Текст книги "Дневник его любовницы, или Дети лета"

Автор книги: Карина Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Как ни помнить, – ответила та. – Прекрасная барышня! Она у нас шляпки заказывает. Мадам их из Парижа выписывает.

– Так вот, – продолжал я, нетерпеливо прослушав ее пространный ответ. – Мне нужно, чтобы ты незаметно отдала ей вот это.

И я показал ей конверт.

– Сможешь?

– Трудновато будет, – ответила практичная особа.

Я приложил к конверту десятирублевый банкнот.

– А так?

Модистка пожала плечами.

Я открыл бумажник и, как в первый раз, выгреб из него всю наличность. Протянул деньги своей собеседнице, она быстро оглянулась и проворно выхватила их из моей руки.

– Трудно, но я постараюсь, – пообещала она.

– Сегодня же! – приказал я.

– Это как выйдет, – ответила модистка. – Барышня у нас должна шляпу выбрать. Как приедет, так и передам.

Я кивнул и вышел на улицу.

Скоро Елагина с дочерью уедет в Петербург. И там я уже никогда не смогу увидеться с Сандрой с глазу на глаз.

Конечно, она тянула время до последнего. Она пришла ко мне ночью, накануне отъезда из города.

– Ну, прощай, – сказала она мне вместо приветствия.

Я смотрел на Сандру и чувствовал только опустошение, царившее внутри.

Я разучился радоваться, я перестал надеяться. Я весь был как выжженная степь.

– Не знаю, как мне жить без тебя, – сказал я.

Она не ответила. Неторопливо глянула в окно и переступила с ноги на ногу.

– Присядь, – попросил я.

– Не могу, – ответила она отрывисто. – Я должна идти.

– Почему? – удивился я. – До утра еще далеко!

Она не ответила, но снова сделала нетерпеливый жест. Ясно. Я ей надоел.

– Присядь ненадолго, – снова попросил я.

Она вздохнула. Подошла к столу, стоявшему у стены, и опустилась на него. Я смотрел на Сандру, не отрываясь, а ее взгляд беспокойно скользил по стенам и потолку комнаты, словно она видела их впервые.

– Ты рада, что уезжаешь? – спросил я.

– Да, – ответила она беспечно. – Здесь ужасно скучно.

– Что же ты будешь делать в Петербурге? – спросил я.

– О-о-о!

Она заметно оживилась.

– У меня много дел. Нужно заказать приданое, сшить платье… Владимир Михалыч просил маменьку не копейничать, заказать все самое лучшее…

Она неожиданно рассмеялась и закинула руки за шею.

– Какое же это счастье – не считать деньги! – сказала она мечтательно и потянулась.

Я молча смотрел на нее. Я не мог ничего сказать.

– Почему ты молчишь? – спросила Сандра. Она опустила руки и сердито посмотрела на меня. – Ты не рад за меня?

Я сделал над собой усилие и ответил:

– Рад.

– Тогда почему у тебя такое несчастное лицо? – продолжала Сандра. Она сердилась все больше.

– Наверное потому, что мне больно с тобой расставаться, – ответил я.

Сандра на секунду смутилась, но тут же взяла себя в руки.

– Как ты любишь быть несчастным, – сказала она насмешливо. – Мы будем видеться у знакомых…

– Да. Как посторонние люди.

Она вздохнула и поднялась со стула.

– Прощай, – сказала Сандра холодно.

– Подожди.

Я подошел к ней и взял ее за руку. Я понимал, что уговаривать ее уехать со мной бесполезно.

– Вспоминай обо мне хотя бы иногда, – попросил я.

Она вырвала руку.

– Не говори так, как будто ты решил застрелиться, – ответила Сандра.

Я отошел к туалетному столику и достал из него футляр, в котором лежал пистолет.

– Ты мне не веришь? – спросил я спокойно.

Ее глаза удивленно расширились.

– Не может быть! – сказала она недоверчиво.

– Не веришь? – повторил я с улыбкой, доставая оружие.

Сандра следила за мной с каким-то жадным болезненным любопытством. Я зарядил пистолет и посмотрел на нее.

– Ну? – сказала она.

Я медленно поднес пистолет к виску. Все это время я, не отрываясь, смотрел ей в лицо. Клянусь, если бы она сделала хотя бы легкую попытку меня остановить, я отпустил бы ее на все четыре стороны с миром!

