Текст книги "Вопрос любви"

Автор книги: Изабел Уолф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– И что наши отношения ничего не сначили, – не унималась она. – Ниче-е-е-е-его! – Теперь она рыдала во весь голос. Я представила себе ее красные глаза и сморщившийся подбородок.

– Это твои выдумки, Магда.

– Я была тля тебя номером тва-а-а-а!

– Не говори ерунды, – устало произнес он.

– Всего лишь утешительным присо-о-ом!!! – Ее рыдание перешло в настоящую истерику. Она и в самом деле сумасшедшая, спокойно подумала я. Вот так экземпляр. У нее не все дома. – Как ты мог – хэ-хэ – так потло поступить со мной, женифшись на мне? – выла она.

Тут Люк разразился сатанинским смехом.

– Женившись на тебе, я поступил честно, Магда, потому что, если помнишь, ты забеременела спустя четыре месяца, даже не спросив моего мнения!

Послышался гулкий вдох, а затем наступила тишина.

– Ты. Бессертечный. Уплюток! Сначит, ты жалеешь, да? Считаешь, что твоя красавица точь появилась на свет просто потому, что ты сделал отно неосторожное двишение?

Лицо Люка исказила ярость.

– Конечно, нет, Магда. Я всего лишь сказал, что поступил как честный человек.

– Как ты мошешь говорить так о собственном репенке?

– Почему ты вечно все извращаешь, Магда? Джессика – это самое важное, что есть в моей жизни. Я боготворю ее. Я бы, не сомневаясь ни секунды, умер за нее. И, надо сказать, она лучшая компенсация за те ужасные восемь лет, что я провел с тобой!

Очевидно, эти слова шокировали Магду, и она замолчала. Затем послышалось приглушенное сопение.

– Ты пошалеешь о сфоих словах, Лук! – гаркнула Магда. – Ты. Пош-ш-ш-шалеешь. О. Своих. Словах. Потому что я тепе Польше свонить не буту – и точь свою ты тоше не увидишь. – Она бросила трубку. Люк начал звонить снова.

– Алло?

– Никогда Польше, Лук! Ты слышал?!

Глава шестая

– Не представляю себе, почему ты миришься с этим, – возмущалась Хоуп несколько недель спустя. Она пришла, чтобы встретиться со мной в баре «Джулиз», потому что Люк сорвался и поехал в Чизвик, а Хоуп живет неподалеку, на Кларендон-роуд. Она посмотрела на суп Люка: – Его гаспачо?

Я кивнула.

– Он едва успел к нему притронуться.

– Ясно. Значит, поехал к своей венгерке, – сухо сказала она.

Я дала ей чистую ложку.

– Боюсь, что да. Если хочешь, можешь поесть мой мусс из лосося. Видишь – я только отсюда ела.

– Уверена, что это очень вкусно, но я в любом случае пас, спасибо. – Она барабанила по бокалу с шампанским. – А это что?

– Калифорнийское шабли. Он сделал всего пару глотков.

– Хм-м… Не люблю вина Нового Света. – Пока она изучала карту вин, я рассказала ей, как в последнее время вела себя Магда.

Идеально накрашенный ротик Хоуп пренебрежительно искривился.

– Какой ужас!

– Да. Одно слово – Будапешт.

– Я бы не стала терпеть такое, – сказала Хоуп. Обычно довольно осмотрительная в своих суждениях, она говорила очень прямолинейно. Я бы даже сказала, что она была излишне агрессивной. – А бедняжке Люку приходится мириться со всеми ее угрозами.

– Они большей частью ложные, – сказала я. На самом деле угрозы Магды всегда были пустыми. Они тяжеловесны. Они всегда остаются с той, которая их породила. Их надо делить на шестнадцать. Потому что, как я говорила Хоуп, она не только продолжала звонить ему в нормальном режиме – «нормальным» это режим остается только первые минут восемь разговора – и даже чаще. Он считает, что таким образом она пытается наказать его за то, что он встречается со мной, и доказать, что он все еще «принадлежит» ей со всеми ее нездоровыми запросами.

