Текст книги "Эти Чудовищные Узы (ЛП)"

Автор книги: К. В. Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

К.В. Роуз
Эти Чудовищные Узы
Серия: Несвятые #1

Перевод: AmorNovels

Для всех, у кого есть чудовищная тайна

Playlist

16 – Highly Suspect

Psycho – Brooke

Ghost – Badflower

what you need – Bring Me the Horizon

Hear Me Now – Bad Wolves ft. DIAMANTE

Through Ash – Moon Tooth

Upperdrugs – Highly Suspect

The Old Me – Memphis May Fire

Every Time You Leave – I Prevail

Starlight – Repair to Ruin

Your Mother Was Cheaper – Two Feet

My Name is Human – Highly Suspect

Будьте осторожны

Эта книга содержит материалы для взрослых, включая язык. Подходит только для лиц 18+. Это мрачный роман.

В книге будет контент, который может расстроить некоторых читателей. Он не становится легче. Я рекомендую держаться подальше от этой книги, если вы опасаетесь ее читать.

Это не типичный роман.

Глава 1

Настоящее

Я больше не думаю, что это весело.

Джеремайя крутит меня туда-сюда, и мне скоро станет плохо, но я не могу сказать ему, чтобы он остановился. Он не слушает. Он никогда не слушал.

Ночь расплывается вокруг меня, мой желудок бурчит. Хрустящий осенний воздух не помогает. Он причиняет боль. Потому что он напоминает мне о Люцифере. О Несвятых. Он напоминает мне об аде, о его демонах в лесу.

Он напоминает мне о жизни.

Почти год назад я планировала умереть. В ночь Хэллоуина я была готова это сделать. Потом появился Люцифер, продержал меня в живых достаточно долго, чтобы погубить меня, а потом ушёл.

Это Джеремайя нашел меня.

Я начинаю задыхаться.

Глубокий смех Джеремайи грохочет в ночи, но наконец, милосердно, он прекращается. Медленно останавливается и миниатюрная карусель. Я закрываю глаза, сглатывая желчь в горле. Мой пульс начинает слегка замедляться. Но я знаю, что лучше.

Джеремайя не милосерден.

Сильные руки отрывают меня от розового пони и бросают на землю. Я приземляюсь на щепки в парке Рэйвен и поднимаюсь на ноги. Я шатаюсь, голова кружится. Тошнит. Но Джеремайя не остановится, пока я не буду сопротивляться.

Он ухмыляется мне, пока я пытаюсь удержать взгляд на нём. Мне хочется блевать.

– Это все, что у тебя есть? – дразнит он меня, засунув руки в карманы. Он высокий, широкоплечий. Клянусь Богом, даже ночью его бледно-зеленые глаза светятся.

Между нами всего три года разницы. Ему 23, а мне 20. Но в такие моменты мне кажется, что мы находимся на расстоянии целой жизни друг от друга. Я не хочу этого. Я никогда бы не попросила об этом.

– Пошел ты, – выплевываю я на него, и мир вокруг меня замедляется. Я снова могу видеть ясно. Я не собираюсь падать. Пока не собираюсь. До Хэллоуина осталось две недели, и я знаю, что Джеремайя собирается превратить каждую из этих двух недель в ад до самого финала. Это его способ наказать меня. За то, что он видел.

Он присвистывает, затем проводит рукой по своим коротким каштановым волосам. Его челюсть тощая, тело мускулистое. Я знаю, что он занимается боксом. Я знаю, что он тренируется. Я тоже, но я все равно знаю, что он может взять меня в любое время, в любой день, независимо от того, крутил он меня по кругу или нет. Я знаю это и ненавижу.

– Это все, что у тебя есть, Сид? «Пошел ты»? – подражает он моему голосу. Он качает головой. Как будто он разочарован.

Я напрягаю себя. Выпрямляю позвоночник. Я знаю, что будет дальше.

Но он ждет. Он ждет на секунду дольше, чем я думаю, и в эту секунду я начинаю расслабляться. Я начинаю опускать руки, сжатые в кулаки перед собой. Я снова начинаю дышать. Может быть, сегодня он будет милосерден.

