Текст книги "Долг (ЛП)"
Автор книги: Карина Хейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Анна идет, чтобы взять нам выпить, и, пока она стоит в очереди в баре, я облегченно вздыхаю, пока оглядываю паб. Несмотря на то, что дорога от церкви до паба была короткой, я чувствую себя лучше, когда сижу. И, когда нахожусь здесь, в пабе, слушая рок восьмидесятых, доносящийся из колонок, хор смеха, разговоров и звон стаканов, на секунду я верю, что все снова правильно. Что я не покалечена. У меня все еще есть работа, квартира, жизнь. У меня все еще есть парень.
Ещё до того, как в меня стреляли, наши отношения с Марком были на грани разрыва. Поездка в Лондон, импровизированная и неудачная, словно создала пространство между нами и дала мне время подумать.
К сожалению, все изменилось. И хотя я понимала, мы с Марком недолго будем вместе, никогда не думала, что он расстанется со мной, пока я все еще буду в больнице. О, у него были причины, но каждая из них говорила мне, что последние три года я жила ложью и, на самом деле, совершенно не знала своего парня. Это было к лучшему, но мне все еще больно, более того, я зла.
Анна сейчас платит за пиво, и, когда я поднимаю глаза от меню с напитками, заправленного между пластиковой бутылкой кетчупа, горчицей и майонезом, мой взгляд останавливается на мужчине, сидящем за столом напротив меня.
Я вижу лишь его профиль. Напротив него стоит пинта пива, и его лицо чуть опущено вниз. Он что-то читает, я не вижу, что именно. Есть что-то очень знакомое в его линии челюсти и щетине, и я не в силах отвести взгляд, поэтому смотрю на него с благоговейным трепетом. У меня немного сжимается сердце, когда я пытаюсь осмыслить все это.
Словно почувствовав, что я смотрю на него, он поворачивает голову ко мне. Я хочу отвести взгляд, мне, вероятно, и следует так сделать, но позволяю его глазам встретиться с моими.
Он чертовски красив, это точно, хотя, чем больше я смотрю на него, тем яснее понимаю, почему так отреагировала на него. Сильная форма челюсти, борода, все это напоминает мне актера Джерарда Батлера. Очевидно, что он не Джерард Батлер, но эти незначительные сходства заставляют меня вспомнить кое-что.
Когда мне было семнадцать, и я доучивалась последний год в средней школе, пытаясь найти способ преодолеть бесконечный ад, которым была моя жизнь дома, я стала одержим фильмом «Призрак оперы». Джерард, играющий таинственного призрака, стал моим любимым актером. После этого я обклеила стены плакатами с его изображением и по триста раз за день смотрела на них. Я была молода, напугана и зациклена, а он дал мне некую вымышленную жизнь, средство спасения.
Я все еще думаю, что Джерард Батлер – довольно хороший актер, хотя, в последнее время, выбрал несколько дерьмовых ролей, но, ассоциации с чем-то хорошим и безопасным, по-видимому, по-прежнему работают.
Конечно, этот парень совсем другой. Абсолютно другой. Губы полнее и вытянуты в твёрдую линию, нос крупнее, но его это не портит. Волосы темно-русые, короткие по бокам и длинные сверху, а виски практически седые.
Глаза незнакомца яркие, настолько яркие, что мне достаточно посмотреть в них лишь секунду. Дело не только в том, что они миндалевидной формы и темно-зеленого цвета – словно оборотная сторона листа – в них видна мудрость, боль и таинственность. Все сразу. Глаза, которые говорят, что человек прожил много жизней, и некоторые из этих жизней начинают изматывать.
– У них закончился эль, пришлось взять тебе лагер, – говорит Анна, ставя напитки на стол и закрывая мне вид. Что к лучшему. Кажется, я начала пугать парня. Нельзя смотреть на незнакомца долго, и не понимать, что скоро это станет казаться странным.
– Спасибо, – прочищая горло, говорю я. – Пиво есть пиво.
– Ты права, – соглашается она, садясь напротив и поднимая бокал. – Тогда, твоё здоровье.
– Твоё здоровье, – я поднимаю бокал, и мы чокаемся через стол.
Делая первый пенистый глоток, я смотрю за плечо Анны на мужчину. Он больше не смотрит на меня, снова погрузившись в чтение. Я чувствую странное разочарование, словно хотела, чтобы он продолжал смотреть. И мне не нравится это чувство.
