Текст книги "Лощина (ЛП)"

Автор книги: Карина Халле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Мой член дергается от его ненормативной лексики.

Сгибаю его запястье, и он хрипло выдыхает.

– Я трахну тебя в рот. Если хочешь этого, придется делать все по-моему, – он пытается вырвать свою руку, но у меня сильная хватка, и он все еще под кайфом. Не сомневаюсь, что, когда наркотик полностью выветрится, он сможет бороться, но не сейчас.

– Теперь разомкни свои мягкие губки, – говорю я, отпуская его запястье и хватая за подбородок, другой рукой подготавливаю свой член. – И открой пошире. Придется хорошенько поработать.

Он не сводит с меня глаз, но сомневается. Наконец он сдается и смотрит на мой член, рассматривая. Протягивает сразу две руки, приоткрывает губы.

Я издаю нетерпеливый рык и отпускаю его подбородок, хватаю его за волосы и наклоняю его голову вперед. Мой член скользит в его рот, ударяясь о заднюю стенку горла. Он не вздрагивает и не давится; просто поглощает меня, чуть царапая зубами, отчего меня пронзает удовольствие, пьянящее, ошеломляющее удовольствие, которого я не испытывал долгое время.

Боже, вот. Это оно.

Эйб начинает медленно, и хотя я контролирую ситуацию, запутав пальцы в его густых шелковистых волосах, позволяю ему взять инициативу в свои руки. Он отсасывает так, будто я самый сладкий десерт, которого он ждал с нетерпением весь день. Черт возьми, весь год. Его взгляд переходит с члена на мои глаза и обратно, и я знаю, что он наслаждается этим так же сильно, как и я. Это почти жестоко – смотреть, как он смачивает член ртом, сосредоточенно хмуря брови, упираясь бедрами в край ванны, пытаясь обрести опору, пытаясь получить разрядку.

Он кончит. Я позабочусь об этом.

– Ты похож на животное, – бормочу я, резко дергая его за волосы. – Сосешь, как настоящий зверь. Как дикое, необузданное существо, которое я подобрал на улице.

Эйб ворчит, свирепо глядя на меня. Он злится, когда я оскорбляю его, и все же проводит языком по моей головке, сжимает основание обеими руками, вымещая свой гнев на моем члене.

– Ты молодец, – подбадриваю я его, хотя и не улыбаюсь. – Так хорошо. Продолжай, красавчик.

Еще один свирепый взгляд, еще один оскал зубов, от которого мои пальцы ног поджимаются на мокром полу ванной. В конце концов, однако, мне приходится закрыть глаза и отдаться ощущениям. Слова похвалы слетают с моих губ.

У тебя хорошо получается.

Посмотри, как я трахаю тебя в горло.

Быстро учишься, хороший мальчик.

Вот так, мой мальчик, теперь глубже.

Ты мой.

Этот большой, брутальный мужчина будет со мной весь вечер. Вскоре я говорю ему проглотить сперму, которая брызжет ему в горло. Я кончаю жестко и долго, закатывая глаза, и внутри меня все взрывается.

Рычу и выпускаю поток ругательств, а он не колеблется, не останавливается, пока не высасывает меня досуха.

Я смотрю на него сверху вниз и откидываю его голову назад, струйка слюны стекает с моего возбужденного члена в его влажный рот.

– Ты хорошо справился, – говорю ему. – Думаю, ты заслуживаешь награды. Скажи, чего ты хочешь.

Он смотрит на меня непроницаемыми глазами. Сначала я думаю, что они все еще полны похоти из-за того, что он не получил разрядки. Я готов ублажить его. Но потом понимаю, что это вовсе не похоть, а потребность другого рода. Та, что причиняет ему боль.

– Я хочу место, где смогу остановиться на несколько дней, – говорит он напряженным голосом. – Кровать и того, с кем можно ее разделить, – он делает паузу, и я никогда раньше не видел более обреченного мужчину с моим членом в руке. – Я не хочу быть один.

Я давно не испытывал такого стыда.

Этот мужчина просто отсосал мне в обмен ночлег? Все?

Я прочищаю горло, засовывая член обратно в штаны.

– Конечно. Ты можешь оставаться здесь сколько захочешь.

При этих словах его глаза на мгновение светятся. Облегчением.

