Текст книги "Высокое напряжение (ЛП)"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
Только после того, как я дала обещание, он с ворчанием поддался и ушёл.
Я сделала шаг назад и оценила своё обнажённое тело в зеркале. Мне нравится моё тело. Оно сильное, стройное и подходит мне. Я должна ужасаться тому, что со мной происходит, но я невольно подумала, что выглядела вроде как… красивой. Вся моя левая рука покрылась очаровательными темными шипами. Я понятия не имела, почему подумала, будто они очаровательные, но я так считала. Они не выглядели уродливыми или пугающими. Они были столь же деликатно изогнуты, как шипы на розе, только крупнее, со слегка притупленными кончиками. Я легонько провела по ним рукой и задрожала. Они были холодными, но невероятно чувствительными, как будто в верхушках собрались целые узлы нервных окончаний.
Колючки заканчивались прямо под плечом, но чернильная чернота захватила территорию на левом боку моего торса, ниже подмышки до талии, выстреливая ещё больше эбонитовых языков пламени на живот и груди. На ком-то другом я бы посчитала это чертовски крутой, иномирной татуировкой, Женщиной Обсидианового Пламени.
На себе, хоть и ошеломительно, но не так круто.
Если это не уйдёт, я больше никогда не почувствую, как мужские руки касаются моих грудей. Если это не уйдёт, я больше никогда не почувствую вкус поцелуя Риодана. Лица соприкасаются при поцелуе. Мужчина никак не мог приблизиться к моему лицу, разве что чопорно клюнуть, а я не женщина для чопорного клевания, что я и продемонстрировала предельно ясно этим утром.
Боже, казалось, это было в прошлой жизни.
Я бы целовала его крепче, дольше, лучше, если бы знала, что к вечеру случится это.
Я заставила мысли сосредоточиться, отвернулась от зеркала и начала перечислять, что мне известно.
Факт: Когда мне было четырнадцать, я зарезала Охотника, и моя рука почернела на несколько дней.
Факт: Это продолжало случаться на протяжении нескольких лет.
Факт: Недавно я обрела экстраординарную суперсилу, способность стрелять в высшей степени разрушительными разрядами молнии из руки, способными взрывать здания и убивать королевских Фейри. Я слегка усмехнулась. Ха, выкуси, Девятка! Я такая же крутая, как и вы!
Факт: Каждый раз, когда я использовала эту способность, ещё большая часть меня становилась чёрной и ледяной.
Я нахмурилась. Неточность. Чернота не распространилась, когда я убила Бриджет. И когда я использовала её, чтобы разрушить заклинание паралича. Или она распространилась – просто не туда, где я её могла видеть? Проникая глубже под кожу, а не расширяясь. Мои кости теперь черные?
Факт: Когда я использовала эту силу, это осушало меня до степени, которая, казалось, росла с каждым использованием – или, возможно, в зависимости от магнитуды использования.
Факт: Если кто-то касался чёрной части меня, они умирали. Я их убивала.
– Ядовитый Плющ[45], да? – пробормотала я. Не тем я планировала стать, когда вырасту. Она была заклятым врагом Бэтмена. Я должна была стать Бэтом, только с суперсилами.
Факт: Если я продолжу пользоваться этими невероятными разрядами молний, то весьма вероятно, сделаюсь полностью чёрной. Я гадала, повлияет ли это на волосы. Мои глаза станут черными? Я попыталась представить себя полностью чёрной. Весьма странно.
Я вошла в душевую кабину и встала под струи, обдумывая, сумею ли я, как предлагал Шазам, заставить это уйти. Возможно, если я никогда больше не буду этим пользоваться, пятно отступит, и я вернусь в норму. Ранее оно один раз отступило ниже локтя. Накапливалось ли оно каким-то образом? Была ли завершающая фаза неизбежной и необратимой, как только все началось?
Я высушила волосы полотенцем, натянула спортивные штаны и футболку, радуясь, что Шазам был невосприимчив. Хотя бы это у меня осталось.