Но она насмешливо смотрела на меня и ждала.

Я опустил оружие. Сандра рассмеялась.

– Перестань, – сказал я.

Она рассмеялась еще громче.

– Я же говорила, что ты этого никогда не сделаешь, – произнесла она сквозь смех.

– Ты хочешь, чтобы я убил себя? – спросил я.

– Ты слишком себя любишь, – ответила она и снова расхохоталась.

И в этот момент я выстрелил. Но не в себя, а в нее.

Она умолкла, не успев понять, что произошло. Ее лицо стало удивленным, одна бровь чуть приподнялась вверх. Секунду она стояла неподвижно, словно прислушиваясь к себе. Потом колени ее подогнулись, и она плавно опустилась на пол.

Я выронил пистолет. Подошел к Сандре, упал на колени и приподнял ее голову.

Глаза ее смотрели мне в лицо, но зрачки застыли и перестали сокращаться.

Я провел трясущейся рукой по ее телу. Под левой грудью расплывалось небольшое красное пятно. Я попал ей прямо в сердце.

Оказывается, у нее все же было сердце.

Я просидел над ней долго, очень долго. Когда я пришел в себя, начинало рассветать.

Я поднял ее тело и понес в подвал.

Дело в том, что я устроил в подвале потайную комнату. Сам не знаю, зачем я это сделал. После того, как дом был построен, я нанял нескольких случайных рабочих, и они сделали в правом углу подвала небольшой ход вниз. Потайная комнатка получилась небольшой, как склеп. Вот для этого она мне и послужит.

Я принес Сандру в подвал, поднял крышку потайного люка и снес ее тело вниз.

Уложил на пол, аккуратно расправил все складки ее платья.

Вышел наружу, закрыл крышку люка и забросал ее землей. Поставил поверх него несколько ящиков вина.

На душе у меня было радостно, как у человека, надежно спрятавшего свое сокровище в банковском сейфе.

Теперь ее никто не найдет. А я вернусь назад, в Петербург, к жене, к сыну, в привычную счастливую жизнь, которую больше никто и ничто не потревожит…»

Здесь рукопись оборвалась.

Я уронил тетрадь на пол. Как это понимать? Выходит, в моем доме лежит труп девушки по имени Сандра? Лежит очень давно, почти столетие? Не может быть!

– Не может быть, – повторил я.

По комнате пронесся порыв холодного воздуха и чей-то голос прошелестел:

– Найди меня!

Я приподнялся на диване.

В комнате было уже светло. Свет торшера резал глаза. Я сполз на пол, на четвереньках добрался до стола. Нашел выключатель и нажал на клавишу. Свет погас, комната стала неуютной.

Все так же на четвереньках я дополз до выхода из дома, толкнул дверь. Она поддалась без сопротивления.

Сад встретил меня неприветливо. Холодная мокрая земля прилипала к рукам, пальцы онемели и утратили чувствительность, но я упрямо полз вперед, не обращая на это внимания. Я должен был убедиться, что история, записанная в дневнике – ложь.

Никакой потайной комнаты в моем подвале нет. Я знаю этот дом вдоль и поперек. Я сделал здесь такой ремонт, который может считаться новой постройкой. Я не верю, что последние пять лет я прожил в фамильном склепе, где лежит труп. Не верю!

Я полз вперед, как огромный неуклюжий червяк. Локти мои иногда подламывались, руки с хрустом складывались пополам, и я падал грудью на холодную мокрую землю. Но я поднимался и снова двигался вперед. Меня охватил внезапный небывалый подъем сил. Этот дневник – фальшивка. Я не знаю, кому понадобилось подбрасывать его мне, но я в этом обязательно разберусь. Только для начала мне нужно убедиться, что никакой потайной комнаты в моем доме нет, и никогда не было.

Я вполз в подвал и почти скатился по лестнице вниз. Тринадцать ступенек приветствовали мои ребра, как добрых знакомых. Я немного полежал на земляном полу, отдышался. Снова поднялся на четвереньки и пополз в правый угол просторного помещения.

– Нет там никакого хода вниз, – сказал я вслух, чтобы подбодрить себя.

И тут же увидел темную яму, ведущую куда-то вниз. Рядом с ней лежала круглая крышка, похожая на крышку от гигантской кастрюли. Я подполз ближе и осмотрел ее с каким-то диким полубезумным любопытством.

