Текст книги "Мертвая (СИ)"
Автор книги: Карина Демина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)
Глава 17
Старуха вышла.
– И что нам делать? – мрачно поинтересовался Диттер, потирая колечко. Его явно подмывало обратиться к силам высшим, вот только подозревал, верно, что повод недостаточно веский. А силы оные лучше по пустякам не тревожить.Свет – он тоже не всегда благодатный.
– Ничего, – я поводила руками над макушкой Мари. – Само пройдет.
И вообще…По заслугам.
– Но это же…
– Она в своем праве, – нити проклятья колыхнулись, истончились, но лишь затем, чтобы вновь восстановиться. Они срастались моментально, не меняя узора,из которого мне , если быть честным, были понятны лишь отдельные элементы.
– Это незаконно…
Как сказать… проклинать людей, конечно, закон не разрешает, но если проклятье не причиняет физического вреда,то ведьма отделается небольшим штрафом.Или большим.Впрочем, состояния старухи хватит и на то,и на другое,и на вместе взятое.Диттер запыхтел.
– Она могла…
– Что? Обратиться в жандармерию? – я помахала рукой перед глазами Мари, но та даже не моргнула. Вот это я понимаю, сила… – Во-первых, ее здесь не любят, а потому с большой долей вероятности никто не стал бы слушать…
…что там лепечет сумасшедшая старуха.
– А во-вторых, даже если бы стали… с ними легко договориться. Состояние же старухи – кусок лакомый… в-третьих, случись чудо и начнись расследование, что бы им инкриминировали?
Дознаватель повернулся ко мне спиной.Не одобряет.Я сама не сторонник вот таких вот методов решения, все же проклятия – материя тонкая, никогда не знаешь, как на судьбе отразятся. Бабушка так говорила, а уж она в подобной волшбе знала толк.
– Пара безобидных шуток… а ведь они планировали убийство.
– Все равно…
– Деточка,инквизицию не переубедишь, – старуха двигалась легко, будто разом скинув прошедшие годы. И становилось ясно, что проживет она ещё не один десяток лет, исключительно назло окружающим. – На редкость упрямые типы… был у меня один любовник,из ваших… горячий мужчина, но такой неподатливый… это у них от природы… благодать даром не проходит. А в жандармерию ты сходи, для порядку, так сказать…
Сходим.Чего уж тут, правда, сомневаюсь, что визит этот доставит мне удовольствие.
– На вот, – старуха протянула узкую плоскую шкатулку. – И тебе, болезный. По капле натощак, и, глядишь, еще побарахтаешься… что уставился? Мы-то, конечно, зло, да только и люди не добры… прежде чем на ведьму пенять, пусть на себя посмотрят… бери-бери, я людей не травлю… без причины особой, да… а ты мне безразличный… только раз уж за девкой увязался, здоровье пригодится. Их род не нами проклятый…
– А кем?
Старуха махнула рукой: мол,идите уже.И добавила:
– Я ей приданое дам… тысячи три, а может, и четыре… и не гляди на меня, мальчик, сперва доживи до моих лет, а после уже и осуждай… и никогда, слышишь?! Никогда не дразни ведьму… хотя чего я говорю? Ты уже на своей шкуре испытал, верно?
Уже в машине я протянула Диттеру флакон.
– Не будь дураком, она хоть ведьма, но травить и вправду не станет.
От флакона разило магией, темной, недоброй, наверняка, на крови замешанной, но Диттеру этого знать не надобно.
– И если сама взялась помогать,то прими.
Проживешь чуть дольше.Но этого я не сказала. А Диттер, к чести его, не стал притворяться, будто чужая помощь ему без надобности. Флакон принял и спрятал в нагрудном кармане, добавив:
– Я все равно доложить обязан.
– Докладывай, мне-то что?
Старуха выпутается. И он прекрасно это знает, оттого и злится, а ещё устал зверски. Вон, глаза трет, зевает… это мне сон без надобности, а люди, они куда слабее. На обратной дороге Диттер заснул. Съехал, свернулся на сиденье калачиком… такой беззащитный, что просто прелесть какая… я не удержалась и погладила дознавателя по волосам.Устал, бедолага.И…Будить его – преступление, а потому я свернула на Мильгертштрассе, а оттуда – на Кожевенный переулок, теперь, правда, более известный как веселая улочка. Мимо древней пожарной станции, где ныне разместилась больница для бедных, и на старую дорогу.
