Текст книги "Эджвуд (ЛП)"
Автор книги: Карен МакКвесчен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Карен МакКвесчен
Эджвуд
Оригинальное название: Edgewood (Edgewood #1) by Karen McQuestion
Серия: Эджвуд #1
Главы: 46
Дата выхода в оригинале: 26 августа 2012
Переводчики: Вячеслав Калыч (1-10 главы) и Павел Волков
Редакторы : Алена Маринова (1-10 главы) и Павел Волков
Вычитка, контроль качества: Анастасия Сыпало
Специально для группы WORLD OF DIFFERENT BOOKS•ПЕРЕВОДЫ КНИГ•
Любое копирование без ссылки на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
При копировании перевода, пожалуйста, указывайте переводчиков, редакторов и ссылку на группу! Имейте совесть. Уважайте чужой труд!
Глава 1
Я не верил, что это снова повторяется. Не могу уснуть, не могу уснуть, не могу уснуть. Это был вечер понедельника; на следующий день занятия в школе начинались в 7:20 утра. У меня просто не осталось сил, а моему телу было все равно. Я вертелся в кровати и пытался поудобнее подбить себе подушку, словно это могло бы помочь именно сейчас, хотя никогда прежде не помогало.
Наконец, после полуночи я решил эту проблему проверенным способом – я просто встал. Выбравшись из постели, натянул на себя джинсы и спортивный свитер с капюшоном, а затем на цыпочках спустился вниз. Когда я подошел к задней двери, то на минуту остановился, чтобы подобрать «Найки», которые находились возле коврика у двери, и незаметно выскользнул в ночную тишь. Уже на улице я натянул на себя кроссовки и пошел дальше. Только я и ночной воздух. Я никогда не боялся находиться на улице ночью, потому что умел оставаться незаметным. Даже при том, что я был довольно высоким парнем, ростом почти сто восемьдесят три сантиметра, я мог быть незаметным, скрываясь в тени. Я наслаждался теми моментами, когда мне удавалось побыть наедине со своими мыслями. Но в большей степени я просто дожидался времени, когда смогу вернуться домой, чтобы, наконец, снова уснуть.
На улице было как-то неприветливо прохладно. Не то чтобы это было слишком плохо, для весны в Висконсине это очень даже тепло, даже москитов еще не наблюдалось. Сосед, который живет рядом с нами, сегодня вечером пользовался выносным камином, потому в воздухе все еще ощущался слабый запах дыма от костра.
Я немного побродил по дорожке перед домом. Мое жилище было практически полностью погружено во тьму, горел лишь один светильник, который моя мама оставляла включенным на ночь, чтобы отпугивать грабителей.
Я не сильно задержался на этом месте. У меня был определенный маршрут, по которому я ходил каждую ночь, и дорог в нем не было. Мне больше нравилось ходить через дворы, поля, парковки. Я уверял себя, что мне нужно всего лишь прогуляться по этому маршруту, а затем я смогу преспокойно вернуться домой и лечь спать. Это было что-то вроде психологической игры, которая меня увлекала, и это срабатывало лучше всего. Я пока об этом даже не догадывался, но этой ночью все должно было пойти совершенно иначе, чем обычно.
Даже поразительно, сколько вообще людей вокруг бодрствуют в два часа ночи. В основном ездят куда-то на машинах или же просто работают. Есть и другие, например, как я, которые не могут уснуть без особой на то причины и расхаживают по своим домам, смотрят ночные телевизионные передачи или читают. Они не могут уснуть, я тоже. Когда я вижу их в окнах, мне становится легче от того, что я такой не один.
Ночь началась как обычно. Я прогуливался по жилым массивам на другом конце города. Там было несколько домов, внутри которых всегда горел свет, потому что их жители, как и я, также были чем-то заняты в столь поздний час. Я обычно останавливался возле каждого из таких домов, наблюдая за его обитателями сквозь окна, чувствуя свою схожесть с ними, и при этом они не могли заметить, как я притаился снаружи. После этого я направился к торговому центру, что находился в трех кварталах от моего дома, и бродил немного за ним перед тем, как пройтись по протоптанной дорожке через промышленную зону к заброшенному, заколоченному досками, железнодорожному вокзалу.
