Текст книги "Ткань наших душ (ЛП)"

Автор книги: К. М. Моронова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Ⅹ

Уинн

Лэнстон пригласил меня и Лиама потусить в его комнате сегодня вечером.

Он один из немногих, кто имеет здесь собственную комнату. Очевидно, раньше он делил комнату с Елиной, но из-за ее биполярного поведения и его улучшения самочувствия, он был награжден лучшей комнатой в поместье.

Я не могу не задаться вопросом, знал ли Джерико или персонал о том, что Лиам нашел его тем утром, когда он пытался покончить с собой. Очевидно, что нет. «Нетрадиционный» – это очень слабый термин для описания этого места.

Очень, очень расплывчатое слово.

У Лиама звонит телефон, и он немедленно проверяет его.

– Скажи Елине, чтобы она прекратила пытаться переспать с тобой, – шутит Лэнстон.

– Это не Елина, это моя мама, – говорит Лиам так, будто ему это не очень нравится.

Он прячет телефон обратно в карман своего черного худи, не отвечая ей.

– Попкорн?

Лэнстон протягивает мне пять разных пакетиков с ароматизированным попкорном. Я улыбаюсь и указываю на один из них.

– Не может быть, это и мой любимый!

Он бросает пакетик зерен в микроволновую печь и опирается на стол, жадно уставившись в настольную игру, которую приготовил для нас сегодня вечером.

Лиам закатывает глаза, раскладывая доску. Мы играем в версию «Clue»¹, которая происходит в «Святилище Харлоу».

Господи, кто на земле думал, что это хороший дизайн? Это вызывает у меня иррациональный страх, что в этом месте живут призраки. Зачем кому-то делать таинственную игру, основанную на этом месте? Неужели в этих стенах произошло что-то достойное фильма ужасов? Мой разум безудержно прокручивает в голове все, что могло здесь произойти.

– Ты не любишь попкорн?

Я поднимаю бровь, глядя на Лиама. Он молчит после утренней музыкальной сессии.

Стреляет в меня мрачным взглядом.

– Конечно, я люблю попкорн. Просто Лэнстон очень радуется, когда ты любишь то же, что и он.

Я не могу не заметить его раздраженный тон и то, как он пытается скрыть это, делая глоток из своего стакана воды.

Лэнстон легко улыбается ему, поднося миску со свежеприготовленным попкорном.

– Ты обвиняешь меня? Я одержим ею.

Он подмигивает и целует меня в щеку, когда садится рядом со мной.

Мои щеки горят от его поцелуя и розового вина, которое я потягиваю. У него есть собственная тайная заначка алкоголя, такой бунтарь. Привязанность Лэнстона настолько естественна, что мне кажется, будто я знаю его вечность. Его улыбка невесома, а разговор с ним никогда не кажется принудительным. Он такой добрый и внимательный, человек, которого ваши родители приветствовали бы дома с распростертыми объятиями и надеялись бы на новости о помолвке.

Выражение лица Лиама идеально приучено к пустому взгляду, но проживание с ним в комнате в течение нескольких дней научило меня многому об этом пустом взгляде. Он кипит внутри. Решив, что лучше не подливать масла в огонь, я меняю тему разговора.

– Так зачем эта жуткая игра?

Встряхиваю розовое вино в бокале и пытаюсь поймать несколько гранатовых зернышек со следующим глотком.

Лэнстон смотрит на доску так, будто это что-то невероятное.

– Расположение комнат точно соответствует этому зданию. Ходят слухи, что орудия убийства и персонажи игры основаны на нераскрытых событиях, произошедших здесь.

Я ставлю стакан и наклоняюсь вперед с выражением ужаса на лице.

– Нет.

Это то, о чем те девушки говорили раньше. Я заметила плакат, о котором они тоже говорили, с обновленными правилами выезда и пребывания в группах при выходе с территории.

Глаза Лиама мерцают, а на губах появляется красивая улыбка.

– Да, я тоже слышал, что это правда. – Он поднимает карточку и показывает ее мне. Внизу написано имя Моника. На ней изображена красивая молодая женщина. У нее вьющиеся темные волосы, свитер до подбородка. – Никто точно не знает, какие из этих историй правдивы. Понимаешь, они все связаны между собой, но никто не знает, что с ними произошло.

