Текст книги "Вопрос любви"

Автор книги: Изабел Уолф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава седьмая

У всех нас, сестер, проблемы на семейном фронте. Я думала о том, как расстроится мама, хотя и не собиралась ничего ей рассказывать, ведь они с папой в прошлом году отметили сорокалетие совместной жизни. Пока мы с Люком ехали домой, я припомнила, как Хью с Шанталь общались на крестинах. Она, наверное, не первый год влюблена в него. А теперь, словно гиена, почуяв его усталость от брачных уз, пользуется случаем, чтобы подобраться поближе.

Люк не заметил моего состояния – он распалился, рассказывая о Магде, о том, какой она трудный человек, и что ему совершенно незачем было туда приезжать, и что она поступила так только затем, чтобы испортить нам вечер, и о том, что она обидела Джессику до слез, а это просто недопустимо.

– Она даже себя не может контролировать, – возмущался он, пока мы парковались около его дома. – А считает, что может контролировать меня! Так вот – нет!

– Конечно, нет, – отозвалась я, и его мобильный снова затренькал. Он полез за ним в карман.

– Да, Магда, – прошипел он. – Нет, Магда. Да, Магда.

«Давай ври с три короба, Магда». Я решила, что пора воспользоваться его плохим настроением. Когда мы собирались ложиться, я спросила его, не может ли он убрать ее одежду из своего гардероба и вернуть ей. Его зубная щетка повисла в воздухе.

– Не могу, – сказал он. – Это ее только спровоцирует. – Он нагнулся к раковине, а затем сплюнул точно в сливное отверстие. – Она решит, что я отвергаю ее.

– Абсурд какой-то.

– Ну да. – Он начал чистить зубы нитью. – Магда как собака на сене. Она возьмет и скажет Джессике, что я выбросил ее вещи из моего дома, и Джессика расстроится. И потом, разве важно, есть тут ее вещи или нет, – правда ведь, Лора? – Он взял мою руку в свою, а потом подарил мне поцелуй с запахом мяты. – А важно лишь то, что мы вместе. Разве так трудно смириться с этим?

– Вот именно потому, что мы снова вместе, я и не могу смириться. Теперь по отношению к тебе я стала гораздо большей собственницей, чем когда мы встретились впервые. Мне претит даже сама мысль о ее вещах. Кроме того, ведь это не обычная одежда. Я бы не возражала против пары видавших виды треников или застиранного свитера, но она здесь в качестве провокации наоставляла всяких сексуальных вещиц.

– Тут ты права, – согласился он. – Она очень воинственная.

– Тогда какого черта я должна каждый раз натыкаться на ее облегающие платья, которые развешаны вперемежку с твоими пиджаками, или глядеть на ее кружевное белье и трусики в твоем комоде? – Рывком я открыла аптечку. – И я не желаю видеть ее «Тампакс», когда достаю зубную пасту. Когда ты приходишь ко мне, Люк, сколько вещей Ника ты встречаешь? Нисколько, – ответила я за него. – Ни одной! В ванной нет его пены для бритья. В комоде не лежат его плавки. Только представь себя на моем месте – вообрази, как бы ты себя чувствовал?

– Ужасно, но тут совершенно другая ситуация.

– Да, – согласилась я. – Так и есть. Мой бывший ушел, а потом пропал, поэтому он тебе совсем не докучает. У Магды другая крайность: она тебя бросила, но тем не менее она везде, куда ни глянь.

– Может, и так, но она же есть в моей жизни. И всегда будет, потому что она мать моего ребенка, и тебе придется с этим смириться. Мои отношения с Магдой должны быть добросердечными, Лора, даже хорошими, потому что я не могу позволить себе противостояние с ней, особенно пока Джессика еще так мала.

– Ты в ее власти, – констатировала я, когда мы забирались в постель.

– Наверное, так и есть, – тихо ответил он. – Как и многие разведенные отцы. Но я никогда не сделаю того, из-за чего могу лишиться свиданий с дочерью.

