Текст книги "Высокое напряжение (ЛП)"

Автор книги: Карен Мари Монинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

– Никогда не выбрасывай эмоции, Дэни. Направляй их. Найди равного, который может с этим справиться. Но не трать впустую этот драгоценный товар.

– Лор тоже уходит? – потребовала я. – Как насчёт остальных?

Он не дал ответа, но я и не нуждалась в нем. Я видела это в его глазах. Они все уходили – или уже ушли. Я понятия не имела, куда или почему. Но одно было ясно: я не приглашена.

– Кто будет управлять Честером? – спросила я, как будто одно это могло заставить его остаться. Построенный из хрома, стекла и загадочного компонента, который мы с Танцором никогда не могли определить, надземный Честер был самым горячим ночным клубом Дублина, предлагавшим дюжины подклубов, которые обслуживали всевозможную клиентуру, тогда как подземная часть была царством Девятки, содержавшим их личные резиденции и клубы. Уровни за уровнями простирались на мили под землёй, питаемые обширным геотермальным комплексом, который, зная Риодана, вероятно черпал саму магму. Над клубом нависал прозрачный стеклянный офис Риодана, оборудованный новейшими электронными устройствами наблюдения и служащий возвышенным троном, с которого он наблюдал за своим миром. Я понятия не имела, как долго они там жили, но подозревала, что очень, очень долго.

– Он закрыт. Держись от него подальше.

В Честере было темно? Я видела его таким лишь несколько раз и ненавидела это, как карнавал, собравшийся покидать город и оставляющий позади лишь грязное поле с разбросанными листовками и поблёкшими мечтами.

– Я, черт подери, пойду, куда захочу. Как только ты уйдёшь, он уже не твой. Может, я захвачу его, воссоздам как свой собственный клуб, – но я бы не стала. Мне пришлось бы убить его постоянных посетителей. Риодан был хозяином равных возможностей, обслуживал лучших и худших из людей и монстров. Однако я вовсе не против побродить вокруг после того, как он уйдёт, чтобы посмотреть, не оставил ли он чего интересного.

– Я сказал, «держись подальше». И не беспокойся, ты будешь защищена. Я принял меры предосторожности.

Защищена, как же. Я не нуждалась в защите. И не хотела её. Я хотела свою семью. Я хотела, чтобы он остался в Честере, где ему и место, чтобы он был там на случай, если я решу, что хочу его видеть. Я подавила желание сдать руки в кулаки. Он заметит. Он сделает выводы. Этот мужчина ничего не упускал.

– Когда это мне нужна была защита?

Он фыркнул.

– Как будто сохранение твоей жизни не было грёбаной работой с полной занятостью.

Как только Риодан принял решение, ничто его не изменит. Можно было сделать лишь одно: попрощаться с ним и пожелать всего доброго, ясно дав понять, что я в нем не нуждаюсь и скучать не стану. Я раскрыла рот и сказала:

– Я тебя ненавижу.

Он запрокинул голову и расхохотался, загнав меня в тупик. Кто смеётся, когда ты говоришь, что ты его ненавидишь?

Затем его руки очутились в моих волосах, а его губы коснулись моих. Мягко, легко, не провокация и не приглашение, но между нами заискрил мгновенный электризующий разряд, такой же, как во время нашего последнего поцелуя, когда я хотела лишь напакостить ему. Это напакостило нам обоим. Я прислонилась к нему. Прошлой ночью разумнее было прийти к нему, чтобы сбросить эмоции. Безопаснее. По крайней мере, телу.

Его руки на коже моей головы напряглись, и он произнёс с неожиданной яростью:

– Я бы тебе не позволил. Не приходи ко мне вот так, Дэни. Никогда, проклятье, не приходи ко мне вот так.

Это была последняя соломинка, последние острые как кинжал слова, которыми я позволила ему полоснуть себя. Наши поцелуи следовали мрачной схеме: мы разделяли поцелуй, мы оскорбляли друг друга, мы расходились.

– И ты тоже нахер катись, Риодан.

Но он ушёл, уже преодолев половину кладбища, ускользая между надгробий и деревьев.

Он уходил.