Независимо от того, насколько хорош парень, нет ни единого шанса, что в ближайшее время я могла принять хотя бы внимание от противоположного пола. Не только потому, что мое сердце все еще не пришло в себя после Марка, а потому что я в полном раздрае, как внутри, так и снаружи. Мне предстоит пройти долгий путь, прежде чем я снова буду полноценным человеком, и ни один мужчина, если у него нет какого-то странного фетиша, а я не могу исключить такой вариант, не захочет быть с женщиной, которая ограничена костылями. Нога которой настолько обезображена, слаба и бесполезна, что ее едва ли можно считать конечностью. Я во многих смыслах испорченный товар, и единственный мужчина, который захочет быть со мной, должен быть поврежден и сам.
Одно из качеств, которые мне нравятся в Анне – несмотря на трагедию, которая сформировала ее жизнь и причиненный ей ущерб, у нее все еще есть здоровый взгляд на жизнь. Она пытается двигаться дальше, найти положительные моменты. Она была матерью-одиночкой, когда потеряла своего маленького мальчика Сэма, и, хотя ее дочери уже одиннадцать, она все еще не сошлась ни с кем. Однако она пытается, ходит на свидания, даже если они ведут в никуда. Я знаю, ее демоны не отпускают ее, но тот факт, что она прилагает усилия, облегчает ей жизнь.
Мне также нравится, что она говорит. Много. Когда впервые видишь ее, она может быть довольно застенчивой и ведет себя достаточно спокойно, но, когда узнаешь ее получше, начинает болтать без умолку. Думаю, она многое хранит в себе. На прошлой неделе после собрания мы пошли выпить кофе, и теперь, когда в уравнении есть алкоголь, она не может наговориться.
Анна может остаться лишь чтобы выпить полторы пинты, а затем ей надо спешить домой отпускать няню.
– Уверена, что не хочешь, чтоб я вызвала тебе такси? – спрашивает Анна, когда встаёт.
Поднимаю второй бокал.
– Мне надо допить пиво. А может быть и то, что осталось от твоего.
– Не знаю, куда в тебя столько влезает.
– Ходьба на костылях лучше любой тренировки, – говорю ей. – Словно передвижной пилатес.
– Тогда увидимся на следующей неделе, – отвечает она, затем стучит пальцами по столу. – О, и в воскресенье будет праздник, если ты все еще хочешь пойти.
– Я подумаю, – говорю ей. Она упоминала о маленьком музыкальном фестивале, который проходит на окраине города. Какой-то фольклорный жанр музыки, к которому у меня нет никакого интереса, и нельзя забывать, что к вечеру воскресенья я могу быть полностью измотана. Я в состоянии обойти город самостоятельно, но фестиваль, полный шумных, пьяных людей, это слишком. Добавьте плохую музыку (давайте посмотрим правде в глаза – это народная музыка), и это звучит как ночной кошмар.
Она машет рукой и уходит, а я откидываюсь обратно на стенку кабинки. Потягивая пиво, смотрю на стол Джерарда Батлера. Кружка пива там, наполовину полная, но его нет.
На этот раз я чувствую небольшое разочарование. Пока Анна болтала, я не особо обращала на него внимание, и это, вероятно, к лучшему. Мне необходимо сосредоточиться на других вещах.
Например, на том, как сходить в туалет.
Я громко выдыхаю, ненавидя тот факт, что мне нужно встать. Как жаль, что в прошлом я причитала о том, что мне надо вставать, понятия не имея, как мне повезло, что мои ноги могли функционировать. И я могла свободно перемещаться без помощи костылей, не глотая таблетки каждое утро и ночь, пытаясь подавить боль.
Но я мирюсь с этим. Я должна. Просто забиваю на остальную часть своей жизни. Не жалуйся, не обижайся, не бойся, не сердись, не грусти. Просто смирись и живи с этим.
Теперь в пабе не так уж много народу, всего несколько человек у бара и еще пара за столами. Хорошо. Значит, на меня будут меньше смотреть. Раньше я уже заметила нескольких человек, которые глазели на меня так, словно узнали.
