Текст книги "Кладбище прибыли"

Автор книги: К. Л. Вернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Свет-дерево не стоит на месте, – поморщился Смертовольт. – Отправил много патрулей найти-добыть свет-дерево.

– Сердце острова не движется, – не согласился чародей и быстро продолжил мысль, не дожидаясь, пока вождь-инженер сотворит с ним что-нибудь смертельное: – Ветви и лозы способны двигаться. Это они водят твои патрули кругами, не позволяя приблизиться. Ищите хоть всю жизнь, к сердцу вам не подобраться. Остров вас не подпустит.

– Деревья-твари уже раньше пытались не пускать скавенов в леса-территории. Деревья-твари на своей шкуре почувствовали, что бывает, если вставать-мешаться на пути у Смертовольта.

– Кладбище прибыли не похоже на сильванетов. У него другие силы, оно сражается иначе. Вам не отыскать сердце без моей помощи.

Йоширо выставил вперед руку, и по его воле на пальцах выросли перья.

– Я могу указать вам путь, и никакие фокусы деревьев меня не остановят.

Смертовольт пораженно смотрел, как перья спрятались обратно в кожу Йоширо.

– Колдун-человек покажет-отведет из-за борода-тварей? Хочет смерти борода-тварей?

Йоширо подумал о зеркале у себя на шее. Подобные речи не придутся Кхораму по душе, но он уже пытался втолковать проклятышу, что Брокрин им не нужен. Им нужен только «Железный дракон» и то, что Смертовольт называл «свет-деревом».

– Дуардины – наш общий враг, – ответил Йоширо, – и от них стоит избавляться, даже когда для этого нет причин. Но причина есть. Они тоже ищут свет-дерево.

Скавен мгновенно пришел в ярость. Он повернулся и выбросил вперед лапу. Крупные перстни опасно заискрились. Из украшении вылетел каскад молний, достиг дальнего конца отсека и попал в тощего раба. Несчастная жертва успела лишь один раз пискнуть от боли, а затем все тело скавена опутали огненные сполохи энергии. Крысолюд упал на пол, его шерсть задымилась, а глаза вскипели в глазницах.

– Нет! – взвыл Смертовольт. – Борода-твари не украдут-стащат мое свет-дерево! Свет-дерево должно кормить-питать печь! Свет-дерево оживит мой корабль! «Неукротимый ужас непобедимого гения Смертовольта» взлетит вновь! Освободится из лоз-джунглей! Будет славой-завистью всего клана Скрайр!

Пока вождь-инженер бесновался, Йоширо сохранял молчание. Теперь Смертовольт не позволит себе мешкать. Он испугался, что столь желанное для него топливо уведут прямо из-под носа, поэтому бросит на дуардинов все имеющиеся силы. Грызоклык успел поведать ему многое, но именно этот страх Йоширо должен был увидеть собственными глазами. Он достаточно времени провел среди крысолюдов, чтобы накрепко усвоить одну простую истину: только глупец поверит скавену на слово.

А глупцом Йоширо не был. И если Смертовольт полагал, что у чародея нет собственных планов на свет-дерево, то его ждал неприятный сюрприз.

Готрамм уже несколько часов обдумывал мрачные рассуждения Брокрина, когда настал его черед идти замыкающим в колонне. Пускай капитан и сомневался в чистых намерениях Эсмиры, очевидной и самой главной опасностью для них оставались скавены. Каждый член отряда ясно понимал, что, если крысолюды возьмут их след, они не поленятся броситься в погоню. Поэтому Брокрин ввел регулярную смену замыкающего, чтобы их тыл охраняла свежая пара глаз.

Размышляя о лени и погоне, Готрамм заметил, что к нему постепенно подкрадывается Агрило. Агрило приближался осторожно, ничем не выдавая своих намерений, но Готрамм мгновенно раскусил замысел логистикатора. Желание Агрило поговорить с Готраммом наедине, без посторонних ушей, могло означать только одно: логистикатор хотел обсудить драгоценные наросты, которые он срезал с лоз.

