Текст книги "Джастис (ЛП)"
Автор книги: К. С. Линн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Она кивает, затем поднимает другой листок бумаги, который держит в руке.
– Мама помогла мне составить список моих любимых вещей, чтобы мы могли лучше узнать друг друга. Хотите послушать?
– Да, очень.
Я хочу знать каждую секунду ее жизни. Каждую деталь.
Мы садимся на качели, и она пододвигается ближе ко мне. Так близко, что ее маленькая ножка прижимается к моей, легкое прикосновение вызывает множество эмоций, грохочущих внутри меня.
– Я помню почти все, но, возможно, вам придется немного помочь мне с чтением, – говорит она, почесывая маленькую щечку.
– Без проблем.
– Мой любимый цвет – розовый, вы уже знаете, – начинает она, бросая на меня взгляд, на который я киваю. – Моя любимая еда – мороженое. Хотя мама говорит, что это не настоящая еда.
Я ухмыляюсь.
– Какой вкус?
– В основном клубничное, но шоколадное я тоже люблю.
– Хороший выбор.
– А у вас? – спрашивает она, пристально глядя на меня.
Мне требуется мгновение, чтобы придумать ответ.
– Наверное, шоколадное.
– Похоже, вы не очень-то уверены.
Я усмехаюсь, забавляясь тем, как она бросает мне вызов, не многие так смогут.
– Я почти его не ем. Вот почему.
Она кивает и снова смотрит в листок.
– Я люблю слушать Тейлор Свифт. У нее много моих любимых песен. Вы ее знаете?
– Знаю, но никогда раньше не слушал.
– Кого вы слушаете?
Я пожимаю плечами.
– Мне нравится много всего, но AC/DC – моя любимая группа.
– Я их не знаю.
Я ухмыляюсь.
– Не удивительно. Они несколько старше.
Она протягивает мне ручку.
– Не могли бы вы написать одну из их песен, чтобы я потом ее послушала?
– Конечно. – Я беру у нее ручку и пишу «Thunderstruck», пытаясь вспомнить, ругаются там или нет. Надеюсь, последнее.
– Спасибо. А моя любимая – «Shake It Off», если захотите послушать.
– Э-э, ладно.
Она смотрит вниз, переходя к следующему пункту в своем списке.
– Мой любимый фильм – «Храбрая сердцем». Она также моя любимая принцесса, потому что знает, как стрелять из лука и надрать врагу зад.
Я поднимаю бровь.
– Тебе нравится стрельба из лука, да?
– Да, сэр.
Теперь мы кое-чего достигли.
– У меня есть пластмассовый лук, потому что настоящий не разрешает мама. Она говорит, что это слишком опасно.
– Да, если не использовать их должным образом.
– Вы умеете им пользоваться? – спрашивает она.
– Да. Когда-нибудь я покажу тебе, как это делается.
– Серьезно? – спрашивает она, ее глаза освещают каждый темный уголок внутри меня.
– Да. Серьезно.
– Как здорово! Если я научусь этому и буду ездить верхом, то стану такой же, как Мерида.
Понятия не имею, кто эта цыпочка «Мерида», но не сомневаюсь, что она не так крута, как девчушка, сидящая рядом со мной.
Она продолжает рассказывать мне все, начиная с ее любимой книги и заканчивая тем, чем ей нравится заниматься. Я ловлю каждое слово, завороженный информацией, которой она делится. Это именно то, что мне нужно – знать свою дочь.
Проходит два часа, прежде чем на улицу выходит Райан, с сожалением сообщая Ханне, что пора укладываться спать.
– Ох, божечки! – ее разочарование схоже с моим. Она смотрит на меня с надеждой. – Вы завтра вернетесь?
– Каждый вечер, – обещаю я.
– Круто. Я придумаю для нас еще вопросы.
– Отлично.
Она встает и неловко смотрит на меня, тишина заполняет воздух между нами.
Мои руки сжаты в кулаки, внутри идет война за решение – притянуть ее к себе для объятий или нет. В конце концов, я воздерживаюсь, не желая испортить вновь приобретенное положение.
– Пока, – тихо бормочет она.
– Пока.
Она поворачивается, чтобы уйти, но делает всего несколько шагов, прежде чем разворачивается и бежит ко мне. Я опускаюсь на колени как раз вовремя, чтобы обнять ее, обхватив маленькое тельце руками, а она обнимает меня за шею.
