Текст книги "Эти Чудовищные Узы (ЛП)"

Автор книги: К. В. Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 28

Ночь Хэллоуина: Настоящее

Мы не утруждаем себя исправлением макияжа. Так он выглядит более зловеще, размазанный по краям, наши зубы вытянуты в зазубренные клыки. Впадины моих глаз деформированы, а у Люцифера макияж стекает по его горлу и попадает в рукава толстовки, которую он снова натягивает.

Мы быстро одеваемся, Эзра зовет нас по имени внизу.

А потом мы спускаемся вниз, нож снова в моем заднем кармане.

Мейхем ухмыляется мне, когда мы спускаемся вниз, все четверо сидят вместе на диване в гостиной. Я замечаю, что у них тоже есть оружие.

– Повеселились там наверху? – спрашивает Мейхем, адресуя свой вопрос Люциферу.

Я чувствую, что мое лицо пылает, но направляюсь к двери.

– О, не убегай, Ангел, – зовет меня Мейхем. – Может быть, кто-то еще хочет…

В гостиной раздается гребаный выстрел, звук бьющегося стекла. Я кручу головой по сторонам, мое сердце скачет в груди. Люцифер держит свой пистолет, и он направлен на Мейхема. В окне над головами Несвятых – чертова дыра от пули.

– Какого хрена? – шиплю я.

Атлас откидывает голову назад и смеется, как будто это ебаная шутка.

Эзра закатывает глаза, Кейн вообще ничего не говорит, а у Мейхема глаза горят так, будто его только что вызвали на перестрелку.

– Рад видеть, что у тебя снова есть яйца, – говорит он.

Люцифер кладет пистолет обратно на бедро.

– Иди на хуй.

Ему действительно не стоило этого говорить.

– Мне не пришлось, брат. Твоя девчонка сделала это за меня.

Я стону, и они смотрят на меня, все, кроме Люцифера, который все еще смотрит на Мейхема, как будто он действительно может выстрелить в него на этот раз.

– Может, не будем? – огрызаюсь я.

– Знаешь что, брат, – говорит Люцифер, его губы дергаются в улыбке. – Я собираюсь увидеться с твоей сестрой сегодня вечером.

Мне кажется, я знаю, к чему это приведет, и я напрягаюсь. Улыбка Мейхема исчезла.

– И когда я это сделаю, я обязательно верну тебе все, что ты мне должен.

Мейхем кривит губы и встает на ноги.

– Какого хрена? – шиплю я.

Я имею в виду, я знаю, что все было кончено еще до того, как началось, но неужели он должен был сказать это прямо сейчас?

Люцифер смотрит на меня, и выражение его лица все еще сердитое.

– Если ты можешь развлекаться… – пожимает он плечами. – Я могу получить свое, верно?

Атлас хмыкает.

– В смысле, он прав, Сид…

Я качаю головой.

– Мы можем просто уйти?

Все Несвятые уже стоят. Я обвожу их взглядом и качаю головой.

– Нет, ребята, вы не можете пойти. Мой брат не пустит нас, если…

– Это и наша расплата, – тихо говорит Эзра.

Я на мгновение замолкаю, размышляя. Я не могу с этим спорить. Я не хочу с этим спорить. Я просто качаю головой, вскидываю руки и направляюсь к двери.

Мы молча идем к пустой парковке парка Рэйвен, и я забираюсь в M5 Люцифера. Мейхем садится в свой серый McLaren, а Эзра, Атлас и Кейн – в Range Rover.

Мы едем в особняк Рейна.

Я знаю, что мой брат захочет убить Несвятых, как только увидит их, но он этого не сделает, если я скажу ему не делать этого. Я также знаю, что он будет в особняке. Он знает, какая сегодня ночь. Надеюсь, он тонет в страданиях от собственных преступлений.

У ворот стоят охранники, когда подъезжают три машины с завышенной ценой. Мы выходим, и охранники моего брата направляют на нас свои пистолеты, но я подхожу к ним, сверкая глазами.

– Позвольте мне увидеть моего брата, – выплевываю я, хотя последнее слово звучит на языке как-то не так.