– Это справедливо, Люк, но всему есть предел. И раз уж тебе нельзя возвращать вещи Магде, то ты можешь хотя бы сложить и убрать их, чтобы мне не приходилось смотреть на них всякий раз, как я здесь появляюсь.

– Хватит с меня агрессии на один вечер. – Я поняла, что мы начинаем раздражать друг друга. Медовый месяц закончился. Он с головой накрылся одеялом. – Убери сама, – сказал он. – Если в самом деле чувствуешь, что это необходимо.

– Ну хорошо, – тихо сказала я. – Так тому и быть.

С кухни я принесла два пластиковых мешка и аккуратно сложила в них всю одежду Магды, туфли и нижнее белье, а потом, ощущая маленькое, но значительное чувство триумфа, затолкала под кровать. После этого достала ее принадлежности из аптечки и выбросила в мешок, который поставила на табуретку в ванной.

И теперь, впервые за все время, я достала те вещи, которые хотела оставить в доме Люка: прекрасное бледно-голубое кимоно, которое Хоуп привезла мне из Токио; зеленый кашемировый кардиган и джинсы; нижнее белье, футболку и маленький несессер. В аптечку я положила тоник, мусс для выпрямления волос и кое-что из косметики.

Чувствуя себя лучше, я отправилась в постель.

– Давай не будем ссориться, Лора, – пробормотал Люк. Я почувствовала, как его рука обняла меня за талию. – Магда именно этого и хочет – вбить клин между нами. – Я поклялась про себя, что ни за что не позволю ей. – Я люблю тебя, Лора, – прошептал он. – Я так счастлив, что снова нашел тебя. – Я почувствовала, как мой гнев утихает. – Прости, что пришлось оставить тебя сегодня. – Он прижался щекой к моему плечу, и его щетина мягко покалывала мне кожу. – Как провела вечер с Хоуп?

– Я провела чудесный вечер, – солгала я.

Я хотела рассказать Хоуп, что видела Хью с Шанталь, но сестра уклонялась от разговора. Следующим утром я звонила ей трижды, но ее личная помощница каждый раз отвечала, что она занята. По неестественно беззаботному тону ее голоса я поняла, что она лжет. Хоуп, как самая младшая из сестер, привыкла получать все, чего хочет, а когда не получает, начинает дуться. Но мне было ее жалко, потому что она выставляла напоказ свою уязвимость, когда не получала желаемое. Я послала ей сообщение с координатами трех частных детективов. Потом задумалась, что же делать с Флисс…

Я могла ненавязчиво дать понять Хью, что видела его в обществе Шанталь, но тогда они в следующий раз просто могли быть осторожнее. Можно позвонить Шанталь… Нет. Наверное, нет. Меня передернуло. Это было бы ужасно. Самый что ни на есть примитив. Поэтому я решила пойти и встретиться с Флисс. Она такая открытая – иногда я думаю, что ее надо было назвать Кандида[47]47
  Простодушная (лат.).


[Закрыть], – и я по ее виду смогу сказать, подозревает ли она что-нибудь. Я позвонила ей и сказала, что заскочу, чтобы передать пасхальный подарок для Оливии.

– Было бы просто… чудесно, – сказала она. В ее голосе слышалось раздражение. – Да-да, это было бы… замечательно. Грм, заходи к… м-м… не знаю… пяти, что ли.

– Все в порядке, Флисс?

– Ну – нет. Вообще-то нет. Если честно, я кое о чем беспокоюсь.

– О чем? – невинно спросила я и услышала вздох. Она знает. Она знает о Хью и Шанталь.

– У Оливии после обеда кастинг. Мы идем в компанию по продаже прыгунков «Тиддли-тоуз» и жутко, просто жутко нервничаем – так что прошу тебя, скрести там у себя на счастье все, что только можешь.

И вот, после того как мы записали шоу, я попросила водителя отвезти меня на Мурхаус-роуд. Я поднялась по ступенькам ко входной двери, затем позвонила, сжимая в руках музыкального кролика, которого купила для Оливии. Я так нервничала, что сжала игрушку слишком сильно и та завела колыбельную. Дверь распахнулась. На пороге стояла Флисс, держа на руках Оливию, и улыбалась во весь рот.

