Текст книги "Эти Чудовищные Узы (ЛП)"

Автор книги: К. В. Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава 12

Настоящее

Я не хочу идти в Рэйвен Парк. Джеремайя достаточно часто водит меня туда пытать, и мне интересно, видел ли меня Люцифер. Интересно, ждет ли он меня там? Эта мысль пугает меня больше, чем следовало бы.

Но я должна сделать это для себя. Чтобы выкинуть его прекрасные, полуночные голубые глаза из моей гребаной головы.

Покинуть отель относительно легко, с небольшими хлопотами. Я планирую попросить Николаса поручиться за меня, после того как пригрожу рассказать брату об игре – Да/Нет, в которую мы играли ранее в тот день и в которой он рассказал мне все о чувствах Джеремии к Бруклин и о ребенке Люцифера.

Он, конечно, не говорил, но это было достаточно правдиво, чтобы я могла его трахнуть.

Тем не менее, он спорит со мной.

– Ни в коем случае, Сид, – говорит он со своего черного кожаного дивана. Я сижу напротив него, облокотившись на край стула. Телевизор включен, по нему показывают драку, произошедшую накануне вечером.

– Ты не сможешь меня остановить.

Николас смеется.

– Смогу. И остановлю. Твой брат убьет нас обоих, если я позволю тебе уйти отсюда.

Не то чтобы я никогда не могла уйти. Просто не ночью. И уж точно не для того, чтобы искать Люцифера, когда Джеремайя специально сказал мне, что работа будет на Хэллоуин.

Кроме того, у меня нет машины. А в моем телефоне есть маячок. Джеремайя утверждает, что это для того, чтобы обезопасить меня от Несвятых.

Но я не планирую брать с собой телефон. Или брать машину. Парк Рэйвен не так далеко. Я могу добежать туда, и я знаю, как добраться до южной границы, окаймляющей озеро. Там находится дом. Я сама его видела.

Какая-то часть меня задается вопросом, насколько близко он знает, что находится ко мне. Что он и Несвятые сделают с Джеремаей, если узнают, что я здесь. Может, они знают. Но я хочу знать, какого хрена они меня ищут. Люцифер без проблем отпустил меня той ночью.

– Послушай, Ники, – говорю я, скрещивая лодыжки, ставя свои боевые ботинки на сиденье его стула. – Или ты дашь мне уйти и будешь держать рот на замке, или я расскажу брату о нашей маленькой игре.

Николас смотрит на меня, отрывая взгляд от драки. Он закрывает глаза, испуская нетерпеливый вздох.

– Ты испытываешь меня, малышка. Но вот в чем дело, – его глаза распахиваются. – Мне плевать, если ты расскажешь Джеремайе об игре. Мне придется заплатить за это гораздо меньше, чем если он узнает, что я позволил тебе уйти отсюда глубокой ночью, пока он был в отъезде, и никого с тобой не отправил.

Я ухмыляюсь, спрыгиваю со стула и встаю прямо перед Николасом, загораживая ему обзор.

Он сужает глаза, ожидая моего вызова.

– Я вернусь через два часа, – говорю я, скрещивая руки. – И ты можешь думать, что Джеремайя не будет возражать, если я расскажу ему о нашей игре, а может, он бы и не стал. Может быть, ему было бы наплевать, расскажи ты мне о Бруклин, – я поднимаю одно плечо в ленивом пожатии. – Может быть, ему было бы наплевать на то, что ты сказал мне, что Люцифер не знает, что я здесь, – затем я опускаюсь на корточки, моя рука лежит на его колене. – Но ему будет не наплевать на остальное. На то, что Люцифер – отец. Что он с мамой своего ребенка. Ему будет не наплевать, потому что тогда он будет знать, что это ты вытолкнул меня из этого отеля, чтобы я пошла искать Люцифера. Потому что если ты не позволишь мне уйти, я сама найду выход. Мы оба знаем, что найду, – я сжимаю его коленную чашечку, мое сердце колотится, пока он наблюдает за мной.

Это может не сработать.