– Спокойной ночи, папочка, – шепчет она.
Мне требуется все силы, чтобы удержать эмоции под контролем, весь мой мир переворачивается с ног на голову.
– Спокойной ночи, Ханна.
Я не делаю ни малейшего движения, чтобы отпустить ее, впитывая каждую секунду и пытаясь наверстать потерянные годы. Когда я больше не могу тянуть время, ослабляю хватку, и она возвращается в дом, оставляя меня с пустотой, которую я никогда не испытывал ранее.
Райан смотрит на меня с сожалением в глазах, но оно даже близко не стоит к тому, что сжимает мою грудь.
– Не подождешь меня здесь? Хочу тебе кое-что показать.
Я киваю, в основном потому, что не могу пошевелиться. Я прикован к месту, зная, что после этого объятия уже никогда не буду прежним.
***
Райан
Уложив Ханну, выхожу из ее комнаты с переполненным чувствами сердцем от ее взволнованного рассказа от встречи с Джастисом. Я так горжусь ею за то, что она проявила храбрость и сделала первый шаг. Было видно, что ему хотелось, но он не знал, как. Тоска в его глазах разбила мне сердце, поэтому я попросила его подождать. Хочу дать ему что-то, что не компенсирует причиненную мною боль, но, возможно, поможет заполнить некоторые пробелы.
Схватив альбом, оставленный на скамейке возле входной двери, я выхожу на веранду, от нервов мои руки практически дрожат. После его холодного приема, когда он впервые сюда приехал, я не уверена, насколько хорошо все пройдет.
При моем приближении он вскидывает голову, и сердце сжимается в груди от страдания, отразившегося на его лице.
– Похоже, вы хорошо провели вечер, – тихо начинаю я.
Он кивает, но больше ничего не говорит.
Собравшись с духом, я протягиваю ему альбом.
– Это детский альбом Ханны. Подумала, ты захочешь взглянуть.
Он берет его у меня, глядя на мягкую обложку в желтую клетку.
– Там все записано, вместе с фотографиями. Даже прядь волос с ее первой стрижки.
Он открывает его на первой странице и читает ее полное имя и вес при рождении:
Ханна Джастис Крид
Родилась 28 июля 2013 года
5 фунтов 2 унции
Он касается пальцами ее второго имени.
– Так вот что значит «Джей».
– Да.
Поскольку его не было рядом, чтобы помочь выбрать ей имя, это был мой способ сделать его частью этого. Лично мне нравится. Оно уместно, и вся причина, по которой Тэтчер называет ее Ханной Джей; это также его способ сохранить Джастиса в нашей жизни.
На следующей странице – моя фотография за несколько дней до родов. Тэтчер заехал проверить, как у меня дела, и мы отправились на прогулку в соседнее поле. В то время как я чувствовала себя китом, пыхтя и отдуваясь, когда пробиралась сквозь заросли, он сделал эту фотографию, сказав мне, что нет ничего прекраснее женщины, вынашивающей ребенка. В тот день я назвала его лжецом и рассмеялась, пока не увидел эту фотографию.
Это моя самая любимая фотография. Солнце светило так ярко, переливаясь красными и золотыми искрами в моих каштановых волосах и танцуя на коже. Длинное белое платье-макси идеально дополняло момент. Несмотря на то, что я пребывала в ужасе от того, что меня ожидало в будущем, я выглядела так, будто всегда была там, где должна была быть. Готовая начать следующую главу своей жизни со своей драгоценной малышкой.
Джастис переворачивает страницу, переходя к фотографии Ханны, когда она только родилась, ее еще даже не вымыли.
– Она была такой маленькой, – бормочет он, прикасаясь к фотографии.
Я храбро сажусь рядом с ним на качели, оставляя между нами приличное расстояние.
– Она появилась у меня раньше, чем ожидалось. Она была маленькой, но сильной.
– Почему она родилась так рано? – спрашивает он.
– У меня было высокое кровяное давление, и из-за этого начались преждевременные роды. Врачи сделали все возможное, чтобы остановить это, но Ханна была полна решимости дебютировать раньше, поэтому мне пришлось сделать экстренное кесарево сечение.
Наконец, он смотрит на меня, его темные глаза встречаются с моими.