При условии, что я переживу происходящее со мной, я собиралась стать той странной леди с Адским Котом, эксцентричной и одинокой.
Могло быть и хуже, думала я, направляясь обратно в спальню. У меня могло не быть даже Шазама
Я, та, что в лучшем случае познала лишь хлипкую связь с миром, становилась ещё более отрезанной, ещё более изолированной. Своей собственной кожей. Я всегда была опасной. Теперь моё прикосновение стало смертоносным.
В мой первый год в клетке моя мать мыла меня с заботой. Перед тем, как уйти утром, и вновь каждым вечером, когда она возвращалась домой. Она мыла и сушила меня, расчёсывала мои волосы. Мы держались за руки через решётки. Она втирала увлажняющий крем в мою кожу, щекотала мою спину, и я знала, что мы справимся. Те СТАРШЕ и СНАРУЖИ были гарантированными. Я знала это из её прикосновений. Можно чувствовать любовь в чьих-то руках.
Так длилось недолго. Её забота становилась все более и более нерегулярной, пока, наконец, она и вовсе не перестала меня касаться. Затем, вскоре после этого, она начала переставать меня видеть.
Когда я уже не помнила ощущения её рук на своем теле, волосах, ощущение мягких поцелуев через решётки; когда эти поцелуи стали смутным воспоминанием, принадлежавших другой жизни, другому ребёнку, я лежала в клетке и обнимала себя, поворачивая голову из стороны в сторону, целуя свои плечи, свои руки.
Моё маленькое тельце жаждало прикосновений. Утешения, любви.
Как и сейчас.
Я подняла наш матрас обратно на пружины кровати, растянулась на спине и раскрыла объятия.
Шазам налетел на меня, приземлившись прямо на грудь.
– Оу!
Урча и сверкая глазами, он с восторгом боднул меня, затем уютно устроился в моих убийственных объятиях.
И как это так часто бывало в Зеркалах, я крепко зажмурила глаза, чтобы сдержать слезы, и держалась за него изо всех сил.
Глава 26
Ржавые цепи тюремных лун расколоты солнцем[46]
– Первым делом, Кэт, – сказал Кристиан, – краткое изложение связанной с этим истории. Постарайся придержать свои вопросы до конца. Хронология событий, которую я тебе даю, приблизительна. Фейри не приклеены к концепции времени, в их распоряжении имеется целая вечность для транжирства. Мне пришлось соединять кусочки и отрывки истории с несколькими точками отсчёта.
– Поняла, – сказала я. Мы сталкивались с той же проблемой, когда переводили тексты. Ориентиры в лучшем случае были смутными, например, как привязывание наших исторических событий к тому, какие телесериалы были популярны в то время, и каково было бы кому-то выяснять это тысячу лет спустя. Если у него имелось общее представление, я очень хотела его выслушать.
– Первое значимое упоминание Фейри появляется примерно миллион лет назад, хотя они существовали задолго до этого. Изначально существовал один-единственный Светлый Двор Четырёх Времён года. Светлый Король стал недоволен жизнью при дворе, ушёл и объявил себя Темным или Королём Невидимых. Через какое-то время после этого он встретил свою смертную возлюбленную, помешался на ней и стал искать способ сделать её бессмертной как он сам. Поскольку Песнь Созидания являлась матриархальной силой, ему пришлось подавать прошение Светлой Королеве, чтобы та превратила его любовницу. Когда королева отказалась, все начало катиться в ад.
Король Невидимых удалился в своё тёмное королевство, поклявшись воссоздать Песнь и самому сделать свою любовницу бессмертной. Невидимые или Тёмный Двор был рождён в результате его бесконечных экспериментов. Насколько я могу сказать, за работой над этим он провёл примерно четверть миллиона лет. Опять-таки, приблизительно, я полагаю, Круус был рождён три четверти миллиона лет назад и стал одним из последних членов оставшегося Тёмного Двора, созданного королём.
