Текст книги "Лощина (ЛП)"

Автор книги: Карина Халле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Я умру прямо здесь. Он меня убьет.

Он сжимает сильнее, наклоняясь, я вижу злобные искорки в его остекленевших черных глазах.

– Если не будешь моей, то не достанешься никому, – выдавливает он. – Я уничтожу тебя.

Я в панике вырываюсь, пытаясь высвободить руки из его хватки. Но беспомощна, как и тогда, с всадником.

Но… Я смогла дать отпор.

Закрываю глаза и пытаюсь призвать ту же энергию внутри, направляя ее наружу, как будто раздувая огонь.

«Бром. Пожалуйста. Это Кэт. Отпусти меня».

Я накапливаю энергию, пока она не вырывается из меня. Чувствую, как огонь устремляется к нему.

Открываю глаза и вижу, что Бром неподвижно стоит надо мной. Его голова наклоняется, рот на мгновение приоткрывается.

Затем его глаза расширяются от осознания.

Шока.

И ужаса.

Это Бром.

– Беги, – шепчет он в отчаянии. Умоляет. – Беги!

Я не колеблюсь.

Он отпускает мои запястья, и я вскакиваю на ноги, а он остается лежать на кровати, обхватив голову руками.

– Изыди, изыди! – кричит он, и я бегу к двери, собираясь распахнуть ее. Но дверь не открывается. На ней даже нет замка, но она не поддается.

– Помогите! – кричу я, колотя в дверь. – Мама! Фамке! – они уже должны быть дома, нет? Они заперли дверь на засов? Они заперли меня здесь?

– Беги! – кричит Бром. – Я больше не могу сдерживаться!

Я резко оборачиваюсь, увидев, как он поднимается на ноги, но он словно ведет войну сам с собой: часть его хочет подойти ко мне, другая часть пытается удержаться.

Я встречаюсь с ним взглядом, вижу в нем боль, борьбу, а затем подбегаю к окну и вылезаю из него, спрыгивая на сырую землю.

– Беги, – слышу я его голос из своей спальни. – Пожалуйста.

И я бегу.

Глава 30

Бром

Я не могу дышать.

Стою на коленях, голова раскалывается от боли, а потом я оказываюсь на полу, падаю на тонкий коврик в спальне Кэт.

Во мне так много тьмы, гнилой смолы, которая затягивает на дно, и я знаю, что если не буду бороться, то снова покорюсь. Нечто злое забралось в мое слабое местечко. Оно знает, как хорошо я умею подчиняться, и манипулирует мной, но потом не вознаграждает удовольствием, как бывало раньше. Только смертью.

Что я здесь делаю?

Куда делась Кэт?

Только что я был глубоко внутри нее, жестко трахал, прижимая к стене, казалось, что дом вот-вот рухнет, а в следующее мгновение я… я…

Поднимаю голову, перед глазами у меня звезды.

Почему она убежала?

Убежала.

Я нуждался в ней, хотел ее, жаждал ее, как изголодавшийся.

Она – единственное светлое пятно в моей жизни.

Звезда, которая привела меня домой.

Я не могу вспомнить последние четыре года, но помню, что мечтал вернуться к ней.

Который час?

Когда пройдет боль в голове?

Открываю глаза, и они щиплют.

Я горю.

Все внутри меня горит.

Мое сердце в огне.

Кэт. Мой нарцисс. Моя любовь.

Почему она ушла?

Куда она ушла?

Убежала. Ты велел ей бежать.

Она убежала от тебя.

Я с трудом поднимаюсь на ноги.

Я голый.

Мой член наполовину тверд. Помню, как кончил в нее, желая похоронить внутри нее свою душу, чтобы она никогда от меня не избавилась. Ей это понравилось. Очень понравилось. Я сказал, что люблю ее. Она не ответила мне тем же.

Я сделал что-то не так?

Я сказал что-то не то?

«Бром», – выдыхала Кэт, кончая, и это звучало как молитва.

Но я дьявол, и не знаю, была ли эта молитва для меня.

Натягиваю брюки и рубашку. Следом ботинки.

Я пришел сюда из кампуса пешком? Ехал верхом?

Сколько уже времени?

…кто я?

Кто я?

Кто я?

У меня кружится голова, и я спотыкаюсь, прислоняясь к стене. Пытаюсь отдышаться, но мне кажется, что я больше никогда не смогу дышать.

Под моей кожей клубится тьма.

Тьма снова хочет секса. Хочет убивать.