Крышка была очень старой, с прозеленью. И еще она была очень тяжелой. Я бы вряд ли смог ее поднять.

Я отполз в сторону и заглянул в темную пасть вырытой ямы. Ничего не видно.

Я в нетерпении осмотрелся кругом. Где-то здесь у меня лежит запасная зажигалка. Лежит на всякий случай, если в доме закончатся спички.

Я поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел по подвалу. Нашел зажигалку, вернулся назад.

Упал на колени, чиркнул колесиком по кремню и опустил вниз, в темноту, дрожащий желтый язычок света. Колеблющееся пламя осветило грязные ступени, потемневшие от времени.

Я вытащил руку. Меня сотрясала нервная дрожь.

Это правда.

Все, что написано в том дневнике – правда. Там, внизу, есть потайная комната. А в ней лежит труп.

– Нет, этого не может быть, – сказал я вслух.

Чиркнул колесиком еще раз, лег на край ямы и вытянул руку так далеко, как только мог. Язычок зажигалки выхватил из темноты ступени, уходящие неглубоко вниз. Кажется, всего их шесть.

Я встал на четвереньки и вполз в потайной ход, как вползают звери в незнакомую нору.

Было так темно, что я не видел даже кончика последней ступени. Я полз осторожно, ощупывая пространство впереди себя. Мое хриплое дыхание отдавалось под низким сводом, возвращалось назад сырым утренним эхом. И от этого казалось, что в комнате кроме меня есть еще кто-то.

Мысль напугала меня до такой степени, что я остановился.

– Здесь есть кто-нибудь? – спросил я громко.

Тишина.

Я вытянул руку вперед, и мои пальцы коснулись земли. Ступени кончились.

Я достал из кармана зажигалку, несколько раз чиркнул колесиком. Вниз посыпались разноцветные искры, передо мной затрепетал узкий язычок света.

Я поднял его высоко, как знамя. Тусклый блик осветил маленькое помещение с низким потолком, в котором даже невысокий человек вряд ли смог бы выпрямиться.

В двух шагах от меня белело женское платье. Женщина лежала на полу, ее голова была повернута в противоположную сторону. Я видел только длинную толстую косу, перевитую голубой лентой.

– Сандра? – сказал я.

Женщина не шевельнулась.

Я встал на колени и, не давая погаснуть маленькому язычку света, прополз небольшое расстояние, отделявшее меня от девушки.

– Сандра! – повторил я.

Нагнулся над ней, поднес зажигалку прямо к ее лицу…

На меня смотрели черные провалы черепа, украшенного роскошными волосами, нисколько не пострадавшими от времени. Ровные желтые зубы ощерились в кошмарной улыбке. Мне показалось, что костяшки пальцев правой руки, лежавшие на груди, чуть дрогнули.

Я хотел закричать, но из груди вырвался только хрип. Я повернулся, упал на живот и, извиваясь, пополз по ступенькам вверх, навстречу свету, теплу, жизни…

По дороге мне показалось, что холодные пальцы кольцом обхватили мою щиколотку, и я рванулся в последнем усилии.

Выполз наружу, поднялся на ноги и, не останавливаясь, бросился к ступенькам, ведущим из подвала. Преодолел их так легко, словно вернулся назад, в свое здоровое счастливое прошлое. Выскочил на улицу, в сад, добежал до дома и торопливо запер за собой дверь. Я не чувствовал своих ног. Меня несла мощная сила, имя которой страх.

Я добежал до кабинета, закрыл дверь и запер ее за собой. После этого подбежал к окну, запер его на задвижку и осмотрел пустую комнату. Меня сотрясала сильнейшая дрожь, к горлу подступала тошнота.

И тут я увидел, что на столе лежит пистолет. Красивый старинный пистолет с длинным черным дулом. Пистолет был приготовлен специально для меня.

– Нет! – выкрикнул я.

Упал на диван и выключился из происходящего.

Очнулся я или поздно вечером, или рано утром. За окном царили фиолетовые сумерки, комнату наполнил холод.

Я открыл глаза и осмотрелся вокруг.

Сандра стояла у двери и смотрела в сторону. Она смотрела на мой рабочий стол.

Я вспомнил, как запирал двери, закрывал окна, и мне стало смешно. Действительно, вот идиот! Решил спрятаться от призрака!