– По правде говоря, у меня давно никто не ночевал, – признаюсь я. – Ни мужчина, ни женщина, – добавляю я. Он просто кивает, принимая эту информацию как должное. – Я буду рад.

Подхожу и беру полотенце, протягивая ему, когда он вылезает из ванны, а затем оборачиваю его вокруг его плеч, собирая концы у основания шеи. Я касаюсь рукой его влажной бороды и по-доброму улыбаюсь.

– Давай выпьем.

Глава 17

Кэт

Бром вернулся.

Оказался прямо в кабинете из всех возможных мест.

Как так?

Крейн встречается со мной взглядом, очевидно, что он знает Брома, но как Эйба. Выражение его лица хмурится, но затем быстро превращается в маску учителя, подбородок приподнят, взгляд суровый, хотя любопытство в его глазах невозможно погасить. Кажется, он заинтересован новой загадкой.

Я оглядываюсь на Брома, встречаюсь с ним взглядом, он кажется, вообще не замечает профессора, и я понимаю, что не могу вот так просто пялиться на него с открытым ртом.

– Бром? – удается мне произнести писклявым голосом.

Он встает со своего места, и, боже мой, как же он вырос. Не просто вырос, но и подкачался. Теперь он правда заслуживает прозвище Бром Бонс.

– Кэт? – говорит он, и звук его голоса приносит облегчение.

Это он.

Это он.

Весь класс наблюдает, как он шагает ко мне и заключает в крепкие объятия, его руки обхватывают меня с силой, от которой трещат кости. Он пахнет, как костры осенней ночью, тепло и холодно одновременно. Он пахнет моим детством, моими подростковыми годами. Он пахнет домом.

– О боже, – шепчу я, уткнувшись головой ему в грудь, шерстяное пальто колит мне кожу, слезы вот-вот потекут по щекам. – Это правда ты.

– Ты изменилась, – говорит он, кладя свою большую ладонь мне на затылок. – Стала женщиной.

Я смеюсь, меня переполняет радость. Все это кажется нереальным.

– Это сон? – спрашиваю я.

Он отстраняется и хватает меня за плечи, скользит взглядом по моему телу, впечатляясь, на его лице озорная улыбка.

– Ты выглядишь как мечта, – говорит он. – Возможно, это сон.

Я чувствую, как мои щеки розовеют.

– Бром, у меня так много вопросов.

– Кхм, – говорит Крейн, громко прочищая горло.

Мы оба поворачиваемся к нему лицом и понимаем, что не только задерживаем весь класс, но и что Сестра Маргарет стоит в дверях и улыбается нам. Я раньше не видела ее искреннюю улыбку, и это приводит в замешательство.

– Можно? – спрашивает Сестра Маргарет Крейна, протягивая руку.

– Пожалуйста, – умоляюще говорит Крейн, очевидно, желая получить объяснение всему этому. Крейн, возможно, и не знает, что Бром пропал, но ему, по крайней мере, интересно, как он вдруг оказался в его классе.

Сестра Маргарет заходит в класс и поднимается на платформу перед партой Крейна. Сегодня ее капюшон опущен, но она в том же длинном черном плаще, как у всех Сестер.

– Ученики, – говорит она, ее голос звонкий и разносится по комнате. – Сегодня к вам присоединился новый студент. Он родился и вырос в Сонной Лощине и только что вернулся после четырехлетнего отсутствия. Познакомьтесь с Эбрахамом Ван Брантом.

Она указывает на него с еще более широкой улыбкой. Я понятия не имела, что Сестра Маргарет что-то знает о Броме, но она говорит так, словно он известная персона. Кстати, Бром никогда не проявлял и намека на колдовство, но, возможно, все изменилось. Иначе зачем бы ему посещать институт?

Аудитория тепло приветствует новенького. Может, Бром и не Ван Тассел, но тот факт, что он из Сонной Лощины, и Сестра Маргарет положительно настроена к нему, означает, что они относят его к той же категории, что и меня. Не «как они». А «другой».

Бром неловко кланяется, его глаза бегло осматривают комнату, прежде чем снова встретиться с моими, когда Сестра Маргарет переключает свое внимание на Крейна.

– Пообщайся с Бромом после занятий, придумай, как нагнать пропущенные уроки. Возможно, помогут несколько частных занятий.

Брови Крейна чуть поднимаются, но лицо быстро становится нейтральным.

– Отличная идея.