Я найду другой выход, если он откажется. Но попросить Николаса вытащить меня проще. Гораздо меньше работы, чем пытаться взобраться на крышу и пробраться по длинной подъездной дорожке, уворачиваясь от вооруженных охранников.

Но я сделаю это. Я уберу и охранников, если придется.

Но лучше не надо.

Два часа. Это все, что мне нужно. Достаточно времени, чтобы добежать до парка, осмотреть дом и вернуться обратно. Чтобы увидеть, с чем я столкнулась. Посмотреть, куда делись Люцифер и его банда после того, как он бросил меня в психушке на прошлый Хэллоуин.

– Иисус, мать твою, Христос, – вздыхает Николас, проводя рукой по лицу. В этот момент я понимаю, что он у меня в руках.

Я улыбаюсь, встаю на ноги и поворачиваюсь, чтобы уйти, засунув руки в карман толстовки.

– Два часа, Сид. Если ты не вернешься через два часа, все ставки отменяются. Если понадобится, я солгу твоему брату, а когда найду тебя, то убью сам.

Я оглянулась через плечо.

– Договорились. Теперь застегни мне молнию.

Вылезая из багажника «Мерседеса» Николаса и вдыхая еще теплый осенний воздух, я испытываю прилив адреналина. Я действительно это делаю. Я действительно выторговала себе два часа свободного времени, даже если для этого Николасу пришлось засунуть меня в мешок для трупов. Мешок для тела, который, по его словам, был полон инструментов, когда мы проходили мимо охранников у двери в особняк. Не секрет, что у Николаса есть убежище в городе, и что он сам занимается его реконструкцией. Это место, куда он уезжает, когда у него есть свободное время, которого почти никогда не бывает.

Мой брат знает, где оно находится.

Это означало, что Николас действительно положил инструменты в мешок для трупов вместе со мной, и во время долгой, извилистой поездки по подъездной дорожке меня слишком часто били по заднице молотком и гвоздями.

Но все же… теперь я свободна.

Николас не спрашивает, куда я еду. Он не хочет знать. Потому что если Джеремайя придет к нему за этим, его задница будет на волоске.

Но даже когда он позволяет мне уйти с парковки мертвой бензоколонки, я думаю, что он знает. Особенно когда он кричит: – Два часа. У тебя есть пистолет? Часы?

Я киваю, не оглядываясь, пробираясь к тротуару, ведущему к одной из самых тихих улиц Александрии.

Пистолет лежит у моего бедра, скрытый толстовкой. Часы на запястье. Я смотрю на них, когда ухожу.

– Я тебя не подведу, – кричу я в ночь.

Николас что-то бормочет себе под нос, но я не улавливаю, и он не повторяет. Я слышу, как закрывается дверь внедорожника, но он не заводит машину. Он будет ждать здесь, мы бросим инструменты в его убежище, а потом вместе вернемся в особняк. Джеремайя не устраивает перекличку каждый вечер, но иногда он это делает. Но всегда он даёт Николасу знать, где и когда он собирается быть. А сегодня он сказал Николасу, что не вернется до рассвета.

Мне интересно, где они с Бруклин остановились и почему.

Хотя я знаю, что моему брату нравится иногда уезжать из особняка. От требований. Требований, которые он создал, требований, в которые он ввязался, как дурак, выполняя свою работу.

Но все это не является моей проблемой сегодня.

Сегодня моя проблема Люцифер и Несвятые.

И я знаю, без его слов, что Николас знает о Несвятых меньше, чем я. Он может знать, что Джеремайя когда-то был одним из них. Он может знать, что их родители – Общество 6. Но он не знает, насколько они опасны, иначе он никогда бы не позволил мне сделать это.

Я чертовски рада.

Дорога к лесу тихая. Сегодня вечер понедельника, и даже в студенческом городе люди спят. Не часто, и не очень хорошо, но спят. Мигающие огни в центре города далеко вдалеке. Но через двадцать минут после того, как я покинула Николаса, я прохожу перекресток, на котором впервые встретила Люцифера.

Я задерживаю дыхание, когда перехожу улицу, натягиваю капюшон на голову, как это было у него, когда мы впервые встретились. Я не хочу думать о той ночи. О смерти, которую он украл у меня.

