Текст книги "Ткань наших душ (ЛП)"

Автор книги: К. М. Моронова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

XLII

Уинн

Мы медленно едем по переулку. Мигают полицейские мигалки, офицер что-то фотографирует у подножия цементной лестницы, ведущей на смотровую площадку.

Лэнстон смотрит на меня тревожным взглядом.

В кафе мы пробыли чуть больше часа.

Я устала и просто хочу лечь в постель и хандрить. Один взгляд на Лэнстона подсказывает мне, что он чувствует то же самое.

Офицер машет нам рукой, чтобы мы остановились.

– Нам позвонил мужчина и попросил встретиться с ним здесь. Вы не видели ничего необычного?

У меня сердце замирает, когда я вижу кровь у подножия лестницы. Единственная беда, с которой столкнулся этот город, произошла от рук Кросби. Называйте это как угодно, но я знаю это всем своим существом.

Лиам.

Лэнстон говорит из-за моей спины, когда я молчу.

– Нет, не видели. Но мы будем следить за этим.

Офицер кивает и возвращается на нижнюю ступеньку, где кровь.

Я возвращаюсь на свое место.

– Лэнстон, кажется, Лиам был здесь.

Он смотрит вперед, когда паркуется и расстегивает ремень безопасности. Круги под его глазами заставляют мое сердце болеть.

– Я знаю, что ты хочешь в это верить, Уинн. Но я так не думаю. Лиам…мертв.

На мои глаза наворачиваются слезы. Лэнстон хмурится, будто ему жаль говорить такие жестокие вещи, но я знаю, что он устал.

Устал от такой глупой вещи, как надежда.

Он выходит из машины и направляется внутрь. Я остаюсь сидеть еще несколько минут, прежде чем решаю проверить догадку, которую я чувствую в глубине моего ума.

– Извини, Лэнстон, – бормочу я себе под нос, перебираясь через центральную консоль, садясь на водительское сиденье.

Завожу двигатель и еду по дороге к смотровой площадке. Ему действительно стоит прекратить оставлять ключи в машине; мы уже не в «Харлоу».

Парковка пуста.

Я паркую машину и выхожу из нее, прислушиваясь, но вокруг тишина. Единственные звуки – это ветер и хруст листьев, летающих по земле.

Я знала, что глупо этим заниматься. Лэнстон тоже это знал.

Но я не могу сдаться…пока не буду уверена, что он действительно умер. Я не сдамся.

Глубокий вдох.

Я медленно вдыхаю и выдыхаю.

Вспышка цвета привлекает мое внимание.

Смотрю на землю внимательнее и вижу каплю крови, которая все еще мокрая и блестящая на холодном воздухе, но еще не замерзшая.

От удивления у меня перехватывает дыхание, и во мне зарождается надежда. Я не решаюсь выкрикнуть имя Лиама.

Если это он, то истекает кровью и от чего-то убегает.

От кого-то.

Раздается выстрел, и я не успеваю подумать. Бездумно бегу на звук.

Расстояние приглушает его, поэтому я знаю, что он довольно близко, но не могу понять, где именно.

Еще один выстрел, ближе. Я бегу прямо к лесу за стоянкой. Он наклонный, и примерно через двадцать шагов вверх, насколько я могу видеть, простирается огромное желтое поле.

Два окровавленных человека борются за пистолет.

– Лиам! – кричу я и бегу к двум мужчинам.

Я знаю, что это иррационально.

Знаю, что должна позвать на помощь. Если бы я была в здравом уме, возможно, я бы так и поступила, рискуя жизнью Лиама.

Но сейчас я не в состоянии мыслить рационально.

Я слепо влюблена, и каждая секунда, которую теряю, означает, что на кону его жизнь.

Оба мужчины поворачивают головы ко мне, и в поле зрения появляется красивое лицо Лиама. Его глаза испуганы, и он истекает кровью.

Кричит мне, чтобы я разворачивалась и убегала.

Но он жив.

Он не покрыт теми неописуемыми ожогами и не лежит на морге с биркой на большом пальце ноги. Он дышит, кричит и смотрит на меня.

Он здесь. И Кросби тоже.