– Что это значит?
– Ее извлекли хирургическим путем. – Я улыбаюсь, видя на его лице панику. – Это случается чаще, чем ты думаешь. Простая процедура. Только процесс восстановления более длительный.
Он снова смотрит в альбом, его мысли трудно прочитать. Он переворачивает страницу и останавливается на фотографии Тэтчера с Ханной на руках. Тишина наполняет воздух, его тело напрягается.
– Он пытался до тебя дозвониться, – шепчу я.
– Не надо, – скрипит он зубами. – Я не обсуждаю с тобой отца.
Нервно сглотнув, тупо игнорирую его предупреждение и продолжаю.
– Джастис, знаю, ты злишься.
С его губ срывается горький смех.
– Злюсь – чертовски мягко сказано.
– Понимаю, но это не его вина. Он пытался заставить меня сказать тебе.
Он швыряет альбом между нами, заставляя меня подпрыгнуть, и встает.
– Тогда какого хрена ты этого не сделала? У тебя было шесть лет, Райан!
– Потому что была напугана, – говорю, стараясь не обращать внимания на угрожающие поглотить меня эмоции. – К тому времени, как она у меня появилась, и с каждым пройденным месяцем, я боялась все больше. Беспокоилась, как ты отреагируешь. Боялась, что заставишь нас вернуться туда, чего я не могла сделать. И все еще не могу.
Теперь, когда я высказала это вслух, решаю поставить на карту все. Единственная жертва, которую я не принесу.
– Я не могу вернуться в Винчестер, Джастис. Только не к моей семье и всему остальному.
– А как же моя гребаная семья?
– Твоим братьям всегда здесь рады.
– Им не придется ехать несколько часов, чтобы ее увидеть. Они не должны назначать встречи, и я тоже. Я говорил с адвокатом. У меня тоже есть права, черт побери!
От этого признания кровь стынет в жилах, страх, как смертоносная змея, обвивает сердце.
– Ты говорил с адвокатом?
– Конечно. Что, черт возьми, прикажешь мне делать?
– Ты собираешься бороться за опеку? – вопрос едва протискивается сквозь панику, сковывающую горло.
От его молчания и каменного лица по венам пробегает ужас.
– Отвечай!
Он отрицательно качает головой.
– Я не собираюсь поступать так с тобой. Не сейчас. – Он поворачивается ко мне спиной и начинает спускаться по лестнице, направляясь к грузовику.
Это заставляет меня вскочить на ноги и сбежать за ним по шатким ступенькам.
– Не смей угрожать мне и уходить, Джастис Крид! – когда он не замедляет шага, я выскакиваю перед ним, ударяя кулаками ему в грудь. – Ты не заберешь мою дочь! Слышишь?
Боль, страх и гнев взрываются одновременно. Слезы заливают мое лицо, когда я набрасываюсь на него, молотя кулаками в грудь. Он хватает меня за запястья и прижимает мое извивающееся тело к грузовику. Прежде чем я успеваю предугадать его следующий шаг, его рот обрушивается на мой, доминируя над ним так, как может только он.
Земля уходит из-под ног, я задыхаюсь и прекращаю бороться. Он использует эту возможность, проникая языком внутрь, беря то, что хочет, поражая мое сердце, как никто другой. Поцелуй яростный и карающий, разжигающий огонь и гнев между нами. Его незабываемый, мощный вкус проникает глубоко в меня.
Сжав пальцами его волосы, отвечаю на каждый его сердитый удар. Он заводит руки мне над головой, удерживая их там, а его мощное бедро вклинивается между моих ног, прижимаясь к заветному местечку, посылая ударные волны по всему телу.
Приподнявшись, трусь о его бедро, с жадностью стремясь к ошеломляющему удовольствию.
Это было так давно – слишком давно.
Оргазм захлестывает меня, как ураган, поглощая каждое нервное окончание. Я тону в нем, хныча ему в рот, слишком потерявшись во всем этом, чтобы смутиться от быстрого удовольствия.
Одной рукой он стискивает мою челюсть, прижимая мою голову к грузовику, резким укусом он впивается в мою нижнюю губу. Языком чувствую металлический привкус крови, а затем Джастис отрывается от моего рта.
Его разъяренное лицо нависает надо мной, глаза дикие от похоти, но гнев все еще там, так же заметен, как и раньше.
