Текст книги "Лощина (ЛП)"
Автор книги: Карина Халле
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Кровью.
Добро пожаловать в Сонную Лощину. Ты можешь не вернуться.
Глава 9
Крейн
Достаточно сказать, что прошлой ночью я почти не сомкнул глаз. После того как нашел послание, я быстро избавился от змеи в лесу. К счастью, животинка подохла – должно быть, двигалась из-за рефлекса. Только тогда я понял, что надо было закопать еще швейные иглы и листок бумаги. Конечно, кровь, которую я видел в коридоре, была ненастоящей, а женщина, волочащаяся по полу, исчезла, но это были единственные доказательства. Проблема заключалась в том, что я не знал, о чем свидетельствует моя находка.
К тому времени, как взошло солнце, отливая бледным золотом на поверхность черного озера между клочьями тумана, я уже был в столовой и взял завтрак – яйца и сало. Никто еще не встал, включая студентов. Удивительно, что у меня вообще есть аппетит, и только когда я заканчиваю трапезу и беру чашку кофе у повара, начинают заходить другие учителя и ученики.
Появляются две девушки, которые ходят в одинаковых нарядах. Они, должно быть, сестры, их лица похожи, идентичные косы заплетены на верхушке головы. Они тихие и застенчивые, и хотя с начала занятий прошла всего неделя, и я все еще знакомлюсь со всеми, помню, что они ходят на мимикрию. Они из Оклахомы, и, вроде, обе увлечены астрологией. В частности, я знаю, что одной из них снятся вещие сны.
Потом заходит мужчина, Дуг Смит, на несколько лет старше меня, с седеющей бородой, подает надежды в психометрии, чем и обладает Леона – способностью к предвидению, прикасаясь к объектам. Вчера он продемонстрировал это на моем занятии по псионике.
Некоторые учителя не всегда едят в столовой. Я вижу застенчивую и тихую мисс Питерс с ее грустными глазами и румяным лицом, сидящую в одиночестве с ломтиком хлеба и сиропом, но больше никого. Хотел увидеть Дэниэлса или Дези, чтобы спросить, не слышали ли они каких-нибудь странных звуков прошлой ночью. Возможно, мой вопрос прозвучит немного глупо, но я должен знать, что все это было реальностью.
Тянусь к карману пальто и запускаю пальцы внутрь, нащупывая записку. Пока у меня есть она, я знаю, что это был не сон.
Допиваю остатки кофе и встаю, чтобы взять еще чашку, когда натыкаюсь в очереди на Сестру Софи.
– Профессор Крейн, – говорит она мне, ее лицо светлеет, когда она снимает капюшон. Сестра Софи – близняшка Сестры Маргарет, обе выглядят совершенно одинаково, за исключением маленькой родинки над губой Сестры Софи. Но, в то время как Сестра Маргарет довольно холодная и чопорная, характер Софи более податливый, и с ней легче разговаривать. – Как ваше утро? – спрашивает она, поправляя медную брошь на вороте своего плаща.
Моя челюсть напрягается, пока я думаю о том, что ей сказать. Не выставит ли правда меня слабаком? Рискну.
– Вообще-то, устал, – говорю я, пока повар с серьезным взглядом наливает мне кофе в чашку. Я киваю в знак благодарности и медленно иду с Сестрой через холл. – Плохо спал прошлой ночью.
– Я знаю, каково это, – говорит она, дуя на свой кофе. – Слишком много мыслей крутится в голове.
– И не говорите, – говорю я ей. – Обычно так и бывает.
Вот почему опиум был для меня отличной находкой. Я был трезв с тех пор, как приехал в Сонную Лощину – Леона запретила, – но, боже, это хоть помогало мне обрести покой. Я чувствовал себя нормальным.
– Но в этот раз все по-другому, – продолжаю я. Останавливаюсь и пристально смотрю на нее. – Я проснулся, услышав что-то в коридоре.
– Ого? – спрашивает она, ее тонкие брови сходятся вместе.
– Я услышал плач, и… взял подсвечник, – рассказываю ей остальное о том, что произошло, заканчивая историю, достав листок бумаги из кармана пальто, осторожно, чтобы не пролить на него кофе. – Вот что было написано.
Я размахиваю сложенным листком бумаги, пока он не раскрывается, и показываю ей.
