Текст книги "Джастис (ЛП)"
Автор книги: К. С. Линн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
– Понятия не имею, как ты вообще можешь выяснить правду, – говорит он. – Но уверен…
– Гвен, – говорю я, ее имя мгновенно всплывает в моей голове. – Она должна знать. Должна. – Эта возможность заставляет меня вскочить на ноги. – Мне нужно с ней увидеться.
– Сейчас?
– Да. Это не может ждать.
Он встает и берет меня за руку.
– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Но подожди, пока сын вернется домой. Я не хочу, чтобы ты вела машину такой расстроенной.
– Со мной все будет в порядке. Обещаю. – Я хватаю сумочку и ищу ключи от грузовика Джастиса, обнаруживая их на стойке. – Присмотришь за Ханной пока меня нет?
– Конечно, но, пожалуйста, Райан…
Я прерываю его поцелуем в щеку.
– Я вернусь до темноты.
Не говоря больше ни слова, выбегаю из дома, чувствуя, как меня переполняет стремление немедленно узнать правду. Правду, которую я начинаю чувствовать всем своим существом.
Глава 27
Джастис
К тому времени, как мы подъезжаем к складу, на дорогу у нас уходит почти час. Грузовик Крейга припаркован снаружи, он стоит рядом с ним, его плечи напряжены.
Я сканирую глазами окрестности, мы все начеку. Я доверяю Крейгу больше, чем многим другим, но все же доверять никому нельзя, никто из нас не может, поэтому мы держимся настороже.
– Он не настолько глуп, чтобы нас на*бать, верно? – спрашивает Брэкстен.
Нокс качает головой.
– Я так не думаю.
Я согласен. Он захотел встретиться с нами так далеко, и приехал на личном грузовике, а не на полицейском, что заставляет меня чувствовать себя немного лучше.
Выбравшись из машины, мы втроем направляемся к нему.
– Клемсон, – приветствую я его кивком. – В чем дело?
– Парни, вы не поверите, что я нарыл.
Мы втроем переглядываемся, когда он открывает дверцу грузовика и наклоняется, вытаскивая коричневую папку. Открыв ее, достает листок бумаги и протягивает нам.
Шагнув вперед, я беру его и чувствую, как братья становятся у меня за спиной. Это копия старого документа. Похоже на какой-то акт, но большая часть написана от руки.
– На что мы смотрим? – наконец спрашиваю я.
– Передача права пользования участками недр. На земле вашего отца.
Мои брови взлетают вверх.
– Недрами?
Он кивает.
– Ваш отец сидит на нефти стоимостью в миллионы долларов. Вот почему им нужна его земля.
Я снова смотрю на документ, от шока меня качает.
– Вот дерьмо, – бормочет Брэкстен.
От понимания того, что теперь у нас есть мотив, меня пронзает волнение.
– Где ты это взял? – спрашиваю я.
– В кабинете Тодера. После нашего вчерашнего разговора я не мог перестать думать об этом. Особенно с учетом слов Ходжеса о запахе бензина. Меня осенило в три часа ночи. – С блеском в глазах он продолжает: – Тодер ездит только на патрульной машине, всегда. В каждой полицейской машине этого округа есть камера. Она стала обязательной три года назад. Обычно записи с камер наблюдения хранятся в отдельном кабинете, по понятным причинам Тодер держит их поближе к себе.
По моему телу пробегает искра адреналина.
– Хочешь сказать, что преступление есть на камере видеонаблюдения?
– Не совсем. Свою он выключил, но у меня есть период времени, когда камера не работала, и он совпадает с тем, когда начался пожар. Отключить камеру – само по себе нарушение. С этой информацией и этим актом, твой источник, обязательно сможет что-то предпринять.
– Уверен, что сможет. Спасибо, Крейг. Я очень это ценю.
Он кивает, выражение его лица становится мрачным.
– Действуй быстрее, Джастис. Скоро он поймет, что я там был. Я сделал копию, потому что не хотел давать ему наводку, но чтобы завладеть оригиналом, твоему парню придется получить ордер.
– Не волнуйся. Мы займемся этим.
Возмездие уже в пределах досягаемости, и мы его добьемся.
