Текст книги "Эджвуд (ЛП)"

Автор книги: Карен МакКвесчен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Она сказала, что чувствует себя свободной.

– Я думаю, что если один из нас собирался развить такой вот талант, я рад, что это была она.

А потом начались занятия, и наше время вышло. Не то, чтобы было что обсуждать, кроме из ряда «Вау!» факта наличия друга, который мог бы делать астральную проекцию. Я дошёл до того, что меня уже ничто не удивляло.

Когда урок закончился, мистер Спектр крикнул:

– Мистер Беккер, можно вас на минутку?

Что я мог поделать? Я кивнул и смотрел, как Мэллори берет свои книги, собираясь уходить. Я надеялся поговорить с ней, но это был последний урок дня, и она скоро уйдет. Наш разговор подождёт.

Я собрал свои вещи и вышел в переднюю часть комнаты, где мистер Спектр ждал меня у своего стола. Он всегда нравился мне как учитель. У него была страсть, он развлекал учеников. Плюс, его занятия были для меня легкими. Прошлая ночь всё изменила. Он всё ещё нравился мне как учитель, но я не доверял ему полностью.

– Да?

Другие ученики задержались в дальнем конце комнаты. Они не обращали на нас никакого внимания, но он всё равно понизил голос.

– Я хотел поговорить с вами о вчерашнем вечере.

Он так долго молчал, что наконец сказал:

– Я слушаю.

– Я знаю, что твоя сестра настроена против меня и моих коллег. Но я хочу, чтобы ты знал: наше предложение о помощи остается в силе. Мы хотели бы служить наставниками тебе и твоим друзьям. Мы можем помочь обеспечить вашу безопасность.

– Я буду иметь это в виду.

Мистер Спектр посмотрел на меня поверх очков.

– Звучит так, будто ты отказываешься.

– Нет, просто взвешиваю варианты, – ответил я, оглядываясь. Мэллори уже вышла из комнаты. – Слишком многое нужно обдумать. Вы понимаете, я уверен.

Он вздохнул.

– Да, я понимаю больше, чем ты думаешь. Ну, если передумаешь, я буду свободен в любое время дня и ночи. Не стесняйтесь звонить или приходить.

Он подошёл к столу, выдвинул ящик и вытащил визитную карточку.

– Держи это при себе, постоянно. Никогда не знаешь, когда он тебе понадобится.

Уже во второй раз кто-то велел мне всегда что-то носить с собой – сначала медальон Горди, а теперь эту карточку. Я взял её у него из рук и сунул в карман.

– Спасибо, я так и сделаю.

***

Почти пять часов спустя я вошёл в похоронное бюро в своем лучшем и единственном костюме, который висел у меня в шкафу под пластиковым чехлом с выпускного бала в прошлом году. Мы приехали рано – дурная привычка в моей семье. Мои родители шли по обе стороны от меня, как охранники, сопровождающие заключенного. Я тоже так чувствовал.

– Сколько нам ещё здесь оставаться? – спросила я уголком рта. Мать бросила на меня острый взгляд, означавший, что мы пробудем здесь столько, сколько потребуется, и она будет решать, сколько считать необходимым.

Как только мы вошли в прихожую, нас приветствовал парень, который, казалось, был дворецким похоронного бюро. Он провёл нас в дверь слева. Пока родители расписывались в гостевой книге, я осматривал почти пустую комнату. Комната была роскошной, с тяжёлыми бархатными портьерами и вычурной мебелью. Стены были оклеены обоями в цветочек; картины представляли собой пейзажи в рамках, увенчанные собственными фонарями. В дальнем конце комнаты ряды складных стульев стояли перед открытым гробом, окруженным цветами. В воздухе пахло смягчителем ткани с цветочным ароматом. Впереди стояла моя сестра Карли и разговаривала с другими людьми в комнате, пожилой парой.

Когда она увидела нас, её лицо выражало неодобрение, а рот был раздражённо сжат. Я видел этот взгляд раньше – буря перед ещё большей бурей. Она бросилась наперерез нашей матери.

– Что Расс здесь делает?

