Текст книги "Лощина (ЛП)"

Автор книги: Карина Халле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Думаю, она нуждается в них гораздо больше, чем они в ней.

Просто хочется узнать, для чего они ей на самом деле нужны.

Глава 13

Кэт

Когда ужин заканчивается, мой желудок полон, а на душе радостно от компании и разговоров, Крейн отправляется в общежитие факультета за припасами, а я иду проведать Подснежницу.

– Привет, дорогая, – говорю я своей кобыле, но сегодня она кажется особенно встревоженной. – Я знаю, мне жаль. Мы скоро уйдем, – говорю ей, проводя пальцами по ее шее.

– Ты все еще здесь.

Я подпрыгиваю от испуга и оборачиваюсь, увидев, что конюх держит фонарь и смотрит на меня.

– Да, – отвечаю я, пытаясь отдышаться. – Задержусь сегодня. Не беспокойся о ней. Я позже заберу ее.

– Тебе не следует быть здесь после наступления темноты, – категорично говорит мальчик. Он смотрит на меня не мигая, и его глаза кажутся особенно черными.

Я нервно сглатываю.

– Все в порядке. Я не буду одна.

– Здесь ты никогда не бываешь одна. Они больше не позволят тебе остаться одной.

Затем он поворачивается и уходит, растворяясь в ночи.

Я смотрю на Подснежницу, мое сердце бешено колотится.

– Боже. Наверное, у него был тяжелый день.

Я задаюсь вопросом, живет ли этот мальчик здесь. Кто его мать, если в кампусе не должно быть семей? Кто заботится о нем? Ковен?

– Кэт? – я слышу голос Крейна, доносящийся из темноты.

Целую свою лошадь в нос, а затем иду к огоньку, который приближается ко мне.

– Мимо тебя проходил маленький мальчик? – спрашиваю я его.

– Нет, – говорит он, оглядываясь по сторонам. Я никогда раньше не видела профессора Крейна в темноте. В свете керосиновой лампы его скулы становятся отчетливыми. Его голова похожа на череп. Это придает ему ту потусторонность, которую я раньше не замечала.

Этот человек – ведьмак.

Маг.

И он хочет, чтобы я творила магию вместе с ним.

– Кто это был? – спрашивает он, и я осознаю, что пристально смотрю, как его волосы сливаются с тенями, и какими темными выглядят его притягательные глаза.

– Конюх, – отвечаю я. Вдалеке большинство зданий погружены в темноту, свет исходит только из общежитий и столовой, где, я уверена, несколько человек все еще едят. Нет никаких признаков другого фонаря, как будто мальчик растворился в воздухе.

Возможно, он тоже владеет магией теней.

– Конюх, – размышляет Крейн. – Никогда его не замечал.

– Он не живет в мужском крыле общежития?

Он качает головой.

– Нет. Возможно, он ездит в город, как и ты. Или, может быть, живет в соборе с твоими тетушками.

Только сейчас я замечаю, что в одной руке он держит что-то похожее на черный галстук.

– Что это?

Уголок его рта приподнимается.

– Увидишь, – он протягивает мне руку. – Пойдем к озеру.

У меня все внутри переворачивается. От волнения или от чего-то еще, не знаю. Возможно, от всего. Два мага вместе уходят в темноту.

Я беру его под руку, и мы идем по тропинке, пока не достигаем главной, которая ведет нас ближе к берегу озера. Воздух прохладный, и я рада, что надела теплое платье и перчатки. Но в то же время здесь тихо, звук наших шагов прерывается лишь редким и тихим уханьем совы.

Мы стоим у подножия озера, вода такая же черная, как и все остальное. Сейчас оно выглядит больше, кажется бесконечным. Туман держится близко к поверхности, но наверху небо чистое. Я задерживаю дыхание, когда все звезды становятся видны, будто облака раздвинулись, как занавес.

– Не думаю, что когда-либо видела здесь такое чистое небо, – тихо говорю я, вытягивая шею и глядя вверх. Все созвездия рассыпались, как будто кто-то подбросил бриллианты в воздух, и они там застряли.

Его ладонь касается моей, он отпускает мою руку, пальцем хватаясь за мой мизинец.

– Я думаю, это ты осветила звезды, – бормочет он.

Затем его пальцы начинают двигаться вверх по тыльной стороне моей ладони, касаясь края перчатки.

– Можно сниму? – тихо спрашивает он.