– Значит, с ее точки зрения, – сказала Хоуп, – она имеет право бросить Люка и встречаться с кем-то другим, а он должен оставаться одиноким, чтобы всегда быть в ее распоряжении.

– Точно. – Я положила свой нож на тарелку. – Именно поэтому в его доме так много ее вещей. Она их не забыла – она их там оставила намеренно.

– Как дикая кошка, – заметила Хоуп. – Метит всюду, чтобы обозначить свою территорию. – Я припомнила агрессию в глазах Магды.

Теперь, когда Магда потягивала свой семильон, я рассказала о страсти Магды изобретать в своей голове всевозможные «кризисы» – утечку газа, неисправную микроволновку, марсиан на заднем дворе, – где требовалось немедленное вмешательство Люка.

– Однажды она заставила его приехать, потому что у нее развалилась сковородка, – продолжала я. – А на прошлой неделе она потребовала его присутствия, потому что подрались козы. Когда он отказался, она пригрозила вызвать полицию.

– И как бы она обосновала вызов? Необходимостью арестовать Люка за неподчинение или коз – за насилие?

– Это тайна, покрытая мраком. Но я терпеть не могу, как она треплет ему нервы насчет Джессики, заявляя, что у нее то «что-то похожее на менингит», когда речь шла о банальной головной боли, то «абсцесс», хотя у девочки всего-навсего резался зуб. – Я стала испытывать ненависть к мелодии звонка мобильного телефона Люка. Эта забойная мелодия неизменно влекла за собой двадцатиминутный шквал ложных тревог, угроз и требований. Но отключить свой телефон он не мог – а вдруг действительно возникнет чрезвычайная ситуация. Я даже не могу представить себе, какой поражающей силой обладает Магда.

– Я не понимаю, как ты с этим миришься, – повторила Хоуп, качая своей идеально стриженной головкой. Она выглядела, по своему обыкновению, так, словно только что вышла из парикмахерской.

– Ну, я мирюсь с этим, потому что… – Тут я подумала о том, что однажды Майк сказал Флисс – это вопрос любви. – Я люблю Люка, вот и все. Но если бы я не знала его раньше, тогда да, признаюсь, мне было бы тяжело. Если бы это были новые отношения…

– Это и есть новые отношения, – прервала меня Хоуп. – Ты встречаешься с ним всего – сколько? – шесть недель?

– Да, но на самом деле все тянется гораздо дольше.

– Как так? Ты живешь в параллельной Вселенной?

– Нет. Но мы же были вместе раньше. И теперь наши отношения всего лишь вернулись в то же комфортное русло, как когда-то. Ты разве не понимаешь?

– Нет. – Хоуп начинала меня раздражать, как умеют это делать сестры. От них у меня случается «сестризис», отчего мне очень не по себе. – Просто я считаю, что Люк хорошо устроился. Я хочу сказать, вы и двух месяцев не встречаетесь, а он готов бросить тебя посреди свидания, стоит его жене щелкнуть пальцами.

– Люку нелегко, – не уступала я, «к тому же у него есть ребенок, и умная женщина сделала бы скидку на такой факт». Этого я не сказала, потому что Хоуп с ее страстью к детям вряд ли оценила бы мой пассаж.

– Уверена, так и есть, – ответила она, покручивая золотую сережку «Тиффани», которые Майк подарил ей на предыдущий день рождения. – Я всего лишь говорю, что ты слишком рано устроила ему тепличные условия, Лора. Он должен добиваться новой Лоры, а не просто взять ее как должное. Ты теперь другая – как и он, кстати говоря.

– Ну да. Мы во многих отношениях изменились, только наше прошлое – прочная основа для новых отношений.

Она налила мне воды.

– Неужели?

– Магда знает, что я значу для Люка. Она не может просто списать меня со счетов как мимолетное увлечение. Еще она бесится из-за того, что я знала его раньше, чем он встретил ее. Поэтому и ведет себя так агрессивно.

