Текст книги "Лощина (ЛП)"
Автор книги: Карина Халле
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Глава 26
Крейн
– Икабод, – шепчет голос из темноты. Сначала я не понимаю, открыты у меня глаза или закрыты.
– Икабод, – снова произносит голос. Мари.
Я сажусь на своей кровати. Свечи, которые зажег на столе, погасли. Моим глазам требуется мгновение, чтобы привыкнуть к темноте, лунный свет помогает.
Последние несколько ночей я слышал голос Мари, слышал стук снаружи, в коридоре. Уже очевидно, что это не розыгрыш. Хотелось бы думать иначе. С этим было бы намного легче справиться.
– Ты не можешь прятаться от правды, – шепчет Мари, и я чувствую холодное дыхание на своей шее.
Вскрикиваю и вскакиваю с кровати, резко оборачиваясь, ничего не видя.
– Чего ты хочешь? – спрашиваю я слегка дрожащим голосом. Это глупый вопрос. Она никогда не отвечает. Как и женщина, которую, я уверен, зовут Вивьен Генри.
Только тишина. И темнота.
Я вздыхаю и сажусь в кресло, обхватив голову руками. Так можно довести человека до безумия. Интересно, преследуют ли других учителей призраки, будь то из их прошлого или из школы? Поэтому Вивьен Генри покончила с собой? Они довели ее до безумия?
Но призрак Мари всегда следовал за мной. Опиум долгое время держал ее на расстоянии, но теперь, когда у меня прояснилась голова, она вернулась. Дразнит меня. Напоминает о том, что я с ней сделал. О том, от чего я никогда не смогу убежать.
Я впиваюсь ногтями в свои голые бедра. Отдал бы сейчас все за опиум. Хоть немного, чтобы поспать, отвлечься на одну ночь. Но я знаю, что если уйду из школы в надежде найти что-нибудь, меня, вероятно, не пустят обратно. Я уверен, что Сестры могут выяснить это. Кажется, они не обращают на меня особого внимания, пока я здесь, но не стану рисковать потерять работу.
Кроме того, это только затуманит мой мозг. Мне нужно мыслить настолько остро, насколько это возможно, если я хочу помочь Брому восстановить воспоминания. Я чувствую себя никчемным, когда не могу быть полезным.
Нужен свет. Я не хочу спать, не хочу больше находиться в темноте. Там живут мои демоны.
Встаю, чиркаю спичкой и зажигаю свечи на столе.
Бросаю спичку.
За окном стоит женщина, одетая в белое. Она кружится на берегу, запрокинув голову к небу, длинные темные волосы развеваются вокруг нее. Она выглядит молодой и знакомой, но я не могу узнать ее.
Затем к ней выходят три человека в черных плащах с капюшонами. Предполагаю, что это Сестры, но не могу быть уверен. Они двигаются быстро, настойчиво. Они хватают вертящуюся девушку, и в ту минуту, когда кладут на нее руки, она резко замирает. Ее голова опускается, как будто она заснула прямо на ногах, волосы падают вниз.
Я наблюдаю, как они уводят ее от озера налево, возможно, к собору, потом исчезают из моего поля зрения.
Я встаю, ощущая покалывание на коже головы, и достаю из ящика соли и черный турмалин. Не помешает на всякий случай защитить комнату на ночь.
***
Я прихожу на утреннее занятие весь на взводе, так как не спал остаток ночи. Черный турмалин хорошо защищает, но свойства кристалла не всегда способствуют сну.
Но в тот момент, когда я смотрю на Кэт, сидящую в первом ряду, усталость покидает меня.
Какая потрясающая девушка. Как мне повезло, что она моя.
За исключением того, что она разговаривает со студентом Полом с восторженным выражением на лице, и это вызывает во мне вспышку ревности. Я сказал, что мог бы разделить ее с Бромом, если до этого дойдет, но больше ни с кем, и сейчас чувствую эгоистичное желание заявить на нее свои права. Конечно, я ее учитель, но если бы у меня не было стыда, я бы подошел прямо к ней и поцеловал так крепко, что ни у кого не осталось бы сомнений в том, кем мы являемся друг для друга.
Сладкая ведьмочка поглотила мою душу.