– Нас взяли на работу! – объявила она, приглашая меня в дом. – Агент Оливии только что звонила. Это невероятно!

– Грм, да, – сказала я, протискиваясь мимо коляски.

– Ей всего-то и нужно было, что дернуться вверх, а потом вниз, улыбаясь в камеру. И все! Мы получим семьсот пятьдесят фунтов! Фотограф сказал, что это самая красивая девочка из всех, что он видел! Дамойлапусеночек? – Оливия хлопнула своими пухлыми ручками. – Вотмояслад-каядеевочка! Похлопай, похлопай! Умненькаядевочкадамоя-сладенькая?! – запищала она, утирая слюни с подбородка Оливии подолом своей футболки. – А завтра у нас еще одно прослушивание, – добавила она, когда мы отправились на кухню. – Для рекламы кондиционера без ферментов «Кочисофт». Все, что ей нужно сделать, – мило посидеть на пушистом полотенце (а она это умеет), и если у нас все получится, то мы заработаем тысячу двести фунтов. А в конце недели у нее еще два кастинга на телевидении. Есть такие детки, которые из своей кроватки не вылезут меньше чем за пять штук. Я убеждена, что Оливия станет такой же, – продолжала Фелисити, опуская Оливию в манеж. Она выглядела как маленькая птичка в клетке, сердито взирая на нас через решетку.

– Ну, Флисс, дай ей попривыкнуть – все только начинается.

– Да. Но ведь она такая красивая – она обязательно должна сорвать джекпот своей маленькой ручкой, разве нет? К тому же у нее та-акой характер, а всем именно это и нужно. – Оливия безучастно посмотрела на нас. – А другие мамочки, которые приходили, были такие назойливые, – проворчала она, наливая чайник. – Они кого угодно могут достать, только бы пропихнуть своих чад. Вот тебе и родительская гордость.

– Да? – Я взглянула на отсканированный и увеличенный УЗИ-снимок Оливии в возрасте тринадцати недель. – Нелегко тебе, наверное, пришлось.

– Ой, это у них уже патологическое, – снисходительно добавила Флисс. – Вообще не понимают, что делают. Просто не отдают себе отчета.

– Угу. – Теперь Оливия рвала на клочки оберточную бумагу моего подарка и пыталась засунуть обрывки себе в рот.

– Вкусный кролик, дадеткакакоймилыйкроликкволик! Спасибо, Лора. – Фелисити глянула на меня через плечо и увидела на нем покрывшийся пленкой срыгнутый рис. – Черт. – Она промокнула его губкой. – Постоянно так случается. Тебе лапсанг или кенийский?

– Лапсанг – только я ненадолго. Грм… а где Хью?

Флисс бросила взгляд в сад.

– Возится в своем проклятом сарае. Он проводит там непозволительно много времени. Говорит, у него какая-то блестящая идея.

– Какая?

– Не говорит. Утверждает, что я недостаточно его поддерживаю. Представляю себе: от этого изобретения наверняка пользы будет не больше, чем от прачечной самообслуживания в поселении нудистов. Знаешь, Лора, вот что я думаю: кончится все тем, что Хью будет обеспечивать его же собственная полугодовалая дочь!

– Фелисити, – начала я. И почувствовала себя ужасно неловко. – Послушай, Флисс…

– Да?

– M… – Я посмотрела на нее. – Ну…

– Что случилось, Лора? – Она уставилась на меня. – Ты выглядишь так, словно лимон съела. – Ее улыбка внезапно исчезла. – Господи, что-нибудь серьезное?

– Нет. Не думаю. По крайней мере – пока нет. – Вода начала закипать.

– Что ты имеешь в виду – пока нет? – Кухня стала заполняться паром. – Что случилось, Лора? Хватит загадок.

– Ну… по-моему, ты должна… проводить больше времени с Хью, вот и все.

