Текст книги "Княжество (СИ)"

Автор книги: Каин Градов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Его слова словно сдвинули некий невидимый камень. Он замолчал, и в тишине вдруг раздался гулкий, как колокол, хор голосов.

– Мы клянемся хранить верность, – произнесли присутствующие.

Голоса были разными. Среди них слышался плеск, словно из глубины воды, треск сухих веток, шорох травы. И даже хриплый «мяв». Я стоял в центре и чувствовал, как слова будто обволакивают меня, тянутся к груди. Они не звучали как пустая формула – они входили внутрь, оставляли в душе след. Словно на меня ложилась тяжесть невидимой печати.

– Мы клянемся служить делу княжества, – продолжили они, и воздух в зале показался плотнее, словно стены приблизились.

Я почувствовал, как невидимая тяжесть легла на плечи, будто меня помечали не люди, а сама земля.

Сирена шагнула вперёд, её голос потёк серебром:

– Пока вода течёт и ветер движет траву, мы будем помнить слово своё. Пока земля держит корни и лес шумит, клятва наша крепка. Пока камни не превратятся в прах и не остановится ветер – мы не предадим.

Я едва не сжал кулаки от этого нарастающего гула. В груди дрогнуло, словно сердце отвечало в такт их словам.

Молчанов повернулся ко мне, его глаза блеснули красным:

– Мастер-князь, примите клятву. И фонд станет вашим по праву крови.

Я вдохнул глубже, ощущая, как всё в этом зале ждёт моего слова. В груди жгло странное тепло, от которого становилось тяжело и светло одновременно. А затем произнес:

– Принимаю.

И в ту же секунду воздух дрогнул, словно сгустился. На мгновение я ощутил, что зал вздохнул вместе с нами. Существа склонили головы, их глаза блеснули – у кого человеческим светом, у кого-то совсем иным.

А потом всё стихло. Все присутствующие снова выглядели так же, как и прежде. Как будто ничего и не произошло.

Молчанов склонил голову, уголок его губ дрогнул в почти незаметной улыбке.

– Теперь фонд ваш по праву, Николай Арсентьевич. А с ним и все обязательства.

Я только кивнул. Тепло, оставшееся после клятвы, теперь обжигало изнутри. Оно было похоже не на силу, а на печать или клеймо

Поймал себя на том, что ладони вспотели, и сжал их в кулаки. Слишком много верности, слишком много надежд легло на мои плечи. И в груди холодным комом заворочалась тревога. Молчанов скользнул взглядом по моему лицу, и я понял, что он всё видит. Его едва заметная улыбка показалась мне слишком спокойной.

Я выдохнул и поднял взгляд к своду. Там, где должен был быть просто потолок, мне почудились сплетенные ветви, корни, отражения озер с голубой водой. Всё, что связано с этим краем, теперь было связано и со мной.

Но слова уже были сказаны. Клятва принята. И назад дороги нет.

Глава 18
Подходящий князь

Зал снова зажил своей жизнью, словно ничего и не происходило. Работники фонда разошлись по своим делам.Только я всё ещё стоял в центре круга, чувствуя странную тяжесть на плечах. Словно клятва огромным грузом возложила на меня всю ответственность за этот фонд, о котором я все еще мало что знал.

Молчанов шагнул ко мне, слегка склонил голову:

– Итак, все основные процедуры соблюдены. Остались сущие формальности вроде перезаключения рабочих договоров, но это уже пустяки. Идемте, мастер-князь.

Я кивнул. Мы вышли в коридор, лампы под потолком казались слишком яркими, а картины старого Северска смотрели теперь строже, чем прежде.

– Надеюсь, ритуал не показался вам излишним, – с едва заметной улыбкой произнёс Молчанов. – Старший народ доверяет только ритуальным клятвам, которые связывают их прочнее любого печатного указа.

– Я это почувствовал, – отозвался я, непроизвольно оттянув воротник. – Честно говоря, впечатление после ритуала осталось… необычное.

– Потому что теперь вы связаны с этим фондом, мастер Медведев, – пояснил мне распорядитель. – Как бы абсурдно для вас это ни звучало. Теперь вы стали главой фонда. И сотрудники ждут, что вы продолжите дело вашего предшественника.