Глава 28
Райан
Через несколько минут я подъезжаю к Гвен и паркуюсь перед экстравагантным домом, принадлежащим ей и Форресту. Он расположен в одном из самых известных районов Винчестера. Это навевает воспоминания о жизни, которую я изо всех сил старалась забыть.
Жизни, которая, возможно, никогда мне не предназначалась.
Мой разум и сердце все еще трепещут от такой возможности. За мое столь недолгое прошлое, я должна была задаться этим вопросом с самого начала. Было так много знаков. Теперь, оказавшись здесь, я не остановлюсь, пока не узнаю правду.
Собравшись, делаю глубокий вдох и поднимаю руку, чтобы постучать в дверь.
Мгновение спустя она открывается, и за ней стоит удивленная Гвен.
– Райан.
– Привет, Гвен. Извините, что беспокою, но я хотела бы зайти и поговорить с вами минутку.
Несмотря на теплоту улыбки, она колеблется и оглядывает тихую улицу.
– Я одна, – уверяю я.
Ее взгляд возвращается ко мне, с губ срывается нервный смех, и она качает головой.
– Конечно. Прости. Входи, – она отступает в сторону, пропуская меня.
Я осматриваюсь в большом фойе и вижу, что с моего последнего пребывания здесь, мало что изменилось.
– Прошу, присаживайся, – она жестом указывает на гостиную, где я устраиваюсь на большом цветастом диване. – Могу предложить тебе сладкий чай?
– Нет, спасибо.
Она садится напротив меня в кресло-качалку и складывает руки на коленях.
– Итак, чем обязана такому приятному визиту?
Решаю, что другого способа сделать это, кроме как сказать все напрямую, нет.
– Мне нужно вас кое о чем спросить. Это касается моих родителей.
Ее улыбка исчезает, в одно мгновение все ее поведение меняется. Потянувшись к изящной золотой цепочке на шее, она начинает ее теребить.
– Не уверена, чем могу здесь помочь. Я…
– Моя мать мне не родная?
Кресло-качалка внезапно останавливается, ее тело застывает от напряжения, и что-то похожее на страх написано на ее лице.
– Об этом ты должна поговорить со своими родителями, – шепчет она.
– Мы обе знаем, что я никогда не добьюсь от них правды. Вы единственная, к кому я могу обратиться с этим вопросом. Вы знаете их лучше, чем кто-либо.
– Да. А значит, я знаю, на что они способны. Оставь это, дорогая. Так для тебя безопаснее.
– Я не могу. Мне нужно знать. Я столько лет пребывала главным объектом ее жестокости, не зная, что такого сделала, чтобы заставить так сильно меня ненавидеть. – Эмоции клокочут у меня в горле, пробуждая болезненные воспоминания о прошлом. – Порошу, Гвен, – умоляю я.
Выражение ее лица смягчается, в бледно-голубых глазах сияет правда, которую в глубине души я уже знала.
– Она ведь мне не родная, не так ли?
Она отрицательно качает головой.
– Нет. Не родная.
Несмотря на то, что я этого ожидала, откровение все равно обрушивается на меня, как тонна кирпичей, переворачивая мир с ног на голову и заставляя сомневаться во всем, что касается моей жизни, включая и то, кто я.
– Много лет назад у твоего отца работала женщина, – начинает она. – Ее звали Эбигейл Деверо. Она была красивой и доброй, очень сострадательной. Совсем не похожей на Вивиан, – говорит она, даже не пытаясь скрыть свою неприязнь к женщине, которая меня вырастила. – Поползли слухи, что их отношения вышли за рамки профессиональных, и эти слухи только усилились, когда она забеременела. Конечно, твой отец отрицал связь и говорил, что ребенок не его, но большинство знали правду. Вскоре после этого она исчезла.
– Исчезла? – спрашиваю я, опасаясь, что это может значить.
– Твой отец увез ее в другой штат. Я знаю, потому что слышала, как однажды вечером они с Форрестом разговаривали об этом за выпивкой в его кабинете. Вскоре после того, как она исчезла, Вивиан заявила, что беременна.
Я на мгновение закрываю глаза, меня пронзает предательство. Боже, поверить не могу в то, что слышу.
– Я никогда этому не верила, – говорит она. – Несколько месяцев у нее не наблюдалось никаких признаков беременности. Во втором триместре она уехала из города, почти ничего не объяснив, и вернулась только после рождения ребенка.
– Меня.
Она кивает.
