Текст книги "Трудное время (ЛП)"

Автор книги: Кара МакКенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Должно быть, он прочитал мои мысли.

– Ты останешься со мной, все пройдет гладко, мы по-прежнему будем друг у друга, когда я вернусь.

Надолго ли, задалась я вопросом? Пока этого снова не произойдет. До следующего звонка от его сестры, до следующей ссоры. До следующей тупиковой ситуации.

– Сдержи свое обещание, – продолжил он, – или мы точно друг друга потеряем. Я не понимаю, почему ты не можешь сложить два и два, Энни.

Он был прав. Единственный способ победить – это, если мой ультиматум сработает – он останется в безопасности, легально и физически, и мы останемся вместе. Но победы мне не видать. Так как наши взгляды расходились в этом, и он уже перечеркнул эту возможность.

– Кажется, я проиграла, – сказала я тихо, и села на кофейный столик, обхватив локти.

Эрик вздохнул и опустился на колени. Он наклонился ближе, и мне показалось, что он, возможно, положит свой лоб мне на бедра, но вместо этого он расшнуровал мои кроссовки. Они были завязаны на два узла, но он развязал их своими большими пальцами, медленно и терпеливо, затем снял один за другим. Он держал мою ногу в своих руках, нежно сжал ее, и снова вздохнул.

– Перестань думать, что ты борешься со мной, – сказал он. – Или борешься с моей сестрой. Я поеду, это ясно как божий день. Останься со мной, и у меня будет смысл вернуться к любимой.

– И причина строить из себя героя в следующий раз? – потому что мы оба знали, что всегда будет этот следующий раз, пока он не решит измениться.

Он поднял свой подбородок и наши взгляды встретились.

– Я не знаю.

Я сделала глубокий, дрожащий вдох, а затем зажмурила глаза, и выдохнула.

– Хорошо, – сказала я ему.

– Ты бросаешь меня?

Мои глаза распахнулись, и я увидела боль на его красивом лице.

– Нет. Я хотела сказать. Хорошо я поеду с тобой. В пятницу.

Его брови расслабились.

– Значит, ты будешь рядом со мной. – Казалось, что он не до конца поверил в это.

Я кивнула.

– Думаю да, если ты останешься со своей сестрой. Да. То есть, ты прав, – если ты уедешь, а я брошу тебя, то я точно потеряю тебя. Если я поеду с тобой, возможно, все будет в порядке. Как бы сильно меня не пугало это «возможно» Как бы сильно я не переживала, что это повторится снова. Но ты победил, Эрик.

– Я не пытаюсь победить, – сказал он тихо.

– Я верю в это. Но мне очень сильно кажется, что я проиграла. И я очень сильно боюсь потерять тебя.

На его лице отобразилась грусть.

– Мне кажется, это никогда не кончится, – сказала я, подыскивая слова. – И я все время буду бояться потерять тебя из-за всего этого.

Останусь ли я с этим мужчиной на время очередного тюремного заключения? Я задалась вопросом. Десять или двадцать лет ему дадут, если он повторит содеянное. Тогда мне на самом деле придется выбирать. Ждать мужчину, которого я люблю и снова забыть о сексе, о карьерном росте, о материнстве…

– Я поговорю с сестрой, когда мы будем там, – сказал он медленно.

Я подняла взгляд.

– О чем?

– О том, что все, что ей от меня нужно, что она требует от меня…, как это сказывается на наших отношениях.

Я мягко фыркнула.

– Ага, послушает она тебя, ведь она меня так любит.

– Это не произойдет в одночасье. Я должен поддержать ее, в этот раз. Но я обещаю, что попытаюсь все уладить, цивилизованно.

– Правда? – у меня на сердце стало легче, и появилась надежда. Я ожидала от него другой позиции, но это уже намного больше, чем то, что он готов был выполнить раннее. По крайней мере, сейчас я чувствовала, что меня услышали и начали понимать.

Он кивнул.

– Обещаю.

– Ладно…, хорошо. Так мне намного легче… остаться с тобой. – Как меня пугали эти слова. Словно в самый последний момент ты осознаешь, как ты близок к тому, чтобы сорваться с обрыва.

Он положил голову мне на колени, и пока я гладила его по волосам, он пробормотал:

– Ох, Энни.