– Ты очень хорошо выглядишь, Карли, – сказала мама ровным тоном. И Карли действительно хорошо выглядела. Для неё это была консервативная одежда – чёрная юбка до колен, серый топ с оборками и какое-то неуклюжее серебряное ожерелье. На ней были такие высокие каблуки, что она была почти моего роста.

– Отвези его домой, – прошипела она. – Он не должен быть здесь.

Я уже собирался сказать, что не хочу здесь находиться, когда увидел, как сзади Карли подошла пара, с которой она разговаривала у гроба. Женщина шла впереди.

– Добрый вечер, – тихо сказала она, протягивая руку к моим родителям. – Я Мэриан Хофштеттер.

Карли из раздраженной превратилась в очаровательную версию себя и представила наших родителей Хофштеттерам. (Оказалось, что мужем Мэриан был Джон Хофштеттер, сын Горди.) Родители помнили друг друга с тех пор, как много лет назад Карли встречалась с сыном Хофштеттеров, но никто не произносил имени Дэвида. Четверо взрослых обменялись обычными фразами. Мои родители: «Наши соболезнования в связи с вашей потерей», и Хофштеттеры: «Спасибо, что пришли». Я увидел боль на лице Карли. Возможно, она думала о том, что если бы Дэвид не умер, они бы уже поженились и завели кучу детей, и эта пара стала бы её родственниками. Может быть, она думала, что это будет лучшая версия её жизни и что она будет счастливее. Если бы. Конечно, тогда у нас не было бы Фрэнка Шрапнели, что было трудно осмыслить. Какими были бы каникулы без этого ребенка?

– А это кто? – спросила миссис Хофштеттер, и я понял, что она повторяется, но в первый раз я не расслышала вопроса, потому что был погружён в свои мысли.

– Это наш сын, Расс, – сказал папа, хватая меня за плечи и подталкивая ближе, что само по себе было невероятно странно, не говоря уже о его грубости.

– Здрасьте, – сказал я, протягивая руку.

Но она не взяла меня за руку, просто посмотрела на меня таким пронзительным взглядом, что мне захотелось отвернуться. Потом она сделала что-то очень странное. Она положила руки по обе стороны от моего лица и сказала:

– Расс? Это твоё имя? – Миссис Хофштеттер смотрела на меня так, словно я был под микроскопом. Между поведением моей семьи и этой, даже не знаю, что страннее.

Когда я кивнул, она убрала руки.

– Вообще-то меня зовут Рассел, но никто не называет меня иначе, как Расс.

– Красивое имя, – сказала она, глядя на мужа, который только и делал, что стоял. – Наверное, я просто удивлена, потому что не знала, что у Карли есть брат. В её голосе звучали обвинительные нотки, которых я не мог понять.

– Это не было секретом, – заметила Карли.

Но внимание миссис Хофштеттер было приковано только ко мне.

– Сколько тебе лет, Расс?

– Пятнадцать. Это прозвучало молодо, даже для меня. – Этим летом мне исполнится шестнадцать.

– Понятно, – сказала она, и тут я услышал приглушенные голоса других людей, вошедших в комнату, которые, казалось, разрушили некие чары.

– Сочувствую вашей утрате, – сказал я им обоим.

– Спасибо, – сказал мистер Хофштеттер.

Я почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной и похлопал меня по плечу. К моему удивлению, это была Мэллори. Я широко улыбнулся ей, пока не заметил Джеймсона, который прятался за ней, как змея.

– Это мой хороший друг Мэллори Нассиф, – сказал я. – Мэллори, это мистер и миссис Хофштеттер. Гордон Хофштеттер был отцом мистера Хофштеттера. Я намеренно оставил Джеймсона в стороне. Он мог сам придумать, как представиться.

Мэллори хорошо умела вести себя в обществе.

– Мне очень жаль, что ваш отец умер, – сказала она, сочувственно склонив голову набок. – Я часто видела его в закусочной в городе и с удовольствием с ним разговаривала. Он был очень милым человеком.

Всё это время Карли чувствовала себя неловко, словно хотела, чтобы мы все ушли. Наверное, потому что она знала Хофштеттеров, а мы были незваными гостями. Что ж, очень жаль. Я не знал Гордона Хофштеттера так долго, как она, но я был с ним в ночь его смерти. Может быть, я даже не хотел быть на похоронах, но я имел право присутствовать.