Может быть, он сдастся. Может быть, мы пойдем домой. И как раз когда я думаю об этом, потому что я не испытываю никакого оптимизма в отношении своего брата, он хватает меня.

Моя голова ударяется о землю, и я задыхаюсь, мой живот сводит судорога. Он обхватывает мою голову руками, почти как будто прижимает меня к себе. Я чувствую каждый дюйм его тела, прижимающегося к моему. Мир снова кружится.

Я не двигаюсь. Теперь уже слишком поздно сопротивляться. Сейчас лучше сдаться.

– Шшш, детка, – говорит он. – Я держу тебя, – он прижимает меня крепче. Мой живот снова вздымается под ним. – Все хорошо, детка.

Но это не хорошо. И, наверное, никогда не будет хорошо.

Тогда он шепчет мне на ухо: – Почему ты заставляешь меня делать это с тобой, сестренка? Почему ты хочешь причинить боль?

Глава 2

Хэллоуин, год назад

Это будет сегодня.

Хэллоуин всегда был моим любимым праздником. Мне нравится носить маски. Мне нравится быть замаскированной. В последний год, с тех пор как я покинула свою последнюю приемную семью после разочаровывающей череды, мне было приятно надевать что-то другое. Что-то странное.

Это кажется подходящим для того, что я планирую сделать.

Я не потрудилась запереть дверь в свою дырявую квартиру, когда уходила. Я не буду скучать по этому месту.

Вместо этого я стою у перил лестничной площадки и смотрю на темнеющее небо над Александрией. В воздухе витает затяжной запах сигаретного дыма и обещание бурной ночи. Александрия – студенческий город. Я знаю все о бурных вечеринках, переполненных барах, богатых придурках, которых здесь в избытке.

Но я ничего не знаю о колледже.

Я бросила среднюю школу.

Работа в эскорте оплачивала счета, а высшее образование для таких, как я, никогда не было целью.

Я провожу рукой по пистолету, пристегнутому к моему бедру поверх чулок в сеточку, прежде чем спуститься по две ступеньки за раз.

Люди подумают, что это подделка. Все равно никто не хочет заглянуть за маску сегодня вечером.

Моя – это только тяжелый белый грим, белые текстурированные рога, прикрепленные к ободку на моих каштановых волосах длиной до подбородка. Этого достаточно для маскировки.

Когда наступит утро, меня все равно будет трудно узнать.

Я делаю вдох, успокаивая нервы, пока иду по тротуару, ведущему из жилого комплекса. Я чувствую вкус рома на языке от двух рюмок, которые я выпила перед уходом; я не думала, что буду бояться этого.

Я многого боялась в своей жизни. Приемных семей, незнакомцев, своей матери, когда я была ребенком. Моего брата, когда я была ребенком. Брата, которого я не видела с тех пор, как нас забрали от мамы после того, как она подожгла дом, заснув с включенной плитой. Скорее, впала в наркотическую кому. Мне было пять, когда мы с Джейми расстались. Ему было восемь.

С тех пор прошло 14 лет, и я думаю о Джейми каждый день. Я не скучаю по нему. Он был ужасом в моей жизни, из того, что я могу вспомнить из своих самых ранних воспоминаний. Он щипал меня, пинал, затаскивал ночью в свою комнату и запирал дверь. Оглядываясь назад, я думаю, что, возможно, он делал это, чтобы защитить меня. Но он был таким же любящим, какой была моя мать. То есть, совсем нет.

Я дрожу от порывов ветра и смотрю на полную луну, пока иду по тротуару на главную дорогу. Александрия – половина пути между пляжем и горами в Северной Каролине – большой город, но мой маленький район похож на маленький городок сам по себе. Здесь не так много транспорта, хотя я чувствую запах костра и слышу, как кто-то воет, как волк, где-то внизу.

Я жду на перекрестке за моей квартирой, наблюдая, как две машины почти лениво катятся по дороге. Теперь я могу перейти дорогу. Никто не идет.

Но мне нравится ждать.

Это последнее, что я делаю в своей жизни.

Чье-то плечо задевает меня, выбивая из колеи. Свет не изменился.

Я резко поворачиваю голову, хмурясь.

А какой-то мудак выдувает дым прямо мне в лицо. Настоящий дым, не из вейпа.