– У нас могло бы быть все так хорошо, Райан.
Глядя на него, хватаю ртом воздух, сердце болезненно бьется с каждым глотком.
– Только у нас или у твоих братьев тоже?
Его челюсть сжимается.
– Ты же знаешь, что это не так.
– Черта с два, – возражаю я. – Мы оба сделали выбор, Джастис. И нам с ним приходится жить. За свой я отвечаю, настало время тебе ответить за свой. Как думаешь, что я почувствовала, придя к тебе домой, чтобы рассказать о беременности, и обнаружив вас с братьями, трахающих ту девку?
Боль, которую приносит воспоминание, пронзает меня так же сильно, как и много лет назад.
– Я и пальцем ее не тронул.
Истина в его глазах потрясает все мое существо.
– Но... ты был раздет. Ты…
– Я только вышел из душа, – заканчивает он за меня. – И ты бы это узнала, если бы осталась и позволила мне объяснить.
На мгновение закрываю глаза, новость вызывает бурю эмоций.
– Как бы то ни было, это не меняет ситуации. Я не буду растить дочь в городе, где все спрашивают, кто ее отец. Где ей придется выслушивать шепотки и слухи.
Он смотрит на меня сверху вниз, но я не позволяю ему говорить, во мне снова вспыхивает гнев.
– Если ты думаешь, что заберешь ее у меня, то тебе лучше приготовиться, потому что враги, в которых ты всаживаешь пули, покажутся тебе гребаными святыми по сравнению с боем, который я тебе устрою.
Он ухмыляется, забавляясь угрозой.
– Да неужели?
– Так и будет, черт возьми.
Он теснит меня своим большим телом, приближая ко мне суровое лицо. Я стою на своем, отказываясь поддаваться его тактике запугивания.
– Как бы мне ни хотелось причинить тебе боль, дочь я люблю больше. Но выслушай меня сейчас, Райан. Ты больше не принимаешь решений. Она и мой ребенок тоже, и я возьму то, что принадлежит мне. – Его пальцы касаются моих распухших губ. – Абсолютно все.
Глава 12
Джастис
К тому времени, как наступает суббота, я более чем готов провести целый день с дочерью. С каждым визитом мне все легче, и наши отношения становятся все более комфортными, но мы все еще далеки от того, чего я хочу.
Она может говорить часами, и это прекрасно, потому что я мог бы слушать ее также долго, ни разу не заскучав. Я понял, что у нас больше общего, чем я думал. Она пришла в восторг, когда я рассказал ей о своей работе. По крайней мере, от ее детской версии, потому что как объяснить ребенку, что ты стреляешь в людей, чтобы выжить, даже если это ради своей страны. Она была так очарована, что даже спросила, не покажу ли я ей однажды как стрелять. В тот момент я не мог испытывать большей гордости.
Я позабочусь о том, чтобы она выросла, точно зная, как защитить себя, точно так же, как Тэтчер учил нас. Хотя, если когда-нибудь возникнет необходимость в защите, угроза будет устранена еще до того, как у нее на горизонте возникнет необходимость позаботиться о себе самой. Я возьму это в свои руки.
После наших долгих разговоров она заключает меня в объятия, которые я чувствую всю ночь. Каждое из них глубоко запрятано в сердце, заставляя тосковать по тому моменту, когда я получу следующее.
Отношения между нами с Райан по-прежнему натянутые. Мы почти не разговаривали. Не считая обмена телефонными номерами, она держится от меня подальше, а я – от нее. Она больше не просила меня задержаться, не после последнего раза.
С тех пор меня каждую ночь преследовал ее образ, трахающей мою ногу и распадающейся на части. Я вел себя с ней как мудак, и знаю это, но все, что я сказал, – было на полном серьезе. Она больше не принимает решений. Ханна и мой ребенок тоже, и у меня есть право голоса относительно нашего будущего. Она достаточно долго отказывала мне в этой привилегии.
Я много размышлял над тем, что она сказала, особенно над тем, что из-за разговоров, которые ходят о нас с братьями, Ханне не место в Винчестере. Лично я считаю это чушью. Да, у нас есть репутация, но люди, говорящие о нас дерьмовые вещи, ничего о нас не знают, и, будь я проклят, если позволю им влиять на мою семью, особенно на дочь.