Мне удается держать себя в руках, напоминая, что ей разрешено разговаривать с другими учениками и что нет причин терять из-за этого рассудок. Просто глубина моих чувств к ней начинает удивлять. С тех пор, как мы занялись сексом в конюшне, держаться от нее подальше было пыткой. Несколько раз на этой неделе мы встречались тайно, но от такого я хочу ее еще больше. Она стала желаннее, чем любой наркотик, и гораздо более опасной, потому что воздействует не только на мое тело или разум, но и достигает глубоких и ужасных уголков внутри меня, мест, от которых я сам прячусь.
Кэт хочет, чтобы я стал лучше для нее.
Как будто она слышит мою тоску, встречается со мной взглядом и дарит мне самую застенчивую из улыбок, быструю и нежную, и я понимаю, что сегодня урок будет особенно долгим.
К счастью, все закончилось до того, как я сошел с ума. Я запер дверь, когда в классе мы остались вдвоем, и положил ее на стол.
– Скажи мне, чего ты хочешь, Кэт, – говорю я, ее платье задрано на талии, бедра на краю стола, я уже готов облизать каждый дюйм ее тела.
– Обычно ты сам говоришь, чего хочешь, – говорит она, задыхаясь от смеха.
– Верно, – говорю я, проводя пальцами вверх по бедрам, дразня ее мягкую, чувствительную кожу, пока не появляются мурашки. – Как уже сказал, я могу быть эгоистом, но хочу удовлетворить тебя, – опускаю подбородок в нескольких дюймах от ее сладкого влагалища. – Ты была слишком щедра, потакая моим желаниям.
– Ну, для начала перестань дразнить меня, – говорит она, затаив дыхание, когда я обдуваю ее воздухом, заставляя корчиться.
– Не-а, – говорю я, раздвигая пальцами ее набухшую плоть, чувствуя, как влага стекает вниз, так что у меня на ладони остаются капли ее желания. – Я дам тебе то, что ты хочешь. Только скажи мне.
– Я хочу тебя, – говорит она, страстно желая, чтобы я прикоснулся к ней. – Я хочу тебя.
– Знаю, – говорю я, мой рот завис над ее киской. – Но хочу, чтобы ты озвучила свои желания, сладкая ведьмочка, – провожу пальцем по ее влажности, а затем опускаюсь к ней ртом.
Господи, у нее божественный вкус. Засовываю руку в штаны и достаю свой член, в то время как она издает стон, когда я поглощаю ее, как ненасытный.
– Я хочу кончить, – говорит она. – Хочу, чтобы ты заставил меня кончить.
Я улыбаюсь ее смелости. Она умоляет, и мне приятно хоть раз побыть на ее условиях. Провожу языком по ее клитору, начинаю сжимать свой член в кулаке, пока жар и отчаяние нарастают внутри меня.
Отстраняюсь, скользя пальцами свободной руки внутрь ее тугой дырочки.
– Ты хочешь кончить на мою руку? На язык? Или на член?
– На все, без разницы, – выдыхает она, ее голова катается взад-вперед по столу.
– Как скажешь, – хриплю я.
Со стоном я засовываю пальцы в ее дырочку, находя по очереди все точки наслаждения. Мой язык кружится вокруг ее клитора, член дергается в кулаке, мои бедра покачиваются в такт ее стонам. Я чувствую, как напрягается ее тело, когда она достигает крещендо, а затем отпускаю ее, купаясь в море удовольствия. Она вздрагивает и вскрикивает, оргазм накатывает на нее волной, и я продолжаю погружать пальцы, усиленно работая ими, отстраняясь, чтобы посмотреть. То, как она сжимается вокруг меня, истекая вожделением, и как розовеет ее кожа – это моя новая зацикленность.
– О боже, – всхлипывает она, оргазм замедляется, ее руки сжимают ткань юбки.
Я выпрямляюсь, глядя на нее сверху вниз. Хочу, чтобы она была обнаженной, а не всегда в таком полуодетом состоянии, со спущенными панталонами, задранной юбкой, поспешно расстегнутым платьем. Хочу, чтобы ее мягкое грешное тело было подо мной, чувствовать каждый ее дюйм. Хочу, чтобы она была максимально ближе.
Смотрю на часы. У нас есть время.
– Раздевайся, – говорю я ей, расстегивая рубашку. – Сейчас же.
Она поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.
– Как быстро все поменялось, – говорит она с кривой, но довольной улыбкой и раскрасневшимися щеками. – Сначала говоришь, что будешь слушаться меня, а теперь приказываешь мне снять одежду.