– Она ведет себя агрессивно, потому что она агрессивна, – безапелляционно заявила Хоуп, – и потому, что у нее легкое помутнение рассудка. – Это правда. Теперь я поняла, что мои волнения из-за того, что Магда попытается вернуть Люка, были смехотворны. О перемирии не могло быть и речи. – А какое основное блюдо он выбрал, кстати? – спросила она.

– Ягненка.

– Надеюсь, не полусырого?

– Средней степени прожарки.

Она с одобрением кивнула.

– А гарнир?

– Бланшированный шпинат. Люк всего лишь старается не усугубить ситуацию. Он не хочет делать ничего, что может подвергнуть опасности его отношения с Джессикой, учитывая поведение Магды.

– Значит, по субботам у него Джессика. Но воскресенья-то вы проводите вместе?

– Ну… пока нет. – Я стала теребить свою салфетку.

– Почему?

– Грм… потому что… он… ходит туда.

Хоуп посмотрела на меня как на сумасшедшую:

– Ты хочешь сказать, что субботу он проводит с Джессикой, а воскресенье – с Джессикой и Магдой?

Я терпеливо вздохнула:

– Ну-у да. Потому что с тех пор как Магда узнала обо мне, она зовет Люка на воскресный ленч на том основании, что они должны хотя бы иногда быть семьей ради Джессики.

– Если она так хотела «быть семьей» с ним, нечего было бросать его, – съязвила Хоуп. – Однако она избрала сильное оружие – тушеный гуляш с приправами.

– Да, а из-за того что Люк стремится видеться с Джессикой как можно чаще, он каждый раз переживает, зная, что причиняет мне неудобство, но все равно идет. А Магда говорит, что если он не придет, то она позовет своего дружка и он заменит Джессике папочку.

– Вот манипулятор, – сказала Хоуп, качая головой. – А что, ее приятель не возражает против ее семейных игрищ с бывшим?

– Он по воскресеньям играет в гольф, так что, думаю, его это устраивает.

– Я все равно не понимаю, как ты это терпишь, – сказала Хоуп. – Вот я бы так не смогла.

– Да, это не идеально. Но двенадцать лет назад наши с Люком отношения закончились ничем, потому что…

– Он тебе изменил, – перебила меня Хоуп.

– Да-а. – Ее озлобленный тон шокировал меня. – Но потом жалел и умолял простить его, а я не смогла. Я была слишком… категорична. Видела жизнь в черно-белом свете. А теперь стала старше и мудрее, да и сама получила печальный опыт, поэтому теперь стараюсь дать ему послабление.

– Только теперь ты прощаешь его слишком часто – и недостаточно категорична.

– Послушай, Хоуп, то, что ребенок для него на первом месте, только делает ему честь. Если бы было не так, мне бы это не понравилось. – Я снова подумала о Томе, который вместо своей жены и новорожденного ребенка поставил на первое место собственные интересы, – действие, которое, несмотря на всю мою симпатии к нему, дискредитировало его в моих глазах. – В общем, скоро все устаканится, – добавила я. – Люк просил меня потерпеть.

Хоуп пожала плечами:

– Что ж… Жить тебе. Но я бы не позволила никому так обращаться со мной, – повторила она. Ее великолепно наманикюренные ноготки забарабанили по столу. – Нет уж, – неистово добавила она. – Не позволила бы. – Она начинала действовать мне на нервы, поэтому я решила сменить тему. Мы обсудили обложку газеты, на которой я красовалась. Как специалист по связям с общественностью Хоуп разбиралась, что к чему.

– Ты просто пала жертвой битвы за тираж между «Дейли пост» и «Дейли ньюс», – объяснила она, когда официант унес наши тарелки. – Главные редакторы ненавидят друг друга.

– Почему?