Я хочу думать о том, что я собираюсь забрать у него.

Потому что независимо от того, одобрит это Джеремайя или нет, это будет больше, чем его жизнь.

В лесу царит кромешная тьма, единственный звук это звук грязи под ногами, когда я иду по тропинке в темноте. Слишком поздно до меня доходит, что, возможно, мне следовало просто взять Николаса с собой. Хотел ли он знать, что я делаю, или нет, не имеет значения, если бы я попросила его, думаю, он, скорее всего, пошёл бы.

Но он давно ушел, город за моей спиной, темные просторы леса передо мной. Мне бы хотелось, чтобы в лесу было больше звуков, больше жуков, больше животных. Это было бы более… естественно. Но здесь почти ничего нет.

Только мои ноги.

Я сворачиваю на грунтовую тропинку, которая виляет влево, откидываю капюшон с головы и вытаскиваю пистолет из-за бедра. Я слышу биение своего сердца в голове и стараюсь не оглядываться через плечо. Если кто-то наблюдает за мной, он поймет, что я нервничаю. А нервничать нехорошо.

Я напрягаю позвоночник, ставлю одну ногу перед другой и не обращаю внимания на фигуры, которые мой разум придумывает вокруг меня, тени становятся медведями, которые превращаются в озирающихся мужчин. А когда над головой пролетает летучая мышь, хлопанье ее крыльев выбивает из меня дух, она становится самим Люцифером.

Я смеюсь.

У меня нет причин бояться. Люцифер не собирается меня убивать, даже если он увидит меня здесь. Я не знаю, зачем я ему нужна, но, вероятно, это хуже смерти.

В конце концов, он же Несвятой.

Я пережила и худшее, чем смерть.

Но остальные Несвятые… они могут действительно убить меня.

Мне нравится прохладное ощущение пистолета в руке, и я провожу большим пальцем по стволу, от этого прикосновения по руке пробегает молния уверенности.

Я в безопасности.

Я повторяю это про себя как мантру, приближаясь к реке.

Дом здесь, предположительно, семейный, с давних времен. Но я никогда не знала, чтобы в нем кто-то жил. Этот парк – государственная собственность. Удивительно, что его до сих пор не снесли.

А потом, слишком быстро, он вырисовывается передо мной.

Полная темнота, за ней под светом звезд мерцает река. Я поднимаю глаза на второй этаж. На всех окнах закрыты шторы, но даже несмотря на это, в доме нет ни малейшего намека на свет. Я не могу представить, чтобы Несвятые остались здесь. Они якобы уехали из города на некоторое время после прошлого Хэллоуина, но у них больше денег, чем я когда-либо видела в своей жизни. Они могут позволить себе жилье получше, чем это.

Возможно, Трей ошибался. Может быть, Джеремайя дал ему эту информацию именно потому, что знал, что я попытаюсь выведать ее у Трея. Может быть, здесь никто не живет, и я, как всегда, играю в ловушку своего брата.

Но может и нет.

Я делаю шаг ближе, осматривая деревянное крыльцо. Вокруг решетчатой двери разбросаны сухие листья, но в остальном она выглядит потрясающе чистой.

Я думаю о том, чтобы повернуть назад.

Я думаю о том, чтобы пробежаться обратно по дорожке, выбежать из парка, найти Николаса и на скорости вернуться в особняк. Наверное, это была одна из моих худших идей. Но прежде чем я успеваю повернуться, я что-то слышу.

Сзади меня.

Я нацеливаю пистолет, рука вытянута, противоположная рука лежит на локте, а затем я поворачиваюсь. Но я не произношу ни слова. Темный лес смотрит на меня в ответ.

Я пытаюсь проглотить свой страх. Мне нечего бояться. У меня есть пистолет, и я знаю, как им пользоваться. И кроме того, это, скорее всего, было просто животное. Неважно, что звук был похож на скрежет ботинок по гравию.

А может, это Николас пытается надо мной издеваться.

Я в безопасности.

Я повторяю это снова, снова и снова.

В безопасности.

А потом рука зажимает мне рот.