– Я правлю княжеством несколько дней, но успел повидать многое, – пробормотал я. – Наверное, меня уже сложно чем-то удивить.

Шедший впереди Молчанов приостановился, обернулся и удивленно поднял бровь:

– Поверьте, Николай Арсентьевич, – заверил он. – Северск всегда может удивить.

Мы миновали несколько дверей и вышли из коридора, остановившись у широкой лестницы:

– Я могу показать вам зал заседаний, или хранилище артефактов… – протянул он, но я покачал головой:

– Для первого раза хватит, спасибо.

– Тогда позвольте вам проводить вас, – любезно предложил распорядитель.

– У меня к вам одна просьба, – произнес я.

– Слушаю вас, – охотно отозвался собеседник.

– Я хотел бы попросить вас помочь мне с организацией нового ведомства по контролю за нечистью, – произнес я, и в глазах дампира мелькнул интерес:

– Вот как? – живо заговорил он. – Слушаю вас. Но сначала, если позволите, я хотел бы задать вам пару вопросов. Давайте пройдем в мой кабинет.

Собеседник повернул направо, я последовал за ним.

Кабинет Молчанова располагался последним по коридору. Дампир открыл дверь, вошел в помещение и сделал приглашающий жест:

– Прошу, входите.

Я последовал за распорядителем.

Окно было занавешено тяжёлыми шторами тёмно-зелёного цвета, отчего в кабинете царил мягкий полумрак, больше напоминающий сумерки. Так что пришлось немного подождать, пока глаза привыкнут к темноте.

– Да проходите, – произнес Молчанов, а затем вдруг чертыхнулся и добавил. – Простите, все время забываю. Сейчас.

Он щелкнул выключателем, и под потолком вспыхнули яркие лампы.

– Для меня нет никаких сложностей видеть в темноте, – продолжил распорядитель. – Да и свет я не очень люблю в силу своих некоторых… особенностей. А вот вам наверное это доставило неудобства.

Кабинет Молчанова был простым. Застеленный ковром пол, выкрашенные в серый цвет стены, вдоль которых тянулись высокие шкафы из тёмного дуба, за стеклянными дверцами стояли папки, аккуратно пронумерованные и подписанные.

У окна расположился массивный письменный стол, поверхность которого была отполирована до зеркального блеска. На столешнице разместилась настольная лампа с матовым абажуром, подставка для ручек и ровная стопка свежих бумаг.

Вдоль стены висели три портрета, но кто был на них изображен, я не знал, а подписей на тяжелых рамах не было.

РАспорядитель прошел к креслу, уселся в него и указал мне на свободное место:

– Прошу вас, присаживайтесь.

Я кивнул и разместился в кресле:

– Дружинники сказали мне, что вы приезжали к дому Курносова днем, – заметил я.

– Я могу переносить солнечный свет, – пояснил распорядитель. – Благодаря одному из родителей-людей. Просто он доставляет мне некий… дискомфорт. Даже в наших краях, где солнце – редкий гость, днем я чувствую себя… неуютно.

Он зябко поежился и продолжил:

– А от прямых лучей у меня что-то вроде аллергии. Я не начинаю дымиться, да и кожа пузырями не покрывается. Просто появляется сильный зуд и жжение. Такой, что приходится пить отвары травников. Но это все личные проблемы, и я не думаю, что они вам интересны. Итак, о чем вы хотели поговорить?

Он с любопытством посмотрел на меня, но едва я открыл рот, он уточнил:

– Но сперва, Николай Арсентьевич, позволю себе спросить… Как именно вы планируете организовать новый отдел по контролю за нечистью?

Я чуть улыбнулся уголком губ, но ответил без лишних обиняков:

– Ведомство будет чем-то вроде подразделения Синода, объединенного с жандармерией. Синод обещал выделить бюджет для создания ведомства. Они же возьмут на себя контроль, учет, решение споров и многое другое. Жандармерия же будет отлавливать тех из старшего народа, кто… хулиганит.

Молчанов кивнул, и глаза его чуть блеснули.