Мистер Хофстеттер поблагодарил нас за то, что мы пришли, и сказал:

– Прошу прощения, я думаю, у нас есть ещё несколько человек, с которыми нам нужно поговорить. – Его жена нехотя последовал за ним к передней части комнаты.

После того, как я представил Мэллори и Джеймсона родителям, мы прошли к парадному входу, чтобы отдать дань уважения (Горди, с его зачесанными назад волосами, в темно-коричневом костюме и галстуке, совсем не походил на себя), мои родители сказали, что пришло время сесть на службу.

Я хотела посидеть с Мэллори, но мама ясно дала понять, что мы здесь как семья.

– Ты можешь видеть своих друзей в любое время, – сказала она, направляя меня, крепко держа меня за руку.

Мы сели впереди, папа по одну сторону от меня, Карли – по другую. Мой отец, который обычно никогда не проявлял никакого интереса к моей общественной жизни, почувствовал необходимость прошептать (громко):

– А эта Мэллори хорошенькая. – Он несколько раз толкнул меня локтем, пока я не кивнул в знак согласия. Родители.

Карли, сидевшая рядом со мной, повернулась на стуле, словно оценивая толпу.

– Отлично, – процедила она сквозь зубы. – Смотрите, кого черти принесли.

Я проследил за её кивком и увидел, что зал почти полон. Вглядываясь в лица, я сосредоточилась на тех, кого заметила Карли: Мистер Спектр, Кевин Адамс, миссис Уайтхаус и Рози. Ярким пятном было отсутствие пятого, доктора Антона.

– Что они здесь делают? – прошептала я сестре.

Она пожала плечами.

– Наверное, отдают дань уважения.

– Но не доктор Антон?

– Может, у него были дела поважнее.

Когда служба началась, на трибуну поднялся священник и попросил нас присоединиться к нему в молитве за мистера Хофштеттера. Я проверил время на телефоне и оглянулся, чтобы посмотреть, смогу ли поймать взгляд Мэллори, но в отличие от меня, она молилась. Однако я поймал взгляд Джеймсона. Самец собаки положил руку на спинку стула Мэллори и самодовольно улыбнулся. Что ж, пусть развлекается. Спрятать руку за спину, едва ли это можно было считать чем-то важным.

Когда священник отошёл, Джон Хофштеттер занял свое место на трибуне, поблагодарив нас за то, что мы почтили память его отца. Он говорил о сорокалетней карьере Гордона Хофштеттера в электрической компании и о его преданности как отца, мужа и деда. Мне стало стыдно за то, что я думал о нём как просто о старике. Я судил по внешним признакам, что сам ненавижу в других людях. Интересно, лицемерно ли осуждать людей за то, что они судят? Я думал, что, наверное, да.

Моё внимание вернулось к настоящему, когда я увидел, что Карли заметно напряглась. Её руки сжали сумочку, и я заметил, как сжались её губы.

Господин Хофштеттер говорил:

– Многие из вас помнят моего сына, Дэвида. Ему было бы тридцать два, если бы он выжил, но, к сожалению, он погиб в автокатастрофе, когда ему было шестнадцать. Мой отец так и не оправился после смерти Дэвида. Он был нашим единственным ребёнком и его единственным внуком. Нам с женой было слишком тяжело жить здесь со всеми напоминаниями о нашем сыне, поэтому мы переехали из штата. Мы уговаривали папу поехать с нами, но он твёрдо решил остаться в Эджвуде. Он не мог принять смерть Дэвида, как несчастный случай, и в течение многих лет настаивал на том, чтобы полиция продолжила расследование. Я хочу поблагодарить всех, кто был добр к моему отцу в его последние годы, особенно Карли Беккер, которая время от времени навещала его и делала много других добрых дел.

Мы с родителями удивлённо посмотрели на Карли. Как будто она жила двойной жизнью: внешне эгоцентричная, слишком холодная для школы молодая мама, но втайне действующая, как Мать Тереза, приносящая утешение пожилым. Её лицо ничего не выражало, она просто слушала. Мистер Хофштеттер продолжал говорить об Эджвуде, как о сообществе соседей, которые заботятся друг о друге, и толпа кивнула в знак согласия. Лично я не обращал особого внимания на Гордона Хофштеттера, пока он не умер у меня на руках. Какой же я был сосед, подумал я со стыдом.