Как ты знаешь, примерно пятьсот тысяч лет назад Круус выдал короля королеве и сказал, чем занимался король. Круус хотел, чтобы Двор Невидимых свободно бродил по миру, смешиваясь с Видимыми, что было запрещено королём. Король знал, что сделает королева, если узнает, что он создал свой Тёмный Двор – и особенно если она узнает, что столь презираемая ею смертная любовница все ещё жива в царстве вне времени, чтобы предотвратить её старение.
Когда королева узнала о существовании Тёмного Двора, это начало войну, положившую конец всем войнам. Когда Видимые и Невидимые сошлись в сражении, они разрушили собственную планету, расколов её напополам. Случилось немыслимое: Король Невидимых убил Королеву Видимых прежде, чем она сумела передать Песнь Созидания своей преемнице. Песнь была всем, что поддерживало могущество Фейри. Они одни обладали этой древней мелодией жизни.
– Несомненно, украденной каким-то образом, – сказала я, не сумев удержаться от саркастического комментария. Ни один бог, в которого я верила, не доверил бы такую силу и красоту такой пустой, жаждущей власти и безжалостной расе.
– Как ты видишь, Песнь просачивается в реальность и восполняет угасающую магию. Как только они утратили древнюю мелодию, Фейри оказались обречены. Со времени они стали бы слабеть, пока не рассеялись бы по ветру, оставив после себя лишь легенды.
– Но когда Мак использовала Песнь, чтобы исцелить наш мир, они восстановились, – мрачно сказала я.
– Именно. То, что песнь не разрушила, она сделала сильнее. Как случалось ранее, во мгле Веков, Тьма просочилась вглубь материи всех вещей и пропела «Пробудись». Ещё одна палка о двух концах в исполнении Мак. Эта женщина склонна время от времени устраивать хаос.
Я начала протестовать, но он отмахнулся.
– Я понимаю, девушка. У неё не было иного выбора, кроме как использовать Песнь, иначе сам Космос был бы разрушен черными дырами. Нам повезло, что она сумела с ней управиться, и я благодарен. Но нет действий без последствий. Воистину, временами самое желанное, правильное, необходимое действие в результате приводит к катастрофическим последствиям. Сейчас мы столкнулись с ними лицом к лицу.
Возвращаемся к хронологии событий: Последующие королевы переносили Светлый Двор из мира в мир, всякий раз при переносе вытягивая из двора ещё больше силы, отчаянно отыскивая планету, богато окутанную магией. Они знали, что постепенно слабеют. Многие из них пили из Котла Забвения, чтобы забыть, какими могущественными они некогда были, какими слабыми они становились.
В конце концов, примерно двести тысяч лет назад они обнаружили наш мир, который все ещё пульсировал значительным количеством магии. Но он уже был занят и богами, и древними людьми. На нашей планете до прибытия Фейри царило мирное время. Боги были в основном милостивыми, и хоть они иногда воевали меж собой, они заботились и опекали поклонявшимся им людей, и между ними существовала сильная связь.
Фейри, вероломные ублюдки, притворились, будто имеют куда меньше силы, чем было на самом деле, и молили богов о пристанище, заявив, что их мир разрушен, но в том не было их вины. Боги, не почувствовав угрозы, дали Фейри значительные территории земли, и какое-то время все шло мирно.
Но Фейри были заняты сбором информации, отчаянно желая захватить и править нашим богатым магией миром. Они тайно изучали богов, отыскивая слабости. Их атака была терпеливой, скрытной – блестящий пример продуманного давления в глобальном масштабе. Они похищали богов одного за другим, использовали свои чары Фейри, чтобы притвориться ими, и начинали наказывать, пытать и убивать людей. Для людей все выглядело так, будто их боги обратились против них.
Аналогично люди обратились против своих богов, а боги оставались настроенными против своих людей за предательство – за отказ выслушать, когда они пытались объяснить, что сотворили Фейри. Затем грандиозные и великодушные Фейри наконец вступились, чтобы «спасти» людей.
Боги осознали, что Фейри все это время скрывали свою истинную силу, но боги не могли проникнуть сквозь чары Фейри, и Фейри собрались и убили большинство божеств в нашем мире, оставив лишь разбросанную горстку тех, кто оказался слишком силен, чтобы быть убитым, или тех, кто нашёл способ избежать поимки.