На годы. И я даже не знала, на сколько лет.

Это ранило меня в местах, в которых я даже не думала, что могу испытывать боль. Если он пытался отвлечь мой разум от Танцора, он преуспел. Ничто так не делает боль в старой ране чуть менее парализующей, как свежая, неожиданная рана.

Я прищурила глаза, стараясь различить его в ночи, решительно настроенная наблюдать за ним до последней секунды, пока он наконец не скроется полностью из виду, вне досягаемости. Это было нелегко. Риодан в своём естественном состоянии был тенью среди теней, утончённостью тьмы, шёпотом силы, рябью грациозности. Бессмертный. Такой чертовский сильный.

Несокрушимый.

Я хотела быть им. Я хотела бежать с ним. Я хотела убежать от него и никогда не оглядываться.

Как раз перед тем, как я потеряла его из виду, я услышала его бормотание:

– До того дня, когда ты пожелаешь остаться.

Глава 2

Моя группа крови – Krylon^[3], вторая разноцветная^[4]

Я бродила по кладбищу, высматривая Шазама, но не зовя его на случай, если он охотился за ужином. Мы договорились, что он может питаться как дикое создание, совершая одно убийство за ночь, пока это было что-то, что он мог поймать и поглотить в своей текущей форме. Не превращаясь в геноцидную версию самого себя, способную опустошить цивилизации. Вопреки его разумности и способности разговаривать, он все равно был чистокровным зверем, который наслаждался охотой. Я это понимала.

Кроме того, размышляла я, возможно, физические упражнения заставят его похудеть. Хоть я и обожала каждый дюйм его габаритов, которые так и хотелось обнять, просыпаться утром от пятидесяти фунтов^[5], плюхающихся на твой полный мочевой пузырь – это жестоко.

Однако не так жестоко, как то, что Риодан и остальная Девятка пакуют пожитки и покидают Дублин. Мой город начинал ощущаться как город-призрак, вопреки ордам людей, иммигрирующих со всего мира. Было не так много городов, полностью функционирующих, как наш. Людей привлекали наши технологии, припасы и относительная безопасность и порядок, которых мы сумели добиться.

Годы назад, до того как я потерялась в Зеркалах и утратила представление, сколько же мне лет – где-то между девятнадцатью и двадцати одним годом – мой мир на короткий срок сделался практически идеальным. Ну… до того как Мак узнала, что это я была ассассином, убившим её сестру. После этого все сделалось немного нестабильно.

Суть в том, что у меня была небольшая группа людей, которых я считала своими. Некоторые из них нравились мне больше других, в зависимости от дня недели, но после нашего последнего совместного приключения по спасению мира, моя группа сообразительных, гениальных, крайне преданных друзей стала моей семьёй.

Теперь большинство из них ушло. У меня все ещё были Кэт, Энио и ши-видящие, я думала, что у меня все ещё был Кристиан МакКелтар, хотя я давненько его не видела. Но Мак, Бэрронс, Риодан и Лор, они были как я: могущественные, сильные, заинтересованные в том, чтобы сделать все возможное и понять своё вечно изменяющееся место в вечно изменяющемся мире. Хоть я неохотно это признавала, но каждый из них по-своему был чем-то вроде примера для подражания, вызовом, которым я наслаждалась, чтобы стать сильнее, умнее, быстрее, лучше.

– Не могу поверить, что они доверили мне остаться одной, – пробормотала я. Были времена, когда они бы этого не сделали. – Меня не стоит оставлять одну и без присмотра. Они это знают, – но смотреть сквозь пальцы, чтобы замаскировать настоящие чувства, больше не работало как раньше, так что я сделала то, что делала всегда, когда ничего не могла изменить в беспокоившем меня вопросе – отгородила тихое местечко в своём сознании и запихнула это туда. Не трогать это. Продолжать жить. Время имеет странное свойство распутывать самые сложные узлы.

Хоть часть меня хотела обдумать сказанные Риоданом вещи, особенно то, что я, кажется, услышала от него последним, я отказывалась себе потакать. Предположим, я сделаю какие-то выводы, и что хорошего это принесёт?