Рука Готрамма опустилась к сумке, ремнями крепившейся к броне. Капер почувствовал укол вины за все те наросты, что Агрило поручал ему нести. Ему причиталась существенная доля в «независимом предприятии на территории порта захода», но это не избавляло его от угрызений совести. Даже если Кодекс и разрешал подобное, Готрамму было противно оттого, что он проворачивал дела за спиной Брокрина и команды.

Агрило поравнялся с капером, и Готрамм собрался поделиться с ним сомнениями. Он попытается донести до логистикатора свою точку зрения.

– Агрило, я тут подумал... – начал он.

Но логистикатор поднял ладонь, не желая ничего слышать. Он воровато посмотрел вокруг, затем засунул руку в пухлый мешочек, висевший на поясе.

– Ты только погляди, – прошептал Агрило, сверкая глазами от возбуждения, и протянул каперу нарост, чтобы тот как следует изучил добычу. Готрамм так и поступил, закрыв телом нарост от товарищей.

Находка Агрило блестела и сияла. Стоило Готрамму взглянуть на нее, как его сердце заколотилось чаще, а дыхание перехватило. Он безошибочно узнал золотой блеск. Взяв узелок в руки, Готрамм оценил его тяжесть: он будто взвешивал кусок металла, а не деревянный нарост.

– Думаю, они похожи на пузыри, – пояснил Агрило. – Только в них не вода, а эфирное золото. Может, это и есть судьба грузов кораблей, погибших на Кладбище.

– Или оно вытягивает золото из месторождений, сквозь которые пролетает, – предложил свой вариант Готрамм. Он посмотрел на впередиидущих членов отряда. Хоргарр поглядывал на компас, удостоверяясь, что они по-прежнему идут к эфирному золоту. – Или оно попало сюда из сердца острова. Побочный продукт той штуки, которая заставляет его летать.

– Оттуда, отсюда, я знаю одно, – подытожил Агрило, вынимая из мешочка другой нарост, – чем ближе мы подходим к сердцу, тем больше в этих штуках золота. Я их собираю при каждом удобном случае еще с той долины, где Эсмира поставила Хоргарра на ноги. – На лице логистикатора появилось мрачное выражение, и он признался: – А срезанные ранее я выкинул. Эти куда лучше. И куда ценнее. – Агрило ткнул пальцем в сумку Готрамма и кивнул: – Пусть остальные уйдут немного вперед и скроются за следующим поворотом, мы вытряхнем старые и положим новые.

Готрамм немало поразился предложению логистикатора, однако ему быстро пришла на ум мысль, что Агрило наполнит и свою сумку при первой возможности.

Чем качественнее окажется добыча, тем больше будет прибыль, которую они потом между собой поделят. Что, в свою очередь, снова отозвалось негодованием его совести.

– Агрило, вдвоем унести много не получится. Не лучше ли рассказать другим и привлечь заодно и их?

Агрило снова помрачнел, а его щеки стали пунцовыми, выдавая стыд.

– Я... э-э... уже пригласил нескольких дуардинов присоединиться к нашему независимому предприятию. Как ты и сказал: вдвоем много не унести. Но я все честно выплачу, обещаю, – увещевал Агрило, протягивая Готрамму очередной нарост, пока капер вытряхивал добытые ранее.

Хотя каперу и очень хотелось, чтобы в предприятии участвовало как можно больше дуардинов, его задело, что Агрило привлек других, не обсудив это предварительно с ним.

– Невежливо, знаешь ли, включать новых партнеров без ведома действующих.

– Что я слышу! – картинно всплеснул руками Агрило, изображая крайнее удивление. – Вот уж никогда бы не подумал, что ты настолько эгоистичен. Не беспокойся, барыш ожидается такой, что можно себе позволить быть щедрыми с товарищами.

Еще один древесный узелок перешел от первого дуардина ко второму.

