Текст книги "Трудное время (ЛП)"

Автор книги: Кара МакКенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Итак.

Она натянуто улыбнулась.

– Ты ненавидишь меня, так?

– Ага, немного.

– Я тоже не в восторге от тебя.

Я обхватила бокал двумя ладонями, но пока не пила.

– Я не знаю, какого исхода он ожидает. Но я не хочу снова с тобой ругаться. Это ни к чему не приведет.

– О чем же нам тогда поболтать? – спросила она, не совсем язвительно, а скорей слишком мило. – О шмотках? Или о парнях?

– Я не знаю, что ты там себе надумала обо мне, – сказала я спокойно, – но ты все восприняла неправильно.

– Могу поспорить, что ты была королевой бала, а на каникулах работала в кафе-мороженое.

Я покачала головой.

– Я была заучкой. Я ходила на выпускной бал, но вот до королевы мне было далеко… и все прошло совсем не романтично. Парень, с которым я пошла на танцы так напился, что его вырвало в машине моих родителей, когда я отвозила его домой, а потом он рассказал мне, что одна из чирлидерш, однажды сделала ему и его другу минет в школьной библиотеке.

Моя невозмутимая подача, вызвала улыбку на ее лице.

– Классика.

Я кивнула.

– По-сути он был похож на моего парня из колледжа. – Совсем того не осознавая, я почесала свое, когда-то поврежденное ухо.

– На которого ты хотела натравить Эрика?

Я стыдливо улыбнулась.

– Да. Именно на него.

Крис поджала губы, опустив взгляд на свой бокал.

– Не стоило мне вчера так издеваться над тобой. Кстати говоря, сегодня Эрик отчитал меня за это.

Я не смогла не заметить, что это не совсем извинение, но уже какой-то прогресс.

Я пожала плечами.

– Ты была сильно пьяна.

– Твой бывший был сильно пьян, когда избил тебя?

– Ага.

Она вскинула брови.

– Не подходящая отговорка, да?

Я покачала головой.

– Нет. Но зато, самая распространенная.

Она ухмыльнулась и подняла свой бокал, затем отпила из него. Я сделала то же самое, а затем засмеялась, и опустила бокал, поняв, за что мы только что выпили.

– Наверно это самый ироничный тост. Выпивать за ошибки совершенные под воздействием алкоголя.

– Это вполне нормально, если ты молод и глуп, – сказала она задумчиво. – Но жалко, когда ты в таком возрасте.

Снова, не извинение. Должно быть, Эрик хорошо ее обработал днем. В ответ я немного смягчилась.

– Я была трезва как стекло, когда наговорила всю эту дребедень бывшему. Средь бела дня в торговом центре. Кругом играла рождественская музыка. Да еще в отделе нижнего белья.

Она фыркнула, опустила голову, а затем посмотрела на меня, смеясь.

– Вот черт, это слишком хорошо.

Я засмеялась, изучая пену от пива, скопившуюся на стенке бокала.

– Его девушка была в примерочной. Одному богу известно, что он наговорил ей про меня, когда я сбежала.

Крис пожала своими широкими плечами.

– Да забей на них. За это стоит выпить.

Мы долго болтали о школе, о скандалах с давно забытыми друзьями, обсуждали репутацию пресловутых одноклассников. Кто был королями и королевами в наших школах, и как жаль, что скорей всего для них это были самые лучшие годы, а после их жизни пошли под откос.

Спустя примерно полчаса и две пинты пива на человека, мы замолчали. Я перебирала воспоминания в своей голове. Все что мне приходилось терпеть, когда я была моложе. О том, как закрылась. О том, сколько прощала людям. Потом я подумала об Эрике.

– Твой брат рассказал мне, как ты заботилась о нем, когда он был подростком, – сказала я тихо. – Как ты уберегла его от той девицы, что потом оказалась беременной.

Она покачала головой.

– Бедняги мальчишки – у них нет шансов. Она набросилась на него, как торнадо несущееся со скоростью сто миль в час. А он замечал только длинные ноги и короткую юбку. Ты можешь подумать, что я прогнала ее как медведя. Но тогда еще и года не прошло, как я потеряла своего сына. Я сама была медведем. Мамой медведицей, иногда, Эрик для меня как сын. Особенно в тот период времени.