Я кашляю, прикрывая рот рукой.

– Какого хрена? – шиплю я. Я терпеливая. Я скоро умру. Но, ради всего святого, это было совершенно ненужно.

Когда дым рассеивается, я вижу его.

Глубокие голубые глаза, сигарета в одной руке, улыбка на полных губах.

Его лицо раскрашено, как у скелета, длинные ресницы бьются о черно-белый макияж под темными бровями. У него вьющиеся черные волосы, прядь которых падает на один глаз, когда дует ветер.

– Извини, – говорит он, но звучит совсем не извиняюще. – Но я думаю, что ты должна пойти со мной сегодня вечером, – его глаза скользят по моей фигуре.

Я не краснею. Меня проверяли тысячи раз только за мою работу. Это в порядке вещей. Но я застываю на месте и качаю головой.

– Ты только что выпустил дым мне в лицо, – замечаю я.

Я рассматриваю его: Высокий, худой, одет в черные джоггеры, обтягивающие бедра, черная толстовка закатана на предплечьях, под ней видны мускулы.

Он, вероятно, на несколько лет старше меня, может быть, около двадцати. Но из-за скелетной раскраски трудно сказать.

– Разве это не то, что мог бы сделать Люцифер? – спрашивает он, наклонив голову. Затем он кивает в нашу сторону. Свет изменился, мигает фигурка человека.

Я начинаю идти.

Он берет мою руку в свою, когда мы оказываемся посреди улицы.

Я пытаюсь вырвать свою, но он держит крепко.

– Не борись со мной, – говорит он хриплым голосом, когда мы переходим на другую сторону улицы. Он подносит сигарету к губам и затягивается, а затем выдыхает, когда я смотрю на него, испытывая в равной степени благоговение и гнев. – Я выиграю.

Я снова пытаюсь отдернуть руку, мой взгляд метался вокруг нас. Здесь никого нет. Эта маленькая часть Александрии мертва. Но у меня есть пистолет на бедре. Мне не нужно, чтобы кто-то меня спасал.

– Кто ты, блядь, такой? – спрашиваю я.

Он подмигивает, один полуночный голубой глаз на секунду сверкнул.

– Люцифер, – холодно отвечает он. – А ты – моя Лилит.

Я в шоке, что он знает, кем я должна быть.

Его рука обхватывает мою, его пальцы мозолистые. Я не отстраняюсь, пристально глядя на него.

– Ты в краске скелета, – замечаю я. – Где твои рога? – я смотрю на его полностью черный наряд. Это может пройти, я думаю.

– У Люцифера нет рогов, – говорит он, отыскивая глазами мои собственные рога. – Это должен делать его любовник.

Я хмурюсь.

– Делать? – повторяю я.

– Да, – говорит он с горловым смехом, делая очередную затяжку сигареты. Я рассматриваю его острые скулы, вены на шее под толстовкой. Он выдыхает, его красивое лицо на мгновение заслоняется облаком дыма. – Чтобы зарезать любого, кто подойдет ко мне слишком близко.

Я вздыхаю и качаю головой, но не отстраняюсь. Что может быть веселее перед смертью?

– Я иду в Рэйвен Парк, – заявляю я. – Либо ты последуешь за мной туда, либо отпустишь меня. Мои планы не могут измениться.

Мне не показалось, что его взгляд метнулся к пистолету. Он нахмуривает брови, белая и черная краска немного размазывается.

Наконец, он кивает.

– Рэйвен Парк – да, – говорит он с улыбкой. – Но я предупреждаю тебя… – ещё одна затяжка сигареты. Ещё одно облако дыма. – Ты можешь там умереть.

Я смеюсь.

Если бы он только знал.

Глава 3

Настоящее

У меня никогда нет проблем с кровью. В конце концов, мы сделаны из нее. Когда Джеремайя только начал пытать меня, он думал, что я упаду в обморок от вида крови. Он думал, что я, испуганная девочка, из-за крови буду бежать.

Конечно, не похоже, что я могу убежать далеко. Джеремайя не позволит мне снова убежать.

Но дело не в крови.

Дело в его взгляде на меня.