– Вполне разумно. Уж не знаю, как вам удалось уговорить синодников профинансировать данное мероприятие…

– Я тоже умею договариваться, – улыбнулся я.

Молчанов довольно потер ладони:

– Итак, самая тяжелая часть уже сделана. Позвольте поинтересоваться, какая помощь требуется вам от меня?

– Вы хорошо знаете город, и наверняка в курсе всех его… темной стороны, – начал я. – Поэтому я хотел бы попросить помочь вас с выбором здания для нового ведомства. Чтобы не оказалось, что там живут призраки, или, что еще хуже, одичавший домовой.

Молчанов растянул губы в жутко довольной улыбке:

– Это я охотно. Давайте посмотрим варианты.

Я развернул папку, которую привёз с собой из управы, и положил её на стол. Внутри были аккуратно разложенные фотографии и описи зданий.

Молчанов придвинул к себе бумаги и начал просматривать. Его взгляд скользил быстро, будто он заранее знал, что ищет.

– Нет. Сырые подвалы, трещины в стенах. Такой архив долго не простоит, – принялся он перебирать варианты. – И это тоже не подойдёт, – указал на второе. – Слишком далеко от центра. Сюда сотрудники будут добираться по часу, а жандармы вообще проклянут вас за такой выбор. А в этом здании и правда живет домовой. Только, не знаю, как сильно он успел одичать. Это близко к воде, а значит, к зданию начнут приплывать русалки, которые от скуки начнут шутить с работниками. А те вместо службы будут пялиться в окна и пускать слюни… Вот здесь трагически погибло несколько семей, так что в любой момент там могут появиться фантомы…

Наконец, он остановился на одном снимке и, слегка улыбнувшись, постучал пальцем по фотографии.

– Вот это здание идеально подходит. Три этажа, толщина стен более метра, сухие подвалы, есть возможность оборудовать хранилища и архив. Удобный выезд на главную улицу, рядом участок дороги, где патрули жандармов проходят регулярно. А самое важное: это здание бывшего городского архива. А значит, это как храм, в котором каждый кирпич словно намолен атмосферой порядка. Вы можете не верить в такие вещи, мастер-князь, но здание впитывает энергетику людей. И хранит в себе, щедро делясь с теми, кто в нем живет и работает.

Я посмотрел на выбранный вариант. На фото был изображен кирпичный дом с высоким крыльцом. Строгий, без излишеств, но с тем самым ощущением прочности, которое редко встречается в старых постройках.

– Умеете выбирать, – сказал я, отметая остальные варианты в сторону. И в душе появилось облегчение оттого, что мне не придется ездить половину дня, осматривая здания. И не понимая, какие могут в них скрываться скрытые дефекты. Посмотрю его сегодня же.

Молчанов чуть склонил голову, и его глаза снова сверкнули:

– Уверяю вас, мастер-князь, вы не пожалеете.

– Спасибо за помощь.

– Служу Северску и князю, – развел руки Молчанов и уточнил. – Еще что-нибудь?

Я покачал головой:

– Осталось только создать указ о формировании ведомства, и…

– Здесь тоже нет особых сложностей, – явно прочитав мои мысли, произнес распорядитель. – В каждом отделении Синода должен быть отдел по борьбе с демоническими силами. Ну, знаете, случаи одержимости, наблюдение за благочестием, пресечение греховности… Это старое правило, но закон никто не отменял, хотя в большинстве отделений Синода эти отделения уже упразднены. В большинстве! Но не во всех. Некоторые старые княжества еще чтут эту древнюю славную традицию. Так что вы можете сыграть на этом в случае возмущения Совета. Возвращение к истинной вере предков.

Я с трудом сдержал довольную улыбку. Идея и правда была хорошей.

– Тем более Совет и не станет особо на вас наседать. Финансированием займется Синод, – продолжил Молчанов. – А значит, деньги пойдут не из казны княжества. Но при этом служба в ведомстве приравняет работников к государевым слугам. Как и любого синодника.

– Спасибо, – растерянно пробормотал я.

– Обращайтесь, Николай Арсентьевич, – улыбнулся Молчанов. Он несколько секунд пристально посмотрел на меня, а затем заключил:

– Что же, вижу, что вопросов у вас больше нет?