Но Бром все еще смотрит на меня, как будто не может поверить, что я действительно здесь. Мы оба.

– Бром, – говорит Сестра Маргарет. – Могу я поговорить с тобой в коридоре? Катрина, твое присутствие тоже требуется.

Мы с Бромом обмениваемся недоуменными взглядами, но следуем за ее развевающимся плащом в коридор. Я встречаюсь взглядом с Крейном, но по-прежнему ничего непонятно. Я могу только представить, о чем он сейчас думает. Это тот Эйб, о котором он говорил? Возможно ли, что он встретил Брома, когда был в Нью-Йорке или Сан-Франциско? Но тогда почему Бром ведет себя так, будто никогда раньше не видел Крейна? Как будто Крейна вообще нет.

Конечно, все это может быть притворством. И разве Крейн не говорил, что Бром чуть не разбил ему сердце? Возможно, все закончилось плохо, и Бром чувствует себя виноватым. Ничего не понимаю, но с каждой проходящей секундой мне становится все любопытнее.

Мы выходим в коридор с Сестрой Маргарет, и она закрывает дверь в класс. Она смотрит на него, затем на меня, ее улыбка застенчива, в глазах пляшут огоньки.

– Как чудесно снова видеть тебя, Бром.

Бром слабо улыбается ей, на его лице ясно читается замешательство.

– Мы встречались раньше?

– Ты не помнишь, – говорит она.

– Нет, – говорит он. – Я ничего не помню.

– Как бы то ни было, – говорит она, хлопая в ладоши. – Приятно, наконец, приветствовать тебя в школе. Ты когда-нибудь представлял, что будешь здесь рядом со своей возлюбленной? – сейчас она смотрит на меня так, словно внезапно вспомнила, что я тоже здесь.

– Бром! – разносится по коридору голос моей матери, и на мгновение я ошеломлена, пока не вспоминаю, что этим утром она поехала в школу со мной и Крейном. Казалось, это было целую жизнь назад.

– Миссис Ван Тассел, – говорит он ей с вежливым кивком, когда она бежит к нему по коридору с распростертыми объятиями.

– Пожалуйста, называй меня Сара, – говорит ему. Пока она обнимает Брома, как будто это ее давно потерянный сын, мое внимание сосредоточено не на ней.

А на трех ведьмах, идущих по коридору следом.

Сестра Софи.

Тетя Ана.

Тетя Леона.

Воздух в моих легких застывает при виде них, особенно тетушек. Они совсем не похожи на тетушек, которых я видела в юности. Их лица почти идентичны, что странно, поскольку они не должны быть близнецами, и как было с сестрой Маргарет, я не могу сосредоточиться на них. Не помогает и то, что на головах у них капюшоны, отбрасывающие тень на костлявые лица, напоминающие черепа.

Они втроем скользят по коридору, словно парящий треугольник, Леона впереди, ее ладони плотно сжаты, словно в молитве, улыбка немного широковата для ее лица.

– Вот и он, – говорит Леона. Ее голос тоже не такой, каким я его помнила. Он звучит проецируемо, как будто доносится сверху и снизу, а не передо мной, и это грубый голос, как у курильщика, скрипучий и протяжный.

Треугольник сестер останавливается перед нами, все их внимание приковано к Брому.

– Мы так рады видеть тебя здесь, – говорит Леона. – Рада, что ты вернулся.

Она скользит к нему и кладет ладони по обе стороны от его щек.

– Да, да, это ты. Мы так долго искали тебя.

– Все в Сонной Лощине беспокоились, – вставляет Сара.

Это правда. По крайней мере, в течение года поисковые группы отправлялись в Бостон или Нью-Йорк на поиски Брома. Странным было то, что его родители не заботились так сильно, как моя мама. Я решила, что она делала это ради меня.

– Мы почти сдались, – говорит Сестра Софи.

«Вы сдались», – хочу сказать. Возможно, они искали первый год, но в последующие никто даже не упоминал его имени, как будто его вообще не существовало.

Словно услышав мои мысли, проницательный взгляд Леоны скользит по мне.

– И Катрина, – говорит Леона. Мне улыбается меньше, и славно, потому что ей улыбка не идет. – Полагаю, мы тоже обязаны оказать тебе радушный прием. Я прошу прощения, что мы с Аной не зашли проведать тебя. Мы слышали, что ты неплохо учишься. Уверена, что в кратчайшие сроки ты сможешь помочь Брому освоиться.