Охранник на моей стороне моргает, как будто он удивлен. Он бросает взгляд на Несвятых.

– Не с ними.

Атлас смеется, а Мейхем свистит.

Я подхожу ближе к охраннику, хотя он на полфута выше меня. Он действительно отступает. Атлас снова смеется.

– Сейчас же.

Охранник выглядит раздраженным. Но потом он кивает. Я вижу, как он говорит в микрофон на своем ошейнике, и ворота открываются.

Когда мы садимся в машины и едем по асфальтированной дорожке, я удивляюсь, что лужайка украшена. Среди кустов растут тыквы, на деревьях покачиваются белые бумажные призраки. Когда мы подъезжаем к фонтану с горгульями, я вижу, что кто-то надел на его лицо маску Джейсона.

Сегодня Джеремайя постарался. Но это только злит меня еще больше. Потому что он знает меня. Боже, он знает меня, даже если я этого не хочу. Даже если я ненавижу его за это. Даже если он знает слишком много. Больше, чем должен знать брат.

Люцифер ставит машину на стоянку.

Мы выходим, хлопая дверцами в унисон, и я встаю лицом к лицу с Несвятым, расправив плечи. Эта месть – моя. Я знаю, что их тоже предали, но это моя месть.

Люцифер кладет руку мне на плечо, прежде чем я успеваю это понять.

– Ты получишь шанс.

Остальные Несвятые, шокируя меня, кивают, хотя их челюсти сжаты, и они не выглядят так, будто без колебаний выпотрошат моего брата от задницы до рта.

Однако это самое большее, о чем я могу просить, это заявление Люцифера. Я наклоняю голову и поворачиваюсь. Мы проходим мимо фонтана с горгульями, охранники наготове у автоматических дверей. Но они не останавливают нас. Они даже не обыскивают нас. Они отходят в сторону и пропускают нас внутрь.

Я знаю, что это приказ моего брата.

Потому что мне не нужно знать его укрытия или привычки, чтобы знать, где он. Мне не нужно знать ничего из этого. Он ждет меня. И только сейчас, когда мы с Несвятым стоим бок о бок в фойе, мне приходит в голову, что, возможно, я иду в ловушку. Возможно, Джеремайя сожалеет о том, что сделал, но не настолько, чтобы позволить мне выместить свой гнев.

Но его нет в фойе.

Там Николас. И Бруклин.

Она стоит за ним.

Я слышу, как у Мейхема перехватывает дыхание, но он не двигается в ее сторону. Однако ее взгляд устремлен на брата.

И я потрясена тем, что мой брат оставил ее здесь, с одним лишь Николасом для защиты. Кроме охранников снаружи, за автоматическими дверями, здесь больше никого нет, насколько я могу судить.

Николас окидывает взглядом Несвятых, меня, ищет оружие. Я знаю, что он знает, что оно у нас есть, хотя и спрятано.

Я замечаю, что фойе тоже украшено к Хэллоуину. В одном из углов огромной комнаты стоит фальшивое оранжевое дерево, вокруг него висят пауки, черные кошки и белые призрачные гирлянды. Под ней нет подарков.

Нет.

Джеремайя – мой подарок, знает он об этом или нет. Ожидает он этого или нет.

Бруклин одета как котенок, в бледно-розовый топ и темно-серые штаны, на голове серо-розовые кошачьи ушки, нос с усиками искусно нарисован на ее испуганном лице. Она все еще наблюдает за Мейхемом, ее голубые глаза пристально смотрят на него.

Николас одет не для Хэллоуина. На нем черные джинсы и белая рубашка. Его руки скрещены, и он не пытается спрятать пистолет у бедра.

– Где мой брат? – я заговорила первой.

Рядом со мной, я знаю, Мейхем смотрит на свою сестру. Заставляет её понервничать. Кажется, это потихоньку получается. Она начинает переминаться с ноги на ногу, переставляя одну черную туфлю на каблуке на другую.

Николас разжимает руки, сцепляет ладони за спиной. Он смотрит вниз на сверкающий пол.

– Он ждет тебя.

Это меня удивляет.