Когда мистер Хофштеттер закончил, священник вернулся на помост.

– Знаете, – сказал он, – я как раз размышлял о том, насколько уместно, что мы провожаем душу Гордона Хофштеттера за неделю до пасхального воскресенья, когда христиане празднуют Воскресение нашего Господа. Это прекрасное напоминание о том, что смерть не окончательна и что душа живёт вечно. Пусть вечная душа Гордона покоится с миром. Аминь.

Несколько человек в толпе пробормотали в ответ «Аминь».

Единственная причина, по которой я знал, что приближаются каникулы, заключалась в том, что в пятницу не было занятий, а на следующей неделе у меня были каникулы. Каникулы в школе были для меня гораздо важнее, чем церковь, покраска яиц или шоколадные кролики. Фрэнк всегда приходил к нам, чтобы украсить яйца, и хотя мне приходилось тащиться к столу, чтобы принять участие, я должен был признать, когда макал яйца в раствор цветного уксуса, что в этой семейной традиции было что-то забавное. Я, однако, провёл черту под охотой за яйцами на заднем дворе, хотя и предоставил всё это Фрэнку.

Мои мысли вернулись к тому, что сказал священник: «Душа живёт вечно». Это напомнило мне ночной визит Нади в мою комнату. Был ли мерцающий огонек, парящий вокруг моего потолка, её душой, или просто какой-то частью её блуждающего где-то сознания? Да и имело ли это значение?

Когда мы собирались уходить, миссис Хофштеттер пробралась сквозь толпу, чтобы найти Карли.

– Я хочу еще раз поблагодарить вас, – сказала она, неловко обнимая мою сестру, – за все, что вы сделали для моего тестя.

Карли выглядела глуповато.

– Я не так уж много сделала.

– О, напротив. Мы полагались на ваши слова, и всё это время вы возили его к врачу! Не знаю, как бы он иначе справился. Ну, мы благодарны, вот и все. Она повернулась к моим родителям. – У вас прекрасная дочь. Вы, должно быть, очень гордитесь ею.

– Конечно, – сказал папа. Он говорил за них обоих, так как мама была ошеломлена.

– Мы убираем квартиру Гордона до конца недели, – сказала миссис Хофштеттер Карли. – Я знаю, что у него были вещи Дэвида. Если тебе что-то нужно, пожалуйста, можешь брать. Просто приходи.

– Может быть, так и сделаю, – сказала Карли. – Может быть.

Глава 32

На следующий день я решил, что наша уловка сработала – Мэллори взяла контроль над разумом, два парня доложили своему начальству, что в Эджвуде нет ничего интересного, и всё в порядке. Не было никаких членов организации, вынюхивающих про подростков со сверхспособностями и пытающихся завербовать нас. Мы были свободны. Просто четверо детей, которые могли делать невероятные вещи. До тех пор, пока мы не станем слишком смелыми и не покажем себя, мы можем жить своей обычной жизнью.

К такому выводу мы с Надей пришли в среду во время одной из наших ночных бесед в моей спальне. Я поймал себя на том, что каждый вечер жду от неё вестей примерно в одно и то же время. Она вошла в мою комнату, как тёплое мерцание. Я растянулся на кровати с выключенным светом, и мы разговаривали, пока один из нас не уставал, а затем, неохотно, мы заканчивали, и я засыпал.

Расскажи ещё раз, попросила она.

Надя любила слушать историю о неудачном похищении Мэллори. Как я остановил плохих парней, стреляя электричеством из ладоней, и как Мэллори перепрограммировала их мозги. Я признаю, что малость подправил историю, чтобы казаться чуть больше героем, но ведь для этого и существуют истории, верно?

Я ответил:

– Тебе не надоело об этом слышать?

Нет, мне нравится это представлять. Жаль, что меня там не было. Я чувствовал тоску в её словах.

– Может, твоя мама скоро успокоится, и мы что-нибудь придумаем.

Вряд ли.

Я сменил тему.

– Мэллори рассказывает историю о двух парнях так же, как и я?

Я не знаю. Я никогда не спрашивала её.

– Как же так?