Я покачал головой и встал с кресла.

– Тогда позвольте мне проводить вас, – закончил распорядитель и вышел из-за стола.

Но вдруг остановился и мягко улыбнулся:

– Николай Арсеньтевич, с того момента, как мы вышли из зала, вы хотите спросить меня о чем-то. Но никак не можете сформировать в голове вопрос. Сосредоточьтесь и задайте его вслух. Поверьте, я буду с вами предельно честным.

– Меня удивляет то, как быстро вы поверили, что я достоин… – начал было я и запнулся, когда собеседник взглянул на меня в упор без тени улыбки.

– С чего вы взяли, что мы вам поверили? – спросил он совершенно серьезно.

– Ну… я тут всего ничего. И еще толком не успел проявить себя.

– Вы на самом деле считаете, что мы не следили за вами раньше? Не проверяли? Не выбирали? – с каждым вопросом я ощущал себя все глупее.

Молчанов склонил голову к плечу, став похожим на большую птицу.

– Для внешнего мира вы – сын богатого и влиятельного дворянина. Вы родились и выросли в столице империи. Вас знают по скандальным статьям газет, по слухам, которыми, как известно, земля полнится.

– Все так, – согласился я, скрестив руки на груди.

– Николай Арсеньтевич, вы, вероятно, и сами понимаете, что человеку с подобной репутацией никто бы не доверил управление краем.

– Но вышло иначе, – насупился я.

– И вам стоит задуматься, для чего это было сделано. Почему такой пост доверили тому, от которого никто не ждал поступков.

– Что вы имеете в виду?

– Вы и сами все понимаете, – Молчанов постучал пальцем по своему виску, – Вы громко думаете, князь. Порой вас слышно слишком отчетливо.

– Кто-то посадил меня сюда, чтобы я не мешал и просто исполнял роль, – произнес я вслух.

– Посадили настоящего наследника, у которого безнадежно испорчена репутация. А кем она испорчена, Николай Арсентьевич?

– Я порой делал глупости… – отчего-то смутился я.

– Спасти девушку от разъяренного медведя – вовсе не глупость, – возразил Молчанов. – А в начале весны вы выловили упавшего в Неву пса. Сами при этом оказались едва ли не по пояс в воде. Странно вышло, княже, что ваша сила никак не могла подхватить животное и вынести его на берег. Словно кто-то вам мешал. Или не позволял сделать это с легкостью. Кажется, лекари после этого продержали вас в постели неделю.

– Откуда вам это известно? – осведомился я.

– Газеты назвали ваш поступок безрассудным. Писали, что вы были пьяны. Но на самом деле все было не так. Вы не пили хмельного. Вы просто не могли пройти мимо тонущей собаки.

– Но…

– Мы следили за вами до того, как старого князя не стало. Мы выбирали вас. Может, вы не подходите на роль правителя в человеческом мире. В том мире, где важно как вы выглядите в глазах других. Но в нашем… – он замолчал, позволив словам проникнуть в мое сознание, – вы тут не случайно, князь. Вы тут на своем месте.

* * *

Мы вышли в холл, в котором не стихало оживление: кто-то спорил у окон, другие спешили по коридору, вдоль стен стояли люди с бумагами. Девушка-сирена, встретившая меня раньше, украдкой взглянула на меня. И в ее взгляде было что-то извиняющееся, словно она просила прощения за то, что очаровала меня, когда я пришел. Я ответил ей теплым кивком, давая понять, что не держу зла, и она склонила голову, улыбнувшись уголком губ.

Молчанов вышел на крыльцо:

– Надеюсь, эта встреча стала началом нашей хорошей дружбы, – проговорил он. – И вы еще заглянете к нам.

– Непременно, – сказал я и протянул ладонь на прощание. Распорядитель ответил на рукопожатие, и я спустился по ступеням к машине. И едва я сел в авто, воевода повернулся ко мне и произнес:

– Ну что, князь. Похоже, на вас теперь новая ноша?

– Сотрудники фонда принесли мне клятву, – ответил я. – А Молчанов, глава фонда, добавил, что остальные формальности в виде рабочих договоров, можно уладить потом.