– Где? – спрашиваю я Николаса, мой вопрос холоден. Я не покажу ему этого удивления.

Николас вскидывает подбородок и дергает головой в сторону Несвятых.

– Они не могут пойти с тобой.

– Тогда мой брат не может меня видеть.

Все действительно так просто. Возможно, сначала я не хотела, чтобы они приходили, но теперь, когда они здесь, я ни за что не оставлю их наедине с Николасом. Я знаю, что это глупо, думать, что они не могут позаботиться о себе, но я хочу, чтобы они были со мной. Или, по крайней мере, я хочу, чтобы Люцифер был со мной. Кроме того, что-то случилось. Бруклин все еще переминается с ноги на ногу, а Мейхем не перестает смотреть на нее. Я благодарна. Мне нужно, чтобы кто-то еще чувствовал себя неуютно в этой комнате.

И несмотря на то, что он сделал, несмотря на то, что лгал мне и покрывал моего брата, Николас выглядит совершенно не взволнованным.

Он вздыхает через нос.

– Послушай, Сид, ты должна понять, что твой брат сейчас не в лучшем положении…

Прежде чем я успеваю дать гневу сжаться вокруг меня, чтобы слова Николаса дошли до меня, Люцифер двигается. Он достает свой пистолет и стреляет прямо в ноги Николаса. Николас ревет, вскакивает, закрывая голову руками.

Выстрел звенит у меня в ушах.

Но Несвятые еще не закончили.

На этот раз стреляет Мейхем, еще одна пуля попадает в пол, и он делает выпад в сторону Николаса. Он переворачивает пистолет в руке, роняет его и наносит удар кулаком по лицу Николаса, прежде чем Николас успевает достать свой пистолет. Позади нас я слышу, как охранники из-за двери вбегают внутрь, крича Мейхему, чтобы он отступил. Но я кручусь на месте, широко раскинув руки, закрывая Мейхема своим телом.

Бруклин кричит, и я достаю нож из кармана, щелкая застежкой на лезвии, чтобы высвободить его.

– Если ты не заткнешь свой поганый рот, – рычу я Бруклин, не глядя на нее, – я перережу твою чертову глотку.

К счастью, она перестает кричать.

Охранники держат оружие наготове. Все они одеты в черное, на них, как я знаю, пуленепробиваемые жилеты.

– Бросьте оружие, – приказываю я им.

Они смотрят на меня, не двигаясь.

Позади меня Мейхем рычит на Николаса.

– Ты гребаный кусок дерьма, – шипит он, его голос звучит только в фойе. – Ты смеешь говорить ей, что Джеремайя проходит через многое? Этот кусок мрази поимел ее, а ты… Ничего. Не сделал.

С каждым словом я слышала, как его кулак ударяется о голову Николас. Николас что-то пробормотал, и я, не глядя назад, поняла, что он ошеломлен.

Люцифер не сказал ни слова. Но вдруг охранники напрягаются, и Бруклин хнычет.

Я оглядываюсь через плечо.

Люцифер держит нож у ее лица. Я даже не знала, что у него есть нож.

Я улыбаюсь ему. Он улыбается в ответ, но его блестящие голубые глаза холодны.

Мейхем смотрит на свою сестру, которую держат под прицелом ножа, но ничего не говорит. Он знает, что Люцифер не станет ее резать. Но никто другой этого не знают.

Я оглядываюсь на охранников.

– Бросьте оружие. Оставьте его здесь. Возвращайтесь на улицу. Или девчонка вашего босса получит по ее хорошенькому личику.

Медленно, они опускают оружие. Но они заставляют себя убрать его обратно в кобуры.

Я качаю головой, нож все еще в моей руке.

– Ну-у-у, – приказываю я им. – Я сказала, оставить их.

– Мейхем, – хнычет Бруклин.

Мейхем смеется.

– Не зови меня сейчас, – рычит он.

– Мы не можем оставить входные двери без охраны, – говорит мне охранник пониже ростом, игнорируя обмен мнениями между еще одними охреневшими братом и сестрой.