Ана просто кивает мне, ее улыбка натянута и больше похожа на типичное приветствие, как у других Сестер. Хотя она правда похожа на Леону. Единственное различие – это цвет волос: у Аны русые с проседью, а у Леоны темные с белыми прожилками, плюс нос у Аны с горбинкой. Почему я не знала, что они близнецы? А поскольку Сестра Маргарет и Сестра Софи тоже близнецы, каковы шансы, что они состоят в одном ковене?

– В конце концов, – говорит Сестра Маргарет. – Уверена, ты захочешь закончить учебу до того, как выйдешь замуж.

– Что? – спрашиваю я, моргая.

Бром кашляет, и я бросаю на него растерянный взгляд.

– Свадьба, – говорит мама, как будто в порядке вещей. – У вас помолвка друг с другом. Как это всегда было обещано. Не говори, что ты забыла, – в последних словах есть резкость, что-то жесткое появляется в выражении ее лица.

– Мама, – начинаю я, обмениваясь еще одним взглядом с Бромом. – Не думаю, что это уместно, учитывая обстоятельства. Он только что вернулся, – откуда, кстати? – И мы не виделись четыре года. Многое могло измениться.

– Ничего не изменилось, – говорит Леона, ее голос становится тихим, хладнокровные глаза мечутся между мной и Бромом. – Некоторым вещам суждено случиться. Вам суждено быть друг с другом со дня рождения.

Бром издает низкий горловой звук, и я смотрю на него. Он выглядит как животное, готовое к прыжку, его челюсть сжата.

– Я даже не знаю, как, черт возьми, сюда попал, – рычит он на них, его глаза раздраженно сверкают. – Давайте я сначала это выясню, а потом уже поговорим о долбаной женитьбе.

Все выглядят ошеломленными, их глаза широко раскрыты. Только Ана выглядит так, будто пытается скрыть улыбку.

Он не знает, как сюда попал?

– Эбрахам! – кричит моя мама. – Я не знаю, где ты жил раньше, но такие выражения неуместны в Сонной Лощине или в институте.

– Сара, – предостерегает ее Леона, взмахнув костлявой рукой. – Оставь его в покое. Все в порядке. Я уверена, он через многое прошел. Позволь ему говорить так, как он считает нужным.

Мама сжимает губы в тонкую линию, слегка отодвигаясь на задний план. Как быстро она смиряется перед Леоной.

– Бром, – говорит Леона. – Ты до сих пор предпочитаешь это прозвище? Никаких Эбрахам или Эйб?

Он хмыкает, и я замечаю, как он сжимает кулаки.

– Возможно, вам с Катриной нужно вновь лучше узнать друг друга, – продолжает она. – Сара, пригласи Брома и его родителей на ужин сегодня вечером.

Это был скорее приказ, и моя мама кивает.

– Да, конечно.

– Подождите минутку, – говорю я. Все это не имеет никакого смысла. – Он только что вернулся, да? Как бы мне ни хотелось увидеть Брома, разве ему не нужно побыть наедине с родителями? Я уверена, они хотят поговорить с ним.

– Дорогая, – говорит Леона, сочувственно наклоняя голову. – Разве ты не знала, что Бром вернулся несколько дней назад? Я уверена, что они все будут не против присоединиться к вам вечером.

Я удивленно поворачиваюсь к Брому.

– Ты вернулся несколько дней назад и не сказал мне? Ты не зашел и… и…

Не было никаких новостей. Ничего.

Мгновение он пристально смотрит на меня, и, должно быть, он уже чему-то научился у профессора Крейна, потому что я вообще не могу прочитать выражение его лица. Он молчит.

Я не знаю, имею ли право чувствовать себя преданной из-за того, что он вернулся и даже не зашел поздороваться, сообщить, что он в Сонной Лощине и с ним все в порядке. Что он делал?

– Он был болен, – говорит Сестра Маргарет. – Прояви немного сострадания, Катрина.

Я смотрю на всех Сестер. Они все смотрят на меня с выжидательным выражением в глазах, как будто я должна отойти на задний план, как это сделала моя мама.

– У меня есть сострадание, – говорю я им. – Я годами изнывала от беспокойства, думая, что он мертв, и вдруг он вернулся, мой лучший друг вернулся, и я должна просто смириться, что это скрывали от меня несколько дней?