Ее губы поджимаются, когда она рассматривает.
– Вижу, – говорит она тихим голосом. Поднимает на меня взгляд. – Не очень смешной розыгрыш, да?
– Розыгрыш? – я изумленно смотрю на нее. – Думаете, это розыгрыш?
Она бросает на меня косой взгляд, как будто я настоящий болван.
– Студенческое общежитие находится в здании напротив. Вы действительно думаете, что небольшая безобидная колкость им не под силу? Это хулиганство, профессор Крейн. Наверняка вы проходили через это раньше.
– Хулиганство – это кнопка на стуле, или спрятанный мел, – говорю я возмущенно, хотя стараюсь быть потише. – А не убитая змея и предупреждение кровью!
Она хихикает, приглаживая волосы назад, прежде чем натянуть капюшон, скрывая лицо в тени.
– Ох, вы волнуетесь по пустякам. Прежде всего, это не предупреждение. Это наш девиз. Добро пожаловать в Сонную Лощину. Ты можешь не вернуться. Потому что здесь всем нравится. И мертвая змея, которую, уверена, они нашли в саду, скорее всего, умерла естественной смертью. Никакого вреда, никакой гадости. Позвольте мне спросить, когда вы пошли осматриваться, вы заперли за собой дверь?
Я качаю головой.
– Нет, я… – я даже не закрыл дверь.
– Ну и вот, – говорит она с довольной улыбкой, хотя это выглядит жутковато, ведь ее глаза в тени. – Кто угодно мог прокрасться внутрь, и вас долго не было. Что касается крови, возможно, это обман зрения. Иногда видишь то, что хочешь видеть. И не забывайте, что вы в школе магии. Не стоит недооценивать некоторых студентов. Многие из них проявили склонность к силе иллюзии.
– Я знаю, что видел, – твердо говорю я, скрежеща зубами. – Это был не розыгрыш.
– Возможно, студентка, одетая в ночнушку, или, как я уже сказала, иллюзия, – говорит она. – Здешние студенты будут постоянно вас удивлять. Вы уже напряжены, да?
Затем она машет на прощание и поворачивается, ускользнув из столовой, как призрак в черном, потягивая кофе на ходу.
Я смотрю ей вслед, совершенно сбитый с толку. Она может быть права? Это все – шутка студентов? Я оглядываю комнату, пытаясь увидеть, смотрит ли кто-нибудь из них в мою сторону и смеется ли, но никто не обращает на меня внимания.
Тихо выдыхаю, прежде чем сделать большой глоток кофе, который уже остыл от долгого разговора. Наверное, к лучшему, что я выпил не слишком много – не хочу усугублять свое беспокойство.
Возвращаюсь к столу, где оставил учебник по кристаллам в Древнем Риме, и с удивлением вижу, как мисс Питерс листает страницы.
– Доброе утро? – спрашиваю я, подходя.
Она поднимает взгляд, и ее лицо краснеет еще больше.
– О, простите, – говорит она нежным голосом. – Я искала ее в библиотеке. Не знала, что вы взяли.
– Берите, если хотите, – говорю я ей. – Или я могу вернуть ее в библиотеку, и вы возьмете под запись, если любите правила.
– Нет, все в порядке, – говорит она, протягивая руку. – Нас официально не представили. Я Клара Питерс.
Я пожимаю ей руку. Она холодная, но липкая, как будто только что намазалась маслом.
– Профессор Икабод Крейн, – говорю ей. – Вы кухонная ведьма.
– Кухонная ведьма? – спрашивает она, вопросительно изогнув брови.
– Некоторые люди так называют тех, кто хорошо разбирается в травах, растениях и еде. В настойках. В лекарствах. Иногда называют «лесная» или «межевая» ведьма.
– О, – тихо говорит она. – Я себя никак не называю, но в этом есть смысл.
– Как долго вы здесь преподаете?
– Четыре года, – говорит она.
– Ах. Значит, вы не новичок, как я, но и не та, у кого есть большой опыт работы.
– На самом деле, – говорит она со слабой, недоверчивой улыбкой, – я проработала здесь дольше всех. Большинство учителей не остаются больше чем на год или два. Вивьен Генри, женщина, которую вы заменяете, проработала здесь дольше всех. Семь лет. Я думала, она никогда не уйдет.