Я не знаю, о чем думал Джеремайя, оставляя ее здесь. Может быть, он хотел, чтобы она стала жертвой мира. Может быть, мы с Николасом оба ошибались. Может быть, Бруклин на самом деле не так уж много для него значила.

– Брось их или она умрет. Это последний шанс, который я даю тебе. И ей.

Они смотрят на меня еще мгновение, в их глазах горит ненависть. Они не хотят подчиняться приказам младшей сестры Джеремайи.

– Я бы на вашем месте послушал ее, – весело говорит Атлас.

Наконец они делают то, что им говорят, бросают оружие. Затем они медленно отступают, не поворачиваясь к нам спиной, пока не выйдут за двери. Они возвращаются на свои посты, не оглядываясь.

Я беру их оружие и поворачиваюсь, кивая Люциферу.

– Возьмите ее с нами.

Мейхем щелкает языком.

– Оставь ее здесь, – тихо говорит он, не сводя глаз с сестры. – Мы останемся здесь внизу и будем наблюдать за этими ублюдками, – он дергает головой в сторону охранников у входной двери. Он все еще стоит над трусящим Николасом.

Остальные Несвятые кивают, Люцифер в том числе. Он подталкивает Бруклин вперед, и мы с ним идем к лифту. Я нажимаю цифру восемь, и мы поднимаемся.

Николас неподвижно лежит на полу, лицом вниз.

Я не могу найти в себе силы заботиться об этом.

Глава 29

Ночь Хэллоуина: Настоящее

Мой брат не подходит к двери.

Это не имеет значения. Чертова штука не заперта. Трей стоит на страже, но когда он видит нас, то отходит в сторону, не говоря ни слова.

Я захожу в комнату брата.

Она такого же размера, как и моя. Я знаю, что он тоже иногда пользуется пентхаусом, но ему нравилось быть выше меня. Оказывается, ему нравилось быть выше меня не только в одном смысле, но я никогда раньше не понимала всей иронии этого до сих пор.

Люцифер захлопывает дверь, замок щелкает за нами. Я осматриваю прихожую, ища любые признаки того, в какой комнате может находиться мой брат.

Я чувствую запах спиртного и резкий привкус вина, как будто где-то в комнате разбились бутылки. Я кладу оружие у двери, оставляя себе только нож. Мне все равно, если Джеремайя возьмет в руки одно из оружий. Я знаю, что у него все равно будет свое.

Люцифер стоит рядом со мной.

– Джеремайя! – кричу я, пуская свой нож по коридору, вдоль стен. – Выйди и поиграй со своей сестрой! – я дразню, мой голос громкий, горло пересохло.

Ничего.

Тишина отвечает мне.

Я прохожу комнату за комнатой, пробираясь к задней части блока, и тут я вижу, что последняя дверь приоткрыта. Дверь его спальни.

Я нечасто бывала здесь в течение года, проведенного в особняке Рейна, но я знаю, что это его спальня. Запах алкоголя здесь более резкий, и я пинком открываю дверь до конца.

– Джеремайя? – зову я. – Ты готов играть?

Я вхожу внутрь, не дожидаясь ответа. Я бросаю взгляд на Люцифера через плечо, и он кивает, правильно поняв мой взгляд.

Я не хочу, чтобы он входил, пока Джеремайя не узнает, что я здесь.

Я включаю свет в комнате брата и даю глазам настроиться. Сразу же я вижу, что балконная дверь открыта. Его кровать заправлена, все простыни и пледы белые и красные. На полу, действительно, разбиты бутылки с алкоголем, реки розового шампанского и коричневой жидкости образуют отвратительную лужу у балконной двери. Я благодарна, что на мне мои боевые ботинки.

– Сид, – мягко зовет меня Люцифер. Он прислонился к дверному проему.

Я поднимаю бровь в нетерпении. Готовая добраться до своего брата.

– Будь осторожна. Я не буду долго ждать.

Я улыбаюсь ему.

– Я знаю, – шепчу я.

А затем я осторожно переступаю через пролитый ликер и разбитое стекло и пробираюсь на балкон, толкая дверь, чтобы она открылась шире.

Джеремайя сидит в кожаном кресле, перекинув лодыжку через колено.