Я бросаю рубашку на пол и хватаю ножницы из ящика стола.
– Я трахну тебя своим членом, сама просила. Но ты не уточнила, как. А теперь снимай одежду, или я срежу ее с твоего тела.
– Ты не посмеешь, – заявляет она, ее глаза сверкают. Она прекрасна, когда возмущена.
– Я куплю тебе новую, обещаю, – говорю я ей.
Она раздраженно фыркает и начинает торопливо расстегивать верх своего платья. Я кладу ножницы обратно, но вместо этого беру линейку, затем заканчиваю снимать брюки, пока не остаюсь полностью обнаженным.
Кэт замолкает. Она никогда раньше не видела меня таким. Мой член становится еще тверже от одного только похотливого трепета в ее глазах.
– Ты прекрасен, – шепчет она, окидывая меня взглядом с головы до ног.
– А ты не разделась, – я угрожаю ей взмахом линейки.
К моему удивлению, как только она расстегивает верх своего платья, и рукава спадают, я вижу, что под ним нет корсета, только сорочка. Подхожу к ней и снимаю ее через голову, пока она не оказывается топлес, затем смотрю вниз на ее тело.
Ее груди пышные, бледные и великолепные, соски розовые. Я обхватываю их ладонями, наслаждаясь их тяжестью, провожу по ним языком, пощипывая и сжимая.
Затем стягиваю с нее панталоны, пока она не остается полностью обнаженной.
– Ты создана для грешников, – бормочу я, глядя на нее, одной рукой поглаживая свой возбужденный член по головке. – Ты была создана для меня.
При этом ее лицо вспыхивает. Мне нравится заставлять ее краснеть. Она становится такого же розового цвета, что и мои руки, когда я шлепаю ее. Сейчас в моих руках линейка.
– Раздвинь ноги. Держи их шире. Я накажу твою сладкую маленькую киску, – говорю я ей.
Она с трудом сглатывает, а затем опускает руки на бедра и разводит их в стороны.
Я прикусываю губу в предвкушении и провожу линейкой вверх и вниз по ее бедрам, время от времени постукивая по ним, пока не добираюсь до розового и влажного места.
Затем быстро ударяю линейкой прямо по ее промежности.
Она вскрикивает, но я хватаю ее лицо другой рукой и крепко целую, мой язык проникает внутрь, танцуя с ее языком. Стон вырывается из нее и проходит сквозь меня, и я снова шлепаю, удерживая ее на месте, схватив за волосы.
– Тебе нравится? – бормочу я ей в губы, ненадолго отстраняясь.
Она издает сдавленный звук желания, и я знаю, что получаю одобрение.
Продолжаю шлепать ее и целовать, а она все больше течет.
Затем прижимаю ее бедра к своим и засовываю свой член внутрь нее, бросая линейку на пол.
– Кэт, – хриплю я, посасывая ее шею, одной рукой обнимая ее за спину, чтобы она прижималась ко мне как можно ближе. – Ты такая мокрая, что можешь потопить меня.
Затем я вгоняюсь в нее сильнее, глубже, отчаянно желая стать к ней ближе. В конце концов стол начинает двигаться, громко скрипя по полу, поэтому я поднимаю ее, она ногами обхватывает мою талию, и я разворачиваю ее так, что она прижимается спиной к стене.
Пот растекается между нами, ее пышные груди прижимаются ко мне, и я трахаю сильнее, приподнимая бедра, чтобы проникнуть глубже. Так хорошо, слишком хорошо. Она такая нежная и ее легко развратить, но создается впечатление, что именно она контролирует ситуацию, что бы я ни делал.
Я понимаю, что готов сделать для нее все, что угодно.
Но, в конце концов, не могу даже думать.
Есть только энергия и волшебство, которые нарастают между нами, смешанные с глубоким животным желанием трахнуть ее так сильно, войти в нее так глубоко, чтобы она не знала, где заканчивается она и начинаюсь я. Мы связаны. Мы – одно целое. Наша кожа гладкая, наши груди вздымаются, дыхание прерывистое, сердца колотятся. Наши стоны наполняют класс, слишком громкие, но мне все равно, даже если уволят из-за этого, потому что отдаться моей сладкой ведьмочке и заставить ее отдаться мне – это стоит всего.