– Отчасти по традиции – они находятся в одной и той же области Средней Англии, – а отчасти из личных соображений, потому что в прошлом году Р. Сулл докопался до жены Терри Смита. Благодаря Скривенсу историю о твоем «непристойном поведении» заполучила «Дейли пост», и «Дейли ньюс» не оставалось ничего другого, как порыться в твоей так называемой интрижке, и ты попала в жернова ожесточенного противостояния таблоидов.

– Но как к ним попало наше с Люком старое фото?

– Они зашли в социальную сеть и отследили людей, с которыми вы знакомы. – Я подумала обо всех университетских друзьях, с которыми порвала связь, после того как мы с Люком расстались. С чего им сохранять преданность? – Они могли найти твоих прежних коллег и расспросить их, – сказала Хоуп. – Или твою парикмахершу, или твоих соседей… – Я подумала о миссис Сингх, которая живет в соседней квартире. – Любого твоего знакомого. Журналисты знают, где копать. Но теперь, слава Богу, все это позади.

– Спасибо министру по делам семьи.

Тут впервые за весь вечер Хоуп улыбнулась. Сообщение о том, что достопочтенный Эрик Уилтон, «счастливый супруг и отец четверых детей», приступил к гормональной терапии в преддверии операции по перемене пола, затмило мою «историю».

– Все равно держи ушки на макушке, – предупредила она меня. – Не общайся с журналистами.

– Я скорее ногу себе отгрызу.

– А когда будут показывать шоу, в котором он участвовал?

– Завтра вечером.

– Да? Ну вероятно, пресса проявит интерес, так что готовься. – Я почувствовала тошноту. После того как нам принесли основные блюда, Хоуп завела разговор о Флисс. – Крестины обошлись в пять тысяч, – сказала она. – Она просто свихнулась. Еще три месяца – и им придется выставлять дом на продажу. Она сказала тебе, что собирается делать, чтобы свести концы с концами?

– Нет. Мы не общались пару недель.

– Она хочет, чтобы поработала Оливия.

– В таком случае о ней следует написать статью.

– В детском модельном бизнесе. Сегодня она сказала мне, что послала фотографию Оливии в какое-то детское модельное агентство «Киддливинкс», и они ее заметили. Флисс так взволнована – ей до смерти хочется увидеть личико Оливии на обложке какого-нибудь журнала «Карапуз», к тому же она считает, что это принесет им горы денег.

Я зачерпнула немного шпината ложкой и положила его себе на тарелку.

– А что говорит Хью?

– Он считает, что это тирания и унижение, но она в ответ заявила, что раз уж он вообще ничего не зарабатывает из-за своего «идиотского изобретательства», то и голоса ему никто не давал. – Она отпила вина. – В общем-то она права, но не кажется ли тебе, что она с ним слишком прямолинейна?

– Кажется. Хотя идеи у него странные.

– Да уж. Он рассказывал тебе о «дворниках», которые женщинам нужно приклеивать к пяткам в дождливые дни?

– Нет.

– Или о парандже из ПВХ для плохой погоды?

– Какой-то патентный абсурд.

– Но он хотя бы пытается. Флисс пожалеет, – мрачно добавила Хоуп. – Она очень пожалеет, когда надоест Хью и он заведет интрижку на стороне. – Она поджала губы, словно высасывала лимон.

– Считаешь, он решится?

Она пожала плечами:

– Большинство мужчин смогли бы, будь у них шанс. Разве нет? – Она внимательно посмотрела на меня, словно требуя подтвердить ее мнение. – Я хочу сказать… любой бы смог. Разве они не все так говорят? – с жаром добавила она.

– Гм… не все.

– Нет, все, – настаивала она. Ее взгляд стал каким-то отсутствующим. – И я иногда даже задумываюсь… – Она отложила нож и вилку.

– О чем, Хоуп?

– Ну… – Она сделала глоток вина, а затем провела средним пальцем по ободку бокала и хмыкнула: – Я иногда даже задумываюсь, что… вдруг… у Майка тоже есть кто-нибудь? – Теперь я поняла причину ее воинственного настроения.

Какое-то время я просто сидела и внимательно смотрела на нее.