Он ушёл. На годы. Я отказывалась позволять этому ублюдку занимать мой мозг в своё отсутствие. Ему бы это понравилось.

Стало быть, открыть коробку. Забросить внутрь. Закрыть коробку.

Когда он вернётся, я вновь открою коробку.

Однако Танцора я оставила болтаться в моей голове. Он ушёл не по собственному выбору. Я пройду сквозь горе. Это меня изменит, но я знала, что мне понравится та женщина, которой я буду в результате, и Танцору она тоже понравилась бы.

Тем временем мне нужна была загадка, чтобы отвлечь мой разум. Найти её в Дублине ППС – после падения стен – и ПП – после Песни – будет также просто, как направиться обратно в город.

Шазам догонит меня, как только наестся – он может найти меня где угодно – так что я взглянула наверх, чтобы сориентироваться по звёздам. Потратив столько много лет, таращась в телик из-за решёток, теперь я много времени смотрела вверх. Я одержима небом, особенно ночным. Оно склонно заставлять меня чувствовать себя совершенно незначительной и в то же время частью безграничного, безвременного целого. Я никогда не забуду первую неделю своей свободы от клетки. Ночами я спала на земле посреди обширных полей, засыпая с запрокинутыми за голову руками, поражаясь безграничности этого всего; ребёнок, вся вселенная которого до тех пор сводилась к четырём квадратным метрам.

Определив позицию, я поспешила к огибающей надгробья дорожке перед тем, как нырнуть в поток. В течение первых рискованных одного-двух мгновений до того, как я переходила на более высокое измерение, в котором научилась двигаться, я все ещё могла врезаться в вещи. Но едва поднявшись, я была безупречна. Спускаться было ещё сложнее, чем восходить, и именно так я получала большую часть своих синяков.

Я помедлила на тротуаре, осматриваясь по сторонам, чтобы зафиксировать на своей ментальной системе координат множество переменных – и застыла, холодок ужаса лизнул мой позвоночник. Немногие вещи проделывали это со мной.

– Какого… – я подавила приглушенное проклятье и замерла неподвижно, как один из трупов в земле, приравнивая своё дыхание к ничтожным, мелким вдохам. «Меня здесь нет, меня здесь нет», внушала я.

То, что я видела, было невозможным.

Песнь Созидания была пропета. Невидимые разрушены ею. Все. Я больше не носила фонарики или МакНимб.

Высасывающие жизнь Тени исчезли.

И все же я была окружена ими, окутана бесчисленными чернильными тенями, поднимавшимися из земли, пробивавшимися из могил, вырывавшимися из надгробий, выплывавшими из окон рушившихся мавзолеев, даже процарапывавшими свой призрачный путь сквозь тротуар.

Дюжины… нет, сотни, или больше! – заполонили кладбище.

Одна вырвалась на свободу из асфальтового покрытия в полутора метрах от меня; другая зависла в нескольких футах передо мной; ещё три смертоносных создания находились справа.

Я не рискнула обернуться, потому что они, казалось, вовсе меня не замечали. Возможно, они пожрут траву, цветы и деревья и двинутся дальше, насытившись, если я буду стоять очень, очень неподвижно.

Я парализовала свои конечности, но мой разум нёсся на бешеной скорости: прошло почти четыре месяца с тех пор, как новая королева Фейри пропела совершенную, опасную мелодию, которая восстановила прорехи в материи нашего мира. Общеизвестно, что никто из Невидимых не мог пережить эту Песнь, и никого из Невидимых с тех пор не видели.

Я всегда крайне подозрительно относилась к общеизвестным сведениям, и очевидно, не зря. Кладбище было битком набито Тенями, их было почти столько же, сколько вырвалось из отравленной Сферы Д'жай на Хэллоуин, когда стена между мирами людей и Фейри разрушилась.

Как они пережили Песнь? Что ещё её пережило?

Не имеющие чёткой формы вампиры, Тени живут во тьме и высасывают жизнь из всех и всего, что достаточно глупо, чтобы оказаться на их пути. Не то чтобы я переходила им дорогу, и я не была глупой, считая, что мне больше не нужен чёртов МакНимб. У меня были все причины забросить на полку мотоциклетный шлем, украшенный дюжиной LED-ламп. Невидимые были мертвы.

