Текст книги "Трудное время (ЛП)"

Автор книги: Кара МакКенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Есть ли вообще эта разница? Я пожала плечами.

– Там откуда я родом, мы называем его дрессингом. Моя мама готовит его из кукурузного хлеба.

– Ну, мой стаффинг вроде из батона, но на вкус просто божественный.

– Меня устраивает.

– Боже Эрик, – сказала его мама с улыбкой. – В следующий раз предупреждай, что везешь домой южную девушку, чтобы я смогла приготовить подходящее блюдо. Я не готовилась к такому тесту. – Мне же она сказала. – И так откуда ты именно, Энни?

Эрик достал бутылку красного вина из шкафа и разлил его в четыре бокала на кухонном столе, позволив своей маме завалить меня вопросами. Она кивала на все мои ответы, восхищаясь, словно я была послом некой экзотической нации. Она только подобралась к теме «Чем занимаются твои родители», когда вошла отсутствующая сестра, с кощунственным заявлением в манере Коллиеров:

– Твою мать, у этой женщины нет тормозов.

Ее мать засмеялась.

– А ты думаешь, почему я сбагрила ее тебе?

– Ну, вам всем будет интересно услышать, у Тори врос ноготь на среднем пальце левой ноги.

Паула состроила гримасу.

– Крис не надо. – Фальшиво приглушенным, конспираторским тоном она добавила мне. – Тори сестра их отца.

– Понятно.

– Его семья большие любители наговорить лишнего.

– Ха! – Кристина выдвинула стул, но пока не села. – И это говорит женщина, которая во всех подробностях описала мне воспалившуюся от пирсинга губу соседской девчонки, за завтраком.

Кристина была высокой – вполне возможно 5 фунтов и десять дюймов – и немного полноватой, а своими длинными ногами и узкими бедрами она напоминала Эрика. Немного подсчитав, я пришла к выводу, что ей тридцать шесть или семь, в целом она соответствовала своему возрасту. У нее были черные длинные волосы, собранные в хвост и достигали ее талии. Ее джинсы и клетчатая рубаха не отличались от моих, но в отличие от меня, последнюю она носила, словно заработала ее честным трудом на лесоповале. С тревожной дрожью я попыталась представить, каким должен быть мужчина, чтобы справиться с этой женщиной. Или хотя бы просто сломать ей руку. Потом я вспомнила рассказ Эрика, о ее погибшем сыне. Эта женщина потеряла больше, чем я смогу представить. Я чувствовала себя восьмилетней девчонкой.

Эрик встал, и она похлопала его по спине, пока они обнимались, говоря:

– Не могу привыкнуть к тому, каким здоровенным ты стал в тюрьме.

– Все это благодаря роскошному фитнес-клубу в Казинсе. – Он отступил назад, чтобы кивнуть в мою сторону. – Крис, это Энни. Та, на которую ты наехала по телефону.

Я внутренне съежилась, и пожала протянутую руку Кристины.

– Приятно с тобой познакомиться. Лично.

– Мне тоже, – сказала она, скорее подавленно, чем радостно.

Как бы там ни было, я тоже не была в восторге от этой встречи. Я даже не сомневалась в том, что скорей в меня прилетит метеорит, чем эта женщина извинится. В общем, она меня пугала, и я не стала высказывать своих ожиданий, надеясь на вежливость.

– Я удивлена, что ты приехала, – сказала она мне, с ничего не выражавшим тоном.

– Я эм… – могу быть просто честной. – Вся эта ситуация меня немного пугает. Эрик подумал, что будет не плохо, если я поеду, и удостоверюсь, что волноваться не о чем.

Она стрельнула взглядом в своего брата.

– Волноваться не о чем?

– Вероятно, нет, Крис. Этот ублюдок трус – всегда им был. Не думаю, что он жаждет смерти. Особенно, если он чист…

Их мама замахала руками пытаясь, отмахнутся от разговора, как от роя мошек.

– Я не хочу говорить об этом ужасном человеке.

– Этот ужасный человек причина моего визита, – напомнил ей Эрик. – Нет смысла приукрашивать.

– Но не сегодня, малыш. Хорошо?

Он вздохнул, опустив плечи в смирительном жесте.

Паула повернулась ко мне.