Я пробираюсь по кабинке до тех пор, пока обе ноги не показываются из-под стола, затем хватаю костыли. Осторожно, пытаясь не опрокинуть свой напиток, использую стол для равновесия, а затем, когда стакан начинает качаться, угрожая разлить пиво, переношу вес на здоровую ногу, пресс напрягается, когда я пытаюсь встать.
Я не могу удерживать равновесие так, как надо, хотя и отставляю костыли в сторону, пытаясь устоять, когда начинаю падать влево.
И словно вижу будущее в замедленном темпе. Костыль заскользит, слишком большой вес и импульс переместятся на мою левую ногу, и я не смогу выпрямиться. Я упаду и, пытаясь остановить себя, вероятно, сломаю запястье, если не ударюсь головой о боковину кабинки.
Я закрываю глаза, проглатывая крик, надеясь, что смогу упасть тихо, словно опуститься на облако, и что никто вокруг меня этого не заметит.
Затем ощущаю сильную хватку на левой руке, удерживающую меня от падения.
Я ахаю и резко открываю глаза, глядя на своего спасителя.
Мужчина, которого я заметила, рядом со мной, пристально смотрит на меня, его рука вокруг моего бицепса не позволяет мне упасть.
– Я держу тебя, – говорит он, у него хриплый акцент. Возможно, он из Глазго. Голос глубокий и изумительно насыщенный, словно сливки.
Я не могу даже сформулировать предложение, поэтому он тянет меня, пока я не встаю прямо, хорошо держась на ногах, его рука действует как костыль.
– Падение было бы неприятным, – продолжает он. А я все смотрю на него, словно идиотка. Он высокий, по крайней мере, шесть футов два дюйма[1]1
188 см.
[Закрыть], если не больше. Я всего лишь пять футов четыре дюйма[2]2
160 см.
[Закрыть], так что это все равно, что смотреть на великана.
Большой, сильный, мускулистый гигант. У парня плечи, как горы, он сложён словно танк. Неудивительно, что он способен удержать мое тело одной рукой.
Тебе необходимо использовать слова, – быстро напоминаю себе.
– Спасибо, – удаётся сказать мне. Затем, закрывая глаза, качаю головой. – Было бы действительно неловко.
– Неловко? – повторяет он. – Вы бы точно причинили себе вред. – Его тон взволнованный, практически покровительственный.
Я открываю глаза и улыбаюсь ему самой открытой улыбкой.
– Ну, как видите, я уже причинила себе вред.
Он кивает и смотрит на гипс на моей ноге. Я в леггинсах капри и длинном, полосатом свитере. В эти дни я всегда ношу платья и шорты, что довольно иронично, учитывая, что после того, как на следующей неделе снимут гипс, не думаю, что снова буду спешить показать всем свою ногу. Видимо я даже не узнаю ее. Лишь мысль об этом пугает меня до чертиков.
– Это хорошая история? – спрашивает он.
– А?
– Твоя нога, Рыжик, – говорит он. – Обычно к сломанной ноге всегда прилагается хорошая история.
Натянуто улыбаюсь ему, хотя и чувствую облегчение. Это означает, что он не знает, кто я, не видел меня в новостях, снятую на дрожащую камеру телефона или мою фотографию с премьер-министром, когда он навещал меня в больнице.
– История долгая и не очень хорошая, – заверяю его. – Но, спасибо. Со временем ко всему привыкаешь.
– Готов поспорить, – говорит он, и на мгновение в его глазах видна боль. Но он улыбается очаровательной улыбкой. – Куда ты шла? Я тебе помогу.
– Все нормально, – быстро говорю я.
Какое-то время он изучает меня, и я стараюсь сохранять беззаботный вид. Затем мужчина берет другой костыль и держит его.
– Позволь помочь тебе, – снова предлагает он.
Я вздыхаю, закатывая глаза. Не хочу, чтобы незнакомцы помогали мне, и в то же время польщена его заботой. В отличие от мужчин, сидевших на улице, в этом мужчине нет ничего хищнического. Он великолепен, это факт, и сложен как мужчина, о котором я могу лишь мечтать. Но от него исходит искренность, которую я не могу игнорировать. Может быть, это всего лишь мои гормоны, мое разбитое сердце, благодарность за, своего рода, отвлечение от этой новой жизни. Как бы то ни было, я не жалуюсь.
Но все же упрямлюсь.