У меня нет намерения сразу же вырывать Ханну из привычной ей жизни, не сейчас, когда близится выпускной и наступает лето, но Винчестер не исключен из повестки дня, как думает Райан. Я буду терпелив, но только до поры до времени.
Братья хотят с ней познакомиться, и я тоже этого хочу. В конце концов, я хочу вернуться домой со всей семьей, включая Райан. Когда придет время, я снова затрону эту тему, но без привлечения адвокатов. Так или иначе, мы с Райан разберемся.
Первое, что я вижу, подъезжая к дому, – улыбающееся личико Ханны в окне. Когда я выбираюсь из грузовика, она в явном волнении пулей вылетает из двери.
– Привет, папочка, я готова!
Слыша слово «папочка», слетающее с ее губ, я каждый гребаный раз получаю удар в грудь. Никогда от этого не устану, даже если это пугает меня до чертиков.
На ней небольшой рюкзачок, а в руках она держит компакт-диск.
– Мама собрала нам закуски и воду. А я захватила диск Тейлор Свифт, так как у тебя еще не было возможности его послушать.
Прежде чем успеваю сказать хоть слово, из дома выскакивает Райан.
– Ханна Джей Крид! – восклицает она, уперев руки в бока. – Я что, пустое место? Могу я получить прощальное объятие?
Ханна хихикает.
– Прости, мамочка. Я разволновалась. – Она взбегает на крыльцо и прыгает в ее объятия.
Райан крепко ее сжимает, зажмуриваясь от боли, омывающей ее лицо.
Очевидно, для нее это тяжелее, чем она показывает, чему я должен бы радоваться, но по какой-то причине я не рад.
– Я люблю тебя, – шепчет она. – Повеселитесь, ладно?
– Не волнуйся, повеселимся.
Как только она опускает Ханну, наши взгляды встречаются.
– Как долго вас не будет?
– Я привезу ее домой до ужина.
Она кивает и выглядит так, будто хочет сказать что-то еще, но не говорит. Вместо этого одаривает нашу дочь улыбкой и возвращается в дом. Мои глаза следят за каждым ее шагом, пока она не скрывается из виду.
– Готов? – спрашивает Ханна, снова привлекая мое внимание.
– Да, поехали.
Я провожаю ее к пассажирскому сиденью с намерением помочь подняться, но она делает это сама, хоть и не без труда.
– Божечки, какой огромный грузовик, – говорит она, пыхтя и сопя, пока устраивается.
С ухмылкой наклоняюсь и пристегиваю ее, убеждаясь, что она в безопасности. После того, как я захлопываю ее дверцу и усаживаюсь за руль, она тут же передает мне диск.
– Седьмая – моя любимая.
Я долго смотрю на диск, потом неохотно беру и вставляю в плеер, которым никогда не пользовался. Предпочитаю вести машину в тишине.
Динамики ревут, энергичный темп заполняет грузовик, – дерьмо, которое я никогда бы не стал слушать. Если бы братья могли видеть меня сейчас, то чертовски бы повеселились.
Тем не менее, когда я смотрю на дочь, улыбающуюся от уха до уха и постукивающую в такт ногой, когда она пытается подпевать исполнительнице, я знаю без сомнения, что эта жертва стоит моей гордости.
Больше половины пути мы не разговариваем, в основном потому, что она слишком занята пением, которое я с удовольствием слушаю, даже если это музыка не моего жанра.
– Ты куришь? – спрашивает она в середине песни, глядя на меня и морща носик.
– Да, а что?
– У тебя в грузовике пахнет.
Я надеялся, что достаточно его проветрил, но, как оказалось, нет.
– Знаешь, это не очень полезно для здоровья.
– Как и мороженое, – говорю я, улыбаясь ей.
– Верно. – Она кивает. – Но мороженое не убивает.
Воздерживаюсь от комментария, что мы все когда-нибудь умрем, так что вполне можем делать то, что нам нравится. Курение – привычка, которую я приобрел еще до того, как попал в тот ад, который называли приютом. Оно меня успокаивает, усмиряет зверя, преследующего меня в самые темные ночи. Я никогда не сомневался в этом... до сих пор.
Бросаю взгляд на Ханну, которая продолжает наблюдать за мной.
– Тебя это беспокоит?
