Текст книги "Эти Чудовищные Узы (ЛП)"

Автор книги: К. В. Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 4

Хэллоуин, год назад

Парк Рэйвен полон людей.

Мы с Люцифером, как ни странно, идем рука об руку, пробираясь через машины, бессистемно припаркованные на гравийной площадке, а в лесу впереди нас слышны звуки музыки.

Он смотрит на меня, когда мы идем по гравийной дорожке. Я знаю, что гравий скоро закончится, и эта тропинка приведет нас к реке Рэйвен. Еще одна – к маленькой жуткой карусели. Когда-то я бегала здесь, когда мне было не наплевать. Но эта дата отмечена у меня уже несколько месяцев. Мне больше нет до этого дела.

Солнце село. Я вижу несколько раскладных столиков с напитками и едой, а в центре всего этого – небольшой костер.

Костер.

Посреди государственного парка.

Люцифер роняет мою руку. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

– Там костер, – я неопределенно вскидываю руку в его сторону. – Костер. Посреди гребаного леса!

Он не смеется.

– Пристегнись, Лилит. Это ад. Именно там рождается огонь.

Ладно… кто-то слишком серьезно отнесся к своим костюмам на Хэллоуин. Но кто я такая, чтобы судить? У меня на бедре настоящий пистолет.

Кто-то называет имя Люцифера. На самом деле крича – Люцифер!

Это не может быть его именем.

Я бы рассмеялась, если бы это не было так… странно. Парень отделяется от толпы девушек и направляется к нам с пивом в руке. Он не одет, если не считать того, что на нем футболка с жутким черепом на плечах.

Его глаза сужаются в мою сторону, но он не обращается ко мне, когда говорит: – А это кто? – похоже, он не в восторге от того, что я здесь.

Плечо Люцифера касается моего.

– Она здесь сегодня. Для Смерти Влюбленного.

Я вскидываю бровь, но глаза этого парня внезапно загораются. Уголок его рта дергается в угрожающей ухмылке. Он кивает, делает глоток пива.

– Весело, – мурлычет он, а затем поворачивается, чтобы уйти.

– Атлас, – зовет его Люцифер. Оказывается, здесь не все демоны подземного мира. Некоторые указывают путь вниз.

Атлас останавливается, оборачивается.

– Она моя.

Атлас хмурится.

– Смерть Любовника так не проходит, и ты это знаешь.

Люцифер делает шаг к Атласу, и, клянусь, тот почти вздрагивает.

– Это произойдет сегодня.

Атлас выглядит так, будто хочет возразить, но вместо этого он только кивает.

– Как скажешь, – его глаза переходят на меня. – Жаль, однако.

Он уходит, пожав плечами, и к нему подбегает девушка, обнимая его за плечи. Он поворачивается, чтобы посмотреть на нее, и что бы она ни увидела, она уходит. Очень быстро. Она смотрит на Люцифера, и я не могу быть уверена в темноте, но клянусь, она смотрит на меня.

Я смотрю на Люцифера.

– Не хочешь ли ты рассказать мне, что, блядь, происходит?

Я знаю, что студенты Александрийского университета устраивают здесь вечеринки, хотя я никогда не видела здесь пожара. Я знаю, что это студенческий город. Но я понятия не имею, что такое – Смерть Любовника или почему великолепного чувака в краске на черепе рядом со мной зовут – Люцифер.

Люцифер улыбается. Он достает из заднего кармана сигарету и зажигалку. Он прикуривает, делает затяжку и пускает дым в мою сторону. Я делаю шаг назад, и тут он наконец отвечает на мой вопрос.

Типа того.

– Увидишь.

Это не то, что я планировала на эту ночь.

– Слушай, я не очень хочу сегодня веселиться. И, кажется, все твои друзья – я махнула рукой в сторону толпы людей, собравшихся вокруг костра, некоторые из них определенно смотрели на нас, – ждут тебя. Я просто… – кашлянул, – уйду, – я закончила. Не знаю почему, но Люцифер смотрит на меня сверху вниз, пока курит, как будто я только что сказала что-то действительно забавное.

Он наблюдает за мной в течение тревожного момента, лениво выдувая дым из своих полных, скелетных губ.

– Ты никуда не уйдешь, Лилит.