Я сглатываю.

– Перчатку?

– Я хочу поделиться видением, – говорит он. – Чтобы ты знала, что мы ищем.

Мой пульс стучит где-то в горле, и я слегка поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. В его глазах усердие, как у настоящего учителя.

– Ты пообещаешь не забирать мою энергию?

Его лицо расплывается в медленной улыбке, демонстрируя идеальные зубы. Тем не менее, при таком освещении и с резкими чертами его лица, я вздрагиваю.

– Только в этот раз, – мягко говорит он. – Мне нравится отдавать, но я также люблю побыть эгоистом.

Судя по хриплости в его голосе, у меня такое чувство, что мы говорим не об одном и том же.

– Я не хочу, чтобы ты пытался прочитать мои…

– Не буду, – уверяет он, его пальцы сжимают край перчатки.

Затем, одним быстрым движением, он снимает ее, обнажая мою кожу, и от холода бегут мурашки.

Он быстро обхватывает мою руку своей, пуская энергию. Я чувствую это, вижу белое свечение, напоминающее молнию, поднимающееся по моей руке.

Внезапно чернота озера исчезает, и я оказываюсь в темной комнате общежития. Сажусь, слышу женский смех и плач, и она зовет: «Икабод». Слышу стук за дверью. Хватаю подсвечник. Мне страшно и любопытно одновременно. Стою в темном холле, свеча мерцает. На полу тянется кровавый след. Тело. Обмякшие серые ноги волочатся за угол. Я иду следом.

Вспышки быстро вспыхивают и исчезают, а потом я снова оказываюсь перед озером и смотрю на встревоженное лицо Крейна, его рука обнимает меня за талию, как будто я вот-вот упаду в обморок.

– Ты в порядке? – спрашивает он, всматриваясь в мои глаза.

Я хватаю ртом воздух и киваю.

– Да. Кажется, да.

Он отпускает мою талию, и я жалею, что он не обнял меня.

– Что ты видела?

– Все, о чем ты говорил, – бормочу я, пытаясь отдышаться. – Я видела это твоими глазами. У меня были твои воспоминания. Крики в ночи, тело, все это.

Он хмурится, в его глазах появляется резкость.

– И все?

– Да, – заверяю я его. Хотя мне интересно, что он скрывает. Чем больше времени я провожу с ним, тем больше уверена, что у него много скелетов в шкафу.

– Хорошо, – говорит он. Затем отступает назад, ставит фонарь на землю и держит галстук перед собой обеими руками. – Нужно завязать тебе глаза.

– Что? – восклицаю я в ужасе.

– Я буду использовать тебя как сосуд.

– Сосуд?! – становится все хуже и хуже.

– Возможно, ты будешь одержима, но только на минуту или две, ровно столько, чтобы я мог задать вопросы Вивьен Генри, – он говорит так просто, как будто о погоде.

– Ты не будешь завязывать мне глаза и использовать как сосуд, открыв мою душу какой-то сумасшедшей учительнице.

Он наклоняется.

– Но что, если она не была сумасшедшей? – его глаза безумны, в них пляшет огонек.

– Кажется, это ты сумасшедший.

– Она охотится за мной, – объясняет он. – Моя энергия теперь в тебе. Здесь она умерла. Она придет к тебе.

– Зачем повязка?

– Потому что тебе нужно быть полностью отрезанной от мира, – он делает паузу. – И я надеялся, что ты сможешь залезть в озеро.

– Профессор Крейн, – рявкаю я на него, упирая руки в бока. – Я не пойду в это чертово озеро в одежде.

– Тогда разденься, – говорит он с кривой усмешкой, в его глазах вспыхивает похоть, от которой мне становится жарко и кружится голова.

– Нет! – вскрикиваю я, тряся головой. – Ты так сильно этого хочешь? Тогда сам иди в озеро. Или, что еще лучше, сегодня ночью, когда она будет в коридоре, выйди и спроси ее.

Он пристально смотрит на меня сверху вниз.

– Мне нравится все делать на своих условиях. Я хочу все контролировать, – затем он снова одаривает меня своей кривой улыбкой. – Давай, Кэт. Будь хорошей ведьмочкой ради меня.

Я ненавижу, что его слова меня манят.

Будь хорошей ведьмочкой ради меня. Откуда он знает, что похвала – мое слабое место?