– Мне не нужна помощь, – говорю ему, хотя, стоит словам вылететь, я тут же жалею о них.
Он поднимает бровь.
– Я не говорю, что тебе нужна помощь, Рыжик. А прошу позволить помочь тебе.
Прищуриваюсь, глядя на него.
– Рыжик? Не уверена, что мы знаем друг друга настолько хорошо, чтобы использовать прозвища.
Он ухмыляется.
– Но я ведь не знаю твоего настоящего имени, так ведь? Но знаю, что ты маленькая и у тебя огненная шевелюра.
– Полагаю, это лучше, чем покалеченная девушка.
– Или ты могла бы просто сказать мне свое настоящее имя, – говорит он, все еще держа в руках костыль. – Не могу обещать, что перестану называть тебя Рыжиком, но это может помочь.
– Джессика, – отвечаю я, протягивая руку, один костыль у меня под мышкой.
– Кейр, – говорит он. «Р» выходит грубо. Клянусь, из-за этого что-то происходит со мной, и я ощущаю слабость в коленях, хотя ощущала ее с самого начала. Его рука, теплая и твердая, пожимает мою. – Ты не местная... – он пристально смотрит на меня, и я инстинктивно замираю, думая, что он, возможно, наконец, узнал меня. – Или?
– Шесть лет живу в Эдинбурге, – отвечаю с гордостью. – Но я канадка. Родилась и выросла в Британской Колумбии.
– Да? А где именно? В юности я провел там немного времени.
Мне хочется рассмеяться. Ему никак не может быть больше сорока.
– Город называется Камлупс. Всего лишь станция на железной дороге с целлюлозным заводом. По крайней мере, тогда было именно так. В городке есть и приятные районы, но я, так сказать, росла на другой стороне дороги.
И затем я закрываю рот. Почему я вообще рассказываю ему это?
Он делает шаг вперёд.
– А я вырос в Глазго, также на неправильной стороне дороги. Готов поспорить, моя была чуть тяжелее твоей. Камлупс – это город ковбоев, я прав?
Я киваю, все еще шокированная тем, что поделилась чем-то подобным с незнакомцем. Никто не любит признавать, что вышел из низов.
– Так или иначе, я счастлива здесь. Это отличный город.
– Хорошо, – говорит он. – Значит, ты никуда не собираешься. – Он быстро оглядывает меня сверху донизу. – Хотя, думаю, именно сейчас ты все же куда-то направляешься.
– Всего лишь в туалет, – говорю ему, протягивая руку к другому костылю. – И ты поможешь, вернув мой костыль.
– Не хочешь, чтобы джентльмен сопроводил тебя в туалет? – спрашивает он. – Возможно внутрь? Тебе может быть нелегко снять штаны.
Стараюсь не улыбаться и просто смотрю на него.
– Не умничай.
Он отдает мне костыль и поднимает руки в насмешливой капитуляции.
– Я не умничаю. Ты бы поняла, если бы я так сделал.
Я беру костыль и подталкиваю его под другую руку. Он делает шаг в сторону, позволяя мне пройти мимо.
– Рыжик, – говорит он, и его голос хриплый, когда я направляюсь к задней части комнаты.
Я останавливаюсь, чтобы посмотреть на него через плечо.
– Выпьешь со мной, когда вернешься? – спрашивает он.
Я жую губу, пытаясь игнорировать бабочек в животе. Прошло столько много времени с тех пор, как я ощущала их. Это было задолго до несчастного случая.
Вот почему тебе нужно поумнеть, – говорю себе. Возьми чертову сетку для бабочек и прикончи этих тварей.
– За мной скоро приедет сестра.
– Так выпей со мной, пока она не приедет.
Он кажется таким честным, таким искренним, предлагая это. Что невозможно ответить «нет».
– На самом деле я не ищу... – и замолкаю. Не хочу быть самонадеянной, но, в то же время, он должен понимать, что я не похожа на других одиноких женщин, которых можно найти в баре. Хотя, возможно, он уже знает это.
– Я не ищу ничего, кроме компании, пока наслаждаюсь пивом. Вот и все, – уверяет он. Должно быть, он видит согласие на моем лице, потому что быстро улыбается и говорит: – Что будешь пить?