– Тогда к чему секретность? – спросил в лоб Гот– рамм, упаковывая очередной ценный нарост. – Почему бы не сказать кэпу?

– Потому что быть настолько щедрыми мы себе позволить не можем, – объяснил Агрило, протягивая следующий. – Если Брокрин прознает, он потребует, чтобы мы все честно поделили между всей командой по возвращении на корабль. Нет. Прибыль получат только те, кто сошел на берег.

– А как же партнеры, которые остались на «Железном драконе»? – напомнил Готрамм и поднял брови. – Сколько всего дуардинов входят в долю?

Последний вопрос застал Агрило врасплох, и он располагающе улыбнулся, скрывая неловкость.

– Ну... это же не вся добыча, будет куда больше. В выигрыше останутся все. Сам подумай, зачем иметь много частей малого целого, когда можно иметь мало частей большого целого. Зачем довольствоваться голубем, когда можно взять грифона?

Готрамм положил в сумку следующий нарост, даже не подняв на логистикатора глаз.

– Сколько? – повторил он вопрос.

– Эм-м... несколько, – ответил Агрило, показывая Готрамму опустевшую сумку. – Сюда я положу новые наросты, и у нас окажется по горло ценной добычи, ее не жалко будет разделить.

– Сколько? – потребовал Готрамм, порядком раздраженный изворотливостью логистикатора.

Прежде чем Агрило успел придумать ловкий ответ, в передней части колонны послышались крики. Готрамм мигом обнажил меч, схватил пистолет и бросился к тому месту, где дорога уходила в сторону.

Основная группа удалилась от них куда сильнее, чем он ожидал. Слишком долго тянулось его секретничанье с логистикатором. Завернув за поворот, он никого не увидел, но крики не стихали: они доносились из-за следующего поворота. Капер корил себя за халатность, но его успокаивало то, что звуки, долетавшие до его слуха, не были звуками боя. Это были звуки удивления и потрясения. Возгласы восхищения, а не крики отчаяния и не панические вопли. Мчась что есть сил по тропе между зелеными стенами, он пытался вообразить, что же могло так впечатлить его собратьев-харадронцев.

За следующим поворотом Готрамм нашел ответ на свой вопрос. Тропа переходила в исполинских размеров долину, место крушения кронтанкера даже близко не могло с ней сравниться. Поверхность устилал мягкий ковер травы, что мерно колыхалась под дуновением свежего ветра. Над головой не было никакой кроны из листьев, которая закрывала бы солнце и погружала Кладбище прибыли в мрачную тень. Дуардины видели небо. Чистое, светлое и прекрасное. Это небо вселяло в Готрамма уверенность и оптимизм, в отличие от давящего и гнетущего ощущения, которое он испытывал от тусклых пятен, застрявших в обломанных ветвях и высохших лозах.

Но, какой бы воодушевляющей ни казалась небесная чистота, дуардинов привлекла не она. Все до последнего стояли, не в силах оторвать глаз от двух огромных деревьев, что росли в самом центре долины.

Одно являло собой необъятную вязь из тонких ветвей, которые спиралью уходили вверх, сплетаясь в коническую сетку. Идеально белая кора была словно свежевыпавший снег, настолько яркая, что отражавшиеся от нее солнечные лучи больно били по глазам. Ветви тянулись вверх не меньше чем на двести футов, прежде чем смениться густой золотой гривой из тяжелых листьев, которые клонились к земле и неторопливо покачивались на ветру.

Но больше всего дуардинов поразило не само белое древо, а то, что покоилось внутри гнезда из ветвей. За сетью горел ровный яркий свет, сияние, непохожее ни на что, виденное ими ранее. Когда они рассмотрели его поближе, все сравнения с эфирным золотом потускнели. Гнездо испускало настолько чистый свет, что рядом с ним даже самое дорогое и безупречное эфирное золото, когда-либо добытое Владыками Харадрона, казалось пустым, блеклым и ничтожным.