– Я поставлю тебе пятерку, – дразнит он, его голос хриплый и глубокий. – Ты с отличием пройдешь все мои контрольные.

Это заманчиво.

– Я хочу добиваться пятерок сама, – вызывающе говорю я. Затем вздыхаю. – Но сделаю это для тебя, – протягиваю руку, забираю галстук у него из рук и подношу его к глазам. – Я буду хорошей ведьмочкой.

– Да, будешь, – бормочет он. Я чувствую, как он двигается вокруг меня, берет концы галстука и завязывает узел на затылке.

Затем наклоняется и берет мою руку в свою, и когда я пытаюсь вырвать ее из хватки, он говорит:

– Не надо. Я не пытаюсь ничего с тобой сделать. Просто прикоснусь к тебе.

Внутри меня разливается тепло, и я слегка расслабляюсь. Его пальцы переплетаются с моими, и он удерживает меня, словно доказывая, что может сделать это без каких-либо уступок.

– Ты контролируешь это? – спрашиваю я, слегка пошатываясь, не понимаю, на чем мне сосредоточиться. – Обмен энергией, когда касаешься чьей-то кожи?

– Да, – тихо говорит он, сжимая мою руку. – Иначе бы весь день ходил в перчатках, лишь бы никого не трахнуть, – мое тело напрягается. Подкашиваются колени. – Господи, что я сказал?

Последнее слово он произносит шепотом близко к моему лицу, так близко, что я чувствую его дыхание на своей щеке. Я тяжело сглатываю, мои соски твердеют под корсетом.

– Мне неприятно это говорить, Крейн, – с трудом выдавливаю я. – Но ты отвлекаешься.

– М-м-м? – говорит он, отпускает мою руку и отступает назад. – Ты права. Я отвлекаюсь. Полагаю, от старых привычек трудно избавиться.

– Завязывать девушкам глаза – это старая привычка?

Он издает удивленное хмыканье.

– Давай начнем ритуал?

Он подходит ко мне сзади и кладет руки на плечи, его рот опускается к моему затылку. Он вдыхает.

– Я поддержу тебя сзади, чтобы ты сохраняла равновесие. Не знаю, что будет, если войдет Вивьен, но ты можешь быть дезориентирована.

Господи, меня тошнит.

– Пожалуйста, скажи, что ты делал это раньше.

– Не делал, – признается он, и я дрожу от его дыхания.

– Может, тебе следует попрактиковаться на ком-то другом?

– Больше ни у кого нет такого потенциала, как у тебя, Кэт. Это и есть практика. Я вообще не думаю, что Вивьен появится. Но мы подождем до Самайна, когда завеса станет самой тонкой. Тогда мы сможем вызвать ее на собственных условиях.

– О чем ты вообще хочешь ее спросить?

Проходит мгновение. Я чувствую его дыхание на своих волосах. Мне хочется прижаться к нему.

– Я хочу знать правду.

– Но я видела то же, что и ты. Ты видел какие-нибудь фотографии Вивьен? Откуда ты знаешь, что тело в холле – это она и пытается с тобой связаться? Призраки иногда просто пугают людей, нет?

– И сколько призраков ты видела?

– Ни одного, – признаю я. – Если не считать твоих видений.

– Это не считается, – говорит он. – Теперь закрой глаза…

– У меня повязка на глазах, – напоминаю ему.

– Закрой глаза, – раздраженно говорит он. – И представь, что ты в черной пустоте. В пустотах, промежутках между завесами, через которые проходит много людей.

Я вижу место, где была в тот раз, когда он пытался прочитать мои воспоминания, место, где я остановила его и убежала.

– Вижу, – шепчу я.

– Теперь подумай о любимых людях, которые ушли. Подумай о своем отце. Эти чувства приведут его к тебе.

– Я могу таким образом позвать отца? – говорю я, волнение переполняет меня. Мне нужно задать ему так много вопросов. Забыть о Вивьен Генри, ведь я хочу знать настоящую причину, по которой он заставил меня скрывать магию. Я хочу сказать, что люблю его. Хочу, чтобы он вернулся.

– Не знаю, – говорит Крейн, его пальцы крепко сжимают мои плечи. – Посмотрим. Для этого и нужна практика.

Я проецирую себя в это пространство. Думаю о своем отце, о том, что увижу его снова. Думаю о том, как тянусь к нему, хватаю его и притягиваю в объятия. О долгих ночах, проведенных у камина, о том, как он читал мне книгу.