У него на кончиках пальцев болтается стакан, наполненный чем-то прозрачным. Вероятно, водка.

Он смотрит на меня, его бледно-зеленые глаза расширяются, всего на долю секунды. На нем маска, маскарадная, полностью черная, закрывающая только глаза и переносицу. Он выглядит почти как Бэтмен.

Если бы Бэтмен был увлечен его сестрой и перевернул ее мир.

– Ты пришла, – шепчет он, почти как будто не верит, что я здесь. Как будто он думает, что я призрак.

Я крепче сжимаю нож в руке, но не поднимаю его.

Я недооценила, как больно будет снова увидеть его. После двухнедельной разлуки это будет похоже на удар ножом в грудь. И это больное чувство вернулось. Мне кажется, меня снова может стошнить.

Я спотыкаюсь о перила балкона, нож выпадает из моей руки на цементный пол, мои пальцы вьются по краю балкона, голова свисает набок.

В одно мгновение Джеремайя поднимается со своего места, и его рука мягко ложится мне на спину.

И на мгновение я не отпихиваю его. На секунду я представляю, что он снова мой старший брат. Я притворяюсь, что он тот самый парень, который вымыл мне ногу. Который сказал мне, что любит меня. Который искал меня четырнадцать лет. Кто спас меня от дьявола.

Но секунда проходит.

И момент тоже.

Потому что это все ложь.

Я кручусь на месте, отбивая его руку от своей. Он все еще держит свой стакан с водкой, и я вырываю его из его руки и бросаю в стену балкона, где он разбивается вдребезги. За ним я вижу Люцифера, который заходит в комнату моего брата, его голубые глаза расширены и безумны, пока не находят меня.

Я жалею, что бросила стакан.

Я еще не готова разделить страдания моего брата.

Но Джеремайя просто стоит и смотрит на меня. Моргает. В тусклом свете с балкона я замечаю, что белки его глаз покраснели.

– Что ты с нами сделал? – кричу я на него, нож все еще лежит на бетоне. Я отбрасываю его в сторону. Я не хочу использовать лезвие. Я хочу использовать свои голые руки.

Я набрасываюсь на него, ударяю его о стену, стекло под нашими ботинками.

– Что ты, блядь, наделал? – кричу я, снова ударяя его, мои руки летают по его груди, по его костюму, мои ногти впиваются в его шею, в его лицо. Я даю ему пощечины, снова, снова и снова, и он принимает их, не шевелясь, при этом его глаза остаются приклеенными к моим. Это другой вид пытки. Я хочу, чтобы он сопротивлялся. Я хочу, чтобы он тоже ударил меня. Я хочу, чтобы он сопротивлялся. Чтобы он спорил со мной, урезонивал меня, как раньше.

Я знаю, что он пьян.

Я чувствую запах водки на его дыхании. Он как будто утонул в ней. И глаза у него мутные. Он едва стоит на ногах, когда я нападаю на него, снова и снова, снова и снова. И он мог видеть Люцифера. Я знаю, что мог. Он мог бы взглянуть на него, прямо тогда. Но он этого не сделал. Я не знаю, действительно ли он его не видел, или ему просто уже все равно.

Я даю ему еще одну пощечину, звук звенит в ночи, его голова поворачивается набок.

Я опускаю руки, задыхаясь.

– Блядь, скажи что-нибудь! – кричу я на него. Слова вырываются со всхлипом. Я делаю шаг назад, стекло хрустит под моим ботинком.

Кто-то прочищает горло. Мы все трое одновременно оборачиваемся.

Моника.

Барменша. Конечно, у нее есть ключ. У нее в руках две бутылки водки, и она оглядывает всех нас, красное лицо Джеремайи, царапины на его шее. На его перекошенную маску, почти сорванную с его лица в результате моего нападения. На Люцифера.

– Я, эм… – она жестикулирует бутылками, ее глаза находят мои.

– Все в порядке, Моника, – говорю я, первые слова, которые я произнесла с тех пор, как приехала, и которые не были злыми. – Просто… – я пожимаю плечами. – Просто оставь их на кровати.