– Нет. Он не такой.

– Я тоже так считала, – прошептала она, – но ты знаешь, Лора… – Ее глаза внезапно наполнились слезами. – Я попала в очень трудную ситуацию и даже рада, что нам с тобой выпал шанс поговорить… – Ее губы задрожали, но потом она взяла себя в руки.

– Что случилось, Хоуп? Расскажи мне.

Она утерла слезу с левого глаза безымянным пальцем с кольцом, и огромный бриллиант, который Майк подарил ей на их пятую годовщину, сверкнул и заискрился.

– Ладно, – сказала она. – Расскажу. Я тебе все расскажу. – Я поняла, что сегодня Хоуп впервые собиралась откровенничать со мной о своем браке. Там, где Фелисити обычно откровенна до неприличия, Хоуп остается совершенно закрытой. Я бы не удивилась, узнав, что она ищейка в МИ-5.

Она спрятала лицо в ладонях.

– Майк ведет себя очень, очень… странно, – начала она.

Я вспомнила его неприятные ремарки на крещении и вызывающее поведение.

– То есть?

– Он задерживается на работе.

– Давно?

– С конца января. Каждый вторник и четверг, не пропуская ни одного, он возвращается домой на два часа позже обычного. – Она принялась терзать солонку. – Поначалу я даже ничего не заметила, а потом просто не придала никакого значения, потому что всегда была уверена в нашем браке.

– И правильно, – сказала я. – Майк всегда сходил по тебе с ума.

Она пожала плечами:

– Это я так считала.

– Вы оба всегда казались такими счастливыми. – Она горестно кивнула. – У вас отличная жизнь.

– Я знаю. Нам очень повезло – мы любим друг друга и в то же время самые лучшие друзья. Но теперь я чувствую, что все это под угрозой. Потому что по вторникам и четвергам его нет дома до половины девятого. Обычно мы оба приходим домой в семь, и это очень подозрительно.

– А ты не спрашивала его?

– Спрашивала, конечно. Но он не смог мне удовлетворительно ответить. И до сих пор не может. Каждый раз, когда я завожу разговор на эту тему, даже издалека, он отговаривается: «работа». Но я чувствую: что-то неладно. К тому же, когда я в это время звонила ему в офис, его не было на месте. Он не брал трубку по прямой линии, и его мобильный был отключен.

– В самом деле? – Это недобрый знак. – Ты пыталась выяснить почему?

Она кивнула, а затем взяла в руки миниатюрную вазочку с нарциссами и стала вертеть ее.

– Он так испугался, а потом стал огрызаться, что на него не похоже.

– А что он сказал?

– Сказал, что я, наверное, ошиблась номером, или что на линии произошел сбой, или что мобильный потерял сигнал, или что он в это время зашел в буфет, или в туалет, или в лифт.

– Гм…

Она сжала губы.

– Другими словами – чушь. Он отрезан от внешнего мира на целых три часа, а когда приходит домой, то весь какой-то… как на иголках. И на прошлой неделе я спросила его прямо. – У нее задрожал подбородок. – Это было ужасно. – Она положила обе руки на стол ладонями вниз, словно сопротивляясь сильной боли. – Я просто спросила, есть ли у него любовница. А он посмотрел на меня так печально, что я подумала: он вот-вот сознается. Но он только сказал: «Нет. У меня никого нет, Хоуп. Никого не было и никогда не будет. Потому что я люблю тебя».

– Он фактически тебе ответил, что ты не права, – почему же ты не веришь ему?

– Потому что ничего не изменилось. Каждый вторник и четверг Майк по-прежнему «задерживается на работе», при этом по-прежнему недоступен и не говорит, где был. Например, его нет сегодня. Поэтому я вырвалась и встречаюсь с тобой – потому что я знаю, что его сегодня не будет допоздна. И так каждый раз.

– Как странно! А ты проверяла баланс кредитной карты?

Она виновато кивнула.

– Никогда не делала этого раньше. Просто мне в голову никогда не приходило шпионить за ним.