Длинная пауза.

Я больше так не разговариваю с Мэллори. Она говорит, что у неё мурашки бегут по коже, когда я делаю астральные проекции. Тебя это пугает, Расс?

– Нет, мне нравится.

Да, мне тоже нравится. Это своего рода лучшая часть моего дня.

– Как насчет Джеймсона? – спросил я. – Ты его навещаешь?

Этого дурачка? Ты шутишь? Хотя…

– Что?

Я услышал, как она хихикнула.

Однажды я проецировалась в его дом. Он не знал, что я была там, и он был перед зеркалом…

– Да?

Поигрывал бицепсами и любовался собой.

– Звучит не так уж плохо. В смысле, я ожидал услышать что-нибудь похуже.

Например?

– Э, нет, это уже слишком. Парню не стоит говорить некоторые вещи девушке.

Ты настоящий джентльмен, Расс Беккер.

– Я стараюсь.

Знаешь, что странно? – спросила Надя.

– Что?

Не все могут видеть меня, когда я занимаюсь астральной проекцией. Как будто я могу открыться некоторым людям, но если я не хочу, чтобы меня видели, то я как будто невидимка.

– Как это работает?

Я не могу сказать. Просто работает.

Мы поговорили еще немного, и я почувствовал, что начинаю дремать. Я зевнул.

– Не хочу тебя выгонять, Надя, но мне завтра рано вставать.

Да, мне тоже. Спокойной ночи, Расс.

– Спокойной ночи.

Но Надя не уходила. Я всё ещё чувствовал, как её энергия витает надо мной, когда я засыпал. Огромная волна умиротворения захлестнула меня, и я заснул крепче, чем когда-либо за долгое время.

На следующий день в школе я всё ещё испытывал облегчение от того, что вернулся домой свободным. После почти двух недель стресса жизнь вернулась в нормальное русло.

Мы с Мэллори были в дружеских отношениях, но наши отношения так и не развились, как я надеялся. До конца учебного дня я собирался спросить, есть ли у неё планы на выходные. Может быть, нам всё-таки стоит сходить на свидание. И на этот раз без Джеймсона. Меня не волновало, что он был гением, который мог двигать вещи силой мысли. Надя была права – он был тем ещё придурком.

В тот день на уроке мистера Спектра темой была физика, и он заставил нас провести эксперимент с применением слинки²⁸. Наличие игрушек в классе заставляло каждого парня в комнате молодеть примерно до шести лет, и металлический звон слинки наполнял воздух.

Мистер Спектр разделил нас на группы по четыре человека, и каждая группа получила лист с инструкциями. Я отключился во время объяснительной части урока, но с тремя другими в моей группе, одна из них была Мэллори, ничего страшного не будет.

– Ладно, Расс, – сказала Мэллори, – читай инструкцию. Брэд пусть занимается практикой, а мы с Кристал позаботимся об измерении и записи.

Да, Мэллори немного властная, но никто другой не брал на себя ответственность, и она дала мне самую легкую работу, так что ничего страшного. Я начал читать с листа, когда интерком в комнате издал пронзительный визг, предшествующий сообщениям из офиса. Раздался голос секретарши.

– Мистер Спектр?

– Да? – ответил он.

Мы все посмотрели на громкоговоритель, как будто хотели что-то увидеть.

– Не могли бы вы послать Расса Беккера в офис? Скажите ему, чтобы принёс все свои вещи. Он уезжает на весь день.

Мистер Спектр посмотрел на меня и приподнял бровь.

– Это дисциплинарный вопрос?

– Нет.

Он попробовал ещё раз.

– Мне бы не хотелось, чтобы он ушёл посреди класса. Это не может подождать?

Динамик снова включился.

– Его сестра здесь. У него семейные проблемы, и ему нужно домой.

– Очень хорошо, – сказал мистер Спектр. – Он спустится через минуту.

Я сунул тетрадь в рюкзак и перекинул его через плечо. Семейные обстоятельства? Мне стало интересно, не случилось ли чего с одним из моих родителей. Автомобильная авария? Сердечный приступ? Я даже представить себе не мог. Я видел их обоих за завтраком, и всё было в порядке.

– Я надеюсь, что всё хорошо, – сказала Мэллори.