Мои глаза не могли бы стать шире, если бы я пыталась, а руки заметно дрожат. Выжидательно смотрю на Лиама.

– Ты знаешь эти истории? – допытываюсь я.

Лэнстон смеется и бросает в рот попкорн.

– Похоже, у нас появился еще один любитель ужасов, Лиам.

– Ну?

Я смотрю между ними.

Лиам кивает Лэнстону, тот улыбается, встает и выключает свет. Мы погружаемся в темноту, и мое сердце колотится от страха.

Лэнстон в темноте возвращается на свое место и садится близко, так что мы касаемся плечами. Зажигалка Лиама искрится, и он зажигает свечу в центре стола. О, старые добрые страшилки, да?

– Вы, ребята, часто это делаете, что ли?

Я шепчу Лэнстону, но он шикает на меня. Он хватает меня за руки, и я не могу удержаться, чтобы не засмеяться, глядя на то, как они это разыгрывают.

Это что-то драматическое и мрачное, как в фильме ужасов. Но я позволяю им доиграть до конца. Прикольно быть втянутой во что-то такое банальное. Год назад, в моей корпоративной жизни, я бы насмехалась и называла их детьми, но сейчас я могу оценить их неподдельное веселье.

Зачем делать жизнь скучной из-за размытых границ, которые рисует для нас мир взрослых? Я хочу быть ребенком. Хочу быть свободной от всего темного ночью.

Я впитываю все это в себя, пока Лиам прочищает горло. Я полностью затаила дыхание в ожидании старых историй о призраках. Его резкие черты лица еще четче вырисовываются в тусклом, мерцающем свете. Свет волнообразными движениями рисует тени на его подбородке и скулах. Его глаза сосредоточены исключительно на мне, и голод в них вызывает желание в моей груди.

– Десять лет назад Моника была бизнес-леди. Скромной. Причудливой. Ей было чуть за тридцать. Когда она пережила семейную трагедию и обнаружила, что психически нездорова, то стала жертвой «Святилища Харлоу».

Это те же слухи, о которых я слышала от других – те, что были в статьях Лиама о людях, пропавших без вести десять лет назад? Лэнстон подсаживается ближе ко мне, пока Лиам продолжает.

– Она нашла здесь друзей: Чарли, Бев и Нед. Она также нажила врагов: Брук и Винсента. Эти пятеро были больны. Все были преданы «Харлоу», как и Моника. Но один за другим они исчезли. В каждой истории порядок меняется; никто не может сказать наверняка, кто исчез первым. Но один факт остается неизменным: кто-то сбежал. Кто-то закончил то, что начал в «Харлоу».

Я открываю рот, чтобы перебить, но Лэнстон снова шикает на меня, крепко обнимая и хихикая.

– Говорят, что их кровь до сих пор здесь под слоями краски. Что их кости похоронены в подвале под цементом. Но никто так и не нашел этих шестерых. Говорят, что иногда их можно увидеть в комнате отдыха ночью, в отражении окон, как они смотрят на дождь и плачут. Некоторые говорят, что они до сих пор живы и продолжают жить дальше. Но никто, даже персонал, не знает наверняка.

Лиам останавливается и задувает свечу. Лэнстон встает и снова включает свет. Они оба смотрят на меня, ожидая увидеть в моих глазах страх или что-то подобное, но видят лишь очень недовольное выражение лица.

– Что это, черт возьми, было

Я скрещиваю руки.

Улыбка Лэнстона исчезает.

– Это тебя не напугало?

– Нет, это не имело никакого смысла.

Лиам качает головой.

– Вот почему они сделали версию игры «Clue». Это работает для игры, не так ли? Полно сюжетных дыр и тайн. Множество концовок и всего такого.

Я нахмурилась на него.

– Видимо, да, но как персонал мог не знать, что с ними случилось? У них же есть досье на каждого из нас, разве нет?

Я осознаю, что обеспокоенно тереблю подол свитера, и быстро сжимаю руки в кулаки, чтобы унять нервный тик.

– Конечно, но это также добровольное заведение. Многие люди за эти годы просто решили взять и уйти.

– Как ты думаешь, что случилось с Крос… – Лэнстон останавливается и быстро прикусывает язык.