Мощеная булыжником, она тускло поблескивала в свете фар. Дома терялись в тени,и только в редких окнах виднелись пятна света. Здесь пахло маслом и железом, и ещё копотью. Старые печи жгли уголь, а в огромных ямах, вырытых под домами, скрывались немалые запасы светильного газа. Здесь жили люди, которые не могли позволить себе большего, но еще не подошли вплотную к черте бедности. Бедные в нашем городке вообще не задерживались.
Город закончился внезапно.Вот он был,и вот поля… слева и справа. Впереди виднеется черная кайма леса, над которой нависла слегка обглоданная луна. Цвет она имела желтоватый, сливочный и казалась какой-то неестественно огромной. Я добралась до озера, которое некогда было прудом, но после разлилось, раздобрело, обзавелось кувшинками и той озерной темною водой, которая говорит о коварстве нрава и немалой глубине.
Здесь было прохладно и…Я подняла с пола грязную куртку.Надо будет свозить его к портному… я кое-как куртку отряхнула и набросила на плечи Диттера. Вот так… а то доедем,там в дом идти, он проснется и, как знать, заснет ли вновь? А ему отдыx нужен. Я же… я же просто посмотрю на воду.На круги.И на кувшинки, рассыпавшиеся по воде белыми звездами. Стрекоз вот нет, зато где-то далеко слезливо жалуется на жизнь филин.Взяв шкатулку, я провела пальцами по гладкой ее поверхности.Лаковая.И ни узоров, ни… замка тоже не видно, но это не страшно. Я помню, в подобных бабушка хранила украшения. Не все, конечно, но из тех, которые особенно дороги.
…гарнитур с желтыми алмазами?Нет, там у шкатулки имелась крохотная царапина сбоку.
…или вот рубиновое ожерелье. Крупные камни насыщенного темно-вишневого цвета. И мелкие алмазы, подчеркивавшие цвет…
…еще сапфировое колье… диадема… комплект с изумрудами… украшения остались в семье. Я застраховала их на весьма приличную сумму и отправила в банк.
Эта шкатулка определенно была незнакома.И все-таки…
Я провела ладонью по крышке, прислушиваясь к ощущениям. Усмехнулась, когда зазвенела и лопнула струна сторожевого проклятья. Оно представилось мне этаким сонмом черных искр, которые несколько мгновений окружали шкатулку, а после истаяли, оставив терпкий сладкий аромат кладбищенских лилий.Значит, смертельное.Из запрещенных.Почему-то не удивляло… теперь аккуратно надавить на углы крышки. Постучать по дну… три… два и снова три. Беззвучный щелчок. И крышка приоткрывается. А бабушка явно не слишком доверяла старой подруге , если спрятала пару проклятий внутри. Меня они хватанули за пальцы, но отпустили.И рассыпались.Жаль, структура прелюбопытная. В учебниках я ничего подобного не видела.
Я покосилась на Диттера. Спит… и пузырей не пускает. Вообще спящие мужчины, как правило, выглядят довольно жалко. Помнится, был у меня приятель, который во сне поскуливал и сучил ногами. Еще один имел отвратительную привычку чмокать… кто-то и вправду пузыри пускал… нет, я понимаю, что и сама я вряд ли выглядела столь уж привлекательно, но…время тяну.И любопытно заглянуть, и в то же время не отпускает ощущение, что делать этого не стоит. Я бережно погладила шкатулку.
Бабушка, бабушка…
…дорогая, следует помнить, что никто из них, называющих себя семьей, не искрeнен, – бабушка сидела у окна. Она курила тонкую черную сигару, которую вставляла в тонкий и черный мундштук, и эта конструкция тогда казалась мне верхом совершенства.