Я не слышу ничего, кроме стука своего сердца, когда валю Кросби на землю. Он такой же высокий, как и Лиам, и я быстро осознаю это, когда он легко сбрасывает меня с себя и прижимает к земле.

Его глаза безжалостны и полны злобы. Он вытаскивает пистолет и целится в меня.

Я никогда раньше не смотрела в дуло ствола. Это парализует – мозг не знает, что ему делать: умолять или кричать. Поэтому я не делаю ни того, ни другого и смотрю мимо дула, встречаясь глазами с Кросби.

Его взгляд опустошает мою душу. Он убил всех в «Святилище Харлоу», и, возможно, тех, кто был до нас.

Лиам стоит позади Кросби, держа в руке камень размером с мою голову. Он кричит, когда бросает его. Все замедляется, как в кино, только я смотрю с худшего места в кинотеатре.

Камень попадает в череп Кросби с такой силой, что звук раздается в моей груди, такой громкий, что у меня болят уши.

Я вижу, как глаза Кросби закатываются на затылок и он падает на бок. Лиам ползет ко мне, мучительно стонущий с каждым вздохом. Падает рядом со мной, слезы текут по его лицу.

– Я думала…я никогда… никогда не увижу тебя снова, – произношу я. Вздрагиваю и хмурю брови от глубокой, невыносимой боли, которая пульсирует в моей груди. Что-то не так.

Почему я мокрая? Здесь тепло.

Взгляд Лиама спокойный и ободряющий. Он давит рукой на мою грудь, и мне больно. Я пытаюсь выгнуться под его весом, но он держится крепко.

– Я люблю тебя, Уинн. Мне очень жаль, прости за все.

Он кашляет, брызги крови заливают плечо.

Мои глаза расширяются; ему больнее, чем я думала.

– Лиам, ах, это… это больно.

Становится холоднее.

– Послушай меня, Уинн. Тебе нельзя засыпать, детка. Ты можешь это сделать для меня?

– Хм? – бормочу я. Становится трудно сосредоточиться. У меня кружится голова и мне холодно. – Мне так холодно, Лиам. Почему мне так холодно?

Я так устала и…мне больно. Мне больно.

– Больно, – плачу я.

– Шшш… Всё хорошо, Уинн. Мы в порядке. Я так тебя люблю. Пожалуйста, держись. Всё хорошо, детка. Мы выживем. Мы втроём выживем. Ты, я и Лэнстон, помнишь? Обещаю, ничего не случится. Я люблю тебя.

XLIII

Лэнстон

Она сбежала, не сказав мне ни слова.

Конечно, она так и сделала.

Грудь вздымается, когда я поднимаюсь на вершину смотровой площадки. Эти ступеньки слишком крутые для любого. А вот и мой Мерседес…

Выстрел.

Моя голова дергается в сторону холма. Выстрел?!

Я выбегаю на холм и вижу три тела, лежащие на желтом поле.

О, Боже. Нет.

Добегаю до них за считанные секунды. На земле лежит пистолет и окровавленный камень. Кросби выглядит то ли мертвым, то ли нокаутированным. Его голова разбита, вся в крови.

И тогда я вижу их.

Они лежат неподвижно, держась друг за друга так, будто только смерть может их разлучить.

Их глаза закрыты, а на лицах смешались слезы и кровь.

В груди Уинн дырка от пули. Две у Лиама.

Меня охватывает паника, но я должна держать себя в руках. Все, что я сейчас делаю, имеет значение. Каждая секунда на счету.

Я достаю телефон и звоню в полицию, рассказываю, где мы находимся и кто преступник, все это по громкоговорителю, переходя в режим выживания.

Я разрываю толстовку Лиама и смотрю, куда попали пули. Они не задели сердце и аорту. Облегчение переполняет меня, когда я прижимаюсь к нему и слышу дыхание.

Перехожу к Уинн.

Мое сердце разбивается, пока я смотрю на нее. Ее бледно-розовые волосы покрыты кровью и грязью, лицо поцарапано и припорошено грязью с кровью.

Сухой след слез стекает по ее носу и щеке.

Почему я не пошел с ней? Почему я не пошёл? – спрашиваю я себя.

Ее свитер легко рвется, и вся боль в мире не может описать ту невыносимую агонию, которая разрывает меня, когда я смотрю на ее грудь.