– Дай мне свой бокал, Энни.

Она долила мне вина, и разговор вернулся к Рождеству, о том какими были традиции в моей семье, какая зима в Южной Калифорнии. Это больше походило на собеседование, чем на беседу, честно, а Эрик с Кристиной молчали, поглощенные другим невысказанным допросом. Я заметила, как они злобно переглядывались друг с другом, Эрик, вероятно, требовал что-то вроде, «Кто-то видел его в округе?» пересыщенное лицо Крис ничего мне не говорило, но казалось, что Эрик что-то все-таки там увидел. Он нахмурился ей и отпил своего вина. В какой-то момент она сообщила, что ей нужно покурить, и Эрик пошел с ней. Я видела их в окно, когда подошла к раковине, чтобы сполоснуть руки. Я наблюдала, как он отобрал у нее сигарету и глубоко затянулся, но не стал поджигать сигарету для себя. Он скрестил руки на груди от холода, они перекидывались взглядами и словами, которые я не могла разобрать из-за радио.

Мне не нравилось, что у меня вызывала ревность их очевидная связь. Она была совсем не похожа на ту, что была между нами, словно у него была сторона, с которой мне еще не довелось познакомиться. Очень важная часть, которая способна на преступление. Он был похож на незнакомца, там снаружи, жесткий, красивый, серьезный мужчина, на зимнем воздухе его дыхание имитировало сигаретный дым его сестры. Он казался таким далеким, стоя там прямо за стеклом.

Вскоре мы сели ужинать. В принципе вся еда была почти такой же, какую готовила моя мама на Рождество. Жареная фаршированная курица, дрессинг, картофельное пюре, зеленые бобы. Пюре было быстрого приготовления, соус консервный, а бобы замороженные, – если бы моя мама была здесь, то она могла бы закатить скандал из-за этого, – но на вкус все было довольно не плохо, просто немного иначе. И честно сказать, их соус мне понравился больше.

Я ела медленно, поддерживаясь темпа остальных, кто говорил больше меня. Паула рассказала Эрику все местные сплетни, и он притворялся, что все это ему весьма интересно…, хотя я была абсолютно уверенна, что ему было глубоко наплевать на споры соседей относительно границ владений, которые касались оставленного дерьма бездомными собаками.

После ужина мы все занялись мытьем посуды, затем отправились в гостиную смотреть телевизор. Мы с Эриком сидели на диване, Паула на старой плетеной качалке, Кристина разлеглась на ковре, подложив несколько подушек себе под голову, а Скутер свернулся клубочком у ее бедра. В действительности мы так ничего и не посмотрели, забавляясь и предаваясь воспоминаниям вызванных тем, что мелькало на экране.

В какой-то момент Паула схватила фотоальбом с книжной полки, и, перелистывая его, восхищалась снимками Эрика, когда он был еще мальчиком, а затем подростком. На многих снимках он стоял на песке в плавательных трусах на фоне, как я предположила, того озера к которому он меня возил. Конечно, тогда он не был таким крупным, на его худом тельце не было татуировок, нагрудных волос, и наращенных мышц. Но все те же глаза, и заросшие волосы, только более кудрявые. На этих фотографиях он улыбался куда больше, чем сейчас, глаза были часто зажмурены от солнца. Зимних фотографий почти не было. И всего на нескольких из них был изображен мужчина, который должно быть был отцом Эрика и Крис. Высокий мужчина, черные волосы и борода, он был шире Эрика и довольно упитанным. И ни одной фотографии, где бы была Кристина с малышом.

Меня мучили вопросы, и я настроилась задать их, когда женщины отправятся спать.

Паула попрощалась около одиннадцати часов, сказав Кристине:

– Разбудишь меня, и тебе не поздоровится. – Они собирались спать вместе на кровати Паулы, чтобы мы с Эриком могли лечь на диване.

– Это не я храплю, – сказала Кристина в след своей маме.

Я добавила:

– Спокойной ночи! Спасибо за ужин, все было очень вкусно.

– Ага, – выкрикнул Эрик. – Замечательный ужин. Увидимся утром.