Нет.

Когда Тени питаются людьми, они оставляют после себя небольшие десерты тонкой как бумага плёнки с гарниром из блестящих пломб, часов, имплантатов и других дополнений. Они высасывают даже соки и насекомых из деревьев, настолько вычищают почву, что не остаётся даже частичек бактерий. Мой меч против них бесполезен. Любое оружие бесполезно. Теней невозможно убить, и единственное, что спасёт тебя от ужасной смерти – это свет. Если у тебя его достаточно, ты сможешь держать их на расстоянии.

Мой телефон излучает недостаточно света, чтобы защитить даже одну мою руку.

Вот тебе, Риодан. Ты уходишь, я умираю. Пусть тебя сокрушит гора чувства вины.

Я захлопнула обратно крышку этой коробки.

Тени двигались, роились, дрейфовали ближе, ускользали дальше. Облако тьмы прямо передо мной наклонилось ближе и зависло в десяти дюймах от моего левого ботинка. Я никак не могла попытаться заскочить в поток. Оно было слишком близко; я столкнусь с ним прежде, чем сбегу на более высокое измерение. Будь я Высшим Фейри, я могла бы просеяться. Но доступный мне стоп-кадр – более неуклюжий, более медленный и далеко не такой элегантный. Фейри могут моргнуть и вновь появиться на другом конце света. Я намного сильнее ограничена.

Я ни за что не стала бы звать Шазама. Я не подвергла бы его опасности. Я не была уверена, насколько он могущественен против чего-то подобного, а потеря его совершенно точно выпотрошила бы меня.

Мой телефон находился в заднем кармане. Я просчитала шансы вытащить его, включить и суметь вызвать ЯВСД прежде, чем ближайшая Тень поглотит мою ногу.

Не очень хорошие.

Я все равно рискнула. Некоторые ребята страдают от заблуждений, будто жизнь сводится к принятию правильных решений, подразумевая, что в каждой ситуации есть правильное решение. Я не знаю, в какой жизни они живут, но в моей зачастую единственное направление действия – это плохое. Я умру, делая что-либо, или я умру, ничего не делая. Хоть мне ненавистно было звать Риодана на помощь, ещё ненавистнее мне было умирать, и я до глубины души презирала тот факт, что я не продержалась самостоятельно и десяти минут после его ухода.

Моя рука сдвинулась с бока, скользнула под меч и нырнула в задний карман.

Тень проглотила мой левый ботинок.

Я разинула рот от ужаса, выуживая телефон и пролистывая контакты, пребывая в ярости от того, какой эпично бесполезной уже оказалась татуировка, нанесённая Риоданом на мою кожу. У кого есть время пролистывать список контактов на телефоне, когда на них напали Тени?

Тень поглотила моё левое колено.

Затем последовало моё правое колено.

Я исчезла ниже середины бедра.

Если бы я смогла сейчас набрать ЯВСД – а я не могла, потому что в моем телефоне было много контактов, и я не могла найти чёртов нужный – и даже если он пришёл бы немедленно, сумел совершить немыслимое и убить Тень, мои ноги уже исчезли.

Я потратила долю секунды, гадая, хотела ли я жить без ног.

И вот оно – ЯВСД!

Мой палец ненадолго завис над ним, отказываясь двигаться.

Я чувствовала свои ноги. Они оледенели, но были там.

Я покосилась вниз. Тень была неподвижным, чернильным, маслянистым рукавом на низе моего тела.

Я нахмурилась. Тени вели себя не так. Когда погибла Сорча, знакомая ши-видящая, Клэр видела, как это случилось, и она сказала, что Сорча исчезла в собственном ботинке, когда надела его – из-за Тени, спрятавшейся внутри, в темноте. Данная каста Невидимых поглощала свою добычу мгновенно, одним быстрым вдохом, затем изрыгала небольшую горстку крошек. Или, в её случае, оставила их в ботинке.