Мой оргазм наступает быстро и сильно, и я беспорядочно тру пальцами ее клитор, изливаясь в нее. Она кончает быстро, ее крики присоединяются к моим собственным, наши тела двигаются в унисон, пока мы, наконец, не останавливаемся.
– Крейн, – шепчет она мне, прижимаясь лбом к моему плечу. Я все еще держу ее у стены. Не хочу отпускать ее, не хочу выскальзывать из нее. Просто хочу оставаться внутри нее как можно дольше. Я беспокоюсь, что она никогда больше не будет такой, как сейчас: моей, обнаженной и необузданной.
– Кэт, – говорю я ей, все еще переводя дыхание. Целую ее в макушку. – Что произойдет, если ты станешь моей новой зависимостью?
Она поднимает голову и лениво улыбается мне.
– Я буду гораздо чаще раздеваться.
Глава 27
Кэт
Вечер пятницы настал для меня в мгновение ока. Вся неделя прошла как в тумане, было много секса с Крейном, который случался так часто, как только было возможно, чаще всего в школьных конюшнях, хотя один раз на его парте в пустом классе и один раз у дерева в лесу. С каждым разом, когда я подчинялась ему, уступала его желаниям и фетишам, я чувствовала, что энергия внутри меня растет. Связывает меня и Крейна воедино, сплавляя нас. Возможно, это и не магия крови, но это точно какой-то могущественный обмен двух магов в муках экстаза.
Но сближаясь с Крейном, Бром оставался загадкой. Он уже переехал в кампус. Налегке, ведь у него не так много вещей, но, несмотря на это, все произошло быстро, как будто его родителям не терпелось избавиться от него. Возможно, так оно и было. В результате я почти не видела его, если не считать того, что пересеклась с ним на нескольких уроках. Честно говоря, я не знаю, что делать или говорить в его присутствии, пока Крейн не придумает план, поэтому избегала его и чувствовала себя ужасно из-за этого.
Потому что это Бром. Он был моим лучшим другом, парнем, которому я отдала частичку себя, и именно без этой частички я превращалась из девочки в женщину, пока он не вернулся. Я должна проводить с ним каждую свободную минуту, но между нами есть какая-то разобщенность. Он видит настороженность, когда смотрит в мои глаза, а в его я вижу боль. Но не отталкиваю. Я делаю все, что в моих силах, чтобы вернуть то, что у нас когда-то было.
Завтра мама хочет погрузить мои вещи в повозку и перевезти их в кампус, но до тех пор я пытаюсь сохранить остатки ощущения нормальности. К счастью, когда я на днях зашла к Мэри после школы, она вроде была рада пойти со мной на костер. Я боялась, что она больше не захочет со мной дружить после такой разлуки.
Мэри появляется у моей двери в восемь, держа в одной руке сумку, а в другой фонарь, выглядя как жизнерадостный призрак в темной ночи.
– Что у тебя там? – спрашиваю я, подходя и кивая на ее сумку. Чувствую себя немного застенчивой рядом с ней, как будто мы недавно познакомились.
Она смеется.
– А, это? Матиас хочет, чтобы я набрала лакомства. Засахаренные яблоки, кукурузу в карамели, жареные каштаны и пирожные «соул».
– Я от одних слов уже проголодалась, – говорю ей.
Мы идем по дороге бок о бок, фонарь отбрасывает тени на гниющие стебли подсолнухов и кукурузы, которые растут вдоль дороги. Сейчас холодно, в воздухе витает обещание заморозков, и я плотнее закутываюсь в шаль, размышляя, как много можно рассказывать Мэри.
Но она начинает сама.
– Я слышала, Бром вернулся, – говорит она, бросая на меня пытливый взгляд. – Не могу представить, как ты себя чувствуешь. Ты, должно быть, очень счастлива.
Я пытаюсь ободряюще улыбнуться ей.
– Это был настоящий сюрприз.
Она поднимает фонарь, чтобы посмотреть на меня, и я вздрагиваю от света.
– Я тебе не верю.
– Я счастлива, – говорю, опуская ее руку обратно. – На самом деле счастлива. Просто нужно многое осознать.
– Вы все еще собираетесь пожениться?
Я колеблюсь, пытаясь придумать, что сказать.
– Не знаю. Честно говоря, я даже не знаю, что чувствую по этому поводу. Последние четыре года я лишь хотела, чтобы он вернулся, и теперь, когда он здесь…
– Он уже не тот, – говорит она.