Я почти уже дошел до вокзала, как вдруг заметил серию ярких вспышек огня, которые пронеслись по небу прямо у меня над головой. Я остановился, пытаясь сообразить, что же это такое было. Это не мог быть самолет или сигнальная ракета, или отражение чего-то там. Скорее всего, это смутные очертания падающей звезды. Но какая падающая звезда могла пролететь так низко, подумал я. Эта штука полетела прямо вниз и в процессе рассыпалась на куски, словно фейерверк. Но он рассеялся в слишком разных направлениях. Это было немного похоже на те снимки северного сияния, которые я видел прежде, но я был более чем уверен, если бы что-то такое действительно случилось, то я бы узнал об этом заранее.
Жаль, что никто поблизости не увидел того же, что и я, чтобы поделиться своими предположениями. Я уж точно не мог понять, что это такое было. Потом я услышал шумное дуновение ветра, который образовал электрическую дугу в небе. Она будто обрушилась вниз, замедляя темп, практически полностью игнорируя силу тяжести, и разбилась, на ходу разбрасывая искры. Части полетели на землю очень медленно, лениво, будто взрыв в замедленной съемке. Все это, скорее всего, должно было приземлиться очень близко, может, в квартале отсюда, по другую сторону вокзала. Несмотря на замедленное снижение, когда вся эта масса наконец-то достигла земли, она обрушилась с ощутимым грохотом. Я мог поклясться, что при столкновении земля буквально завибрировала. Нижней частью ступней я ощутил необычное покалывание и поймал себя на мысли, что пробираюсь вперед к той штуке, чем бы она не оказалась. Мне хотелось лучше рассмотреть, что это такое.
Я пулей обогнул здание, которое когда-то очень давно было вокзалом. Оно было заколочено досками и повсюду были развешаны знаки, запрещающие вход на территорию. Я переступал через рельсы, что были теперь в плохом состоянии и никем не использовались уже длительное время, чтобы добраться на противоположную сторону вокзала. Поле, находящееся позади, было освещено какими-то обломками, как будто кто-то опрокинул мангал размером с водонапорную башню. Красивые синие и золотые цвета светящихся угольков напоминали драгоценности. Я подошел ближе и заметил, что сверкающие глыбы разного размера образовали завихрение, которое расположилось по всей территории поля. Как же оно могло приземлиться в такой идеальной форме спирали?
Поле излучало тепло, но ничто не горело и не дымилось. Так странно. Я подошел к центру завихрения, думая о том, что я не выдержу такой температуры, но там было не настолько жарко, как я себе представлял. Что же было причиной этого всего? Метеорит, падающая звезда, испытания оружия или же просто шоу с фейерверками? Когда я стоял в центре завитка, он так ярко светил, что я мог бы читать книгу, но это был не слепящий, а мерцающий свет. Тут внезапно мне стало так хорошо, я почувствовал, как меня переполняет энергия, словно после пробежки в солнечный день. Что бы это ни было, оно оказывало на меня очень благоприятное влияние.
Обломки все еще рассыпались повсюду возле меня, но я совершенно не боялся, что меня может зацепить или обжечь. Это ощущение было таким приятным, будто лучи солнца, выходящего из-за туч пасмурным днем.
На земле сверкали обломки.
«Мерцай, мерцай звездочка маленькая»…1
Знаете ощущение, когда останавливаешься, чтобы посмотреть на что-то интересное, а через пару минут перестаешь смотреть и идешь дальше? Это было совсем не так. Я мог бы простоять здесь целую вечность – вот как это было. Я шел, пока не оказался в центре завитка и будто прирос к земле, стоя там и желая впитать каждую частичку тех ощущений, что вызывало это чудо. Я не сходил с места, пока свечение угольков не превратилось в еле заметный отсвет. Наконец я сообразил, что прошло уже слишком много времени, и неохотно побрел домой, все еще сомневаясь в том, что именно я видел, но меня переполняла уверенность, что завтра в новостях об этом обязательно расскажут.