– Облажаешься и попадешь за решетку – мои письма с приятными мелочами будут короткими очень долгое время, – предупредила я, высказав только самую малость того, что меня ужасало.

Его сильные руки обвили мои икры, крепко сжав их, а его дыхание согревало мои бедра сквозь джинсы.

Я попыталась направить разговор в более беззаботное русло.

– По крайней мере, я так смогу, присматривать за тобой.

Он поднял подбородок.

– У меня уже есть надзиратель. Или ты имеешь в виду других женщин?

Я снова стала серьезной, а его глубокая искренность удивила даже меня.

– Не могу представить, что ты когда-нибудь сделаешь такое. Будешь с кем-то другим у меня за спиной.

Он удерживал мой взгляд.

– Я тоже не могу.

После долгого молчания, нарушаемого разнообразными звуками субботнего вечера в Даррене, я положила руки на плечи Эрика, похлопав.

– Вставай. Я приготовлю нам ужин.

Он встал и, протянув руку, помог мне подняться на ноги. Я чувствовала себя лет на двести старше, поражение давило на меня тяжким грузом. По крайней мере, мы немного разъяснили ситуацию, и нашли компромисс.

Я приготовила ужин, и мы устроились на диване, пощелкали по каналам, а затем вполглаза смотрели документальный фильм об огненных муравьях.

Когда он поставил наши тарелки на кофейный столик, Эрик повернулся и взял мою руку в свою.

– Прости.

– За что?

– За все это. За то, что ты чувствуешь себя проигравшей.

Я пожала плечами.

– Все же мы будем вместе. А это не самый худший утешающий приз. В глубине души, со мной все в порядке. Я просто устала. И немного… повержена. – Но, если он сказал правду, и поговорит с ней, о том, чтобы разорвать эту варварскую связь между ними…, возможно, тогда я смогу выиграть войну. Просто не этот ужасный бой.

– Мы будем вместе, – сказал он, но я сомневалась, что он сможет на самом деле держать свое обещание. – Я не стану глупить, если что-нибудь произойдет, хоть это и маловероятно.

– Так не глупи, и, черт возьми, не вмешивайся в разборки своей сестры. – Я замолчала, отдернув себя. Куда меня несет, я сравниваю жестокое избиение, или, возможно, изнасилование с разборками? – Нет. Прости. Это… это было слишком бесцеремонно.

Он ухмыльнулся.

– Бесцеремонно?

– Это было не круто. В любом случае…

– Да уж, – согласился он, казалось, мой проступок совсем не оскорбил его. Он оглядел комнату, не останавливая взгляд ни на чем особенном.

– Не окажешь своей побежденной подружке услугу?

– Какую?

– Не разомнешь мне спину? – возможно, эти большие мужские руки смогут выжать из меня немного тревоги.

– Конечно. Только сначала уберу посуду. Ты прими пока ванну или устройся на кровати, а я приду к тебе.

– Ладно.

Я последовала его совету и приняла ванну, почувствовав себя намного лучше, когда вытерлась. Сегодня на мне было абсолютно, запоздалое рождественское нижнее белье, и больше меня ничего не волновало, когда я одевала его заново, прежде чем покинуть ванную с бутылочкой лосьона в руке.

Пока меня не было, Эрик подготовил комнату.

Она была похожа на комнату из его фантазий, о которых он писал мне. Он нашел три свечи и зажег их на комоде, пламя отражалось от зеркала, их ароматы лаванды, шалфея и вакса витали в воздухе. Все остальное освещение было выключено, занавески закрыты. Он принес мое кухонное радио и из него доносились тихие звуки классической музыки. Мой массажист сидел на кровати, прислонившись спиной к стене, в джинсах и майке, сцепив руки на коленях.

– Вау, – промурлыкал он. – Это он? Мой подарок?

Я опустила взгляд на атласный сад, скрывающий мои интимные места. При свечах цвета отливались пурпурным, оливковым и золотым.

– Ага. Ничего себе! Это неожиданно. – Я забралась на простыни и улеглась лицом вниз, кинув бутылочку в сторону Эрика. Успокаивающий голос диджея сообщил, что дальше последует Брамс.

Эрик усмехнулся.