– Что тебе нужно? – спросил я хрипло.

Она молчала. Потом по комнате пронесся ледяной ветер, и я услышал прежний голос, лишенный тембра:

– Иди ко мне…

Я закрыл лицо трясущимися руками.

Ей мало моего прадеда. Она решила забрать и меня.

Я отнял руки от лица и посмотрел на привидение. Фигура девушки плавала в сумерках, как рваные клочья тумана.

– Оставь меня, – сказал я.

Она не ответила, не повернула головы. Интересно, почему она не хочет на меня смотреть? Неужели я настолько страшен, что могу напугать даже призрака?

Я с трудом приподнялся на диване. Не отрывая взгляда от призрачной фигуры у двери, нашарил за спиной подушку. Собрал все оставшиеся силы и швырнул ее в Сандру.

Подушка пролетела сквозь бледное облако, принявшее очертания женской фигуры. Шлепнулась в стену и упала на пол.

– Проклятая! – сказал я вслух.

Я ненавидел ее почти так же сильно, как мой прадед. Ненавидел, и ничего не мог сделать. Я был беспомощен, как кролик. Я больше не мог сопротивляться.

И в этот момент я услышал бодрый перезвон моего мобильника. Этот звук, как рассветный крик петуха, отогнал призрак. Фигура Сандры дрогнула и растаяла в воздухе.

Я сделал над собой невероятное усилие, скатился с дивана и пополз к столу. Перед глазами плавала темнота. Я молил всех дружественных богов, если такие есть, только об одном: чтобы телефон не переставал звонить.

Этот звук вел меня, как свет маяка ведет корабли.

Я добрался до стола, поднялся на колени и пошарил по поверхности. Пальцы зацепились за холодную длинную трубку, и я в ужасе отдернул руку. Пистолет с глухим стуком упал на пол рядом со мной.

Я снова вытянул руку и, водя ей из стороны в сторону, как слепой, нащупал маленький спасительный прямоугольник. Пошарил по поверхности аппарата, наугад нажал нужную кнопку.

Не ошибся.

Я поднес трубку к голове, в ухо ударил резкий знакомый голос:

– Антон! Почему ты молчишь? Ты слышишь меня?! Антон!

– Егор, – прошептал я. – Я слышу…

– Антон! – продолжал звать Егор, и голос его становился все тревожней. – Что с тобой?!

Я собрал все оставшиеся силы в кулак и закричал:

– Помоги мне! Я на даче! Помоги!

– Еду, – ответил Егор коротко. – Не разъединяйся, слышишь?

Я опустился на пол, приложил трубку к уху и впал в странное забытье. Мне казалось, что по комнате передвигаются чьи-то размытые призрачные фигуры, кто-то входил и выходил через открытую дверь кабинета…

Ерунда, я же помню, что запер дверь. И окно тоже запер. Зря запер. Как Егор попадет в дом?

Это было последнее, что я подумал. В ворота кто-то ударил ногой, послышались громкие возбужденные голоса.

Ворота загудели и со скрипом открылись. Голос Егора кричал одновременно в саду и в телефонной трубке:

– Антон! Где ты? Ты слышишь меня?!

Я хотел сказать, что в кабинете, но сил уже не осталось. Жизнь выходила из меня, как воздух выходит из прокола в воздушном шарике.

За окном послышалась возня, сумрачный свет в комнате на мгновенье затемнился еще больше, и чей-то незнакомый голос почтительно позвал:

– Георгий Александрович! Он здесь!

В окно ударили чем-то тяжелым, на пол посыпался ледяной водопад осколков. Я слышал, как с подоконника спрыгнул какой-то человек, но не мог повернуть голову, чтобы посмотреть на него.

Послышались шаги, перед моими глазами возникли светлые кроссовки. Я с усилием повернул голову и взглянул вверх.

Егор возвышался надо мной, как олимпийский бог над простым смертным. Но его подвижное выразительное лицо было таким растерянным, что я невольно улыбнулся.

Наверное, мало кому удавалось видеть такое выражение на лице бога. А я вот сподобился.

– Антон, – позвал Егор и опустился возле меня на колени. Дотронулся до моего лица обеими руками и спросил:

– Ты ранен?

Я не мог ничего сказать. Только чувствовал, как по щекам непрерывной дорожкой бегут слезы. Я попытался их остановить, но ничего не получилось, и слезы бежали все сильней.