Я понятия не имею, сколько их осталось, но держу пари, что несколько сотен или около того. Тех богов, способы убийства которых они не знали – в отличие от Фейри всех богов невозможно убить двумя общеизвестными орудиями, у каждого есть свой один уникальный способ умереть, и это тщательно охраняемый секрет – они поймали и заточили в земле. Они отказались от одного из своих самых могущественных шианов или Фейри-холмов, чтобы использовать его в качестве тюрьмы.
Долгое время боги покоились в почве, угаснув до одних лишь клочков прежних себя, но когда древняя Песнь была вновь пропета, она пробудила и освободила их из этих гробниц. Боги научились на своих ошибках. Они вернулись слабыми, всего лишь тенями, и выжидали момента столь же терпеливо, как когда-то Фейри, залегли на дно, поглощали силу из вновь оживившейся Земли, пока вновь не стали могущественными. Лишь недавно они начали показывать себя.
Я пробормотала:
– И они презирают Фейри как никогда, и замышляют их разрушение.
– Хуже того, Кэт. Они презирают и людей тоже. Они ненавидят обе расы и желают их гибели, и в данный момент обстоятельства складываются не совсем против них. Когда боги и Фейри сражались в первый раз, ши-видящих не существовало. Фейри не вторглись в наш мир, и в них не было необходимости. Но теперь они существуют, и у богов есть огромное преимущество, которого им некогда недоставало. Прежде они не могли видеть Фейри, стоявшего прямо перед ними, если он чарами маскировался под человека. С ши-видящими в качестве сторожевых псов, они смогут.
Я задрожала. Вот куда делись двенадцать наших ши-видящих – похищены богами? Я прекрасно понимала, что не стоит уверять его, будто наши ши-видящие не станут им помогать. Перенеся достаточно мучений, в конце концов, кто-нибудь будет сотрудничать.
– Ты выяснил, когда родился наш орден? – наши корни оставались для нас загадкой, меня интриговало наше происхождение. Я знала его причины – чтобы защитить Синсар Дабх.
– Да, опять-таки, приблизительно. Как тебе известно, после того как Король Невидимых убил королеву, Круус украл его драгоценную возлюбленную и заставил короля поверить, будто она мертва. В порыве искупления вины король сбросил всю громадную силу своей темной магии в Синсар Дабх и изгнал её в мир. Но как и все предметы Фейри, она эволюционировала и, исполнившись ярости к королю, помешавшись на нем, тёмный двойник начал преследовать Короля Неведомых, сея хаос всюду на своём пути. Эти двое на протяжении сотен тысяч лет играли в кошки-мышки.
– Подожди минутку, я должна это спросить: мы имели основания полагать, что Синсар Дабх почти миллион лет. Ей всего полмиллиона?
– Зависит от того, как посмотреть. Синсар Дабх обычно датируется миллионом лет, потому что содержит знания Короля Невидимых с того времени, когда он начал создавать тёмный двор – почти миллион лет назад, и до того времени, как он отрёкся от него – примерно полмиллиона лет спустя. Теоретически книге всего полмиллиона лет. Опять-таки, все это лишь приблизительно.
Я кивнула.
– Продолжай.
– Когда король наконец-то сумел поймать своё опасное альтер-эго, примерно сто пятьдесят тысяч лет назад, ему требовалось надёжное место, чтобы содержать его там под охраной. Удобно, что на планете уже существовал шиан, богатый магией, снабжённый нужными стихиями, идеальное место для заточения; место, куда Видимые никогда не пойдут, потому что уже похоронили там своего древнего врага и оставили его.
Я ахнула.
– Ты шутишь? Хочешь сказать… – я умолкла в неверии.
Он перебил меня темной улыбкой.