Кристина болтала прозрачный пластиковый стакан в руке, от ее напитка почти ничего не осталось кроме льда. Я допивала третий бокал вина за последние четыре часа, но ни Эрик, ни его мама больше ничего не пили после ужина. Кристина переключилась на отвертки, и, хотя по ней трудно было сказать, что она пьяна, к этому моменту она должна была ощущать их воздействие при ходьбе. Она оставила нас, и вернулась с новой порцией, сев на место своей матери в качалку со стонущим вздохом.

– Пульт, – сказала она, щелкнув пальцами, и поймала пульт, когда Эрик кинул его в ее сторону. Кубики льда ударялись о пластиковый стакан, пока она переключала каналы.

– Не нравится мне с какой скоростью, ты глотаешь эти коктейли, – огрызнулся Эрик ленивым тоном.

– Ты что мой спонсор?

– Просто говорю.

– Ох, ну прости за то, что я вся на нервах. Или ты забыл, кто может заявиться в городе, в любой момент?

Было видно, что они дожидались, когда, наконец, смогут поговорить об этом. Ждали, пока их мама ляжет спать, чтобы не расстраивать ее.

– Я не забыл, – сказал он холодно. – Я же здесь, ведь так?

Кристина злобно улыбнулась, не отрывая глаз от экрана.

– И я очень удивлена с кем ты сейчас развлекаешься.

Подождите. Она что говорит обо мне? Мне всегда требовалось время, чтобы собраться с мыслями, и поэтому я не могла достаточно быстро ответить. Я отношусь к тому типу людей, которые сначала продумывают идеальный остроумный ответ, чтобы преподнести его часа через два после оскорбления.

Эрик оказался быстрей меня.

– Я развлекаюсь с тем, кто очень хочет, чтобы я не натворил глупостей и меня снова не усадили за решетку. Чего я не могу сказать о своей семье в последнее время.

Ого.

Значит ли это что он все-таки на моей стороне? После всей этой ругани до хрипоты?

Кристина засмеялась. Противным, злым, коротким смешком.

– Значит, она уже промыла тебе мозги?

– Я здесь ради тебя, – сказал он спокойно. – Она здесь ради меня, не смотря на то, что ей не нравится, что я вообще принял решение приехать.

Мысленно я вскинула брови. Он ни разу не говорил, что стоит перед выбором. Получается, в моем ультиматуме было больше силы, чем он позволил мне понять?

Кристина требовала:

– Это из-за нее ты не приехал домой четыре дня назад, когда его только выпустили?

– Нет. Из-за того, что теперь у меня есть работа, и надзиратель перед которым мне нужно отчитываться, и долги за которые нужно платить.

– Долги, за которые нужно платить, – передразнила она. – Какие-то штрафы долбаным федералам. А как насчет того, чтобы загладить свою вину передо мной, Эрик? Как насчет этого?

– Боже. – Я выпрямилась, злость, и слова лавиной слетели с моих губ. – Ты винишь брата за нападение, которого он не совершал? Это, черт возьми, не его вина.

Она закатила глаза, не взглянув на меня.

– Не встревай, принцесса.

Принцесса? О, ну держись.

– Нет, я буду встревать. Как ты смеешь перекладывать вину на него?

– Все в порядке, Энни, – сказал Эрик. – Тебе не переубедить ее. Даже не пытайся…

– Он пожертвовал пятью годами своей жизни ради тебя… ради твоей чести, – сказала я ей. Мой голос был пронзительный и раздражительный, но мне было все равно. – Однако для тебя этой компенсации не достаточно, и ты чувствуешь себя разочарованной в нем?

Она посмотрела на меня сверху вниз.

– Моей чести? Боже, детка. Ты точно ни черта обо мне не знаешь, раз думаешь, что у меня есть честь. И Эрик, кажется, говорил мне, что ты угрожала своему злобному бывшему, что он расправится с ним?

О, замечательно.

– Я…

Он вмешался.

– Она этого не хотела.

– Но она же, это говорила, так? – Крис посмотрела в мою сторону и сузила глаза.

– Я говорила это, – призналась я. – И мне так было стыдно за это, что после я не смогла сдержать слез.

– Ой-ой-ой, милая принцесса. Ой-ой-ой.

А потом я сказала три слова, которые никогда не говорила вслух. Я писала их маркером на руке мальчика, да, но никогда не слышала их из своих уст.

– Пошла в жопу.