Я чувствую, как гнев поднимается в моем нутре, но прежде чем я успеваю сказать ему «Отвали», он продолжает: – Сегодня ночью ты нужна мне рядом, – его взгляд переходит на пистолет на моем бедре. – Разве ты не собиралась отправиться в ад в любом случае?

Я напрягаюсь. Как он может знать это? Откуда он вообще знает, что это настоящий пистолет?

Он не может. Он блефует. Он имеет в виду мой костюм Лилит.

– Зачем я тебе нужна? – протестую я. – Что такое – Смерть Любовника?

Он улыбается, когда дым выходит через его нос. Он выглядит по-настоящему дьявольски. Красивый и призрачный одновременно.

– Сейчас увидишь, – он берет меня за руку и тянет вперед, к людям, стоящим у пластиковых столов.

Они замолкают, когда мы подходим. В парке звучит только потрескивание костра и музыка из портативной колонки – Ghost от Badflower.

Я замечаю, что все мужчины здесь чертовски красивы. Это не должно меня удивлять. Подобное вызывает подобное и все такое. Женщины тоже, но кажется, что мужчины здесь имеют какую-то власть. Как будто, что бы это ни было, они ведут это. Это видно по тому, как они стоят. То, как они оценивают меня, когда я приближаюсь, как будто я их следующая еда.

В стороне от остальных стоит высокий мужчина в толстовке с капюшоном, натянутой на лицо так сильно, что я могу различить только точеную челюсть. Он скрестил руки, а его губы сжаты в хмурую гримасу.

Голос Люцифера возвращает мое внимание к нему.

– Я не отвечаю на вопросы, – говорит он. В руке у него черный пластиковый стаканчик, и он наливает в него неприличное количество водки.

– Но Люци…, – протестует девушка через стол от него. У нее длинные черные косы, на ней розовый топ и шорты с высокой талией. Здесь прохладно, и ее руки скрещены, как будто она пытается защититься от холода.

Или, может быть, тяжесть взгляда Люцифера. Он заставляет ее замолчать взглядом. Он ставит бутылку на место, завинчивает крышку. Все еще наблюдая за ней, он открывает крышку холодильника, зачерпывает лед, высыпает его в чашку, кладет черпак обратно и закрывает ее. Его рука все еще лежит на крышке холодильника, он поднимает брови.

– Почему ты здесь? – спрашивает он девушку. Его взгляд пробегает по ее фигуре. – И почему на тебе это? – его губы кривятся.

Я вижу, как краснеет ее смуглая кожа, когда она смущенно опускает глаза. Мне плевать. Но я вижу. Мне жаль ее.

– Я не знала, что мы наряжаемся. Атлас не сказал…

– Ты не спрашивала, куколка, – Атлас прерывает поцелуй с другой девушкой в костюме вампира на дальнем конце стола достаточно долго, чтобы произнести эти слова.

Но девушка с косами слишком изумлена, чтобы посмотреть на него. Она тонет в оправданиях, и я не знаю почему. Я не знаю, почему, черт возьми, это имеет значение. Это общественное место.

Я кладу руку на руку Люцифера, рукава его толстовки задраны до локтей.

Он замирает под моим прикосновением, и я клянусь, что все затаили дыхание. Я вижу, как его челюсть сжимается, когда его глаза поворачиваются ко мне.

Я опускаю руку.

Я застыла. Я не знаю, что я собиралась сказать. Я хотела заступиться за девушку, но теперь у меня нет слов.

Я убираю челку с глаз и клянусь, что-то во взгляде Люцифера смягчается.

– Можно мне выпить? – тихо спрашиваю я, глядя на водку.

В течение напряженного момента он ничего не говорит. Никто ничего не говорит, хотя я слышу хныканье девушки и знаю, что это та, что с Атласом. Он шикает на нее. В остальном все тихо.

Затем Люцифер улыбается. Он передает напиток мне.

– Конечно, Лилит.

Люди начинают болтать между собой, и я выдыхаю воздух, о котором не подозревала. Я беру напиток у Люцифера.

Он наклоняется, и его губы касаются моего уха, когда он говорит.

– Выпей все, – рычит он. – До последней капли.

Затем он отстраняется.

Я смотрю на девушку через стол. Она смотрит на меня расширенными глазами, ее рот открыт. Я понятия не имею, почему.