Как и сама бабушка.Ведьмы стареют лишь тогда, когда сами решают. Бабушке на вид было чуть за тридцать,и выглядела она куда как привлекательней тетушки Фелиции, которая посмела заявиться без приглашения и не одна, но с противными своими мальчишками.Мол, пусть дети поиграют.Мне нужна компания.Компания мне была без надобности, у меня имелись свои планы на этот день, а пришлось влезать в платье с оборками и притворяться воспитанной леди. А потому мои кузены выводили меня одним фактом своего существования.
Хотя…при прошлом визите Полечка обозвал меня уродкой, а его братец, содрав шляпку, зашвырнул ее в кусты колючего терна. Ныне оба старательно притворялись милыми. Мы терпеть не могли друг друга, но несколько часов играли пьесу на радость взрослым.Взрослому.
– Крыса храмовая, – сказала бабушка, когда тетка откланялась-таки. И добавила то самое, про семью…
…а ведь она никого не привечала. И мне это наше существование вдвоем, в огромном доме, казалось чем-то в высшей степени естественным. Тетки раздражали меня сюсюканьем и привычками щипать за щеки. Они приносили конфеты и дешевых кукол, хотя я давно уже вышла из возраста, когда в кукол играют…
– Не верь им, – бабушка выпустила колечко ароматного дыма. – Никому и никогда.
Я и не верила.И не собиралась.И… получалось, ей тоже нельзя было верить? Тому единственному человеку, которого я полагала родным? Ведь если бы она и вправду заботилась обо мне, не стала бы играть… а это игра, правила которой мне совершенно непонятны.
Диттер вздрогнул, но не проснулся.
А я решительно откинула крышку. И белый листок бумаги бабочкой выпорхнул из шкатулки. Закружился, опустился мне на колени. Замер…Просто листок.Белый.Оборванный с одного края, измятый – с другого. И отпечаток детской алой ладони на нем выглядит нарядно. Я подняла листок двумя пальцами и поднесла к носу.Не кровь.Краска. И чей это… или мой? Конечно. Зачем ей xранить отпечатки чужих рук?В шкатулке обнаружился кинжал. Такой вот… характерного вида кинжал с узким слегка изогнутым клинком и темной рукоятью.Очень темной.Дерево.Кто делает кинжалы из дерева? Но мягкое, теплое, оно ластилось, просто умоляло взять в руки… и я поддалась. Бережно вынула кинжал, прижала к щеке. А клинок острый…
…давным-давно, столетия тому, когда люди лишь начали осознавать, что миру нашему тесновато будет на спине черепахи, пусть даже и огромной, а предвечный океан вовсе не отделяет земли человеческие от Верхнего и Нижнего миров, Империя была мала.Слаба.Истощена и раздираема внутренними распрями. Императоры сменяли друг друга, но, лишенная благословения династия доживала последние дни. И соседи, как положено добрым людям,терпеливо ждали, когда же отойдет последний из рода Γунтербурха, чтобы, переступив границы, совершить доброе дело и спасти как можно большее количество территорий от возможных беспорядков, включив их в состав собственных земель.
…я баюкала кинжал, шепотом рассказывая ему о себе, не способная расстаться с этой чудеснейшей вещью. Ах, почему бабушка скрывала…
Что подвигло ослабевшего и, поговаривали, неизлечимого Петера, прозванного после Кривошеим, снять последние верные полки с границы и отправить их по темному пути? Была ли и вправду ведьма-предсказательница, чье слово достигло-таки ушей Императора?Или же увлекся он рассказами торговца о землях чудесных, где золота столько, что им мостят дороги? Золото – хороший способ решить проблемы.Или дело в том ларце, который якобы преподнес торговец, выказывая уважение, а заодно подсовывая петицию об избавлении себя, любимого, от податей? И содержимого ларца оказалось достаточно, чтобы петицию подписали.Дом Минхельсорген по сей день обладает небывалыми привилегиями.
Как бы там ни было, но две дюжины кораблей, загруженные отменными войсками, пистолями, приобретенными у соседей в долг – те не сопротивлялись, полагая, что вскоре оружие обернется против Императора – а заодно уж и свинцовыми пулями, порохом, десятком орудий мелкого калибра, лошадьми, фуражом и прочими, скучными, но необходимыми в военном деле вещами, направились к свежеоткрытым берегам, положив начало Великой Экспансии.Само собой, у берегов тех имперцев не то, чтобы вовсе не ждали, но не сказать, чтобы опасались. Да и вели они себя поначалу весьма прилично.Была открыта торговая фактория.Организована пара предприятий под патронажем короны. В Империю тонкой струйкой потекли товары из будущих колоний, пока наивно полагавших себя равноправными партнерами.