– Боже, – пробормотал Эрик, потирая бедра и глядя в потолок, словно искал там поддержки. – Пожалуйста, прекратите, обе.

– Какого черта ты такая злая? – потребовала я ответа у Крис. Слишком поздно мой мозг сообразил. Проблемы с отцом. Мертвый младенец. Жестокое насилие.

– А какого черта ты так удивлена? – выплюнула она в ответ, и была права.

– Забудь. – Я уселась в подушки, отступая. – Он прав. Бессмысленно пытаться поговорить с тобой, ведь так.

Она долго смотрела на меня, прежде чем заговорить, наклонившись вперед и упершись локтями в колени.

– Ты думаешь, что спасла моего брата или что-то в этом духе, да? Встретила его убогую задницу в тюрьме, и озарила его своим счастливым, радужным светом? Помогла ему, сделала его лучше? Тебе нравится исправлять его, Энни?

Скутер тревожно заскулил.

– Я знаю, что люблю его, – сказала я тихо. – Я знаю, что в некотором роде это он спас меня. Я знаю, что хочу для него только лучшего.

– Настраивая его против семьи?

Я покачала головой, изображая спокойствие, которого не чувствовала.

– Нет.

– Чушь.

– Я люблю этого мужчину, – сказала я, прикоснувшись к его твердой, как дерево руке. – И я хочу, чтобы он был в безопасности, чтобы у него было будущее. Я не хочу, чтобы к нему относились, как к телохранителю или, как к бойцовской собаке – в независимости от того какую ерунду я наговорила своему бывшему, когда была в не себя от злости. Я хочу, чтобы у него было все, что он заслуживает. Будущее. Нормальная жизнь.

– Ты думаешь, что любишь моего брата больше, чем я? Я тебя умоляю. Тридцать два года и пять лет. Ты слишком много о себе возомнила.

– Я такого не говорила. – Прощай спокойствие. – И я не люблю его сильней, или лучше – это не соревнование.

– Тебе не обмануть меня, ты решительно настроена на победу.

Я уставилась на нее, злость переполняла меня.

– Я считаю тебя эгоисткой. Ты готова поставить его жизнь и будущее под удар ради своего чувства безопасности. Если что-то пойдет не так, его могут отправить обратно в тюрьму на десять лет, и все из-за того, что ты слишком эгоистична или труслива, чтобы дать показания или поговорить с полицией, чтобы ему запретили приближаться к тебе.

– Ты…

Я налетела прямо на нее.

– Я тоже эгоистка. Я хочу, чтобы он был в моей жизни. Хочу, чтобы он был в безопасности, свободен, и не только ради него, но и ради себя. Возможно, я такая же эгоистка, как и ты.

Эрик встал, прервав едкую тираду Кристины, которую та собиралась обрушить на меня.

– Хватит. Крис – выметайся. Энни, готовься ко сну. – Он закрыл жалюзи. – Вам двоим, есть, что сказать друг другу, запишите это, и завтра мы разберемся.

Крис начала:

– Она…– но Эрик оборвал ее, почти переходя на крик.

– Заткнись и иди спать.

И чудо из чудес, она послушала его. Она поднялась, кинув пульт на подушку рядом со мной, и вышла из комнаты, не пробормотав даже слова, пес побежал за ней вслед. Ее молчание шокировало меня сильней, чем могла бы шокировать ее брань. Пока я переодевалась в пижаму, а Эрик раскладывал диван, я задумалась, не разбудит ли Кристина свою маму, чтобы рассказать ей, какую истеричную стерву привел в дом ее сын.

– Забудь об этом, – приказал Эрик, прочитав беспокойство на моем лице.

– О, кончено, без проблем.

Он выключил телевизор, постелил простынь на матрас, затем пару одеял, и положил подушки, которые подготовила его мама у стены.

– Ложись, – сказал он. Приказ мог бы быть грубым, если бы его голос не был абсолютно поверженным.

Мне хотелось умыться и почистить зубы, но адреналин отступал, и меня не привлекала мысль столкнуться с Крис и устроить драку в отдельно стоящей от дома ванной комнате.

Я забралась под одеяло, и, вздохнув, уставилась в запятнанный ржавыми разводами потолок. Эмоции бушевали во мне, и мне казалось, словно я лежу на надувном матрасе, окруженная волнами.