Но как бы я ни старалась, его нет.

И тогда я пытаюсь думать о Броме. Не знаю, жив Бром или мертв, но если мертв, хочу увидеть его снова. Хочу спросить, почему он ушел. Хочу знать, думал ли он когда-нибудь обо мне. Хочу знать, что с ним случилось.

Я представляю его в ту последнюю ночь, когда его видела. Его лицо в лунном свете. Каким встревоженным он был. Каким красивым. Как приятно было ощущать его руки на своем теле, сколько боли он причинил, и как эта боль стала горько-сладкой. Как это изменило меня навсегда. Сколько силы я почерпнула из нас, из нашего союза. Как сильно я жаждала этой связи снова.

«Если ты где-то там, Бром, позволь мне найти тебя. Позволь мне найти тебя, пожалуйста».

Крейн крепче сжимает мои плечи.

– Что ты делаешь? – шепчет он.

Но я не могу ответить. Я повторяю эти слова и думаю о Броме и надеюсь, что приду к нему. Даже если он все еще жив, возможно, смогу достучаться до него таким образом.

«Вернись ко мне домой, Бром», – думаю я.

– Кэт, – шипит Крейн. – Что ты делаешь? Что ты видишь? Разве ты не чувствуешь?

Мне требуется мгновение осмыслить то, что говорит Крейн. Осознать, что за этой пустотой есть реальный мир.

Но потом я тоже это чувствую.

Темную, зловещую силу, просачивающуюся в пустоту. Медленно, очень медленно, приближается стук копыт, который становится все громче и громче. Ближе, ближе.

И вот появляется. Черный конь скачет через пустоту, на его спине всадник без головы. Вокруг пахнет разложением и серой, и он приближается ко мне, принося с собой мир зла. Мир, где души пойманы в ловушку и кричат о смерти.

Конь скачет прямо на меня, и хотя у всадника нет головы, я чувствую его взгляд. Я чувствую, как он заглядывает в мое сердце и душу.

Оно что-то ищет.

Кого-то.

Но не меня.

Затем резко разворачивается, встает на дыбы и скачет прочь, исчезая в темноте.

И я падаю в объятия Крейна, который срывает повязку с моего лица, кладет на холодную землю, касаясь моей щеки.

– Кэт! Кэт, Катрина, Кэт!

Мои глаза распахиваются, и я смотрю на страдальческое лицо Крейна.

– Я не знаю, что произошло, – удается сказать. По какой-то причине мне больно говорить.

Он обнимает меня за плечи и помогает сесть, присаживаясь рядом на корточки.

– Что ты видела?

Я пытаюсь вспомнить.

– Не знаю. Что-то большое и… плохое. Очень плохое. Это было зло.

Меня пробирает сильная дрожь.

– Я знал это! Я чувствовал, – говорит Крейн быстро, в его глазах волнение, как у сумасшедшего ученого.

«Как у сумасшедшего мага», – думаю я.

– Я почувствовал это, и знал, что его тянет к тебе. Что было? Оно тебя задело, коснулось? – Крейн проводит рукой по моей щеке. Она такая теплая, что я на мгновение закрываю глаза, пока он не убирает руку.

– Оно просто смотрело. Я даже не могу сказать, как выглядело, но оно смотрело на меня, прямо внутрь. В душу. Посмотрело и двинулось дальше.

– Ты не чувствуешь остаток его энергии… где-то внутри?

Я качаю головой, хотя она просто раскалывается.

– Нет. Нет, оно ушло. Разве ты не чувствуешь?

Он на мгновение оглядывается вокруг, на звезды, на темное озеро и кивает.

– Да. Все исчезло. Ну давай же. Поднимем тебя и отвезем домой.

– Домой? – спрашиваю я, когда он поднимает меня на ноги.

– Угу, – говорит он, убирая прядь волос с моего лица. – Я с тобой.

Глава 14

Крейн

Я ожидал, что Кэт будет протестовать, когда сказал, что еду с ней в Сонную Лощину. Но, к моему удивлению, она не только одобрила эту идею, но и настояла на том, чтобы я не просто шел рядом с ней, но и ехал с ней на ее лошади.

Хороший джентльмен сказал бы, что предпочел бы пройтись пешком, чтобы сохранить дистанцию.

Но я не хороший джентльмен.

По правде говоря, вообще не джентльмен.

Я девиант.