Я просто рада, что внимание больше не приковано к нам. Я даю ей небольшую улыбку. Она закрывает рот и отвечает легким кивком головы, а затем убегает, чтобы найти друзей.

Я замечаю, что парень в капюшоне все еще наблюдает за мной.

Я делаю длинный глоток, держа стакан в обеих руках, затем смотрю на Люцифера.

– Что она хотела узнать? – я стараюсь, чтобы мой голос звучал незаинтересованно.

Он наблюдает за мной, как будто я его добыча. Как будто он пытается найти мое слабое место, чтобы вырвать мне горло. Боль в скелета нервирует. Она мучает мой разум.

Я пью еще.

– Она хотела знать, – наконец говорит он, – что будет дальше.

Я наслаждаюсь жгучестью водки, стекающей по горлу. Это поможет мне нажать на курок позже, говорю я себе. По рассеянности я трогаю один из фальшивых пластиковых рогов на своей повязке. Люцифер отслеживает это движение и убирает руки в карманы.

Он выглядит совершенно спокойным. И в то же время как-то… жутко.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, качая головой. – Это вечеринка…

Люцифер одаривает меня жестокой улыбкой.

– Не совсем.

Затем он разворачивается и уходит, оставляя меня смотреть ему вслед.

Я беру еще один напиток, смотрю на его высокую, худую фигуру, заметную даже под облегающим балахоном. Его черные кудри так чертовски красивы в свете костра. А когда он поворачивается, чтобы заговорить с какой-то девчонкой, я замечаю его боковой профиль. Прямой нос. Сильная челюсть.

Но эта девушка, с которой он разговаривает…

Она, блядь, беременна. Очень, очень беременна.

И когда они стоят так близко друг к другу, я чувствую, как что-то в моем нутре перекручивается. Я выливаю весь напиток себе в глотку, совершенно уверенная, что только что выпила четыре рюмки водки за несколько секунд. Я ставлю пустой стаканчик на стол, затем вытираю рот тыльной стороной ладони, но не могу перестать наблюдать за ними.

Они выглядят так, будто спорят. Она откидывает свои длинные волнистые светлые волосы на одно плечо и складывает руки на груди. Она совсем как ребенок, в черных ботильонах, черных шортах и черных чулках.

Люцифер, в свою очередь, молчит. Это все она.

– Поймала твой взгляд, – шепчет кто-то позади меня.

Я подпрыгиваю от неожиданности. Это девушка с косами. У нее в руках два черных пластиковых стаканчика. Она протягивает один мне.

– Я Риа, – говорит она с улыбкой.

Я слабо пожимаю ей руку и беру напиток, хотя мне определенно не следует этого делать, но я не могу оторвать взгляд от Люцифера и беременной цыпочки.

– От… – я запнулась, не зная, что сказать. Это не мое дело. Это не моя вечеринка. Я не знаю этих людей. У меня был гребаный план, черт побери.

– От него? – Риа заканчивает за меня шепотом. Она рядом со мной, и мы оба наблюдаем. Это драма, которую мы не можем слышать. Я не хочу видеть. Но я не могу перестать смотреть.

Без слов я киваю.

Уголком глаза я вижу, как она пожимает плечами.

– Никто не знает. Я даже не уверена, что она знает.

Мне от этого не легче. Но что я думала, что здесь произойдет? Конечно, он чертовски красив, и его глаза слишком чертовски голубые, чтобы быть настоящими, он высокий, стройный и, кажется, популярный, но… он также своего рода придурок. И он может быть отцом чьего-то ребенка. А я его ни хрена не знаю.

Я заставляю себя повернуться лицом к Риа.

– Так… что это? – спрашиваю я, жестикулируя вокруг. Я предполагала, что это вечеринка. Но слова Люцифера заставляют меня усомниться в этом.

Риа усмехается, пьет из своего стаканчика. Затем она глотает.

– Сегодня Ночь Несвятых.

Я наклоняю голову в молчаливом вопросе. Я не понимаю. И я люблю Хэллоуин. Я никогда не слышала об этом дерьме. И что, блядь, такое Несвятые?

– Технически, это никак не называется. Просто… Несвятые устраивают здесь всякую странную хрень каждую ночь Хэллоуина, – она делает еще один глоток, и выглядит странно нервной. – Ты ходишь в AU?