Лиам бросает на него предостерегающий взгляд, и его челюсть сжимается.

– Люди постоянно уходят без предупреждения. В этом вся суть.

Знаю, что не должна давить, но я все равно это делаю. Может, это все вино, но я очень хочу знать. Кросби был соседом Лиама по комнате до меня. Что с ним случилось? Он тоже исчез?

– А кто такой Кросби? – спрашиваю я, прикипев к Лэнстону взглядом.

– Ушёл, – восклицает Лиам, а Лэнстон рассеянно смотрит на настольную игру. – Давайте уже поиграем.

Мне нужно спросить Лэнстона наедине, иначе я никогда не получу ответа.

Я беру карточку, Лэнстон тоже. Мы просматриваем правила, повторяем движения и начинаем играть раунд.

Какая странная история. Интересно, были ли они настоящими людьми. «Харлоу», безусловно, настоящий, и комнаты, кажется, тоже. После того, как я услышала рассказы девушек о людях и увидела плакаты о выезде и безопасности, считаю, что это должно быть по крайней мере частично реально. Сама доска странная, с изображениями насекомых и костей, разбросанных по комнатам, как украшения. Я уже видела эти изображения раньше…

Дневник Лиама.

Откуда у него записи об этой игре? Его дневник был переполнен исследованиями, некоторые из которых были написаны на латыни.

Он тоже верит в это.

Мне нужно еще раз взглянуть на его дневник.

Мы заканчиваем игру и смеемся, выпивая еще несколько стаканов, прежде чем мы с Лиамом возвращаемся в свою комнату. Уже далеко за полночь, а он с гримасой на лице продолжает проверять свой телефон.

Я дважды спрашиваю его, что случилось, но он не отвечает, поэтому прекращаю разговор.

Спрошу его завтра.

ⅩⅠ

Уинн

Первая неделя прошла не так уж и плохо.

Джеймс регулярно пишет мне смс, убеждаясь, что я принимаю лекарства и следую всем рекомендациям психологов. Я говорю ему, что все хорошо. Да, обычная рутина, но ничего страшного.

С этим можно справиться, напоминаю я себе.

Снотворное очень помогает. Я сплю всю ночь и просыпаюсь утром хорошо отдохнувшей. Лиам не будил меня больше с первой ночи. Судя по тому, что я вижу, как он одевается утром, у него нет новых порезов, так что, надеюсь, это означает, что он больше не убегает тайно.

Отдельной историей было избегание мужского расписания принятия душа.

Я не стесняюсь своего тела. Нет. На самом деле, я думаю, что выгляжу довольно хорошо.

Но я ненавижу, когда люди смотрят на меня.

Раннее утро – это единственное время, когда я (и еще несколько женщин, которые встают рано) могу попасть в ванную комнату. В среду я проснулась поздно, а в душ пошла в девять.

Никогда. Опять.

Мужчинам было на что посмотреть, и каждая кабинка была заполнена. Кто-то трахался, кто-то беззаботно пел и наслаждался душем, а я, как олень в свете фар, старалась зайти и выйти как можно быстрее.

Слава Богу, что Лиама там не было.

На выходе я столкнулась с Лэнстоном, и глубокий красный цвет его щек подсказал мне, что он, должно быть, видел каждый дюйм моего тела.

С этим можно справиться.

Сессии уже становится все легче выдерживать. У меня одно и то же расписание каждый день, кроме вторника, когда я встречаюсь с доктором Престином после утренней тренировки. Я до сих пор не играла на пианино во время музыкальной сессии. Как и Лиам, которого я была удивлена увидеть там вместе со мной. Мы просто по очереди садимся за пианино, когда нас вызывает Джерико.

Удивительно легко подчиниться и плыть по течению. Без внешних факторов, таких как социальная жизнь, работа, семья и давление со стороны самой себя, чтобы сделать больше, я понимаю, что жизнь здесь не так уж и плоха.

Несколько людей, которых я называю своими друзьями, болеют так же, как и я, и я никогда не чувствовала себя более похожей на других.

– Какие планы на выходные?

Елина берет розовый лак и наносит на ногти свежий слой. Я останавливаюсь на нюдовом бежевом. В моей комнате уже воняет испарениями лака для ногтей, и я даже открыла окно перед началом покраски. Лиам устроит истерику – я просто знаю это.