И она тоже это знает. И все же пригласила меня сесть с ней так близко, как никогда раньше. Как только мы вернулись с озера и забрали ее лошадь, я запрыгнул на спину Подснежницы и потянул Кэт к себе.

– Удобно? – спрашиваю ее.

Я сижу в седле, а она практически у меня на коленях, ее зад прижимается к моему члену, который болезненно напряжен. Я знаю, она это чувствует – я высокий мужчина, и мой член не менее впечатляющий, – но не возражает. Тем не менее, я не хочу ставить ее в неловкое положение. – Если нет, могу спешиться.

– Нет, все в порядке, – говорит она, слегка покачивая головой. Ее голос тихий и деликатный, но в нем есть что-то еще. Грубость. Что-то плотское, от чего у меня кровь стынет в жилах.

Возможно ли, что она не только чувствует мое возбуждение, но и наслаждается этим?

Я пытаюсь настроиться на другой лад, но невозможно не возбудиться, когда она так близко и после всего произошедшего.

– Ты уверена, что тебе удобно?

– Да, – тихо говорит она. Прислоняется ко мне спиной и крепче сжимает поводья, пока Подснежница бредет по тропинке прочь от конюшни. Я слегка наклоняюсь вперед и кладу свои руки поверх ее, задерживая их, прежде чем убрать в сторону и взять бразды правления в свои руки.

– Мне нравится все контролировать, помнишь? – шепчу я ей на ухо.

От нее божественно пахнет. Орхидеями и сексом. Уверен, она даже не подозревает, что я улавливаю это, но когда она была в трансе, ее тело находилось в состоянии возбуждения. У меня не сверхъестественные чувства, но такое ощущение, что когда я был у нее в голове, то связал наши тела воедино. Я чувствую ее запах, чувствую тепло, исходящее от ее тела. Я понял, что за завесой она искала не своего отца, а другого. Того, кто ее возбуждал.

Я хочу выяснить, кого именно она искала.

И заставить забыть о нем.

– Тебе не нужно напоминать, – говорит она, ее голос немного задыхается.

Я прижимаюсь носом к ее затылку.

– Ты уверена?

Ее дыхание слегка прерывается, и я улыбаюсь. Мне нравится вот так играть с ней в эти игры, притворяться, что энергия, которая появляется, когда мы вместе, не способна превратиться во что-то мощное. Я помню темноту, которую видел в ее голове, похоть и возбуждение. И хочу, чтобы это поглотило нас обоих. Буду притворяться хорошим учителем так долго, пока она не проявит желания поиграть. Я хочу быть ее учителем в других отношениях.

Я веду Подснежницу по тропинке к воротам, и с каждым мгновением, когда мы приближаемся к ним, побаиваюсь, что может случиться, когда мы пройдем через них.

Что, если я ее сразу забуду? Что, если вся моя память исчезнет, не только о магии, которой я научился в этой школе, но и о сегодняшнем ритуале, и Вивьен Генри, и о чувствах к Кэт?

Что, если какой-нибудь барьер не позволит мне покинуть школу? Есть ли невидимая сила, которая удержит меня и позволит вернуться домой только ей?

Я не хочу уходить обратно. Не хочу отпускать ее.

– О ком ты думала там? – спрашиваю я ее.

– Э-э, а что? – ее тело напрягается, прижимаясь ко мне, что, в свою очередь, заставляет мой член становиться крепче.

– Потому что я ревную, – признаюсь я, понизив голос. – Я знаю, ты думала о том, с кем переспала. О ком-то, кто прикасался к тебе, довел до оргазма, – шепчу последнее слово.

Она громко сглатывает, ерзает. Трется о мой член, отчего я с шипением выдыхаю, мои глаза на мгновение закрываются, и я снимаю одну руку с поводьев и дотягиваюсь до того места, где юбки ее платья собраны в кучу спереди седла.

– Беспокоишься? – я шепчу ей в волосы. – Зная, что это меня заводит? Зная, что я хочу сделать это с тобой? – провожу губами по мочке ее уха, и она вздрагивает. – Ты бы хотела этого?

Она издает умоляющее «да», такое слабое, что я едва слышу. Но я знаю, что ее тело тоже хочет этого. Оно напряженное и податливое одновременно.

Я скольжу рукой под слои ее платья, по ее панталонам, вверх по бедру, пока не натыкаюсь на то место, где ткань расходится, отделанная кружевом.