– Да. Король Невидимых нанёс визит в наш мир и спрятал Синсар Дабх под тем, что ныне известно как Аббатство Арлингтон, над заточенными богами, а затем создал ши-видящих, свою финальную касту Невидимых, чтобы они служили ему сторожевыми псами. Он дал вашему ордену силу видеть сквозь чары Фейри, способность защищать свои земли от Фейри, и многочисленные дары, чтобы сражаться с ними, если они придут.
Я покачала головой, испытывая головокружение от этой мысли.
– Все это время боги покоились под нашим аббатством?
– Ох, девушка, судя по намёкам, которые я собирал то там, то тут, ваше аббатство громоздится на множестве могущественных вещей. Я бы хотел исследовать Низ, если ты разрешишь это. Скоро. У нас на руках бардак, и нам требуется каждое преимущество, какое только можно найти.
Я кивнула. Мы найдём способ работать вместе.
– Возвращаемся к хронологии событий. Война между богами и Фейри опустошила землю Королева Эобил, которая сама некогда была смертной, наблюдала за разрушением слишком большого количества планет. В конце концов, и я не могу привязать это событие к конкретному времени, она силой убрала Фейри в отдельный мир, сформировала стены, зачерпнув силу стен тюрьмы Невидимых, заключила Соглашение с кланом по имени Келтары, и обучила их друидизму, чтобы его поддерживать. Вот здесь все усложняется. Я попытаюсь вкратце объяснить тебе мир «Фейри».
Под Первой Королевой и Королём Видимых Фейри состояли только из Двора Видимых, обширных лучезарных земель с четырьмя дальними королевствами и королевскими домами, правящими каждым из них: Весна, Лето, Осень и Зима. Над ними всеми правила королева.
Когда король оставил Королеву Видимых и стал Невидимым, он расширил мир Фейри, чтобы вместить громадность его собственных владений. В своём королевстве он сконструировал почти бесконечный Белый Особняк и привязал его к поистине бесконечному Залу Всех Дорог. Он также создал Зеркала как вторичные средства перемещений, изначально исключительно для использования им самим и его возлюбленной. Мир Фейри разросся от единственного двора до огромного хитросплетения связанных миров. Говорят, что битва между смертными и Фейри, которую мы ведём здесь на Земле, происходит в бесчисленном количестве других миров, с бесчисленным количеством других дворов Фейри, связанных этой сетью во множественных вселенных.
Он увидел выражение моего лица и рассмеялся.
– Да, в моей голове эта мысль тоже не укладывается. В конце концов, Зеркала были прокляты, и территория мира Фейри стала ещё сложнее, хотя и до этого пребывала в хаосе. Но для простоты думай о мире Фейри как о Светлом Дворе и Тёмном Дворе, Зале всех Дорог, Зеркалах и Белом Особняке в одном огромном иномирном пространстве. Но оно уже не иномирное. Нас не разделяют никакие стены. Оно прилегает к нам, просачивается в наш мир.
Вот почему нам отчаянно нужно было, чтобы Мак выяснила, как пользоваться силой королевы Фейри, чтобы она могла пропеть эти стены обратно и восстановить наш мир в его нормальном порядке, без Фейри, охотящихся на людей.
– Откуда ты все это знаешь? – спросила я. Такую историю мы давно пытались отыскать.
– Я послал свой клан в Белый Особняк, в настоящую библиотеку короля, и заставил принести мне каждую книгу и заслуживающий внимания предмет, который они найдут. Замок, как ты вскоре увидишь, битком набит книгами, бутылками, зельями и бесчисленными артефактами, которые мы транспортировали в Башню Дрохечт. Послушай меня хорошенько, не трогай ничего. Это не ваши обычные книги, бутылки и прочее. Дэни может кое-что поведать тебе о том, что можно найти в коллекции короля, – он рассмеялся. – Спроси её о книгах Бура-Бура. Но не спрашивай её о Кровавой Ведьме, и что бы ты ни делала, как только прибудешь в мой замок, грёбаный ад, не открывай никаких бутылок, которые тебе могут попасться.
– Если они так опасны, зачем ты принёс их в наш мир?