Я отвечаю, что лагер, потому что у них закончился эль, а затем поворачиваюсь и спешу в туалет. Не хочу, чтобы он видел, как я улыбаюсь, словно какая-то идиотка.
Глава 2
Кейр
Я наткнулся на нее случайно.
Но разве можно назвать случайностью ситуацию, если находишь то, что ищешь?
Возможно, это рок. Судьба. Слова, которые никогда ничего не значили для меня, теории, которые мой разум раздавил бы. Конечно же, раньше именно так все и было. В былые времена все было по-другому.
Я смотрю, как она ковыляет в туалет, используя свои костыли, как чертов чемпион. В женщине столько жизни, столько грации, что, находясь с ней всего лишь секунду, я словно избавляюсь от своего бремени. Не всего, но от какой-то части.
Полагаю, это была просто глупая удача. Или, может быть, что-то, относящееся к той чепухе из «Секрета»[3]3
«Тайна» (также «Секрет»; англ. The Secret) – псевдонаучный фильм, выпущенный кинокомпанией «Prime Time Productions» в 2006 году, по которому впоследствии вышла одноименная книга Ронды Берн. В фильме обобщаются некоторые идеи «философии нового мышления», в частности – способность человека силой своей мысли влиять на окружающую реальность, способность к самоисцелению, материализация страхов и желаний
[Закрыть], что вселенная предоставит вам то, что вы ищете. Вы получаете то, что открываете миру.
И я искал. Целый месяц я искал Джессику Чарльз.
Через несколько недель после произошедшего, я поехал в больницу в Лондоне, чтобы встретиться с ней, но обнаружил, что ее выписали.
Я использовал Google, что бы выяснить, куда она могла уйти.
Затем, когда обнаружил, что она в Эдинбурге, приехал сюда. Выбор был направиться или сюда или обратно в Глазго, поэтому решение оказалось простым. Мне нужно было место, где бы я жил, мог начать все с начала, и она была оправданием.
Я, словно проклятый сталкер, пошел в студию йоги, где она преподавала, и выяснил, что она там больше не работает. Но не смог получить от них больше информации, не вызвав подозрений. Я играл роль давно потерянного друга, который увидел ее в новостях и забеспокоился о ней. Судя по выражению лица администратора, казалось, это была не редкость. Внезапно у Джессики обнаружилось много потерянных друзей.
След был потерян, и я подумал, что это к лучшему. Мои причины для поиска Джессики Чарльз были полностью эгоистичны, и, в конце концов, я не заслуживал найти ее. Я был готов согласиться с этим, насколько мог.
Но сегодня я вышел из дома, просто перешел Секус-Лейн, направляясь за угол, чтобы посмотреть, не хочет ли мой кузен Лаклан выпить кофе. И тут увидел ее на костылях, когда она переходила дорогу. Она направлялась прямо в темную церковь, поднялась по лестнице, как профессионал, и на мгновение встала в проходе, молясь Богу или, возможно, проклиная его.
Я ошивался у дверей, не желая прерывать ее, не желая, чтоб меня заметили. Я не был уверен, что это она, хотя все мои инстинкты говорили обратное. Ведь я много раз видел ее лицо в новостях, да и во сне умолял ее о прощении.
Затем к ней подошла подруга, и Джессика повернула голову. Из-за мерцания свечей в церкви мне показалось, будто я вижу ангела. Наконец-то я получил ответ на свою молитву.
Я не знал, что делать дальше. Не хотел следовать за ней вниз по лестнице в церковь. У меня появилось ощущение, что это какая-то группа поддержки, и, хотя сам я не причинил ей никакого вреда, все же я понимал, все, что я делаю, выглядит плохо.
Поэтому я перешел через улицу, направляясь в место, которое назвал бы своим пабом, хотя жил по соседству всего лишь две недели. Я ждал снаружи с выпивкой, слушая, как курильщики ноют о своей работе и браках без любви. Сидел и ждал, пока не увидел, как она вместе с подругой вышла из церкви и отправилась в паб.
Я сел внутри с пивом, ушел с головой в «Танец с драконами» (при. пер. роман в жанре эпического фэнтези за авторством американского писателя Джорджа Р. Р. Мартина, пятая часть саги «Песнь Льда и Пламени») и сделал вид, что уже давно сижу здесь.