…клинок пел.
На незнакомом мне языке, но я шепотом повторяла слова, раскачиваясь.
…я знаю, где его место.
И не понимаю, почему его, несчастного, лишили дома. Нехорошо, бабуля… очень нехорошо… Она ведь и рассердиться может.Мой славный предок, тогда ещё лишь младший сын древнего рода, служил Императору. И не сказать, чтобы служба шла… без финансовой поддержки при дворе тяжко, а род был не столь уж велик, чтобы взять и оказать оную.Случись восстание, полагаю, мой предок сумел бы реализовать свои таланты, но тут повеяло ветром перемен, зазвенело золото из чужих краев и поманило всех авантюристов.Новые земли были огромны.И манили невиданными сокровищами. Мир, разодранный на части, принадлежащие смуглолицым правителям, полагающим себя детьми богов.И боги эти, весьма странные, что ликом, что повадками.И покорные люди, готовые принять любую власть… их грабили. Сперва нерешительно, опасаясь, что смуглокожие раджи объединятся и выкинут незваных гостей из благодатной страны. Но те были слишком горды и самоуверенны, а еще предпочитали дружить с белыми людьми, поющими о благе и богатствах. Тем паче, что у людей имелись ружья и пушки, способные укротить наглую чернь.
О да, он знает, мой маленький приятель.Он появился задолго до чужаков, созданный неизвестным мастером из древесины каменного дерева. Произрастающее на горе Ашурматари, где, как известно, боги сходили на землю и поднимались ввысь, оно впитало в себя немало силы…оно помнило, как пришел голод.И опустели рисовые поля, потому что теперь весь урожай уходил в города, а оттуда – к побережью. Империи нужно было много товаров,и белый рис – неплохой вариант.…оно помнило умирающие деревни и тигров, которых расплодилось столь много, что они не боялись выходить к людям даже днем.…кости, на которых возводили новые фактории.Железные жилы дорог.Грохот пушек, который заглушил голос несчастных сипаев…и кровь белолицых.И на них нашлась управа. Правда, поздно – чужаков вдруг стало слишком много, и те, кто ещё вчера полагал их безобидными, ужаснулись, увидев, во что превращается благодатная страна.
Кинжал пел о войне.О темнолицых тхуга, что ступали бесшумно и одним прикосновением лишали жертв силы воли. Они уводили и солдат,и офицеров к алтарям своей богини…
Диттер тяжко вздохнул во сне.
…инквизиции тоже нашлась работа, когда выяснилось, что с древними артефактами в Империю попали и некие сущности, явно не желавшие погибать вместе с разоренной страной Хинд.
…первый маг родился в столице.
Правда, после утверждали, что далеко не первый, что есть якобы некие данные, которые позволяют сказать, что рождение одаренных изначально носило характер массовый, но это пусть историков интересует.
А я…Я слушаю.…мой предок был там.Ему случалось обагрять руки кровью, в том числе и смуглокожих жрецов,иных он расстреливал прямо в храмах, прежде чем приступить к разорению оных храмов.В стране Хинд он заработал состояние.И мог бы вернуться богатым человеком, найти себе не менее богатую невесту, выпросить титул за заслуги – их в то время раздавали много и с небывалой щедростью, да и зажить тихой обыкновенной жизнью. Но нет… его угораздило в охоте за богами – уж не знаю, распоряжение это было свыше или же собственная его инициативa, ведь храмы приносили изрядный доход – добраться до некой деревушки, чье имя так и осталось неизвестным.
Две сотни солдат.Полдюжины офицеров.Конница.Пушки.Немалый опыт и махонькая деревушка, в которой они расположились на постой.
…к утру не осталось солдат.И пушек.И коней.И три офицера, которые полгода шли сквозь джунгли,так и не сказали, что же произошло в той деревушке, вот только каждый из них изменился.