Пуля попала в сердце.

Затаив дыхание, я прижимаю указательный и средний пальцы к ее сонной артерии. Пульс слабый, но быстро угасает.

Снимаю свитер и прижимаю ткань к ее груди, молюсь Богу, в которого не верю, и плачу, глядя на нее, не моргая.

– Пожалуйста, не уходи, Уинн. Ты это слышишь? Сирены приближаются. С нами всё будет хорошо. С нами…

Боль пронизывает мою спину. Ноги мгновенно теряют чувствительность. Я смотрю вверх затуманенным зрением и вижу Кросби, который смотрит на меня, кровь течет по его лицу, а в руке – пистолет.

Он подстрелил меня. Я ничего не чувствую…но знаю, что он стрелял в меня.

Сирены приближаются, и, несмотря на собственную рану и дрожащее тело, я продолжаю прижимать ткань к груди Уинн.

Все хорошо. Мы в безопасности. С нами все будет хорошо.

Пот покрывает все мое тело, когда я смотрю, как полицейский поднимается над холмом и стреляет в Кросби.

Он пытается отойти, но травма головы мешает ему. Он припадает к Лиаму, и я наблюдаю, как злой огонек в глазах Кросби меняется на свет более мягкой души.

Глаза округляются, когда он вглядывается в лицо Лиама. Он выглядит таким невинным и напуганным, что у меня чуть не разрывается сердце. Потом он начинает плакать.

– Лиам? Боже мой, что случилось? Лиам? Нил, помоги нам! Помоги нам, пожалуйста! – кричит он.

Меня тошнит от этого звука.

Это все такая хрень.

Полиция кричит и бежит к нам. Кросби кричит и плачет, как ребенок. Мир сейчас слишком громкий. Мои внутренности начинают гореть.

Надави на нее. Просто сосредоточься на давлении.

Глаза Лиама открываются – он услышал мольбу брата. Кросби замолкает, слезы все еще текут по его лицу. Он смотрит на старшего брата большими, умоляющими глазами.

Лиам едва заметно улыбается, успокаивая его, когда тот задыхается:

– Я всегда буду любить тебя, Перри.

Выстрел. Выстрел. Выстрел.

Глаза Кросби лишь на мгновение расширяются, а затем становятся тусклыми и далекими.

Лиам прячет пистолет за спину и пытается притянуть брата к себе, чтобы обнять, но тот слишком слаб, потерял слишком много крови. Он держит свою забинтованную руку на плече Кросби.

– Лиам, – плачу я. У меня все внутри болит так сильно. Моя спина и ноги потеряли чувствительность. – Лиам, я здесь.

– Лэнстон, – кричит он, хрипло дыша. – Позаботься о Уинн.

Офицеры подбегают к нам и спешат забрать Лиама.

Я качаю головой и дрожу, пытаясь заставить свое тело удержать вес на ее груди, пока они не доедут до нас.

Я смотрю на Уинн, отбрасываю ее волосы со лба и прижимаюсь поцелуем к ее губам.

– Ты должна выстоять, Уинн. Мое сердце всегда будет принадлежать тебе. Навсегда.

XLIV

Уинн

Я просыпаюсь в холодной комнате.

У меня болит грудь. И я одинока.

Ко мне прикреплены трубки. Прежде чем я успеваю понять, что происходит, снова погружаюсь в вялый сон.

В следующий раз, когда я просыпаюсь, уже в более теплой комнате.

На мне не так много трубок. Есть и другие кровати, но они пустые.

Они все пустые.

Я знаю, что это неправильно. Часть моего разума подсказывает мне, что что-то не так. Где я?

Я…ищу кое-кого. Больше, чем одного человека.

Глаза закрываются.

Я так устала.

Я очень устала

.

XLV

Уинн

Я иду по улицам Бостона.

Холодный, пасмурный день, но это ничего – мы любим холодные дни.

Лэнстон улыбается мне, надвинув шапку на уши. Лиам закатывает глаза, глядя на нашего друга, но тоже улыбается. Мы идем по нашей любимой улице, на которой есть книжный магазин и кофейня. Это просто вниз по дороге от нашей квартиры. Это то, о чем мы мечтали вместе. Чего мы всегда хотели.