Я не планировал долго разговаривать с ней. У меня была заготовлена речь. Я бы объяснил ей, кто я такой, кем я был, а потом рассказал бы, что стрельба случилась по моей вине. Сказал бы, что сожалею и прошу ее о милости, что угодно, чтобы избавиться от этой вины.
Но несколько недель назад все стало меняться. Чем больше я видел ее по телевизору, словно чертово олицетворение этой катастрофы, тем больше понимал, что недостаточно просто сказать, что я сожалею.
И теперь, когда она была здесь, я понял, что этого никогда не будет достаточно.
Наверное, я мог бы остаться в тени. Мог бы просто наблюдать за ней и, может быть, найти успокоение в том факте, что она, похоже, держится очень хорошо. Я был на пути к тому, чтобы притвориться, будто ее не существует.
Но затем она начала падать.
И у меня не было выбора.
Я подошёл, помог ей, и теперь понимаю, что не могу отвернуться.
В данный момент я почти боюсь повернуться к ней спиной и пойти в бар, как будто с ней может что-то случится, пока она в туалете. Словно без меня рядом она беззащитная жертва. Я знаю, что это не так.
Но все же беру напитки так быстро, как могу – две пинты лагера – а затем ставлю туда, где я сидел раньше. Ей легче забираться и выбираться из кабинки.
Что ты делаешь, что творишь?
Голос, тот голос, который преследует меня с августа, шепчет мне на ухо. Я знаю, что я, вероятно, должен уйти. Понимаю, что ее улыбки и стойкости должно быть достаточно, чтобы сказать мне: с ней все в порядке. С ней все будет хорошо и без моей помощи, без правды. Я никто для нее, просто незнакомец. Ей не нужно знать меня. Так для нее будет лучше.
И все же, я остаюсь.
Внезапно она оказывается рядом со столом и смотрит на меня. А я даже не слышал, как она вышла из туалета.
– На этих штуковинах ты тихая, как мышь, – говорю ей, снова играя роль очаровательного незнакомца, безобидного мужчины в баре.
– Я громкая, лишь когда открываю рот, – отвечает она, посылая мне дерзкую улыбку.
У нее великолепная улыбка. Все в ней великолепно. Я понимаю, почему СМИ зацепились за ее образ и ее историю. Нет ничего более привлекательного или душераздирающего, чем красивая молодая женщина в беде. Джессика словно создана для экрана, зарабатывает их симпатию, располагает к себе из-за того, что с ней произошло.
Ее челюсть и скулы резкие, почти мужские, как и ямочка на подбородке. Но губы полные, пышные, женственные, легко изгибаются в широкую улыбку. Ее глаза темно-синие и очень выразительные, а волосы, цвета осенних листьев, густые, длинные и блестящие, уложены на прямой пробор. Ее лицо не соответствует современным стандартам красоты, но много лет назад ни один великий художник умер бы, лишь бы у него была возможность нарисовать ее портрет.
Я осознаю, что пялюсь на неё, как чертов идиот. Последнее, чего я хочу, заставить ее почувствовать себя некомфортно.
Так что указываю на кабинку.
– Присаживайся. Не посмею предложить тебе помощь, знаю, ты это ненавидишь.
Она странно смотрит на меня.
– Ты, кажется, уже довольно много знаешь обо мне. Уверен, что мы нигде не встречались?
У меня перехватывает дыхание, даже несмотря на то, что я понимаю, она шутит.
Джессика садится в кабинку и поднимает свой бокал.
– Что ж, хоть я, вероятно, не успею допить это, спасибо за выпивку.
Я поднимаю свой бокал, кивая ей.
– Sláinte[4]4
Будем здоровы (гэльск.)
[Закрыть], – говорю ей.
– Sláinte, – произносит она в ответ. Делает глоток и ненадолго закрывает глаза. Это даже не лучшее пиво. Пены почти нет, и бочонок нужно сменить, и все же она наслаждается напитком, будто это лучшее, что она пробовала за всю свою жизнь. И я задаюсь вопросом, все ли в ее жизни сейчас кажется другим, лишь потому, что ей пришлось посмотреть в лицо смерти.
Опять же, я много раз видел смерть.
Много раз умирал.
Единственное, что изменилось во мне – осознание того, что мне нужно выбраться, что я должен вернуться к той жизни, которая у меня была, где смерть не следовала за мной, как рой злых пчел.