– А как же Эбигейл? Где она сейчас?
В ее глазах вспыхивает сожаление, заставляя сердце уйти в пятки.
– Нет, – шепчу я.
– Подожди здесь, – встав, она выходит из комнаты и через несколько минут возвращается с газетной вырезкой, которую передает мне.
Дрожащей рукой я беру ее, пульс учащается, когда я смотрю на лицо, которое так похоже на мое. Сходство настолько поразительно, что у меня захватывает дух.
Заголовок статьи гласит: «Турист обнаруживает в горах тело пропавшей женщины из Айдахо».
Сдерживаемые слезы начинают скатываться по щекам, сердце болит за женщину, которую я никогда не знала, но которая, без сомнения, подарила мне жизнь.
– Когда несколько месяцев спустя я увидела газету, это подтвердило то, что я уже подозревала, – говорит Гвен. – Они забрали тебя у нее, а потом убили.
– Как? – я задыхаюсь. – Как им это сошло с рук?
– Как и всегда. Просто очередной поступок из длинного списка, на который они все способны. Они не остановятся ни перед чем, чтобы получить желаемое. – Гнев и горечь в ее голосе заставляют меня снова посмотреть на нее.
– Как вы оказались среди них? Вы совсем на них не похожи.
На ее лице отражается стыд, затем она отводит взгляд.
– У меня не было выбора. Поверь, если бы был... – она замолкает, не в силах закончить.
– Это как-то связано с Тэтчером? – спрашиваю я, мое вчерашнее подозрение вскидывает голову.
Ее взгляд возвращается ко мне, в нем господствует боль.
– Я видела, как вы смотрели друг на друга, – продолжаю я. – Что между вами произошло?
Откинувшись на спинку кресла, ее охватывает спокойствие, в глазах появляется отсутствующий взгляд.
– Мы с Тэтчером выросли вместе, но никогда не вращались в одних кругах, уверена, ты догадываешься почему.
Я киваю, зная, как все тогда было по-другому. К сожалению, после утреннего разговора с Ханной сегодня за завтраком, кажется, что некоторые вещи в этом городе никогда не изменятся.
– Летом 1967 года все изменилось, и фермерский мальчик, который всегда привлекал мое внимание, ворвался в мою жизнь и перевернул ее с ног на голову. Конечно, это происходило уединенно, потому что, хоть времена и менялись, цвета кожи по-прежнему не смешивались, но это нас не остановило. По ночам мы тайком спускались к реке, и он всегда приносил мне цветы из маминого сада. Мы танцевали под лунным небом, мальчик был хорошим танцором... и целовался тоже хорошо, – говорит она с задумчивой улыбкой на лице, заставляя и меня улыбаться. – Он любил меня так, словно я была единственной женщиной на этой земле. Лелеял, как никто прежде.
Тяжесть в моем сердце немного спадает от обожания в ее голосе, любви, которая, очевидно, все еще так ярко горит; любви, которая, я знаю, взаимна.
– А потом я забеременела, – шепотом рассказывает она.
Мои глаза распахиваются, рот открывается. Возникает миллион вопросов, но я не могу сформулировать ни одного.
– Несмотря на затруднительное положение, в котором я оказалась, я была счастлива. Безумно напугана, но счастлива. Тэтчер тоже был в восторге и обещал, что позаботится о нас. Сказал, что мы поженимся и будем жить так, как всегда хотели, но наше счастье у нас отняли. – В ее мягком тоне сквозят сожаление и печаль.
Мой желудок сжимается от страха за трагический конец этой истории.
– У моих родителей были другие планы на мое замужество.
– Форрест?
Она кивает.
– Я его не любила. Он был хулиганом, всегда причинял другим боль, но родителей это не заботило. Все, что тогда имело значение, – оставаться в своем классе. Я сказала им, что не выйду замуж ни за кого, кроме Тэтчера. Узнав, что я беременна, они очень разозлились.
В ее голосе слышится легкая дрожь, и у меня начинают трястись руки.
– В тот вечер я выбралась из дома, чтобы встретиться с Тэтчером на нашем обычном месте. Мы собирались вместе сбежать, но все пошло так ужасно неправильно, – она задыхается, слезы начинают катиться по ее обветренным щекам.
Соскользнув с дивана, я опускаюсь перед ней на колени и беру ее за холодную руку.