Она открывает рот, закрывает его снова, затем кивает. Ее глаза снова находят Люцифера, и ее взгляд задерживается на нем на секунду слишком долго. Ревность зажигает мое нутро.

– На кровать, Моника, – шиплю я резче, чем хотела.

Она снова кивает, отрывая взгляд от Люцифера, и возвращается в комнату. Я жду, пока не услышу, как за ней захлопывается входная дверь в блок Джеремайи.

Я оглядываюсь на брата.

Но, кажется, он впервые видит Люцифера. Его глаза сужаются. Он стряхивает маску со своего лица и делает шаг к нему.

Я толкаю его в грудь, прижимая к стене.

– Я собираюсь убить его, – говорит он мне, указывая в его сторону. – Я убью Люцифера, – его слова спотыкаются, звучат невнятно.

Я смеюсь.

– Люцифер – меньшая из твоих забот, – передразниваю я его. – Бруклин внизу с остальными Несвятыми. Она будет в безопасности, если ты послушаешь меня.

Он опускает руку и смотрит на меня, его глаза сияют.

– Мне плевать на Бруклин, – выплевывает он.

И в этот момент я понимаю, что он говорит правду. Это не блеф. Он просто использовал ее.

– Я забочусь о тебе, Сид, – он качает головой и прижимает ладонь к глазам. – Он собирается забрать тебя у меня, не так ли? – тихо спрашивает он. – Он всегда умел получать то, что хочет.

Я громко смеюсь.

– Ты гребаный идиот, – шиплю я. – Ты забрал меня у себя. Ты испортил меня, Джеремайя! – я снова бью его в грудь, ударяя по ней пяткой ладони. – Ты испортил мне жизнь! – я вешаю голову, и он прижимает свои руки к моей спине.

– Не трогай ее, блядь, – рычит Люцифер. Но я отмахиваюсь от него.

Я прижимаюсь головой к груди Джеремайи. Ничто не спасет нас. Ничто не исправит это. Но рыдания прорываются сквозь меня, и я не могу пошевелиться. Слезы ослепляют мое зрение, сжигая косметику возле глаз, а я все еще не могу пошевелиться.

Не могу думать.

– Боже мой, – говорит Джеремайя, прижимаясь к моим волосам. – Что, блядь, я наделал? – он притягивает меня ближе, и от ощущения его, моего тела, прижатого к его, я напрягаюсь.

Люцифер замечает.

Через секунду он оказывается между нами, оттаскивает меня от брата и направляет пистолет ему в грудь. Он обхватывает меня рукой.

– Мне не жаль, – говорит он мне. – Я не позволю тебе сделать это.

Я пытаюсь вырваться из его объятий. Я не знаю, что со мной было не так. Я знаю, что сделал Джеремайя. Что он лгал мне. Что он почти сделал самое худшее, что брат может сделать со своей младшей сестрой. Я знаю это, и все же я все еще хочу добраться до него. Чтобы обнять его в последний раз. Потому что это будет последний раз.

Я бьюсь о грудь Люцифера, но он как скала, не шевелится, пистолет в его руке непоколебим.

На лице Джеремайи ярость и скорбь. Он ненавидит Люцифера, это ясно, но он хочет добраться до меня, а я у Люцифера.

– Мне так жаль, Сид, – говорит он, сглатывая, слезы текут по его щекам, цепляясь за ресницы. – Мне чертовски жаль.

Я снова пытаюсь дотянуться до него, но Люцифер удерживает меня, его пальцы впиваются в мою руку.

– Отпусти ее, – умоляет мой брат, качая головой. – Отпусти ее, чувак.

Люцифер смеется.

– Нет, блядь, – рычит он. Он выхватывает пистолет. – Я никогда, блядь, не доверял тебе. Никто из нас тебе не доверял. Ты никогда не был одним из нас, – он позволяет этому глубоко зарыться. – Убирайся отсюда. Оставь это место ей. Оставь все это ей.

– Я не хочу… – начинаю говорить я, застывая в объятиях Люцифера.

Я не хочу это место. Это был ужас. Травма.

Я ожидала, что Джеремайя будет смеяться. Скажет Люциферу, чтобы он шел в ад, где ему самое место. Где место всем нам.