Я никогда не была так счастлива за всю свою жизнь.

– Уинн, ты помнишь, как мы впервые встретились? – радостно спрашивает Лэнстон.

Я наклоняю голову.

– Конечно, помню. Консультация Джерико.

Он кивает.

– Именно так. Я увидел твои розовые волосы и то, как ты была разбита, и сразу понял.

Я улыбаюсь и давлю на него:

– Понял что?

– Понял, что люблю тебя. Всегда тебя.

Он крепко обнимает меня.

Когда я смотрю на него, начинает накрапывать дождь. Он плачет, но его улыбка очаровательна.

– Я тоже тебя люблю. Ты же знаешь. – Я оглядываюсь на Лиама, который все еще идет впереди и отдаляется от нас. – Давай, нам надо его догнать, иначе мы отстанем.

Лэнстон качает головой.

– Не в этот раз, детка. Идите дальше без меня. Увидимся позже.

Я колеблюсь. Наши руки крепко сжаты. Я никогда не хочу его отпускать.

– Ты уверен? – спрашиваю я, проводя указательным пальцем по его щеке, запоминая прекрасные черты лица, эти ореховые глаза и высокие скулы.

– Да. Я уверен.

Я открываю глаза. Знакомый потолок больницы снова приветствует меня в жестоком мире.

Сажусь.

Сейчас ко мне не подключены трубки, только капельница в руке. Джеймс сидит в углу, ссутулившись и отдыхая.

Грудь все еще болит. И в отличие от моего размытого, вызванного наркотиками состояния, я помню, почему.

Кросби подстрелил нас.

Я смотрю на другие кровати в комнате. Все пустые.

– Лиам? – кричу я, мой голос хриплый от непривычки. Понятия не имею, сколько времени прошло, но мое сердце бьется быстрее, потому что меня охватывает отчаяние.

– Лэнстон?

Джеймс просыпается от моих криков и писка кардиомонитора. Спешит ко мне и шепчет нежные слова, которых я не слышу, потому что кричу.

– Лиам! Лэнстон!

Медсестры бросаются ко мне, чтобы помочь. Одна достает шприц, но кто-то кричит, чтобы она остановилась.

Все прекращают суетиться, когда я закрываю рот и замираю.

Его глаза первыми находят меня, затем он подбегает ко мне и обнимает так крепко, что я вскрикиваю от давления.

– Не так сильно, – яростно огрызается Джеймс с моей стороны.

– Извини, – бормочет Лиам, высвобождаясь из моих объятий, с обожанием гладя меня по щеке. Слезы наполняют его голубые глаза, и он прижимает длинный поцелуй к моему лбу.

– Я думал, что больше никогда не посмотрю в твои глаза.

Он начинает рыдать, а меня охватывает шок. Я никогда не видела, чтобы Лиам так плакал.

– Где Лэнстон? – спрашиваю я, ожидая, что он вот-вот войдет в дверь.

Я хочу рассказать ему обо всем, что он пропустил. Я так чертовски рада, что его там не было.

Глаза Лиама расширяются, и он плачет сильнее, тряся головой. Его руки дрожат так сильно, что одна из медсестер поддерживает его и пытается успокоить.

Почему он расстроен из-за Лэнстона? Его там не было. Его не было…

Джеймс берет меня за руку и смотрит мне в глаза. Он смахивает слезы, качая головой.

– Нет, – говорю я, убежденная, что они ошибаются. – Нет, его там не было. Он не поехал со мной.

Лиам сдерживает рыдания и качает головой.

– Он спас нас. – Свежие слезы падают с его глаз, и он стискивает зубы, заставляя себя продолжать. – К-Кросби застрелил его.

На этих словах заканчивается мой мир.

Моя родственная душа не может умереть. Наверное, я бы почувствовала сдвиг во Вселенной. Я бы почувствовала обрушившуюся на меня тяжесть, как давление на глубине моря, не так ли? Разве мое сердце и душа просто… не знали бы?

Нет, они ошибаются. Я все еще чувствую его. Он все еще здесь.

Джеймс хмурится и крепко держит меня за руки, беря на себя бремя рассказать мне новость, которую Лиам не может произнести.