Клинок знает.Он есть залог силы. И мира. И посвящения. Он – благодать богини, кровь которой пролилась на землю и напоила чужаков, заодно открыв им истину…какую?
Еще рано.И истина у каждого своя.Понятно.И не понятно. Главное, я теперь вижу, что клинок этот черен не только снаружи, он весь есть тьма первозданная, которой не должно быть в мире.Правда, ему плевать на долг.
Мой прадед со товарищами по несчастью провели в стране Хинд следующие пять лет. Они покинули службу,и их отпустили, верно, причина оказалась веской. А вернувшись, они привезли с собой жен-туземок, чем повергли изящное общество в ужас.
…в их детях открылась истинная сила.И к этому времени маги перестали быть такой уж диковиной.Я тоже вздохнула и, погладив клинок, вернула его на место: значит, кровь богини… которая должна вернуться на место. Если предположить… только предположить, что мой предок и вправду вляпался в дела божественные – а в это верят все, включая инквизицию, то… что значит вернуть кровь?…не освободить ли ее?
Я постучала пальцем по приборной панели. Диттер упомянул, что родов, посвященных Кхари, больше не осталось. Интересно бы узнать, что с ними произошло.
…и бабушка наверняка задала себе этот вопрос.
Не нашла ответа?Что-то сомневаюсь…
Глава 18
Домой я вернулась на рассвете, но любезнейший Гюнтер встретил меня легким поклоном.
– Там инквизитор в машине спит.
Он слегка наклонил голову, давая понять, что услышал.
– Не буди. Принеси плед какой, одеяло… не знаю, не хватало, чтобы он еще простыл.
Я оставляла на полу цепочку грязных следов. И все-таки стоило признать, что ходить босиком мне понравилось. Удобнее как-то…
– К вам приходила фройляйн Летиция… и ваш кузен.
– За благословением?
– Не имею чести знать.
Я поскребла грязную ступню.
– Они предупредили, что заглянут завтра. Весьма настойчиво просили вас быть.
Даже так…Вот уж правда, в настойчивости моим разлюбезным родственничкам не откажешь. Интересно, что им понадобилось? Хотя… чего гадать.Денег.Обойдутся.Не обошлись.
Дражайшие родственнички, по которым я отнюдь не успела соскучиться – дaдут они, как же, себя позабыть – явились к завтраку. Полечка, облаченный в светлую визитку, выглядел почти прилично. Высокий. Смазливый. Ухоженный, что лишь добавляет смазливости.Белые тканые перчатки.Новая трость с серебряным навершием.Узкие ботинки, к слову,тоже белые, что было донельзя модно, если верить «Вестнику модного двора», но как по мне совершенно непрактично. Перчатки Полечка бросил на поднос, сунул Гюнтеру котелок, щелкнул по петличке с розовой камелией и произнес:
– Рад видеть тебя, дорогая кузина.
От попытки поцеловать меня в щечку я увернулась.На фоне Полечки кузина выглядела на редкость жалкой. Серое мешковатое платье в пол, перехваченное узким пояском скрывало не столько недостатки, сколько те редкие достоинства, которыми обладала ее фигура. Волосы она зачесала гладко, соорудив на затылке куколь.Бледное личико с острыми чертами.И мрачный, совершенно не гармонирующий с общим обликом несчастной сиротки, взгляд.Зато целоваться она не полезла, что уже благо.
– А уж я-то как рада… была бы… не видеть вас обоих.
Полечка хмыкнул.А кузина вздернула острый подбородок и сказала:
– Нам надо поговорить.
– Может, после завтрака?
– А разве тебе нужна человеческая еда? – Полечка отошел к стене и уставился на картину. Помнится, это подлинник одного малоизвестного широкой публике, а оттого неоправданно дорогого живописца. И вот ладно бы кузен пейзаж разглядывал – кладбище живописцу удалось, в меру мрачное, в меру покойное, навевающее мысли о вечном – так нет же, кузен разглядывал больше раму и то, явно прикидывая, во что обошлась она. Еще бы ноготком поскреб позолоту.
– Не нужна, но я люблю завтракать.
– К сожалению, – кузина вздернула подбородок выше. – Мы спешим…
– Не задерживаю.