– Их было так много, – говорит она, задыхаясь. – Форрест, Тодер, Бишоп, твой отец… у Тэтчера не было ни единого шанса. – Ее губы плотно сжаты, лицо исказила чистая агония.
– Что они сделали, Гвен? – спрашиваю я, делая все возможное, чтобы проглотить собственное горе.
– Они очень сильно его избили, – всхлипывает она. – Распластали на земле, прижигали факелами, а потом ржавой пилой отпилили пальцы.
Меня охватывает ужас, сердце разбивается на тысячу осколков, когда я, наконец, слышу кошмарную правду о его шрамах.
– Я была уверена, что он мертв, – плачет она, – но каким-то образом, по милости Божьей, он выжил. Тогда я поняла, что у меня нет выбора. Я должна была подчиниться воле родителей, иначе в следующий раз ему так не повезет. Поэтому вышла замуж за человека, которого ненавидела, чтобы защитить того, кого люблю.
От меня не ускользает, что она говорит о любви в настоящем времени.
Подтверждая то, что я и так подозревала.
По моему лицу текут горячие слезы, злодеяние настолько отвратительно, что практически не укладывается в сознании. Я всегда знала, что между Тэтчером и семьями-основателями что-то произошло, нечто серьезное, но никогда, за миллион лет, я и предположить не могла, что это окажется настолько безжалостным и жестоким.
– Тэтчер умолял меня не выходить замуж за Форреста, клялся, что сможет нас защитить, но я не могла рисковать, – с болью шепчет она. – Не могла снова рисковать его жизнью.
– А что с ребенком? – спрашиваю, вспоминая предыдущее откровение.
Ужасное рыдание сотрясает ее тело, неся опустошение, ее горе и печаль поражают меня до глубины души.
– Они убили нашего ребенка.
Крик ужаса вырывается у меня прежде, чем я закрываю рот.
– Меня привязали к столу и насильно сделали аборт, которого я не хотела, – объясняет она почти оцепенело. – Процедуру провели настолько плохо, что я больше никогда не смогла иметь детей.
– Какой врач может совершить нечто столь отвратительное без разрешения пациента?
– Доктор Мейерс, – говорит она, практически выплевывая его имя. – В то время врачом был он, и работал на них. Чудовище.
Как и любой, кто мог бы это сделать.
– Через несколько недель он умер. – Она вздергивает подбородок, и на ее убитом горем лице появляется торжество. – Его нашли убитым в собственном доме. Одна огнестрельная рана в голову. Выстрел был настолько точным, что пуля попала в него еще до того, как он понял, что в доме кто-то есть.
Не требуется много времени, чтобы на меня обрушилось понимание.
– Тэтчер, – шепчу я.
Она кивает.
– Мы никогда об этом не говорили, но я не сомневаюсь, это был он. Как это ни ужасно прозвучит, но, услышав эту новость, я обрадовалась. Я чувствовала, что в какой-то мере справедливость по отношению к нашему ребенку восторжествовала.
– Мне очень жаль, Гвен. Очень жаль, – говорю я, зная, что эти слова ничего не значат. Не тогда, когда она столько потеряла.
– Я знаю, дорогая. И я благодарна Тэтчеру за то, что много лет назад он помог тебе уехать. В противном случае, не сомневаюсь, они сделали бы с тобой то же, что и со мной.
Я, наконец, осознаю, что, хотя и боялась неизвестности действий родители, Тэтчер точно знал, что произошло бы, если бы я осталась. Слава Богу за этого человека. В ту ночь он стал моим ангелом, моей спасительной благодатью.
– Почему вы все еще здесь? – спрашиваю я. – Форреста уже нет. Вы свободны. У вас с Тэтчером еще может быть счастливый финал.
Он все еще любит ее так же сильно, как и она его. Я знаю.
Она отрицательно качает головой.
– Даже если бы Тэтчер простил меня за то, что я вышла замуж за Форреста, другие никогда бы этого не допустили. Я знаю все их секреты. Я никогда не освобожусь от них.
Она по-прежнему в опасности, заключена в этой жизни, которую никогда не хотела. Если все встанет на свои места и парни достанут то, что нужно, нам удастся их уничтожить, и она сможет жить той жизнью, о которой всегда мечтала. Сейчас, более чем когда-либо, я полна решимости помочь этому случиться. Их нужно остановить, и моя мать, моя настоящая мать, заслуживает справедливости.