Возможно ли, что это была не Тень? Если так, то что это? Отдалённой частью мозга я осознавала, что ноги были не единственной частью тела, которая замёрзла. Моя левая рука заледенела. И чесалась. Я посмотрела на неё. Она была совершенно чёрной, тёмные вены переплетались на бледном запястье. Этой рукой я годы назад заколола Охотника, когда что-то из древнего зверя как будто скользнуло вверх по моему мечу, заразив меня.

Тень снова двигалась, постепенно поднимаясь.

Я понятия не имела, что могло случиться – и случится ли что-то вообще – но я рубанула по чернильному облаку своей холодной чёрной рукой, как будто она была кинжалом.

Тень резко отшатнулась и попятилась назад. Она остановилась примерно в дюжине футов от меня и повисла в воздухе. Меня поразило внезапной уверенностью, что она меня оценивает. Я чувствовала, как разумное создание снимает мои мерки, анализирует меня, решая, что делать дальше.

Я осмотрелась по сторонам. Все Тенеподобные создания на кладбище замерли неподвижно, и по лёгкому наклону их аморфных форм я пришла к выводу, что они смотрят на моего агрессора, как будто слушают. Что это, черт подери, такое? Коллективный рой эволюционировавших Теней? Эта мысль ужасала.

Телефон все ещё находился в моей руке, экран светился, ожидая, когда я нажму на ЯВСД.

Я сбросила его. Я не собиралась звать на помощь. Он оставил меня одну? Я справлюсь сама.

– Убирайтесь отсюда! – взревела я, кидаясь к чему-бы-это-ни-было.

Тенистая фигура снова отшатнулась, исчезая внезапным порывом ветра, затем вновь обретая форму на том же месте. Ещё больше метнулось туда же, присоединяясь к ней, устраиваясь по обе стороны, и вот я уже стояла, глядя на почти твёрдую стену тьмы пятнадцать метров шириной.

Я угрожающе показала левую руку.

– Я вас уничтожу. Вы выбрали не ту женщину для своих фокусов, и не ту ночь. Я и без того была в плохом настроении! – прорычала я. Я помедлила и сделала то, что часто делала в юности, когда все ещё убивала с ненавистью в сердце, которой хватило бы на броню для всей Гарды в Дублине. Я приняла свою ярость из-за несправедливости и лицемерности мира, приветствовала её с распростёртыми объятиями, позволила ей наполнить моё тело, придать форму моим конечностям, подсветить мои глаза. Я знала, как выглядела, когда позволяла этому случиться – как Риодан в его худший день.

В моем позвоночнике была сталь, в моих глазах – смерть, когда я грозно пошла к зловещей стене.

– У вас есть два выбора, – произнесла я ужасным голосом, высоко подняв левую руку. – Уйти. Или умереть.

Стена исчезла.

Я моргнула, пробормотав «Что ж», слегка удивлённо и в основном скептично. Я знала, что могу быть устрашающей, но я была одним человеком, а их тут были сотни.

Несколько долгих мгновений я стояла, сканируя кладбище, не желая действовать опрометчиво и ошибочно полагать, что они ушли. Монстры, бродящие по нашему миру, коварны, терпеливы и пронырливы. Как и многие люди.

Пока я ждала, я выровняла своё дыхание. Это постоянное напоминание о том, как я жила: Наглость, Безжалостность, Энергия, Действие, Упорство, Голод – Д-Ы-Х-А-Н-И-Е^[6]. Я хотела метнуться в поток и поспешить к ближайшему источнику света, но я больше не убегаю от вещей, которые меня пугают. Они преследуют тебя, обретая реальность и власть, чем дольше ты бежишь.

Когда прошло несколько минут, и никаких теней не появилось вновь, я забросила телефон обратно в карман и повернулась, чтобы уйти с кладбища, глазами ища улики. Я споткнулась о надгробный камень, повалилась через него, перекатилась, вскочила и замерла неподвижно, проводя быструю внутреннюю оценку. Я ощущала себя странно шаткой, слабой, как будто при резком движении мои ноги могут подкоситься. Столкновения со смертью обычно меня бодрили, но этот случай повлиял на меня сильнее, чем я осознавала. В надежде, что я просто была голодна – куда более приемлемый вывод для языка и для эго – я запихнула в рот протеиновый батончик и пошла дальше, составляя тщательные ментальные заметки о местах, откуда пришли неведомые создания, их форме и размерах, их действиях, и аккуратно сложила это все в свои ментальные хранилища.