Не могло же нечто настолько невероятное произойти и просто остаться без внимания публики.
Глава 2
За последние пару месяцев было несколько ночей, когда я не мог уснуть несмотря ни на что. Меня переполняет чувство усталости, даже своеобразного истощения. Я закрываю глаза, ожидая блаженного сна, чтобы просто провалиться в отключку, уйти в забытье. Я всегда жду Песочного Человека2, но он, зараза, никогда не приходит.
Когда эта проблема впервые дала о себе знать, мои родители отвели меня к психиатру, доктору Антону. Славный парень этот доктор Антон – плотный и добрый, с козлиной бородкой, всегда в твидовом пиджаке и серых брюках. Он носил галстук-бабочку. Поначалу я думал, что он выглядит довольно нелепо, но потом мама мне объяснила, что это придавало ему «козырный» вид. Что она хотела этим сказать – непонятно.
Доктор Антон специализировался в нарушениях сна у детей. Он был отличным слушателем, и я ему много чего выдал. Когда я говорил, он слегка наклонял вбок голову и делал вид, что ему действительно не все равно.
– Мы обязательно пройдем через это, Расс, – говорил он, как будто это касалось нас двоих. – Я научу тебя, как посылать своему телу сигналы о том, что хочешь уснуть. – Он советовал использовать тусклый свет, пить теплое молоко и не сидеть за компьютером и видеоиграми перед сном. К несчастью для меня, он был против снотворного. – Тебе нужно просто перенастроить свои циркадные ритмы3, – говорил он.
Я перепробовал все его советы и не только. Делал физические упражнения, доводя себя до изнеможения, включал вентилятор, чтобы создать белый шум, и представлял, будто лежу в гамаке на необитаемом острове. Пару ночей даже принимал мелатонин4, после этого – лекарство от простуды. Ничего не помогало. Через какое-то время я почувствовал себя полным неудачником и перестал ходить к доктору Антону. Я солгал о том, что чувствую себя намного лучше и сплю, как младенец, и это было правдой, учитывая, что малыши практически всю ночь не смыкают глаз. Мои родители также успокоились и решили, что я просто перерос свою бессонницу.
В какой-то момент я понял, что прогулка единственное, что действительно мне помогало. Через час-второй я мог вернуться домой и вырубиться. На протяжении дня я все еще чувствовал усталость, но учебный год подходил к концу, и совсем скоро это не будет иметь большого значения.
Эта проблема не перешла ко мне по наследству от родителей. У них обычно не получалось посмотреть даже поздний выпуск новостей, хотя они каждый раз это планировали. И у них так легко это получалось. Мой папа даже мог уснуть прямо в кресле перед включенным телевизором. Я смотрел на его запрокинутую назад голову и открытый рот. Он храпел, а я жалел, что не могу точно так же. В смысле не храпеть, но вы поняли, о чем я.
Первые пару раз, когда я выходил ночью на прогулку, мне казалось, что родители услышат, как задняя дверь открывается и закрывается, или решат зайти посмотреть, как я сплю, затем будут волноваться, что я исчез. Вначале я даже оставлял записку «Не смог уснуть. Пошел на прогулку. Скоро вернусь». Но скоро понял, что это совсем ни к чему. Никто не просыпался. Никто не удивлялся, куда это я исчез. По счастливой иронии мои родители спали крепким сном именно тогда, когда у меня была бессонница.
Классно было выйти на улицу ночью, даже тогда, еще в начале, когда на земле был один лишь снег. Ощущалось приятное волнение от того, что нахожусь там, где не следует. Если бы меня остановила полиция, у меня были бы большие неприятности из-за нарушения комендантского часа, но я был осторожен и бросался в кусты при первых же признаках света фар вдалеке.