– У меня нет никаких планов.

Она ставит бутылочку на место и смотрит на меня.

– Правда? У тебя ничего нет с Лиамом?

Кажется, она больше раздражена из-за меня, чем ревнует. Ей было трудно принять то, что я его соседка по комнате, но я заверила ее, что мы не ладим.

– Ты действительно удивлена? Он почти не разговаривает со мной, а когда мы разговариваем, то либо спорим, либо говорим о том, как сильно не любим друг друга.

Я вздыхаю, заканчивая слой лака на большом пальце, прежде чем дунуть на него, чтобы он быстрее высох.

Елина опускает глаза, сгорбившись.

– Ну, он хотя бы с тобой разговаривает. На меня он даже не смотрит.

Она дуется и рисует черепа на ногтях белым цветом.

Лиам всегда смотрит на меня, постоянно наблюдает за мной, когда мы находимся в одной комнате. Кажется, я не могу убежать от его ледяного взгляда.

– А что ты делаешь на выходных?

Я меняю тему.

Елина наклоняет голову так, что ее светлые волосы спадают на плечо, когда она пытается найти лучший угол обзора при освещении.

– Я была в городе на прошлых выходных, но там не было чем заняться. Есть только один бар и тату-салон.

Бейкерсвилль довольно маленький. Я в шоке, что там даже есть тату-салон.

– Хочешь, встретимся утром в холле и вместе что-то спланируем? – говорю я небрежно.

У меня не получается приглашать людей куда-то потусоваться, и я не боюсь это признать.

Она молчит и смотрит на меня боковым зрением.

– Прости, Уинн. У меня все выходные расписаны. Но я уверена, что Лэнстон найдет для тебя время. Он всегда дуется. Вы двое хорошо подходите друг другу в этом смысле.

– Ты не должна быть стервой из-за этого. Просто скажи, что ты занята.

Я смотрю на нее с яростью. Черт, эти новые лекарства делают меня упрямой. Мне это даже нравится.

Елина хватает лаки, которые принесла с собой, и неистово встает. Она ничего не говорит, но хлопает за собой дверью.

С этим можно справиться.

Лиам возвращается в комнату позже, чем обычно.

Я не обращаю на него внимания.

Читаю триллер и только что дошла до той части, где героиня влюбляется в убийцу. Он преследует ее на заброшенной фабрике, а затем меняет свою личность перед тем, как пойти к ней. Я перелистываю страницу. Она видит кровь на его воротничке и кричит…

– Так хорошо?

Я трясусь и сжимаю книгу так сильно, что выгибается позвоночник.

– Блять, Уинн. Что ты читаешь?

Я не успеваю запротестовать, как Лиам вторгается в мое личное пространство и ложится рядом со мной на кровать. Я немного подвигаюсь, чтобы мы не оказались прижатыми друг к другу по центру.

– Иисус, почему бы тебе не пригласить самого себя, – ворчу я, прищуриваясь, глядя на него. Его голубые глаза сосредоточены на книге, а на губах появляется мальчишеская улыбка. – Ты пьян?

– Я выпил несколько стаканов с Лэнстоном. Это не значит, что я пьян. – Он закатывает глаза и небрежно перелистывает страницы, сминая несколько из них. – Ну же, что ты читала?

Я поспешно вырываю у него книгу и бросаю сердитый взгляд.

– Прекрати. Это романтический триллер.

Он смеется и переворачивается на спину.

– Так это порно?

Мои щеки горят.

– О, Боже мой. Возвращайся в свою кровать, Лиам.

Я кладу книгу на тумбочку и смотрю на него. Он просто уставился в потолок, глубоко дыша, с глуповатой улыбкой на устах.

– Можем поиграть в игру? – спрашивает он, поднимая голову, чтобы встретиться с моими глазами.

Его темные волосы растрепаны, что делает его еще красивее. Его ледяной взгляд проникает глубоко в мою душу.

– Какую игру?

Я подозрительно поднимаю бровь.

Он садится и наклоняется ближе.

– Правда или действие.

Я стою на своем и укрепляю свою решимость.

– Это детская забава.

– Сначала спроси меня, давай.

Выражение его лица холодное и любопытное.