«Нет», – думаю я. «Нет, ты не посмеешь. Так просто я тебе больше не сдамся».

О, боже. Я одержим. Я кем-то одержим.

Дверь в комнату Кэт медленно, со скрипом, открывается.

Я поднимаю голову и вижу силуэт женщины в дверном проеме, гостиная за ней освещена свечами.

– Бром, – тихо произносит Сара. – Мой верный солдат. Как дела?

Она пугает меня. Так было всегда.

Я хочу убежать, но не желаю быть трусом. Не хочу снова убегать.

Пытаюсь заговорить, но могу издавать только звуки. Я похож на раненое животное.

– Все в порядке, – говорит она успокаивающим голосом. Она заходит в комнату и останавливается передо мной. Кладет руку мне на щеку. – Почти получилось, Бром. Осталось совсем чуть-чуть.

Я вздрагиваю, пытаюсь отвернуться, но она смеется. Это невеселый смех, похожий на ту же черноту, что и внутри меня.

– Я знаю, тяжело быть чьей-то марионеткой, – говорит она, похлопывая меня по щеке, все сильнее и сильнее. – Но так нужно. Это наша участь, и она не за горами. Когда все закончится, ты уйдешь. Вновь покинешь это место. Впервые в своей жизни ты будешь свободен, Эбрахам Ван Брант. Разве это не прекрасно?

Она убирает руку с моей щеки и прижимает ее тыльной стороной к моим губам.

– Поцелуй меня. Это всего лишь вежливость.

Я прижимаюсь губами к ее руке. На вкус это как яд.

Она злобно улыбается мне.

«Ты должен пойти и забрать Катрину. Она сбежала. Ты знаешь, что должен сделать, не так ли, верный солдат? Ты знаешь, к чему тебя обязали».

Я чувствую, как киваю.

Я должен забрать Кэт.

Ведьма наклоняется к моему уху.

– Ты щедрый, Бром. Я знаю, ты умеешь отдавать. Но на этот раз будешь забирать. Возьми то, что тебе причитается, возьми то, чего заслуживаешь. Иди и забери мою дочь. Помоги нам воплотить желания Горууна в жизнь. Помоги нам вступить в новую эру.

«Я не сделаю ничего подобного!» – кричу я, отталкивая ее. «Я не твоя марионетка! Я не твой солдат! Я мужчина, который влюблен в твою дочь!»

Но слова не слетают с моих губ, и я не отталкиваю ее.

Вместо этого мои ноги двигаются сами по себе. Я прохожу мимо нее в гостиную, свечи освещают путь к двери.

Боже, помоги мне.

Боже, прости.

Боже, спаси.

«Бога нет», – шепчет голос внутри меня.

«Есть только я».

Глава 31

Кэт

Я босиком бегу по кукурузному полю, жесткие, высохшие стебли царапают мою кожу, рвут ночнушку.

Горло горит от его прикосновений, легкие задыхаются, ноги болят, ступни кровоточат из-за камей, но я должна бежать, должна.

Бром придет за мной.

Бром, который не Бром.

Бром, превратившийся в монстра.

Слезы текут по моему лицу, затуманивая зрение, но каким-то образом я продолжаю идти, раздвигая стебли, и бегу к дороге. Не знаю, куда; я просто знаю, что должна уйти от него.

Позади себя я слышу лошадиное ржание, затем стук копыт.

Он выследит меня в кукурузных полях, точно так же, как поступил с Джошуа Миксом.

Монстр внутри него выследит меня и будет удерживать, изнасилует меня, а потом убьет.

Я никогда не забуду, как смотрела в глаза Брому и видела, как он превращается из родного человека, который сказал, что все еще любит меня, спустя столько времени, в настоящую силу зла. Я не знаю, смогу ли избавиться от этого воспоминания. Не знаю, переживу ли это.

Но сначала я должна пережить сегодняшнюю ночь.

Бегу к Мэри, чтобы попросить о помощи. Ее семья поймет меня – они хорошие люди. Они помогут мне. Через кукурузные поля я выйду на дорогу, которая приведет меня к ее ферме.

Продолжаю идти, ничего не видя за стеблями кукурузы, потом спотыкаюсь и падаю.

Оборачиваюсь в поисках света, чьего-нибудь фонаря. Вокруг нет ничего, кроме темноты и света полумесяца, и я настолько дезориентирована, что даже не знаю, в какую сторону идти.

Перед моим мысленным взором возникает лицо Брома. И печаль в глазах, когда он сказал, что нуждается во мне.