Добро пожаловать в Сонную Лощину. Ты можешь не вернуться.
– Почему она ушла? – конечно, я ничего не знаю об учителе, должность которого я занял. Даже не подумал спросить. – Работа стала для нее непосильной? Изоляция?
Студенты оставляли мертвых змей в ее комнате?
Клара качает головой, сжимая губы так, что они белеют.
– Нет. Ей здесь нравилось. И она была хорошей ведьмой. Очень могущественной. Устраивала для нас фантастические шоу. Верила в студентов.
Я скрещиваю руки на груди, заинтригованный.
– Так что случилось?
Она выглядит немного нервной. Возможно, я слишком давлю.
– У нее… у нее был небольшой срыв. Говорили, истерика. Однажды она сорвалась и сказала о школе то, что не соответствовало действительности. Она вела себя как параноик, а потом…
– А потом? – уточняю я.
– Ее нашли в озере. Мертвой. Все говорили, что это было самоубийство.
Я этого не ожидал.
– Простите, – быстро говорю я, чувствуя себя неловко из-за того, что спрашиваю так много. Надо было понять намек сразу. – Я не знал.
– Никто не знал, что это произойдет, – тихо говорит она, глядя на свои руки. – До своих приступов она всегда была счастливой. Ее все любили.
– Похоже, мне будет трудно ее переплюнуть, – признаю я, потирая напряженное место на затылке.
– Она была доброй, и вы тоже кажетесь таким, – говорит она с умиротворяющей улыбкой. – Я уверена, у вас все получится.
Я стараюсь не смеяться над этим. Мои ученики называли меня по-разному, но добрым никогда.
– Мне пора идти, – говорит она, отходя от стола. – Было приятно поболтать. Увидимся позже.
– Конечно, – говорю я. Но когда она поворачивается ко мне спиной, тихо зову: – Клара?
Она замолкает и смотрит на меня с раздраженным выражением на лице, как животное, готовое убежать.
– Да?
Я подхожу к ней, понижая голос.
– Вы сказали, она говорила о школе вещи, которые не соответствовали действительности. Какие именно?
На ее лице появляется мрачное выражение, тело напрягается.
– Я не помню. Ничего такого, – она оглядывается по сторонам, ее глаза бегают, как будто кто-то подслушивает.
– Можете привести пример? Мне просто любопытно, – добавляю я, улыбаясь, как будто это поможет ей ослабить свою защиту.
– Просто странные вещи, как будто школа – это ловушка. А мы все мухи в паутине. Честно говоря, она казалась сумасшедшей.
– Похоже на то, – осторожно говорю я. – Большое вам спасибо, Клара.
Она быстро кивает мне и спешит своей дорогой, прежде чем я успеваю спросить ее о чем-нибудь еще.
А теперь мне хочется узнать о Вивьен Генри больше.
Глава 10
Кэт
– Похоже, будет дождь, – говорит Пол, глядя на богато украшенные окна библиотеки, а не на учебник под рукой. У нас есть всего час, чтобы изучить арканы Таро перед тестом у профессора Крейна, а мы еще ничего толком не выучили.
Я поднимаю взгляд как раз вовремя, услышав раскаты грома и увидев массу темных облаков над рядом кленов снаружи, их дрожащие оранжевые листья ярко контрастируют с мраком.
– Надеюсь, нет, – говорю я. – Мне еще домой ехать.
Пол вопросительно смотрит на меня. Это тот мальчик, который одолжил мне карандаш и бумагу в первый день занятий. Это было две недели назад, и уже кажется, что многое изменилось.
– Ты ездишь в школу верхом? – недоверчиво спрашивает он. Опускает взгляд на мое платье, темно-бордовое, с высоким воротом, которое больше всего подходит для института. – Я думал, тебя возят в собственной карете.
– Нет. У нас есть карета, и наверное, придется вытащить ее, как только погода испортится, но сейчас я езжу сама. И даже не в дамском седле, – я взмахиваю слоями платья, демонстрируя, насколько оно объемное. В наши дни мода склоняется к более узкому силуэту, но я никогда не чувствую такой связи со своей кобылой, когда езжу в дамском седле. Меня не волнует, насколько не по-женски то, что я езжу верхом. Пусть об этом беспокоятся женщины в городах.