Действительно ли я буду играть с ним в эту игру? С другой стороны, почему бы и нет? Сегодня вечер пятницы, мне нечем заняться, и мы хотя бы разговариваем. Думаю, это уже прогресс.

– Ладно, правда или действие?

– Действие.

Его глаза скользят по моей груди, а потом снова поднимаются вверх.

– Я предлагаю тебе покрасить ногти.

Я достаю из косметички черный лак и бросаю ему.

Его губы кривятся, а на лице появляется мрачное, тревожное выражение.

– Ладно. Правда или действие, солнышко?

Он откручивает крышку и начинает красить ногти на ногах.

Я на мгновение задумываюсь.

Если выберу правду, он может спросить меня о вещах, в которых я сейчас не в настроении разбираться.

– Действие.

Он хихикает и сужает глаза, глядя на меня.

– Поцелуй меня.

– Ты точно не пьян?

Лиам снова смеется и качает головой.

– Не пьян. Ты сделаешь это или нет?

Он смотрит на меня с горящим огнем в глазах.

Мое сердце учащенно бьется. Его голубые глаза пронизывают меня жаждой, а острый подбородок так и просится, чтобы к нему прикоснулись. Он заканчивает последний палец на ноге и бросает бутылочку с лаком на кровать.

– Ну что?

Это всего лишь поцелуй. Он уже целовал тебя раньше, так что ничего страшного.

Я наклоняюсь вперед и быстро целую его в губы. Его дубовый запах обжигает мои органы чувств, а тепло поднимается в моем животе от того, что я так близко к нему.

– Что это было? – Он разражается лающим смехом. – Ты называешь это поцелуем?

Боже мой, этот человек. Он меня бесконечно раздражает.

Ладно. К черту.

Я смотрю на него из-под полуопущенных век и заползаю к нему на колени. Его грудь упругая и теплая против моей, его руки раскрыты, как будто он не знает, что делать, неожиданно захваченный моей смелостью.

Одной рукой обхватываю его голову и сжимаю в кулаке волосы, а другой провожу по его напряженной челюсти. Я чувствую, как он сглатывает, когда мои губы приближаются к его губам. Глаза Лиама расширяются от сладострастия и желания. Его член уже твердеет подо мной, а я еще даже не поцеловала его.

– Вот твой поцелуй, мазохист.

Я прижимаюсь губами к его губам. Это как плыть прямо в шторм, из которого ты знаешь, что никогда не вернешься. В ту же секунду, когда его руки скользят по моим бедрам и пояснице, я понимаю, что попала в его ловушку. Мое сердце колотится, и я не могу ничего поделать, но позволяю ему углубить поцелуй. Его язык уговаривает мои губы, пока я не открываюсь для него, и наши языки исследуют друг друга.

Мои ноги расслабляются по обе стороны от него, когда экстаз этого момента начинает охватывать меня. Наше дыхание становится тяжелее, когда мы страстно целуемся – с каждым движением моих губ и его укусом мы стонем громче и сильнее сжимаем плоть друг друга.

Его руки впиваются в мою талию, и чем сильнее я дергаюсь, чтобы потереться о его член, тем короче становится его дыхание.

Почему он должен быть таким чертовски красивым? Ненавижу этого мужчину. Ненавижу его.

Его рука скользит под мой свитер и быстро находит мою грудь. Я резко вдыхаю, и он улыбается, отстраняясь ровно настолько, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Это тебе за то, что дразнила меня раньше.

Он осторожно тянет меня за сосок. Я пытаюсь закричать, но его губы уже прижимаются к моим, поэтому стон приглушается. Он разминает мою грудь, а другой рукой крепко прижимает меня к себе, двигая бедрами, так что его член трется об меня.

– Я помню, ты обещал привести мои бедра в порядок к утру несколько дней назад, – говорю я с ядом в голосе напротив его губ.

Его взгляд становится ледяным, когда он шепчет:

– Ты называешь меня лжецом?

Голос такой низкий, что страх сжимает мои вены. Этот его очаровательный, темный тон скользит по моим нервам, как огонь по льду.

– Возможно, – говорю я, затаив дыхание, – Если только ты не понимаешь меня неправильно.

– Что ты имеешь в виду?