Но было слишком поздно. К тому времени, когда я решил не возвращаться в армию на еще один срок, Льюис Смит нанес свой урон. Сумасшедший открыл огонь в центре Лондона, убив многих.
Но не Джессику. Говорят, она одна из счастливчиков, но не уверен, согласна ли она с этим. Можно считаться счастливчиком, если тебе с самого начала удалось избежать всего этого.
Я о стольком хочу спросить ее, но она не знает, что я в курсе, кто она такая, и это к лучшему. Я видел облегчение на ее лице, когда сделал вид, что не знал о ее ноге. Уверен, куда бы она не пошла, ее везде замечают. Мало того, что она потрясающая женщина с гипсом и на костылях, так она еще и известна.
– Итак, Кейр, – говорит она, когда открывает глаза. – Ты живешь неподалёку?
– Да, – отвечаю я. – Вообще-то, за углом. Этот паб ближайший от моей квартиры.
– Он хороший, – оглядываясь, замечает она. – Бар. И район.
– У моего кузена квартир там, – указываю я плечом. – Он живет с невестой. Совершенно случайно он знал место поблизости по хорошей цене, и я занял его. Пожилая дама внизу одержима красными цветами. Ты заметишь это место, если пройдёшь мимо Серкус-Лейн.
Она вздыхает, мечтательный взгляд в глазах.
– Я знаю место, о котором ты говоришь.
– Да?
– Вся улица очень красивая, словно это улица на юге Франции, – она делает паузу, скользя бледными тонкими пальцами по сторонам бокала. – Раньше я мечтала жить где-нибудь здесь. Это почти произошло, но мой парень был слишком практичным.
– Парень? – спрашиваю я. Этого я не предвидел, хотя должен был. В конце концов, это не имеет большого значения, но, даже несмотря на все это, я ощущаю обжигающую ревность. Совершенно необоснованно, но она все равно есть.
Джессика смущенно улыбается.
–Бывший парень, – быстро говорит она. – Прости. Я все еще не смирилась со многими вещами, – прочищает горло. – Мы расстались. В прошлом месяце. От старых привычек трудно избавиться и все такое.
– Мне жаль, – говорю ей и действительно имею это в виду. – Кажется, не вполне справедливо расстаться с кем-то в твоём положении.
– Откуда ты знаешь, что это не я порвала с ним? – спрашивает она, резкость слышна в ее тоне.
– Понял по твоим глазам, – отвечаю я. – В них все ещё видна уязвимость. Когда кто-то обижает тебя, пусть ты знала, что это произойдёт, боль другая.
– Ты очень наблюдателен, – замечает она, делая долгий глоток. – А скажи-ка мне, чем ты занимаешься, раз у тебя такие привычки? Эксперт-криминалист?
Настало время, Кейр. Скажи ей правду. Расскажи, что ты служил в армии в Афганистане. Поведай ей, кто такой Льюис Смит.
– Я – механик, – признаюсь я. Что все еще правда. Я был механиком, прежде чем присоединился к армии, и я был механиком в армии, работая в составе экипажа на IVF, даже когда стал младшим капралом. – Когда-то давно у меня был свой магазин. И я думаю открыть его снова.
Джессика наклоняет голову в сторону, показывая тонкую шею.
– А, механик. Ну, я полагаю, ты должен знать, как соединяются все детали, а без наблюдения это невозможно.
– Разочарована?
Она качает головой.
– Совсем нет. Полагаю, тебе нравится твоя работа.
– Я люблю заниматься этим.
Полюблю. В данный момент достаточно проблематично любить что-то.
– До тех пор, пока ты любишь то, чем занимаешься, этого не стоит стыдиться.
– А что, если ты наркодилер или проститутка?
Она искоса смотрит на меня.
– Не удивлюсь, если ты играешь роль адвоката дьявола.
– Тоже неплохая работенка, если она тебе нравится.
Джессика смеется. И это изумляет меня. Тот факт, что она может смеяться после всего того, что произошло.
Я решаю испытать свою удачу.
– А чем занимаешься ты, Рыжик? Работой, которую любишь?
Ее лицо грустнеет, и я сразу же сожалею о том, что сказал. Что-то темное появляется в ее взгляде.