Я качаю головой.

– Несвятые? – повторяю я в замешательстве. – Что это, черт возьми, такое? – моя голова кружится от водки, но даже несмотря на это, я знаю, что понятия не имею, что означает это слово. Я переворачиваю стаканчик, который держу, вверх дном и кручу ее вокруг указательного пальца, потому что дерьмо становится странным, и я чувствую раздражение.

– Значит, ты не ходишь в AU, – говорит она с легким смешком, качая головой. Она перекидывает одну косу через плечо. – Несвятые состоят из твоего парня Люцифера, – я краснею, когда она произносит эти два слова перед его именем, но я слишком ошеломлена, чтобы что-то сказать, – Кейн, Атлас, Эзра, Мейхем и новый человек, Джеремайя.

– Люцифер? – повторяю я. – Мейхем (Хаос)? Да ладно, это же не настоящие их имена, верно? Что за монстры были их родителями?

Она улыбается.

– Не знаю. Все их так называют, – она берет еще один стакан, скрещивает руки. – Если ты не из AU… чем ты занимаешься? Мне 20. Тебе не может быть больше.

– 19, – отвечаю я, игнорируя ее вопрос. Я оглядываюсь вокруг. Люцифер все еще слушает беременную цыпочку. – Все эти люди из AU?

Она качает головой.

– Большинство. Я младшекурсница. Несвятые – старшеклассники. Джеремайя не учится в колледже.

– Что именно такое Несвятые? – спрашиваю я, все еще не понимая. – Мне понадобятся некоторые разъяснения, – я пью еще водки, понимая, что это не очень хорошая идея. Но я здесь заблудилась, и мои планы только что перевернулись с ног на голову.

Кто-то кричит вдалеке, а затем следует раскат смеха.

– Они… они просто близкие друзья, – поспешно объясняет Риа, но я не думаю, что она рассказывает мне всю правду. – А сегодня вечером они… ну… я даже не знаю, – она понижает голос, как будто то, что она говорит мне – ничего – не является тайной.

Я подталкиваю ее плечом, пытаясь быть дружелюбным.

– Да ладно. Как ты можешь не знать?

Она фыркает от смеха.

– Боже, ты действительно ничего о них не знаешь, да? – она не говорит снисходительно. Она просто искренне шокирована.

Я потираю руки, пустая чашка болтается у меня в пальцах.

– А должна? – спрашиваю я, забавляясь. – Зачем мне знать об этих горячих чудаках?

– Да, – отвечает она, но она не выглядит забавной. – Они… ну, их семьи… они практически владеют Александрией.

Я киваю головой, высоко подняв брови.

– Верно.

Она смеется, берет еще одну рюмку. Мой взгляд на секунду сканирует лес. Костер стал больше. Атлас обхватил руками девушку – совсем не ту, с которой он целовался раньше. И моя кровь стынет в жилах, когда я понимаю, что парень в капюшоне, чье лицо я не могу разглядеть, все еще как будто наблюдает за мной. Дрожь пробегает по моему позвоночнику. Я не знаю, неизвестный он или нет. Не знаю, имеет ли это значение. И я больше не вижу Люцифера. Или беременную девушку.

Не знаю, почему это меня беспокоит.

Я возвращаю свое внимание к Риа.

– Я серьезно, – продолжает она. – Их семьи – масоны третьей степени или что-то вроде того…

– Несвятые? – саркастически спрашиваю я. Я думала, что у масонов 33 степени, но это не то, что я действительно изучаю в свободное время.

Она не смеется.

– Нет. Это для их злых, горячих отпрысков.

– Хорошо, – говорю я, водка делает меня смелой. – Допустим, я верю в эту чушь. Что, кстати, точно не так.

Она снова смеется.

– Но допустим, что верю. Итак, о чем сегодня речь? Несвятые – это какая-то странная банда? Что они делают в ночь на Хэллоуин? Насилуют и грабят?

Последняя часть – это шутка, но глаза Риа расширились.

– Я не думаю, что им придется кого-то насиловать, Лилит, – говорит она, переводя взгляд на мои рога.

Я закатываю глаза.

– Это смелое, глупое заявление.

Она ухмыляется.

– Ты видела Несвятых?

Я видела Люцифера. Атласа. Я не видела Джеремайю, Мейхема или двух других, чьи имена я забыла.