Морозов усмехнулся, стряхнул пепел:

– А я ведь предупреждал: старшие не любят пустых слов. Куда едем?

Я открыл папку, нашел одобренный Молчановым дом и продиктовал адрес. Воевода кивнул, завел двигатель, и авто выехало на дорогу. Я же откинулся на спинку кресла, глядя в окно, как фасад фонда «Завета» постепенно скрывался за домами.

– Дом для ведомства выбрал дампир? – с привычной насмешкой спросил Морозов, не отрываясь от дороги.

Я кивнул:

– Городской архив, бывший. Три этажа, толстые стены, подвалы сухие.

– Ну, сейчас узнаем, – пробормотал Морозов, сворачивая на нужную улицу.

Нужное нам здание сразу бросалось в глаза: строгий кирпичный дом, угрюмо возвышающийся над соседними лавками и жилыми корпусами. Красный кирпич местами потемнел от времени, но строение выглядело основательно. Высокое крыльцо, массивные дубовые двери с металлическими накладками. Над входом виднелся след от старой, давно снятой таблички.

Я вышел из машины и направился к крыльцу. Поднялся по ступеням, толкнул дверь, которая нехотя поддалась, впуская нас внутрь.

Полутемный холл встретил нас прохладой и запахом пыли. Высокие потолки, серые стены, ряды дверей, ведущих в боковые комнаты. Пол был выложен кое-где треснувшей плиткой с простыми узорами. Но в целом всё выглядело крепко, без следов запустения, плесени и разрухи.

Мы свернули в крыло первого этажа, прошли по коридору. Морозов провел рукой по стене, и его пальцы оставляли дорожку в сером налёте.

– Сухо, – отметил он. – Для старого здания редкость.

– Сейчас проверим подвал, – ответил я.

Мы свернули к одной из дверей, от которой едва заметно тянуло холодом. Морозов открыл ее, а через мгновение, в руке воеводы появился небольшой магический фонарик. И яркий свет осветил несколько ступеней, которые выводили к обширной, выложенной камнем площадке. В толще пыли еще виднелись следы мест, где стояли стеллажи.

– Идеально для архива, – заключил Морозов. – Сырости нет, значит, вентиляция в порядке. Холодновато только. Но это поправимо.

– Осталось проверить второй этаж, – согласился я.

Мы вышли в холл и поднялись по широкой лестнице. Вышли в коридор, медленно шагая по скрипучему паркету и рассматривая кабинеты, двери которых были открыты.

Мы прошли ещё несколько комнат. В каждой было что-то особенное: где-то сквозь штукатурку проступал старый рисунок стены, где-то в углу стоял забытый покосившийся шкаф или уже рассохшаяся мебель.

Я свернул в один из кабинетов, остановился у большого окна, откуда открывался вид на весь квартал. Люди сновали по улицам, мальчишки бегали по тротуарам, продавая газеты. То тут, то там ходили лоточники, предлагая свой товар. Я подумал, что это здание действительно хорошо расположено: из него видно всё, и сюда удобно добираться.

– Ну что скажете, князь? – послышался за спиной голос воеводы.

Я провёл рукой по подоконнику и ответил:

– Думаю, Молчанов не ошибся. Нужно будет кое-что подремонтировать, укрепить, но в целом… это то, что надо. Идеально под кабинетную работу.

Воевода улыбнулся краем губ:

– Значит, решено.

Глава 19
Разделяй в властвуй

Мы вышли из бывшего архива. Спустились по ступеням крыльца, некоторое время стояли, рассматривая здание. Солнце с трудом пробивалось сквозь серые облака, и его лучи ложились на кирпичи тусклым золотом, подчёркивая каждую выбоину, каждую неидеальную линию. Здание казалось уставшим, но не сломленным. Гордо тянулось крышей вверх будто знало, что ему предстоит новая служба и молчаливо с этим мирилось.

– Должен отметить, что у этого мастера Молчанова есть вкус и превосходное чутье, – подытожил воевода. – И понимание тоже есть. Расположение удобное, стены в целом крепкие, крыша целая. И если его еще и немного отреставрировать…

– Этим уже займется Синод, – ответил я и направился к машине. – Но сложная часть позади.