Через неделю-две я понял, что иду той же самой дорогой. Мой путь всегда начинался с торгового центра. Иногда я даже находил кое-что интересное возле мусорных баков. Например, продовольственный отдел выбрасывал много совершенно нормальных продуктов: консервацию с вмятинами, неплохие на вид бананы. Может, кто-то где-то был бы очень рад таким продуктам, но вместо этого еду выбрасывали на помойку. Вот это расточительство!
После торгового центра я шел через промышленную зону – три квартала небольших фабрик. Я не был уверен в том, что там происходило, но, судя по внешнему виду, внутри были станки для сваривания и литья изделий из резины. Я проходил здесь и видел мужчин, которые околачивались возле погрузочных доков. Они работали и курили в перерывах. Порой я задерживался, чтобы подслушать их. Они вели незамысловатый обмен хвастливыми, порой оскорбительными репликами. Это было очень забавно. Они смеялись над тем, какие у них пивные животы и кто проиграл в последнем споре. Бруно запомнился по его гулкому голосу, а Тима, Майка и Дуги я знал в лицо. Я чувствовал, что мы с ними очень похожи. Когда они бесплатно раздавали сигары в честь родов жены Тима, мне больше всего на свете хотелось выйти из тени, присоединиться к ним и похлопать новоиспеченного отца по плечу – как один из своих.
Моей любимой частью маршрута были дома. Я держался подальше от собственного района, чтобы не было так страшно. Поэтому я шел в квартал на окраине города под названием Старый Эджвуд. Он был полной противоположностью того, где жил я – Нового Эджвуда. Логично, не так ли?
В Старом Эджвуде очень небольшие дома стоят близко друг к другу точно так же, как и в моем квартале, но на этом схожесть между ними заканчивалась. Дома Старого Эджвуда в основном были сделаны из кирпича, с большими верандами, в них чувствовалось больше характера, нежели в строениях в Новом Эджвуде. Толстые стволы деревьев были хорошей маскировкой. За этими деревьями нельзя было увидеть, когда я находился на тротуаре, так что можно было спокойно за кем-то понаблюдать. Вам может показаться, будто я какой-то извращенец, но на самом деле это не совсем так. Мне просто было любопытно, что делают другие люди, когда им не спится ночью, и спустя какое-то время мне казалось, что я знаю некоторых из них или, по крайней мере, мне стали известны некоторые их ночные привычки, что они обычно делали, когда не могли уснуть.
Мне в какой-то мере понравились эти люди ночной поры, и я начал давать им имена. Например, бабуля Нэлли или Женщина-Играющая-На-Пианино. Парень-Ночной-Смены жил на Элм Стрит. Приходя туда достаточно рано, я видел, как он уходит на работу. В трех домах от него жила Вяжущая-Дама, которая постоянно занималась вязанием. Были и другие, но те, кого я перечислил, встречались мне регулярно. Интересно, кто из них пытается уснуть, но не может? Неужели они, так же, как и я, лежат в постели и чувствуют, что их голова взорвется, если они еще немного вот так полежат?
Свой ночной маршрут я заканчивал, обходя по кругу заброшенный железнодорожный вокзал на окраине города. Само здание было старым и заколоченным досками, но с виду все еще довольно крепким. Местная комиссия по истории обсуждала возможность его восстановления, но этого так и не случилось. Позади вокзала были рельсы, которыми не пользовались, а за ними то, что напоминало огромное поле. Знаки на здании вокзала воспрещали вход, так что никто, кроме меня, там не бродил. По крайней мере, мне так казалось. Мне нравилось заканчивать свое маленькое путешествие в железнодорожном вокзале – в этом темном, запретном и немного жутковатом месте. После этого мне быстрее хотелось вернуться обратно домой.