Если этот свет обнаружит те же свойства, что и эфирное золото, и если его получится извлечь... Готрамм попытался представить цену белого древа, и у него закружилась голова. Древо было не менее пятидесяти футов в диаметре, и, за исключением листвы, практически все двести футов клетки заполнял золотой свет. И не просто заполнял. Он казался плотным, горел ярко и ровно.

За спиной Готрамма словно в экстазе ахнул тоже дошедший до долины и заметивший белое древо Агрило. Готрамм посмотрел на логистикатора: по его щекам текли слезы счастья.

Зрелище захватывало и завораживало. Дуардины стояли, не в силах отвести глаз от величественного белого древа, словно увидели чудо. Другое дерево, также росшее в долине, большинство из них удостоили лишь коротким взглядом. От белого древа его отделяло примерно сто ярдов, и после созерцания того величия, которым обладало оно, второе воспринималось не более чем скромным кустарником. Однако что-то в малом дереве привлекло внимание Готрамма и про будило в нем какие-то первобытные инстинкты, призывавшие оставаться начеку.

Малое дерево было не выше десяти футов и лишь несколько футов в толщину. Кора скрюченного ствола отливала серебром. Похожие на руки скелета, острые, словно способные поцарапать небо ветки не прикрывал ни один листок. На боку ствола чернело пятно, и Готрамм подумал, что это, должно быть, след от пожара, бушевавшего здесь давным-давно. Готрамм подошел к дереву, чтобы рассмотреть его поближе, и еще по пути он начал замечать многочисленные шрамы и рытвины, уродовавшие кору. Каперу они тоже показались странно древними, края каждого пореза под действием времени и стихий сгладились и затупились, но в центре они проявлялись все так же ярко.

Затем его зрение выхватило еще одну деталь. В центре ствола структура коры складывалась в некий образ. Его удавалось распознать не столько из-за различий в цвете, сколько из-за различий в текстуре. Образ, как представлялось Готрамму, был более гладким, словно обнаженная сердцевина ствола, чем отличался от грубой коры вокруг. Дуардину показалось, что он видит туловище. Голову, плечи, грудь и даже некое подобие длинных ниспадающих волос. Готрамм потер глаза, чтобы избавиться от наваждения.

Но вместо этого он заметил еще кое-что, то, что от Брокрина и других, завороженных белым древом, ускользнуло. Готрамм увидел, как Эсмира опустилась перед серебряным древом на колено и склонила голову. Словно подданный, склонившийся перед своим королем. Но это было не все, от увиденного далее у Готрамма по спине пробежал холодок.

Губы Эсмиры шевелились. Капер не слышал слов, но сомнений не оставалось: Эсмира разговаривала с древесным образом.

Брокрин благоговейно взирал на белое древо. В нем он видел ключ к спасению от всех своих невзгод. Он был свято убежден, свет, заточенный внутри белого древа, эфирное золото, чистейшее, абсолютное, которое заткнет за пояс все то золото, что Владыки Харадрона отыскивали за свою долгую историю и несчетные экспедиции. Капитан искренне верил: газообразная руда, запертая в клетке из ветвей, знаменует собой добычу, не виданную в Барак-Зилфине никогда прежде. О его путешествии станут слагать легенды, эпические саги, передаваемые юным поколениям дуардинов. Разговорам о проклятии, грязным шепоткам о его неспособности быть капитаном наступит конец.

Богатство, сосредоточенное в древе, значило для Брокрина куда больше, чем деньги. Оно сулило искупление.

– Неужели оно действительно само вырабатывает золото? – спросил Брокрин Хоргарра.

– Слишком неправдоподобно. Оно просто содержит эфирное золото в себе. Словно живой кронтанкер, – ответил главный двиргателист, продолжая разглядывать белое древо. – Но даже если так, Оррик, возможно, сообразит, как вырастить целую рощу подобных Деревьев, – кивнул он в подтверждение своих слов. Затем он наклонил голову набок и изучающе вгляделся в сам свет. – Однако, если это действительно то, о чем говорил Оррик, оно изменит весь мир.