Я хотела отвлечения.

Я определённо его получила. Тайна, окутанная загадкой и увенчанная бантиком из неопределённости и опасности.

Я весело насвистывала к тому времени, когда Шазам выскочил из ночи, чтобы присоединиться ко мне – с кровью на пушистой морде и радостью в сиреневых глазах. Мы пошли вместе, и я положила руку на его косматую голову, пока мы шлёпали в ночи.

И все же я сделала ментальную пометку быть немного осторожнее с тем, о чем просить вселенную в будущем.

СЕЙЧАС

У всех людей есть пределы.

Они узнают, каковы они, и учатся не выходить за их рамки.

Я свои игнорирую. – Бэтмен

Великие личности давно страдали от жестокой оппозиции посредственных умов. – Эйнштейн

Все как они сказали. – Дэни О'Мэлли, все ещё Мега, как всегда

Глава 3

Дороги – хрупкая еда для городских мошенников в звёздную ночь^[7]

Дублин

Два года и пять месяцев ПП

– Ещё трое, Дэни? – воскликнула Рейни Лейн, распахнув дверь таунхауса.

Свет из уютно обставленного дома лился в ночь, блестя на мокрой от недавнего дождя брусчатке. Освещённая сзади пятидесятичетырёхлетняя женщина выглядела как блистательный степенный ангел милосердия, которым она и оказалась с тех пор, как я привела к ней первую сиротку.

– Четверо, – поправила я, показывая на старшего ребёнка, притулившегося за мной. Девочку звали Сара Брэди, как она неохотно сообщила мне, и ей было одиннадцать лет. Её брату, Томасу, было семь, держащей его за руку девочке – пять, а малышке – всего десять месяцев.

Когда я потянулась за Сару, чтобы расстегнуть портфель, скрывавший её спящую сестричку, она напряглась, встав на цыпочки, и отбросила мою руку, худенькие плечи задрожали. Она приготовилась бежать, и её глаза нервно забегали, оценивая варианты: холодная, опасная ночь или тёплый, зовущий свет.

– Вы согласились прийти сюда со мной, – напомнила я. – Вы будете в безопасности, и о вас хорошо позаботятся.

– Как долго они были сами по себе? – тихо спросила Рейни.

– Почти два месяца. Как и большинство, они понятия не имеют, что случилось с их родителями.

– Я знаю. Фейри забрал их, – выпалил мальчик. – Я видел это, видел, своими собственными…

Губы Сары поджались в линию, и она резко пнула его по голени.

– Тише, Томас, не болтай ты об этом!

Мальчик начал плакать, слезы покатились по чумазым щекам. Он потёр глаза кулаками, затем погрозил ей одним кулаком.

– Но это правда! Я это видел! Это был один из Фейри! Ты знаешь, что это правда, Сара! Ты…

Когда она снова пнула его, ещё сильнее, я встала между ними и притянула их к себе, по одному с каждого бока, положив руки на их худые костлявые плечи.

– Здесь вы будете в безопасности. Это Рейни Лейн. Она помогает управлять воспитательным центром.

– Где они нас разделят! – прошипела Сара, отстраняясь от меня.

Рейни тут же заговорила.

– Мы никогда не разделяем братьев и сестёр. Если мы не сумеем найти хороший дом для всех вас вчетвером, вы сможете оставаться в центре, сколько захотите.

Это одна из вещей, на которые я рассчитывала, когда привела к Рейни первого брошенного ребёнка, найденного мной на улице полумёртвым. Её приёмные дочери были биологическими сёстрами: Алина и МакКайла Лейн. Семья была для неё всем. И все же пройдёт не так много времени до того, как недавно сформированный центр станет слишком переполненным, чтобы продолжать предлагать такой вариант.