Каждую ночь я думал, что это путешествие по улицам может оказаться последним. Это же так нелепо – уставшим бродить по всему городу, когда так хочется спать. Нужно было придумать способ, что помогал бы мне уснуть, но не подразумевал под собой необходимость уходить из дому. Но в голову так и не взбрело ничего толкового, поэтому пришлось продолжать в том же духе.
Вам, наверное, интересно, почему же я не выходил на прогулку пораньше? В восемь, девять, или десять часов вечера? Если бы я так и сделал, то после возвращения у меня как раз было бы достаточно свободного времени поспать. Не подумайте, что я пропустил этот вариант. Я не раз его пробовал, но так ничего и не получилось. Все срабатывало только тогда, когда я выходил намного позже обычного. Знаю, это все было только в моей голове, но я не знал, что еще предпринять.
Как я уже сказал, у моих родителей проблем со сном не возникало.
– Мне бы твою активность, – говорила мне мама, как будто дело было в активности.
Она работает логопедом в школе, слава Богу, не в моей, и частенько бывает уставшей. Ей и моему отцу уже под шестьдесят – они куда старше, чем предки моих друзей. Единственный недостаток иметь таких родителей состоит в том, что моих бабушек и дедушек уже нет в живых, а последний из них был жив, когда я был еще совсем ребенком. У меня, правда, есть старшая сестра, Карли, но у нас с ней мало общего. Я родился, когда Карли была в старших классах. Ее сын Фрэнк, мой племянник, всего на пять с половиной лет младше меня. Я был тем ребенком, которого в народе называют «неожиданностью», «незапланированной радостью» в критическом возрасте.
Мама говорила мне, что когда узнала о беременности, то была на седьмом небе от счастья, но Карли рассказывала, что все было наоборот. В ее версии мама долго плакала, когда впервые об этом узнала.
Я знаю, что мое рождение затормозило собственные планы родителей. Они только отошли от всего этого процесса воспитания, когда вдруг появился я. Понимание этого меня огорчает, но ничего не поделаешь. Карли была тем еще чертенком, даже она сама этого не отрицает. Она увлекалась выпивкой и травкой, прогуливала школу и попадала в аварии. Однажды я услышал, как отец сказал, что они рады тому, что я такой славный ребенок, потому что они бы не смогли пройти через то же самое снова. Думаю, это меньшее, что я могу сделать для них. Не хочу, чтобы они переживали из-за моих психологических проблем.
Поэтому я держу язык за зубами. Когда не могу уснуть, что бывает довольно часто, я выхожу на ночную прогулку. Я наматываю круг, начиная свой путь от торгового центра, прогуливаюсь к промышленной зоне, проходя мимо тех самых домов, а потом возвращаюсь домой и ползу к кровати.
Глава 3
После увиденной той ночью вспышки света я провалился в глубокий сон, как только голова коснулась подушки. Я прекрасно помню, как проходил все стадии сна, опускаясь все дальше и дальше в воронку комфорта и тепла. Я видел сны, живые и красочные сны, которые я прекрасно помнил по звонку будильника, но где-то между нажатием на кнопку будильника и тем, как внизу мама закричала, чтобы я вставал, они совершенно испарились из моей головы.
Я быстро залез в интернет в надежде увидеть в новостях что-то о метеоритах, падающих звездах или хотя бы о странных огнях на небе, но ничего подобного не было. Совсем ничего.
Я почувствовал себя так, будто увидел один из тех ярких снов, которые кажутся столь реалистичными, когда только открываешь глаза, но стоит только окончательно проснуться, как они полностью ускользают прочь из памяти. У меня не было времени поразмыслить над этим, нужно было захватить все необходимое и отправляться в школу. На протяжении дня я как-то сумел отвлечься от этих мыслей. До самого последнего урока по естествознанию с мистером Спектром.