– Совсем одна в этих лесах, – комментирует он, качая головой, переворачивая страницу в учебнике и просматривая слова.
– Вообще-то, у меня есть сопровождающий, – говорю я ему. – Соседский мальчишка.
– Бедный ребенок, один проделывает обратный путь по лесу.
Я хихикаю.
– Это правда. Но лес совсем не страшный. Деревья прекрасны в это время года, когда все листья опадают, а в воздухе витает запах инея и древесного дыма. Мрачно красиво. Сходи как-нибудь, прогуляйся. Поезжай в город, осмотрись. Сонная Лощина светится осенью, как блестящая монетка.
Он пристально смотрит на меня.
– Ты же знаешь, что мы не можем покинуть школу. У нас нет таких привилегий, как у тебя.
Я игнорирую холодность в последнем предложении.
– Ты хотя бы пытался?
Пол настороженно оглядывается по сторонам. В библиотеке сейчас довольно оживленно, студенты учатся или достают книги с полок. Свечи мерцают на каждой парте, несмотря на то, что в высоком каменном здании нет сквозняка. Наверное, движение студентов раздувает пламя.
– Нет, – говорит он, понижая голос. – Они непреклонны в этом вопросе. Только после Самайна3, и только вместе с классом.
– Тебя не беспокоит, что они обращаются с тобой как с ребенком? Тебе не меньше двадцати пяти. В другой жизни ты мог бы уже жениться и иметь детей.
– Вообще-то, мне двадцать три, – говорит он, одаривая меня застенчивой улыбкой. – И да, это странно. Но кто я такой, чтобы спорить или идти против их правил? Они дают нам бесплатное проживание и питание, а нам лишь нужно научиться магии, – он шевелит пальцами в воздухе.
– Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, – говорю я себе под нос, макая воронье перо в крошечный сосуд с синими чернилами. Крейн сказал, что наши навыки письма тоже нуждаются в совершенствовании, поэтому он заставляет нас сдавать экзамен чернилами, а не карандашом. Мне бы не помешала практика.
– Все равно глупо держать тебя здесь, – добавляю я, а затем внутренне стону, когда тыльной стороной ладони размазываю чернила, оставляя синее пятно на коже. – Тем более ты ничего не вспомнишь об этом месте, когда уйдешь, – о чем они так беспокоятся?
Хотя я посещаю школу всего неделю, с каждым днем появляется все больше вещей, которые не имеют для меня никакого смысла. Например, я подслушала, как моя учительница алхимии, госпожа Чой, рассказывала о том, что у преподавателя лингвистики на самом деле есть семья в Индии, но ему пришлось оставить их, чтобы работать здесь. Как правило, в школу не принимают тех, у кого есть семья, поскольку они не позволяют им приводить их с собой, но я полагаю, что он стал исключением, возможно потому, что его семья далеко. Возможно, они хотят, чтобы он забыл их.
Пол хмуро смотрит на меня.
– Прости, что? Я ничего не запомню об этом месте?
Мои брови поднимаются. Ох. Он не знает?
– Ты не знаешь, что происходит, когда уходишь? – спрашиваю я, и он качает головой. – Ты не вспомнишь, как провел здесь время. Или не вспомнишь, чему научился, – я почему-то опускаю ту часть, что я помню, чему научилась у профессора Крейна. – Когда я вернусь домой сегодня вечером, не буду помнить наш разговор. Вспомню только когда снова проеду через ворота.
Пол потирает губы, моргая.
– Безумие, – говорит он через мгновение, переворачивая еще одну страницу книги, пока мы не натыкаемся на запись о карте «Пятерки кубков», на которой нарисован плачущий человек. – Как они смеют? Я не помню, чтобы подписывался на стирание памяти.
– Наверное, это произошло, когда мы проходили тесты, – говорю я. – Хотя я все еще не помню их. А ты?
– Нет. Но они сказали, что это нормально. Но не говорили, что это распространится на другие области нашего образования, – он мгновение изучает мое лицо. – Ты должна знать, почему они это делают. Ты же Ван Тассел.
– Ну, это не помогает. Моя мама сказала, это связано с тем, что школа не доверяет ученикам. Они хотят сохранить здесь все в секрете, насколько это возможно.
– А когда мы закончим учебу? Что тогда?