Сара Брэди прищурилась на Рейни сквозь мокрые спутанные волосы, в её глазах пылала враждебность. Я безмолвно аплодировала её смелости. Запуганная одиннадцатилетняя девочка сумела заботиться о новорождённой сестричке и младших брате и сестре почти два месяца, и это без множества даров ши-видящей, которыми я обладала в её возрасте. Она была бойцом. Но она была 80-фунтовым^[8] промокшим насквозь бойцом, а Дублин ППС был городом не для слабаков.

– Ты знаешь, кто я такая и что я делаю, – мягко сказала я Саре. – Ты слышала такие ужасные вещи обо мне? Или о воспитательном центре?

– Я вообще не слышала о твоём «воспитательном центре», – холодно сказала она. – Но детей в телике всегда разлучают, – и с ними случаются ужасные вещи, говорили тени в её глазах.

– Что насчёт меня? – спросила я.

– Что насчёт тебя? – повторила Сара с презрительным фырканьем.

Я слабо улыбнулась. Она знала, кто я. Я была легендой. Мои таланты вкупе с редкими появлениями Шазама привели к этому.

– Ты типа супергерой! – воскликнул мальчик. – И твой меч, – он показал туда, где меч в ножнах висел за моей спиной, – бьёт как молния, когда ты дерёшься. И у тебя есть громадный толстый кот с суперспособностями!

Я подмигнула Томасу.

– Никогда не называй его толстым. От этого он делается угрюмым. И он не… совсем кот, – ну, он Адский Кот, но это совершенно другое.

– Нет такой штуки как супергерои, – фыркнула Сара. – И если ты одна из них, тогда почему ты не остановила Фейри… – она захлопнула рот.

Они не были первыми найденными мною детьми, которые считали, что Фейри украли их родителей. Это не имело смысла. Фейри не похищали взрослых, они заманивали их чарами, иллюзией и ложью.

– Где ещё вы будете спать сегодня? Они забросали вашу берлогу бутылками с зажигательной смесью и выгнали вас оттуда огнём, – напомнила я.

Безо всяких причин. В мгновение скуки три задиры учинили диверсию. Они смеялись, когда дети с криками выбежали из пылающего остова здания. Послали трёх полу-оголодавших детей и беспомощного ребёнка в смертоносную ночь. Я разрывалась между тем, чтобы пойти за детьми или за ублюдками, которые бросали зажигательную смесь. Я пошла за детьми.

Сначала.

Сара сжала руки в кулаки по бокам.

– Это нечестно! Я нашла тот дом. Там никто не жил. Я пять дней наблюдала перед тем, как мы его заняли! А они его сожгли. Идеальное хорошее место для жилья! Они даже не хотели его! Зачем кому-то так делать?

Дом с водой и электричеством; то, в чем она отчаянно нуждалась, чтобы сохранить свою семью в живых. Но владение – это девять десятых закона, только если ты достаточно силен, чтобы воплотить этот закон, а её кучка в лохмотьях не была достаточно сильна.

Днём Дублин, ППС был нормальным, суетливым, безопасным городом. Если такое возможно, когда стены между мирами Фейри и Смертных пали, две трети населения погибло, фрагменты Фейри свободно дрейфовали, Фейри Светлого Двора открыто жили в городе, основывая по всей стране населённые пункты, похожие на культы, а банды воевали за контроль над припасами и потребностями.

Ночью ситуация резко менялась. Хищники выходили поиграть, и если ты не был одним из них, ты был мясом. Лишь три типа созданий осмеливались выходить за пределы защищённого района Темпл Бар после наступления темноты: очень могущественные; очень глупые; или беспомощные, ведомые одной угрозой или другой.

– Просто останьтесь здесь, со мной, на ночь, – ласково сказала Рейни. – Посмотрим, как вы почувствуете себя утром. Никто не заставит вас оставаться с нами. Могу я взглянуть на малышку, Сара? – она протянула руки. – Полагаю, у нас тут подгузник, который нужно сменить.

Сара быстро обернулась через плечо и принюхалась. Затем сурово посмотрела на Рейни.

– Я так понимаю, у вас нет подгузников, – продолжала Рейни тихим, успокаивающим тоном. – Ни еды, ни смены одежды. У нас этого предостаточно.