Слезы злости, стыда и облегчения.

А потом меня подхватили чьи-то руки, и я перестал бояться будущего. Егор позаботится, чтобы все было в порядке.

Теперь его очередь.

Когда я снова открыл глаза, за окном было совсем темно. Я лежал на кровати в своей спальне, на тумбочке горел уютный ночник. Возле меня стояло удобное глубокое кресло, в нем сидел Егор и читал мой роман.

На его выразительном подвижном лице было написан искренний интерес, и я невольно обрадовался.

Выходит, Сашка была не права, утверждая, что я серенький модный писатель на фоне общего безрыбья.

Егор перевернул страницу, разгладил ее, закинул одну длинную ногу на другую. Его присутствие наполняло меня таким покоем, что и передать невозможно. Даже комната стала выглядеть не такой как всегда, а какой-то особенно уютной.

Егор усмехнулся, почесал кончик сломанного носа. Его черные глаза быстро поглощали ровные печатные строчки.

«Странно, что он позволяет себе такую богатую мимику, – думал я, разглядывая приятеля. – Что ж получается, он весь, как на ладони? А конкуренты? Опять же, в преферансе играть человеку с таким выразительным лицом никак нельзя. Без штанов останется. Хотя, с другой стороны… Что-то мне подсказывает, что об этой своей особенности Егор прекрасно осведомлен. А он принадлежит к тем людям, которые умеют обращать себе на пользу даже собственные недостатки. Наверное, он хороший актер…»

Тут мои мысли прервались. Егор почувствовал мой взгляд и посмотрел на меня.

Я улыбнулся и шепотом сказал:

– Привет!

– Привет! – ответил он и отложил книгу на тумбочку.

Егор встал с кресла, развернул его. Придвинул поближе к кровати, уселся, наклонился ко мне.

– Ты что придумал? – спросил он укоризненно.

Я попытался пожать плечами. У меня почти получилось.

– Не ожидал от писателя таких шалостей, – продолжал укорять Егор. – Что же ты позоришь свое славное сословие?

Мне стало смешно.

– Можно подумать, что ты знаком с другими писателями!

– Было дело, – ответил Егор и потянулся, хрустнув косточками. – Я как-то проспонсировал конкурс молодых талантов. Все прошло чин чином, я даже получил приглашение на вручение призов… Попал, можно сказать, в эпицентр бомонда.

– Понравилось? – спросил я.

– Очень, – ответил Егор, сохраняя серьезную мину. – Там в писательском жюри было несколько известных и маститых. Вот и привел бог пообщаться.

Я завозился на постели, пытаясь уложить голову повыше. Егор встал с кресла, взял меня под мышки и легко, как ребенка, подтянул вверх. Взбил подушку, отступил, полюбовался, склонил голову к плечу.

– Удобно?

– Да, спасибо, – ответил я. – Ты мне скажи, как тебе понравились маститые?

– Говорю же, очень понравились, – ответил Егор, плюхаясь назад в кресло. – Люди оказались на редкость тактичные, щадили мои чувства… Старались говорить попроще, но если все же срывалось с языка какое-нибудь слово, вроде «толерантно», тут же извинялись и объясняли его смысл.

Я тихо засмеялся.

– Говорю же, было очень славно, почти по-домашнему, – продолжал Егор. – Я даже собрался заняться меценатством, но возникли другие проблемы. Ладно, это все присказка. Ты мне объясни, что с тобой произошло?

Я положил ладонь на лоб. Лоб был горячий и мокрый.

– Не знаю.

– Судя по твоему внешнему виду, ты решил завязать с дурными привычками типа еды. Давно не ешь?

Я сосредоточился.

– Не помню, – ответил я через некоторое время. – Какое сегодня число?

– Пятое… нет, пардон…

Егор взглянул на запястье. Я увидел, что его левая рука больше не лежит на перевязи и действует вполне свободно.

– Без двадцати шестое июля, – ответил он.

– Шестое июля, – повторил я тихо.

– Ты что, заболел? – спросил Егор, понизив голос.

Я посмотрел ему в лицо. Поколебался, но все же решился и торжественно сказал:

– Егор, я схожу с ума.

Приятель откинулся в кресле. Минуту он озадаченно смотрел на меня, поджав губы. Потом спросил:

– Почему ты так думаешь?