Об этом Брокрин не подумал. Если целое древо и впрямь создает эфирное золото и Оррик отыщет способ культивировать их, вся структура харадронского сообщества полностью изменится. Отпадет нужда бороздить небеса в поисках новых жил, разрабатывать месторождения. Все необходимое золото они будут выращивать прямо в небесных гаванях. А Оррик станет самым богатым и влиятельным харадронцем из всех. Конечно, Брокрин сразу понимал, что Оррик получит баснословную прибыль из этой экспедиции, но лишь сейчас он начал представлять, какую власть он собирается ему вручить. Капитан сомневался, что кому-то стоило обладать такой властью. И уж точно она не должна была попасть в руки хладнокровного и жадного до богатств торговца вроде Оррика.

Темные мысли заставили Брокрина оторваться от белого древа. Он взглянул на малое дерево – единственное, за что еще мог зацепиться глаз в бесконечном океане травянистой долины. Он также заметил, что капер тоже смотрел туда. Капитан проследил за его взглядом и впервые за все время увидел Эсмиру, застывшую в позе смирения перед странным растением. Мрачные мысли обрели еще более черный оттенок. Брокрин снова задумался о таинственной силе, которая вела их через Кладбище прибыли. О силе, которая держала Эсмиру в подчинении... или в рабстве.

– Хоргарр, встряхнись! И предупреди остальных: похоже, у нас проблемы.

Хоргарр оторвал глаза от белого древа и повернул голову к капитану. Жесткое лицо Брокрина моментально отрезвило главного двиргателиста и прогнало золотые грезы о радужном будущем. Он не стал задавать вопросы, только коротко кивнул и удалился пробуждать завороженный отряд.

Отправив Хоргарра исполнять приказ, Брокрин приблизился к серебряному дереву. Травянистая поверхность долины лишь казалась привычной: она росла из переплетенных ветвей и лоз, а не из почвы, как на поверхности. Стебли нежно гладили Брокрина, мягко направляя его обратно к белому древу. Но Брокрин не поддался, он вцепился глазами в Эсмиру и тем самым подавлял желание вернуться назад.

Брокрин поравнялся с Готраммом и одобрительно кивнул молодому арканавту.

– Тут что-то не так, – произнес капитан.

– Я наблюдал за ней, – доложил Готрамм и указал кончиком меча на серебряное дерево, обратив внимание капитана на странный участок на стволе. – И она... я могу поклясться, кэп, она разговаривает с деревом.

– Не расслабляйся, – ответил Брокрин. – Я хочу пойти и окончательно выяснить, что тут происходит. Если со мной что-то случится – ты встанешь во главе экспедиции.

Не дав Готрамму вызваться разобраться в ситуации самому, Брокрин зашагал к серебряному древу.

Эсмира услышала, что капитан приближается к ней, когда тот уже был неподалеку. Она вскочила на ноги и сделала шаг ему навстречу.

– Понять все постарайся, я прошу, – заговорила она, и на ее лице читался испуг.

– Именно этого я и хочу, – сухо сказал Брокрин и обошел проводницу.

Эсмира умоляюще протянула руку, но капитан оттолкнул женщину прочь.

– Я требую ответов, – громко произнес он, я хочу видеть того, кто водит меня по острову, словно скотину с кольцом в носу.

Еще несколько шагов – и Брокрин оказался почти у самого дерева. С такого близкого расстояния он увидел, что странные отметины, на которые указывал Готрамм, несомненно напоминали выпуклые очертания человеческого туловища. Поверхность образа была поразительно гладкой: Брокрину хотелось забыть, что перед ним древесина, и поверить, что туловище покрывает кожа. Линии плеч, шеи, даже водопад длинных волос – рисунок был слишком отчетливым, чтобы оказаться обычной причудой восприятия. Различалось также и лицо с тонкими, острыми чертами, обладающими холодной красотой.