– Спасибо, что доверили мне правду, – говорю, глядя на фотографию. – Можно мне оставить это?
– Конечно. Жаль, но это все, что у меня от нее осталось.
– Я благодарна вам за то, что вы хранили это все годы, – шепчу я.
– Поверь, за эти годы я много чего сохранила.
Загадочный ответ заставляет меня снова поднять на нее глаза.
– Что вы имеете в виду?
– Они могут быть безжалостными, но они не так умны, как им хотелось бы верить. За эти годы у меня собралась целая коллекция, я храню ее под замком, потому что никогда не знаешь, когда представится возможность.
Эта информация вселяет надежду. Я сажусь на колени, придвигаясь ближе.
– Гвен, хотите сказать, у вас есть доказательства того, что они сделали? Вещественные доказательства.
– Кое-что... Да. К сожалению, это мало что дает, когда закон у них в кармане.
– Не весь. У Тэтчера есть доверенное лицо в ФБР. Он пытается помочь нам их уничтожить.
Она отрицательно качает головой.
– Это недостаточно надежно. Подкупить можно кого угодно. Я уже такое видела.
– Но не его. Он хорошо зарекомендовал себя, а Тэтчер не дурак. Он никогда никому не доверял. Если... если мы будем точно знать, что он может их уничтожить, вы нам поможете?
Она колеблется лишь мгновение, прежде чем кивнуть.
– Если бы мы знали наверняка, то, да, конечно, но я говорю тебе, это будет не так просто.
– Нет ничего простого, но это не значит, что это невозможно. – Я встаю, подпитываемая вновь обретенной надеждой. – Поедемте со мной на ферму.
В ее глазах вспыхивает паника.
– Нет. Я не могу. Ты езжай. Я буду здесь, если понадоблюсь.
Мне хочется надавить на нее, но я решаю, что сегодня с нее достаточно. Я попрошу Тэтчера ее навестить.
– Еще раз спасибо, – шепчу я, – за все.
– Будь осторожна, дорогая, – говорит она с беспокойством. – Помни, они ни перед чем не остановятся, чтобы замести следы.
В последний раз кивнув, отпускаю ее руку и бегу к грузовику, мне нужно вернуться на ферму.
К Джастису.
Отъезжая, хватаю мобильник и звоню Тэтчеру.
Он берет трубку после второго гудка.
– Райан, ты в порядке?
От беспокойства в его голосе сердце пронзает чувство вины.
– Да. Я в порядке. Джастис и остальные уже вернулись?
– Нет. Ещё нет. Ты что-то узнала у Гвен? – под беспокойством в его тоне я все еще слышу нежность, с которой он только что произнес ее имя.
– Все, – говорю я, разум все еще пытается переварить то, что я только что узнала. – Слушай, я еду домой. Мне так много нужно вам всем рассказать. Тэтчер, думаю… я думаю, у нас есть все необходимое, чтобы их уничтожить. Их всех.
На линии воцаряется тишина, но я не сомневаюсь, что он так же взволнован, как и я. Особенно после того, как я узнала о его прошлом и обо всем, что с ним сделали эти ублюдки.
Проходит несколько безмолвных секунд, пока он не прочищает горло.
– Просто веди машину осторожно, дитя. Скоро увидимся, и тогда мы сможем поговорить.
– Хорошо. Люблю тебя.
Нажав «отключить», бросаю телефон на соседнее сиденье, рядом с фотографией моей мамы. Черно-белое лицо улыбается мне в ответ, терзая ноющее сердце. Они заплатят за то, что с ней сделали. Я позабочусь об этом, даже если это станет последним, что я сделаю.
В тот момент, когда я сворачиваю на проселочную дорогу, ведущую к ферме, воздух пронзает вой сирен, за мной мчится полицейская машина. Когда машина так и не отстает, я смотрю на свой спидометр и вижу, что едва преодолеваю ограничение скорости.
В недовольстве съезжаю на обочину. Когда из патрульной машины появляется офицер, я вижу, что это не кто иной, как шериф Тодер.
– Дерьмо! – я быстро засовываю газетную вырезку с фотографией мамы в сумочку и надеваю темные очки, скрывая покрасневшие глаза.