– Это наследственное, – объяснил я. – Мой прадед сошел с ума и застрелился.

– А твой дед?

– Дед был нормальным человеком, – признал я.

– А отец? – продолжал настаивать Егор.

– И отец.

– Тогда с чего ты решил…

– Я видел призрак, – перебил я.

– Ага! – сказал Егор все с тем же озадаченным выражением лица. Почесал затылок и спросил:

– Давно это у тебя?

Я уставился в потолок и облизал пересохшие губы.

– Егор, я не помню чисел, – ответил я после короткого напряженного раздумья. – Вообще никаких. Все перемешалось…

– Ну и бог с ними, с числами, – легко согласился приятель. – Не напрягайся.

Мы немного помолчали.

– Егор! – позвал я.

– Ау, – откликнулся он.

– Не сдавай меня в психушку, – попросил я, сгорая от стыда. – Я этого боюсь больше смерти.

– Заметано, – сказал Егор хладнокровно.

– Я не шучу!

– Я тоже. Сейчас приедет врач…

– Нет! – испуганно перебил я и попытался приподняться на локтях. Но локти не выдержали вес тела и с хрустом подломились.

– А чего ты испугался? – удивился Егор. – Сказано тебе: никаких больниц! Будешь жить здесь так же, как жил.

– Здесь не хочу, – быстро сказал я.

– Почему? – не понял Егор.

– У меня тут труп в подвале, – пожаловался я. – Неприятно…

Егор снова почесал затылок. Я видел, что он озадачен, и не знает, как относится к тому, что я говорю: серьезно или как шутке.

– Чей труп?

– Любовницы прадеда. Ее звали Сандра. Он ее убил, а труп спрятал в подвале. Там есть потайная комната.

– Ага! – повторил Егор, кое-как переварив мои откровения. – И давно ты это узнал?

– Недавно. У меня оказался его дневник.

– Прадеда? – уточнил Егор.

– Да.

– Как он к тебе попал?

– Мне его привезла одна женщина. Она работала в питерском архиве. Понимаешь, я взял дневник и фотографии, а потом узнал, что она утонула.

– Передала тебе документы и утонула? – уточнил Егор.

– Нет, наоборот. Сначала утонула, а потом передала документы…

Я умолк, глядя в глаза приятелю. Я и сам прекрасно понимал, как выгляжу со стороны. Поэтому тихо засмеялся и сказал:

– Я же говорил тебе, что я сумасшедший…

Егор пристально смотрел на меня. Его лицо из дружески открытого превращалось в хмурое и замкнутое.

– Видишь ли, – сказал он медленно, – сумасшедшие обычно не сомневаются в своей нормальности. Я подозреваю, что ты вполне адекватен.

– Тогда как все это объяснить? – спросил я.

– Как-то нужно объяснить, – согласился Егор. – Вот приедет врач, посмотрит, что с тобой происходит, а потом будем думать, как все объяснить. Ладно?

Я вздохнул. Егор опустил голову и стал сосредоточенно разглядывать свои пальцы.

– А где этот дневник? – спросил он внезапно, поднимая голову.

– В кабинете, – ответил я. – Валяется возле дивана. Там еще пистолет должен быть.

– У тебя есть пистолет? – удивился Егор.

– У меня не было пистолета, – объяснил я терпеливо. – Его мне принесла она. Сандра.

– Убитая любовница твоего прадеда?

– Да, да!

– Зачем?

– Чтобы я застрелился.

– Ага! – повторил Егор и нахмурился еще сильней. – А за что она тебя так невзлюбила?

– За прадеда. Я же тебе сказал: он ее убил!

Я начал сердиться. Мне казалось, что не понимать такие простые вещи может только идиот. На идиота Егор не походил.

– Все-все! – сказал Егор и вскинул ладони, словно сдаваясь. – Не нервничай! Потом поговорим.

– Убери ее из подвала, – попросил я. – Тяжело в одном доме с непогребенным покойником… Она поэтому и ходит, что никак успокоиться не может…

– Ясное дело! – ответил Егор.

– Не ерничай!

– И не думаю.

Егор поднялся с кресла и пошел к двери. Я заволновался. Присутствие Егора делало меня почти нормальным человеком.

– Не уходи! – крикнул я вслед.

– Я не уйду, – успокоил меня приятель.