Я приподнимаю бровь, задаваясь вопросом, что она знает.
– Можно и так сказать.
– Люди меняются, – беззаботно говорит она. – Ты тоже стала другой, я уверена.
В этом она права.
– Я не та Мэри, которая жила в Провиденсе. Иногда люди меняются по-разному, – продолжает она. – Это случается. Ничто не стоит на месте. Мы всегда меняемся.
– Где ты это слышала? – спрашиваю я.
– Ну, не от тебя, – шутит она. – Я-то думала, ты будешь делиться со мной всеми своими школьными занятиями, а кроме «привет» ничего не говорила.
Я поджимаю губы, меня мучает чувство вины.
– Послушай, Мэри, я знаю…
Она резко прижимается своим плечом к моему.
– Да шучу я, Кэт. Знаю, что у тебя нет времени, и… знаю, что у тебя нет выбора.
– Выбора?
Понимающая улыбка скользит по ее губам.
– Я знаю, для чего ты ходишь в школу.
О нет.
– Знаешь? – с тревогой спрашиваю я.
– Может, я и новенькая в Сонной Лощине, но я не тупица. Это необычный город, а люди здесь еще более странные. Я поняла, что ты ведьма, в тот момент, когда впервые увидела тебя.
Я останавливаюсь как вкопанная.
– О чем ты говоришь?
Она поворачивается ко мне лицом и начинает пятиться назад.
– Ты не видела, но в первый день встречи, ты сидела на корточках у грядки душистого горошка на обочине дороги. Мы тогда только переехали, и я осматривала окрестности. Услышала твой голос. Ты с кем-то разговаривала. Я посмотрела на тебя и увидела, как ты присела на корточки и командовала лягушкой. Говорила ей, что делать. Она перепрыгнула с земли на твой палец и потом на плечо. И с того момента я была в восторге от тебя.
Я этого не помню. С другой стороны, я часто играла с животными, разговаривала с ними. Понятия не имела, что Мэри видела это.
– Это не значит, что я ведьма, – говорю я.
– Ладно, – говорит она, фонарь освещает ее широкую улыбку. – Тогда кто ты? Обычный среднестатистический человек?
Я могла бы солгать. Могла бы сказать ей, что да, я нормальный и среднестатистический человек, и вести себя так, будто ей показалось. Но я так чертовски устала от лжи.
– Я ведьма, – признаюсь ей.
Она хлопает в ладоши.
– Я так и знала. Еще Матиас рассказал, как выглядела школа и как он был напуган, и я сложила все воедино.
Я смотрю на нее, пока она шагает рядом со мной.
– И ты все равно хочешь пойти со мной на «ночь у костра»?
– Конечно, – говорит она. – Ты стала интереснее, чем раньше.
С ухмылкой она берет меня под руку, и так мы проходим остаток пути.
Прошло много времени с тех пор, как я была в центре Сонной Лощины, и сейчас чувствую себя совсем по-другому. Не знаю, потому ли, что я давно не была в такой нормальной обстановке, или из-за большого количества людей. Не помогает и то, что горожане пялятся на меня, пока мы идем по главной улице. По крайней мере, так кажется.
– Почему все смотрят на нас? – шепчу я Мэри, когда мы идем по городской площади, где в центре разожжен гигантский костер, языки пламени вздымаются высоко в небо, а вокруг собрались горожане, торговцы и жулики, продающие свои товары. Вдоль дорожки вокруг костра расставлены резные тыквы, освещенные свечами, их кривые улыбки создают праздничное настроение.
– Потому что это маленький городок, а ты – диковинка, Кэт, – говорит Мэри. Эта фраза напоминает мне комплименты Крейна во время секса. С ним я чувствую себя уверенной. Но сейчас ощущаю только осуждение. По другую сторону костра несколько мужчин смотрят на меня с вожделением, в их глазах что-то коварное. Не помню, чтобы в прошлом году на меня так смотрели. А может, я теперь просто как настоящий параноик, повсюду вижу опасность и жуть?
– Кроме того, все на взводе из-за убийства, – добавляет Мэри.
Мое сердце замирает. Джошуа Микс. Я и забыла. Учась в школе и учитывая то, что происходит с Бромом, легко забыть, насколько реальна проблема. Но человек, с которым я была близка в прошлом году, погиб, причем ужасным образом. Теперь мне стыдно, что я об этом забыла. До сих пор не знаю, какую роль играет Бром во всем этом, если вообще играет, но не могу избавиться от чувства, что я навлекла смерть на Джошуа.