– Ты можешь сказать мне остановиться, – бормочу я, мои пальцы в нескольких дюймах от ее обнаженной кожи. Жар, исходящий от нее, подобен адскому пламени.

– Не буду, – говорит она, откидываясь назад, и я прижимаюсь ртом к ее шее, целуя и посасывая кожу, наслаждаясь вкусом. Она стонет, и когда я провожу указательным пальцем по тому месту, где она такая гладкая и теплая, ее стон становится глубже, грудь поднимается и опускается от тяжелого дыхания. – Боже, пожалуйста.

Я стону, мой член уже молит об освобождении. Просто услышав эти слова, я готов кончить в штаны.

– Обожаю, когда меня сравнивают с богом, – говорю я, покусывая мочку ее уха. – Отдай контроль. Позволь моей силе слиться с твоей, – я провожу пальцем дальше по ее влажности, погружая палец внутрь нее.

Она издает сдавленный крик, звук, который я столько мечтал услышать из ее уст. Последние три недели я наблюдал за ней и задавался вопросом, как это будет звучать. Она сжимает мой палец, как тиски.

– Да, – шиплю я ей на ухо. – Позволь мне управлять тобой. Позволь научить тебя, моя влиндер. Позволь освободить тебя, чтобы ты летала.

Позволь заставить тебя забыть о существовании другого мужчины.

Я погружаю в нее еще один палец, пока лошадь направляется к воротам. Ощущение, что я мчусь наперегонки со временем, и ничего из этого не вспомню, когда перейду границу. Я хочу запомнить это ощущение и ее стоны.

– Ты позволишь мне довести тебя до оргазма? – шепчу я, когда она начинает извиваться под моей рукой.

– Да, – говорит она дрожащим голосом.

– Оседлай мои пальцы, а не лошадь, – говорю я ей и начинаю водить пальцами туда-сюда, пока она извивается подо мной.

Мы уже у ворот. Они медленно открываются, словно провожая нас в ночь. Я хочу запомнить.

Я хочу запомнить это волшебство.

Эту силу.

Провожу большим пальцем по ее влажному, набухшему клитору, и тут она вскрикивает вместе с паром дыхания и эхом отдается в ночном небе.

– О боже! О боже мой!

Она стонет так громко, что звук разносится по всему озеру, и я уверен, что кто-то в общежитии сейчас выглядывает из своих окон, гадая, кто чем занимается. Но мы в темноте, и никто нас не видит, и даже если видят, мне все равно.

Ее тело содрогается в судорогах, и энергия, которая проходит через нее и передается мне, не похожа ни на что, что я чувствовал раньше. Я не заглядываю в ее разум, я не вижу ее воспоминаний, но чувствую каждый дюйм ее тела, словно ток бежит от нее ко мне, соединяя нас. Сила и предназначение.

Раньше я чувствовал такую связь только с одним человеком, и у меня никогда не было возможности исследовать это глубже. Но с Кэт я все чувствую.

Господи, я все чувствую.

Она извивается, трется о седло и мой член, и мне трудно не кончить самому. Я ничего так не хочу, как подтолкнуть ее вперед, чтобы она прижалась к гриве лошади, задрать ей юбки, и засунуть в нее свой член так глубоко, как только смогу. Она уже мокрая, приняла бы меня сразу.

Но прежде чем я успеваю что-либо сделать, мы въезжаем в ворота, сквозь струю холодного воздуха, от которого давление в моей голове нарастает, пока не кажется, что она вот-вот лопнет. Такое чувство, будто меня окатили ледяной водой, и это резко убивает все мои желания трахнуть ее здесь и сейчас.

– Черт, – ворчу я, сжимая в кулаке юбку ее платья. – Что это было?

– Я думаю, это были стражи, – говорит Кэт тихим, напряженным голосом, все еще задыхаясь. – Полагаю, ты забудешь все, что сейчас произошло?

Я напрягаюсь, пока лошадь идет дальше, давление в ушах ослабевает, потом вовсе проходит. Я пытаюсь удержать воспоминание о том, как она кончила мне на руку за несколько мгновений до этого: ее стоны, ее влажность на моих пальцах, и как она позволила мне завязать ей глаза у озера, ее доверие.

И…

Ничего не происходит.

Я чувствую себя так же, как и раньше.

Я ничего не забыл.