– Прости. Ничего лучше я не нашел.

– Все отлично.

Я застонала, когда его скользкие от лосьона ладони спустились по моей почти голой спине. Мир потускнел, сократившись до неуклонного давления этих рук на меня. Руки моего мужчины. Руки способные на нежные прикосновения и ужасную жестокость, способные упиваться моим телом, и заботится о прихотливом растении, способные на угрозу и поддержку, и на создание самых прекрасных слов, которые я когда-либо читала.

Где-то, через пятнадцать минут он переместился сбоку от меня, и нежно произнес:

– Перевернись.

Я перевернулась, мое тело было как желе. Его прикосновения изменились, став более нежными, кончики пальцев проводили легкие дорожки вдоль моих рук, вдоль ключицы. Ладонь едва касалась моей груди, спускаясь к животу. Я задрожала под ними, соски напряглись, дыхание вздымало мою грудь. Он обхватил мои бедра, и я увидела, как надо мной его почтение превратилось в нечто иное. В нечто голодное.

Длительное время его глаза разглядывали подарок, а затем его тело опустилось рядом с моим телом, прижавшись руками к моим ребрам. Наклонившись ближе, он издал звук похожий на рык у моего горла.

– Спасибо, – промурлыкала я, проводя пальцами сквозь его густые волосы. – Это было восхитительно.

Он немного привстал, удерживаясь на выпрямленных руках, пристально глядя на меня.

– В прошлые выходные я повел себя, как эгоист.

– Возможно, но я попросила тебя об этом. Но только что отплатил мне сполна за это.

– Но не доставлял тебе оргазма с того момента, как ты уехала на Рождество.

Я не смогла сдержать усмешку.

– О да, еще как.

Он приподнял брови.

– Должно быть, я проспал это. Как я это сделал?

Я не ответила на это.

– Ты присутствовал в каждой фантазии, которые приходили в мою голову с тех пор. Твои смс и письмо, и то, что ты сделал со мной в прошлую субботу.

– Это не то же самое, если делать это руками. Или языком. Или…– Он схватил мою руку грубее, чем обычно, и крепко прижал ее к своему члену. Румянец затопил меня с головы до пят, и я сглотнула.

– Тогда загладь свою вину.

– Как?

– Придумай.

Он решительно сел. Готов к бою. Сквозь его майку просматривались великолепные контуры его груди, и его твердый живот раздувался от участившегося дыхания. Я почувствовала согревающий прилив гордости за то, что я спровоцировала его вновь обретенную способность управлять нашим сексом. Боготворить меня, не прибегая к осторожности или почтению.

Он попятился назад. Встал на колени между моими лодыжками и развел мои ноги в стороны, откинув свою майку. Он скользнул руками прямо под моими бедрами, под попкой, под поясницей, обхватив ладонями мои ребра. Мое расслабленное состояние в мгновение переросло в возбуждение, кровь прилила к моему естеству. Его лицо было там, прямо там. Долгий, голодный выдох, затем его язык провел по мне сквозь атлас, нос дразнил мой клитор.

Я резко втянула воздух и схватила его волосы в кулак.

Ткань намокла, его рот стал настойчивым. Я начала ощущать каждый нюанс, словно между нами совсем ничего не было. Я наблюдала, как бугрились и опускались его плечи одновременно с руками, которые разминали мою поясницу, и чувствовала, как совершенно другая мышца двигается у моего лона с жадной точностью.

Он неуклонно подводил меня к пику, своим языком, стонами и властью, и, когда я кончила – это произошло наяву. В моей голове не было ни фантазий, ни воспоминаний. Только его теплый рот на мне и атмосфера, которую он создал для моего удовольствия. Я кончала дольше, чем когда-либо, медленной, глубокой, тихой разрядкой. Его трепещущий язык исчезал с моими спазмами, пока на моей пульсирующей плоти не осталось только его прерывистого дыхания поверх промокшего атласа.

Он в последний раз погладил мою талию вспотевшими ладонями. Разместив, свое тело рядом с моим телом, он обвил меня руками.

– Ммммм, – хмыкнула я, пока его поцелуи дразнили мою шею, и я гладила его волосы неуклюжей, вялой рукой.

– Лучше? – прошептал он.