– Прости, – бормочет Бром.

Но дело в том, что я не сержусь на него. Не знаю, на что сержусь; я все еще пытаюсь понять. Все происходит так быстро. Мы с Крейном вместе, потом всадник, потом Бром возвращается в нашу жизнь. Это шокирует, как будто меня разрывает в разных направлениях.

– Возможно, вам следует вернуться к занятиям, – говорит Леона. – Уверена, вы скоро поладите, как в былые времени.

Она бросает взгляд на других ведьм и резко дергает подбородком, и они начинают плыть по коридору прочь от нас.

– Сара, – рявкает Леона. – Сюда.

Мама встречается со мной взглядом, и на мгновение я вижу страх. Чистый ужас, как будто ее только что попросили шагнуть в Ад. Затем она поворачивается, опустив голову, и следует за своими сестрами.

И я остаюсь в холле с другом детства, который превратился в незнакомого мужчину.

Глава 18

Крейн

– Профессор Крейн, – поднимает руку и начинает махать студентка по имени Матильда, ее каштановые непослушные волосы всегда собраны в высокий пучок. Она сидит в углу с двумя другими учениками, Джозефиной и Марком, пытаясь проникнуть в мысли друг друга, и, судя по всему, у них не очень получается.

Я подхожу к ним, но мой взгляд скользит к Кэт и Брому, которые сидят за партами, повернутыми друг к другу. Я наблюдал за ними весь урок, не в силах отвести взгляд. Студент, с которым они работают, Пол, несколько раз смотрел на меня, как бы спрашивая, в чем проблема, почему я пялюсь, но я не могу объяснить это ему так же, как не могу объяснить им.

Как так? Как Эйб, мой Эйб, оказался в моем классе?

Это он. Теперь нет сомнений. Когда я впервые вошел в кабинет, мне показалось, что я смотрю на призрака из своего прошлого. Потом я понял, что это не может быть тот же самый мужчина, с которым я был в Нью-Йорке. Несмотря на то, что он выглядел точно так же, как и раньше, было одно большое отличие: он больше не выглядел испуганным. Этот страх сменился пустотой. И когда он посмотрел мне в глаза на короткое мгновение, в его глазах ничего не было. Они были стеклянно-черными и пустыми. Он вообще меня не видел. Никак не узнал. Я даже чуть обиделся, как будто мой член настолько легко забыть.

Но когда Сестра Маргарет назвала его Эбрахамом Ван Брантом, все встало на места.

Это точно он.

Мой любовник.

Мой преследуемый любовник.

И он здесь по непонятным мне причинам.

А еще Кэт знает его. Очень хорошо. Возможно, она даже любила его когда-то, судя по пылкости их объятий.

Ревность пронзила меня, как нож в сердце. Я ревновал к нему. И ревновал к ней. Два человека, которых я так желал, были близки, и давали друг другу то, что хотел я.

Но потом их позвала в холл сестра Маргарет, которую я едва узнал, ее лицо вытянулось от ликования. Я мало что знаю о Сонной Лощине, не знаком с их легендами, призраками и с тем, что происходило в стенах этой школы или на улицах города, но очевидно, что и у Кэт, и у Эйба/Брома/Эбрахама какая-то запутанная история.

Это просто сводит с ума. Когда происходит то, чего я не понимаю, под кожей заседает заноза, которую невозможно вытащить. Я должен докопаться до сути, потому что все это не имеет смысла, а по моему опыту, когда что-то не имеет смысла, значит, что-то пошло не так.

Я подхожу к Матильде, Марку и Джозефине и заставляю себя выслушать их проблемы. Это урок псионики, и сегодня мы узнаем о том, как блокировать телепатическое вторжение. Я подумал, что, поскольку Кэт научилась этому, нужно дать студентам тот же набор навыков. Проблема в том, что никто из них не может проникнуть в сознание друг друга, или заблокировать такое проникновение. Небеса, помоги мне удержаться от того, чтобы не поставить им всем двойки.

Урок затягивается, и отпустив всех, я не в силах отвести взгляд от Брома и Кэт. Они еле волочат ноги, задерживаясь позади, и тогда я вспоминаю, что Сестра Маргарет предложила позаниматься после уроков. Легко сказать.