– Многие могут оказаться полезными. Знание – это сила. Как и сама сила, – сухо сказал он. – Контролируемая Кровавая Ведьма может оказаться адовым преимуществом. Я не сплю, Кэт, я изучаю. Я узнаю о себе, о расе Фейри. Я готовлюсь. Боги и Фейри снова будут воевать, и эта битва спокойно может разрушить наш мир. Боги хотят истребить людей, Фейри хотят поработить людей. Для нас ситуация в любом случае проигрышная.
Я сказала:
– Как это связано с Шоном? Я полагаю, это имеет какое-то отношение?
– Древняя мелодия и нас сделала кардинально более могущественными. Для меня прошли месяцы, прежде чем случилась полная трансформация, а Шону понадобилось ещё несколько месяцев после этого. Подозреваю, для Видимых это также проходило медленнее. Мы все изменяемся в своём собственном уникальном темпе. Я научился контролировать то, чем стал. Но Шон, ах, девушка, твой Шон не научился. А должен. Его время на исходе.
***
Мы добрались до края сурово охраняемого королевства Кристиана как раз к рассвету. Он отрезал пятьдесят тысяч акров Нагорья для себя и начал восстанавливать и укреплять огромный древний замок, который он окрестил Башней Дрохечт. В том грандиозном, просторном замке жили они с Шоном, в законченных частях обваливавшихся руин. Пока мы парили над последней вершиной, Кристиан сказал:
– Приготовься, девушка, это вовсе не красиво.
Даже приготовившись, я была поражена видом, который приветствовал нас, как только мы миновали ту финальную вершину, прорвались через облака и полетели над его королевством.
Всюду, куда ни взгляни, земля была чёрной.
Ушла изобилующая зелень, роскошное обилие растительности и жизни. Под бесконечным заслоном низко нависающих, плотных, рокочущих грозовых облаков, тянувшихся до самого горизонта – обугленная крошащаяся темно-серая крыша – земля была опалённой и пустующей, как будто её выжгли до корки
– Что здесь произошло, Кристиан? – ахнула я, крепче цепляясь за его плечи, когда по мне ударил ледяной порыв ветра. Он также был нехарактерно холодным. Температура резко упала до тридцати-сорока градусов[47] к тому моменту, как мы пересекли резкую линию границы.
– Спустя месяцы после того, как Песнь была пропета, я пролетал над Нагорьем, упиваясь красотой. Я только начинал принимать свои крылья. В тот день я был в бодром настроении и решил прогуляться, посетить наш местный паб, чтобы глотнуть спиртного перед возвращением в замок Келтаров. Последние несколько миль я прошёл пешком, наслаждаясь нехарактерно нежным гудением, которое чувствовал в земле. Оно как будто просачивалось через подошвы моих ботинок, под мою кожу, глубоко в мои кости. Это было приятно, Кэт, прекрасная ритмичная вибрация, оживлявшая меня. Я не понимал, что происходит, не осознавал, что спящая часть меня отзывалась на новую магию в земле, пробуждаясь. Что я становился Принцем Смерти, который некогда существовал три четверти миллиона лет назад. Когда я вошёл в тот день в «Петуха и Корону», сто сорок два человека – моих людей, под защитой Келтаров – взорвались облаками чёрной пыли на моих глазах. Я убил каждую живую душу в том пабе, просто войдя туда. Если бы я вернулся домой, а не пошёл выпить, я убил бы весь мой клан, за одним-единственным исключением Дэйгиса.
Я вздрогнула.
– Мне так жаль.
– Последние два года я провёл за прочёсыванием томов из библиотеки короля, в поисках информации о том, кто я, какой силой обладаю, и как её использовать. Не то чтобы мне было у кого спрашивать. Видимые предпочли бы, чтобы мы умерли. За невозможностью этого, они хотят держать нас на очень коротком поводке, использовать нас как оружие. Не осталось ни одного Невидимого, чтобы меня обучить.