Буду я еще ради них порядок дня нарушать,тем паче, к завтраку обещали оладьи с шоколадным соусом… судя по сопению, гости не собирались лишать меня своего общества.А жаль.К слову, ел кузен с немалым аппетитом, правда, довольно аккуратно,и значит,тетушке удалось вбить в его голову хоть какие-то манеры. Кузина же больше размазывала соус по тарелке, чем ела.Взгляд ее был задумчив.На лице застыло выражение мрачной решимости. Интересно, что творится в этой пустой голове?
– Кстати,ты ведь в монастыре быть должна… замаливать грехи прошлой недели.
Летиция пошла пятнами. Дернулась было, но усидела, и до ответа снизошла:
– Я приобрела индульгенцию.
Надо же… каждый год, помнится, Церковь объявляет о скором начале реформы с отменой индульгенций, как пережитка бесславного прошлого, но и вправду отменять не спешит. И здесь я их понимаю: кто добровольно откажется от стабильного источника дохода?Правда, стоили индульгенции изрядно,и отсюда вопрос: откуда у дорогой кузины деньги?
Подали кофе.И вновь же сестрица не удосужилась даже вид сделать, что пьет… а зря. Кофе был хорош. В меру темен, в меру крепок. Сладок. С шоколадной крошкой и тонким мятным ароматом.
– И долго мы будем здесь сидеть? – кузина не выдержала-таки. Она не сводила с меня раздраженного взгляда. А злости-то, злости сколько… и да, я пью медленно.
Очень медленно.Мне вообще-то спешить некуда. У меня вечность впереди или около того.
– Хватит! – кузина вскочила и, смяв льняную салфетку, бросила ее на пол. – Мне надоел этот фарс…
– Согласна. И мне тоже…
Она зашипела.И дернула плечиком, когда Полечка положил на оное ладонь, верно, пытаясь успокоить.
– Она только и умеет, что портить окружающим нервы…
– Не только, – сочла нужным уточнить я. – Χотя с нервами тоже получается… но кто ж виноват, что они настолько слабые? Успокаивающий отвар пить пробовала?
– Дамы, – пискнул Полечка.
– Что здесь происходит? – в столовой-таки появился Диттер. Выглядел он помятым, взъерошенным и по–домашнему милым… во всяком случае вот эту отвратительную клетчатую рубашку с кожаными нашлепками на локтях можно надевать исключительно в кругу семьи, чтобы больше никто этого позора не видел.
– Гости, – я широко улыбнулась и, не удержавшись, подошла, поцеловала дознавателя в щеку.
Тот слегка вздрогнул.
– Родственники, дорогой… к сожалению, смерть от них не избавляет.
– Вижу, вы неплохо поладили, – Полечка подхватил кузину под белу рученьку. А та бледна. Стоит. Губы кусает… с чего бы?
В любовь с первого взгляда я не поверю.Как и в нежность, которую Полечка старательно пытается изобразить.
– Мы бы хотели побеседовать… – произнес он. – По-родственному… близким кругом.
Диттера я не выпустила.Во-первых, он был приятно теплым, во-вторых, пахло от него мятным порошком и еще самую малость морфием, а значит, старухиными каплями побрезговал. В-третьих, что-то подсказывало, что в беседах с дорогими родственниками лучше обзавестись независимым свидетелем.Или относительно независимым.А кузина-то просто клокочет… клубится в ней темная злая сила… откуда взялась? Прежде Летиция казалась мне редкостной пустышкой, а вот ведь… тоже ведьма.
– Пусть он уйдет, – потребовала Летиция.
И Полечка закивал.
– Это все-таки дела семьи…
– Он для меня почти семья, – сказала я, погладив Диттера по плечу.
К счастью, вырываться он не стал, глянул так… с насмешкой?С удивлением?Не важно. Я мило улыбнулась, а он хмыкнул. И готова поклясться, с трудом удержался от ответной улыбки. В глазах вон мелькнуло что-то такое, светлое, солнечное… надеюсь, не благословение, а то ведь и вправду упокоит ненароком.
– С каких это пор?
– С этих самых, – я выдержала полный ярости взгляд кузины.
– Нашла себе очередную игрушку…
– Ты же мертвая, – встрял Полечка. Да, особым умом кузен не отличался, как-то невдомек ему было, что порой стоит помолчать.