Было даже забавно. Если бы главное событие этого вечера, каким-то образом произошло до того, как я начала работать в Казинсе, я была бы более подавлена, чем сейчас. Вероятно, я бы плакала. Плакала, и отчаянно пыталась понять, как найти подход к Кристине, чтобы она не злилась на меня.

Но больше нет. После еженедельного восьми часового плавания в бассейне олимпийских размеров из человеческих конфликтов известный под названием тюрьма, я научилась жить в этих не благоприятных условиях, так же, теперь, я могу, заставить себя относится ко всему с холодной головой. Просто чувства, напомнила я себе, все равно, если бы меня напугала драка в общей комнате отдыха.

– Прости, – пробормотала я, по-прежнему глядя в потолок. – Не за мои слова, а за то, что доставила тебе такую головную боль. Я могу подписаться под каждым сказанным словом.

– Я знаю. И нет, надобности извиняться. У меня всегда головная боль, когда я дома. Это не ново.

– Скажи мне, что она добра к тебе, когда вы только вдвоем.

Он разделся до трусов и выключил лампу, единственный свет исходил от рождественских огоньков обрамлявших окно. Он не ответил, пока не лег рядом со мной.

– Она оберегала меня, все мое детство, – сказал он. – Она была напористой, но защищала меня. От других детей, и, даже, от отца. Она не подпускала ко мне плохих девушек, когда я ходил в школу. Звучит так, словно она контролировала меня, знаю, но оглядываясь назад, она всегда знала, как лучше для меня. Поэтому теперь мне тяжело отказать ей в ее потребностях.

– Что ты имеешь в виду, говоря, плохие девушки?

– Те, что доставляют проблемы. Которые жаждут спасения. Или внимания. У которых вечная драма, которую они сами себе придумывают.

– Что за драма?

– Одним летом, девчонка бегала за мной, очень настойчиво, когда, кажется, мне было шестнадцать, – сказал Эрик. – Я знал, что она настоящая потаскушка, но она была красивой, а я был очень озабоченным, а она так хотела меня…, мне казалось, я был просто гигантом. Тогда моя сестра сказала мне: «Только попробуй». И она просто силой, отвадила эту девчонку. Я был чертовки зол.

– Естественно.

– А потом месяцев через восемь она родила малыша. Вероятно, я бы поверил ей, что он мой, если бы попался на ее крючок. Стал бы отцом не своего ребенка в шестнадцать, привязал бы себя к ненормальной девке настолько, сколько бы смог выдержать. – Он замолчал. – Это подло. Понимаешь к чему я виду. Моя сестра сразу ее раскусила. Она спасла меня от падения с обрыва.

– Боже. Люди действительно делают такие гадости друг другу? Как эта девушка?

– В этом месте да. А моя сестра чувствует все это дерьмо за милю.

– Вот что она думает обо мне? Что я хочу загнать тебя в ловушку?

– Черт, если бы я знал, – сказал он вздохнув. – Возможно, ей просто больно от того, что меня не было так долго, а теперь, когда я, наконец, свободен я добровольно держусь в стороне. Возможно, она думает это из-за тебя – она всегда ищет кого-то крайнего. Всегда ищет врага, с которым можно повоевать. Но она успокоится и поймет, что это мой выбор.

– Надеюсь.

– Довольно об этом. Ты хочешь, наконец, получить свой рождественский подарок?

Я моргнула в темноте.

– Ты привез его с собой?

– Да. Ты хочешь его?

– Конечно. Я уже забыла о нем.

Пружины заскрипели и застонали, когда он поднялся. Он не включил лампу, но подключил рождественский подсвечник, погрузив комнату в нежную ауру от их свечения. Я села, прижимая к себе одеяло. Он склонился над своей сумкой и вернулся назад с мягким свертком, неумело упакованным в рождественскую бумагу, как и обещал.

Я сжала его, внутри определенно была ткань.

– Что это.

– Открой. Конечно, он не такой хороший, как тот, что ты подарила мне, – добавил он, его голос, наконец, потеплел.

Я подковырнула скотч и раскрыла бумагу. Шарф – не теплый зимний, который я одалживала ему, а аксессуар. Он был связан из тонкой пряжи, цвет переходил от зеленого к голубому, с вшитой серебряной нитью.