– Он был ранен в позвоночник, что мгновенно парализовало его ниже пояса. Каким-то чудом он удержался на ногах и прижал свой свитер к твоему сердцу, чтобы остановить кровотечение. Вы все прибыли сюда живыми. Ваше состояние ухудшалось. Без пересадки сердца ты бы умерла. Он не выдержал. – Джеймс дает волю слезам, когда прочищает горло. – Его последней просьбой было, чтобы ты получила его сердце.

Я родилась с больным сердцем – в прямом и переносном смысле.

Но Лэнстон отдал мне свое сердце, и благодаря ему я буду жить.

Благодаря ему я больше никогда не буду воспринимать свою жизнь как должное.

XLVI

Уинн

Год после пожара

Снег падает за окнами кофейни, как маленькие хлопья ваты, мягко и медленно.

В Бостоне гораздо теплее, чем в Монтане. Я подпираю голову ладонью и наблюдаю, как мимо проходят люди, закутанные в теплую одежду, их дыхание клубится в воздухе, когда они смеются.

Лиам ставит передо мной тарелку, потом два кофе. Перед тем, как сесть напротив меня, он целует меня в щеку.

– С чего ты хочешь начать сегодня?

Он улыбается и протягивает руки через стол к моей.

Я переплетаю наши пальцы и улыбаюсь в ответ.

– Что ж, нам нужно заехать в офис и забрать новые планы этажей, а затем мы практически свободны до завтрашнего рейса.

Он кивает и поднимает бровь с намеком на неприятности.

– О каком количестве свободного времени мы говорим, Уинн?

Я смеюсь.

– Пожалуй, хватит на все, что задумал твой аморальный ум.

Мы идем к новому офису Джеймса вниз по улице.

Это то, что я люблю в городе – можно просто пройти квартал или два и быть там, где тебе нужно, большую часть времени.

Также помогает то, что мой брат хотел переехать, чтобы быть ближе ко мне.

Я беру чертеж мемориала и позволяю слезам беззвучно падать.

Поле лунных цветов станет мемориальным парком, вокруг него проложат дорожку и установят высокие каменные столбы с выгравированными на них именами тех, кого мы потеряли.

Пропавших без вести нашли там, под цветами, и наконец-то похоронили, но Монику мы так и не нашли.

Мы рассматриваем планы нового реабилитационного центра «Приют Невер», который будет построен на месте «Харлоу».

Мне больно смотреть на то, что его заменят новым зданием. Воспоминания людей и исцеление, которое я пережила там, никогда не будут превзойдены, но, возможно, с любовью и временем мы сможем создать новое реабилитационное учреждение, которое станет домом для многих таких, как мы.

Таких, как Лиам, Лэнстон и я. Тех, кто придет после нас.

Я смотрю на Лиама с обожанием. Он с восторгом изучает технические характеристики нового здания и рассказывает Джеймсу, как великолепно оно выглядит. Его голубые глаза поднимаются на меня, даря мне простую улыбку, которая говорит, что он все еще борется с битвами внутри, так же, как, я уверена, и я. Но мы так выросли вместе.

Мы втроем были лекарством. В самые темные часы, в самые темные ночи мы были светом.

Когда мы доезжаем до нашей квартиры, солнце уже садится за горизонт.

Лиам кладет на пол пакеты с продуктами, которые мы купили на вечер, чтобы перекусить во время просмотра фильма.

– Попкорн, моя дорогая? – спрашивает Лиам.

Я не знаю, почему, но он уже ставит пакет в микроволновую печь и знает, что я отвечу «да».

– Я люблю тебя.

Я легкомысленно улыбаюсь, обнимая его широкую грудь.

Он разворачивается и подхватывает меня на руки. Я визжу, когда он несет меня на диван, целует в шею и губы, лишь на мгновение останавливаясь, чтобы прошептать:

– Remedium meum.

Эти слова вызывают слезы на моих глазах каждый раз, когда он их произносит, всегда с такой же теплотой и преданностью, как и в первый раз, когда я их услышала.

Я глубоко целую Лиама. Его язык страстно гладит мой, рука скользит под мои леггинсы и начинает кружить вокруг моего клитора.

Стону и изгибаюсь под ним, пока он дразнит меня. Его член уже натягивает спортивные штаны, и я знаю, что вечер кино превратится в ночной сеанс траха, пока мы будем наблюдать, как люди убегают от призраков и разгадывают тайны.