– И?..

Она покачала головой:

– Ничего. Но за белье и розы он может расплачиваться и наличными.

– А одежда его не пахнет духами?

– Нет. Но я уверена, что у него есть любовница, – сказала она с надрывом. – Потому что никакого другого разумного объяснения его поведению нет, да и ведет он себя слишком возбужденно, когда приходит домой, да и мы постепенно приближаемся к кризису седьмого года.

– Да… звучит подозрительно.

– По-моему, Майк просто не может признаться, что изменяет, даже сам себе, потому что он хороший человек, вот и лжет мне. – Мы молчали, пока официант убирал наши тарелки. Ягненок Хоуп так и остался нетронутым. – Говорят, инстинкт жены никогда не ошибается, – горестно продолжила она. – А еще говорят, что мужчины таковы, что никогда не угадаешь наверняка, – добавила она и хмуро пожала плечами.

Я подумала о Томе и о том, что он тоже хороший человек, но этот факт не помешал ему поступить гадко.

– Вот смотри, ты же никогда не могла предположить, что Ник сделает то, что сделал, правда?

– Да. С уверенностью заявляю: не могла.

– На такие истории натыкаешься на каждом шагу, – продолжала Хоуп. – Обычно говорят: «Я даже не могла подумать, что мой муж может мне изменять. Он ведь не такой». Или: «Я думала, что знаю своего мужа, но теперь понимаю, что наш брак был фикцией». Но разве у меня есть прививка от этого, Лора? Почему я должна быть исключением? Сколько людей страдает – ты например. – Ее глаза снова наполнились слезами. – Так, может, просто пришло мое время? В общем, – она всхлипнула, открыв свою сумочку «Келли» в поисках платка, – вот такие дела.

– Гм…

Она посмотрела на меня. Белки ее глаз покраснели, а тушь потекла. Было непривычно видеть ее такой раздавленной.

– Так, – тихо сказала она. Она стала крутить бокал за ножку. – Так… – снова сказала она, вздохнув. Сколько можно повторять? – Так что мне делать, как ты думаешь?

– О… – Я была озадачена. Как я говорила, Хоуп почти никогда не посвящала меня в свою жизнь, не говоря уж о том, чтобы спрашивать у меня совета. Честно говоря, мне стало страшно. Взрослая жизнь Хоуп всегда была такой же совершенной, как ее уложенные в салоне волосы, а теперь вдруг у нее возник такой беспорядок, что даже требовалось мое вмешательство.

– Что мне делать? – повторила она.

– Я не… знаю, – честно ответила я. Мне не хотелось делиться своими мыслями – например, что Хоуп скорее всего права. Поэтому Майк и вел себя так странно на крещении, как я теперь поняла, ведь церковная обстановка напомнила ему о тех обетах, которые он шесть лет назад давал у алтаря и которые теперь нарушал. Он вел себя агрессивно, потому что не может смириться с тем, что сделал.

– Ты поможешь мне, Лора? – тихо спросила она. Я изумленно посмотрела на нее. Мне показалось, что она постарела на двенадцать лет.

– Ну конечно, помогу, – неуверенно проговорила я. – Ты можешь говорить со мной об этом в любое время – днем и ночью, – ты же знаешь.

– Я имею в виду другое.

Я посмотрела на нее:

– А что ты имеешь в виду?

Она несколько раз моргнула, а потом сделала глубокий вдох.

– Я хочу, чтобы ты последила за ним.

– Что? – У меня душа ушла в пятки. – Нет, только не это, – пробормотала я. – Я же не…

– Прошу тебя, Лора, – перебила она. – Мне очень нужно.

Я покачала головой:

– Я не смогу.

– Почему?

– Потому что если он тебе изменяет, я не хочу быть тем человеком, который расскажет тебе об этом, Хоуп. Такие вещи портят отношения на всю жизнь.

Она покачала головой:

– Лучше ты мне скажешь. Мы ведь сестры, мы сможем это пережить.

– Не уверена – это как минное поле.