Когда Брокрин рассмотрел образ, ему больше не казалось, что он принадлежит человеку: слишком он был утонченный и изящный. Только у одних существ он видел подобное лицо – у альвов.

Брокрин всматривался в очертания образа и вдруг потрясенно отпрыгнул: деревянные веки резко распахнулись, обнаружив два янтарных горящих глаза. Торс подался вперед, выступив из ствола на несколько дюймов. Альвийское лицо не выражало ничего, однако его губы шевелились. С деревянного рта не срывалось ни единого звука.

Во всяком случае, уловимого для слуха капитана.

– Это Хранитель сада, – прошептала Эсмира, тихонько занимая место позади Брокрина. – Верно мыслил ты, следил он за тобой. Он видит вас с тех пор, как вы попали в Море рока.

Эсмира облизнула пересохшие от волнения губы и наконец призналась:

– И это он меня на поиски отправил. Моей задачей всех вас было испытать. И выяснить, насколько вы достойны.

– Испытать? Достойны? – хлестнул Брокрин Эсмиру ее же словами, приходя в ярость. – Этот монстр развлекался с нами. Швырял от одной опасности к другой – и все ради какого-то испытания? Эсмира, я потерял члена команды на этом острове. И лишь по счастливой случайности не потерял больше.

– Была то не случайность, Хранитель вас всех спас. Поверить ты мне должен.

– Не верю, – рявкнул Брокрин. – Я видел твою помощь, Эсмира. Твою магию, которой тебя обучило это существо. Но не его самого.

– Нет, неправ ты, – настаивала Эсмира. – Нет магии, есть только связь моя с Хранителем. Я помощи могу лишь просить и власть его над Морем направлять.

– В таком случае твой Хранитель совершенно не горел желанием помочь нам в борьбе со скавенами. Я видел, чего тебе стоило вытащить нас из кронтанкера, – напомнил Брокрин, – это была не его заслуга, Эсмира. Твоя. Если он такой великодушный, почему не пришел на помощь?

Эсмира потупила глаза.

– Хотел он убедиться, что справиться вы сможете в одиночку. Без его помощи.

– Вот именно, – заключил Брокрин и указал пальцем на лицо Хранителя. – Присмотрись, Эсмира. Присмотрись как следует. Разве он похож на существо, которое заботится о ком-либо? Которое вообще способно заботиться?

– Поверхность лишь ты видишь, – ядовито укорила капитана Эсмира. – А этот облик Хранитель взрастил лишь для меня. Чтоб утешать меня, когда в душе тоскливо. Об одиночестве могла чтоб я на время позабыть. Он знает, тяжко как жить в мире без друзей. Он знает это так, как ты не можешь и представить.

Она говорила, а по щекам ее катились слезы.

– Когда-то было время: на земле Хранитель рос, как часть большого леса. Но после разрушители пришли, с огнем и топорами, с ужасными чудовищами и пагубными чарами. Спасти хотя бы что-нибудь Хранителю хотелось, часть леса сохранить, не дать всему погибнуть. – Эсмира подняла на Брокрина заплаканное лицо. – Хранитель сделал то, что сделали вы сами. На небо вознесся, новую жизнь начал. Но он последний в своем роде. Навечно один.

– И это дает ему право подвергать мою команду опасности? – не проникся рассказом Брокрин. – Хватать корабли прямо в небе?

Эсмира окинула его холодным взглядом, ее глаза были не менее ледяными, чем сияющие янтарем глаза Хранителя.

– Тебе ли подобным вопросом задаваться? Сами вы сюда лишь красть и грабить прилетели. И вы, и все до вас. Всегда одна причина. Хранитель лозы вырастил, чтоб Море защищать. И все, кто приближался, все угодили в путы. – Ее тон стал мрачным. – Корабль погибал, а если приходилось – и команда.

– Это твои слова? Или его? – спросил Брокрин, погрозив кулаком лицу Хранителя.