Спектр был одним из лучших учителей в школе. Ему было почти столько же, сколько и моим родителям, и он не пытался заводить дружеские отношения с учениками, что радовало. Нет ничего хуже школьных преподавателей, которые косят под своих, хвастаясь познаниями в современном сленге и спрашивая о рок-группах или популярных подростковых романах5. Мистер Спектр просто делал то, что должен. Он преподавал науку. Было заметно, как он обожает свой предмет. Я изучал то, что другие называют дурацкой наукой. Предмет назывался «Примеры из науки» и состоял из тем по биологии, химии и естествознанию. В основном Спектр преподавал то, что ему самому было интересно. Из класса в класс, из года в год темы заметно различались, но никто не жаловался, потому что он был замечательным, забавным и интересным. Мы смотрели фильмы по прикладным наукам, он показывал нам магические трюки и объяснял их суть, и поощрял, чтобы мы приносили в класс вещи и рассказывали о них, прямо как в младших классах, когда играют в «покажи и расскажи». Один ученик как-то взял у дяди чучело белки и принес в класс, из этого родилось обсуждение, как и почему такое сделали. А другая ученица привезла с отдыха найденные окаменелые остатки, так мы о них всю следующую неделю говорили. Никто не знал, что будет на уроке у Спектра, но скучно там никогда не было, а это о многом говорит, учитывая, что был как раз второй курс средней школы.
В тот день я сидел за своей партой в ближайшем от двери ряду. Устроившись поудобнее, я выложил на стол книгу и тетрадь. Мы редко когда пользовались учебником, но мне казалось, я должен брать его с собой. Другие ученики понемногу расселись в классе, но мистера Спектра вопреки обычаю еще не было. Прозвенел звонок, а его все еще не было. Пара учеников поспорили касательно того, будет ли он сегодня вообще. Кто-то предложил уйти с урока, но все так и остались сидеть. Кто-то вытянул свои мобильники, а несколько девушек начали болтать в типичной для них манере, когда они хихикают, будто привлекая к себе внимание, и улыбаются понравившимся парням, чтобы те их заметили и их пути как-то пересеклись. Я никого особо не интересовал, поэтому просто сидел и помалкивал.
Наконец, спустя минут тридцать, мне стало так скучно, что я открыл тетрадь и принялся что-то машинально чертить. Сам того не осознавая, я начал делать наброски световых эффектов, которые видел этой ночью, изображая то, как они вначале смотрелись в небе, а потом на земле. На заднем фоне я набросал заброшенный вокзал, очень быстро и в тончайших деталях. Обычно у меня с рисованием не очень, а сейчас все получалось на удивление неплохо. Моя рука будто двигалась сама по себе и знала, как нарисовать линию, где поставить точку, словно в меня вселился художник и рисовал с помощью моих же рук. Даже не задумываясь, я нарисовал фигуру человека посреди поля, стоящего прямо в центре мерцающей воронки с поднятыми вверх руками. Я рисовал сам себя, но я что-то не припоминаю, что стоял именно так.
Когда я оторвался от рисунка и посмотрел вверх, то увидел за партой напротив девушку, Мэллори Нассиф. Обернувшись ко мне, она наблюдала, как я рисую. Я не очень хорошо ее знал. Она была из тех девушек, которые сливались с толпой, но четко выделялись, когда их замечали. У нее были большие, наивные глаза, очерченные длинными ресницами, блестящие темные волосы, которые всегда были собраны в хвостик, и такой действительно приятный смех, который было слышно через всю закусочную. Ее кожа была цвета кофе со сливками. У меня иногда к середине лета появлялся такой загар, если я много бывал на улице, а она так выглядела всегда. Кроме ее внешности, я также знал, что она новенькая и учится здесь с начала учебного года, а еще играет в хоккей на траве. Наши глаза на мгновение встретились.
– Че рисуешь, Расс? – спросила она, указывая на мою тетрадь.
Я уставился на нее, удивленный тем, что она помнит, как меня зовут. Я уже собрался сказать, что это просто так, каракули, но прежде чем слова сорвались с губ, дверь открылась и мистер Спектр, широко шагая, зашел в класс. Я тут же закрыл тетрадь.