Она пожимает плечами.
– Я просто не хочу, чтобы ты умер, тем более, когда мы только нашли друг друга.
От этого признания грудь сжимается.
– Об этом можешь не беспокоиться. Я никуда не денусь.
«Потребуется гораздо больше, чем сигареты, чтобы разлучить нас».
На данный момент она, кажется, удовлетворена таким ответом, но, полагаю, с этой привычкой мне придется быть более осторожным.
Мы добираемся до зоопарка минут за двадцать. Выбравшись наружу, помогаю Ханне спуститься и, пока она снова надевает рюкзак, смотрю, как толпа людей проходит через вход.
Когда дочь находится рядом с таким количеством людей, я чертовски нервничаю. Никогда не знаешь, что за человек или враг ходит среди них.
– Все время держись рядом со мной, хорошо? – говорю я ей.
Она кивает, затем протягивает руку и обхватывает меня своими крошечными пальчиками. Я смотрю вниз на наши соединенные руки, ее маленькую ладошку, полностью утонувшую в моей большой руке, и терзаюсь эмоциями, которые не могу определить.
Мои пальцы сжимают ее кисть, я цепляюсь не только за нее, но и за этот момент, единственный определяющий момент, который ничего не значит для обычного родителя, но полностью меняет мою жизнь.
Мы подходим к воротам, чтобы купить билеты, затем я тяну Ханну в сторону, где лежат карты, чувствуя себя совершенно потерянным.
– Куда сначала? – спрашиваю я.
– К обезьянам!
Пробираясь сквозь толпу, мы направляемся в сторону тропического леса.
Глаза Ханны широко раскрыты; улыбка еще шире, когда она осматривает все вокруг.
– Вон там львы, – показывает она. – Хочешь, после пойдем туда?
– Как скажешь. Это твой день.
– Наш день, – поправляет она.
Я киваю.
– Наш день.
Мы входим в помещение с обильной растительностью и высокой влажностью.
– Смотри, вон там, на дереве! – отпустив мою руку, она подбегает к стеклу, где стоит кучка детей, ее глаза прикованы к обезьяне, прыгающей с ветки на ветку. – Смотри, и там тоже. – Она показывает вниз, где горилла держит своего детеныша. – Разве они не изумительны? – шепчет она, прижимая руки к стеклу.
– Да, – мой ответ не имеет никакого отношения к животным, а только к маленькой девочке передо мной.
Вытащив телефон, я делаю снимок, желая запечатлеть момент и сохранить его навсегда. Я также посылаю его Райан, не в силах выкинуть из головы ее печальные глаза с тех пор, как мы уехали.
Не прошло и минуты, как телефон издает сигнал.
Райан: Спасибо, ты даже не представляешь, как мне это было нужно. Я уже по ней скучаю.
Я: Пришлю больше в течение дня.
Райан: Спасибо. Веселитесь!
Убрав телефон в карман, возвращаю внимание к Ханне, которая идет вдоль стекла, следуя за двумя маленькими обезьянками.
– Мне кажется, это детеныши, – говорит она.
– Похоже на то.
– Интересно, это брат и сестра?
Я молчу, потому что не имею ни малейшего понятия.
Она задумчиво смотрит на них, наблюдая, как они играют.
– Надеюсь, когда-нибудь у меня будет брат или сестра, с которыми я смогу играть.
Я весь напрягаюсь. Она произнесла это небрежно, не имея ни малейшего представления, что это на самом деле означает.
Мысль, что у Райан будет еще один ребенок от кого-то другого, приводит меня в ярость. А также заставляет задуматься, была ли она с кем-то еще. Пытался ли кто-то стать отцом моей дочери? При одной мысли об этом мне хочется всадить пулю им между глаз. Пока я хожу по этой земле, никто другой и на пушечный выстрел не подойдет к моей дочери.
– Хочешь пойти посмотреть на львов? – спрашивает она, понятия не имея, в каких мучениях я пребываю.
– Да. Пойдем.
Выйдя на улицу, она снова берет меня за руку, и я решаю, что никогда ее не отпущу, никогда не дам никому другому возможности держать ее так.
– Сколько раз ты был в зоопарке? – спрашивает она.
– Ни разу.
– Никогда?
Я качаю головой, забавляясь недоверием в ее голосе.