Нежность в голосе, когда он сказал, что скучает по мне.

Легкая дрожь, когда он сказал, что любит меня.

Это крутится у меня в голове, растворяясь, как бумага в огне. Потом дымка появилась в его глазах, а пальцы сжались на моем горле. И появилась усмешка на губах, когда он сказал, что уничтожит меня.

Я чувствую себя обманутой, настолько обманутой, что, кажется, мое сердце разобьется вдребезги, если я еще раз об этом подумаю, но не могу, не сейчас. Я могу думать только о выживании.

Бегу по дороге, пока не вижу ферму Мэри. Вдалеке слышу стук копыт и шелест кукурузы, и знаю, что он близко.

Монстр у меня на хвосте.

Я карабкаюсь по тропинке к входной двери фермерского дома и начинаю колотить в нее кулаками.

– Мэри! – кричу я. – Мэри! Открой! Пожалуйста, это я, Кэт!

Я дергаю дверь, но она не открывается. Они никогда раньше не запирались.

Когда убийца не разгуливал на свободе. Который сейчас охотится за мной.

Яростно дергаю за ручку, но та не поддается, поэтому я снова начинаю колотить в дверь, ударяя по ней тыльной стороной ладони, паника охватывает меня, как дикий зверь.

Ответьте. Пожалуйста, ответьте.

– Помогите мне! – я в отчаянии всхлипываю.

В доме по-прежнему тихо и темно, и даже если они не спешат просыпаться, у меня нет времени ждать и наблюдать.

Есть только один человек, который может мне помочь.

Всегда был только он.

Я бегу вокруг дома к конюшне и с облегчением вижу в стойле чалую кобылу Матиаса. Выманиваю ее из стойла, а затем, используя подножку, забираюсь на лошадь.

– Отвези меня на север, – отчаянно шепчу я ей. – Отвези меня к Крейну.

Кобыла в ответ прижимает уши и галопом несется прочь с фермы на дорогу, поднимая за нами клубы пыли и земли.

Я оглядываюсь через плечо на темную дорогу. Не вижу Брома позади, но, клянусь, все еще слышу, как его лошадь скачет по нашему следу. Нужно добраться до школы раньше него.

«Но будешь ли ты в безопасности?» – говорит голос у меня в голове. «Или ты направляешься в логово льва?»

Еще одна причина, по которой мне нужно добраться до Крейна.

Кобыла улавливает мои мысли и мчится так быстро, как только может.

Впереди, за изгибом засохших подсолнухов, виден крытый мост.

Именно тогда я слышу стук копыт более отчетливо.

Поворачиваюсь на сиденье, оглядываясь через плечо, и вижу, как вдалеке, словно призрак, поднимается пыль. Я не вижу ни Брома, ни его страшного коня, но знаю, что они сейчас там, быстро мчатся за мной.

Я не успею вовремя.

Когда мы подъезжаем к мосту, я оборачиваюсь, и все идет наперекосяк.

Раздается другой звук, еще один грохот копыт, который становится все громче и громче, и внезапно с моста пулей вылетает лошадь. Моя кобыла от неожиданности встает на дыбы, и я тянусь вперед, чтобы схватить ее за гриву, но та срывается с места, а я падаю, приземляясь в канаву на обочине дороги.

Когда я переворачиваюсь, у меня перехватывает дыхание, и я слышу голос Крейна.

– Эй! – командует он своей лошади, и Порох останавливается рядом со мной. – Кэт!

Через несколько секунд его сильные руки оказываются рядом, поднимая меня на ноги, а затем обнимая.

Мое сердце разрывается от облегчения, и я прижимаюсь к нему, всего на мгновение, просто чтобы почувствовать себя в безопасности.

– Бром, – пытаюсь я сказать Крейну, не в силах вздохнуть. – Он приближается. Он всадник.

– Знаю, – говорит Крейн мрачным голосом. – Он тоже приходил ко мне.

Крейн отстраняется и смотрит на меня со страдальческим выражением лица.

– Он ранил тебя? – спрашивает он, убирая волосы с моего лица. Затем его взгляд падает на мой лоб, где Бром ударил меня головой о стену, на шею, где он сдавил мне горло, и челюсть Крейна сжимается, становятся видны жилы на шее. – Это он сделал? – спрашивает он таким спокойным голосом, что даже пугает меня.

– Это не он, – с трудом выговариваю я.

Ноздри Крейна раздуваются, в глазах горит ярость.