Он немного приоткрыл дверь, сделал знак кому-то в коридоре. Что-то негромко сказал, ему ответил почтительный тихий голос.

– Где, ты говоришь, эта потайная комната? – спросил Егор, поворачиваясь ко мне.

– В подвале, – послушно ответил я. – В правом углу. Там крышка в стороне лежит, и ход вниз… Шесть ступенек…

Тут я вспомнил человеческий череп, украшенный роскошными длинными волосами, и передернулся.

Егор вполголоса повторил все человеку за дверями. Кивнул и закрыл дверь.

– Ну, вот, – сказал он, возвращаясь. – Сейчас посмотрим, что за хлам у тебя в подвале валяется…

– Егор! – укорил я. – Не надо в таком тоне!

Егор сверкнул белыми зубами. Его бесшумный смех, раньше казавшийся мне зловещим, сейчас выглядел совершенно иначе. Он был для меня как вспышка молнии, на мгновение ярко осветившей темное пространство впереди. И в этой вспышке стало ясно видно, что страшный зверь, притаившийся за деревом, всего лишь огромный каменный валун.

– Ты мне не веришь? – спросил я.

– Наоборот! – ответил Егор, поднимая брови. – Еще как верю! Говорю тебе: ты не сумасшедший.

– Значит, ты веришь в призраков? – поразился я. – В сверхъестественные явления и всякое такое…

– Во всякое такое я не верю, – спокойно ответил Егор. – Что касается сверхъестественного… Знаешь, в разные времена были разные критерии сверхъестественного. Тысячу лет назад гроза считалась сверхъестественным явлением. Что касается призраков, потустороннего мира, НЛО, полтергейста…

Егор пожал плечами.

– Глупо отрицать очевидное, – признал он. – Существуют вещи, которые мы сейчас не можем объяснить. Но думать, что они существуют исключительно для того, чтобы как-то влиять на нашу жизнь, так же самонадеянно, как думать, что Солнце вращается вокруг Земли. Люди вообще существа самонадеянные. И в своем заблуждении искренне считают, что Вселенная устроена исключительно для них; во вред или во благо, в зависимости от обстоятельств… Ты же умный человек, понимаешь, что это не так.

– Понимаю, – подтвердил я. Егор говорил очень быстро, а я давно отвык от таких темпов. Поэтому напрягал свой мозг изо всех сил, чтобы успевать за приятелем.

– Ну, вот… Поэтому я не думаю, что мир призраков существует только для того, чтобы вынудить тебя застрелиться. У них наверняка есть какие-то свои интересы, не связанные с твоей персоной.

Я молчал. В том, что Егор говорил, было что-то удивительно отрезвляющее, и это действовало на меня самым отрадным образом. Мозги прояснились, в душе воцарялось давно забытое спокойствие.

Правда, при этом ужасно болела голова, свет ночника сильно резал глаза, а тело просто плавало в липком поту.

Я поднял руку и вытер ладонью мокрый лоб.

– Тебе плохо? – встревожился Егор.

– Мне все время плохо, – ответил я. – До тех пор, пока не выпью стакан сока…

Я прервал себя и засмеялся.

– Представляешь, я все пью и пью из одного пакета, а сок все не кончается и не кончается… Так бывает?

Егор быстро вскинул на меня глаза. Затем опустил взгляд, молча побарабанил пальцами по подлокотнику. И, словно отвечая ему, кто-то постучал в дверь.

Егор поднялся с кресла, подошел к двери и приоткрыл ее.

Мужской голос что-то коротко сказал из коридора, Егор удивленно поднял брови и посмотрел на меня.

– Что? – спросил я, приподнимаясь на локтях. – Ее нашли, да?

– Если ты имеешь в виду потайную комнату, то да, – ответил Егор. – Честно говоря, я думал, что она тебе… приснилась. Даже ступенек ровно шесть.

Я упал на подушку.

– Только никакого трупа там нет, – договорил Егор, и я подскочил на постели. – Там вообще ничего нет. Пустое сырое помещение.

– А дневник? – спросил я. – А пистолет? Их нашли?

– Пистолета в кабинете нет, – ответил Егор. – Что касается дневника… Какой он из себя?

– Толстая общая тетрадь в кожаном переплете, – ответил я быстро. – Переплет немного потертый, странички пожелтели… Рядом с диваном лежит.

– Слышал? – спросил Егор, обращаясь к человеку за дверью. – Действуй!