Он наблюдает за мной, и я чувствую, как он ждет меня. Ждет, когда я заплачу. Брошу обвинения в его сторону. Чтобы убежать. Или попытаться.

Но я смотрю на труп у наших ног и не двигаюсь ни на дюйм. Я все еще не уверена, даже спустя почти год после того, как он начал приводить меня на эти просмотры, что именно я должна здесь делать. Я перепробовала все.

В первый раз, когда на складе лежала отрубленная голова человека, меня стошнило. Я упала на колени, меня вырвало, и ему пришлось оттащить меня с помощью своих людей обратно в особняк Рейна. Он мучил меня и там, когда мы вернулись. Бросал оскорбления, кричал мне в лицо, тряс меня за руки.

В следующий раз это было просто огнестрельное ранение в грудь мертвеца. Я просто стояла и ждала, когда все закончится. Я стояла там пятнадцать минут. Потом я больше не могла этого выносить. Я закричала на него. Он позволил мне.

Потом он отвез меня обратно в особняк. Опять крики. Опять хватание.

Каждый раз я все делала неправильно. Я знаю, что в этот раз все будет по-другому. Странно. Я все еще чувствую, как он прижимается ко мне, как час назад на карусели в парке Рэйвен, хотя он стоит рядом со мной. Я чувствую его вес. Я всегда чувствую его вес. Сейчас он держит одну руку под локтем, и мне требуется все, чтобы продолжать смотреть на разрушенное тело.

На этот раз мы в доме мужчины. Человек, который в чем-то обидел Джеремайя. Но есть тысяча способов обидеть Джеремаю, и каждый из них более странный и произвольный, чем предыдущий. Есть тысяча способов оскорбить и Орден Дождя. Забавно, что я ношу его фамилию. Но кроме того, что он держит меня на коротком поводке, я не получаю никаких привилегий, которые с ним связаны.

Кровь сочится на плюшевый ковер, а мужчина полностью обнажен. На его теле больше ножевых ранений, чем я могу сосчитать. Я должна быть потрясена. Наверное, так оно и есть, но что тут поделаешь? Этот человек уже мертв. Он был мертв с той минуты, как обидел моего брата. Десятки раз я думала, что его арестуют. Десятки раз он доказывал, что он выше закона.

С тем количеством денег, которое у него есть, я не очень удивлена.

Я чувствую запах крови, железа и граничащей с ним гнили. Я не знаю, как давно Джеремайя сделал это; он никогда не берет меня на убийства. Я даже не знаю, делает ли он их все сам. Его правая рука, Николас, обычно находится рядом с ним. Сейчас он в тени, вместе с Кристофом, его охранником. Я не могу их видеть, но я знаю, что они смотрят на меня.

Наконец, я отвожу глаза и смотрю на брата.

– Джеремайя, – умоляю я, – я вижу это. Я не знаю, что это должно означать. Не то чтобы я не пыталась сделать это раньше. Это всегда заканчивается одинаково. Каждый раз, блядь.

Его темные брови поднимаются вверх. Он не выключил свет в гостиной этого человека, чтобы лучше показать повреждения. Я знаю, что, судя по состоянию этого тела, он сделал это. Нет никого более поганого, чем он, работающего на Орден Дождя. Это его работа, и он хочет, чтобы я это знала.

– Но ты чувствуешь это? – спрашивает он меня.

Волоски на моем затылке встают дыбом. Я засовываю руки в карманы толстовки, немного сдвигаюсь в своих боевых ботинках. Я качаю головой, смущаясь. Мое сердце колотится в груди.

– Ты чувствуешь это, Сид, вот о чем я тебя спрашиваю? – Джеремайя гладит руками свою серую рубашку, наклоняет голову и смотрит на меня. В ожидании ответа. Каким бы ни был ответ, он будет неправильным.

Я так устала от этого дерьма.

– О чем ты, блядь, говоришь? – спрашиваю я его. Я привыкла к таким репликам. Играть в кроткую сестру. Слабую сестру. А потом Лилит выходит на сцену, как в ту ночь год назад.

Он ухмыляется, сверкая белыми зубами. Я знаю, что это нехороший знак. Улыбка моего брата не приносит ничего хорошего.