Я знаю, что лучше не нажимать на курок, но я вытаскиваю руки, пытаясь ударить локтем того, кто сзади меня. Но его другая рука прижимает мою к бокам, заставляя направить пистолет вниз, бесполезный на кончиках моих пальцев.

Я пытаюсь дышать. Вдох. Выдох. Повторяю. Я пытаюсь успокоить свой пульс, пытаюсь, черт возьми, думать. Но сейчас я вообще не могу думать. Мой разум пуст, мой страх почти осязаем.

Поскольку этот человек закрывает мне рот рукой, я чувствую его запах.

Сигареты, но определенного вида. Я не знаю марку, я никогда не курила. Но этот запах выжжен в моей памяти, как и многие другие вещи, которые я хочу забыть.

– Ты боишься меня, Лилит?

Голос Люцифера такой же хриплый, как я его помню, его слова касаются моего уха. Я стараюсь не дрожать в его объятиях. Пытаюсь, и не получается.

Он со смехом дышит мне в затылок, а затем упирается подбородком в мою голову. Его хватка не ослабла, ни на йоту. Я не хочу давать ему преимущества, пытаясь извиваться, бесполезно сопротивляться. Потому что меня, может, и тренировали, но что-то в том, как он держит меня, как следит за тем, чтобы пистолет был направлен вниз… Я знаю, что его и Несвятых тоже тренировали.

Я не шевелюсь.

– Ах, Лилит. Я долго, очень долго ждал, когда ты вернешься в ад, – он крепче притягивает меня к себе, и я чувствую, как он, желая меня, прижимается к моей спине. Желчь поднимается к моему горлу.

Не потому, что я не хочу этого.

А потому что хочу.

И я ненавижу эту часть себя. Я больше не эскортница, и я больше не его Лилит. Сегодня между нами нет клятвы Смерти. Мы – ничто. И не важно, сегодня или в ночь на Хэллоуин, чтобы успокоить брата, я убью его. И я заставлю его страдать, пока я это делаю.

Но я все еще не могу отрицать тот факт, что какой-то больной части меня это нравится.

Он убирает руку от моего рта и прижимает ее к моему горлу. Он прижимается губами к моим волосам.

– Тебе нечего мне сказать? – шепчет он мне в волосы.

Я сглатываю. Мой рот внезапно пересох. Мне многое нужно сказать. Но я все забываю. Каждое слово.

– Ты остановился здесь, – единственное, что мне удается.

Это не вопрос, но он все равно пробормотал свое согласие против моих волос.

– И ты пришла за мной, – вздыхает он. – Джеремайя послал тебя сюда?

Я напряглась. Я не ожидала этого. Николас ошибался. Он знает, где я.

Знает ли он, кто для меня Джеремайя?

Я качаю головой.

– Нет, – честно отвечаю я ему.

– Опусти пистолет.

Приказ.

– Нет.

Вызов. Потому что с меня хватит того, что люди говорят мне, что делать сегодня вечером. Николас, мой брат, теперь Люцифер.

Я хочу сделать это по-своему. И это с пистолетом в руке.

Люцифер хрипло рассмеялся. Затем его пальцы обхватывают мое горло. Он медленно усиливает давление, пока я не перестаю дышать. Его пальцы впиваются в синяки, которые уже появились на моем горле от рук брата и Кристофа.

Хныканье вырывается из моих губ без моего разрешения. Я не хочу показывать слабость перед ним, не после года, проведенного в тоске по мальчику, который бросил меня в приюте. Но синяки болят. Мое лицо горит.

Рука Люцифера замирает, он ослабляет давление, но не отпускает.

– Год назад тебе не было так легко, Лилит, – мурлычет он.

Я не смею дышать. Я не могу набрать воздух в легкие. В лесу так темно, что мне кажется, будто я во сне. Возможно, это даже не реальность. Но прохладный ветер дует сквозь деревья, шелестя ветками, и я возвращаюсь к реальности.

Это моя жизнь.

Я снова в объятиях Люцифера. И я снова в невыгодном положении.

Прежде чем мой разум успевает переключиться на реальность, Люцифер поворачивает меня и выхватывает пистолет из моей руки. И я позволяю ему. Мои пальцы работают недостаточно быстро, чтобы остановить его. Внезапно оружие оказывается у него в руках. Но, опять же, он всегда держал оружие.