– Да. Намного. Ты прощен.

– О, хорошо.

Некоторое время мы лежали молча, пока концерт не подошел к концу, и радио диджей не нарушил поток. Я немного пришла в себя, и развернулась лицом к Эрику.

– Твоя очередь, – сказала я, затем поцеловала его в губы.

– В прошлый раз я оставил тебя голодной. – Он погладил меня по волосам. – Я не обижусь, если ты поступишь так же со мной.

– Ну, уж нет. Мы не ведем счет оргазмов, Коллиер.

– Тогда ладно. Что ты задумала?

Я серьезно задумалась.

– Мне всегда хотелось понаблюдать за тобой, – промурлыкала я. – Как мы это обсуждали.

– Ты хочешь посмотреть, как я дрочу.

Я кивнула, внезапно засмущавшись.

– Как?

– Как ты это обычно делаешь.

Он сел, подтянулся, чтобы прислонится к стене. Он согнул колени, и откинул в сторону джинсы и трусы, затем его длинные ноги растянулись на моих простынях. Его член был уже твердым, и он обхватил его кулаком.

Я устроилась поудобнее, склонившись у его икр. Импульсивно я потянулась и расстегнула бюстгальтер. Я не стала снимать его, не сейчас, оставив его свисать на моей груди как обещание. Удивительно, как под его взглядом он не сгорел дотла.

Я смотрела на него в ответ. На его руку, на его пальцы, которые казались бледными по сравнению с красноватой кожей его члена. Вот как он выглядит, когда думает обо мне. Это делала с ним я. Доводила его до этого.

– Покажи мне, – сказала я, поглаживая заднюю часть его колена и икру кончиками пальцев.

– Все что пожелаешь. – Его рука начала двигаться. – Все что пожелаешь увидеть, просто скажи мне.

– Я просто хочу видеть, как ты выглядишь, когда думаешь обо мне. О нас.

Он облизал губы, глаза на мгновение прикрылись. Распахнув глаза, он отыскал бутылочку с лосьоном, и выдавил немного на свою ладонь. Я наблюдала, как его член становился скользким, представляя, как должно быть ему было приятно. Его ствол блестел как атлас, а его головка была гладкой, как стекло. Его живот сокращался каждый раз, когда его кулак касался короны, мышцы выпирали.

Не осознанно я пробормотала:

– Боже, – а затем, – о чем ты думаешь?

– О том, что ты смотришь на меня. Тебе нравится?

– Да, – выдохнула я. – Ты идеальный.

Его рука замерла, но глаза оставались плотно закрытыми.

– Я не кончал с того последнего раза с тобой.

– Нет? – Боже, сама я кончала, кажется, каждый вечер с того дня. Даже злая и не уверенная, я не могла устоять перед воспоминаниями, которые он мне оставил.

– Мне было не по себе из-за этого, – сказал он. – Или может…, может, я хотел страдать. Наказав себя за то, не удовлетворил тебя.

Я не стала порицать его размышления, а вместо этого подключилась к нашей игре. Я придвинулась ближе, чтобы погладить его твердые плечи, любуясь идеально округлыми мышцами. Когда его карие глаза распахнулись, я сладко произнесла:

– Тогда, должно быть, ты очень сильно в этом нуждаешься.

Он сглотнул. Кивнул.

– Да. Очень сильно. – Его глаза расширились, когда я позволила бюстгальтеру упасть, его губы приоткрылись.

– Покажи мне, как ты это делаешь. – Жестко и быстро? Медленно и наслаждаясь? – Точно так, как бы ты делал это один. Что бы я знала, что представлять, когда мы не вместе.

– Хорошо, – выдохнул он. И устроил зрелище для меня.

Не слишком грубо. Быстро, но не очень. Упиваясь видом его руки и члена, я наблюдала, как пульсировали его мышцы. Сжимались на груди и животе. Выражение его лица. Его сильные бедра, и неудержимая рука, беспокойно поглаживающая слегка нижнюю часть живота. Воздух наполнился его дыханием, тяжелое шипение усиливалось, превращаясь в рычание, затем в стоны по мере того, как ускорялись его движения. Конечно, он никогда не мог заняться этим, пока был заперт. Не так открыто и громко. Я представила, как он впервые прикоснулся к себе с такой же безудержностью после всех этих лет, без тени сомнения, зная, что он думал обо мне.