Он видел, что его губы все еще шевелятся.

– Хранителя я слышать научилась, – ответила Эсмира. – А если б мог и ты, то понял бы. Хранитель не желает вам всем зла. Он вынужден был сделать то, что сделал.

– Вынужден? – разъяренно переспросил Брокрин.

Эсмира кивнула.

– Из-за... скавенов. Корабль их Хранитель поломал, но многие крушенье пережили. Хранитель их не может истребить. Оружие странное у скавенов есть – одновременно и огонь, и яд. Нет средства против них у Моря. За много месяцев огромные участки леса скавены выжгли.

Брокрин вперил взгляд в альвийское лицо.

– Так, значит, ты решил стравить нас со скавенами? Поэтому не уничтожил прямо на месте? Чтобы ввязать нас в твою собственную войну, а затем просто избавиться от нас?

За его спиной раздалось недовольное роптание членов его команды. Ни одному дуардину не нравилось, когда им пытались манипулировать.

– А сами-то вы пришли на Кладбище, чтоб поживиться, – напомнила Эсмира. – Забрать то, что скрыто в его сердце. Представ пред ним, богатство лишь одно вы увидали. И чем тогда Хранителя вы лучше? Заботитесь о пользе для себя, а он заботится о Море.

От отчаянного крика Агрило Брокрин подскочил. В отличие от других членов команды, логистикатор остался у белого древа: оно манило его все сильнее и сильнее. Теперь он с криком убегал прочь от сияющей сети ветвей и во всю прыть мчался к товарищам. На лице лысого дуардина застыл ужас.

– Это не эфирное золото! – вопил Агрило. амтам лица!

Эсмира положила руку Брокрину на плечо.

– Нашел ты, что искал, но ты не это ожидал наити. Хранитель, – Эсмира указала на белое древо, – вырастил его, чтоб вместе с лесом в небо взмыть. Когда-то это было просто шелестодрево. Теперь оно – клеть для энергии, что держит Море в небе.

Она покосилась на альвийское лицо. Брокрин заметил, что женщина колебалась, не хотела произносить то, что нашептал ей Хранитель. Не желала говорить, что в клетке. Очевидно, правда была неприятна ей самой.

– За золото приняли вы души тех, кто здесь расстался с жизнью.

Брокрин сверкнул глазами в сторону серебряного древа.

– Так вот в чем твой секрет? Ты не защищаешься от кораблей, ты охотишься за ними. Пожираешь, собирая души и запирая их в клетке.

– Если уничтожите вы скавенов, вас Хранитель пощадит.

– А иначе что? – скривился Брокрин. – Мы все умрем? Поэтому он показал нам «Ветроход»? Продемонстрировал, что станет с нами, если мы не сделаем то, что он захочет?

Брокрин был готов поклясться, что глаза деревянной фигуры загорелись ярче. Злее. При этом выражение лица Хранителя не изменилось.

– Хранителю должны вы подчиняться, – произнесла Эсмира. – Пойми, Брокрин. Он рос в эпоху войн и разрушений. Обожжен ими. Лишь только их он помнит. Все, что Хранитель не может подчинить, он видит как угрозу.

Женщина отошла от дерева и указала на что-то, чего Брокрин не замечал ранее. В ста ярдах от серебряного древа он увидел небольшую земляную насыпь. Из нее поднимался тонкий росток. Еще совсем юный, от силы Брокрину по пояс.

Брокрин подошел поближе и внимательно рассмотрел деревце. Сразу бросалось в глаза сходство между ним и Хранителем, но кору его не уродовали шрамы. На нем тоже проступало лицо, деревянное, как и у его взрослого родителя, но отличие состояло в том, что лицо ростка не было безучастным. В нем читались задумчивость и покой. Качества, совсем не похожие на холодный прагматизм Хранителя.

– Хранитель понимает, что изменился мир и он не такой, как прежде, – объяснила Эсмира. – Из черенка дерево младое растет. Когда оно взрослым станет, наберется сил, наступит равновесие.