– Ладно, ребята, – промычал он, становясь перед всем классом. – Спокойнее. Время отдыха подошло к концу. Урок уже начался. – Казалось, он чуть запыхался и, честно говоря, был немного не в себе. На нем как обычно была сдержанная рубашка, поверх нее жилетка и мятые серые штаны. Его очки в проволочной оправе съехали на самый кончик носа, а лоб покрылся испариной.
– С вами все нормально, мистер Спенсер? – спросила одна из учениц, та еще подлиза. – Вы случайно не приболели?
– Со мной все хорошо, Эмили, – ответил он. – Просто собрание немного затянулось. – Он быстро просмотрел бумаги на столе и подошел к компьютеру, чтобы отправить в учительскую список присутствующих. Все затихли. Мистера Спектера уважали все – он был настоящим учителем. – Так вот, – начал он, отходя от своего стола и поворачиваясь лицом к классу. Он стоял в самом центре. – Я подумал, что сегодня мы могли бы поговорить об астрономии.
– Я – козерог! – вставил свои пять копеек Крис Дженнингс, с которым я дружил в младших классах задолго до того, как начал разбираться в людях.
– Вы, наверное, имеете в виду астрологию, мистер Дженнингс. – Мистер Спектр вытянул платок из кармана штанов и промокнул им бровь. – Еще один восхитительный предмет, но, к сожалению, в учебном плане его нет, – хорошо пошутил, как будто у нас вообще был строгий учебный план. – Я говорю сейчас об астрономии, которая изучает объекты и материю вне атмосферы Земли, их физические и химические свойства. – Он посмотрел на нас поверх очков. – Такое определение дает словарь, но это довольно поверхностное понимание, как по мне. Наука астрономия имеет куда большую глубину. – Он провел взглядом по комнате. – Уильям Шекспир говорил «Наша судьба не в звёздах, но в нас самих». Кто-то может объяснить, что это значит?
Мэллори подняла руку, и когда он ей кивнул, ответила:
– Не совсем так, мистер Спектр. Это на самом деле цитата из «Юлия Цезаря», и дословно звучит так: «Порою человек – судьбы хозяин. В своем порабощении мы самы, не звезды виноваты, милый Брут»6.
Мне казалось, что мистера Спектера взбесит, что его исправили, но он просто кивнул.
– Молодец, мисс Нассиф. И что же это значит? – он обвел взглядом класс. Мэллори уже начала было отвечать, но он махнул рукой, останавливая ее. – Пусть еще кто-то попытается, ладно?
Он указал на ученика в переднем ряду, но тот лишь пожал плечами, мол, нечего сказать. Мистер Спектр облокотился на белую доску.
– Ну же, в классе двадцать четыре ученика. Мне так кажется, мозги есть не только у мисс Нассиф.
Ого, это уже слегка грубовато. Особенно если такое говорит мистер Спектр, обычно вообще не требовательный.
– Можете повторить цитату? – отозвался кто-то.
Мистер Спектр удивленно взглянул на Мэллори и та, выровнявшись, повторила:
– Порою человек – судьбы хозяин. В своем порабощении мы самы, не звезды виноваты, милый Брут.
– Это что, урок английского? – заворчал кто-то. – Я хочу заняться наукой.
Мистер Спектр проигнорировал замечание и подошел ко мне.
– Мистер Бекер, не соизволите ли объяснить нам, что же это значит? – Он наклонился ко мне и застучал пальцами по тетради.
Я прокашлялся и, немного нервничая, произнес:
– Ммм… Я думаю, это значит, что наша судьба зависит только от нас. Дело не в том, что с нами случится, а в том, что мы можем на этот счет сделать.
Мистер Спектр проницательно взглянул на меня и кивнул.
– Очень хорошо. – Он энергично вернулся в центр класса. – Сегодня ночью в паре миль отсюда произошло феноменальное астрономическое событие. Вы могли его увидеть, если еще не спали где-то около часа ночи. Кто-нибудь в курсе, о чем это я?
Я сразу же понял, о чем он, но не стал тут же признаваться в том, что гулял ночью.