Я была удивлена, услышав о ее ребенке. То как говорил о нем Эрик, и, увидев, что мальчика нет ни на одном семейном снимке, я решила, что эта запретная тема.

– Когда я смотрела фотоальбом твоей мамы, – заговорила я медленно, а затем, занервничав, замолчала.

– Что?

Я посмотрела ей в глаза и разбередила рану.

– В нем не было фотографий тебя и твоего сына.

Она моргнула. К моему удивлению и осторожному облегчению, в ее глазах не промелькнуло ничего похожего на гнев, но взгляд стал слегка стеклянным и отстраненным. Я видела такую же особенность у ее брата, когда что-то кажется ему непосильным.

После долгого молчания, она сказала:

– Меня бесит, что она это делает.

Я нахмурилась в замешательстве.

– Что делает?

Кристина сделала большой глоток, осушив свой бокал.

– Она хранит их отдельно. Все фотографии, где я беременна, и все на которых есть Дэнни.

– Дэнни.

Она кивнула, затем подала знак бармену, чтобы он приготовил новый графин.

– В честь отца, – сообщила она мне. – Показывает, какой дурой я была, когда мне было семнадцать, – и добавила с кривоватой улыбкой, – я думала, что так я заинтересую его стать отцом для него. Этому уроду было двадцать пять, но он вел себя как двенадцати летний мальчишка.

Боже правый, человек, достаточно взрослый, чтобы быть студентом, соблазнял школьниц? Но я могла представить, чтобы ответил Эрик, увидев мою реакцию на это бесчинство. «Это нормально для здешних мест».

Мы поблагодарили официантку, когда она принесла графин, и Кристина сунула ей двадцатку. Она наполнила наши бокалы, не сводя глаз со своего напитка, даже после того, когда отодвинула графин в сторону.

– Мама хранит все фотографии Дэнни в специальном детском альбоме с голубыми каемочками и прочей ерундой. Отдельно от всех остальных. Это сводит меня с ума, словно его и не было. И всего того времени в нашей жизни.

В ее глазах была нежность и грусть, и я подумала, что возможно, она пьяна, также как и я. Если выпив, Кристина становилась либо злой, либо плаксивой, то я относилась к последней группе. И уже сама стала сентиментальной. Моя осанка ссутулилась и расслабилась, мысли были легкими и открытыми, как пушинки одуванчика. Мне было хорошо. Я надеялась, Крис не разозлится на меня, не накинется и не отправит эти уязвимые частички в полет.

– Может быть, твоей маме необходимо хранить их отдельно, – предложила я, – для того, чтобы она смогла вернуться к этим воспоминаниям, когда будет готова.

Она проглотила большой глоток пива, кивая.

– Я знаю, знаю…, я понимаю это. Но прошло уже столько времени. Я хочу сказать, черт возьми, Дэнни бы исполнилось девятнадцать этим мартом, если бы он был жив. Девятнадцать. Мне было меньше, когда я родила его. Он бы уже закончил бы школу, а она до сих пор не может вспоминать его, так как я. Этого ребенка невозможно было удержать – он хотел быть центром всего происходящего.

Ее улыбка, пропитанная любовью, была заразительной.

– Мне бы хотелось, чтобы она помнила его таким, – сказала Кристина. – Чтобы его фотографии хранились с остальными памятными моментами нашей семьи. Мы не были богаты, но это были хорошие времена. И этот ребенок… Он делал меня чертовски богатой, пока был рядом.

– Да?

Она кивнула, по-прежнему не глядя на меня.

– Да. Он самое прекрасное, что было у меня. А еще милый – даже не знаю, откуда это взялось. Он был точь-в-точь как Эрик, когда Эрик был маленьким. Если взять их детские фотографии и положить рядом, то ты решишь, что они близнецы. Большие карие глаза, спутанные кудряшки. – Она засмеялась. – Через, чур, большие головы. Они были похожи на ходячие леденцы, с этими здоровенными головами на тощих тельцах.

– Поэтому ты так… оберегаешь брата? – спросила я. – Поэтому боишься, что он свяжется с девушкой недостаточно подходящей для него…

Она, наконец, посмотрела на меня.