– Я уже близко, – сказал он мне, немного приоткрыв глаза. Его прекрасное лицо было искажено болью.

– Хорошо. Я хочу увидеть. – Я осторожно пробежалась ладонью по его груди, вдоль живота, говоря этим прикосновением, сюда, именно сюда. На эти великолепные мышцы. Пусть он почувствует жар своей разрядки, как на прошлой неделе, на своей груди почувствовала я.

Его звуки изменились, протяжные стоны становились обрывистыми и невероятными. Его резкие дергающие движения сосредоточились прямо над головкой.

– Покажи мне, Эрик.

И он подчинился. Его тело согнулось, каждая мышца напряглась, когда его рука замерла. Он запятнал свою позолоченную кожу этой идеально, чисто белой мужской капитуляцией.

– Хорошо, – промурлыкала я, поглаживая его волосы, целуя его в щеку. – Хорошо.

Он яростно выдохнул, прочистив горло. Моргнул, затем мой взгляд встретил его стеклянные глаза.

– Тебе нужно было это?

– Думаю, это было нужно нам обоим, – подразнила я.

– Подожди. – Он покинул постель, побежал к ванной неуклюжими, блаженными шагами. Я услышала журчание воды, увидела серебряное свечение, когда открылась дверь, затем выключив его, он вернулся ко мне, идеально чистый.

Мы задрали простыни и укрылись, обняв друг друга, наблюдая за мерцающим светом свеч на потолке.

Спустя время он спросил:

– Значит, ты точно поедешь на следующей неделе?

Я кивнула, мои волосы щекотали его шею.

– Да. Я поеду.

Он поцеловал меня в макушку.

– Хорошо.

Окажется ли эта поезда полезной, покажет время, но приняв это решение, мне стало легче. Страх может подождать до пятницы, пока мы не окажемся в его грузовике, на пути к его родному городу. В данный момент, со мной рядом был мой мужчина, и я бы не стала менять это чувство на беспокойство, так долго насколько это возможно.

Когда он зевнул, обдав теплом мои волосы, то я сказала ему:

– Сладких снов.

– Они всегда сладкие, когда я с тобой.

И я заставила себя наслаждаться этим, не думая о том, что кошмар сможет нас настигнуть.

Глава 19

В следующую пятницу, Эрик забрал меня возле моей квартиры в шесть.

– Привет. – Я закинула сумку в проем за сиденьем. Когда я потянулась, чтобы поцеловать его, я с удивлением почувствовала приятный теплый воздух.

– Ого, ты починил обогреватель!

– Ага. – Он подождал, пока я пристегнусь и выехал на дорогу. – Новый парень в моей бригаде, занимается машинными кондиционерами на стороне. Выпускник из Казинса. Он починил печку в обмен на мою помощь с его переездом.

– Мило. Быть выпускником Казинса – в этом есть свои преимущества. – Я сняла перчатки и подставила ладони к вентиляторам. – О да, вот это роскошь.

– Еще бы.

– Ну. Как работа?

– Изнурительно, – сказал он, довольно бодрым голосом. Ночью был сильный снегопад, поэтому у него определенно было много работы. Сейчас было ветрено, не опасно, но видимость была не особо хорошей.

– Сегодня все парни были взвинчены, – рассказала я ему. – Весь двор замело снегом. Территория стихийного бедствия.

– Не скучаю по этим временам. – Он направился в сторону шоссе.

– Не сомневаюсь. – Странно, даже отсутствие перспективы увидеться с Эриком, пятницы были моими любимыми днями рабочей недели, возможно, уступая только четвергам в библиотеке на колесах с Карен. Я так привыкла к инструктажам безопасности в Казинсе, что вспышки агрессии пугали меня гораздо меньше, чем взбешенная собака за забором на цепи. И теперь, когда я стала любимым посетителем многих заключенных, и многие из них стали моими любимчиками – и почти ручными питомцами – я с нетерпением ждала своих смен. И уж точно мне никогда не было скучно в Казинсе. И мне никогда не приходилось самой разнимать потасовки, как случалось в библиотеке.

