился с дневником визуально, если можно так сказать. Странный почерк был у моего прадеда. И потом, на протяжении рукописи, он заметно меняется. Вначале почерк мелкий, но ровный, уверенный. Затем буквы становятся все менее четкими, словно человек, писавший их, находился в состоянии крайнего душевного волнения и очень торопился. Кто пишет в спешке собственный дневник? Я пожал плечами. Выходит, прадеда что-то весьма волновало. Возможно, его волновало не «что-то», а «кто-то». Почерк меняется стремительно, буквально с каждой страницей. Последняя запись – это вообще нечто хаотическое, нагромождение корявых неровных строчек, словно бесформенная постройка каменного века…

Я отложил дневник в сторону. Взял бокал и сделал глоток вина, не отрывая взгляда от кожаного переплета. Тетрадь притягивала меня. Я уже понимал, что не сумею преодолеть искушение и обязательно прочитаю все, что в ней написано. «Лучше бы ты в нее не совался», – угрюмо предупредил меня внутренний голос. Но это только раззадорило мое любопытство, доселе дремавшее где-то очень глубоко.

Я развернул второй сверток. У меня на коленях лежали старые фотографии, сделанные на плотном, почти вечном картоне. Я взял верхнее фото и поднес его к лицу. Удивительные снимки. Отчего сейчас фотографы разучились работать так добросовестно, как это делали их коллеги в начале двадцатого века? Почему те фотографии похожи на картины кисти хороших художников, а нынешние снимки напоминают карикатуры? Нет ответа.

Я поднес картон еще ближе к глазам и почти уткнулся в него носом. Снимок пахнул запахом акварельных красок и плотной бумаги. Из овальной рамки на меня смотрели два человека. Одним из них был, несомненно, мой прадед. Высокий красивый мужчина в шляпе-котелке, в длинном темном пальто и ослепительно белой рубашке стоял за стулом, на котором сидела молодая женщина. Женщина?.. Я прищурился, стараясь разглядеть лицо дамы, теряющееся в летних сумерках. Вряд ли. Судя по дате, проставленной на штампе под фотографией, снимок сделан в девятьсот пятом году. Прадеду на снимке уже сорок пять, а они с моей прабабкой – ровесники. Женщина, которая сидит на стуле, совсем молодая. Лет двадцать, не больше. И все же я уверен, что это именно молодая женщина, а не девушка. Не знаю, почему я так думаю. Наверное, об этом говорит выражение ее лица: очень спокойное, уравновешенное… Но есть в этом лице тайная уверенность в своей женской силе, несвойственная молоденьким барышням.

– Красавица, – сказал я вслух.

Женщина была очень красива. Широкополая шляпа венчала пышные волнистые волосы, уложенные в высокую прическу. Вуалетка, чуть приспущенная с тульи, не скрывала красиво очерченного лба с широкими «соболиными» бровями. Изящный прямой нос, довольно крупный рот, очень красивой «сексуальной» формы… В женщине определенно чувствовалась порода, хотя я и не люблю это слово. Но самой замечательной частью ее лица были, разумеется, глаза. Почему «разумеется»? Потому что от выражения глаз зависит то, как воспринимают человека окружающие. Человек с неправильными чертами лица иногда кажется привлекательнее любого писаного красавца или красавицы. Если у него умный доброжелательный взгляд. А бывает и наоборот. Самое красивое лицо кажется неприятным, если глаза выдают мелочность, глупость, завистливость или дурной характер. Дама с фотографии смотрела на меня глазами умного, хорошо образованного человека. Более того, глазами человека, к которому хочется приложить слово «личность». Помимо этого, глаза были просто красивые. Длинные, как у египтянки с храмовой росписи, широко расставленные, очень ясные. Скорее всего, светлые. Голубые или серые…

– Кто ты такая? – спросил я незнакомку. Ответа, разумеется, не дождался.

Я перебрал остальные фотографии. Увидел семейное фото прадеда и женой и ребенком. Мой дед, которому на фотографии было не больше двух лет, испуганно смотрел в объектив со спины игрушечной лошадки, позади него сидели на диване прадед с прабабкой. Да, прабабка была красивой женщиной, ничего не скажешь. Но все же, она не шла ни в какое сравнение с изысканной прелестной барышней, которую я видел на первом снимке. Красота прабабки была тяжеловесной, как и ее слегка располневшая фигура. Широкое лицо с высокими скулами, прямой, чуть приплюснутый нос, бархатные темные глаза, гладкие черные волосы, собранные в узел на затылке. Все в ней было просто, без затей, без неровных линий, без поэтического вымысла, без страсти… Вся такая, какая есть. Почтенная мать семейства, добропорядочная верная жена. Матрона, одним словом. Скучно!

Красота молодой женщины с первого снимка была красотой блоковской незнакомки. Красота женщины, случайно встреченной на улице, мелькнувшей и пропавшей перед восхищенными мужскими глазами. Красотой, которую всячески ретушируют и приукрашивают в воспоминаниях.

И веют древними поверьями

Ее упругие шелка,

И шляпа с траурными перьями,

И в кольцах узкая рука…

В общем, красотой, не имеющей ничего общего с повседневной семейной рутиной.

– Любовница? – спросил я вслух.

А что? Вполне возможно! Мужчины в нашем роду не отличались особой верностью своим женам!

Я перебрал снимки, нашел фотографию прадеда и погрозил ему пальцем.

– Шалун! – произнес я укоризненно.

«Кто бы говорил», – беззвучно ответил прадед.

– У меня наследственность плохая, – объяснил я предку. – Хочешь – не хочешь, приходится прислушиваться к твоим порочным генам.

Улыбка на губах прадеда стала чуть шире. А может, так легли коварные вечерние тени?

Я отложил фотографии, взял бокал и, не торопясь, допил вино. Собрал в стопку все бумаги, разложенные на скамейке, и пошел в дом.

Включил большой уютный торшер, стоявший рядом со столом, и еще раз полюбовался на прелестную незнакомку с фотографии. Сейчас, в переливах неяркого оранжевого света, она выглядела еще обольстительней, чем в тихих садовых сумерках. Она выглядела удивительно живой. Просто фантастика какая-то!

Я покрутил фотографию перед глазами, подумал и оставил ее на столе, прислонив к вазе с цветами. Женщина притягивала и гипнотизировала мой взгляд. Убрать снимок в ящик стола, вместе с остальными фотографиями, казалось мне святотатством.

«Гораздо правильней было бы поставить на стол фотографию прабабки», – укорил меня внутренний голос.

– Знаю, – ответил я с досадой.

«Что ж не ставишь?» – спросил голос.

Я пожал плечами.

– Скучная она какая-то, – ответил я виновато.

«Паразит!» – припечатал морализатор внутри.

– Ну и пусть, – ответил я вслух. – Эта барышня мне больше нравится!

– Пожалеешь, – отчетливо сказал голос у меня над ухом.

Я подскочил и оглянулся. В комнате было пусто.

– Мама дорогая, – произнес я. – Вот и глюки начались!

Прислушался, с некоторым страхом ожидая ответа. Но ничего не услышал, кроме ровного тиканья напольных часов.