Вместо этого он улыбается.

– Я уже сделал это.

Тишина.

Я перестаю двигаться. Кажется, будто Люцифер перестал дышать. Слезы перестают падать из зелёных глаз моего брата.

– Это твоё, сестрёнка.

От этого слова мне снова становится плохо. Я не хочу снова подходить к нему, снова прикасаться к нему. Я не знаю, почему я делала это раньше.

– Это твоё. Всё. Орден Дождя – твой. Люди – твои. Персонал – твой. И на банковском счету достаточно денег, чтобы платить за это десятилетиями. Тебе больше не нужно делать грязную работу. Копы не придут за тобой, потому что теперь все остановлено, если ты не хочешь продолжать, – он вздыхает, его грудь вздымается. – Это твое, Сид.

– О чем ты, блядь, говоришь? – спрашивает его Люцифер. Я рада, что кто-то спрашивает. Я не могу вымолвить и слова.

Глаза Джеремайи сужаются на Люцифера.

– Пошёл ты и Несвятые. Это все ее. Я изменил название, деньги, счета. Все это, – он делает неопределенный жест одной рукой, – принадлежит Сид Рейн. У нее будет больше, чем у всех вас. Вы ей не нужны. И не смей даже думать о том, чтобы взять что-то из этого себе, иначе я, блядь, порежу тебя на мелкие кусочки…

Люцифер смеется, обрывая слова моего брата.

– Иди на хуй.

Я провожу рукой по лицу.

– Почему?

Джеремайя дарит мне маленькую, вымученную улыбку.

– Ты заслужила это. Я больше не хочу причинять тебе боль. Мне нужно уйти, Сид. Мне нужно уехать отсюда. От… от тебя. Потому что он… – он бросил взгляд на Люцифера, – собирается забрать тебя у меня. Ты будешь принадлежать Несвятым. Они владеют всеми, кого ловят. И я не могу смотреть, как это происходит.

Я хочу еще покричать на него. Я хочу сказать ему, что он забрал себя у меня. Что все это, весь этот ад, он поджег его.

Но я вообще ничего не говорю.

Джеремайя просто смотрит на меня.

– Позволь мне обнять тебя. В последний раз, Сид?

Хватка Люцифера на мне крепнет. Он больше не направляет пистолет на моего брата, но он рядом с ним.

– Нет, – отвечает Люцифер за меня.

Я смотрю на Люцифера, умоляя его. Я вижу его нерешительность. Его замешательство. Я тоже это чувствую. Почему я хочу, чтобы руки этого монстра снова были на мне, я не знаю. Но эта ночь – последняя. Для меня, для Джеремайи. Для Люцифера.

Люцифер кривит губы.

– Почему, Сид?

– Пожалуйста, – вздыхаю я.

Он вздыхает.

– Хорошо, – заставляет он себя сказать, морщась, как будто это слово причиняет ему физическую боль. Он убирает свою руку от меня. – Хорошо, – шепчет он снова.

Я прикасаюсь пальцами к его губам, его скелетная краска размазывается, а затем я поворачиваюсь к брату.

Но прежде чем мы успеваем пересечь пол балкона друг к другу, стекло и небольшую реку водки из того, что Джеремайя пил под нами, Люцифер отпихивает меня в сторону и бросается на моего брата, сжимая в кулаке рубашку Джеремайи.

– Она может не знать лучше. Она может быть разбита. Но я – нет. Я видел тебя таким, какой ты есть. Ты – кусок гребаной грязи. Ты не заслуживаешь жизни, – и он направляет пистолет в кишки моего брата. – Это не просто ее месть, ты знаешь. Ты предал нас. Никто не может сделать это и остаться в живых.

Я замираю.

Люцифер оглядывается на меня, Джеремайя обмяк, готовясь к тому, что Люцифер нажмет на курок.

– Нет, – удается мне сказать, качая головой. – Нет… пожалуйста, Люцифер, – я сглатываю, мое горло пересохло. Мой рот пересох. – Нет.

Глаза Люцифера закрываются, как будто он борется с самим собой. Борется с Люцифером. Борется с Лилит. Со мной. С Джеремаей.