– Как долго ехать? – спросила я.

– При такой погоде, больше часа. Чуть дольше, чем мы добирались до того озера.

– Как все отреагировали на мой приезд?

– Трудно сказать. Я просто сообщил маме, «Я приеду с девушкой». На тот случай, чтобы она успела навести особый порядок в доме или что-то в этом роде. Она просто сказала: «Ладно, она прихотлива в еде?» Я ответил: «Нет». На что она сказала: «Ладно, давай, увидимся».

– А Кристина?

Он пожал плечами.

– Ей я тоже сказал. Она сказала что-то вроде, «Она, что еще с тобой?» И все.

– Ого. Радушно.

– Мои мама и сестра, не сильны в теплых приемах гостей.

– Я так и поняла.

Он улыбнулся мне.

– Но ты понравишься моей маме. Она решит, что ты совсем не похожа на меня, и, что ты, возможно, спасешь меня от меня же самого и все такое. Она большой поклонник всей этой дребедени о великой любви хорошей девушки и кантри музыки. Одному богу только известно почему, отца она так и не смогла изменить.

Что подумает обо мне его семья, задумалась я. Без сомнений я буду белой вороной среди них. Поездка домой в Чарльстон после столь долгого прибывания в Даррене, показала, насколько обширная пропасть лежит между людьми среднего класса и бедными. У меня есть высшее образование. У меня совсем не мичиганский акцент, и, по крайней мере, около полусотни людей, которые встречались мне по работе с момента моего переезда, отмечали, насколько я подозрительно вежлива. Во время этой встречи я буду выделяться, и с этим ничего не поделаешь. Я решила сделать все возможно, чтобы не выделяться хотя бы в одежде. Сегодня я одела джинсы, клетчатую фланелевую рубашку и кроссовки. Не стала укладывать волосы. Я подготовилась, чтобы сойти за свою, и не привлекать внимания.

– Где мы будем спать? – спросила я.

– На диване моей мамы. Он раскладывается. – Словно мне нужны были дополнительные напоминания, что эта поездка не будет романтическими каникулами. – Она переделала мою старую комнату для гостей, но, кажется, мой отец слишком часто пользовался этой привилегией, появляясь в городе. Поэтому она выкинула кровать и превратила комнату в свою мастерскую или что-то в этом роде.

– А.

Он многозначительно посмотрел на меня.

– Что?

– Не знаю, что ты ожидаешь от моего родового гнезда, – сказал он. – Но снизь все свои ожидания наполовину.

– Я знаю, что это не гламурное место.

– Я вырос в трейлерном парке… я это раньше, не совсем понимал. Едва ли кто-то называл это место так. Он находится у пруда и все называли его Лейксайд. Поместье Лейксайд, гласит табличка на въезде. Где-то в четырнадцать лет до меня дошло, черт, да я же трейлерный нищеброд, ведь так?

– Должно быть, ты был горько разочарован.

Он кивнул.

– Наверное. С тех пор я ставил под сомнение все, что считал нормальным. Сравнивал место, где я жил с дерьмом, которое показывали по телевизору, в сериалах и так далее. Например, то, что почти у каждого кого я знал, имелись судимость и куча оружия, и, что они пили в разгар самого дня, не так как люди по телевизору. Как на каком-то телевизионном шоу показывали забеременевшую девушку подростка, и все были просто обескураженны этим, когда в моей среде обитание это была практически стандартная ситуация.

– Но не в твоей семье.

Он помолчал долгое мгновение.

– Моя мама родила нас в очень молодом возрасте. В девятнадцать мою сестру. В двадцать четыре меня. А Кристина родила ребенка в выпускном классе.

Я моргнула, глядя на дорогу.

– У тебя есть племянница или племянник?

– Был. Племянник. Он умер, когда был еще очень маленьким. В возрасте трех лет.

– Боже. Ты никогда не рассказывал мне.

– И мне бы не хотелось, чтобы ты говорила об этом сестре. Не при первой встрече. Это вовсе не секрет, просто… болезненная тема.

– Как он…

Эрик резко выдохнул.