Когда он подходит к моему окну, я опускаю его, и мне требуется все силы, чтобы держать себя в руках, после всего, что я узнала, его вид вызывает у меня тошноту.
– Шериф, какие-то проблемы? – спрашиваю я.
– Боюсь, что да. Выходи из машины, Райан.
От приказа моя спина напрягается.
– Прошу прощения?
– Я сказал, выйди из машины.
– Зачем? Я не сделала ничего плохого.
– Не задавай вопросов и делай, что тебе говорят.
В голове звенят тревожные колокольчики, страх опускается в желудок. В воображении разыгрывается множество сценариев, и ни один из них не заканчивается хорошо. Мне хочется нажать на газ, но я знаю, что это лишь все усугубит.
Не имея другого выбора, открываю дверцу и осторожно выхожу.
– Может, уже скажете, в чем дело?
Он смотрит на меня с выражением сожаления на лице.
– Не следовало тебе возвращаться.
Прежде чем я успеваю что-то осознать, пассажирская дверь его патрульной машины открывается, и из нее выходит Дерек. Меня охватывает паника, временно лишая способности двигаться, а потом я вырываюсь из нее и запрыгиваю обратно в грузовик.
Но недостаточно быстро.
Из горла вырывается крик, когда меня хватают сзади, мускулистая рука Дерека закрывает мне рот, а после мое лицо оказывается прижатым к кузову грузовика.
– Ты была очень плохой девочкой, Райан, – шепчет он мне на ухо, исходящий от него мерзкий запах вторгается в мои чувства. Эрекция, упирающаяся мне в зад, заставляет ужас метаться по венам. – Нам нужно очень серьезно поговорить, но сначала я должен получить то, что мне полагалось давным-давно. Ты так не думаешь? – его рука опускается на верхнюю часть моего бедра, скользит по ноге, проникая под платье.
Я кричу в его руку, борясь с тяжестью его тела.
– Ш-ш-ш. Ты уже должна привыкнуть к такому. В конце концов, ты ведь любишь делиться.
Когда он касается центра трусиков, к горлу подступает желчь, грудь разрывает беспомощный крик. В отчаянной попытке вырваться я приоткрываю рот и впиваюсь зубами ему в руку.
Он воет от боли.
– Сука! – схватив меня за волосы, оттягивает мою голову назад и ударяет меня лицом о грузовик.
Перед глазами пляшут черные пятна, я чувствую на языке металлический привкус крови, которая стекает по подбородку. Удар оглушает достаточно надолго, чтобы он получил то, что хочет. Я беспомощно плачу, когда нежеланное прикосновение омрачает мою душу.
– Проклятье, Ланкастер. Поторопись. Это не входило в план, – говорит Рик, но по-прежнему ничего не делает, чтобы мне помочь.
– Только немного попробую. – Дерек вытаскивает руку из моих трусиков и подносит ее ко рту, облизывая пальцы. От издаваемого им стона, сводит живот и меня захлестывает отчаяние. – Чертовски вкусно.
Он разворачивает меня лицом к себе, обхватывает рукой за горло и отталкивает мою голову назад, его злобный взгляд устремлен в мои опустошенные глаза.
– А теперь слушай, и слушай внимательно. Утром ты уедешь из города и заберешь всех с собой. Или в следующий раз это будет твоя дочь, и я продам ее тому, кто больше заплатит.
От этой угрозы у меня вырывается рыдание, не похожий ни на один мне известный страх проникает в каждую клеточку моего существа, потому что я знаю, он на такое способен. Он сделает это.
Он прижимается ртом к моим губам, жестко и быстро, прежде чем толчком отбросить меня на грузовик.
– Поехали! – рявкает он Тодеру.
Пытаюсь удержаться на дрожащих ногах, угрожающих подогнуться.
Рик едва удостаивает меня взглядом.
– Райан, сделай себе одолжение – уезжай, пока всем вам не стало хуже.
Как только он садится в машину и уезжает, я падаю на колени, и мое горло разрывает отчаянный крик. Он пронзает воздух и заставляет сердце обрушиться в бездну отчаяния.
Глава 29
Джастис
Когда мы возвращаемся на ферму, на сером небе уже сгущаются сумерки. Когда я обнаруживаю, что мой грузовик исчез, внутренности сжимает от беспокойства, но за ним быстро следует гнев.