– Я убью его.

– Нет, ты же знаешь, что это не он, – говорю я, хватая его за пальто и пытаясь удержать рядом с собой. – Не делай ему больно.

Крейн игнорирует меня, на его лбу вздувается вена.

– Он здесь, – говорит он, глядя на дорогу и прищуриваясь.

Я прослеживаю за его взглядом и вижу, как Бром несется на лошади прямо на нас.

– Крейн, – умоляю я. – Нам нужно убираться отсюда.

– Нет, – говорит он, толкая меня обратно за спину. – Уходи. Возьми Пороха. Срежь путь через поля и иди в город. К констеблю. Я разберусь с Бромом.

– Я никуда без тебя не пойду.

– Он охотится за тобой, Кэт, – практически рычит он.

– И он убьет тебя, – говорю я ему. – Он такой же собственник, как и ты. Он не хочет делиться.

При этих словах он наклоняет голову, и я впервые вижу настоящую тьму в серых глазах Крейна. От этого у меня кровь стынет в жилах. Он открывает рот, чтобы спросить, наверное, была ли я недавно близка с Бромом. Но сжимает губы и делает глубокий, прерывистый вдох, оглядывая мою ночнушку.

Но у Крейна нет времени выяснять отношения насчет Брома, потому что тот уже почти рядом с нами.

Мы оба поворачиваемся лицом к скачущему черному коню.

«Стоп», – мысленно говорю я, отдавая команду Сорвиголове. «Остановись сейчас же, остановись!»

Но хотя конь и ржет, Бром толкает его вперед. И тот подчиняется хозяину.

Тем временем Крейн лезет в карман своего пальто.

Вытаскивает пистолет.

– Крейн! – вскрикиваю я, потрясенная, увидев в его руке оружие.

– Соль на него не действует, – говорит он, указывая пистолетом на приближающегося Брома.

– Но сейчас это Бром, а не всадник. Ты убьешь его, если выстрелишь!

– Да простит меня Господь, – торжественно произносит Крейн.

Затем нажимает на спусковой крючок.

Я вскрикиваю, когда пуля вылетает, задевая черное ухо Сорвиголовы, попадая в плечо Брома.

Бром вскрикивает и выпускает поводья, слетая со спины жеребца и кувыркаясь на дороге. Сорвиголова скачет вперед, а затем поворачивается к нам, вставая на дыбы.

– Стой! – командую я, протягивая руки к лошади, в то время как Крейн бежит к Брому. – Полегче!

Сорвиголова дико фыркает, но прислушивается, останавливаясь, тяжело дыша, поводья свисают вдоль его тела.

Теперь, когда я знаю, что он не будет пытаться убить нас, подбегаю к Брому, лежащему на земле.

– Бром! – я задыхаюсь, падая на колени рядом с ним, не обращая внимания на боль от камней.

Бром задыхается от боли, лежит на спине, кровь просачивается сквозь его белую рубашку.

– Ш-ш-ш, – говорит Крейн, обхватывая голову Брома руками с обезоруживающей нежностью.

Глаза Брома закрываются, и он кричит, выгибая спину в агонии.

– Я не хотел, – говорит ему Крейн. – Но ты не оставил мне выбора. Я не хотел, чтобы ты снова причинил ей боль.

При этих словах глаза Брома встречаются с моими, и я вижу, что это он, в данный момент от всадника не осталось и следа. Он выдерживает мой взгляд, растерянный и испуганный. Затем его пронзает новая волна боли, и он стонет, скрежеща зубами.

– Он умрет? – спрашиваю я, прижимая подол своей ночнушки к его ране, стараясь не надавливать сильно.

– Нет, – отвечает Крейн. Его взгляд встречается с моим. – Поменяйся со мной местами.

Я делаю, как он просит, держа голову Брома в своих руках, в то время как Крейн распахивает его рубашку, обнажая застрявшую в плече пулю, из которой течет кровь. Затем Крейн лезет во внутренний карман пиджака и достает линейку.

– Положи ему в рот. Заставь прикусить.

Он вкладывает линейку мне в руку, и я невольно бросаю на него странный взгляд. Вспоминаю, как этой же линейкой он бил меня по заднице. Видимо, он постоянно носит ее с собой.

– Что? – спрашивает Крейн, заметив мой взгляд.

Я просто качаю головой и смотрю на Брома.

– Открой, пожалуйста, – говорю я ему дрожащим голосом. Бром повинуется, и я просовываю линейку ему между зубов.