– Профессор Крейн, – говорит Эйб, подходя к столу, и черт возьми, эта фраза так мило звучит из его уст. Он никогда не называл меня «профессором» – я даже не говорил ему. Но сейчас хочу, чтобы он никогда не останавливался.

Хотя, наверное, мне следует перестать думать о нем как об Эйбе.

– Бром, – произношу я обдуманно, стараясь говорить ровным голосом, оставаясь сидеть за своим столом, чтобы он не видел, насколько я возбужден. В прошлом месяце с Кэт была похожая ситуация. – Или ты предпочитаешь – Эбрахам?

Или Эйб?

– Бром, – говорит он мне, одаривая улыбкой. В его глазах по-прежнему ничего. Они дружелюбны, спасибо за это, но такой тип дружелюбия может измениться в мгновение ока. Я уже заметил, как он несколько раз менял настроение.

– Когда мы были маленькими, его прозвали Бром Бонс, – говорит Кэт. Ее тон легкий и непринужденный, но, судя по глазам, она чувствует себя такой же сбитой с толку, как и я.

Бром Бонс, да? Подходит.

– Итак, вы двое давно знакомы, – говорю я, складывая руки на столе.

– Да, – говорит Кэт с неуверенной улыбкой. – Мы были лучшими друзьями.

Я на мгновение встречаюсь с ней взглядом, задаваясь вопросом, насколько глубокой была их дружба. Знаю, это ужасно несправедливо – так возмущаться их прошлым, но я ревную ее, хотя у меня нет на это права, и, возможно, ревную его. Еще одна пытка, наряду с призраком мертвого учителя и обезумевшим всадником без головы.

– Понятно, – говорю я, сцепляя пальцы. – Что ж, должен признать, Бром Бонс, это довольно неожиданно, что в моем классе появился новый студент через месяц после начала семестра. Могу я спросить, почему ты столько пропустил? Где ты был?

Кэт смотрит на Брома с нетерпением, которое не может скрыть, ее пальцы вцепляются в оборки на лифе платья так, словно она держится изо всех сил.

Мгновение Бром тупо смотрит на меня, как будто пытается собрать все мысли в своей голове, но безуспешно. Затем его густые черные брови хмурятся, и я замечаю вспышку боли, его глаза кажутся темнее, чем обычно. Он напоминает мне мужчину в Нью-Йорке, того, кто полностью отдавался мне, был игрушкой для меня, после того, как мы заканчивали и уставали, свет исчезал из его глаз, и они снова становились очень темными и затравленными.

Я был желанной передышкой, но облегчение длилось недолго.

– Я… – начинает он, облизывая губы, раздражаясь. – Не знаю, – он оглядывается вокруг, как будто хочет еще раз убедиться, что кабинет пуст. – Я не помню.

При этих словах его подбородок опускается, и от него веет стыдом.

– Не помнишь? – спрашивает Кэт, протягивая руку и кладя ладонь ему на плечо.

– Что ты имеешь в виду? – добавляю я, наклоняясь вперед, игнорируя то, как она прикасается к нему.

Он зажмуривает глаза и неглубоко выдыхает, качая головой.

– Не помню. Я не помню, сколько времени меня не было. Я ничего из этого не помню.

Затем он открывает глаза и смотрит прямо на меня с диким отчаянием.

– Ты учитель, да? Ты разбираешься? Может, ты сможешь мне помочь.

– Я не разбираюсь в этом, – говорю я, и выражение его лица меняется. Я развожу руками. – Попробуй объяснить хоть как-нибудь, а потом посмотрим, что смогу сделать.

Он на мгновение поднимает глаза к потолку, затем говорит:

– Четыре года назад я покинул Сонную Лощину. Не знаю почему. Я не помню, почему ушел. Помню чувство – страх. Но не могу вспомнить, почему ушел. У меня сохранились смутные воспоминания о каком-то городе, может быть, о Нью-Йорке. Не знаю. Но время прошло, и теперь я здесь. Просто очнулся… прямо здесь.

– Что значит, очнулся здесь? – спрашивает Кэт, ее изящные брови сходятся на переносице. – В коридоре сказали, что ты вернулся несколько дней назад и что ты был болен.

– Они так говорят. Но я этого тоже не помню. Вот почему не зашел повидаться с тобой, Кэт. Я бы сразу же увидел тебя, ты знаешь, – он протягивает руку и берет ее мизинец в свою ладонь, сжимая, и у меня перехватывает дыхание.