– Он утонул. Никто не виноват в этом. Отвернись на тридцать секунду, чтобы перевернуть бургеры, и его уже нет. Просто трагедия. – Его голос был грустным, но ровным, словно он освещал чужую потерю из новостей. Словно не позволял себе переживать из-за этого, или давным-давно сжег все эмоции по этому поводу. Или, возможно, он просто не хотел мне рассказывать об этом так же, как о подробностях насилия над Кристиной, скрывая горе других людей. – Это могло произойти с каждым. Конечно, моя сестра считает по-другому, как и любая мать.

– Какой ужас. – Не удивительно, что она такая вспыльчивая. Это изменило все мое представление о женщине, которая набросилась на меня по телефону. Заставило меня подумать, что, возможно, я смогу понять ее проблемы с самоконтролем, из-за которых переживал ее младший брат.

И тут в мою голову пришла другая мысль.

– Это же не произошло на том озере – на твоем озере?

– Нет, на другом. Все равно. Хватит об этом, – сказал он, и выключил звук радио. Данный разговор сделал его отдаленным, поэтому я не стала давить на него.

– Так, где ты жил, когда был в Кернсвилле? Прежде чем… ты знаешь.

– Я съехал от мамы, когда мне было семнадцать. Снимал жилье. Последняя квартира, в которой я жил располагалась над автосервисом. – Он улыбнулся в мерцании приборной панели, Эрик которого я потеряла за последние минуты, возвращался ко мне. – Смрад стоял ужасный, и постоянный шум, но зато она была до безобразия дешевой.

– У тебя остались там друзья?

Он пожал плечами, улыбка исчезла.

– Никого особенного. Уж точно никого, кто бы потрудился навестить меня в Казинсе.

Редкая обида в его голосе говорила о многом.

– Похоже, что был кто-то от кого ты ожидал немного большего.

– Да, возможно. Не знаю, что заставляло меня рассчитывать на преданность этих ребят. Особенно после того, в каких условиях мы все выросли. – И тут я подумала, что это побочный эффект его происхождения, некое задиристое племенное мышление.

– Не все такие преданные как ты, – сказала я ему. – На самом деле, такие люди едва ли встречаются.

Казалось, что ему было немного неудобно. Словно ему совершенно не нравилась эта черта его характера. Будто он уже не раз обжигался из-за нее. Или, возможно, все это смятение между нами заставило его пересмотреть свои взгляды. Усомнится в инстинктах, из-за которых он лишился свободы, и которые чуть не стали причиной нашего разрыва на прошлой неделе.

Какое-то время мы ехали в тишине, и возможно, минут через сорок Эрик нарушил ее, сказав:

– Следующий съезд наш, дальше начнутся поля.

Он оказался прав. Проселочная дорога, по которой мы добирались до его дома, была бесконечной, ухабистый асфальт покрытый коркой льда протяжностью в десять миль на старой колымаге Эрика казался в пять раз длинней.

– Тебе придется приобрести новый грузовик, – сказала я, подпрыгивая из стороны в сторону.

– И не говори.

– Нужно было поехать на моей машине.

– Неа. Осталось – немного. Нет, надобности портить то, что – исправно работает. Черт, это была глубокая кочка. – Он поднес пальцы ко рту, словно прикусил язык.

Спустя примерно лет шесть мы добрались до места назначения, многообещающая вывеска приветствовала нас во владениях Лейксайд основанных в 1972 году. Весь участок был огорожен деревянным забором, от чего он был похож на палаточный лагерь. Мы проехали главную улицу Кернсвилля, которая могла похвастаться несколькими приличными зданиями, некоторые из них были даже двухэтажными и украшены рождественскими огнями. Жители Лейксайда тоже украсили свои жилища…, но в большей степени это были пластиковые фигурки Санты для лужайки.

Я заметила серебряный проблеск льда сквозь сосны.

– Наверно, было здорово расти у воды.

– Называется «Зеленый Пруд», – сказал он сухо. – И не случайно. Есть причины, почему мы всегда ездили к тому большому озеру, которое я тебе показал.

Грузовик проезжал вдоль рядов трейлерных домов, место казалось постаревшим, но не убогим. И даже не унылым, а просто скромным. У людей имелись мусорные баки и веранды, и даже живые изгороди; типичный пригород, правда, просто немного сжатый.