– Потрогай его, – призывает он меня, засунув руки в карманы и кивая в сторону трупа.

Я качаю головой, не оглядываясь на парня. – Нет.

Я слышу, как Николас кашляет у меня за спиной, предупреждая меня. Но Джеремайя переводит взгляд на него, и в доме снова воцаряется тишина. Николасу двадцать пять. На два года старше Джейми. На пять лет старше меня. Но он корит его, как и всех остальных.

Все, кроме меня. Когда я могу это терпеть.

– Ты сказала – нет? – Джеремайя нажимает. Он выглядит восхищенным. Ему нравится эта игра. Иногда, в такие моменты, он напоминает мне Люцифера. Только Люцифер был гораздо более жестоким. Интересно, знает ли об этом мой брат? Интересно, догадывается ли он, насколько он бледен в сравнении с ним. Я думаю, он считает, что из всех Несвятых он был худшим.

Он глубоко ошибается.

– Я не буду его трогать. Пойдём, – я поворачиваюсь, чтобы уйти. Я ловлю взгляд Николаса.

Он громко кашляет в кулак. Снова предупреждает меня. Но Николас может идти к черту, мне все равно. Он заботился обо мне, когда я была в той камере в первые две недели после Хэллоуина в прошлом году.

Под ухаживал я подразумеваю, что он кормил меня насильно и стоял на страже день и ночь. Несмотря ни на что.

– Твое высокомерие поражает, Сид, – Джеремайя делает паузу, позволяя мне сделать шаг. Я напряжена, потому что знаю, что будет дальше. Но он держит меня в напряжении.

Я делаю еще один шаг.

Наконец, он хватает меня за запястье, рывком останавливая. Я не шевелюсь. Это не удивляет меня.

– Прикоснись к нему, – снова говорит он, его слова касаются моего уха, его голос звучит как рычание.

Я напрягаюсь. Страх ползет по моему позвоночнику.

Я отдергиваю руку и поворачиваюсь обратно к телу. Мужчине, вероятно, было около тридцати лет. Он крепко сложен, на его торсе много татуировок, некоторые из них сорваны ножом, который мой брат снова и снова погружал в его плоть. Он лежит в луже собственной крови, что означает, что мои черные ботинки, вероятно, будут в ней. Но его голова не тронута. Его глаза не видят, у него аккуратно подстриженные светлые волосы, не слишком отличающиеся от волос Николаса.

Вот тут-то я и сделаю это. Потому что я не могу продолжать ослушиваться Джеремаю. Будет только хуже.

Я осторожно обхожу тело, избегая кофейного столика, на котором он лежит в футе от меня. Я приседаю, делаю вдох и протягиваю руку к чисто выбритому лицу мужчины.

Он странно ощущается под моими пальцами. Не совсем холодный. Но и не совсем теплый. Я глажу его по щеке. Затем я убираю руку и поднимаю глаза, встречая взгляд брата.

– Ты закончил? – спрашиваю я его.

Он улыбается. Мой желудок вздрагивает.

– Даже близко нет, – мурлычет он.

Я встаю на ноги.

– Пошел ты, – говорю я ему во второй раз за эту ночь. – С меня хватит, Джеремайя, – иногда я забываю, что он сменил свое гребаное имя. Сменил имя и продал душу, так мне иногда кажется. – Готово. Отвези меня домой.

Но я не двигаюсь.

Джеремайя сцепляет пальцы перед собой, переводит свой нефритовый взгляд с тела на меня.

Мы в крови. Но в эти мгновения я чувствую себя для него никем.

– Мне нужно, чтобы ты была сильной, Сид, – его голос низкий. – Мне нужно, чтобы ты была храброй. Мне нужно, чтобы ты научилась заботиться о себе, черт возьми. Но если ты не будешь сильной, ты не сможешь этого сделать, не так ли? Как ты не смогла в прошлом году?

Мы больше не на карусели, но меня все еще тошнит, когда я вспоминаю ту ночь. Когда он нашел меня через четырнадцать лет. На самом дне моей жизни.

Я чувствую, как знакомый гнев нарастает в моей коже. Я всегда злюсь. Но в отличие от Халка, это не то, что я хочу контролировать. И это не суперсила. Не там, где речь идет о моем брате.