– И у меня есть все причины, так относиться к брату. Потому что он напоминает мне о моем потерянном сыне? Возможно. Потому что он держал моего малыша чаще, чем любой другой мужчина, пока Дэнни был с нами – намного чаще, чем отец моего ребенка, и чаще чем мой собственный отец. Потому что он единственный мужчина в моей жизни, для которого я была важнее всех, и единственный, кто был рядом.

Меня пробрала дрожь, как будто кто-то открыл окно за моей спиной. Боже помоги, я, наконец, поняла ее. Я отпила от своего напитка, и она продолжила:

– Возможно, потому что я воспитывала Эрика, – сказала она задумчиво, – в те года, когда наша мама работала на двух работах. Возможно, потому что он отвечал тем же, выполняя обязанности отца, которого мы едва видели, когда мне это было нужно. Возможно, потому что я устала смотреть на то, как все вокруг нас растрачивают свои жизни не с теми людьми. Я не смогу дать тебе конкретный ответ. Но у меня есть сотня хороших предположений.

Я кивнула.

– В этом есть смысл. Большой смысл… если бы я могла, я бы забрала назад кое-что из того, что наговорила тебе вчера. Зная все это.

Она пожала плечами, снова избегая моего взгляда, но такой расслабленной я ее еще не видела.

– Я была груба с тобой. – Она тихо засмеялась, и на короткий момент, от округлившихся щек и сияющих глаз, ее злое лицо стало красивым. – Я со всеми груба. И я знаю, что я слишком сильно держусь за него. Мне тяжело этого не делать, ведь он – моя единственная надежная поддержка, ты знаешь какого это? Или, возможно, ты не знаешь.

Я покачала головой.

– Я не знаю. Но я слышу, что ты говоришь.

– Я рада, что ты не знаешь, – сказала она, на секунду посмотрев мне в глаза. – Мне хочется, чтобы мой брат был с девушкой, которая будет хотеть его, а не нуждаться в нем. Понимаешь? Послушай меня, я говорю, как долбанная феминистка. Но да…, кто-то, кто не будет так зависеть от него, и не сможет отступить и увидеть все хорошее в нем. Черт, если бы я только знала, что пытаюсь сказать. Кажется, я напилась.

– Я тоже. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. И я вижу все эти вещи в твоем брате. На самом деле, все его качества, с которыми мне тяжело смириться, вероятно, любым другим девушкам они бы нравились. Его забота. То, что он ставит тех, кого любит слишком превыше себя. И своей свободы.

Она кивнула, нахмурив брови.

– Ты имеешь в виду меня.

– Не только. Он относится так и ко мне. Меня очень пугает то, что если со мной что-нибудь случится и он решит, что должен отомстить… – пугает, как в тот, яростный, неприятный момент лицом к лицу с Джастином, я хотела использовать эту сторону Эрика. – Я буду чувствовать себя виноватой, если он снова окажется в тюрьме из-за меня. В некоторых моментах он видит только черное и белое. Мне хочется, чтобы он понял, что для меня намного важнее, чтобы он был рядом со мной день за днем, а не его возмездие. Но он не слышит меня. Он считает, что ему больше нечего предложить.

Она виновато улыбнулась.

– Понятия не имею, кто его этому научил.

Я размякла еще больше.

– Мне кажется он сам по себе такой. – Все дело в воспитании, в генах, в крови. В местной воде. Как уверенность и защитные рефлексы Кристины, в этом некого винить, просто нужно принять как данность.

– Но ты видишь и другие вещи, – подсказала она.

Я кивнула.

– Я вижу многое. Наверное, он самый обходительный мужчина, которого я встречала…, что очень не вероятно, учитывая, где мы встретились, и как он туда попал. На данный момент он самый романтичный мужчина, которого я знаю.

Ее приподнявшиеся брови, сказали мне, что так же как я завидовала их связи, казавшейся мне недосягаемой, у ее брата были грани, которые он показывал только мне.

– Слишком много информации, для моих ушей, – подразнила она, останавливая мои деликатные подробности поднятой рукой. Но я чувствовала, что она гордиться, понимая, что мужчина, которого она помогала воспитывать, стал добрым и романтичным.

– Это он мне подарил на Рождество. – Я игралась с кончиком своего нового шарфика, а серебряные нити переливались в тусклом свете.

Она улыбнулась.