Он стягивает мой свитер, обнажая грудь, и жадно берет мой сосок в рот. Обводит его языком, побуждая мои бедра прижиматься к его стояку.

– Не думай ни секунды, что ты мне нравишься. Ты просто парень с членом, так случилось, что сегодня вечер пятницы, и я возбуждена.

Он кусает меня за грудь, а я кричу. Он правда только что укусил меня? О, сколько всего я хочу сделать с Лиамом, как я хочу сделать ему больно и наказать его.

– Я чертовски ненавижу тебя, Уинн. Ты вызываешь у меня отвращение.

Он поднимает на меня горящие глаза, но они расширяются, когда он видит слезу, которая катится по моей щеке. Я не могу сказать, от его укуса или от его слов, но это только телесная реакция. Мое холодное сердце не реагирует на его попытки причинить мне боль. Оно у меня закаленное и укрепленное.

Он ничего не говорит, и я тоже. Но я не пропускаю, как вспыхивает его гнев, когда он прослеживает взглядом каждую сторону моего лица. Я замечаю, что делаю то же самое с ним. Это не так сложно, когда ты смотришь на кого-то настолько болезненно и беспрекословно прекрасного, как он. Его темные ресницы такие длинные и густые, что подчеркивают все лицо, делая его океанские глаза еще более очаровательными. Сколько женщин отдали свои сердца таким глазам, как у него?

Лиам поднимает руку и проводит указательным пальцем по моему лицу. Я борюсь с желанием прижаться к нему, потому что уверена, что это не принесет мне ничего утешительного. Он прижимается языком к моей щеке, слизывая слезу с моего лица, как животное.

– Даже твои слезы вызывают у меня отвращение.

Я так его ненавижу.

Опускаю голову ему на плечо и впиваюсь зубами в его плоть, чтобы выплеснуть свою злость. Мою грудь жжет там, где он меня укусил, и я надеюсь, что ему так же больно, как и мне.

Лиам крепко сжимает мои ягодицы и издает такой глубокий стон, который отдается в моей груди.

– Бляяяяять, ты же знаешь, что я люблю боль, детка.

Его рука скользит к моему горлу и сжимает его, затем опускается к груди, толкая меня назад, так что я падаю на кровать.

Мои вены наполняются адреналином, когда его глаза темнеют, и он стягивает мои шелковые шорты одним быстрым движением.

– Стоп-слово «панкейки», – равнодушно говорит он, наклоняясь и покусывая внутреннюю сторону моего бедра.

Я задерживаю дыхание и смотрю, как его красивое лицо снова опускается вниз, ближе к моей киске. Темные волосы взъерошены от того, как я сжимала его кулаками. – Ты меня слышишь?

Я киваю, как разъяренная, опьяневшая от секса идиотка.

От его лихорадочной улыбки у меня мурашки бегут по спине.

– Хорошо, потому что пока ты не скажешь, я не остановлюсь.

Его язык дразнит мой клитор, и я мгновенно сжимаю простыни. Он просовывает палец в мою киску, стонет, когда обнаруживает, насколько я уже мокрая. Откидываю голову назад, наслаждение переполняет меня.

Он лижет меня медленными, мучительными движениями, от которых я закатываю глаза и сжимаю челюсти, чтобы удержать в горле стоны удовольствия, которые, я знаю, он хочет услышать.

Он сильно вводит в меня свои пальцы, в ритме, заставляющем меня приближаться к кульминации.

Другая рука Лиама лежит на моем бедре, сжимая мою плоть так сильно, что я знаю, что утром будут синяки.

Ненавижу тебя. Ненавижу тебя, черт возьми.

Он подводит меня все ближе и ближе к краю, пока я не кончаю. Мои бедра пытаются сомкнуться вокруг его головы, но он крепко держит их на месте, поглощая меня. Моя киска такая чувствительная, но он неумолим, лижет и поглаживает меня, пока не удовлетворяется, заставляя мои ноги дрожать.

Я едва успеваю вдохнуть, как его рука сжимает мое горло. Мои глаза расширяются, и страх разливается по венам. Он наклоняет свое лицо к моему, облизывая мою челюсть, пока его губы не касаются моей ушной раковины.

– Ты боишься меня? – шепчет он низким, хриплым голосом.