– Хороший мальчик, – хвалит его Крейн, дотрагиваясь пальцем до раны. – Прости. Это будет чертовски больно.

Я отвожу взгляд от ужасного зрелища, и Бром визжит, кряхтя и постанывая, так сильно кусая деревянную линейку, что я слышу, как та трескается.

– Ты молодец, – напевает Крейн. – Хорошо. Еще немного. Я почти закончил.

Я снова бросаю взгляд на Крейна, но он полностью сосредоточен на Броме. Задерживаю дыхание, наблюдая за преданностью на лице Крейна, за тем, с каким уважением он смотрит на Брома. В его словах и жестах сплошная нежность. Что-то сжимается у меня в груди.

Наконец, Крейн вытаскивает круглую пулю пальцем, и та катится по земле. Бром разламывает линейку пополам, и щепки вываливаются у него изо рта, когда он кричит.

– Будь со мной, красавчик, – говорит Крейн, залезая в другой карман и доставая маленький пузырек с жидкостью и измельченными листьями. Он высыпает содержимое себе на пальцы. – Останься со мной. Почти готово. Ты молодец, Бром Бонс.

Затем он прикладывает припарку к ране, и Бром снова кричит, задыхаясь от боли, его тело дергается по земле в жестоких судорогах.

Крейн держит пальцы на месте, закрыв глаза, и начинает бубнить что-то, похожее на латынь. Слова будто парят в воздухе вокруг нас, и глаза Брома закатываются.

Крейн исцеляет его.

Я с благоговением наблюдаю, как теплое свечение появляется на пальцах Крейна и стекает к ране, словно мед. Бром все еще стонет, но его тело перестало корчиться.

Какой великолепный из него маг. Может, он и мой учитель, но я буквально сияю от гордости.

Наконец, Крейн убирает руки и опускается на колени. Он тяжело дышит и выглядит измученным, все краски сошли с его и без того бледного лица, но в глазах светится удовлетворение, а уголки рта приподнимаются в легкой улыбке.

– Не обязательно было стрелять в меня, – удается произнести Брому сквозь кашель, и я чуть не плачу от облегчения при звуке его голоса.

Крейн тихо смеется.

– Извиняюсь, – говорит он. – Но я знал, что нужно сделать, дабы вылечить тебя.

Я отодвигаюсь в сторону, садясь на дорогу, а голова Брома лежит у меня на коленях. Он смотрит на меня измученными, налитыми кровью глазами, и, хотя в моей памяти еще свежо ощущение того, в какое чудовище он превращался, я все равно хочу, чтобы он был рядом, особенно когда ранен. Я провожу пальцами по его волосам.

Он хмурится и поднимает голову, поворачивая ее, морщась от боли, пытаясь получше меня разглядеть.

– Кто сделал это с тобой? – спрашивает он хриплым голосом, переводя взгляд с отметин на моем горле на повреждения на голове. В отличие от ярости, исходившей от Крейна, выражение лица Брома искажается печалью и стыдом. – Я сделал? – шепчет он.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с Крейном взглядом, не зная, что сказать.

Крейн прочищает горло.

– Бром, тактично говорить это или нет, но в тебя вселился гессенский солдат.

Бром снова кладет голову мне на колени и закрывает глаза, по его щекам текут слезы.

– Как я мог так поступить с тобой? – выдыхает он, боль в его словах ломает меня.

– Ты был сам не свой, – пытаюсь я успокоить его.

– Солдат – это дух-возвращенец, – продолжает Крейн, поднимаясь на ноги. Он отряхивает пыль со своих брюк и начинает расхаживать взад-вперед по дороге. – Кто-то послал его вернуть тебя, Бром. Они использовали дух гессенского солдата, всадника без головы, чтобы найти тебя, овладеть тобой и физически перенести в Сонную Лощину, – он замолкает, пряча руки за спину, и смотрит на нас. – Мы не знаем, кто это был. Либо твои родители, возможно, мать Кэт, либо ковен. Но я начинаю сомневаться в чистоте твоих рассуждений.

Я размышляю над этим. Могла ли моя мама вызвать духа, чтобы тот вернул Брома? Это похоже на нее. Но почему не сказала мне?

Значит, на то есть веские причины.

– И есть еще одно осложнение, – добавляет Крейн, теперь тоном учителя. – Дух должен был покинуть тебя. Но Гессенец решил остаться. Он связан с тобой как в духовной, так и в физической форме.