Мне было не по себе оттого, что Хоуп была в таком состоянии. При ее всегдашнем спокойствии, ее нынешняя ранимость вызывала тревогу.

– Послушай, Лора, мне нужна твоя поддержка, обычную подругу о таком не попросишь. И разве я не помогала тебе? – добавила она.

Я так надеялась, что она не станет этого говорить.

– Ты мне помогла, Хоуп, но это другое. Ты всего лишь выписала мне чек, и свой долг я покрыла сразу же, как только смогла. Но в этом случае мне придется заплатить невообразимо высокую цену психологически. Разве ты не понимаешь? Если хочешь следить за Майком, найми кого-нибудь – скажем, частного детектива. – Она покачала головой: – Почему нет? Это тебе по карману.

– Дело не в деньгах. – Она закатила глаза. – Это же унизительно! Придется рассказывать всю подноготную незнакомому человеку – к тому же я не могу быть уверенной, что он не станет трепаться. А вот ты человек ответственный. В отличие от Фелисити. Прошу тебя, Лора, – умоляла она. – Я собиралась позвонить тебе, но разговор с глазу на глаз даже лучше. Я рада, что Люку пришлось сегодня оставить тебя, потому что мне выпал шанс поговорить.

– А ты сама не можешь за ним последить?

– Нет. – Она содрогнулась. – Это было бы… ужасно. В любом случае я себя обязательно выдам. Он меня заметит – я знаю, – потому что он каким-то образом знает, когда я рядом, из-за нашей эмоциональной связи, но у вас-то ее нет, поэтому я и прошу тебя. Прошу тебя, Лора, – снова повторила она. – Прошу тебя. Я в панике. – Я посмотрела на ее измученное лицо. Мне хотелось помочь ей.

– Прости, Хоуп. Но я не могу.

Я люблю факты. Мне с ними комфортно. Как-то надежно. Всегда можно положиться на них, это не какое-нибудь мнение или предположение, которым нельзя доверять. Факты не подводят. Я не имею в виду вещи из разряда «Рига – столица Латвии», я говорю о фактах в широком смысле слова. Например, в поведении Майка обнаруживаются факты, которые ведут хотя и к болезненному, но к единственно возможному выводу. Именно поэтому я отказалась делать то, что попросила Хоуп.

Если бы я заподозрила, что она на ложном пути, то согласилась бы и глазом не моргнув, чтобы с радостью доказать ей ее неправоту. Только я думаю, что она права. А иначе почему Майк так странно вел себя? Если он делал что-то невинное – ходил в зал или на какие-нибудь вечерние занятия, – то не стал бы это скрывать. Если ужинал с клиентами, он бы сказал. Если ездил проведать родителей или сестру, поделился бы с женой – они и так ездили к ним вместе.

С другой стороны, Майк, возможно, делал что-то такое, во что не считал нужным посвящать кого бы то ни было еще. Например, ходил к психотерапевту или в церковь, или посещал ассоциацию «Весонаблюдатели» (не сказать, что он толстый), или общество «Анонимные алкоголики» (не сказать, что он пьет), или ходил в стриптиз-клуб с каким-нибудь таким же любителем из своих коллег. Но если так, он скорее бы признался, чем позволил Хоуп страдать, считая, что у него роман на стороне.

Но он отказывается объяснять ей, чем занимается, так же продолжая приходить домой поздно по вторникам и четвергам. Так что факты, по всей видимости, только подтверждают убежденность Хоуп, что он «мутит» с кем-то. Поэтому она и была такой черствой, как я теперь поняла. Поэтому так сурово относилась к Люку. Она переносила на него весь гнев и негатив, который испытывала к Майку.

При этом я чувствовала себя ужасно из-за того, что приходится отказывать сестре.

– Прости, Хоуп, – снова сказала я. – Я просто не могу этого сделать. – Я стала теребить свою салфетку.

– Я знаю почему. Ты бесишься, потому что я раскритиковала Люка. Так? Потому что я сказала не то, что ты хотела услышать.