– Красиво, – сказала я, наблюдая, как маленькие крапинки мерцают в тусклом свете.

– Жена одного из моих коллег вяжет их. Она пришла в диспетчерскую с кучей шарфов, и, увидев этот, я сразу подумал о тебе.

В своей памяти я прочитала. «Ты так прекрасно выглядишь в зеленом. Даже не смотря на то, что у тебя голубые глаза, они становятся как океаны, когда ты надеваешь зеленое. А я ни разу не был у океана».

– Мне нравится, – сказала я ему, сжимая шарф обеими руками, и, наклоняясь, чтобы поцеловать его. – Спасибо.

– С Рождеством.

– С Рождеством. – Я любовалась своим подарком, пока Эрик не пересек комнату и выдернул вилку из розетки, накрыв нас тенью.

Он перевернул меня и обнял, его жест получился тяжелым, необходимым и грустным. Его жесткая рука отчаянно прижимала меня к себе. Мне хотелось стать нежной, восприимчивой, пористой, как губка, чтобы впитать в себя все его переживания, облегчить его ношу.

«Словно ты сможешь спасти его». – Представила я, как Кристина насмехается надо мной.

«Нет», – подумала я. Не спасу. Просто поддержу. Дам ему обещание своим телом, что я никуда не денусь. Обещание, к которому не мог прийти мой мозг на прошлой неделе, слишком страшась этой поездки, и ее потенциальных последствий.

Последствия, которые казались такими далекими, сейчас, когда грудь Эрика согревала мою спину, а ровное дыхание обдавало мои волосы.

Я надеялась эти последствия, надуманные страхом и предчувствием, никогда не произойдут.

Но моему желанию не суждено сбыться.

Глава 20

– Я хочу, чтобы ты и моя сестра сходили куда-нибудь сегодня.

Я уставилась на Эрика, руки резко перестали вытирать волосы. Мы были в гостиной, Эрик заправлял диван, я только вышла из душа и оделась. Паула слонялась по дому с момента, как мы проснулись, и, я чувствовала запах бекона и кофе, восхитительные ароматы, гармонирующие с ярким зимним солнцем, сочившимся через занавески.

– Я и Кристина? Куда? – И зачем. Боже милостивый, зачем? После вчерашнего инцидента, единственное, возможно, место встречи могло быть на «Пусть говорят» под лозунгом «Стервозная подружка моего брата должна отстать от него!»

– Выпьете что-нибудь, – сказал он спокойно. Твердо. Он собрал простыни и сложил кучу белья возле дивана, избегая моего взгляда. – Я могу вас подвести, а потом забрать.

– Это самая бредовая мысль, которую я слышала.

Он подобрал вчерашнюю одежду с пола и кинул ее возле наших сумок.

– И потом, мне с трудом верится, что она на это согласится, – добавила я, и села на диван, чтобы нанести макияж. Одно из преимуществ нашего знакомства – я не стеснялась, что Эрик мог увидеть меня не накрашенной. Спасибо исправительному учреждению Казинса.

– Я позабочусь о том, чтобы уговорить Крис, – сказал он. – Я просто хочу, чтобы вы побыли где-то наедине, без меня. Чтобы вы разобрали свои проблемы, как женщина с женщиной.

Я нанесла консилер под глазами, не сводя внимания от пудреницы.

– Я, она, и алкоголь… не забудь оставить нам аптечку.

Он остановился на периферии моего зрения.

– Это не смешно.

– Прошлой ночью тоже было не до смеха. Одной отверткой больше, и, клянусь, она бы мне врезала.

Я не видела его реакции, но он снова двигался, голос был по-прежнему твердым.

– Я прошу тебя сделать это в качестве одолжения, хорошо? И я попрошу того же от нее. Вы обе есть в моей жизни, и вам придется привыкнуть друг к другу. Я не прошу вас стать закадычными подругами и делать друг другу маникюр, и прочее, но мне нужно знать, что вы сможете находиться в одном помещении, а мне не придется при этом разнимать вас.

Я не могла представить – более ужасную просьбу.

– Что если все будет так же как прошлой ночью, только на людях?