Я пожимаю плечами.

– Неважно. Это дерьмо звучит абсурдно. К тому же, – я снова оглядываю парк, ища глазами Люцифера, – это общественное место. Парк, – я подчеркиваю слова. Кажется, никто их не понимает.

– С наступлением ночи здесь будет становиться все более дико. Если ты думаешь, что Несвятые странные… что ж, девочка, тебя ждет кое-что еще.

– Например? Мы собираемся покататься на карусели? – я смеюсь, но на самом деле мне от всего этого немного не по себе.

Она даже не улыбается.

– Это случалось и раньше, – признается она. – На следующее утро она была вся в крови.

Она допивает свой напиток.

Моя кровь холодеет. Дело не в том, что я боюсь. Я хотела покончить с этим. Я планировала эту ночь несколько недель. Но все же…

– Чья кровь…

Слова замирают на языке, когда руки обхватывают меня, прижимая к твердому, теплому телу.

– Не нужно задавать вопросы, на которые она не может ответить, – говорит Люцифер мне на ухо.

Мой пульс учащается. Я пытаюсь дышать нормально, но почти задыхаюсь.

Это всего лишь Люцифер, говорю я себе. А кто, собственно, такой Люцифер? Говорю я себе в ответ.

Что за гребаный вопрос.

– Риа, – говорит Люцифер.

Она выглядит в равной степени испуганной и возбужденной от того, как он произносит ее имя. Я не могу сказать, что не чувствую того же.

– Иди и найди свою святую, – слышу я улыбку в его словах. – Игры вот-вот начнутся.

Риа быстро кивает, ставит свой пустой стаканчик на стол, где он опрокидывается. С нерешительным взглядом на меня – руки Люцифера все еще обнимают меня – она бежит прочь, к костру.

Люди все еще там, пьют, смеются, целуются.

Но есть и другая группа, Риа возглавляет ее, и они углубляются в лес. Я не уверена, куда именно они идут. Не думаю, что я когда-либо бегала по этой тропе.

– Готова, Лилит? – мурлычет Люцифер.

Я качаю головой, пытаюсь повернуться в его объятиях, чтобы увидеть его лицо. Он крепче сжимает свои сильные руки вокруг меня.

– Куда они идут? – задыхаюсь я.

– О, любимая, – говорит он, прижимаясь к моей шее, – ты тоже едешь.

– К черту, – я не знаю, почему я закончила сейчас, но что-то не так. Что-то кажется… неправильным. Я снова извиваюсь в его руках, и он отпускает меня. Я бросаю свой стаканчик на стол. – Я ухожу.

Слова Риа возвращаются ко мне: карусель, залитая кровью. Несвятые. Что-то еще приближается…

Да. Нет.

– Было приятно познакомиться с тобой, но у меня есть планы, и у тебя, очевидно, тоже.

Он ничего не говорит, его голубые глаза смотрят на мои. Мышцы дрогнули в его скелетной челюсти, но в остальном он не двигается.

И мне отчасти хочется, чтобы он это сделал. Какая-то часть моего тела хочет, чтобы он остановил меня.

Я поворачиваюсь, надеясь почувствовать его руки на своей талии. Пальцы вокруг моего запястья. Что-то.

Ничего.

Итак, я иду, прочь от толпы, в темноту леса, в поисках уединенного места, чтобы закончить то, ради чего я сюда пришла.

Глава 5

Настоящее

– Если ты еще раз дотронешься до меня, я тебя убью.

Это не совсем пустая угроза, но судя по тому, как Кристоф смеется из своей ванной, вполне возможно, что так оно и есть.

Он все-таки отвез меня домой, связанную, на заднем сиденье черного внедорожника, на котором Джеремайя всегда возит меня смотреть на свои убийства.

Я привязана к стулу, на мне только белая футболка на три размера больше, и в данный момент я ни под чьей защитой – мой ублюдочный брат приказал всем охранникам покинуть зал Кристофа – но я далеко не беззащитна.

После ночи Хэллоуина год назад я убедилась, что больше никогда не буду беззащитной. Я щелкаю лезвием ножа-бабочки в моих руках, который я успела взять в машину и спрятать от Кристофа, потому что он тупее гребаного камня.