Я встаю на ноги. За моим братом Кристоф, мясистый и лысый, ухмыляется мне. Николас хмурится и качает головой. Еще одно предупреждение. Я игнорирую его. Я обхожу пропитанный кровью ковер и встаю лицом к лицу с Джеремаей.

– Отпусти меня, – говорю я, широко сгибая пальцы по бокам, чтобы не дать им свернуться в кулаки. Я снова бросаю взгляд на мускулистую линию, выстроившуюся по комнате, которых мой брат всегда держит при себе – даже когда трахает Бруклин. Но ни Кристоф, ни Николас не достают свое оружие и не делают ни шагу.

Это заставляет меня чувствовать себя немного лучше. Но это также заставляет меня злиться. Мой брат никогда не воспринимал меня всерьез. Тем более с тех пор, как он нашел меня в подземном убежище, окровавленную, похмельную, почти голую на следующее утро после Хэллоуина год назад. Я была одна. Я не должна была быть одна.

До той ночи я была свободна от него более десяти лет. Теперь он снова поймал меня в ловушку.

– Я пытался отпустить тебя, Сид. Мы знаем, чем это обернулось.

Кристоф осмеливается рассмеяться.

Джеремайя поворачивается к нему, его глаза сужаются. Кристоф трезвеет, стирая улыбку со своего широкого лица.

Черт, если он продолжит в том же духе, то не только человек на полу покинет эту комнату в мешке для трупов.

– Тогда дай мне другую работу, – огрызаюсь я, отрывая взгляд от Кристофа. Мой брат смотрит на меня так же, как и на все остальное: холодно. Он склонил голову набок, его обсидиановые часы поблескивают под рукавами серой рубашки. – Позволь мне сделать что-нибудь, кроме просмотра твоих объедков.

Но именно то, что он говорит дальше, является напоминанием. Напоминание о том, что я не сотрудник, которого он убьет вместо того, чтобы уволить. Я не та, кого он когда-нибудь отпустит, в любом случае. Нет, я его. Я принадлежу ему, как бы мне это ни было неприятно.

– Моя сестра не станет пищей для волков, – это значит, что я не смогу снова стать эскортницей. Единственная работа под крышей Ордена Дождя, на которую я могла бы претендовать.

Но не совсем.

– Экономка? Шеф-повар? Гребаный чистильщик? Дай мне что-нибудь другое. С меня хватит этого дерьма, Джеремайя.

– Я позволю тебе пересмотреть то, о чем ты просишь меня прямо сейчас, – мурлычет он, глядя на свои руки. Он проводит одной по волосам. Нас разделяют сантиметры, и мне хочется протянуть руку и задушить его.

– Я не собираюсь пересматривать. Что я здесь делаю? Почему… – я поперхнулась словами. Я смотрю вниз на кусочек ковра между нами, который не окровавлен. Я сглатываю, запах крови ударяет в меня, как сырое мясо, хранящееся в герметичном контейнере. – Почему ты так поступаешь со мной, Джейми? – мои глаза встречаются с его глазами. Я позволяю имени, под которым он родился, повиснуть между нами. Может быть, он вспомнит, что не всегда был таким кошмаром. Что бы ни сделали с ним Несвятые, я думаю, это может быть хуже, чем то, что они сделали со мной.

В комнате никто не дышит. Но уже слишком поздно брать слова обратно. Мольба. Даже если я уже жалею об этом, даже если на языке горько, как кровь в этой комнате.

Пошел он. К черту Орден Дождя. К черту. Это. Дерьмо.

– Ты хочешь другую работу? – он подходит ближе.

Невольно я отступаю назад. Джеремайя не просто старше меня. Он выше меня. Богаче меня. Сильнее меня. Любимее меня. Или, может быть, больше меня ненавидит… в наши дни трудно отличить одно от другого. Он кивает одному из мужчин.

Кристоф. Самый крупный из них двоих. Голубые глаза и руки больше, чем обе мои ноги. Не то чтобы это было особенно впечатляюще, учитывая, что я – палка. Но все же. Кажется, я понимаю, к чему он клонит.

По моей коже ползут мурашки, но я не отворачиваюсь от брата. В нем должно быть что-то человеческое. Хоть капля сострадания.