– И что? Почему я должна отказываться от личного счастья из-за такой мелочи?
Кузина опять зашипела, а личное мое счастье, которое еще не всецело проснулось, должно быть, а может, под влиянием морфия не сумело осознать некоторой двусмысленности своего положения, попросило:
– Может, все-таки к делу?
…в моем кабинете висели розовые шторы. А что? Розовый блондинкам к лицу… правда, почему-то меня пытались убедить, будто цвет этот на редкость несолиден, и потому не подходит для оформления деловых кабинетов.Я настояла.И получилось миленько.Розовые обои в узкую полоску. Розовая софа у двери. И стол с инкрустацией из розового дерева… книжные полочки, книги, большей частью бухгалтерские… пыль пора бы вытереть. И окошко приоткрыть, а то душновато стало.
– Присаживайтесь, – я опустилась в кресло.
Диттер встал за левым плечом.Оперся тяжко…я его сама зельем напою. С ложечки. Если понадобится, сперва оглушу, свяжу… что ж он упрямый-то такой? А морфий – не выход. Боль заглушает и только…
Кузина села в кресло для гостей.Оно было ниже. И мягче. И чтобы сидеть на нем с должным изяществом требовались немалые усилия. Я несколько мастерских обошла, пока отыскала подходящее по задумке. И кузина ерзала, пытаясь и осанку удержать,и не позволить коленям разъехаться…Полечка устроился здесь же.На подлокотнике.Фривольная поза. А уж ручку-то держит… нет, они точно ничего не перепутали? За благословением в светлый храм надо обращаться, а не к родственнице.
– Я не хотела выносить это… на прилюдное обсуждение, – кузина буравила взглядом Диттера, а тот глаза прикрыл и, кажется, вновь задремал.
Не выспался, что ли? Мне сказали, что он от пледа отмахнулся, перебрался к себе и сразу уснул.
– Да говори уже, – я с трудом удержалась от зевка. Нет, спать не хотелось совершенно, но вот сама атмосфера действовала угнетающе.
– Ты должна отречься от титула, – выдохнула сестрица. – В мою пользу…
– С какой это радости? – нет, у меня родственники, конечно, с фантазией, но чтобы вот настолько с фантазией… даже и не знаю, удивляться или сразу вон выставить.
Кузина задрала подбородок ещё выше.Этак она шею себе вывихнет от старания-то… с другой стороны, ее шея – исключительно ее проблема.
– Ты мертва.
– Это ещё не повод, чтобы я могу разбрасываться титулом.
…тем более, что к оному прилагается майорат в виде особняка, некоторых иных земель, приносящих неплохой доход. И он, полагаю, сестрицу волнует куда сильнее самого титула.
– Я… – она привстала, слегка запнулась, но выдохнула-таки. – Я твоя сестра…
– Не по разуму.
Я не удержалась .И вообще…
– По крови… – вмешался Полечка и, подхватив кузину под локоток, погладил ее по руке. – Дорогая, ты только не волнуйся…
Ага… уже и дорогая…
– Я… я младше, но… в нынешних обстоятельствах… – она высвободилась-таки из липких Полечкиных ручонок. – Я являюсь единственным законным наследником…
Надо же… неужели мне расскажут историю про большую и светлую любовь?Сомневаюсь.Я ведь знаю, что отец любил матушку. Да и она… но несмотря на всю свою любовь она в жизни не потерпела бы измены. Ведьма, да…
– Ты не жива, – кузина вытерла мокрые ладони о юбку. – И… да, возможно, моя мать поступила не слишком порядочно, использовав… некоторые не совсем законные средства.
Она покосилась на Диттера и заметила:
– Срок давности по этим делам давно минул… и был заключен договор с отказом от претензий.
…и полагаю, от претензий отказывались обе стороны, если дражайшая тетушка за все годы ни разу не заявила о своих правах.
Интересно было бы глянуть на этот договор.И я даже знаю, у кого спросить…конечно, бабуля могла бы предупредить хотя бы об этом.