– Да ладно вам, – произнес он через минуту. – Это же так восхитительно. Кто-то же наверняка видел.
– Расскажите немного больше, – сказал Крис Дженнингс. – Может быть, я и видел, только не уверен в этом.
– Тогда бы ты точно понял, – ответил мистер Спектр, но в этот раз чуть тише. Он пробежался взглядом по классу, чуть задерживаясь на каждом ученике. – Дополнительный балл тому, кто может на этот счет что-то сказать, – начал клянчить он. Я опустил взгляд, не желая встречаться с ним глазами.
– Мистер Спектр, дайте нам хоть небольшую подсказку, – попросила одна из учениц.
– Подсказок не будет.
Он начал идти вдоль первого ряда возле выхода.
– Тот, кто это видел и сможет все описать в деталях, освобождается от проекта на зачет и автоматически получает за него пятерку. – Теперь интересно стало всем.
– Ничего себе.
– Круто!
– Так не честно. Что тут поделаешь, если не видел.
– О-о, – вскрикнув, Элли Вестфал подняла руку.
– Да, мисс Вестфал?
– Я только что вспомнила. Сегодня ночью я выглянула из окна и там было затмение.
– Неплохая попытка, но это не то.
Мистер Спектр обходил ряд за рядом, стол за столом, останавливаясь возле каждой парты, и клал руку каждому ученику на плечо. Если на него не реагировали, он называл имя, пока на него, наконец, не обращали внимание. Никто не понимал, о чем он спрашивает, кроме меня.
От меня его отделяло пять учеников, и я даже не представлял, как с этим справлюсь.
Передо мной уже четыре ученика.
– Брэд? – спросил он следующего ученика, но Брэд лишь покачал головой.
Осталось три ученика. Мое сердце забилось чуть сильнее. Я старался не выглядеть взволнованным.
Напротив меня раздался сдавленный булькающий звук и я, несмотря ни на что, взглянул в ту сторону. Звуки издавала Мэллори Нассиф. Ее голова вздрогнула и начала трястись, а ее хвостик закачался туда-сюда. Она свалилась со стула прямо в проходе, а ее голова громко билась о линолеум.
Как только она оказалась на полу, началась паника. Кто-то из девушек вскрикнул, все принялись следом что-то кричать.
– Надо позвонить в учительскую.
– К черту учительскую, вызовите кто-нибудь 911.
– Я слышала, что во время припадка нужно положить что-то в рот, чтобы она не глотнула свой язык.
Это не было похоже на припадок, потому что, когда она упала на пол, она уже не тряслась, а просто замерла, не двигаясь. Мистер Спектр взял ситуацию под контроль: он послал одну из учениц в учительскую, остальных попросил отодвинуть столы от того места, где лежало тело Мэллори. Тело – будто она была уже не жива. Вся ситуация выглядела очень нереалистичной. Мэллори совсем не двигалась и даже не вздрогнула, когда он, склонившись над ней, нащупал на шее ее пульс.
– Пульс есть, и она дышит, – сказал он, ни к кому не обращаясь.
К тому времени, как миссис Шредер из медпункта подошла к классу, глаза Мэллори, слегка задрожав, открылись, и он помог ей сесть за парту.
– Успокойся, – очень по-доброму сказал он ей.
Она оглянулась, недоумевая.
Кто-то из девчонок отпускал дурцкие комментарии. Кто-то уже успел достать мобильники, хотя это было против правил. Наверняка они уже запостили новость на фейсбуке, набирали сообщение или еще что-то в этом роде. Мне они показались немного равнодушными. Когда миссис Шредер и мистер Спектр помогли Мэллори встать на ноги, все аплодировали, словно раненому игроку на спортивном событии. Она все еще шаталась, потому взрослые решили, что ее должен осмотреть врач.
– У меня, наверное, голова закружилась, – отнекивалась Мэллори. – Я просто утром не завтракала и у меня низкий уровень сахара. Так что все хорошо.