Он отпускает меня, делает шаг назад.

Затем руки обхватывают меня, сильные и крепкие, и еще до того, как я слышу его глубокий голос, я знаю, что это Эзра. Он шепчет мне на ухо: – Ты скучала по нам?

И я задыхаюсь, борясь с его хваткой.

Он держит крепко, а Люцифер все это время просто наблюдает.

– Какого хрена? – шиплю я им обоим, пытаясь повернуть голову, чтобы увидеть массивную фигуру Эзры позади меня. Но он не двигается. Я прекращаю попытки бороться, откладываю это на потом, когда смогу убежать.

– Люцифер, – почти умоляю я.

Я вижу его полуночные голубые глаза, пылающие в ночи, и прядь вьющихся черных волос падает ему на лоб из-под капюшона. Он одет в черную толстовку, как и я, и облегающие черные брюки для бега. Но не все это заставляет мое дыхание перехватывать в горле.

Это его кожа.

Его лицо.

Мы все еще достаточно близко, чтобы дышать вместе, даже если мы не касаемся друг друга. И я понимаю, что это первый раз, когда я вижу его кожу. До этого он был накрашен. Но сейчас… его кожа бледная, еще более бледная из-за ночи. Его челюсть очерчена, скулы почти впалые. Он красив.

В ту ночь он тоже был красив, но замаскирован.

И когда его глаза блуждают по моему лицу, останавливаясь на моих губах, я понимаю, что он тоже впервые видит меня без бледного макияжа, который я нанесла в тот вечер.

Его полные губы изгибаются в улыбке. Они бледно-розовые, верхняя губа чуть больше нижней. Они прекрасны. Они опасны. Как и он.

Он держит пистолет свободно на боку, но я это прекрасно понимаю.

А потом его глаза проходят мимо моих губ, и выражение его лица меняется. Он поднимает пистолет, его рука согнута в локте, ствол направлен на навес над нами. Он хмурится, его глаза сужены, челюсть зажата.

Рука, не держащая пистолет, снова тянется к моему горлу, и я вздрагиваю, готовая к его удару. Эзра чувствует мои движения, потому что он крепче сжимает меня.

Но Люцифер не сжимает мое горло. Он слегка прикасается пальцами к моей коже, отчего по рукам бегут мурашки.

– Это синяки? – спрашивает он, и его голос приобретает более темный, мертвенный оттенок.

Я забыла. Вернее, я не ожидала, что увижу его сегодня вечером. И я не ожидала, что он увидит меня. И не таким образом. Не так близко.

Но с его словами воспоминания о Кристофе возвращаются. О том, как я ударила его ножом по ноге. Как он прижал меня к стене. Мой брат вмешался в последнюю минуту.

Я стараюсь не думать об этом. Сейчас не время.

Но, кажется, уже слишком поздно, потому что Люцифер качает головой и проводит пальцем по моей челюсти.

– Они есть, не так ли? – бормочет он. Я чувствую его дыхание, ощущаю его на своих бровях, когда поднимаю на него глаза. Он пахнет сигаретами и мятой.

– Кто это сделал? – рычит Эзра.

Я не отвечаю, и Эзра фыркает, крепче притягивая меня к себе.

Я сжимаю руки в кулаки, но никуда не ухожу. У Эзры мои руки. У Люцифера мой пистолет. У меня нет ни единого шанса.

– Зачем? – бросаю я вызов Люциферу. Пришло время мне снова обрести голос.

Его рука снова опускается на бок, подальше от моей челюсти.

– Зачем что, Лилит?

Мне так приятно слышать его голос.

И я чертовски ненавижу его.

– Зачем ты сжёг дом Бруклин?

Эзра смеется, но под взглядом Люцифера замолкает. Я чувствую, как его грудь поднимается и опускается на мои плечи.

Люцифер холодно улыбается, глядя на землю между нами.

– Это то, о чем ты хочешь меня спросить? – тихо говорит он, проводя взглядом по моему телу, чтобы снова встретиться с моими глазами. – Я думаю, ты хочешь знать что-то еще, не так ли, Лилит?