Конечно, у Сары ничего не было, подумала я с приливом горечи и облегчения. Она пробыла на улицах недостаточно долго, чтобы осознать, что ребёнку, который сам по себе, нужно много, много укрытий. Все, что она сумела вымолить, позаимствовать или украсть, было припрятано в доме, который у неё забрали. Пришло время для жёсткой любви. Я сказала:

– Ты хочешь, чтобы у твоей маленькой сестрички были опрелости? Или чтобы она подхватила простуду от погоды? Как ты достанешь лекарства, если один из вас заболеет? Ты, может, и сумеешь там выжить, Сара, но остальные не смогут. Что если что-то случится с тобой? Что тогда будут делать твои сестры и брат? Ты несёшь за них ответственность. Ты должна быть сильной за четверых. Сейчас не время быть недальновидной эгоисткой.

Сара вздрогнула и закричала:

– Я не эгоистка!

Страх, изоляция, сокрушительная ответственность – она просыпалась с этим, жила в этом весь день и засыпала тоже с этим – слишком тяжёлый камень в её слишком пустом животе. Я хотела её обнять. Взять её на руки и пообещать, что её жизнь снова будет хорошей. Вовсе не эгоистичной. Бескорыстно делающей все, что можно. Но мне нужно было завести её за дверь таунхауса. Там снаружи прятались трое ублюдков, охотившихся на невинных, и я нацелилась на их спины.

Я знала, о чем она думала. Свобода давала определённое утешение: когда только ты заботишься о твоём мире, ты чувствуешь, будто у тебя есть какой-то контроль над множеством вещей, которые могут пойти не так. Когда ты расширяешь свой круг, чтобы доверять остальным, риски возрастают в разы.

Как будто только что закончив внутренние дебаты на той же мысли, Сара Брэди напряглась, снова вставая на цыпочки, дрожа, но настроившись решительно.

Я бросила на Рейни взгляд, который говорил «Она собирается удрать».

Рейни тут же полностью распахнула дверь в таунхаус, позволяя запаху пекущегося хлеба и медленно кипевшего рагу выплыть наружу.

Я настороженно наблюдала за Сарой. Нескольких детей мне пришлось затаскивать внутрь, кричавших и пинавшихся, и без проблем сделала бы это сейчас. Но чаще всего обещанию горячего ужина удавалось сделать то, чего не сумели добиться слова. В долгосрочном периоде для них все было проще, если первый шаг они делали добровольно.

– Сара, я кушать хочу, – жалобно заплакала маленькая девочка. – И пить, и мне надо пописать! Только сегодня, ладно?

– Можно, а, Сара, пожалуйста? – присоединился Томас. – Мне холодно!

Сара перевела взгляд с моих глаз на глаза Рейни и снова обратно. Немногие взрослые прощупывали взглядом с такой интенсивностью. Но судьба всей её семьи находилась в её одиннадцатилетних ручках. Я хотела сказать ей, как я ей горжусь. Что она произвела на меня впечатление всем тем, что она сделала, чтобы сохранить их в живых и вместе. Но Рейни скажет все это и намного больше.

– Ладно, – напряжённо сказала Сара Брэди. – Но только на сегодня. Одна ночь, – повторила она, сердито глядя на брата и сестру.

Как только мои подшефные оказались в безопасности, и дверь закрылась, я с улыбкой растаяла в ночи.

Все они так говорили поначалу. Затем обнаруживали, что их страхи – ничто в сравнении с широтой и объёмом сердца Рейни Лейн.

Вид мамы Мак всегда меня нервировал. Учитывая то, сколько всего несказанного лежало между нами.

Она всегда была неизменно гостеприимной и доброй. Вот почему я решила привести первого ребёнка к ней и её мужу, Джеку, той кровавой ночью месяцы назад. И почему я продолжала приводить их, заверенная, что она всегда даст им безопасный приют.

Любой, кто окажет гостеприимство кому-то вроде меня, никогда не откажет ребёнку.

***

Я проследила за своей добычей внутрь Темпл Бара и наружу, через реку Лиффи и обратно, размышляя, было ли трио таким могущественным, таким пьяным или обкуренным, или просто таким чертовски тупым, что они нагло расхаживали по полям битвы нашего города.