Я проглатываю свою ревность.

– Итак, ты не помнишь, почему ушел. Не помнишь, где был. Не помнишь, как сюда попал. Ты только сегодня очнулся в кабинете. Все?

Он кивает. Я бросаю взгляд на Кэт, которая качает головой, тонкая светлая прядь выбивается из пучка.

– Это невозможно, – говорит она.

– Я знаю, как это звучит, – шепчет он хрипло. – Но я говорю правду.

– Крейн, – говорит мне Кэт, в ее прекрасных голубых глазах светится надежда. – Ты можешь помочь ему. Попытайся прочитать его.

– Я… – начинаю. Собираюсь сказать, что я уже пытался прочитать его однажды, и не продвинулась дальше, чем с ней. Но решаю подождать, не говорить правду.

Я делаю паузу и пристально смотрю на Брома.

– Ты правда хочешь, чтобы я попробовал? Я могу получить доступ к твоим воспоминаниям с помощью магии. Тебе просто нужно разрешить впустить меня.

Бром облизывает губы и быстро кивает.

– Да. Можешь попробовать. Я ничего не помню. Мне нечего стыдиться.

При этих словах лицо Кэт слегка краснеет, но она ничего не говорит.

И тогда я понимаю, что он значит для Кэт. Его она искала в пустоте во время ритуала, он заставлял ее чувствовать отчаяние и возбуждение. Он – темная, горячая похоть, которую я уловил, когда впервые попытался прочитать ее.

Он – нить, которую мы разделяем, общий знаменатель, который всегда связывал нас. Я думал, что это общий опыт из прошлого, возможно, горе или что-то еще, но это был Бром.

– Хорошо, – соглашаюсь я. Встаю и обхожу стол, радуясь, что мои желания находятся под контролем. Подхожу прямо к Брому и заставляю себя остановиться, не приближаясь слишком близко, не вторгаясь в личное пространство. Приходится напомнить себе, что он не знает меня, как я его.

«Но знал ли я тебя на самом деле?» – думаю я. «Кто ты?»

Протягиваю руку ладонью вверх, смотря на его лицо.

– Дай свою руку, – говорю ему.

Он встречается со мной взглядом и задерживается, на мгновение хмурится, не из-за смущения от моих слов, а как будто у него мелькнул проблеск прошлого.

Бром кладет свою руку в мою, и я обхватываю ее пальцами.

«Ты помнишь это чувство? Ощущение моей руки, моих пальцев, обхватывающих твой член и доводящих тебя до оргазма?»

Он моргает, возможно, немного встревоженный тем, как пристально я на него смотрю.

Я закрываю глаза. Представляю, как моя энергия бурлит внутри, будто котел, тепло разливается по руке и ладошке в него. Я в пустоте и вижу перед собой дверь, но она закрыта. Это его разум. То, что мне нужно.

Но, как бы я ни старался, не могу открыть дверь. Не могу получить от него никаких чувств, ни чувств ко мне, ни к Кэт. Вместо этого создается ощущение, что за дверью есть нечто еще. Но точно не он.

Я прижимаюсь к двери и прислушиваюсь.

«Я выполню твое приказание», – произносит низкий, зловещий голос с другой стороны.

Затем слышу другие звуки. Пушечная пальба. Ржание лошадей. Вопли и ругань, обнажение мечей. Люди молят о пощаде, умоляют сохранить им жизнь. Звуки смерти. Скрежещущие клинки.

Я слышу войну.

За этой дверью нет ничего, кроме войны.

И затем дверь открывается, распахиваясь так, что меня отбрасывает назад в пустоту, и горячий ветер, пахнущий серой и гнилью, устремляется ко мне.

«Вам здесь не место, учитель», – говорит голос.

Затем дверь захлопывается, и меня отбрасывает назад, настолько сильно, что я, спотыкаюсь, но так и не ударившись, открываю глаза.

– Что случилось? – восклицает Кэт.

Глаза Брома широко раскрыты, он все еще протягивает руку.

– Что ты видел?

Я хватаю ртом воздух, мое сердце колотится о ребра. Чувствую, как сернистый запах липнет ко мне.

– Я видел войну, – говорю ему, переводя дыхание. – Слышал. Внутри тебя идет война, Бром Бонс.