– Я все помню, – говорю ей, касаясь губами ее затылка. – Я помню тихие, дикие звуки, которые ты издавала, кончая. Помню, как чувствовал себя богом, будь то мои пальцы внутри тебя или как ты на уроке смотрела на меня своими голодными глазами. Хорошая, сладкая ведьмочка.

Я не могу ясно видеть ее лицо, но знаю, что ее щеки горят.

– Ты помнишь, – тихо размышляет она. – И я помню тебя. Мы помним друг друга, независимо от того, что ковен защищает школу. Что это значит? Почему мы?

Она пытается повернуться ко мне лицом, но я бросаю поводья и тянусь к ее лицу, поворачивая к себе, целуя. Она такая сладкая и горячая, ее губы и язык на вкус как рай.

– Я хочу тебя, – шепчу ей в губы. – Хочу кончить в тебя.

Я хочу знать, что будет, когда наша энергия взорвется.

Она отрывается от поцелуя и оглядывается, снова тяжело дыша. Огни школы отошли на задний план, и хотя мы не взяли с собой фонари, мои глаза уже привыкли, чтобы разглядеть темную тропу впереди, прорезающую лес. Лошадь видит лучше. Мы здесь одни, и хотя я не помню, сколько ехать до Сонной Лощины, знаю, что времени нам хватит.

Я провожу губами по ее шее, понимая, что, возможно, проявляю излишнюю настойчивость, несмотря на то, что мы сейчас сделали.

– Я сделаю все, что ты захочешь.

Она удивленно выдыхает.

– Да? ты же говорил, что хочешь все контролировать?

– Я контролирую все, что хочешь ты, – говорю ей. – Этим и доставлю тебе удовольствие.

– М-м-м, – размышляет она, прижимаясь ко мне. – Знаешь, у тебя неплохо получается отвлечь.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

– Ритуал, – объясняет она, понизив голос. – Я была в ужасе, и все же, ты быстро смог стереть этот ужас из моего сознания. Мое тело быстро восстановилось под твоими прикосновениями. Это часть твоей магии?

Я усмехаюсь.

– Это не волшебство, Кэт. Ужас усиливает наши эмоции. Наши чувства. Наши сердца бьются, как колибри, и всей этой энергии нужно куда-то деваться. Секс – идеальное место для выплеска энергии. Ужас только делает все божественным. Усиливает.

– Ты привык доводить девушек до оргазма после того, как они испугаются? Ты привык пугать их?

– Иногда, – признаю я. – Мужчин тоже.

Я задерживаю дыхание и жду. Ведьмы, в целом, непредубеждённые, когда речь заходит о различных формах сексуальности. Мне нравится спать как с мужчинами, так и с женщинами. Но Кэт родом из маленького городка и воспитывалась не совсем как ведьма. Возможно, она не так лояльна. Я даже сам не знал о своих сексуальных предпочтениях, пока не переехал в Сан-Франциско. По иронии судьбы, до тех пор, пока не женился.

– О, – тихо говорит она.

– Тебе это пугает? – спрашиваю я, мои челюсти сжимаются, я готов к отказу.

Она сглатывает и качает головой.

– Вовсе нет. Я просто никогда…

– Никогда не была с женщиной? Никогда не знала мужчину, который был с мужчинами?

– Никогда с обоими, – говорит она. – Но ничего страшного, – она бросает на меня взгляд через плечо, ее глаза блестят даже в темноте. – С тобой я чувствую себя защищенной.

– Ты не всегда будешь защищена, – говорю я ей. – Однажды ты переедешь куда-нибудь подальше от Сонной Лощины.

Наступает минута молчания. Из леса доносится уханье совы.

– Ты бы поехал со мной? – спрашивает она. Ее голос такой нежный и застенчивый, что меня пронзает боль и невыносимое желание защитить ее.

– Мне бы этого хотелось, – искренне говорю я. – Куда бы ты хотела поехать?

– Куда угодно, – говорит она, ее плечи расслабляются. – Может, в Нью-Йорк, – я напрягаюсь. Она быстро добавляет: – Но я знаю, что ты оттуда родом. Так что, может быть, в другой раз, – она делает паузу. – У тебя плохие воспоминания о Нью-Йорке? Ты поэтому приехал сюда?

Я тяжело вздыхаю, прошлое временами подкрадывается слишком близко.

– Нет. Все было как в тумане от опиума. Сводил конца с концами. Мне следовало работать, но я этого не делал. Просто хотел все забыть. Хотел быть кем-то другим.