– То есть, Синод будет платить вам? – усмехнулся Морозов.

Я удивленно покосился на воеводу. И только сейчас мне пришла в голову мысль, о которой я ни разу не задумывался с момента, когда узнал о недвижимости, что принадлежит князю.

– Так не пойдет, – вздохнув, покачал головой я. – Князь не должен вести никаких дел, кроме государевой службы. Более того, в собственности князя не должно быть много недвижимости.

Воевода кивнул:

– Это было бы хорошим козырем для Совета, чтобы пошатнуть ваши позиции.

– И для промышленников, которые вполне могут с таким аргументом организовать проверку из столицы. И мне потом придется долго отвечать, как во владении князя оказалось столько объектов жилой и коммерческой недвижимости. Так что этот реестр недвижимости легко может сыграть против нас.

Воевода нахмурился:

– Никогда не подумал, что обладание домами может обернуться проблемой.

– Не просто проблемой, – поправил я Морозова. – А лишними вопросами, проверками, а возможно и острогом.

– И что тогда делать?

– Избавиться от всего этого добра. И чем быстрее, тем лучше.

Морозов взглянул на меня, ожидая продолжения.

– Есть одна идея, – ответил я, открыл дверь и сел в машину. Откинулся на спинку кресла:

Морозов занял место за рулем, вопросительно взглянул на меня, ожидая продолжения разговора.

– Нужно будет поручить Вере Романовне составить список недвижимости, которая находится во владении князя. Часть объектов передать Фонду Завета с правом распоряжения.

– А остальное?

– Оставшееся нужно будет признать бесхозным, – ответил я.

Морозов нахмурился и непонимающе посмотрел на меня:

– Зачем?

– Чтобы потом, князь выпустил указ о заселении бесхозных домов малоимущими подданными княжества, – довольно ответил я. – А часть помещений передать под работные дома. Причем, сделать это нужно будет как можно быстрее. Потому что и Совет и промышленники постараются сделать ответный ход. Скорее всего, предыдущий князь тоже хотел поступить так же. Пока скоропостижно не умер.

Воевода кивнул, завел двигатель и уточнил:

– В управу?

Я махнул рукой, и авто выкатило на дорогу. Сквозь стекло я смотрел, как старое, угловатое, мрачное здание архива останется позади. И на мгновение мне показалось, что в одном из окон второго этажа что-то шевельнулось. Словно кто-то следил за нами из окна, дожидаясь, пока мы уедем. Я напряг зрение, всмотревшись в силуэт здание, но морок спал.

– Скорее всего, отблеск солнца сыграл такую шутку, – пробормотал я.

– Если в Северске вам что-то мерещится, то это неспроста, – не поворачиваясь, подал голос Морозов.

– Неужели здесь в каждом доме есть домовой? – спросил я с искренним удивлением.

– Домовых в городе много, – кивнул он. – Но есть у них одна особенность: в одном здании больше одного мужика-домового обитать не может. Не уживутся. Как два хозяина за одним столом: кто-то кого-то в итоге выдворит.

Я приподнял бровь:

– А женщины-домовые бывают?

Морозов хмыкнул и обернулся. Глянул на меня с прищуром, как на гимназиста, который вдруг спросил что-то неприличное.

– Бывают, – сказал он, и в голосе прозвучала неожиданная мягкость. – Только нечасто. Если в доме живёт домовушка – это сразу видно. Всё как-то легче, уютнее. Теплее что ли. Считается, что такая домовичка в дом приносит лад и радость. И домовому с ней веселее живётся: у него появляется смысл не только на полках пыль гонять да котов пугать, а жить по-настоящему. Хлопотать, смеяться, варенье закрывать.

Воевода замолчал, поворачивая руль, а потом продолжил:

– А вот с рождением детей наступает нелёгкий период. Поначалу домовята забавные, шустрые, только шишки себе набивают да со старым веником играют. А потом… чем старше становятся, тем больше начинают лезть в дела папаши. Всё им интересно, всё им подавай – закрома проверить, кладовки переставить, к метле доступ получить.