– Красивый. У него вкус намного лучше, чем у меня.

Я отпустила кончик шарфика, и глубоко вздохнула.

– Я люблю твоего брата. Очень.

Она сжала губы, но кивнула.

– Я верю.

– Я тоже желаю ему только лучшего. Только мои взгляды, что лучше для него отличаются от твоих взглядов. Ты хочешь защитить его от женщин, которые могут его использовать. Я хочу защитить его от очередного заключения, ведь он может во многом преуспеть. Не только со мной, но и своими талантами, и в своей работе. Возможно, однажды он сможет стать отцом. Он может многое предложить тебе и твоей маме в качестве свободного человека – свою поддержу, свое присутствие и помощь. Мы обе боимся, что он упустит свой шанс. Думаю, мы можем согласиться хотя бы в этом.

– Да, – произнесла она тяжело. – Да, можем. Но он Коллиер. И если он что-то вобьет себе в голову, то грош цена нашим с тобой желаниям.

– Все же, как ты думаешь, ты смогла бы отпустить его? Только в одном. Дать ему разрешение держаться подальше от этой истории с твоим…, твоим бывшим, твоим злоумышленником, кем бы он ни был.

Она уставилась куда-то за мое плечо.

– Это все равно, что просить меня выйти на бой с быком без меча.

– Несомненно.

Мы замолчали, попивая наше пиво, и наблюдая за толпящимися людьми перед баром. Становилось людно. Я извинилась, чтобы воспользоваться уборной, и Крис сделала то же самое, после моего возвращения. Когда она попыталась наполнить мой бокал, то я накрыла его рукой.

– Думаю, мне хватит.

Она посмотрела на свой бокал, и казалось, согласилась с моим мнением. Она выпрямилась и развернулась на сидении, позвав двух мужчин в соседней кабинке.

– Эй, Джим.

Джим повернулся, и был в восторге, когда Кристина отдала ему наш наполовину полный графин. Поэтому ей только осталось допить свое пиво, а разговор подошел к концу. Мы достигли не просто перемирия, в которое я так скептически верила. Возможно, это не совсем связь, но зерно способное пустить корни. Возможно, немного участия – или этот странный графин – при каждой нашей встречи, помогут медленно расцвести ему в нечто теплое и крепкое.

– Позвонить Эрику? – спросила я, доставая телефон. – Сказать, что мы готовы ехать домой?

Она кивнула и осушила свой бокал.

– Ага, отлично. Мне нужно покурить. Можешь остаться здесь.

Пока она одевалась, я набрала Эрика.

– Привет. – Черт, одно слово и этот голос будоражит меня не меньше трех выпитых бокалов пива.

– Привет. Мы готовы ехать домой.

– Круто. У меня есть двадцать минут? Я тут пытаюсь решить проблему маминого DVD-плеера.

– Хорошо.

– Как все прошло? Все волосы на месте?

Я улыбнулась.

– Да, мы неплохо справились. Ты можешь гордиться нами.

– Ух, ты, рад это слышать. Увидимся через двадцать минут. Не променяй меня на какого-нибудь красавчика за это время.

Я засмеялась.

– Это невозможно.

– Увидимся.

Я положила трубку и собрала свои вещи, чтобы отправиться к Крис. Я нашла ее стоящей в нескольких шагах от парадной двери.

– Он приедет через двадцать минут, – сообщила я ей.

– О, хорошо. Тогда я скурю еще одну.

Я достала перчатки из кармана, и натянула их.

– Ты можешь подождать внутри, – произнесла она.

– Не. Мне здесь хорошо. – Воздух на редкость был бодрящим, и совсем не от холода, просто я была в таком состоянии, когда весь мир виделся в самом прекрасном ракурсе. Я взглянула в темное небо. – Столько много звезд здесь, – Крис схватила меня за предплечье, сквозь пальто. И откинув сигарету на тротуар, перед нами рассеялся серо-голубой дым.

– Что такое?

– Пока не знаю, Может ничего. – Ее взгляд был прикован к красному грузовику с белой шапкой в кузове, который заезжал на место в дальнем углу. Я посмотрела на ее выражение лица, и воздух стал обжигающе холодным, как жидкий азот.

– Это ведь не он? – Я даже не знала его имени. – Тот парень, который…?