– Я тоже.

– Все, продолжаем, – сказал мистер Спектр. Я вернусь через минуту. Затем он последовал за мной в коридор, где положил руку мне на плечо. – Расс, ты знаешь, в чём дело? Почему твоя сестра здесь?

– Нет, – ответил я. – Все было в порядке, когда я уходил из дома сегодня утром.

Он наклонился так близко, что я почувствовал запах кофе изо рта.

– Возможно, это ничего не значит, но если это связано с тем, что мы обсуждали раньше, ты должен немедленно дать мне знать.

Я ощетинился. Он мог быть моим учителем естествознания, но я не должен был отчитываться перед ним о своей личной жизни.

– Я знаю, что делать, – сказал я. Я имел в виду одно, но получилось другое.

– Я знал, что могу на тебя рассчитывать.

Мистер Спектр отпустил меня, и я направился по коридору туда, где меня ждала Карли.

Глава 33

Я заметил Карли через двойные стеклянные двери, когда был ещё в коридоре. В дизайнерских джинсах с блестящими задними карманами она выглядела почти, как студентка, одна из тех девушек, которые тратят много денег на одежду, пытаясь быть на виду. Она расхаживала перед стойкой администратора, прижав руку ко лбу, как будто у неё болела голова. Когда я вошел, она опустила руку, и я увидел напряженное выражение на её лице, как будто ей едва удавалось держать себя в руках. Я бросился к ней.

– Карли, что случилось?

– Я выписала тебя, пошли, – сказала она, ключи от машины свисали с её ладони.

Из-за своего компьютера миссис Бомберг, женщина, которая отмечала посещаемость, крикнула:

– Мне жаль слышать о твоей тёте, Расс. Я буду молиться за неё.

– Спасибо, – сказала Карли, направляя меня к двери.

– О чём она говорит? – мы вышли в коридор, направляясь к двери, которая вела на парковку. Я пытался говорить тише, но мой голос эхом отдавался в открытом пространстве. – Какая тетя?

– Иди, просто иди, – сказала она, выталкивая меня за дверь. Как только мы оказались на тротуаре она остановилась и разрыдалась. Она закрыла лицо руками и зарыдала, напугав меня до чёртиков. Я и раньше видел, как моя сестра разыгрывает драму, но никогда не видел её такой.

– Карли, в чем дело? – отчаянно спросил я, желая знать, но также боясь узнать. Я мог думать только о том, что кто-то умер.

Она сглотнула, после чего с громадным трудом ответила.

– Это Фрэнк, – сказала она. – Они забрали Фрэнка. – Она обняла меня и уткнулась лицом мне в плечо. – Ох, Расс.

– У кого Фрэнк?

– У Организации. Они забрали его и не вернут, пока ты не встретишься с ними.

– Значит, больной тети нет?

– Нет, нет, нет. Я придумала это, чтобы вытащить тебя оттуда. – Карли отодвинулась, чтобы порыться в сумочке в поисках салфетки. – Расс, что мы будем делать? Она вытерла глаза и высморкалась.

– Не знаю, – я обнял её за плечи и оглянулся на ряд окон, выходящих на улицу. Нас было видно из любого класса. – Давай поговорим в машине.

Она повела меня через парковку, бормоча на ходу:

– Я просто с ума схожу. Они оставили это ужасное голосовое сообщение, и я сразу поняла, что это Организация. Я дам тебе послушать.

– Окей.

– Они сказали, что если мы пойдём в полицию, они убьют его. Она сделала паузу перед словом «убьют», как это было слишком ужасно, чтобы даже произнести.

– Этого не случится. Мы разберёмся с этим. Я встречусь с ними и мы вернём его обратно. Всё будет хорошо.

Я понятия не имел, откуда у меня такая уверенность. Я не просто говорил слова, я знал это. Казалось, что вместе с приобретением электричества я обрёл уверенность в себе.

Мои заверения успокоили её. К тому времени, как мы добрались до машины, её рыдания немного утихли. Каким же я оказался уговорщиком.

Когда мы сели в машину, Карли пристегнула ремень безопасности и сразу же заперла двери, как будто это могло обезопасить нас. Потом вставила ключ в замок зажигания и достала из сумочки телефон.