– Значит, если это Бром, то гессенский солдат где-то там? – спрашиваю я, глядя на темные поля вокруг нас.

Крейн пожимает плечами.

– Не знаю. Возможно, он приходит, когда его призывают. Возможно, он ждет подходящего момента, чтобы снова завладеть Бромом. Он скрывается где-то, Бром. Я вижу его внутри тебя. Это словно рябь над темным озером.

– Вытащи его из меня, – в ужасе говорит Бром. – Пожалуйста.

– Именно это и планировал, – говорит Крейн, останавливаясь и глядя на Брома сверху вниз. – Есть несколько ритуалов, которые мы можем испробовать втроем, чтобы освободить тебя от него.

– Давайте сделаем это поскорее, – выкрикиваю я, переполненная нетерпением.

– Это не так просто, – медленно произносит Крейн. – И нужно… чтобы все согласились.

– Я сделаю все, что угодно, – умоляю я.

Он одаривает меня быстрой улыбкой.

– Не сомневаюсь, сладкая ведьмочка. Но, возможно, придется убеждать Брома.

Бром хмурится.

– Я сделаю все, что угодно. Обещаю.

Крейн печально улыбается ему.

– Это ты сейчас так говоришь, – говорит он. – Но пока ты не вспомнишь кое-что, все будет сложно.

– Что я должен вспомнить?

Крейн выдыхает, наклоняет голову, удерживая взгляд Брома.

– Меня. И кем я был для тебя. Ты должен вспомнить нас, Эйб.

Глава 32

Крейн

Бром пристально смотрит на меня, и я знаю, что он пытается вспомнить, кто я такой, где мы встречались раньше. Но каждый раз, когда вот-вот мелькнет воспоминание, он замирает. Боится. Мне знаком этот страх. Я знаю, как это изнуряет. Я видел этот страх в Нью-Йорке, прежде чем он подчинился мне.

Он тяжело сглатывает и поднимает взгляд на Кэт, которая все еще держит его голову у себя на коленях. Между ними возникает мгновение, что-то инстинктивное, результат взаимодействия двух людей, которые давно знакомы, но вместо того, чтобы ревновать к их отношениям, я просто испытываю к ним любовь.

Боже Всемогущий, неужели я влюблен в них обоих? В красавчика и сладкую ведьмочку?

Осознание ужасает.

Но я не убегаю от этого. Я принимаю страх.

Потому что последствия волшебны.

– Не бойся, – говорю я Брому. – Не отгораживайся от этого.

– Я пыталась сказать тебе, – мягко говорит Кэт, поглаживая его по щеке. – Пыталась сказать, что вы познакомились в Нью-Йорке.

Темные брови Брома сходятся на переносице, и он с трудом сглатывает.

– Я не помню.

– Ты не хочешь вспоминать, – говорю ему. – Но я могу помочь.

Его челюсть сжимается. Снова страх.

– Может, нам стоит сойти с дороги? – предлагает Кэт. – Бром, ты сможешь встать?

Он кивает, и я подхожу к нему сзади, подхватываю его под мышки и ставлю на ноги. Но не отпускаю его. Обнимаю сзади. Он высокий, мускулистый мужчина, но я выше, кладу подбородок на его здоровое плечо, упираюсь ладонями ему в грудь и прижимаюсь.

– Не сопротивляйся, – убеждаю я его.

Но он пытается бороться. Он пытается высвободиться из моей хватки, и больше нет того одурманивающего эффекта опиума, который мешает и дает мне преимущество, как это бывало раньше.

Я делаю все возможное, чтобы удержаться.

– Не двигайся, красавчик. Не стоит бередить эту рану.

При этих словах он замирает. Точно так же, как Гессенец в библиотеке.

Я могу до него достучаться.

Знаю, что могу.

– Бром, – говорит Кэт, подходя ближе, прижимаясь к нему всем телом, зажимая его между нами. – Не сопротивляйся.

Он возмущенно фыркает.

Я наклоняюсь и провожу кончиком носа по краю его уха, и он с отвращением отдергивает голову, но я настойчив.

– Ты помнишь, как мы впервые встретились? – шепчу я, обдавая дыханием его шею. Я отстраняюсь настолько, что замечаю, как по его телу пробегают мурашки, и торжествующе улыбаюсь. – Все было именно так, – продолжаю я. – Мы были в опиумном кабаке в Чайнатауне. В Манхэттене. Ты сидел в темном углу зала, курил трубку и наблюдал. Вел себя прямо как человек, на которого охотились. И, конечно, я наблюдал за тобой.