– Она сказала, что магия укоренится. Все, чему ты научился, придет к тебе само собой, – он недоверчиво смотрит на меня. – Эй, – продолжаю я. – Я только повторяю то, что она сказала. Я с этим не согласна.
– И все же ты здесь.
– Как и ты, – вежливо возражаю я. Постукиваю пером по краю сосуда, чтобы стереть излишки чернил. – А теперь вернемся к учебе. Профессор Крейн будет нас валить.
Пол ненадолго откидывается на спинку стула, теребя концы своего серого пиджака, прежде чем снова выпрямиться, сосредоточившись на книге.
– Хорошо. Запиши пять вещей, которые символизирует «Пятерка кубков».
«Это легко», – думаю я, и записываю слово «горе».
***
Я не ошиблась, сказав, что профессор Крейн усложнит тест. В тот момент, когда началось занятие, Крейн раздал контрольную работу и молча указал на доску, на которой были нацарапаны вопросы, а также слова: «вы можете уйти, когда закончите». Ну или что-то типа того. Для учителя его почерк просто ужасен.
Несмотря ни на что, я не торопилась с тестом. Мне все еще нужно доказать, что я должна быть здесь. Поэтому не хотела поторопиться и потерпеть неудачу. Я баловалась картами Таро с детства, но в маленькой брошюре, прилагавшейся к колоде (которую я украла у мамы из шкафа), не было особых подробностей. Некоторые карты я интерпретировала совершенно неправильно, не зная всех нюансов. Карта смерти не всегда означала смерть? Это новость для меня.
К тому времени, как я заканчиваю, проявив особую осторожность, чтобы не размазать чернила, как обычно, я поднимаю глаза и понимаю, что осталась последней в классе.
Смотрю на Крейна, ожидая, что он отчитает меня за то, что я так долго тянула, но он сидит с закрытыми глазами, обхватив голову руками. Его черные волосы в беспорядке, как будто он их тянул, и замечаю, что носки у него не в тон. Обычно он утонченный и собранный.
Встаю и подхожу к его столу, аккуратно кладу тест поверх стопки других.
– Все закончили, – говорю ему.
Я ожидаю, что он подпрыгнет от испуга, но вместо этого он медленно убирает руки от лица и бросает на меня усталый взгляд.
– Спасибо, Кэт, – говорит он. Обычно его голос ровный, низкий и сильный, но сейчас он звучит слабо. Напряженно. Взволнованно.
Я собираюсь уйти, но, кажется, не могу оставить его.
– Вы в порядке? – спрашиваю я, пристально глядя на него.
Он тяжело вздыхает и откидывается на спинку стула, проводя рукой по своим густым волосам.
– Неужели так очевидно?
Я слегка улыбаюсь ему.
– Раньше выглядели лучше. Вы же сами нас учите видеть больше.
Он одаривает меня такой же слабой улыбкой в ответ.
– Дело не в этом. На самом деле… даже не знаю, с чего начать, – он отводит взгляд, и я замечаю фиолетовые впадины под его темными глазами.
– Не хотите прогуляться со мной и поговорить? – выпаливаю я. Создается ощущение, что если вывести его из кабинета и поговорить, то ему полегчает.
Он возвращает свое внимание ко мне, его глаза скользят по моему лицу.
– Прямо сейчас?
Я пожимаю плечом, стараясь казаться беспечной.
– У меня есть пара часов до следующего занятия. Обычно я брожу по библиотеке или хожу проведать Подснежницу. Это моя лошадь, – добавляю я, когда он выглядит смущенным. – Возможно, свежий воздух пойдет вам на пользу. Пойдет на пользу нам обоим. Иногда это место кажется слишком мрачным, – я обвожу рукой кабинет с каменными стенами и узкими окнами.
Он продолжает наблюдать за мной несколько мгновений, и я понятия не имею, о чем он думает. Затем он поднимается на ноги.
– Хорошо, – говорит он с признательным кивком, похлопывая по стопке тестов. – Проверю позже, – он прищуривается, глядя на меня. – Только не думай, что я поставлю тебе пятерку из-за этого.
– Я уверена, что заработаю эту пятерку сама, – говорю с уверенной улыбкой. Ему не обязательно знать, что я блефую.