Мое сердце колотится, а дыхание становится затрудненным. Его хватка на моем горле не сильная, мне дико неуютно, но в то же время…я возбуждена? Мозг подсказывает мне, что это неправильно с точки зрения морали, но моя изменчивая плоть кричит что-то совсем другое.

Мне это нравится – очень, очень, блять, нравится.

– Да.

Лиам хихикает и откидывается назад, стягивая спортивные штаны и высвобождая свой член. Я несколько раз сглатываю, пытаясь понять, как мы дошли до этого – я смотрю на его неестественно большой пенис, а он проводит кончиком по моему животу. Мое сердцевина болит от того, как сильно там пульсирует.

– Твоя кожа такая нежная, Уинн. Твои волосы идеальны. Твои глаза полны осуждения. Больше всего на свете я бы хотел, чтобы ты подавилась моим членом.

В его глазах – презрение ко мне, но мое внимание сосредоточено на его набухшем члене, прижимающемся к моей плоти и рисующем линии на моем животе.

Трахнет ли он меня с такой же яростью, которую выдают его глаза? Перестанет ли он быть таким злобным? Меня никогда не трахали с ненавистью. Я уверена, что в этом нет страсти или обожания, но ведь живешь только раз, верно?

Сейчас вечер пятницы.

С этим можно справиться.

– Просто трахни меня и покончи с этим, придурок, – насмехаюсь я над ним.

Лиам смотрит на меня, сжимая челюсти. На его губах расплывается плавная, слишком спокойная улыбка, а в глазах мерцает маниакальный огонек.

– Тогда голышом, – рычит он, безжалостно переворачивая меня, прижимая свой член к моей киске.

– Ты должен надевать презерватив!

Я пытаюсь выскользнуть, но его хватка оставляет синяки на моих бедрах.

– Правда? После того, как ты сказала такую гадость?

У меня кровь стынет в жилах, и я паникую, чувствуя, как его член скользит вверх и вниз по моей щели. Кожа на его кончике такая мягкая и чувственная, что у меня подкашиваются колени.

– Панкейки! Панкейки! – кричу я.

Лиам мгновенно отпускает меня, и я прижимаюсь к изголовью кровати, натягивая одеяло, чтобы спрятаться от его холодного взгляда.

– Господи, Уинн, я думал, что ты можешь играть на моем уровне, помнишь? – говорит он небрежно, будто точно знал, что делал все это время.

Он встает и натягивает свои спортивные штаны, даже не бросив на меня ни одного взгляда. Я ему действительно отвратительна, не так ли?

– Одному Богу известно, что есть у такого дегенерата, как ты, – рычу на него, – Ты хоть знаешь, что такое гребаный презерватив?

Он быстро оборачивается, глядя на меня через плечо, в взгляде вспыхивает новый огонь.

– Ты же знаешь, что мы все должны быть чистыми, чтобы попасть сюда, да? Это одно из требований, ведь, очевидно, люди здесь трахаются, как кролики. Твой богатый старший брат говорил тебе об этом, или он просто прислал твои анализы без твоего ведома?

Я ошарашено смотрю на него.

Джеймс. Надеюсь, ты готов к еще одному многословному сообщению.

Я чувствую себя полной идиоткой – надо было читать ебаный контракт.

– Я так и думал. Бедная Уинн с мертвыми глазами. Даже не может успокоиться, потому что она такая воинственно-хамская.

Его слова пробуждают во мне что-то такое, что я даже не осознаю, что двигаюсь, пока не решаюсь на это. Я бросаю его на кровать и яростно стучу по его груди, крича, что ненавижу его, снова и снова, пока его удивленное выражение лица не уступает место жестокому смеху.

Мои глаза расширяются, и я застываю, все еще держа ладонь на его груди и дрожа от ярости. Я только что напала на кого-то, как проклятое дикое животное? О, Боже мой.

– Тоже самое стоп-слово? – Лиам смотрит на меня, прижимает мое тело к своей груди и снова вытягивает свой член.

Мы смотрим друг на друга, скрежеща зубами, ненависть переполняет нас до предела.

– Такой червь, как ты, не может заставить такую женщину, как я, кончить.

Я встречаюсь с ним взглядом и дарю ему дерзкую, злорадную улыбку.

– Я принимаю ставку.

– Ты отвратителен.