– К сожалению, до недавнего времени моя матушка вынуждена была молчать, но…
…смерть, пусть и чужая, избавила от клятвы? Интересно, почему тогда сестрица новоявленная сразу не заявила о правах? И не потому ли, что в договоре – помнится, что дед, что бабуля были весьма скрупулезны в подобного рода делах – оговаривается и этот момент.
– …но сейчас все иначе…
А мы похожи.Блондинки.Бледная кожа. Светлые глаза… что-то такое есть в чертах лица… и я когда-то просила маму о сестричке, но теперь, повзрослев, передумала. Как-то мне и без сестриц родни хватает.Она молчала.Я не спешила заговаривать,тем более понятия не имела, чего они ждут. Уж не того ли, что я разрыдаюсь от счастья и облегчения? А заодно уж в порыве альтруизма перепишу на нее титул с семейным состоянием вкупе?
– И чего? – помимо ума, Полечке здорово не хватало банальнейшей выдержки.
А и вправду, чего?Ах, как колотится у дорогой сестрицы сердечко, того и гляди, проломит грудную клетку…
– Ты или признаешь меня сама, – тихо сообщила Летиция, не сводя с меня глаз, – или я буду вынуждена обратиться в суд…
И только-то?
– Обращайся, – я откинулась.
Если бы дело можно было решить судом, они бы сразу пошли. А я… я не буду принимать поспешных решений. Вот одно интересно, не так давно сестрица была обычной, в смысле, человеком, не проявляющим особых способностей.А тут вдруг сила.Откуда, спрашивается?
– Дорогая, – Полечка вцепился в вялую ручку сестры. – Я тебе говорил, что не стоит сюда идти… мы наймем адвоката… самого лучшего адвоката,и увидишь,твои права…
– Заткнись, – велела я, и Полечка благоразумно заткнулся. Я же оглядела Летиция внимательно… очень внимательно… сила была.
Бурлила.Кипела.Разгоняла жидкую кровь. И видно было, что Летиция с трудом сдерживается, чтобы не вцепиться мне в горло. А что, с темной кровью сладить непросто… и скоро сдерет она это платьице, выбрав что-то, куда более душе приятное, заодно уж и Полечку лесом отправит.
Зато теперь понятно, почему он вдруг к кузине любовью воспылал.Договор или нет, но шанс у нее имелся.И мы обе это понимали.Имя рода.Титул.Майорат. Королевское право… возвращаются из-за черты не так уж и часто, а потому коронных судей ждало в перспективе интересное дело. Да, затянется оно на годы, но как знать… вдруг да корона решит, что нехорошо терять такую кровь…какую?Дар ведь , если и прорезается, то рано, а она…
– Блокирующий амулет, – моя сестрица коснулась шеи и поморщилась . – Если бы ты знала, как он давит… твой дед настоял.
– И твой тоже.
– Меня он терпеть не мог. Называл выродком… что? Мы ведь иногда появлялись в доме… я могла бы жить здесь, – она провела ладонью по спинке кресла. – А мы приходили с черного хода… матушка требовала, чтобы я вела себя хорошо… купила специальный пояс для исправления осанки. Я ведь горбилась… у меня не было личной гувернантки…
– Радуйся.
Помнится, фройляйн Дверхен была еще той стервой, правда, хитрой, а потому в доме продержалась изрядно, прежде чем мне удалось-таки от нее избавиться.
– И учителей… лишних нарядов… меня не вывозили каждое лето к морю, чтобы я подышала морским воздухом, – она криво усмехнулась . – Зато заставляли работать при храме… матушка заботилась. Лицемерка. Так вот… раз в год она показывала меня. Старик смотрел. Иногда заставлял открыть рот, пересчитывал зубы… как-то попенял, что я слишком разъелась,и в следующий год меня кормили почти одной овсянкой… он же дал этот треклятый амулет. Самолично надел на шею и потом менял… он мог забрать меня…
Мог.Пожалуй.Я не хочу думать, что случилось, но вряд ли матушка моя обрадовалась внебрачному ребенку. Если приворот можно ещё как-то пережить, то иметь перед глазами ежедневное напоминание об измене…наверное, они все же попытались отобрать ребенка, скажем, чтобы определить в школу-интернат или еще какое заведение подобного толку, но тетка не отдала.