– Это ни при чем.

– Нет, при чем. Ты вела себя так, еще когда мы были детьми. Ты пытаешься наказать меня.

– Вовсе нет.

Она взяла свою сумочку.

– Ладно, я иду домой. Надеюсь, ты не станешь никому рассказывать то, о чем мы говорили сегодня.

– Нет. Ты знаешь это, Хоуп.

– Да, – безэмоционально сказала она. – Я знаю, что могу положиться хотя бы на твою порядочность – если уж не на поддержку. – Она посмотрела на меня, как Юлий Цезарь на Брута, и ушла.

И вот, чтобы убедить себя в том, что я приняла верное решение, я попробовала представить себе, что делаю то, о чем она попросила меня. Сидя и потягивая эспрессо, я вообразила, как следую за Майком по пятам после работы, пешком, на такси, держась на безопасном расстоянии, надеясь остаться незаметной для него и для всех остальных, учитывая, что телешоу сделало мое лицо известным. Я представила, как он входит в дом своей подружки или в какой-нибудь отель, как брожу поблизости, ожидая его появления, как он наконец появляется со взъерошенными волосами и развязанным галстуком – который, возможно, второпях завязывала Она. Хоуп, без сомнения, понадобились бы фотографии в доказательство. Теперь я представила, как даю ей фото, где они, например, целуются или держатся за руки. Нет, снова сказала я себе. Не пойдет. Я бы с радостью отдала Хоуп мою почку, кровь, костный мозг или банковские сбережения, но я не готова принести ей плохие новости.

Ведь что будет, если она атакует Майка доказательствами – доказательствами, которые добыла я, – и он во всем сознается? Что, если они разведутся? До конца своих дней мне придется жить с осознанием того, что я подтолкнула их к этому. С другой стороны, что, если Майк разорвет отношения на стороне, они помирятся и все будет тип-топ? Отлично, разве нет? Только я буду ассоциироваться у них с периодом, когда их отношения переживали не лучшие времена. Я стану свидетельством того, что их семейная жизнь непрочна. Они отвергнут меня – и Майк в первую очередь. И даже если Хоуп простит его, он почти наверняка разонравится мне – в общем, наши отношения испортятся. Я поняла, что надо держаться подальше от всего этого. И вот я сидела и прокручивала ситуацию в четвертый или пятый раз, попутно размышляя над тем, что могла бы сделать для сестры, когда позвонил Люк и сказал, что заедет за мной. Я заплатила по счету, а затем, чувствуя себя совершенно разбитой, решила попудрить носик перед его приходом. Я спускалась по лестнице, когда увидела, что бар, в котором поначалу никого не было, теперь полон.

Я обратила внимание на молодую пару лет тридцати. Судя по тому, как шумно проходила их встреча, и по шампанскому на стойке, у них было хоть и раннее свидание, но, очевидно, имеющее перспективы. Мужчина улыбался и что-то громко рассказывал, а женщина смотрела на него с интересом и восторгом. Можно было подумать, что он кинозвезда, а она его самая большая поклонница.

Время от времени она слегка трогала его за локоть или запрокидывала голову, демонстрируя свою шею. Язык его тела тоже выражал открытость и позитив. Их колени практически соприкасались. Потом я увидела, что он подался вперед и коснулся ее плеча, затем заскользил рукой по ее руке, едва не тронув грудь, а она одарила его воодушевляющей улыбкой. Эта пара переживала те волнительные отношения, когда зрачки расширяются, а весь остальной мир застывает в ожидании. Она были так увлечены друг другом, что даже если бы я прошла совсем рядом, они не заметили бы меня. Однако, поскольку мы были близко знакомы, я не могла так рисковать. Мне оставалось только маяться на лестнице, раздумывая, что же, черт возьми, делать, когда, с приличествующей в данной ситуации любезностью, Хью разрешил мою дилемму. Он заплатил по счету, помог Шанталь Вейн надеть пальто, открыл перед ней дверь, и они вышли.