– Разве вы с ним не дружили? – мягко спрашивает Мэри.
– Дружили, – говорю я, – когда он только приехал в город.
– Он не был похож на парня, у которого много врагов.
– Нет. Он был не из таких, – он был добрым и нежным и не заслуживал такого.
Мне интересно, знал ли кто-нибудь из горожан обо мне и Джошуа. В конце концов, моя мама как-то узнала. И если знают, жалеют ли или думают, что я имею к этому какое-то отношение?
Я стараюсь не обращать внимания на всех, пока мы ходим вокруг, покупая засахаренные яблоки для себя и угощения для Матиаса. Несмотря на странную атмосферу, приятно снова почувствовать себя частью города, воздух наполнен ароматами яблочного сидра, жареных каштанов и дыма гикори. Мы с Мэри находим охапку сена, на которую садимся, чтобы наблюдать за костром и за детьми, бегающими вокруг него. Несмотря на скованность в позах каждого, дети, по крайней мере, хорошо проводят время.
Мои мысли возвращаются к Брому и к тому, как мы играли в детстве. Я помню, как мы с родителями сидели здесь у костра. Папа дал нам лишних денег на угощения, и мы оба объелись сахара и бегали вокруг, как звери. Какими невинными мы были тогда… Понятия не имели, что нас ждет впереди. И как быстро все изменится.
– Добрый вечер, дамы, – говорит мужчина, пьяно ковыляя к нам. Он моего возраста, может быть, чуть старше, на щеках у него щетина, а глаза блестят от выпитого.
– Добрый вечер, – натянуто произносит Мэри, поворачиваясь ко мне всем телом и оценивающе глядя на него.
– Что милые леди делают здесь в полном одиночестве? – он невнятно бормочет, плюхаясь на тюк сена рядом со мной и чуть не падая при этом. От него пахнет виски и лошадиным навозом.
– Мы как раз собирались уходить, – говорю я ему, подбирая юбку и поднимаясь на ноги. Когда я это делаю, мужчина протягивает руку и хватает меня за локоть.
– Ты боишься меня или что? – спрашивает он, удерживая меня на месте. – Я пришел отпугивать злого волка. Разве ты не знаешь, что на свободе разгуливает убийца? Отрубающий людям головы топором.
– Я думаю, это была коса, – предполагает Мэри. – Он был батраком4, и его убили своим собственным инструментом. Прояви немного уважения.
Парень рычит на Мэри и притягивает меня ближе к себе. Я пытаюсь отдернуть руку, но он не отпускает ее до тех пор, пока Мэри не тянется вперед и не упирается ладонями ему в грудь.
– Проваливай! – кричит она на него, и этого достаточно, чтобы он отпустил меня. Несколько голов поворачиваются к нам, что-то бормоча, и парень начинает пятиться, подняв руки вверх.
Мы наблюдаем, как он исчезает в толпе куда-нибудь, где сможет отоспаться.
И в этот момент мелькает знакомое лицо среди всех остальных.
Темные волосы, глубокие черные глаза, борода на красивом лице.
Я вижу, что Бром пристально смотрит на меня.
Но когда моргаю, он исчезает, замененный другим темноволосым мужчиной, который обнимает за плечи темноволосую девушку.
– Не волнуйся, – говорит Мэри, кладя руку мне на плечо. – Не думаю, что он вернется.
А я лишь хочу сказать, что беспокоюсь не о нем.
***
Катрина.
Я стону и переворачиваюсь на спину. Слышу шепот на ветру, кто-то зовет меня по имени, но не думаю, что это реально. Должно быть, я сплю.
Катрина Ван Тассел.
Снова голос. Теперь немного глубже. Более настойчивый.
Я открываю глаза и смотрю на потолок, на деревянные стропила. В комнате не кромешная тьма; откуда-то исходит свет, но он не снаружи. Ставни закрыты.
Я медленно поднимаю голову и смотрю. Из-под моей двери струится свет. Он вспыхивает и гаснет, значит, кто-то развел огонь.
Который час? Середина ночи? Как долго я спала?