– Детка. – Он вздохнул и сел возле меня, наклонив мою подушку. Он гладил мою спину своей теплой ладонью, но я не отрывалась от зеркала, суетясь с подводкой для глаз.

– Энни, посмотри на меня.

Я опустила руки на колени и взглянула на него.

Его улыбка была дурацкой и измученной.

– Я не прошу тебя делать что-то более опасное, с чем ты сталкиваешься каждую пятницу в Казинсе, хорошо? Выпей с моей сестрой. Пожалуйста. Предложи что-нибудь, что приведет вас к перемирию.

Через дверь послышался голос Паулы, приглашающий нас на завтрак.

– Пожалуйста? – повторил он.

Я сдалась, захлопнув пудреницу со вздохом и закрыв тушь.

– Я соглашусь, если она согласится. – В конце концов, он прав, если я могу справляться с бандой преступников в Казинсе, то смогу и справиться с одной озлобленной женщиной.

Эрик облегченно улыбнулся, притянув меня в жаркие объятия как раз в тот момент, когда Паула снова позвала нас. Мы направились вдоль по коридору рука об руку, Скутер и аппетитные ароматы завтрака приветствовали нас.

– Доброе утро, – пропела Паула, поставив на стол тарелку со стопкой тостеров.

– Обычно она не такая бойкая, – сообщил громко Эрик, когда мы усаживались. – Или домашняя. Обычно на завтрак в этом доме подают хлопья.

Она отмахнулась от него.

– Это не только для Энни. Знаешь ли, у меня не было возможности готовить завтраки для моего малыша около пяти лет. – Она подошла к нему сзади и пригладила его спутавшиеся волосы, сплющив его лицо обеими ладонями. Эрик ухватил ее за запястье и приложил ее руку к сердцу, и отпустил после того, как она наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку. Я пыталась спрятать свою улыбку, наблюдая за ними, моя грудь наполнилась сладкой ватой.

– Как спалось? – спросила Паула, глядя на меня, и доставая столовые приборы.

– Хорошо, – солгала я. Я снова и снова перекручивала в голове скандал на протяжении двух часов, прежде чем уснула.

– Крис проснулась? – спросил Эрик.

– Кажется, я слышала ее возню в комнате.

Помяни дьявола, и он тут как тут. Кристина появилась у кухонной двери, расчесывая пальцами свои длинные волосы.

– Доброе утро.

– Доброе утро, – сказал Эрик ровно.

Я слабо улыбнулась.

Крис направилась к кофейнику. Поставив свою кружку на стол, она спросила:

– Кому-нибудь налить?

Мы с Эриком вместе подняли руки, и я избегала взгляда Кристины, когда поблагодарила ее за кофе.

– Итак, чем планируете заняться сегодня? – спросила Паула всех присутствующих за столом.

– Я подумал, что устрою экскурсию по Кернсвиллю для Энни, – сказал Эрик.

– Это двадцати минутное дело, – сказала Крис с усмешкой.

– Я растяну его до получаса. Отведу ее в забегаловку за катком.

Крис одобрительно кивнула, жуя и глотая еду.

– Это общественный центр жителей Кернсвилля, которым еще не стукнуло сорок. Не могу, сосчитать сколько раз я переходила на третью базу, на их парковочной стоянке.

Паула стрельнула в нее взглядом.

– Крис.

– Ставлю двадцатку, что один из нас был зачат там, – ответила Крис, махая вилкой между собой и Эриком. Я улыбнулась, увидев, как Паула покраснела и сменила разговор.

Завтрак продвигался хорошо, но я надеялась, что Паула не заметила, как мы с Кристиной пытались не смотреть друг на друга. Погрузив всю посуду в мойку, Крис сообщила, что ей нужно покурить, и Эрик снова присоединился к ней, сказав маме, чтобы она оставила сковородки ему.

Вскоре они вернулись, и когда Крис исчезла в душе, а Паула удалилась по делам, Эрик наполнил наши кружки.

– Она согласилась, – сказал он.

– Да? И часто она закатывала глаза, или тебе пришлось подкупить ее, или…?

– Я просто вежливо попросил ее. Сказал все тоже, что сказал тебе, – что для меня важно, чтобы вы могли сосуществовать друг с другом. – Он ухмыльнулся. – Просто мне пришлось попросить ее несколько раз – пятнадцать, всего-то.