Я плюю ему в лицо, а он стонет, делая вид, что ему это нравится.

– А ты дешевка. – смеется он, с такой силой вгоняя в меня свой член, что я вскрикиваю от давления его длины, наполняющей меня до краев. Он не дает мне ни секунды передышки, прежде чем жестоко толкается в меня, каждый дюйм его погружается так глубоко внутрь, и это так чертовски приятно.

Ненавижу его.

Но когда его член заходит в меня и посылает тепло и наслаждение в мое нутро, которые я никогда не чувствовала, когда я прижимаюсь грудью к его широкой груди и моя голова падает на изгиб его шеи, я не думаю, что это ненависть.

И эта мысль пугает меня.

Больше, чем Бог. Больше, чем смерть и гниение в земле.

Лиам резко выдыхает и прижимает меня к себе, пальцы впиваются в мою спину и ягодицы. Его жесткие, неистовые толчки замедляются до ритмичных. Мы так близко, я слышу, как ускоряется его сердцебиение.

Я стону, когда он вытягивает свой член до самого кончика и дразнит мой вход своей головкой, прежде чем снова войти в меня, до самого конца и сильно втиснуться, будто мы никогда не расстанемся.

Я смотрю на его лицо, с любопытством или желанием, не уверена, чем именно.

Чтобы увидеть, осталось ли на его глуповатом, красивом лице то же выражение, что и тогда, когда он назвал меня хамкой.

Его брови страдальчески нахмурены, а глаза полны похоти и наслаждения. На мгновение он перестает двигаться, его член полностью внутри меня. Лиам берет меня за подбородок и притягивает к себе для отчаянного поцелуя.

Это гораздо больше, чем поцелуй. Мое сердце колотится в груди, как боевой барабан, а бабочки трепещут крылышками в животе.

Наши языки быстро находят друг друга, и он снова начинает входить в меня.

Слишком нежный и теплый, особенно после наших отвратительных слов.

– Я могу неправильно понять, если ты будешь трахать меня так нежно, Лиам. Не бойся быть грубым, – говорю я с ядом в голосе.

– Ты никак не можешь прекратить подстрекать меня, не так ли? – рычит он мне в губы.

Он выходит из меня и прижимает мою грудь к кровати, подтягивая задницу к краю матраса, где он стоит, и шлепает мою киску своим членом. Я бью кулаками по простыням и кричу в одеяло, когда он снова врывается в мое лоно. Безжалостно, так, как это умеет делать такой мужчина, как он.

Он трахает меня так сильно, что становится больно. Я кричу с каждым толчком. Его член, руки, слова – причиняют боль.

Все, что связано с Лиамом, – причиняет боль.

Он останавливается и низко стонет, когда его член пульсирует внутри меня. Я чувствую пульсацию его высвобождения, когда моя киска сжимается, отчаянно ожидая его оргазма.

Засранец.

Он задерживается на несколько секунд, а затем выходит и переворачивает меня так, чтобы я лежала спиной на его простыне, а лицом к нему. Его лоб потный, черные волосы прилипли к лицу.

Он прекрасен.

Падший ангел – дьявол.

– Надеюсь, ты принимаешь противозачаточные средства, – равнодушно говорит он, и в его глазах горит огонь.

Я невинно улыбаюсь.

– Нет, вообще-то нет. У меня тоже сейчас фертильный цикл. – В его глазах появляется ужас, и он опускает взгляд на мою киску, с которой стекает его сперма. – Я шучу. Конечно, я принимаю противозачаточные, ты, долбаный психопат.

Он громко вздыхает, и я не пропускаю улыбку, которую он прикрывает рукой.

– Ладно, признаю, это было слишком, но я ждал, что ты снова скажешь «панкейки»… но ты этого не сделала.

– После того, как ты назвал меня хамкой и дешевкой?

Выражение его лица смягчается.

– Я был в ярости… Я не должен был этого говорить. Ты не дешевка. Иногда бываешь хамкой. – Он игриво улыбается мне. Между нами что-то прояснилось. – Прости.

– Прости, что сказала, что ты просто парень с членом, что ты дегенерат…и отвратительный.

Лиам смеется и помогает мне встать, его пальцы задерживаются на моем запястье, когда я прохожу мимо него.