– Еще выясним, – говорит он себе под нос, снимая пальто с крючка и надевая его. Он широко распахивает передо мной дверь, и мы вместе идем по коридору, наши шаги эхом отдаются в тишине, пока мы не выходим через главные двери на улицу.
Свежий воздух сразу же бодрит. Я глубоко вдыхаю, наполняя легкие проплывающим туманом, мои ребра напрягаются в корсете.
Крейн громко выдыхает и встряхивает плечами.
– Ты права. Становится лучше. Думаю, пока погода не изменится, нам следует проводить больше занятий на свежем воздухе. Будем мыслить более ясно, использовать магию Матери-природы.
Я смотрю на озеро и грозовые тучи, которые собрались вдалеке. Похоже, пока дождь обходит кампус стороной.
Мы идем по дорожке центрального двора, кивая студентам, когда проходим мимо. Группа мальчиков сидит на лужайке, смеясь и разжигая пламя кончиками пальцев, неподалеку пара девочек примостилась на скамейке, шепча что-то друг другу на ухо и пристально глядя на мальчиков. Сверху нависли увядающие розовые кусты и высокие каменные статуи женщин, держащих черепа. Статуи выглядят так, словно их взяли с древних кладбищ, и все же они уместно смотрятся среди цветов. Смесь красоты и смерти.
– Вы уже запомнили имена всех учеников? – спрашиваю я Крейна, внезапно чувствуя странную застенчивость, как будто боюсь идти рядом с ним и молчать. Полагаю, это первый раз, когда я с ним вне класса, еще и наедине.
– Да – говорит он, сцепив руки за спиной. Даже слегка сутулясь, он все равно возвышается надо мной. Ростом он примерно метр-девяносто. – В школе всего сорок два ученика, и так случилось, что я хорошо запоминаю. Этот навык очень пригодился в медицинской школе.
– Вы учились в медицинской школе? – спрашиваю я. – Что случилось? Почему вы стали учителем, а не врачом?
Он на мгновение поднимает взгляд к серому небу, цвет которого отражает его глаза, прежде чем снова посмотреть на меня.
– Ты бы поверила, если бы я сказал, что преподавание – гораздо более благородная профессия?
– Нет.
Он смеется, и этот звук мне очень нравится. Мне захотелось заставить его еще больше смеяться.
– Справедливо, – говорит он, его взгляд сосредоточен на озере, теперь мы идем по мелкому гравию на дорожке поменьше, который хрустит под нашей обувью. – Оказывается, медицинская школа не для меня. Знаешь, каким даром отдачи я обладаю? Ну, в то время я не знал. Не знал, что у меня есть способность передавать энергию. Когда мы начали практиковаться с трупами из морга, я понял, что мое прикосновение… ну…
Мои глаза расширяются.
– Что?
– Заставляет мертвых проснуться. Временно, конечно.
– Вы некромант, – тихо говорю я, прижимая руку к груди.
– Нет, нет, – быстро говорит он. – Я не возвращал их к жизни. Просто… вкладывал в них свою энергию, – он делает толкающее движение рукой. – Длилось секунду, но меня это сильно напугало. Не говоря уже о том, что я был окружен очень здравомыслящими и нормальными людьми. Они и так считали меня странным из-за того, как работает мой мозг. Я не мог позволить, чтобы мертвые начали разговаривать с ними или я с мертвыми. Поэтому уволился.
Я пытаюсь представить, каково это – обладать такой силой, чтобы возвращать мертвых к жизни, пусть даже на мгновение. Думаю, он чувствовал себя богом. Возможно, именно поэтому он утверждает, что является таковым в классе. Интересно, распространяется ли это в спальне.
Непристойные мысли меня удивляют, и я немедленно прогоняю их прочь.
– Мне потребовалось много времени, чтобы понять это, – продолжает он. – Когда отдаешь свою энергию живому, это не так заметно. Когда отдаешь мертвому, полностью лишенному жизненной силы, что ж, это трудно не заметить. Тем не менее, я решил, что лучше стать учителем. Мне сказали, что я сделал правильный выбор.
Я обдумываю это, пока мы продолжаем выходить со двора и удаляться от зданий. В конце концов, гравий уступает место грязи и слою опавших листьев, красных, оранжевых, которые окружают береговую линию озера. Туман висит прямо над водой.