– Ну, вот мы и приехали, – сказал тяжело Эрик, припарковавшись позади седана у подножия обычного красного трейлера. – Дом милый дом. Похоже, моя сестра тоже будет на ужине. Это ее Хонда.

В конце дома большое квадратное окно обрамляли белые огоньки, и я смогла мельком разглядеть, как выглядит гостиная сквозь открытые занавески: фотографии в рамках весели на обитой деревом стене, и большая книжная полка. Свет одинокой лампы не позволял рассмотреть больше.

Эрик захватил наши сумки из машины и повел меня вдоль каменных плиток осыпанных солью, на узенькое боковое крыльцо. Он открыл стеклянную дверь и постучал по внутренней двери, перед тем, как толкнул ее. Залаяла собака, и когти зацокали по линолеуму.

Бигль вбежал в комнату, прыгая на колени к Эрику.

– Привет, Скут, – сказал Эрик, и позвал остальных домочадцев. – Есть кто дома? Сын и гостья нуждаются в горячей еде.

Я услышала женский голос, но не смогла разобрать слов. Должно быть, сказали что-то ироничное, так как Эрик тепло улыбнулся и выкрикнул:

– Я тоже рад тебя видеть.

Я последовала за ним вовнутрь, в тесную, но аккуратную кухню. В комнате витал аппетитный аромат курицы с дрессингом. Я остановилась, чтобы почесать песика за ушком, и была вознаграждена обильным облизыванием. Когда я выпрямилась и убрала руки, то он начал лизать мои колени через джинсы. Эрик подтолкнул пса ботинком по заднице.

– Отстань, Скутер. – И пес послушно побрел к своим мискам в углу.

Эрик бросил наши сумки у двери, и я последовала его примеру, сняв свою обувь. Он снимал мое пальто, когда из соседней комнаты появилась женщина – очевидно, его мама. Ее темные с проседью волосы были уложены лесенкой. Она была низкой, довольно округлой, с ярко выраженными женственными, латиноамериканскими чертами лица, и такими же темными глазами как у Эрика. Наверное, высокий рост достался ему от отца.

– Малыш, – пробормотала она, когда он остановился чтобы обнять ее. – Мой мальчик, где ты был?

Эрик поцеловал ее в макушку, от чего мое сердце немного оттаяло.

– Работал, – ответил он. – Мам, это Энни. – Он привлек меня ближе. – Это моя мама, Паула.

Я дружелюбно протянула руку, но вместо этого оказалась в крепких объятиях.

Отступив, она положила руки прямо на мою талию и сказала Эрику:

– Вот это фигура!

Я не знала, что подумать, значило ли это, что я более или менее фигурная, чем ожидалось.

– Спасибо, – сказала я, поняв по ее улыбке, что каким бы ни был вердикт – она одобряет. – С прошедшими праздниками.

– И тебя! – Она посмотрела на Эрика. – Я пыталась продержать елку до твоего приезда, но к новому году все иголки опали.

– Переживу. Где Крис? Я видел ее машину.

– Она была со мной всю неделю с тех пор, как… ну, ты знаешь.

– С того момента, как он вышел, – сказал Эрик.

Она мрачно кивнула.

– Просто предосторожность. Но она, конечно же, напугана. Так или иначе, она говорит по телефону с твоей тетей Тори. – Паула перекрестилась, дав понять, что она не особо любит тетю Тори. – Слава богу, не я. Кому интересно слушать о чужих болячках?

Эрик оглянулся, упершись в бока.

– Пахнет индейкой.

– Курицей.

– Почти угадал.

– Ты ешь курицу, Энни? – спросила Паула со всей серьезностью.

Я кивнула.

– Еще пахнет дрессингом.

– О, – сказала она, посмотрев на Эрика с неподдельным удивлением. – Ты не говорил, что она с юга. – Она снова повернулась ко мне. – Вообще-то, он совсем мало чего рассказывал. Он говорил, что ты… учитель?

– Библиотекарь.

– Да, точно, это я знаю. По крайней мере, об этом Эрик удосужился мне рассказать. В общем, да – дрессинг. На коробке было написано стаффинг. Никогда не понимала разницу между дрессингом и стаффингом* (Прим. традиционный гарнир на день благодарения к курице или индейке, на юге называют дрессинг).