– Но разве ты не просто знаешь, на что ты способен? – мой дар был простым, он бил мне в лицо каждый день. С тех пор, как Песнь была пропета, он сделался ещё мощнее, но благодаря времени с Кастео я научилась создавать и держать стены, заковывать себя в эмоциональную кевларовую броню. Каждый вечер перед сном я тщательно отгораживалась от мира, создавая для себя блаженную крепость тишины, чтобы следующий день я могла встретить обновлённой, сильной.
– Нет, если не попробую, – сказал Кристиан. – И часто я вообще не пытаюсь ничего делать. Сила заявляет о себе без моего согласия, как в тот день, когда я вошёл в паб. Вскоре после того, как я заточил себя здесь, твой Шон присоединился ко мне. Он – Голод. Всюду, куда он ни пойдёт, земля умирает, посевы увядают, почва делается бесплодной; когда пройдёт достаточно времени, мир станет голодать. С ним случилось то же, что произошло со мной: он почувствовал, как что-то просачивается из почвы, и когда он шёл, земля вокруг него начала умирать. Как и я, он был не в состоянии сдерживать эту силу.
Я вздрогнула.
– Это Шон уничтожил эти земли?
– Да. Он испытывает себя, выходит на оставшуюся полосу поблёкшей зелени, когда думает, что готов попытаться ещё раз. Всякий раз, когда он разрушает землю, он возвращается более злым, становится более жестоким. Злоба и ожесточённость – не те эмоции, которые принц Невидимых может себе позволить без катастрофических результатов.
– Что это? Кто там живёт? – воскликнула я. Он пронёс нас далеко к северу, пока мы говорили, и теперь мы гладко скользили прямо над линией границы, где периметр его почерневшего королевства вновь встречался с изобилующей зеленью. Я видела такое прежде – резкий переход там, где Тени поглотили все вокруг, приблизившись к нашему аббатству, но остановившись по неизвестным причинам.
На обугленной территории, посреди безжизненной земли справа от меня стоял маленький фермерский коттедж с соломенной крышей. На травянистой стороне, прямо прилегающий к нему, находился ещё один маленький фермерский коттедж из камня, гостеприимный и тёплый, окружённый ухоженными садами с распустившимися цветами.
Коттеджи были днём и ночью, Инь и Ян, приютившимися друг к другу. Внизу под нами по травянистой стороне возле коттеджей шла пара, держась за руки.
– Это Дэйгис и Хлоя. Он живёт под моими охранными чарами. Она живёт сразу за ними. На её коттедж я тоже навешал дохера защит, но не разрешаю входить в моё королевство, чтобы мы ненамеренно не навредили ей.
– Ты пришёл в наше аббатство, и все же никого не убил. Я чувствовала тебя, Кристиан. Ты это контролируешь.
– Не существует чар, амулета или магического решения, способного обуздать смертоносные силы принца. То, что я освоил – самая простая и все же часто самая неуловимая вещь из всех: любовь. Если я злюсь, если я позволяю себе вообще любую негативную эмоцию, я могу сорваться, – тихо сказал он. – Ключ к успеху – никогда не ожесточаться, никогда не злиться, никогда завидовать, никогда не поддаваться никакому желанию, которое содержит тьму. Твой Шон, девушка, поглощён ими.
Я сморгнула мгновенное жжение слез. Так много ночей, в своём личном саде тишины, я каждый вечер гадала, куда подевался мой возлюбленный с детства. Почему он никогда не писал и не звонил. Он просто ушёл без единого слова. Это причиняло мне почти невыносимую боль.
И все это время Шон отсиживался в уединении, отгороженный от всего мира, пытаясь научиться контролировать монстра-Невидимого, которым он стал. Все это время я думала, что он оставил меня, потому что не хотел меня, не хотел нас. И потому я дала ему уединение. Я тоже не писала и не звонила. Уязвлённая, раненая. Упрямая и несгибаемая МакЛафлин.
Но он ушёл вовсе не поэтому. Иногда, вопреки открытому окну в эмоции всех окружающих, я могу быть слепа и глупа в отношении собственных чувств.
– Отведи меня к нему, Кристиан.
– Я надеялся, что ты это скажешь.