– Как же так? Разве папа Тэтчер никогда не брал тебя с собой?
Имя отца напоминает мне о предательстве, вонзившемся в грудь, но я изо всех сил стараюсь отогнать это чувство, не позволяя ему разрушить мое время с дочерью.
– Я был старше, когда жил с Тэтчером. Слишком взрослый для зоопарка.
– Что ты имеешь в виду? Разве ты родился не ребенком?
Я ухмыляюсь тому, как работает ее мозг.
– Да, но я родился не у Тэтчера, хотя он мой отец.
Она смотрит на меня, выглядя чертовски смущенной, и я ее не виню.
Я отвожу ее в сторону, решив, что сейчас самое подходящее время, чтобы объяснить ей это. Сев на корточки, смотрю ей в лицо.
– Иногда наша семья – не те люди, у которых мы родились. Я не родился у Тэтчера, но он мой отец, потому что любил меня и воспитал таким, какой я есть сейчас. Он дал мне дом, когда его у меня не было.
– У тебя не было дома? – шепчет она, опустошенная этой мыслью.
– Какое-то время нет.
– А где тогда ты жил?
– На улицах.
Ее маленькие губки приоткрываются в судорожном вздохе.
– А твои родители? Где были они?
Скрежещу зубами от обжигающей боли, которая зарождается в груди и бурлящим потоком устремляется в живот, когда единственный ужасный момент моей жизни пытается выбраться из глубин ада.
– Родного отца я не знаю, а мать умерла.
– Мне жаль, – шепчет она, ее маленькая губка дрожит от переживания.
«А мне нет».
Воздерживаюсь от того, чтобы произнести это вслух, и продолжаю:
– Не переживай за меня. У меня есть Тэтчер и братья, Нокс и Брэкстен. Ты знаешь о них?
– Да, мама немного мне о них рассказывала, а папа Тэтчер говорит обо всех вас, когда мы с ним видимся. Он даже показывал мне фотографии.
Я киваю, благодарный за это.
– Мы не кровные братья, но они мои братья во всех смыслах этого слова. Мы заботимся друг о друге, любим друг друга как родные. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Думаю, да, – говорит она. – Но мы с тобой... мы ведь кровная семья, да?
– Да.
Она – единственное живое существо на этой земле, в чьей крови мое ДНК. Подарок, которым я буду дорожить вечно.
Она застает меня врасплох, когда приближается и обнимает за шею.
– Я рада, что ты мой папа, – шепчет она полным слез голосом.
У меня такое чувство, будто я только что проглотил тысячу лезвий.
– Я тоже, Ханна. Больше, чем ты можешь себе представить.
Не готовый ее отпустить, поднимаюсь вместе с ней на руках, я никогда не чувствовал ничего более совершенного. Я несу ее ко львам, где мы наблюдаем за ними через ограждение. Животные снова ее завораживают, но пока она не отрывает взгляда от них, я не отрываю взгляда от нее, удивляясь, как мне посчастливилось создать нечто столь совершенное, как она.
Весь остаток дня я не выпускаю ее из объятий, и к тому моменту, как мы обходим зоопарк, уже близится время ужина.
– Не хочешь перед отъездом заглянуть в сувенирную лавку и выбрать что-нибудь? – спрашиваю я.
– Да, пожалуйста! – взволнованно говорит она. – Как думаешь, мы могли бы купить что-нибудь и для мамы, раз уж она с нами не поехала?
Я даже не задумываюсь над этой просьбой.
– Да, мы можем купить что-нибудь и для нее.
Глава 13
Райан
Весь день я пребывала в полной неразберихе. В сердце зияла огромная дыра, которая не закроется, пока Ханна не вернется домой. Я не привыкла находиться вдали от нее. Мы расстаемся только, когда я работаю. У меня нет друзей, нет жизни вне нее, и я очень по ней скучаю. Я знаю, что она и Джастис более чем заслужили это время вместе, но страдания от этого не утихают.
Я ценю несколько фотографий, которые он мне прислал, но удивлена, что он вообще обо мне подумал. Отношения между нами стали еще более напряженными с той ночи, когда я трахала его ногу, как сучка во время течки…
При этом воспоминании унижение сжигает меня изнутри. Я до сих пор не могу поверить, что сделала это, но полагаю, удивляться не стоит, – когда дело касалось этого мужчины, мои гормоны всегда брали верх над здравым смыслом.