– Помощнички, значит, – усмехнулся я.

– Да не помощнички, – покачал головой Морозов. – Сначала мешаются под ногами, потом спорят. А когда сила у них просыпается по-настоящему, то пытаются сами домом управлять. Мол, ты, батя, уже старый, не шустренький. Давай-ка уступай место.

Он усмехнулся, но с ноткой горечи:

– Вот тут у отцов характер и портится. Не каждый выдержит, когда родная кровь пытается его же с крыльца согнать. Хорошо, если домовята до этого времени успевают разлететься: кто в пустующий дом, кто в новостройку, кто к старухам одиноким на поклон. Тогда всё тихо. А вот если не разбежались вовремя, то начинаются потасовки. Иногда и серьёзные. До такой степени, что дом трещит, да стекла лопаются.

– И что бывает с отцом? – спросил я, хотя уже начинал догадываться.

– Если сынок в полную силу вступил и потягаться с отцом вздумал – значит, пора старому уходить. Дом он теряет. Бывает, подается в лес, чтобы там агукать и сбивать с пути добрых путников. Бывает в подпол уходит. А иногда исчезает вовсе. Его дело уступить, когда придет время. Это закон. Жестокий, но древний.

Мы помолчали. Я подумал о Никифоре. О его привязанности к дому. О его сварливости, в которой, быть может, была отголоском прежних битв.

– А с дочерьми как? – осторожно спросил я.

– С дочерьми… – Морозов на миг улыбнулся. – Те по-другому. Они чаще уходят, как только вырастают. Не борются. Сами ищут себе новое место, чтоб уют сотворить с нуля. Чтобы шторы выбирать, пироги печь, и чтобы по ночам к ним тянулись за теплом. А отец им до конца остаётся батюшкой. Подарки таскает, хлеб сушит. Издалека, но всё равно рядом.

Он замолчал, глядя куда-то в сторону.

– Потому и редки женщины-домовые. Потому и берегут их пуще зеницы ока. Дом с такой домовушкой как живая душа. Не просто стены, не просто полы, а самое настоящее счастье в нем.

За окнами мелькали вывески лавок, прогуливающийся прохожие и редкие фонари, застывшие, как часовые. Машина свернула на проспект, въехала на площадь, и остановилась у крыльца управы.

– Подождать вас в машине? – уточнил Морозов, и я кивнул:

– Мне нужно просто забрать папку с архивом и написать указ о передаче ряда зданий в Фонд Завета. А затем передать письмо Молчанову с курьером. Я не думаю, что это займет много времени.

Воевода кивнул. Я же вышел из машины, поднялся по ступенькам крыльца, открыл дверь управы и вошел в холл. Кивнул сидевшему на вахте дружиннику и направился в кабинет, на ходу доставая из кармана телефон. Набрал номер Молчанова. Мастер-распорядитель взял трубку почти сразу:

– Слушаю, Николай Арсентьевич.

– Надеюсь, в вашем фонде есть отдел по деловой недвижимости, – начал я, поднимаясь по ступенькам.

В динамике на несколько секунд повисло молчание, а затем Молчанов протянул:

– Кажется, я понимаю, о чем вы говорите, мастер Медведев. Это легко решаемо. Все имущество может перейти в дар фонда через подставных лиц, и ни в одном документе не будет фигурировать фамилия князя Северска.

– Отлично. Тогда попробуем сделать так: я напишу вам список из нескольких объектов, которые будут пожертвованы вам.

– И в первую очередь тот самый дом бывшего архива? – уточнил Молчанов, и в его голосе я услышал плохо скрываемую иронию.

– Его и еще несколько зданий, – подтвердил я.

– Хорошо, я пришлю курьера к вам управу, – быстро произнес Молчанов.

– Если все пройдет нормально, остальное вам передаст списком секретарь, – продолжил я.

– Не вижу причин для переживания, – заверил меня Молчанов. – Можете не сомневаться, что все пройдет как надо.

– Сейчас в княжестве достаточно непростая обстановка, – начал я.