Мы стоим рядом, наши ботинки слегка утопают в земле, и смотрим на озеро. Его поверхность черная, в ней отражается окружающий лес, как кошмарная версия самого себя. Через некоторое время мне приходится отвести взгляд, как будто озеро утянет меня под воду, если я этого не сделаю.
– Так почему же вы себя плохо чувствуете? – наконец спрашиваю я.
Он напрягается, и когда я поднимаю на него взгляд, вижу, как дергается мускул на его челюсти.
– Боюсь, если я расскажу, ты поменяешь свое мнение обо мне.
Его волнует, что я думаю о нем? От этого признания у меня внутри все переворачивается.
– Это невозможно, – тихо признаю я, застенчиво глядя на него. – В конце концов, вы сказали мне, что можете заставлять мертвых оживать, я уже восхищаюсь.
Он удивленно смотрит на меня, затем хмурит свои черные брови.
– Ах. Что ж, приятно это знать, – он облизывает губы и снова обращает свое внимание на озеро. – Я плохо спал с тех пор, как приехал сюда. Сначала подумал, это потому, что мне не разрешили пить или принимать мой наркотик.
– Ваш наркотик?
– Опиум, – говорит он, затем смотрит на меня, читая озабоченное выражение на моем лице. – Не верь тому, что слышала про опиумные притоны, или кабаки, как мы называем их в городе. Это хороший наркотик, и он успокаивает разум, приносит мир и гармонию. Но твоя тетя Леона непреклонна в том, чтобы я был трезвым, пока преподаю в школе, и, что ж, позволь мне сказать, отказываться от опиума не очень легко. Так что первые несколько недель я почти не спал, ворочался всю ночь, просто моля о трубке или настойке. Увы, у меня не было выбора, кроме как смириться.
– Это, безусловно, многое объясняет, – говорю я. Опиум? Я слышала истории о мужчинах за границей и в больших городах, которые курят его в сомнительных притонах, но никогда не думала, что кто-то настолько правильный, как Крейн, может быть одним из них. Это опасный наркотик; он должен это знать.
Думаю, у него много достоинств. Что еще он скрывает?
– Можно и так подумать, – продолжает он, наклоняясь, чтобы поднять с берега камень. Он разглядывает его и ритмичными движениями вертит в руке снова и снова. – Но меня беспокоит не это. А то, что происходило со мной посреди ночи.
Холодок пробегает по моей шее, и я подтягиваю края рукавов, жалея, что у меня нет перчаток, чтобы согреться.
– Что случилось?
Он отходит от меня и сжимает камень в руке, а затем с невероятной силой швыряет его по поверхности озера, где тот подпрыгивает шесть раз, потом идет на дно. Рябь медленно расширяется.
– Я проснулся в холодном поту, что может быть частью ломки, а затем слышал, как меня звали по имени. И кто-то плакал.
Я дрожу.
– Жутко. Это был ваш сосед?
– Нет, женский голос, – заявляет он, наклоняясь, чтобы поднять еще один камень. – И в мужское крыло женщинам вход воспрещен. Конечно, я подумал, что, возможно, у профессора Дэниэлса роман со школьной медсестрой или что-то в этом роде. Но женщина назвала мое имя. Поэтому, конечно, я предположил, что это Мари.
– Кто такая Мари? – осторожно спрашиваю я, игнорируя странный привкус ревности, когда произношу ее имя.
– Моя бывшая жена, – говорит он. Выражение его лица пустое.
Мои брови приподнимаются.
– О, простите. Я не знала. Вы… развелись? – опускаю взгляд на его руку, как будто ожидая увидеть кольцо, хотя знаю, что он его не носит.
– Овдовел, – говорит он, бросает еще один камешек через воду. – Она умерла.
– Мне так жаль, – но, кажется, что слов недостаточно. Бедняга.
– Угу, – бормочет он, слегка кивая, наблюдая, как расходится рябь. – Да. Она умерла, и, ну, иногда я слышу ее голос по ночам.
– Неудивительно, что вы не могли нормально спать.
Он бросает на меня страдальческий взгляд.
– Это еще не самое худшее. Голос будил меня раньше, но последние два дня…
– Что?
Он вздыхает и проводит рукой по лицу.