Микроволновка звенит, и я неохотно отрываюсь от его голодных губ.

– Попкорн остынет, если мы его не достанем, – предупреждаю я его.

Лиам засовывает палец в мою киску и двигает им, заставляя меня запрокинуть голову назад и закричать.

– К черту попкорн, Уинн. Я хочу тебя, – бормочет он, стягивая с меня штаны, припадая губами к моему жаждущему клитору.

Несколько раз лижет меня своим горячим языком, затем смотрит на меня с жаром и уязвимостью в глазах.

Я смотрю на него, хмуря брови, когда он останавливается и поднимает голову.

– Знаешь, чего я еще хочу?

У меня перехватывает дыхание.

– Что, любимый?

Я прижимаю руку к его щеке, и он наклоняется к ней, на мгновение закрыв глаза.

Подносит руки к моему животу и смотрит на меня мрачными, полными надежды глазами.

– Это последняя часть нашего лечения.

На мои глаза наворачиваются слезы, и я кусаю губы, чтобы сдержать крик в груди. Его слезы отправляют меня за край.

Он поднимает меня и крепко обнимает.

– Если ты не…

– Нет. Я хочу. – Рыдаю в его плечо. – Я хочу, чтобы нас снова было трое.

Он прижимает мое лицо к своему и целует теплые слезы, падающие на него. Наши слезы медленно трансформируются – радость за наше будущее и грусть за прошлое.

Лиам проводит пальцем по татуировке на моей руке, в том самом месте, где была татуировка Лэнстона.

III

Эпилог

Лиам

Два года после пожара

«Приют Невер» возвышается в лучах утреннего солнца.

Он прекрасен, здесь есть все, чем был «Харлоу», и даже больше.

Серый кирпич контрастирует со свежевысаженными хризантемами и бархатцами вдоль подъездной дорожки. Некоторые из моих самых темных призраков живут здесь, думаю я, когда глубоко вдыхаю хрустящий аромат осени.

Но некоторые из моих самых заветных моментов также родились здесь.

Уинн прижимается к моей груди, и я прижимаю ее к себе.

Джеймс привез нас сюда перед церемонией перерезания ленточки, чтобы мы могли еще раз постоять там, где все закончилось, перед новым началом. Я замечаю женщину среднего возраста, которая идет по тропинке к мемориалу с лунными цветами в руках, ностальгически прогуливаясь по территории.

Моника, я хотел бы думать. Но я не уверен, что когда-нибудь узнаю.

– Это идеально, – бормочет Уинн, вытирая слезы. – Лэнстону понравилось бы это место. То, что мы сделали. Он бы…

Она замолкает и сжимает челюсти.

– Он бы улыбался от уха до уха. Просил бы нас освежить подъездную дорожку гонками.

Я смеюсь и пытаюсь сдержать слезы.

Уинн смотрит на меня и улыбается, по ее лицу текут слезы, она такая же прекрасная, как и в тот день, когда я впервые увидел ее.

Осторожно кладу руку на ее живот, растущий от нашего ребенка. Ее рука встречается с моей.

Это то, чего я хочу до конца своей жизни. Нас троих.

Моя жена, которая любит меня, несмотря на темноту, злость и жестокость. Мой ребенок, который будет знать истории тех, кого уже нет. Тех, кто был до нее.

И я.

Я научился прощать себя. Научился любить себя.

– Remedium meum, – бормочу я, прижимая длинный, обожающий поцелуй ко лбу Уинн. – Давай позаботимся о том, чтобы оранжерея была заполнена цветами до того, как все приедут. Потом мы навестим Лэнстона и убедимся, что в этом году у него новая кепка.

Уинн вытирает последние слезы и улыбается, обещая принести цветы и навестить нашего дорогого друга.

– Давай принесем ему букет лещицы и пионов. А я все еще планирую танцевать на Осеннем фестивале сегодня вечером.

Она подмигивает мне.

– Я буду танцевать до смерти, если это ради тебя, Солнышко. Но к черту кукурузное поле.

Лэнстон Невер

Ткань наших душ тонкая и изношенная.

Мы должны быть добрыми и любить неустанно.