– Я не знаю, – выдохнула она. Кажется, она вспомнила, что схватила меня, отпустив мою руку. – Похоже это его гребанный грузовик.

– Он часто здесь выпивал?

Она протяжно прошипела:

– Дерьмо-о-о.

На другой стороне дороги, мужчина вышел из машины. Здоровый парень, выше шести фунтов, под брезентовой курткой скрывался округлый живот.

– Давай зайдем вовнутрь, – сказала я Крис. – Он не видел тебя. Спрячешься в уборной, а я сообщу тебе когда.

– Нет, – сказала она на тихо, не сводя глаз с мужчины. Он двигался медленно и неровно, пошатываясь при ходьбе. Определенно он был пьянее, чем мы.

– Что ты задумала? – спросила я ее.

– Я не знаю. Можешь зайти вовнутрь.

– Нет…, кажется, он пьян. Мы можем позвонить в полицию, если он водит в не трезвом состоянии.

– Он не пьян. Он хромает, после того, что с ним сделал мой брат.

О, Боже.

– Мы не можем начинать разборку, в которую ввяжется Эрик, когда он приедет —

– Уэс, – позвала Крис.

Почва ушла у меня из-под ног. Он был достаточно близко, что я смогла заметить удивление в его округлившихся глазах. Он остановился на месте, примерно в десяти шагах от нас.

Он просто сказал:

– Привет, Крис.

В ее голосе, можно было услышать биение ее сердца.

– Что ты здесь делаешь?

Он не ответил на вопрос.

– Как поживаешь? – Его голос был тяжелым. Он не испытывал страха пред ней, но и не насмехался, или злорадствовал, или угрожал. Он был неуверенным. Я задумалась, что он думал, о своем поступке, когда отправился на реабилитацию в госпиталь или тюрьму.

– У меня было все просто отлично, – сказала Крис, – пока я не узнала, что тебя выпускают.

– У меня нет никаких претензий к тебе.

– Забавно. А у меня вот по-прежнему есть претензии к тебе. – Ее дрожащий голос подрывал сильные слова.

Он сменил тему.

– Как дела у твоей мамы? – Я решила, что в этом вопросе не было скрытой угрозы. Было бы довольно опрометчиво с его стороны, если бы с ней что-то случилось. Я могла догадаться, какой ответ сдерживала Крис, что-то в духе, «Еще раз упомянешь мою мать, я выпущу твои кишки». Но она не среагировала, не вручила ему снаряжение. Не сказала ни слова.

– Ты снова собираешься натравить на меня своего брата? – спросил Уэс, переминаясь с ноги на ногу.

Я затаила дыхание, обеспокоенная тем, что в следующий момент могла произнести Крис. Эрик был уже в пути. Но нет. Она просто сказала:

– Знаешь, я бы могла, но только, если ты дашь мне хороший повод. Мой брат достаточно потратил времени из-за твоей жалкой задницы. Что ты делаешь в моем городе?

– Встречаюсь с кузеном, за кружечкой пиво. – Он посмотрел на меня. – Кто твоя подруга?

– Не твое дело, – сказал Крис, и сделала шаг вперед, словно загораживая меня. Она проделала достойную работу, но мне хотелось, чтобы у этого парня были все основания оставаться спокойным.

Мой голос был равномерным, рациональным, как будто я разговаривала с парнем в Казинсе.

– Ваши условия условно-досрочного освобождения не запрещают вам посещать бары?

Он уставился на меня долгим взглядом, намек на агрессию в его глазах, заставил меня замолчать.

– Кто спрашивает?

– Подруга Крис, – сказала я.

– А это чертовски, хороший вопрос, – сказал Крис, достав пачку сигарет и зажав одну между губами. Она заговорила, не выпуская ее:

– Твои условия досрочного освобождения запрещают тебе посещать бары? Потому что в этом баре около дюжины моих хороших друзей, которые будут просто счастливы рассказать, что видели как ты сегодня пил.

– Ну, возможно, они и не увидят этого, – сказал он. – Возможно, я просто закажу имбирного эля, поболтаю со своим кузеном, и мы разъедимся по домам.

– А это умно, – сказала Крис плавно. Страх покинул ее голос. На самом деле, ее голос был странно дерзким.