– Не знаю. Правда не знаю. Две ночи назад я услышал что-то за дверью. Это была не Мари. А звук чего-то тяжелого, волочащегося по коридору. Я открыл дверь, и о чудо, увидел кровавый след, тянущийся по коридору, и волочащееся тело.
Я задыхаюсь, чуть не падая.
Крейн быстр. Его длинные руки обхватывают меня за талию, поддерживая.
– Возможно, мне не следует пугать своих учеников да обморока, – бормочет он, и его лицо никогда не было так близко к моему. Я потрясена его историей, напугана, и все же мои глаза скользят по его чертам, отмечая все мелочи, которые я не заметила на расстоянии, такие как шрам на кончике левой брови или слегка искривленный нос. Я определенно не заметила коричневого оттенка в серой радужной оболочке, придающий его глазам теплоту и глубину.
– Нет, – пищу я, осознавая, как близко мои губы к его. – Я в порядке. Я в порядке.
Его взгляд на мгновение опускается к моим губам, а затем он хмурится.
– Хорошо.
Он отстраняется, опускает руки, расстояние между нами увеличивается.
– Расскажите больше, – быстро говорю я, прежде чем у него появляется шанс передумать.
Он обдумывает это, а затем кивает на здания.
– Только если смогу проводить тебя обратно. Боюсь, на улице становится немного прохладно, а у тебя нет пальто.
Я хочу сказать ему, что мне всегда жарко, потому что я ношу много слоев одежды, но просто киваю, и мы уходим от берега.
– Не говоря уже о том, что от этого озера я чувствую себя неуютно, – добавляет он. Я смотрю через плечо, в темноту. Вынуждена с ним согласиться. – Энергия ощутима.
– Странная энергия, – говорю я, кивая.
– В голову закрадываются истории о привидениях, – говорит он.
– Так что случилось? – подталкиваю я, наши ноги снова ступают по гравийной дорожке. – Вы видели тело. Это была женщина? Мужчина?
– Женщина в ночнушке. Выползала из-за угла, – при этом он корчит гримасу, и я подавляю очередную дрожь. – И все же я не мог ее догнать. Наконец, увидел, как она заползла в мою комнату, но когда последовал за ней, ее уже не было. И кровь, которая была очень настоящей, исчезла. Единственной осязаемой вещью, которая осталась, был ряд зажженных свечей на подоконнике и мертвая змея на столе, проткнутая швейными иглами. Кто-то написал «Добро пожаловать в Сонную Лощину. Ты можешь не вернуться». Кровью.
– Боже мой, – говорю я, задыхаясь. – Это… это…
– Жестоко? Ужасающе? Дьявольски? – уточняет он. – Я тоже так думал. Но когда заговорил об этом с Сестрой Софи, она выдала это за шутку. Некоторые студенты – иллюзионисты, особенно второкурсники, и это не редкость – травить новых учителей.
– Но женщина в коридоре, – указываю я. – И кровь.
– Кровь исчезла, – говорит он, – так что это указывает на иллюзию.
– Но вы в это не верите.
Он бросает на меня любопытный взгляд.
– Ты права. Я в это не верю. Тем более, что прошлой ночью это повторилось. Я проснулся, услышав голос Мари, ее… смех, – в его глазах появляется мрачное выражение, – затем услышал… тело. Как оно двигалось по коридору. Но на этот раз не хотел навлекать на себя неприятности. Я остался в комнате с запертой дверью и ждал, пока звук исчезнет. Это заняло некоторое время, казалось, что тело часами ходило взад-вперед по коридору, но я все равно не вышел. После этого почти не спал.
Мы останавливаемся перед зданием, где находится его кабинет.
– Боюсь, здесь наши пути разойдутся, – говорит он с легким поклоном.
– Вы не можете оставить меня сейчас, – протестую я. Протягиваю руку и хватаю его за воротник пальто. – Я хочу знать больше.
– Мне нужно проверить тесты, – говорит он, глядя на мою руку, пока я не отпускаю его. – Но обещаю, если это повторится, дам тебе знать, – он сглатывает и оглядывает территорию. – Должен признать, приятно иметь возможность рассказать это тому, кому интересно, – его пристальный взгляд возвращается ко мне, на этот раз с напряжением. – Ты совсем не такая, как остальные члены твоей семьи, да?