Он хмурится и быстро обменивается смущенным взглядом с Кэт, прежде чем вернуться ко мне.

– Метафорическая война?

Мне приходится сделать паузу, поджимая губы, пока я думаю.

– Не уверен. Я не видел. Ничего не видел, лишь чувствовал и слышал. Но, кажется, что все это принадлежало не тебе.

Вам здесь не место, учитель.

Это не голос Брома.

Но что-то подсказывает мне держать такое втайне.

Потому что этот мужчина уже не тот, с кем я был близок.

Этот человек был в бегах, потому что за ним охотились.

А сейчас передо мной человек, которого наконец поймали.

Глава 19

Кэт

– Это прекрасная лошадь, Бром, – говорит ему моя мама, когда мы подъезжаем к школьной конюшне, а странный мальчик-конюх бегает вокруг и пытается помочь нам всем.

Я рассеянно поглаживаю шею Подснежницы, поглядывая на Брома, который выводит из стойла свою полностью оседланную лошадь. Это великолепный жеребец, абсолютно черный и блестящий, как полированный обсидиановый наконечник стрелы, который лежит у меня в ящике стола. Крупное тело и сильная изогнутая шея делают его похожим на голландскую породу, скрещенную с фризской, а не на чистокровных лошадей, которые часто встречаются в этих краях. От меня не ускользнуло, что он выглядит точно так же, как конь, на котором всадник ехал прошлой ночью. Единственная разница заключалась в том, что конь всадника казался созданным в недрах Ада, а этот – спокойный и ласковый.

– Хороший, – говорю я, выводя Подснежницу. – Где ты его взял?

Он вскакивает на лошадь, демонстрируя мастерство верховой езды, и бросает на меня многозначительный взгляд, который говорит: «Не помню».

– Подобрал в путешествии, – говорит Бром с напускной уверенностью, теребя поводья.

– И как его зовут? – спрашиваю я, хотя понимаю, что этого он тоже не знает.

Теперь он почти свирепо смотрит на меня.

– Сорвиголова, – говорит конюх, выходя из стойла мамину лошадь. – Я слышал, что его называли Сорвиголовой.

– От кого? – спрашиваю я.

Мама смеется.

– От Брома, естественно. Это его лошадь.

Но мальчик-конюх больше ничего не говорит. Вместо этого он встречается со мной взглядом, и что-то непонятное мелькает на его лице, прежде чем он поворачивается и бежит обратно в конюшню.

Я размышляю об этом, когда забираюсь на Подснежницу, чувствуя взгляд Брома на спине. Итак, у него есть лошадь, которую он не помнит, и у нее есть имя, которого он ей не давал. Кто дал? Тот же, кто и подарил.

Мне нужно время, чтобы поговорить с Бромом наедине. После того, как Крейн попытался прочитать его после урока, выглядя явно потрясенным войной внутри него, появилась Сестра Маргарет и устроила Брому экскурсию, почти такую же, какую проводила для меня, и мне пришлось поспешить на следующий урок заклинания и песнопения, который я уже опаздывала. Остаток дня я была на занятиях по магическим и не магическим предметам, и вышла только двадцать минут назад, когда мама пришла за мной, чтобы вернуться с ней и Бромом в город.

Мама берет инициативу в свои руки, цыкая на свою лошадь, и мы следуем гуськом, Бром позади меня, направляясь по дорожке через внутренний двор. Погода изменилась с сегодняшнего утра, но с тех пор многое изменилось в моей жизни. Студенты больше не занимаются и не беседуют на траве. Теперь земля покрыта слоем росы, а цветы поникли. Листья на кленах, березах и вязах все еще яркие, но гораздо больше опало на землю гниющими кучками. Туман всегда присутствует, паря над черной поверхностью озера, и на мгновение он напоминает мне глаза Брома. Черные, но с дымкой. Он другой. Он… сам не свой.

Я бросаю на него взгляд через плечо, жалея, что Крейн не научил меня делать эту штуку «говорить-в-голове». Бром оглядывается по сторонам, на его лице выражение странного удовлетворения, как будто он впервые видит окружающее. Должна признать, он хорошо смотрится на этой лошади, его черные волосы и глаза сочетаются с черной шерстью и глазами лошади, они оба сильные, мускулистые, властные. Он хорошо смотрится здесь, на фоне школы, как будто принадлежит этому месту, может, даже больше, чем я.