Он закрыл дверь и вернулся ко мне.

– Как же так? – спросил я растерянно. – Я же видел этот пистолет! Я до него даже дотрагивался!..

Егор соединил кончики пальцев и уставился на них. Он хмурился все сильней, словно был чем-то сильно недоволен. Прошло минут десять, прежде чем в дверь постучали снова.

– Попроси его войти, – сказал я.

Егор откинул голову на изголовье и громко сказал:

– Иди сюда!

Вошел незнакомый мне мужчина, одетый в белую рубашку с короткими рукавами и темные брюки. В общем, имеющий пристойный вид телохранителя солидного человека.

– Ничего? – спросил Егор.

– Ничего, – ответил человек.

– А в ящиках искали? – спросил я, вклиниваясь в беседу.

Телохранитель посмотрел на Егора, тот кивнул головой. Субординация была соблюдена.

– Да, – почтительно подтвердил человек. – Мы открывали ящики. Кожаной общей тетради в кабинете нет.

– Ничего не понимаю, – пробормотал я. Поднял голову и спросил громче:

– И пистолета нет?

– Нет.

– Ну, как же? – настаивал я. – Странный пистолет с длинным дулом… Деревянная рукоять, по-моему, покрытая лаком…

– Никакого оружия в вашем кабинете нет, – повторил мужчина твердым голосом.

Я откинулся на подушку и закрыл глаза. Глова гудела, как колокол.

– Можешь идти, – сказал Егор. – Да! Врач скоро будет?

– Уже везут, – ответил человек вполголоса.

Вышел из спальни и прикрыл за собой дверь.

– Ничего не понимаю, – сказал я, открывая глаза. Меня начинало лихорадить. – А ты?

– Я пока тоже, – спокойно ответил Егор. – Но ты не переживай, мы разберемся…

– Ты мне веришь? – спросил я уже в который раз.

Егор посмотрел мне прямо в глаза.

– Конечно! – ответил он твердо.

Я с облегчением выдохнул воздух. Меня лихорадило все сильней.

– Дай мне воды или сока, – попросил я.

– Потерпи, – ответил Егор. – Сейчас все привезут из города.

– У меня в подвале есть запас, – начал я, но Егор перебил меня:

– Не стоит его трогать.

Я посмотрел на него, расширив глаза.

– Что ты имеешь в виду?

– Пока ничего, – мрачно ответил приятель. – Есть у меня догадка, только она не очень приятная. Давай не будем пока об этом говорить.

Дверь приоткрылась, в комнату сунулась голова телохранителя.

– Врач прибыл, – доложил он.

Дверь широко распахнулась, и в комнату ворвался человек, одетый в спортивный костюм. Он быстро оглядел нас обоих, выбрал Егора и, не здороваясь, спросил:

– Что это значит?

Егор поднялся с кресла навстречу вошедшему.

– Извините за поздний вызов, – начал он.

– Да уж, – подтвердил врач, и я понял, что он очень сердится. – Вызов поздний. И мне не понравилось, как меня сюда привезли. Вытащили из квартиры, запихали в машину, и все… Это можно назвать насилием над личностью.

– Я постараюсь компенсировать вам все неудобства, – мягко сказал Егор. М повторил:

– Извините нас.

Врач сердито посмотрел на Егора. Для этого ему пришлось слегка задрать голову.

– Ладно, забыли, – проворчал он тоном ниже. – Что тут у вас? Огнестрел?

Он присел на кресло и откинул с меня одеяло. Быстро скользнул взглядом по моему телу, едва прикрытому майкой с трусами, приподнял брови.

– Вы что, сидите на диете? – спросил он недовольно. – По-моему, с ней пора завязывать…

Тут врач поймал мой взгляд и споткнулся на полуслове. Быстро наклонился к моему лицу, оттянул вниз сначала правое нижнее веко, затем левое. Несколько минут он пристально изучал мои глаза, причем, что-то ему сильно не понравилось.

Он схватил мою правую руку и осмотрел ее снизу доверху. Потом так же внимательно осмотрел левую. Положил мои руки на простыню, словно возвращал чужую собственность, и неодобрительно уставился на меня.

– Какие лекарства вы принимаете? – спросил врач брюзгливым голосом.

Я удивился.

– Никакие…

– Ну, да, – язвительно пробормотал врач. – Никакие…