– Если вы про совет и наблюдателей от промышленников, то это очень легко обойти. Так что можете быть уверены, что все будет сделано, мастер Медведев, – коротко ответил Молчанов. – Как я понимаю, начать процесс стоит с городского архива?

– Да. В какие сроки вы сможете перевести здание на баланс фонда?

– Если вы про заключение договора с Синодом, то можете назначать встречу в ближайшие дни. Скажем, через сутки. Или двое.

– Вот как? – удивленно уточнил я.

– Я умею расставлять приоритеты, – ответил Молчанов. – Создание нового ведомства – очень важная цель. Мое чутье подсказывает, что скоро у него будет много работы.

– Но…

– Если вы про формальности в виде переоформления, то у фонда достаточно друзей из высшего народа. В том числе из тех, кто работает в архивах и Императорском реестре. Так что повторю: в переоформлении нет абсолютно никакой проблемы.

– Спасибо, мастер Молчанов, – произнес я и завершил вызов. Открыл дверь, вошел в кабинет. Взял с полки папки и сел за стол. Отобрал несколько объектов, отложил их в сторону. Затем вынул из кармана телефон, нашел в списке контактов номер Веры Романовны.

– Слушаю вас, Николай Арсентьевич, – послышался в динамике голос секретаря.

– Мне нужна будет ваша помощь, Вера Романовна, – начал я. В управе старого князя скопился небольшой реестр… бесхозных объектов недвижимости. Вам нужно будет рассортировать эти объекты на жилые и коммерческие. Список коммерческих нужно будет отправить в Фонд Завета. Жилые передать мне.

– Хорошо, – ответила девушка. – Сделаю.

– Спасибо, – произнес я и хотел было завершить вызов, но в этот момент секретарь торопливо добавила:

– Вы ошиблись, Николай Арсентьевич. По поводу заявок. Курьер почтовой службы сегодня привез еще больше писем.

Я удивленно поднял бровь. Интересно, почему мастер Климов не отправил все заявки от артелей одним днем, а решил немного потянуть время.

– Значит, сегодняшним вечером нас снова ждет разбор бумаг, – ответил я. – Если, конечно, вы составите мне компанию.

– Что вы, мастер Медведев. Мне несложно, – поспешно произнесла девушка.

– Тогда до вечера, – ответил я и завершил вызов. Положил телефон на стол, некоторое время сидел, глядя на лежавшие передо мной папки. А затем перевёл взгляд на окно. За стеклом медленно начинал идти дождь. Редкие капли стучали по подоконнику, оставляя кривые следы на стекле.

Я нашел в списке контактов номер работника Синода. А через мгновение, в динамике послышался знакомый, спокойный голос старшего жреца:

– Слушаю вас, мастер-князь.

– Добрый день, мастер Феоктист, – ответил я. – Звоню вам, чтобы принести благую весть.

В динамике послышался тяжелый вздох. Видимо, старший жрец быстро смекнул, что «благая весть», скорее всего, обернется убытками для Синода.

– Я выбрал здание для нового ведомства по контролю за нечистью, – продолжил я. – Бывший городской архив. Два этажа, сухие подвалы, здание в хорошем состоянии.

На том конце провода повисла короткая пауза, а затем Феоктист уточнил:

– Здание будет сдаваться в аренду?

– Вы заключите договор найма с фондом Завета, – ответил я. – И хочу вас успокоить, цена будет намного ниже рыночной. Вы можете встретиться с мастером Молчановым и обсудить цену.

– Архив… да, я помню этот дом. Хорошее место. Юристы Синода составят договор прямо сейчас, – тут же ответил старший жрец, и в его голосе я услышал облегчение.

– Правда, есть нюанс, который вы должны будете указать в договоре, – добавил я ложку дегтя. – Здание требует кое-какого ремонта. Не капитального, так, косметического. И этот ремонт Синод должен будет взять на себя. Но это пустяки. Здание ведомства все равно стоит привести к общему виду с основной организацией.

В динамике послышалось тягостное молчание. Похоже, мастер Феоктист не учитывал этого факта.

– Мы пришлём нашего оценщика, – ответил он наконец. – Он осмотрит помещение и определит масштаб работ. Постарайтесь, чтобы завтра здание было открыто.