– Мне не нужно проблем с тобой, – сказал ей Уэс. – Я здесь не для того, чтобы твой психованный братец, меня снова искалечил. Я здесь, чтобы увидеться с кузеном, и одолжить его перфоратор. Ладно?

– Хороший план, – сказала Крис. – Потому что, если я услышу от кого-то, что они видели тебя в городе после этого, я не буду впечатлена. И если вдруг тебе в голову придет мысль оказаться рядом со мной, имей в виду, у меня есть оружие, и я знаю, как им пользоваться.

– Ты говоришь, как сумасшедшая, ты знаешь об этом?

– Я почти никому не рассказала, что произошло между нами, – сказала Крис медленно. – Но могла бы. Я могла бы рассказать каждому своему другу в этой стране, что ты сделал, и ты был бы счастлив, если бы они не подняли на смех правосудие моего брата.

Я перестала дышать от удивления. Удивившись, потому что я поверила ей, что она расскажет. То, что она не могла рассказать даже полиции, но я слышала в ее голосе, что она сделает это. Обратит это ужасное преступление в оружие, чтобы этот мужчина никогда больше не преследовал ее.

– Ты услышал, что я сказала? – потребовала Крис.

Он кивнул.

– Да. Я услышал тебя. Ты блин ненормальная, все вы Коллиеры. – Он плюнул на посыпанный солью асфальт. – Мне нужно быть еще более ненормальным, чем вы все, чтобы хотеть связаться с вашей кроличьей семейкой.

Свет фар проскользнул с главной дороги на парковку. Я замерла, как и грузовик Эрика. Он нажал на тормоза между двух рядов припаркованных машин, и его дверь распахнулась.

Уэс пробормотал:

– Черт, – затем спросил Крис. – Вы что подаете друг другу Бэт-сигналы?

Походка Эрика придавала ему кровожадный вид, и он казался выше, чем сам бар. Я махнула ему, чтобы он остановился, но именно Крис удалось это сделать.

– Эрик, стой. Все в порядке.

– Да ни фига. Какого черта ты делаешь возле моей сестры?

– Земля круглая, вот и все, – сказал Уэс. Он вел себя спокойно, но страх был очевидным. Я не винила его. Глаза Эрика были темнее и холоднее, чем зимнее небо.

– Я просто приехал встретиться с кузеном. И одолжить его дрель.

– Ты сядешь в свой грузовик и уедешь, – сказал Эрик, – и купишь себе собственную гребанную дрель. Выметайся к черту из моего города и держись подальше отсюда.

Позади нас открылась дверь в бар, внутри было шумно, свет вывалился наружу, когда две, примерно тридцатилетние женщины вышли покурить в стороне от входа. Они весело болтали, но все мы замолчали и помрачнели как надгробные плиты.

– Уезжай, – сказала Крис Уэсу.

И он повиновался. Он обогнул неподвижное тело Эрика, ковыляя к своему грузовику. Мы все ждали в тишине, пока он не выехал на дорогу и не исчез из виду, а затем мы коллективно расслабились.

– О, мой Бог, – сказала одна из курящих женщин радостно. – Эрик!

Он казался озадаченным, а затем порылся немного в своей памяти, чтобы вспомнить, кем она ему приходится, и они обменялись рождественскими поздравлениями. Бред, но это мгновение помогло мне – и, возможно, Крис тоже – отойти от испытанного выброса адреналина.

Женщины докурили свои сигареты. Та, что узнала Эрика, сказала:

– Ну, может, еще увидимся. Хорошо выглядишь, – добавила она, отчего я закатила глаза. – Очень хорошо.

Он пожелал спокойной ночи, и жестом указал нам с Крис сесть в заведенный грузовик.

Как только он уселся за руль и пристегнулся, то он опустил голову и пробормотал:

– Черт.

– А мне показалось, все прошло довольно не плохо, – сказала Крис.

– Она прекрасно справилась, – рассказала я Эрику.

– Даже не угрожала ему, что пошлю тебя за ним и все такое, – сказала она. – Только пообещала натравить на него всех оставшихся жителей города.

– И его надзирателя, – добавила я.

– Он что-то говорил? – потребовал Эрик. – Кому-либо из вас. Что-нибудь агрессивное?