– Я прослушала сообщение уже шесть раз, – сказала она. – Меня от этого тошнит. Ты знаешь, как должен быть напуган Фрэнк? Он даже не спит, пока я не оставляю свет в холле.

Я знал это по его ночёвкам в моём доме. Он говорил, что держит ночник включённым на случай, если ему придётся встать посреди ночи, чтобы пойти в ванную, но мы все знали, что он не любил темноту. Хотя его можно понять, наш дом иногда издавал странные звуки, особенно когда было ветрено. Когда я был в его возрасте, меня это тоже пугало.

Она вытерла глаза и нажала несколько кнопок, чтобы проиграть сообщение, затем протянула его так, чтобы мы оба могли его услышать. Человек, оставивший сообщение, изменил голос – слова вышли хриплыми и серьезными.

– У нас твой сын, Фрэнк Шрапнель-Беккер. Чтобы вернуть его, отправьте Расса Беккера на автовокзал Грейхаунда в Милуоки сегодня в пять тридцать. Там будут инструкции в билетной кассе. Не обращайтесь в полицию. Никому не говорите. От этого зависит жизнь вашего сына.

А затем голос Фрэнка, звучащий удивительно спокойно:

– Привет, мам. Можешь послать Расса за мной, чтобы я вернулся домой?

Щелчок, и всё закончилось.

Они не сказали конкретно, что хотят встретиться со мной или что они убьют Фрэнка, но я думаю, что подразумевалось и то, и другое.

– Ты уверена, что это не подделка? – спросил я. – Фрэнка нет ни в школе, ни дома у друзей?

Она фыркнула.

– Ты думаешь, я дура? Фрэнк сегодня не пошёл в школу. Я притворилась заболевшей, чтобы остаться с ним дома, и побежала в «Уолгринз»²⁹ за сиропом от кашля. Клянусь, я была там и вернулась минут через пятнадцать, самое большее через полчаса, а когда вернулась, его уже не было. Просто исчез. Я не могла в это поверить. На стойке лежала записка с просьбой проверить мои телефонные сообщения. Вот тогда я и услышала это, – телефон всё ещё был у неё в руке. – Я знала, что его похитила Организация. Я не могла позвонить в полицию, поэтому приехала за тобой. Расс, что же нам делать?

– Мы едем на станцию Грейхаунд в Милуоки, – сказал я, глядя на часы на её телефоне и мысленно подсчитывая. – И нам лучше поторопиться. Придётся гнать.

Она завела машину и указала на бардачок.

– Достань GPS. Я могу доставить нас в Милуоки, но я не уверена, какой съезд надо использовать.

Я снял адрес со своего телефона и запрограммировал его в GPS, всё время задаваясь вопросом, прослушивала ли Организация мой телефон и следили ли за нашим движением даже сейчас. Я представил себе какого-нибудь парня в офисе, чья работа заключалась в том, чтобы наблюдать за моей жизнью на экране компьютера: отслеживать все глупые смс-ки, которые я получал от друзей, знать, что я искал в Википедии, видеть мои оценки, когда я проверял свою студенческую страницу на сайте школы. Я знал, что они могут сделать это и многое другое. Если они проникли в квартиру Карли и забрали Фрэнка так, чтобы соседи не услышали и не вызвали полицию, что ещё они могут сделать? Может быть, моя спальня или даже весь мой дом прослушивались, и они знали всё, что я когда-либо говорил и делал в уединении моего дома. Но, подумал я с некоторым удовлетворением, они не знали, о чём я говорил с Надей во время её ночных визитов. Никто не мог проникнуть в наши головы.

Примерно через полчаса после того, как мы выехали на шоссе, Карли сказала:

– Я вот тут подумала. Тебя будут ждать дома. Что мы скажем маме с папой?

– Мы скажем им, что я переночую у тебя, чтобы помочь Фрэнку с домашкой.

– Но завтра нет занятий. Сегодня Страстная пятница – начало весенних каникул. Полагаю, не проканает.

Я на минуту задумался.