Я старалась занять себя уборкой, вычистив дом сверху донизу. Испекла любимое печенье Ханны, а теперь ее любимое блюдо стоит в духовке. В промежутках я последние два часа подбегала к большому окну гостиной, высматривая их появление. Когда я, наконец, замечаю черный грузовик Джастиса, сворачивающий на подъездную дорожку, чуть не спотыкаясь о собственные ноги, бросаюсь обратно на кухню, прежде чем они смогут меня увидеть.
Взяв со стойки нож, начинаю нарезать овощи для салата.
Мгновение спустя дверь открывается, и голос Ханны наполняет воздух.
– Мамочка, мы дома!
– Я на кухне, – кричу, пытаясь усмирить дыхание, чтобы себя не выдать.
– О, а мы видели тебя в окне, поэтому я подумала, что ты в гостиной.
«Дерьмо!»
Щеки вспыхивают от смущения из-за того, что я попалась. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ханна забегает на кухню, а Джастис следует за ней. Бросив нож на стойку, опускаюсь на колени, чтобы ее обнять. Она врезается прямо в меня. Крепко обняв, вдыхаю ее запах, и дыра в сердце вновь затягивается.
– Хорошо провела время? – спрашиваю, хотя ответ очевиден по ее улыбке.
– Лучше всех! Но я очень по тебе скучала.
– Я тоже по тебе скучала, – признаюсь, изо всех сил стараясь сдержать эмоции, когда мне хочется разрыдаться, как ребенку, и никогда больше ее не отпускать.
Наши взгляды с Джастисом встречаются поверх ее головы, между нами возникает непрестанное притяжение. Или, возможно, это опять только я и мои предательские гормоны.
– Знаешь, что? – говорит Ханна, поднимая голову с моего плеча.
– Что?
– Мы купили тебе подарок.
– Правда? – спрашиваю я, удивленная его жестом.
– Ага, держи. – Она протягивает мне пластиковый пакет с логотипом зоопарка.
На сердце теплеет, когда я беру его у нее. Засунув руку, достаю браслет с единственной подвеской. Ее камнем по гороскопу.
– Папочка мне тоже купил, у нас они одинаковые.
– Они прекрасны. – Я смотрю на Джастиса, тронутая его поступком.
Это дает мне небольшую надежду, что, возможно, он не будет ненавидеть меня вечно.
– Спасибо, – шепчу я.
– Не за что.
Я надеваю браслет на запястье, влюбленная в то, что он представляет.
– А папочка может остаться на ужин? Я еще не готова с ним попрощаться.
Мои глаза снова встречаются с глазами Джастиса, и я жду какой-то реакции на эту просьбу, но он ничего не показывает.
– Он может остаться, если захочет, но, возможно, у него уже есть планы.
– Я останусь, – перебивает он, снова удивляя меня.
– Ура! – веселость Ханны витает в воздухе, ее счастье наполняет мое сердце.
– А теперь иди и умойся к ужину, – говорю я, хлопая ее по попке. – Я готовлю твое любимое блюдо.
– Лазанью?
– Угадала.
– Да! – ее кулак взмывает в воздух. – Сейчас вернусь. Не уходи, – приказывает она, грозя Джастису пальцем, прежде чем выбежать из кухни.
Как только мы остаемся одни, напряжение заполняет комнату. Прочистив горло, я поднимаюсь и возвращаюсь к резке овощей.
– Похоже, вы хорошо провели день.
– Так и есть.
Я киваю, и, когда он больше ничего не говорит, продолжаю резать огурец, стук ножа по разделочной доске заполняет неловкую тишину.
– Спасибо за фотографии.
Когда он не отвечает, я оглядываюсь через плечо и вижу, что он наблюдает за мной, его напряженные глаза обжигают каждый дюйм моей кожи. В памяти всплывает поцелуй из той ночи, мои губы покалывает от воспоминаний. Судя по его горящему взгляду, я не сомневаюсь, что он тоже об этом думает.
– Я верну-ула-а-ась, – нараспев произносит Ханна, разрывая наш зрительный контакт, и вприпрыжку бежит на кухню. – Я принесла книгу, о которой тебе рассказывала, мама читает мне ее на ночь. Хочешь посмотреть?