– Ты разбил там хоть одно сердце?

Я хихикаю.

– Нет. Нет, но мое сердце почти разбили.

– Правда? – у нее такой удивленный голос. – Мужчина или женщина?

– Разве это имеет значение?

– Извини. Мне просто было любопытно.

Я кладу подбородок ей на плечо, обнимая сзади.

– Знаю. Любопытство – путь к моему сердцу. И это был мужчина. Бедная, разбитая душа, убегающая от чего-то. Его преследовали, он был болен, а я хотел его спасти. В конце концов, я тоже бежал.

От себя.

– Ты пытался прочитать его воспоминания? – спрашивает она.

Я неловко сглатываю, чувствуя стыд.

– Да. Пытался. Мне хотелось знать, что с ним случилось, от чего он бежал. Но мы были вместе всего пару недель, и я испытал то же самое, что и с тобой.

– В смысле?

– Он заблокировал меня. Я не мог прочитать его мысли. Только ощущал его эмоции. Я не настаивал. Не говорил с ним об этом и не знал, осознавал ли он, что закрывает от меня свой разум. Затем, однажды, он исчез. Пустился в бега. Я до сих пор не знаю, что заставило его сбежать – мои действия, или за ним правда охотились.

При этих словах она замолкает, что-то обдумывая.

– Звучит ужасно, – в конце концов говорит она. – Знать, что за человеком охотятся.

– Так и было. Но что я говорил о том, что ужас ведет к сексу?

– К магии.

Это привело к магии. У меня создалась магия с этим мужчиной. Он был таким диким и непредсказуемым, скрывал каждую эмоцию. Похож на меня, но я всегда пытался убежать, спрятаться, похоронить под слоями отчужденности. Он сталкивался с этими чувствами. Принимал всем сердцем. Он был чертовски неряшливым во всех аспектах своей жизни.

И ему нравилось, когда я властвовал над ним. Он был высоким, хотя и не таким, как я, но мускулистым. Он был сложен как бык, такой сильный и иногда опасный, и все же позволял мне доминировать над своим телом. Этот мужчина сосал мой член так, как никто другой раньше.

Но я не зацикливаюсь на этом. Он ушел.

Я двигаюсь дальше.

– Как его звали? – спрашивает она.

– Эйб, – говорю я ей. – Фамилию не называл.

– Откуда он…

– Тс-с-с, – говорю я, обрывая ее.

Вдалеке слышится стук копыт.

– Ты слышишь? – шепчу я, на всякий случай отводя Подснежницу в сторону от тропы. Кусты ежевики тянутся и царапают наши руки, дергают за платье Кэт.

– Что ты делаешь? – шепчет она, когда мы ныряем под ветку.

– Я слышу лошадь, – говорю я, когда звук становится быстрее, громче. – Быстро приближается. Я думаю, они на тропе, но… – я поворачиваю голову назад, видя только темноту, затем снова смотрю вперед. – Не могу понять, откуда.

Она издает тихий вздох.

– Думаешь, они преследуют тебя? Из-за побега?

– Это не тюрьма, Кэт, – говорю я ей, но, несмотря на это, не чувствую такой уверенности. Может, это одна из Сестер хочет схватить меня и затащить обратно в школу? Я не пойду, что бы они ни делали. Если придется ударить старую ведьму по лицу, так тому и быть.

– У тебя могут быть неприятности из-за того, что ты сделал со мной, – отмечает она. – Может быть, они видели или слышали.

– Что я с тобой сделал? Придется напомнить им, что ты была добровольным участником.

– Возможно, им это не важно, – говорит она, и стук копыт теперь ближе.

Она открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но я прижимаю ладонь к ее губам, чтобы она замолчала, а затем останавливаю Подснежницу. К счастью, лошадь не издает ни звука, но ее белая шерсть будет заметна в темноте леса.

Я думаю о том, чтобы, возможно, отвести лошадь в чащу и скрыться из виду, и, возможно, всадник проедет мимо, не заметив нас. Также есть шанс, что за нами вообще никто не гонится, но…

– Икабод! – вскрикивает Кэт. Она в ужасе смотрит через мое плечо, и я быстро оборачиваюсь, увидев большую черную лошадь всего в нескольких футах от себя, скачущую к нам на полной скорости. От животного поднимается пар, а верхом на гигантской лошади сидит такой же гигантский мужчина, одетый во все черное, с топором.