Эсмира погладила пальцами листья в форме звезд на ветках юного дерева.

– Узнает он, что в мире есть доверие. И сострадание.

Брокрин покачал головой.

– И старый Хранитель это позволит? Вдруг он решил, что подобные качества опасны для Кладбища прибыли?

Брокрин повернулся к команде и громко отдал приказы. Окружавшие долину гигантские, толстые лозы пришли в движение. Одни отрезали дуардинам обратный ход. Другие зловеще подползали ближе.

– Опять угрозы? – В голосе Брокрина звучали опасные нотки, когда он обращался к серебряному древу. Капитан вытащил пистолет и направил его на альвийское лицо. – Не забывай, что не один ты можешь тут кому-то угрожать.

– Брокрин, нет! – воскликнула Эсмира. Она попыталась схватить капитана за руку, но Хоргарр опередил ее и оттащил назад. – Не злите его, иначе все погибнете!

– А какой у нас выбор? – спросил Хоргарр. – Застрять до конца жизни здесь? В облаках? Перебиваться корешками да ягодами, пока твой Хранитель не решит нас сожрать и заточить наши души в клетке?

– Вовсе нет! Есть и другой выход! – молила Эсмира.

Брокрин услышал, как что-то тревожно прокричал Готрамм. Остальных дуардинов из его отряда теснили подступавшие все ближе лозы. Хранитель пытался согнать харадронцев вместе, как овец. И разом избавиться от всех.

– Мне жаль, Эсмира, – произнес Брокрин, – но другого выхода нет.

Он пристально всматривался в деревянное лицо, пытаясь отыскать хотя бы малейший намек на понимание и сочувствие. Хотя бы малейший знак того, что он ошибся в своих выводах, что разум этого странного существа не так чужд разуму дуардинов и что с ним можно вести переговоры. Но ничего. Лишь холодная, расчетливая воля. Лишь нечто настолько далекое от суждений дуардинов, что его даже нельзя было назвать высокомерием. Хранитель напоминал кузнеца, уверенного в своем умении безошибочно отбирать руду. Судью, чье видение мира никак не соприкасается со взглядами обвиняемого.

Брокрин прицелился. Залповый пистолет разрядился прямо в лицо Хранителя. Шквал пуль разорвал древесный облик. Во все стороны полетели щепки.

Долина задрожала. Толчки были настолько сильны, что дуардины попадали, не устояв на ногах. Зеленый океан трав заволновался, по нему словно покатились волны, от одного края долины до другого. А в центре буйства стояло серебряное дерево с разорванным лицом. Брокрин моргнул: ему показалось, что дерево стало выше. Его первой мыслью было, что под ним вздымается земля. Но затем он увидел, как на поверхность поднимается шишковатый обожженный ствол.

Испуг от толчков показался ничем по сравнению с тем потрясением, которое он испытал, поняв истинную причину этих толчков. Он не мог оторвать глаз от ветвей, поднимавшихся все выше и выше. Из недр Кладбища прибыли возникал ствол такой же древний и колоссальный, как у шелестодрева. Брокрин понял, какую он допустил ошибку. Серебряное дерево с альвийским лицом не было самим Хранителем. То оказалась лишь одна из его верхних ветвей. И, повредив эту ветвь, он разозлил истинного Хранителя.

Брокрин увидел массивное, сорока футов в ширину тело с длинными руками. Деревянное туловище поддерживали ноги тридцати футов в обхвате, переходившие в длинные стопы, сплетенные из извивающихся корней. Голова у Хранителя отсутствовала, вместо нее углубления в стволе складывались в грубые очертания лица. В этом лице не было ничего от альвов, оно представляло собой лишь несколько рытвин в древесине. Широкий рот с тысячей заостренных щеп, заменяющих зубы, и два зияющих дупла, из которых на капитана взирали янтарные огни.

Дуардины искали сердце Кладбища прибыли. И они его нашли.