Кристоф продолжает чистить зубы, и, не сводя с него глаз, я начинаю пилить веревку, которой он обвязал мои запястья.

Эта комната отвратительна.

Она, как и все комнаты в доме Рейнов (дом дождя), слишком большая, со слишком большим количеством удобств. Дом моего брата раньше был отелем, и он купил его еще до того, как он начал функционировать как отель. Он позволил предыдущим владельцам построить его, продать, инкрустировать полы позолоченным мрамором, потолки зеркалами вровень с кроватью, а стены телевизорами с плоским экраном, а затем заключил с ними сделку.

То есть он угрожал убить их и дал им миллионы долларов в обмен на их исчезновение и молчание. Они покинули Александрию, вероятно, бежали на север в Вирджинию. Если бы они были умными, они бы до сих пор не были в Северной Каролине.

Джеремайя Рейн – головорез самого богатого сорта. Лидер и жрец Ордена Дождя. Он жесток. Мерзкий. Порочный. За последний год он подталкивал меня к краю столько раз, что и не сосчитать. Я никогда не думала, что он позволит использовать меня в качестве секс-игрушки. Но мы были в разлуке гораздо дольше, чем вместе.

У него явно не развились те братские чувства ко мне, которые должны были бы быть.

Я не думаю, что у него когда-либо возникали какие-либо чувства к кому-либо.

Ходят слухи, что его приемные родители заперли его в клетке после того, как усыновили его из Калифорнии, где мы родились. Якобы, после того, как он убил своих братьев и сестер и своих родителей, он унаследовал их миллиарды, а затем стал Несвятым, прежде чем предать их. Он никогда не подтверждал эти слухи.

Но и не опровергал их.

Сейчас я знаю только то, что Орден Дождя занимается убийствами, наркотиками и всем, что может принести больше денег в его руки. Мое собственное вознаграждение скудно, учитывая, что я не делаю ничего, кроме того, что говорит Джеремайя. Но я ни в чем не испытываю недостатка.

Кроме как сейчас, блядь.

Кроме как прямо сейчас, блядь.

Прямо сейчас, блядь, мне нужен кто-то, чтобы прибраться за яйцами Кристофа. Я бы никогда не использовала это лезвие против своего брата.

Но против любого другого – точно.

Я держу руки за спиной, хотя сейчас они свободны. И я жду.

Я жду, пока Кристоф почистит зубы, сплюнет жидкость для полоскания рта в раковину, возьмет полотенце из кучи на полу, чтобы обернуть его вокруг талии. Затем он переводит взгляд на меня. Между нами стоит кровать. Калифорнийский кинг, то, что когда-то, вероятно, было белыми простынями – очевидно, он отказался от уборки в этом месте – и россыпь оружия. В основном пистолеты. Несколько ножей. Наручники. Не знаю, предназначены ли они для плохих парней или плохих девушек, а может, и для тех, и для других.

Я смотрю на свое отражение в зеркале над нашими головами.

Мои серые глаза замазаны тенями, короткие волосы одновременно в беспорядке, но все еще держатся прямо. В этом зеркале я выгляжу скелетом, так выгнув шею назад.

Я вздрагиваю. Это напоминает мне о прошлом Хэллоуине.

О Люцифере.

Я отгоняю эту мысль.

Мои голые бедра бледные. Все мое тело бледное.

Все здесь имеет оттенок белого.

Но вот-вот все окрасится в красный.

Кристоф не спеша расхаживает возле кровати, позволяя полотенцу соскользнуть с его чересчур мускулистого тела. Я понятия не имею, сколько Кристофу лет. Я даже не уверена, что Кристоф знает, сколько лет Кристофу, но если бы мне пришлось гадать, то, вероятно, около тридцати. Не слишком стар, чтобы трахать 20-летнюю, но достаточно стар, чтобы знать, что изнасилование – это серьезное преступление. Но все, что делает семья Рейн и их сообщники – серьезное преступление.

Черт, мы только что оставили труп.

Кристоф остановился в нескольких футах от меня, выровняв свой взгляд.

– Тебе лучше знать, что нельзя так разговаривать с мистером Рейном. Отказывать ему.

Я сплюнула на пол.

– Мистер Рейн? – передразнила я его. – Он забрал твои яйца?