– У меня была работа. Я была инструктором по йоге. Как и ты, хотела открыть собственный бизнес и делать то, что любила. Мечтала о своей собственной студии, – она вздыхает, глядя на свое пиво. Слегка пожимает плечами, что делает ее невероятно маленькой. – Но потом со мной случился инцидент, и все изменилось. Меня отпустили с должности. Я еще долго не смогу заниматься йогой, не говоря уже о том, чтобы преподавать.
Есть много того, что мне хочется сказать в попытке улучшить ситуацию. Я хочу заверить ее, что есть много инструкторов йоги, которые были инвалидами, у которых были травмы. Даже если они не оправились от них, они все еще могут адаптироваться. Даже учить. Но я знаю, ей уже говорили подобное. Могу сказать, что она не может вернуться к тому, что было, независимо от того, сколько раз ей говорили обратное.
– Мне жаль, – говорю я, желая, чтобы она посмотрела на меня.
И мне, правда, жаль.
Ужасно жаль.
Мне больно от всего этого так же, как и ей.
Но я не могу думать об этом, не могу зацикливаться.
Сейчас речь не обо мне.
Наконец, она смотрит на меня: глаза блестят, словно слезы едва коснулись их и ушли.
– Спасибо. Большинство людей просто говорят мне, что все будет хорошо.
– Я понимаю, с чего бы им хотеть этого, – говорю ей, игнорируя сокрушительную боль в груди. – Твои глаза рассказывают всему миру, что ты чувствуешь. Просто люди не хотят, чтоб ты страдала. Они предлагают любую ложь, лишь бы твоя боль исчезла. Ты даже готова солгать самой себе.
Она резко смотрит на меня.
– Ты прав.
Я пользуюсь шансом.
– Так что случилось с твоей ногой?
Джессика удерживает мой взгляд, зрачки становятся все меньше. Она прочищает горло и расправляет плечи, вооружаясь ложью.
– Это неловко, – говорит она, затем посылает мне фальшивую улыбку. – Я была в душе со своим бывшим. Мы немного заигрались. В ход пошло мыло. Я поскользнулась, и моя нога поехала не туда.
История оседает вокруг нас, как пыль. Она не хочет говорить мне правду.
Я тоже не хочу рассказывать ей правду.
– Джессика!
Высокий голос слышен через паб, я поворачиваю голову и вижу девушку, ростом еще ниже, чем Джессика, идущую к нам.
– Привет, – говорит девушка, замечая ее, а затем хмурится, глядя на меня. Должно быть, это ее сестра. Они выглядят практически одинаково. Только девушка рыжеватая блондинка, но у нее такая же прическа, знакомые голубые глаза и широкий выразительный лоб.
– Привет, – говорит ей Джессика. И кивает в мою сторону. – Кристина, это Кейр. Кейр, это Кристина.
Кристина предлагает мне вежливую улыбку, хотя я знаю, она немного сбита с толку моим присутствием здесь.
– Это парень из твоей группы поддержки?
Подняв брови, я смотрю на Джессику. Ее глаза широко раскрыты, она умоляет Кристину не говорить ничего больше.
Группа поддержки. Ха. Так я был прав насчет нее.
– Нет, – быстро отвечает Джессика. – Мы с Кейром познакомились сегодня вечером. Я чуть не упала, а он спас меня.
– А, рыцарь в сияющих доспехах, – говорит Кристина, скрещивая руки на груди и изучая меня.
– Больше похоже на тусклую броню, – шучу я.
– Он купил мне выпить, – продолжает Джессика, начиная выходить из кабинки. – А мы все знаем, что это моя слабость.
– Ммм, – бормочет Кристина, соглашаясь, пока поднимает костыли, прислоненные к столу. – Что ж, не хочу торопить тебя, но я припарковалась в неположенном месте.
– Нет проблем, – говорю им обоим. – Было приятно посидеть в компании.
Джессика встает, и Кристина передает ей костыли.
– Тебе нужна помощь? Здесь скользкий пол. Хочешь, я дам тебе руку?
Джессика отмахивается от нее, и я понимаю, почему она так пренебрегает моей помощью. Затем она смотрит на меня сверху вниз.
– Еще раз спасибо за напиток, Кейр. Приятно было познакомиться.
Она нервничает, думаю, это связано с оплошностью. Она словно боится, что я собираюсь спросить, в какую группу поддержки она ходит.