– Не, – сказала Крис. – Трезвый он просто сыкло. Я и забыла об этом. – Она была такой спокойной, но по ее голосу я слышала, что она была напугана.

– Он говорил тебе что-нибудь? – спросил он меня. – Он смотрел на тебя?

– Нет, не так как ты это думаешь. У нас все было в порядке. Правда.

Эрик тяжело вздохнул, словно он был измотан от того, что вытаскивал наши неподвижные тела из горящего здания.

– Давайте уже уедем домой.

Глава 21

По дороге в Лейксайд Крис я изложила все подробности встречи брату. Он по несколько раз переспрашивал детали подобного рода:

– Он точно это сказал? А каким тоном он это говорил? – прежде чем, наконец, вроде успокоиться. Если он не был удовлетворен, то, возможно, был достаточно уверен, в том, что ему не придется всю ночь прислушиваться к проезжающим машинам мимо дома его матери.

– Он не появится поблизости, – сказала Крис. – Это было написано на его лице. Он трус, когда не под кайфом. А он определенно не под кайфом, раз так разжирел. Черт… хотела бы я знать, как можно так располнеть на тюремном пайке.

Шутка – похоже, окончательно расслабила Эрика. Я чувствовала его облегчение, от того что конфронтация, наконец, закончилась и была решена, так же ясно, как могла чувствовать солнце на своих волосах.

– Маме рассказать? – спросил Крис.

Эрик казался задумчивым, пока припарковывал грузовик.

– Не сегодня, по крайней мере. Давай решим это завтра, может быть.

Крис кивнула и распахнула пассажирскую дверь. Она интуитивно догадалась, по включенному мотору, что нам требовалась минутка наедине, и молча, захлопнула дверь. Как только ее поглотил свет в кухне, Эрик откинулся на своем сидении.

– Черт подери.

– Все в порядке, правда. Я в порядке. Крис в порядке.

– У меня вся кожа зудит, от того что он просто взглянул на тебя.

– Я в порядке. Правда. Все эти пятницы в Казинсе хорошо меня подготовили. И Крис была внимательна, чтобы не рассказать ему кто я такая.

– Все равно…

– Я очень горжусь тем, – сказала я, – как ты сдержал себя.

Казалось, Эрик не слышал меня. Он уронил лоб на руль, и издал звук абсолютного горя и поражения.

– Боже. Если бы с тобой что-нибудь случилось…

Я потерла его спину.

– Но ничего не произошло. Твоя сестра прикрыла меня и все такое. В этом не было необходимости, но она все равно это сделала.

Он выпрямился и посмотрел мне в глаза.

– Правда? – Она была напугана около минуты, а потом превратилась в бульдога. – Я слегка улыбнулась.

Он протяжно и громко выдохнул. Я сменила тему.

– Кстати, кто эта девушка, которая сказала, что ты выглядишь о-о-очень хорошо?

Его ноздри затрепетали от легкого смешка, говоря мне, что мой вопрос смешон. И что в данный момент он был благодарен за небольшую глупость.

– Просто бывшая одного из моих приятелей.

– И хорошо.

Какое-то время мы молчали, я смотрела на Эрика, он уставился прямо перед собой.

– Ты испугался, – сказала я, увидев его рядом со мной.

– Конечно. И мне до сих пор страшно.

– Почему?

– Из-за того что могло случиться. Ты знаешь, что он сделал с моей сестрой…, во всяком случае – суть произошедшего.

– Ты боялся потерять меня?

Он снова уронил голову.

– Энни…

– Я тоже боюсь потерять тебя. Если ты нарвешься на кого-то, как он, то тебя покалечат, или убьют, или посадят. – Я медленно выводила круги на его спине. – В этом мы схожи.

– Я знаю.

– Я хочу, чтобы ты пообещал мне, если со мной что-нибудь случится – чего не произойдет – ты не станешь делать, то, что сделал ради сестры. Потому что ты будешь нужен мне рядом, помочь мне исцелиться, намного сильней, чем чувствовать, что справедливость восторжествовала. Ты можешь пообещать мне это?

– Я не знаю.

Пришла моя очередь вздыхать, и моя рука замерла на его спине.