Он хочет убить его. Я знаю, что хочет. Я понимаю, почему. Джеремайя наебал Несвятых. Он был одним из них, и он предал их.

Но я не могу позволить ему сделать это.

Если я это сделаю, я никогда не прощу себя.

И никогда не прощу его.

Люцифер опускает пистолет. Я вздыхаю с облегчением.

Но потом он отбрасывает кулак назад, и я слышу, как он ударяет Джеремайю в нос. Джеремайя отшатывается назад, к стене балкона.

Я зову Люцифера по имени, но он либо не слышит меня, либо ему все равно. Он обрушивает удары на все тело Джеремайи, но больше всего на его голову. Джеремайя даже не прикрывается. Он принимает удары. Он прижимается к стене, сползает вниз, в битое стекло, и позволяет Люциферу выбить из него все дерьмо.

Его голова мотается то в одну сторону, то в другую под кулаками Люцифера, а потом Люцифер тащит моего брата за ноги и снова бьет его. На мгновение они стоят там, лицо Джеремайи снова сочится кровью, они оба задыхаются.

Я застыла. Я хочу бежать к брату. Я хочу бежать к Люциферу.

Я остаюсь на месте.

И тут Люцифер тащит Джеремайю к перилам балкона. Страх разливается по мне, как ледяная вода. Люцифер приседает, поднимает моего брата за талию и держит его над балконом.

Восемь этажей под нами.

Он может выжить после падения. Но это будет некрасиво.

Я закрываю рот руками, но мне нужно взять себя в руки. Люцифер собирается убить моего брата. Мой брат, такой ужасный, сломленный и извращенный, как он есть, скоро умрет.

Его рука крепко сжимает руку Люцифера, и в его налитых кровью глазах появляется страх. Но он не произносит ни слова. Он смотрит только на меня.

– Люцифер, – шепчу я, не в силах пошевелиться. Я боюсь, что если подойду ближе, Люцифер опрокинет его, прежде чем он потеряет нервы. Интересно, планировали ли Несвятые все это с самого начала?

Люцифер смотрит на моего брата, в его глазах ненависть. Его челюсть сжата, и он все еще тяжело дышит. Кровь покрывает костяшки его пальцев. Кровь Джеремайи.

– Люцифер, – повторяю я, уперев руки в бока. Я пытаюсь сглотнуть. – Люцифер, пожалуйста, не надо.

Он все еще не смотрит на меня. Но Джеремайя смотрит. Его глаза, кажется, умоляют, но не о пощаде. Возможно, о прощении. Его окровавленное лицо полно скорби. Горе, которое я тоже чувствую, глубоко в своих костях. Мы никогда не вернемся к тому, чем мы были. И то, чем мы были, не было хорошим с самого начала. Мы были сломлены до неузнаваемости.

– Люцифер.

Я затаила дыхание, ожидая. В надежде, что я все еще могу до него дотянуться.

Медленно, милосердно, он поворачивается ко мне. Его голубые глаза такие холодные.

– Не надо, – тихо говорю я, качая головой. – Пожалуйста, не надо.

При этих словах что-то в его взгляде смягчается. Я вижу, как он ослабляет хватку на моем брате, и боюсь, что он уронит его, сам того не желая.

Но он не делает этого.

Он перетаскивает его обратно через борт и ставит на ноги. А потом отпускает его, отступая назад.

Джеремайя кладет руки на колени и смотрит на меня, в его взгляде – страх.

– Уходи, – приказывает ему Люцифер. – И никогда, блядь, не возвращайся.

На мгновение время замирает. Я не знаю, что произойдет дальше. Я уверена, что если Джеремайя не уйдет, Люцифер убьет его. Я уверена, что не смогу остановить его.

Но медленно мой брат выпрямляется. Его рот кривится, как будто он борется с самим собой, чтобы сказать мне что-то в последний раз.

– Узнай все, что сможешь, – мягко говорит он. – Найди Риа.

А потом он, прихрамывая, выходит через балконную дверь и уходит, не оглядываясь.

Я смотрю ему вслед.