– Кристоф. Моя сестра будет твоей каждую ночь на этой неделе. Держи свою девочку дома. Она твоя, – он повторяет это слово, и чертов Кристоф не может убрать глупую улыбку со своего лица.

Я качаю головой.

– Ни за что, блядь.

Джеремайя вздыхает, глядя на высокие потолки дома этого мертвеца. Он скрещивает руки.

– Ты не имеешь права говорить – нет, – наконец говорит он, опуская подбородок и удерживая мой взгляд. Напряжение в комнате становится все сильнее. И страх, наконец, начинает зарождаться. Слишком поздно, Сид.

Я качаю головой и делаю шаг назад, но он хватает меня за запястья.

– Вернись туда, – говорит он, кивая в сторону тела. Его хватка сжимает мои запястья так сильно, что, клянусь, я чувствую, как кости трутся друг о друга. – Вернись туда и слижи кровь с его члена, Сид.

Клянусь, даже Николас делает резкий вдох.

– Джейми… – говорю я, качая головой, мои губы дрожат. – Ты не это имеешь в виду. Ты не хочешь, чтобы я это делала, – я умоляю его, потому что гнев исчез. Страх проникает в мои легкие. В мои кости. Мое сердце.

Это мой брат.

Боже, что с нами случилось?

– Я хочу этого, Сид, – он притягивает меня к своей груди, и я кладу свои ладони на его, чтобы сохранить пространство между нашими телами. Он обхватывает руками мою спину, пытаясь прижать меня ближе, но я отталкиваюсь.

Он смеется.

– Сделай это, или твой Кристоф, – говорит он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в висок.

Я дрожу в его объятиях.

– Нет, Джейми, – я узнала о его новом имени только в прошлом году. Когда я узнала и другие вещи о своем брате. Как он присоединился к Несвятым. Как он предал их. Ради меня.

Он поворачивает голову. Я слышу шаги, но ничего не вижу. А потом Джеремайя толкает меня. В объятия Кристофа.

Они обхватывают мое тело, прижимая меня к нему.

Джеремайя даже не вздрагивает. Джеремайя, который никому в нашем доме не позволял даже обнять меня. Джеремайя. Мой родной чертов брат.

Он только наблюдает, как руки Кристофа поднимаются от моей талии, вверх под толстовку, под черную хлопковую рубашку, к моим грудям, обхватывают их и проводят большими пальцами по соскам.

Я никогда не ношу бюстгальтер. У меня нет для этого объема. У меня нет изгибов, о которых можно было бы говорить. Но сейчас Кристоф, кажется, не возражает.

Мои глаза снова ищут что-то человеческое в глазах Джеремайи, когда я чувствую, как Кристоф твердеет позади меня, его член упирается мне в спину.

– Джеремайя… – шепчу я.

– Ты не можешь сказать – нет, – говорит он, пригвоздив меня взглядом. – Когда мы вернемся в дом, ты будешь его на всю ночь.

Но я извиваюсь в хватке Кристофа. Я пытаюсь наступить ему на ногу, так сильно, как только могу в своих боевых ботинках. Он только смеется. Я отбрасываю локоть назад, и он прижимает мои руки к бокам, проводит горячим языком по моей шее.

– Джейми! – кричу я, извиваясь в руках Кристофа. – Убери его от меня!

Мой брат только смеется. Мои волосы свисают мне на глаза, пепельно-каштановые, обрезанные до подбородка, они слишком густые, чтобы видеть из-под них. И я не могу пошевелить руками благодаря Кристофу. Поэтому мне не нужно смотреть, как мой родной брат говорит: – Если она продержится ночь, приведи ее ко мне в офис на рассвете.

А потом он выходит из дома, и через минуту за ним следуют шаги Николаса. Все, кроме Кристофа и меня. Все еще в этом доме.

Я думала, мы вернемся первыми.

Я не могу этого сделать. Я замираю в объятиях Кристофа.

Уже не в первый раз я думаю о Люцифере. Я думаю о том, как он сделал это со мной. Как он поимел меня, отправил сюда.

Он выполз из адских ям в ночь на Хэллоуин и проклял всю мою гребаную жизнь.