– Кажется, я кое-что придумал, – сказал я, доставая сотовый и набирая домашний. После звукового сигнала, я сказал: – Привет, мам, это Расс. Я с Карли. У Фрэнка тут большой научный проект для школы, который он не доделал. Его учительница сказала, что если он завезёт его завтра к ней домой, то сможет получить за него нормальную оценку. У парня нервный срыв, поэтому я сказал, что помогу. Мы будем работать над ним допоздна, так что я просто переночую у них. Карли сказала, что отвезёт меня домой завтра.

Я поднес телефон к лицу Карли. Она импровизировала быстро как всегда.

– У Фрэнка из-за этого практически срыв. Спасибо, что позволили Рассу помочь. Он настоящий спаситель. Завтра утром, сразу после того, как мы завезём Фрэнка, я привезу Расса домой. Люблю вас! – когда я закончил разговор, она посмотрела в мою сторону. – Какой ты маленький хитрый лгунишка! Я не знала, что ты так можешь.

Я не был уверен, осуждает она меня или восхищается. Немного того и другого, я думаю.

– Обычно я им не вру, – ответил я, защищаясь. – Но в чрезвычайной ситуации…

– Да, я знаю, – сказала Карли. – Расс, сделай одолжение, подай мне жвачку. В бардачке есть.

С тех пор, как она бросила курить несколько лет назад, Карли становилась зависимой от жвачки всякий раз, когда испытывала стресс. Сначала она жевала такую, с никотином; в конце концов, она проложила свой путь к жвачке без сахара. Я порылся среди салфеток из фастфуда и сломанных солнцезащитных очков, нашёл пачку и протянул ей.

Карли сунула кусочек в рот и протянула мне.

– Хочешь?

– Нет, спасибо. Я пытаюсь сдержаться.

Она пожала плечами.

– Как хочешь.

Глава 34

Станция Грейхаунд оказалась совсем не такой, как я ожидал. В книгах здания автовокзала короткие, невзрачные кубы с потрёпанными интерьерами, состоящими из жёстких пластиковых стульев, грязных туалетов и потёртого линолеума. Смешанная станция Милуоки представляла собой сверкающее стеклянное сооружение – фасад здания почти целиком состоял из окон, разделённых узкими металлическими полосами. В каком-то смысле это было прекрасно.

– Это совсем не то, чего я ожидал, – сказал я.

– Он довольно новый, – пояснила Карли. – Автобусный и железнодорожный вокзалы в одном здании.

Через дорогу была стоянка с табличкой «6 долларов за весь день». После того, как мы остановились и я заплатил дежурному, мы направились через перекрёсток к зданию. Карли шла целеустремлённо и быстро, как будто это помогло бы Фрэнку быстрее вернуться к нам, как будто мы могли бы добраться до станции и найти его внутри, ожидающего нас у кассы, мы все пойдем домой и всё снова будет хорошо.

Внутри было просторно и открыто. Полноразмерные деревья в кашпо были разделены рядами сидений. Мы вошли в конец здания. Место было переполнено людьми, которые приходили, уходили и ждали. Матери с маленькими детьми, бизнесмены и женщины, люди с чемоданами, как будто они были в ожидании дальней поездки. Мимо прошёл мужчина с тележкой, Карли схватила его за рукав.

– Нам нужно найти кассы Грейхаунда. – Настойчивость в её голосе говорила о том, что мы опаздываем, но на самом деле мы опередили крайний срок – было пять тридцать.

Мужчина выглядел испуганным, но лицо у него было доброе.

– Прошу прощения? – спросил он.

Она смягчила свой вопрос:

– Мы ищем кассы вокзала. Вы можете помочь нам, сэр?

Он сдвинул бейсболку на затылок и указал на другой конец.

– Билетная касса вокзала находится в западном конце здания. Просто идите дальше. Не пропустите.

Карли бросилась бежать, а я последовал за ней, обернувшись на мгновение, чтобы крикнуть:

– Спасибо! – Карли, подожди! – крикнул я. У меня ноги были длиннее, чем у неё, но она всё равно была быстра, пробегая мимо кафе «Все на борт», огибая людей, проталкиваясь через группы людей, проходя мимо рядов сидящих клиентов, которые смотрели, как мы проносились мимо.

Когда мы подошли к стойке, там была короткая очередь. Карли резко остановилась и наклонилась, чтобы отдышаться. Она держала руки на коленях, согнувшись в поясе.