Я вернулась на свой стул, обхватив ладонями теплую кружку.

– Тогда ладно. Кажется у меня свидание.

– Хорошо.

– Но я по-прежнему думаю, что произойдет непоправимое, поэтому тебе лучше развлекать меня до самого вечера.

* * *

Эрик хорошо развлек меня. Мы поездили по его городу, увидели школу, из которой его выгнали, места, в которых он любил бывать с друзьями, и проезжали мимо его прежних квартир. Ничего особенного, но было приятно все это увидеть. Он был загадкой для меня большую часть нашего знакомства, да и наших отношений… Здорово было взглянуть на осязаемое доказательство обычной жизни. И забавно было представить молодую, более тощую версию мужчины, которого я полюбила, я представляла, как молодой Эрик гулял по этим улицам, или сидел в забегаловке К-Вилл Гриль, где мы пообедали бургерами. После обеда мы съездили за покупками для Паулы, и простая прогулка по супермаркету с ним была замечательной. Мне казалось, что это мой рождественский подарок – возможность взглянуть на то, какой может быть совместная жизнь с этим мужчиной.

Хотя, надеюсь, в нашем будущем не будет столько много льда и слякоти.

На ужин Паула приготовила удивительный рис с бобами, говядину и тортильи, затем мы уселись перед телевизором. То есть Эрик и его мама уселись, так как у нас с Крис были большие планы. Девичник! Я съежилась.

Без пятнадцати восемь я собралась на мирную встречу. На улице было безумно холодно, но я не стала надевать свой шерстяной шарф, вместо него надела тот легкий, что подарил мне Эрик.

Когда мы прошли по заснеженной дорожке к грузовику, Крис пропустила меня на середину сиденья. Странно. Очень странно, я чувствовала себя куском мяса в этом беспокойном сэндвиче. Эрик включил радио, и никто из нас ничего не говорил на протяжении всей десятиминутной поездки, пока мы не подъехали к автостоянке у одноэтажного придорожного бара под названием «Главная остановка».

Затем Эрик отметил:

– Открыто до полуночи. – И свернул в сторону, остановившись, не заглушая мотора.

– Здесь ловить нечего, – ворча, сказала Кристина, открывая дверцу.

Я последовала за ней.

Эрик опустил окно и положил руку на раму.

– Ведите себя хорошо.

– Мы ангелы совершенства, – пропела его сестра ехидно, возглавляя дорогу, а я шла позади.

– Никакого ликера, Крис, – крикнул Эрик. – Ты знаешь, какой ты становишься.

– Хорошо, папочка.

Я почти слышала его вздох в двадцати шагах.

– Позвоните мне, когда соберетесь домой.

Я махнула ему рукой и скептически улыбнулась, затем последовала за Крис в бар.

Место оказалось приятнее, чем выглядело снаружи. Не классическое, но клевое, в стиле салуна, оживленное, но не шумное. Хотя, еще не слишком поздно.

– Это подойдет для уютной небольшой беседы? – сухо спросила Крис, махнув в сторону небольшой кабинки напротив середины бара.

– Нормально.

Она осталась стоять, когда я проскользнула за стол.

– Что ты будешь пить? – спросила она.

Мне не хотелось объяснять ей, что за коктейль я обычно пью.

– Не крепкое пиво. Бад или курс, или что у них будет. Спасибо.

Я наблюдала за ней на баре, пока расстегивала пальто. Светло-рыжий бармен тепло поприветствовал ее, как это обычно делал Кайл со мной. Мы нравимся барменам, подумала я, записав это в свой небольшой мысленный список вещей, которые нас объединяли. Мы нравимся барменам. Нас обеих ранили мужчины. И мы любим Эрика Коллиера. Хоть бы этого оказалось достаточно, чтобы пережить это извращенное свидание.

Крис вернулась с графином и двумя пивными бокалами. Я разливала пиво, пока она снимала свое пуховое пальто, откинув его в угол диванчика. После этого она протиснулась на сиденье, ее ноги были настолько длинными, что наши колени соприкасались, и мне пришлось чуть отодвинуть ноги в сторону.

– Итак, – сказала она, сделав большой глоток, затем сложив руки на столик.