После инцидента с тем пьяницей у костра мы решили уйти. Дело было не только в том, что он испортил нам настроение, но и в том, что Мэри искренне беспокоилась о том, что убийца все еще на свободе, и считала, что чем раньше мы вернемся домой, тем лучше. Она пошутила, что я ведьма, и поэтому у меня больше шансов защитить себя, если я захочу остаться, но шутка не удалась. Потому что я думаю, что мой дар только усугубляет ситуацию. Делает меня мишенью.
Она проводила меня домой, и я сразу же легла спать, а она поспешила домой, чтобы отнести угощения Матиасу. Моя мама как раз уходила с Фамке – они все-таки решили пойти на вечер у костра и сказали, что вернутся поздно.
Теперь я понятия не имею, который час, и…
Катрина. Кэт.
Кэт.
Вот он снова.
Этот голос.
Незнакомый. Низкий и гортанный, но в то же время похожий на шепот. От этого у меня начинает покалывать кожу головы, по спине пробегают мурашки.
Затем я слышу глухой удар. Еще один.
Звук шагов внутри дома. Они отдаются эхом, сотрясая половицы. Кто бы там ни был, он направляется прямо ко мне.
Останавливается у моей двери.
Я пытаюсь сесть, натягиваю на себя одеяло, но не могу.
Вообще не могу пошевелиться.
Я застряла, застыла, парализована. Могу только смотреть, как поворачивается дверная ручка.
Я задыхаюсь, но воздух не движется. Такое ощущение, что я даже не могу дышать.
Дверь открывается медленно, дюйм за дюймом, с тихим, протяжным скрипом.
Показывается мужчина, стоящий с другой стороны.
Он больше двух метров ростом, и у него нет головы.
Я открываю рот, чтобы закричать.
Не могу.
Пытаюсь встать с кровати.
Не могу пошевелиться.
Только с ужасом наблюдаю, как мужчина ставит что-то на пол у двери и медленно направляется ко мне. Этот огромный человек в черном плаще сливается с тенями. Этот человек без головы.
В отличие от других случаев, когда я видела его – в трансе, на тропе в лесу, – у меня нет ощущения, что он ищет другого. Сейчас я уверена, что он ищет меня.
«Катрина Ван Тассел», – говорит он, его голос струится по воздуху и по моему телу, как ветер. Меня захлестывает горячее желание, и я вижу, как человек опускает руку к своей промежности, поглаживая что-то большое, длинное и темное.
Открываю рот, чтобы закричать, но ничего, ничего нет. Крик застревает в горле, и я даже не могу дышать, когда он останавливается передо мной. Движением другой руки он срывает простыни, я остаюсь в ночнушке.
Не знаю, что делать. Не могу защитить себя; не могу позвать на помощь. Я добыча, попавшая в ловушку, а он охотник, который пришел прикончить меня.
Как будто приберегал меня напоследок.
Тяжелые, холодные руки касаются моих бедер, я зажмуриваю глаза и пытаюсь собрать всю силу, которая есть во мне, чтобы преодолеть это очарование.
Думаю о энергии между мной и Крейном.
Думаю о его силе, о том, какой уверенной я себя чувствовала с ним. Сосредотачиваюсь на этом.
Использую эту энергию, чтобы открыть рот.
И кричу.
Звук отражается от стен, и я резко двигаюсь. Ползу по кровати назад, пока не упираюсь спиной.
Всадник без головы поворачивается, чтобы уйти. Медленно, как будто он не торопится, не боится, что его поймают.
Он поднимает вещь, которую оставил у двери, а затем проходит мимо камина и выходит за дверь.
Я встаю на ноги, хватаю нож, который храню в ящике своего стола, и бегу за ним, чтобы убедиться, что он ушел, и запереть дверь, как будто это меня защитит.
Чуть не поскальзываюсь, добегая до двери, ощущая что-то мокрое и скользкое под босыми ногами.
Смотрю вниз на пол и вижу кровавый след с отпечатками ботинок.
Глава 28
Крейн
Часы в библиотеке бьют полночь, и мне кажется, что все только начинается. Рядом со мной стопка книг, бутылка красного вина, металлический бокал и ряд свечей, освещающих стол, как маяк в темноте. Я уже долгое время просматривал стопки книг, пытаясь найти нужные, которые могли бы помочь разобраться с Бромом, и порывшись, мне наконец-то попались самые многообещающие.