«Сукин сын!»
Мои подозрения подтверждаются, когда из дома на крыльцо выходит отец.
– Где она? – рычу я.
– Уехала встретиться с Гвен, но сейчас на пути домой, – торопится объяснить он. – Я только что разговаривал с ней по телефону.
– Проклятье! Я же ей говорил, чтобы она никуда без меня не уезжала.
– Знаю. Я пытался уговорить ее подождать, но она была непреклонна.
Конечно, потому что так чертовски упряма.
– Где Ханна? – спрашиваю я.
– Наверху. Она заснула после ужина за просмотром фильма, поэтому я отнес ее в постель. Что вы узнали от Крейга?
– Наверное, тебе лучше присесть, – говорит Брэкстен.
Усталый взгляд отца скользит по нам.
– Почему?
Я делаю шаг вперед и протягиваю ему ксерокопию документа.
Он берет ее, рассматривает и понимает быстрее нас.
– Ого, – выдыхает он, опускаясь в кресло-качалку и хватаясь рукой за затылок.
– Ты знал? – спрашивает Нокс.
Он отрицательно качает головой.
– Если бы знал, то понял бы, почему они так чертовски сильно хотели заполучить эту землю.
– Ну, взгляни на это с другой стороны. Ты богат и даже не подозревал об этом, – говорит Брэкстен, заполняя наступившую тишину фирменным юмором.
– Где он это взял?
– В кабинете Тодера, – отвечаю я. – Еще у него есть доказательства того, что на момент пожара камера в машине Тодера была выключена. Папа, нам нужно вызвать сюда Джеймсона. Этого достаточно, по крайней мере, чтобы получить ордер.
Отец кивает.
– Я ему позвоню.
Прежде чем кто-либо из нас успевает сказать что-то еще, вечерний воздух пронзает рев моего грузовика, мчащегося по гравийной дороге. Я оборачиваюсь назад, и мой забытый гнев вспыхивает снова.
Вместо того, чтобы подъехать к главному дому, грузовик, визжа тормозами, останавливается у гостевого дома, из него выскакивает Райан и вбегает внутрь.
«Я так не думаю, детка».
Не теряя времени, я пересекаю лужайку, не давая ей убежать. Ей повезет, если я не отшлепаю ее за это по заднице. Ворвавшись в дом, вижу, что она направляется в спальню.
– Что, мать твою, я тебе говорил насчет того, чтобы уезжать отсюда без меня?
Она оборачивается, и опустошение на ее изуродованном лице заставляет меня похолодеть.
– Господи, какого хрена с тобой стряслось?
– Мы все должны немедленно уехать, – кричит она, в ее словах слышится страх, а в движениях – отчаяние. – Ты, я, Ханна, твой отец и братья. Все мы.
Ее отчаяние заставляет меня броситься вперед в стремлении утешить и защитить.
– Тише, детка. Успокойся. – Я нежно обнимаю ее за плечи.
– Нет. Ты не понимаешь. Мы должны убраться отсюда сейчас же! – она борется со мной, пытаясь вырваться.
– Проклятье, Райан. Прекрати! – я слегка встряхиваю ее, отчаянно пытаясь понять, что происходит.
Она со всхлипом падает мне на грудь.
– Пожалуйста, Джастис, умоляю. Увези меня отсюда.
Я прижимаю ее к себе, ее боль разрывает меня на части.
– Ты пугаешь меня до чертиков, Райан. Расскажи, что случилось, чтобы я мог тебе помочь.
Она поднимает свое лицо, бледность и разбитая губа еще больше усиливают мое беспокойство. Мой указательный палец дергается, от желания спустить курок и убить того, кто это с ней сделал.
– После того, как я уехала от Гвен, меня остановил Тодер, – говорит она со страхом в голосе. – С ним был Дерек, – ее тело дрожит от этого признания, впрыскивая мне в кровь опасную дозу ярости.
– Что он сделал? – мой голос едва ли выше контролируемого шепота, в каждой клеточке тела разгорается гнев.
Когда она только и делает, что плачет, я усиливаю хватку на ее руках, отрывая от себя, чтобы заставить на меня посмотреть, хотя мое тело кричит притянуть ее ближе и никогда не отпускать.
– Что, бл*дь, он с тобой сделал?