Он сужает глаза в мгновенном гневе, но прежде чем он бросается на меня, он решает, что лучше сделать это. Вместо этого он подносит руку к своему члену, поглаживая себя.

Я впервые оцениваю его.

Он, что неудивительно, большой. Кристоф большой. Он только подходит.

Но я не хочу его.

Я присвистываю, притворяясь, что впечатлена.

На самом деле у него хватает смелости улыбнуться, как будто это между нами в любой момент может стать согласием.

Затем он делает шаг вперед.

Я сохраняю улыбку на лице.

Еще один шаг.

А затем я делаю выпад в его сторону.

Лезвие находит его бедро, и я сильно втыкаю его, погружая до самой рукояти, прокладывая себе путь через мышцы и сухожилия. Это первый раз, когда я наношу удар настоящему человеку из плоти и крови, а не манекену, на котором Джеремайя позволяет мне тренироваться. И хорошая новость в том, что я делаю это хорошо.

Кристоф не ожидает этого.

На мгновение он просто стоит на месте. Я поднимаю на него взгляд и вижу удивление в его голубых глазах, когда он смотрит на лезвие, торчащее из ноги. Кровь заливает вход, но на секунду мы оба застываем. Я от странной смеси адреналина, текущей по моим венам, пьянящей и опьяняющей, а он, надеюсь, от боли.

Затем я выдергиваю лезвие.

Он кричит, хотя для Кристофа это больше похоже на рев.

– Ты сука! – шипит он, его руки лежат по обе стороны от массивных бедер. Я обегаю его, используя свой шанс, пока он у меня есть, лезвие в моей руке. Кристоф может быть огромным, а я – маленькой, но именно в этом мое преимущество. В беге.

Единственное, чего я не могла сделать в ту ночь Хэллоуина.

Я перепрыгиваю через его стопку грязного белья, мои босые ноги хватаются за мраморный пол, когда я приземляюсь. Я проскочила через гостиную в помещение, которое служит кухней. Дверь прямо там, и Кристоф не отстает от меня. Он, конечно, приделал цепочку на дверь, любезно предоставленную проклятыми строителями отеля, но это займет у меня две секунды, а потом другой замок откроется автоматически, когда я потяну за ручку.

Я не смею оглянуться, но слышу, как он идет за мной.

Нож все еще зажат в одной руке, покрытой кровью. Другой рукой я нащупываю цепочку и сдвигаю ее назад. Мои руки дрожат. Не столько от страха, сколько от волнения.

Но такое волнение заставляет меня думать о Люцифере.

А мысли о Люцифере ни к чему не приводят.

Цепочка ослабевает. Я тянусь к серебряной дверной ручке, улыбаясь, как дьявол. Я буду свободна. Как только я окажусь в коридоре, Кристоф ни за что не успеет спуститься по лестнице раньше меня. Я пойду к Николасу. Он никогда не станет напрямую нарушать приказы моего брата, но он также никогда не позволит кому-то причинить мне боль, да еще прямо у него на глазах. Кроме того, Николас не любит Кристофа.

Я нажимаю на рычаг. Но моя ошибка в том, что я не рассчитала время, которое потребуется, чтобы открыть тяжелую дверь.

Когда я дергаю, что-то жжет мне кожу головы, и я рывком отступаю назад.

– Ты не покинешь эту комнату, пока я не закончу с тобой, – рычит Кристоф.

Я теряю опору, мои колени тяжело падают на мраморный пол. Кристоф дергает меня за волосы, пока я не оказываюсь перед ним, на его лице улыбка. Мне хочется блевать.

Кровь хлещет из его бедра, но он, кажется, уже не чувствует раны. Он даже не пытается остановить поток крови. Вместо этого, одной рукой по-прежнему путаясь в моих волосах, он тянется другой к моему горлу, рывком поднимает меня на ноги и прижимает к двери. Той самой, от которой я почти сбежала.

Почти.

Я выхватываю нож, готовая вонзить его в его живот. Мне все равно, если он умрет. Кристоф ничего для меня не значит. Никто для меня больше ничего не значит.

Но он хватает меня за запястье, отпуская мои волосы. Моя кожа головы все еще горит, голова кружится от того, что он ударил ее о дверь. А теперь мое запястье дрожит в его руке, его пальцы легко обхватывают меня.

– Опусти нож, Сид, и я буду полегче с тобой, – ворчит он, его голос слаб.