Я раскладываю их перед собой на столе и отпиваю глоток вина. Я нашел старый том под названием «Магия крови и другие ритуалы», еще одна книга называется «Как общаться с мертвыми», другая – «Личный экзорцизм», еще один потрепанный том называется «Книга веримагии». Сначала я беру книгу о магии крови, потому что она не выходила у меня из головы всю неделю. Название на английском, но внутри написано по-гречески. Я не знаю греческого.
Вздыхаю и достаю из кармана свое масло для умащения, втираю его в запястья, закрываю глаза и повторяю заклинание, которое дает обладателю магии способность говорить и читать на любом языке – настоящая находка для учителя. Затем открываю глаза и переворачиваю страницу.
Холодный ветерок дует мне в спину, свечи на столе мерцают, почти погасая. Я резко поворачиваюсь на месте. За пределами света свечей в библиотеке совершенно пусто и темно, луна прячется где-то за деревьями. Как правило, библиотека закрыта для студентов после девяти вечера, но для преподавателей делаются исключения. Мисс Альбарес, библиотекарь родом из Мексики, сказала, что я могу остаться здесь на всю ночь, если захочу, и, возможно, так оно и будет. Я не планирую уходить, пока не получу то, за чем пришел сюда. Все мои планы уроков на эту неделю и так отняли слишком много времени. Хоть я и обязан работать в этой богом забытой школе, Кэт и Бром стали моей навязчивой идеей.
Осматриваю библиотечные закоулки и тени, и задерживаю дыхание, напрягая слух, чтобы уловить любые посторонние звуки, любой источник ветра. Ничего. Только тиканье часов.
Возвращаюсь к своим книгам и делаю еще глоток вина. Не могу отделаться от ощущения, что в библиотеке есть кто-то еще, чье-то присутствие, но это может быть плодом моего разыгравшегося воображения. В последнее время такое часто случается.
Мои мысли возвращаются к Кэт. К моей прекрасной, сладкой ведьмочке. Хоть я и зацикливаюсь на всем этом из-за природного любопытства и связи с Бромом, все-таки больше делаю это ради нее. Хочу, чтобы она вернула своего Брома, даже если в конце концов это разобьет мне сердце. Я ревную, да; я обладаю ее разумом, телом и душой, но поскольку это Бром, и я сам был с этим мужчиной, то соглашусь делить ее с ним и только с ним.
Но если он не готов делиться, я заберу ее себе.
В моем сознании возникает образ. Мы с Бромом, обнаженные, поклоняемся неземной красоте Кэт. Мой твердый член в ее влажном, мягком рту, полные губы с наслаждением обволакивают его, мои кулаки в ее растрепанных волосах, я наклоняю ее голову вперед, кончаю ей в горло. Позади нее стоит Бром, двигая бедрами, как животное, жестко входя в нее сзади, и ее груди трясутся при каждом толчке. Она стонет с членом во рту, от вибрации мои яйца наливаются тяжестью, и я слегка наклоняюсь вперед, дотягиваюсь до шеи Брома, обхватываю ее рукой и крепко сжимаю. Требую, чтобы он поцеловал меня. Тот рычит в ответ, но его глаза говорят, что я принадлежу ему.
Видение исчезает, и я становлюсь твердым, как камень. За все мои сексуальные интрижки и романы я ни разу не доходил до подобного. Даже в ту роковую ночь в Сан-Франциско, перед смертью Мари, я надеялся, что спасу наш брак, но это было далеко не так.
Но нет смысла фантазировать. Что, если мы не сможем вернуть Брому его прежнюю сущность и восстановить воспоминания? У меня нет сомнений, что он связан с гессенским солдатом, но каким образом?
В данный момент моему телу нет дела до вопросов. Я запускаю руку в штаны и сжимаю в кулак свой возбужденный член, который уже подергивается в ожидании разрядки. Со стоном, который наполняет библиотеку, я откидываюсь на спинку стула и вынимаю стояк. Вспоминаю жар великолепной розовой киски Кэт, когда вдалбливался в нее. Вспоминаю бархатистую попку Брома, покрытую скользкой смазкой. Представляю ее хриплые мольбы и его глубокие стоны, пока я самозабвенно трахаю их обоих. Хочу их, везде. Хочу трахнуть их всеми способами. Хочу этого больше всего на свете. Хочу лизать ее влагалище до криков, пока Бром сосет у меня своим красивым ротиком, и выстрелить своим семенем ему в глотку, пока он не подавится. И чтобы он сглатывал, глядя на меня снизу вверх своими глубокими черными глазами.