– Я не помню, – протестует Бром хриплым голосом, его тело напряжено.

– Я заставлю тебя вспомнить, если ты позволишь, – говорю я, касаясь губами мягкого местечка у него за ухом. Не прижимаюсь губами, просто дышу, как ему нравилось тогда.

Он громко сглатывает, и я провожу рукой по его груди, медленно, не торопясь.

– Я подошел к тебе. Хотел тебя. Ты сказал, что тебя зовут Эйб. Ты был под кайфом и напуган. Очень напуган. И я знал, что сделаю все, лишь бы спасти тебя, защитить, помочь, – прижимаюсь губами к изгибу его шеи, и он вздрагивает. – Я пригласил тебя к себе. Сказал, что у меня отдельная ванная. Я очень ясно дал понять, что намерен с тобой сделать.

Руками я опускаюсь к его бедрам, сжимаю и притягивают к своей эрекции, и он ахает. Перевожу взгляд на Кэт, которая смотрит на меня своими большими голубыми глазами. Она в восторге. Охвачена вожделением. Загипнотизирована. Я хочу крепко поцеловать ее, а потом попросить, чтобы она поцеловала Брома, но это не входит в мои планы на сегодняшний вечер. Я должен добраться до него. В нем заперты воспоминания обо мне.

И собственные желания, с которыми он слишком боится встретиться лицом к лицу.

– Ты пытался бороться со мной, – шепчу я ему. – Ты послал меня. Поэтому я ушел и не думал, что ты придешь – не думал, что понравился тебе. Но ты пришел. Ты бросился за мной, как бездомный пес на улице. Я искупал тебя. Приютил на несколько недель.

Я влюбился в него, но не осмеливаюсь сказать об этом. Я и так слишком многим рискую, моя душа обнажается с каждым произнесенным предложением.

– Ты лжешь, – говорит он хрипло, но я слышу неуверенность в его голосе.

– Правда? – спрашиваю я, скользя руками по его бедрам, вниз, к члену. Он твердый, как камень. Я хихикаю, чувствуя новый приступ триумфа. – Тогда твое тело тоже лжет?

У него перехватывает дыхание, и он издает едва слышный стон.

– Нет, Бром, – говорю я ему. – Твое тело помнит обо мне.

Я сжимаю его член.

– О боже, – шепчет он, дрожа в моих объятиях.

– Ты называл меня так, – говорю я, целуя его в шею, посасывая сладкую кожу. У него божественный вкус. Он прижимается ко мне, и я сжимаю его крепче. – Уступи мне, красавчик.

Протягиваю другую руку и сжимаю пальцами его подбородок, отклоняя его голову в сторону, наклоняюсь и завладеваю его ртом. Языком приоткрываю его рот.

Он стонет, и это чувство пронзает меня, заставляя невыносимо напрячься, и я пользуюсь этим. Не отрывая губ, я двигаюсь вокруг него, Кэт отступает в сторону, пока не оказываюсь прямо перед ним, запуская руки в его волосы. Крепко целую. Целый год я думал о нем, скучал, оплакивал, и все эти чувства изливаются с моего языка в его рот.

Он издает еще один стон и целует меня в ответ, его руки сжимают воротник моего пальто в кулаки.

И именно в этот момент я решаюсь.

Собираю энергию внутри себя и вливаю ее в Брома, чувствуя, как она проходит через мой рот. Чувствую, как двигаюсь сквозь него, по плоскостям, и затем оказываюсь в пустоте, в черном пространстве между завесами, и хотя дверь, за которой бушует война, закрыта, есть еще одна, которая приоткрыта, свет льется из щели.

Подхожу, открываю дверь, и внезапно на меня обрушивается миллион образов.

Я вижу, как маленький Бром плачет, а его родители холодны и безразличны.

Вижу, как они с Кэт сидят на тюке сена в сарае и над чем-то хихикают.

Вижу, как Бром в школе загляделся на мальчика, и как ему при этом стыдно.

Потом вижу, когда он уже стал постарше, стоит в церкви на коленях и делает пастору минет. Он возбужден, ему страшно. Но он никогда не чувствовал себя таким живым.

Потом он еще старше, тот же пастор, что и раньше, и Бром, наклонившись к алтарю, трахает его сзади. Он наслаждается, ему все это нравится, и вдруг двери церкви распахиваются, и появляется другой мужчина. Он угрожает Брому. Говорит ему, что тот больше не показывался в Сонной Лощине.