Глава 27
Мурашки по моей коже, эти раны не исцелятся[48]
Этим утром я потеряла одну из своих птиц.
Его звали Чарльз Джеймс Обри. Ему было двадцать три года. Он повесился в моей квартире на Десото, проведя всего девять дней вне улиц. Я навещала его буквально три дня назад, и даже я оказалась одурачена.
Но так много их пришли и ушли на моих глазах, и я кое-что узнала об их повадках; иногда прямо перед тем, как уйти, они выглядят даже лучше, чем когда-либо, отлично адаптированными. Не ветреными или настораживающе счастливыми, а обманчиво сбалансированными, и я часто поражалась этой позаимствованной кротости. Поражалась огромному количеству боли, от которой они, должно быть, страдали, раз наконец почувствовали себя хорошо только тогда, когда решили уйти из этого безумного, прекрасного мира. Этого нельзя предвидеть, даже мне. Хотя я научилась присматривать за неожиданной, подозрительной умиротворённостью.
Он оставил записку: Я не просил, чтобы меня рожали.
Хотелось бы мне иметь больше времени. У меня есть теория о депрессии. Думаю, она случается из-за изменения химических веществ в наших мозгах, потому что стресс, травма и горе истощают наши счастливые соки, нарушают хрупкий, необходимый баланс и заставляют мир вокруг нас сделаться плоским, страшным и монохромным, слишком тяжёлым и невыносимым. И как только ты оказываешься там, с истощёнными химическими веществами в мозгу и сравнявшимися цветами вокруг, ты слишком подавлен, чтобы бороться и искать выход. Я думаю, физические упражнения – способ повысить эндорфины, вернуть баланс мозга, и я часто гадаю, вдруг моя экстремальная скорость и постоянное движение кормит мой мозг неразбавленным соком счастья, постоянно подкидывая меня вверх. Я гадала, а что если бы я выяснила, скажем, правильную смесь кортизона, 5-гидрокситриптофана и бакопы, возможно, с несколькими другими ноотропиками, плюс куча веселья, физической активности, и масса доброты и солнечного света – затем дать этим людям один счастливый, свободный от стресса год безо всякой ответственности, и возможно, я сумела бы развернуть их мир.
Я срезала его и держала на руках. Он все ещё был тёплым; я, возможно, опоздала всего на час, должно быть, он умер вскоре после рассвета. Задержался, чтобы ещё раз посмотреть, как встаёт солнце. Если так, это резануло по мне, потому что это значило, что где-то внутри в нем все ещё была радость – если бы только кто-то сумел дотянуться до неё и взрастить. Я завернула его в одеяло и отнесла на кладбище, которое я использую для потерянных. У меня мало времени, но я всегда хороню их и всегда что-нибудь для них делаю.
Дублин бесстрастно двигается дальше. Этот прекрасный, ужасающий, набитый безграничными возможностями и опасностями хронический город стремительно несётся вперёд как локомотив по путям, в его расписании нет ни отклонений, ни паузы для павших.
Они исчезают, незамеченные, невоспетые.
Я трублю для них в рог. Дёрнуть этот кабель вниз, и полный вперёд.
Я нарисовала граффити с его именем в подземном переходе, тремя яркими оттенками неонового в три метра сообщая миру, что здесь был Чарльз Джеймс Обри. Может, это и продлилось недолго, но видит Бог, он был здесь, и он не будет забыт. Пусть даже одной мной.
Он не мог вынести боли.
А я не смогла спасти его от неё.
***
Раскрасив подземный переход, я направилась прямиком в Честер и взлетела по лестницам к кабинету Риодана, когда не нашла его внизу с рабочими. Ранее я отправила смс, сказав ему, что я в порядке и приду часам к десяти. Он не тот мужчина, которому ты не шлёшь смс, когда он говорит тебе об этом. Он придёт тебя искать. И он будет взбешён. Я была не в настроении снова чинить свою дверь. Мне все ещё нужно отремонтировать лифт. И я неделями не пылесосила. Шерсть Шазама была повсюду.