– Я понимаю, что ты не ценишь свою шкуру, так как бы мне хотелось, поэтому я не прошу тебя понять, или сделать это ради твоего блага. Я прошу тебя об этом ради себя. Ты нужен мне рядом. В безопасности. И на свободе. Мне не нужно чувствовать себя отомщенной. Мне только нужно чувствовать тебя рядом, когда я засыпаю.

Слабый кивок.

Я сжала его затылок.

– Пообещай мне.

Его бездонно карие глаза удерживали мой взгляд.

– Я обещаю. – Он поцеловал меня в губы, затем снова. И проговорил мне прямо в рот, согревая словами мои губы. – Я обещаю. Я буду рядом.

– Хорошо… – на сердце сразу стало легче, и я вздохнула полной грудью.

– Хорошо.

Я жестко поцеловала его, яростно прижимаясь к губам, без нежности и ласки, и крепко сжала его руками, как в тисках. Самое могущественное тело, которое я когда-либо знала, и все же я держала его, словно он может потеряться в мгновение ока. А он мог. Может быть, поэтому он так защищал свою сестру? Потому что он знал, насколько это больно быть так близко к потере любимых? Это делает мои требования эгоистичными, но мне все равно. Его безопасность и его будущее, значили для меня больше, чем все остальное. Это было похоже на материнскую заботу, с такой сильной привязанностью, что пробирала до мозга костей и мышц.

Он убрал волосы с моего виска, и посмотрел мне в глаза.

– Ты самое дорогое, что есть в моей жизни. Если я так сильно нужен тебе в твоей жизни, что ты требуешь от меня такие обещания, то я дам тебе их.

– А я обещаю, что больше не стану говорить, твоей сестре все те вещи, которые наговорила прошлой ночью. Мы о многом поговорили в баре. И я поняла, что ты значишь для нее. И это намного глубже, чем я себе представляла. Я понимаю, насколько это большой шаг для тебя, дать мне это обещание. Правда.

Он кивнул и поцеловал меня в висок, а затем выдохнул пар у моей кожи.

– Хорошо.

Мы долго обнимали друг друга, пока бурлящая кровь в моих ушах не сменилась рокотом. Пока мое зрение не прекратило, подпрыгивать в такт пульсу. Пока дыхание Эрика не затихло, став не более, чем легким ветерком, что взъерошивал мои волосы.

– Хочешь пойти вовнутрь? – спросил он так тихо, что мне могло это показаться.

– Пока нет. Давай немного посидим в тишине.

Он выключил фары, отстегнул наши ремни безопасности и передвинулся. Я ждала, пока он устроится, навалившись на водительскую дверь. Он похлопал по коленям, и мы уютно уселись, растянув ноги вдоль сидения, устремив взгляды на ряды скромных домов, по-прежнему кое-где светящиеся от рождественских огней. Его рот был у моего уха, а голос заполнял всю мою сущность.

– Я люблю тебя, – сказал он, и продолжил прежде, чем я успела ответить. – Больше, чем я когда-либо любил себя. Но я попытаюсь сделать, что ты просишь. Я попытаюсь ценить свои возможности, и мое пребывание здесь, – будучи свободным, – так же как это делаешь ты.

Я сглотнула тяжелый комок в горле.

– Уж постарайся.

– И я буду писать тебе письма до скончания моих дней.

Я захлебнулась, слезы затопили смех.

– Хорошо. Я обожаю твои слова.

– Это благодаря тебе я нахожу их. Все до одного.

– Забавно, мне они всегда казались подарками. – Подарки, которые я открывала с бьющимся сердцем и дрожащими руками, за рулем автомобиля, в баре, на диване, в кровати. Я укутывалась этими тайными письмами, как в шелк, и мечтала, что мужчина, который писал их мне, может быть таким хорошим, и даже реальным. И вот он здесь, согревает меня своим теплым телом. Теплее, чем мое пальто. Теплее, чем августовское солнце, прилипавшее к его голой коже. Горячее, чем женский взгляд, наблюдавший за ним, тогда разрываемый между страхом и любопытством.

– Когда я тебя встретила, – пробормотала я, – ты был заключенным преступником. И все же ты солгал мне только однажды, и только для того, чтобы привлечь мое внимание.

Я почувствовала его беззвучный смех позади себя, а затем поцелуй в ухо.

– Виновен.

– Самый честный мужчина, которого я когда-либо знала, и я встретила его в тюрьме.