Следующее, что бросается в глаза, – это то, как он стоит у окна Кэт. Он желает ее, но изнутри его терзает. Он знает, что должен уйти, но не хочет ее бросать. Ему невыносима мысль о жизни без нее.

Потом они в сарае, он трахает ее, под ними видна кровь, она нервничает, ей больно, но она подчиняется, и ему это нравится. Он любит ее.

Он любит ее и знает, что должен уйти.

Внезапно Бром отстраняется, кладет руки мне на грудь и толкает меня.

Я выхожу из его головы, возвращаюсь в свое тело, и натыкаюсь спиной на Кэт, ее руки обхватывают меня, чтобы поддержать.

Смотрю на Брома широко раскрытыми глазами, тяжело дыша, а он смотрит на меня в ответ, и выражение его лица как у дикого животного. Он моргает, грудь его вздымается. Борода мокрая от моего поцелуя, эрекция видна сквозь штаны.

– Ты сбежал не из-за Кэт, – удается мне сказать Брому, и Кэт крепче сжимает мои руки. – Ты сбежал, потому что у тебя был роман с пастором, и вас поймали.

– Что? – восклицает Кэт с тихим вздохом.

Бром ничего не говорит, да ему это и не нужно, потому что я знаю, что все воспоминания, которые я только что открыл, сейчас обрушиваются на него. Он моргает, словно переваривает каждое из них, перед его глазами проносится целая жизнь.

– Кто-то тебя поймал, – продолжаю я. – Начальник полиции, или может, мэр, и сказали тебе уйти, иначе ты навлечешь позор на свою семью. Тебе пригрозили больше здесь не показываться. И ты ушел. У тебя не было выбора.

– Пастор Росс? – Кэт спрашивает Брома. – Он умер в тот год, когда ты исчез.

Бром поджимает губы, с трудом сглатывая.

– Я… я не знал, что делать, – он смотрит на Кэт, и от него исходит боль. – Я думал, что разрушу свою семью. Подумал, что вернусь однажды, после того, как судья уедет. Я ждал, когда смогу вернуться к тебе, Нарци. Ждал, когда смогу увидеть тебя вновь.

Она подходит к нему.

– Почему ты мне не сказал? Почему не сказал об этом той ночью?

– Я пытался, – объясняет он. – Пытался, и мне было страшно. Я боялся, что ты изменишь свое мнение обо мне, больше не будешь любить меня, подумаешь, что я больше не хочу тебя. Я любил и продолжаю любить тебя. Хотел доказать, что желаю тебя больше всего на свете, и я… я…

Он обхватывает голову руками, запуская пальцы в волосы. О, мой бедный милый мальчик. Такой красивый и такой сломленный. Я так сильно хочу собрать его воедино.

– Я все помню, – выкрикивает он, и звук приглушается ладонями. Он поднимает голову, убирает руки и встречается со мной взглядом, в котором вспыхивает узнавание.

Его глаза такие темные, такие дикие, такие красивые.

И они, наконец, узнают меня.

– Крейн, – говорит он мягко, тем сладким, послушным голосом, который я слышал так часто.

Я улыбаюсь ему.

– Эйб.

Он хватает Кэт за руку, слегка пожимает ее, прежде чем отпустить, а затем подходит и обнимает меня, положив голову мне на грудь.

Я кладу руку ему на затылок, запускаю пальцы в его густые пряди. Снова перевожу взгляд на Кэт, по ее щекам катятся слезы, но она тоже улыбается. Она выглядит такой невероятно красивой. Я чувствую странную наполненность, как будто мое сердце никогда не знало, что я могу любить двух людей одновременно, желать их обоих одинаково.

– Иди сюда, – говорю я ей.

Она одаривает меня благодарной, но застенчивой улыбкой и подходит ближе. Мы с Бромом расступаемся, пропуская ее вперед. Ее кожа холодная, пропитана ароматом ночного воздуха, и только сейчас я замечаю, что на ней лишь ночнушка, а на улице мороз. Какой из меня джентльмен?

Мы зажимаем ее между собой.

– Моя сладкая ведьмочка, – говорю я ей, запечатлевая глубокий поцелуй на ее белокурой макушке. – Мы забыли о тебе. Хотя ты здесь самая важная часть. Ты – тот клей, который держит нас вместе.

Бром обнимает ее сзади и встречается со мной взглядом.

«Она – часть нас», – говорю я ему. «А мы – часть ее. Мы сделаем все, защитим ее любой ценой».