Я качаю головой.

– Мне ничего от тебя не нужно, – я так сильно впиваюсь ногтями в ладони, что знаю, что это вызовет кровь. Точно так же, как в ту ночь. Бледно-белый шрам на моем бедре – тому доказательство.

У него такой же. Но у него было больше, до меня.

Кажется, он думает о моем шраме, когда смотрит на мои ноги, на его губах играет улыбка.

– Я помню твою кровь, – тихо говорит он, делая шаг ближе.

Я застываю, оказавшись между этими двумя Несвятыми. И снова мы с Люцифером достаточно близки, чтобы соприкоснуться. Но я не потянусь к нему. Даже не для того, чтобы попытаться вернуть пистолет. Я никогда больше не потянусь к нему.

– Я помню, как пробовал тебя, – бормочет он, наклонив подбородок, как будто вбирает меня в себя. Как будто он хочет поглотить меня. – Я помню все о тебе, Лилит. О той ночи. И первое, о чем ты хочешь меня спросить, это про игрушку для траха твоего босса?

Эзра разражается смехом, и я чувствую, как его грудь раздается позади меня.

Но это значит, что Люцифер не знает, что я сестра Джеремайи. И я точно не скажу ему. Если он узнает, он может подумать, что я что-то значу для Джеремайи. Что он может использовать меня как разменную монету в войне, которую он ведет с моим братом. Потому что здесь есть нечто большее, чем я. Несвятые здесь не только ради меня. Им это не так важно.

И Джеремайя может вернуть меня, если они заберут меня. Но он ничего за меня не заплатит.

– Это было очень смело, Лилит. Прийти сюда одной, – он засовывает пистолет за пояс брюк. Я хочу сказать ему, что это глупо, но меня это не волнует.

Это, и я мельком взглянула на V-образный разрез, ведущий вниз к его низко спущенным брюкам, и я вдруг стала совсем глупой. Я вспоминаю татуировку на его бедре.

Я перевожу взгляд на него, но не раньше, чем он замечает, куда я смотрю. Он слегка смеется.

– Очень смело, – говорит он, приближаясь ко мне, его грудь касается моего плеча. – И очень глупо.

Я отступаю назад, дальше к Эзре, который снова смеется. Он прижимается носом к моей шее, и я слышу, как он вдыхает.

– Боже, ты чертовски хорошо пахнешь, – он поднимает голову. – Она должна быть у нас сегодня вечером, Люци, – говорит он.

Взгляд Люцифера становится жестким, но он ничего не говорит Эзре. Вместо этого его следующие слова обращены ко мне.

– Ты можешь бежать, Лилит. Но ты не сможешь спрятаться, – он качает головой. – Не от меня.

Он кивает Эзре, который толкает меня вперед, и я, черт возьми, бросаюсь вперед, не смея оглянуться. Адреналин проносится по моему телу как молния, и мои ботинки стучат по грязи с каждым твердым шагом. Я не слышу своего сердца, своего тяжелого дыхания, но я не думаю, что они последуют за мной. Пока нет.

Они тоже хотят затянуть это. Я понятия не имею, почему они злятся на меня, что произошло между ними и моим братом, кроме дома Бруклин и того, что Джеремайя отвернулся от Несвятых. Но мне все равно. Если они хотят играть, у меня будет время побегать.

Я замедляю шаг только тогда, когда полностью выхожу из леса, оглядываюсь назад, когда впереди появляются огни города.

Их там нет.

Я пересекаю пустую улицу, медленно бегу по тротуару к перекрестку, где мы с Люцифером впервые встретились. Мой старый жилой комплекс, моя старая жизнь – прямо за углом.

Я прикладываю руку к груди, чувствую, как сердце ударяется о ладонь.

Это больше не я. Люцифер сохранил жизнь сломленной девушке, только чтобы превратить ее в монстра. Он думал, что он плохой. Он думал, что я испугалась.

Он понятия не имеет, что я сделала за последний год. Что я видела. Что я пережила от рук своего брата. Он может наебать меня, но только один из нас будет наебан. И Лилит собирается вернуть то, что ей принадлежит.