Рана все-таки дает о себе знать. Его команда потеряла свою обычную язвительность.

– Нет, – говорю я, даже когда он прижимает мою руку к двери под неестественным углом. Он сломает ее, если я не отпущу.

Но ему придется это сделать.

Потому что я ни хрена не отпущу.

– Сид, – дышит он мне в щеку, рука все еще сжимает мое горло. Я едва могу дышать. – Я не хочу причинять тебе боль.

Я подавляю смех, но не могу найти слов, чтобы сказать, что он уже причиняет мне боль. Я расслабляюсь на секунду, позволяя ему думать, что борьба угасла во мне. Предсказуемо, его хватка на моем запястье ослабевает.

Я дергаю его вперед, направляя нож в его сторону.

Он останавливает меня.

Я кричу так громко, как только могу, звук пронзает мои собственные уши. Он не отпускает. Он только снова прижимает меня головой к двери, мои ноги болтаются на полу в его хватке.

Всхлип прорывается у меня из горла. Но я сжимаю зубы, не давая ему вырваться наружу. Я не буду плакать из-за этого идиота. Даже когда его пальцы крепче сжимают мое горло, я не позволяю слезам вырваться наружу.

Он медленно позволяет мне сползти на пол, его дыхание становится все более затрудненным от потери крови и ножевого ранения. Но даже несмотря на это, он отжимает мои пальцы от ножа, и я должна позволить ему это. Я едва могу дышать с его рукой на моей шее. Он роняет нож на пол. Я слышу его стук, слышу его дыхание, слышу стук своего сердца в ушах.

Он тянется к моему бедру, его рука сжимает его. Я хочу убить его. Я ни с кем не была уже год. Со времён Люцифера. С тех пор, как я была Лилит.

Его рука поднимается выше, но прежде чем он успевает коснуться меня там, раздается стук в дверь у меня за спиной. Громкий, требовательный. Семь быстрых ударов подряд.

Он замирает, и я тоже.

– Если мне снова придется стучать, я убью вас обоих, – холодный голос моего брата.

– Черт, – ругается Кристоф под своим дыханием, но отпускает меня, и я падаю на пол, пытаясь отдышаться, моя рука тянется к шее, потирая горящую кожу. Я отползаю в сторону, прежде чем Кристоф успевает ударить меня дверью, когда он открывает ее.

Я слышу смех брата раньше, чем вижу его.

– Я знал, что она тебе не позволит, – бормочет он. Дверь захлопывается, и он поворачивается ко мне, его глаза смотрят на мою руку у горла. Они слегка сужаются. – Вставай.

Кристоф держит язык за зубами, но мои глаза находят его, и он в ярости. У него также идет кровь и ему больно, и он упирается в стену в фойе и опускается на пол, не потрудившись прикрыться передо мной или моим братом.

Я снова потираю шею, а затем встаю на ноги, стягивая с себя белую футболку большого размера.

– Почему? – спрашиваю я, мой голос хриплый.

Джеремайя улыбается.

– Потому что я могу. И тебе нужно выучить урок, – он поворачивается, засовывая руки в карманы. – Пойдем со мной, – этот приказ адресован мне. Он смотрит на Кристофа. – Приведи себя в порядок. Завтра утром ты снова будешь нужен мне на службе.

Кристоф ворчит, что согласен, и это все, на что он способен. Я смотрю на него, следуя за Джеремаей в тускло освещенный холл. Дверь за нами закрывается, и тогда Джеремайя прижимает меня к стене, его руки лежат на моих плечах.

– Ты не можешь позволить себе ослушаться меня, Сид, – рычит он на меня, его глаза дико смотрят на меня. – Что, если он снова найдет тебя? Что, если его грязные гребаные друзья найдут тебя? Это, – он дергает головой в сторону двери слева от нас, двери в комнату Кристофа. – Это было для того, чтобы преподать тебе урок. Чтобы ты поняла, что с тобой может случиться, если ты не будешь мне полностью доверять, – он делает вдох, его пальцы крепче сжимаются вокруг моих рук. – Ты думаешь, мне нравится мучить тебя?

Хотя я знаю, что не должна, хотя я чувствую какой-то больной прилив благодарности к нему за то, что он не позволил этому зайти так далеко, смех пузырится на моих губах.