– Трогал меня, – ее дыхание прерывается, из каждого тихо произнесенного слова сочится отчаяние. – Снова меня трогал, а я этого не хотела.
Ее слова не сразу проникают сквозь грохочущую во мне ярость.
– Снова? – спрашиваю я, молясь, что расслышал ее неправильно.
На ее лице отражается поражение, и вместе с ним тайна, которую она скрывала от меня.
– В ту ночь, шесть лет назад, когда я отправилась к тебе, он поджидал меня возле твоей квартиры, – говорит она, стараясь не показывать своего горя. – Он схватил меня прежде, чем я успела войти. Он… – она замолкает, не в силах закончить, но ей и не нужно.
Воспоминание о ее лице той ночью прорывается сквозь темные закоулки моего сознания, – она выглядела так же, как и сейчас. Кровь ударяет мне в голову, оглушая и нашептывая гневные слова.
– Ублюдок! – комната идет кругом, и по мне скользит темная и густая ярость. – Я нахрен убью его! – я переворачиваю диван, уничтожая то, что попадается под руку.
– Джастис, пожалуйста. – Райан закрывает уши, умоляя меня остановиться, но подпитывающую меня ярость не остановить.
Она неуправляема.
Я бросаюсь к входной двери, пинком распахиваю ее и направляюсь к своему грузовику. В голове лишь одна мысль…
Возмездие.
– Тэтчер, останови его! – кричит она, следуя за мной и пытаясь схватить за руку, слезы катятся по ее раскрасневшимся щекам и капают с разбитой губы.
Думая о том, что он сделал, видя последствия, слыша ее агонию... красная пелена застилает мой взгляд.
Братья бегут за мной, но только Нокс успевает забраться в грузовик, прежде чем я давлю на газ.
– Что, черт возьми, происходит? – спрашивает он, хватаясь за крышу, когда мы мчимся по гравию, оставляя Райан, отца и Брэкса в зеркале заднего вида.
– Он, бл*дь, умрет, – киплю я, стиснув зубы так крепко, что они вот-вот треснут.
– Кто?
– Ланкастер. – Его имя сочится ядом, на вкус как кислота. – Он причинил ей боль. Он, бл*дь, трогал ее.
Я бросаю взгляд на брата, видя на его суровом лице ту же ярость, что испытываю я. Он лучше всех знает, о чем я говорю.
– Он зашел слишком далеко, Нокс. Пора раз и навсегда положить этому конец. Больше никаких ожиданий.
Он кивает.
Месть проникает глубоко в кости, принося с собой внезапное спокойствие. Обычно это происходит как раз перед тем, как я нажимаю на курок, но на этот раз спусковой крючок нажат не будет. Я голыми руками заставлю этого ублюдка истекать кровью, и я, бл*дь, буду купаться в ней.
Его дом на окраине города расположен в уединении, собственность охватывает несколько акров земли. Я паркуюсь на приличном расстоянии, прячась от посторонних глаз, затем достаю с заднего сиденья винтовку.
Нокс следует за мной от грузовика через темный двор, яростный топот его ботинок не уступает мне. Нет никакого плана, нет времени на подготовку или раздумья о чем-то, кроме возмездия.
Я без промедления выбиваю дверь ногой и вхожу в гостиную, где сидит он, а на кофейном столике перед ним стоит бутылка виски. При виде его все мое спокойствие улетучивается.
Он выглядит не удивленным нашим появлением, и тянется за пистолетом, который лежит рядом.
«Он знал, что я приду».
Я стреляю первым, попадая в плечо.
– Сукин сын. – Он роняет пистолет, хватается за рану и, воя от боли, падает на колени.
Я бросаю винтовку Ноксу, чтобы тот мог встать на защиту дома, затем двигаюсь к ублюдку, стук моих ботинок по дереву синхронизируется с бешенным ритмом моего сердцебиения, а затем я наношу мощный удар ему в лицо.
Его голова откидывается назад, он врезается в стеклянный кофейный столик, заливая его кровью.
– Как тебе нравится такое, ублюдок? – я впечатываю еще один удар ему по ребрам, достаточно сильный, чтобы перевернуть его на спину, он открывает рот и хватает им воздух. Моя грудь вздымается, когда я нависаю над ним. – Ты умрешь за то, что прикоснулся к ней.