Она пожала плечами:

– Я и так вижу его каждый день.

– Но ты никуда с ним не ходишь. Вы не делаете вместе никаких приятных мелочей.

– Да мы не можем, – сказала она, выключая чайник на плите. – У нас же нет няни.

– Так найми. Позвони в агентство.

Она с ужасом уставилась на меня:

– Еще чего! Я не собираюсь оставлять дочь неизвестно с кем!

– Тогда я могу с ней посидеть. Я не против. Честно говоря, я даже очень за.

– Правда?

– Не понимаю, почему ты меня раньше об этом не попросила.

– Ну, – начала она, доставая пакетики чая, – потому что мы с Хью никогда не выходили из дома одновременно, поэтому необходимости не было.

– Вот. Это ошибка. Ей уже шесть месяцев, пора вам выйти в свет. Я думаю, вы даже обязаны, может, уехать куда-то на время.

– Ну да. Мы собираемся завтра ехать к родителям Хью, праздновать Пасху.

– Да нет же, я имею в виду – вдвоем. Почему бы вам не остановиться в каком-нибудь отеле? Может, на твое сорокалетие?

– Но это будет только в июле, и, кроме того, мы на мели. Ты же знаешь, у Хью в кармане шаром покати, а мои декретные скоро закончатся. И прямая дорога нам в тюрьму Ноттинг-Хилла[48]48
  Один из самых престижных районов Лондона.


[Закрыть], – как ни в чем не бывало добавила она. – Надеюсь, там комфортабельно. Говорят, дизайн постельного белья разрабатывала сама Стелла Маккартни.

– Послушай, Флисс, если вы уедете куда-нибудь на выходные, то не разоритесь. Я бы даже могла профинансировать ваш отпуск – считай, что я решила заранее подарить его тебе на день рождения.

– Серьезно? – Она достала две чашки, обе с изображением Оливии. – Ну, это было бы чудесно – и так щедро с твоей стороны. – Она с недоумением взглянула на меня: – А почему ты так настаиваешь, можно спросить?

– Потому что просто… думаю, это было бы неплохо. Честно говоря, совсем бы вам не помешало.

Она открыла коробку с печеньем.

– Но почему? – Ее взгляд буравил меня насквозь. – К чему ты клонишь, Лора?

– О… да ни к чему. – Я села за стол.

– Я тебя знаю. Ты что-то скрываешь. В чем дело? Ты чего-то недоговариваешь. – Теперь вода начала кипеть с шумом.

– Ладно… в общем, да, есть кое-что – а именно то, что ты… игнорируешь Хью. Я уже тебе об этом говорила, Флисс. Ты так одержима Оливией, что совершенно забыла о муже и о том, что могут быть… последствия. И вполне возможно, серьезные.

Фелисити прищурилась:

– Что происходит? – Она ошпарила заварочный чайник. – К чему ты клонишь, Лора? – Воздух наполнился смолистым ароматом лапсанга. – Ну-ка выкладывай – что там у тебя?

– По-моему… ты можешь допрыгаться до больших проблем, вот что.

– Каких еще проблем? – Она с вызовом смотрела на меня. – Ты говоришь загадками – может, скажешь прямо?

– Ну хорошо. – Я сделала глубокий вдох, будто собираясь нырнуть под воду. – Я видела Хью в «Джулиз». – Она спокойно и не перебивая выслушала все, что я хотела ей рассказать. Когда я закончила, наступила удручающая тишина.

– Хью и Шанталь? – тихо повторила Фелисити. – Ты говоришь, Хью и Шанталь?..

– Ничего я не говорю, – перебила я. – Просто, по-моему, тебе надо… держать ухо востро, вот и все.

Фелисити откинулась на спинку стула, а Оливия смотрела через прутья решетки из своего манежа, издавая щелкающие звуки.

– Ты всерьез подозреваешь, что Хью и Шанталь?.. – Фелисити смотрела на меня.

– Ну… Да, Флисс. Наверное. Она к нему липла как банный лист, скажем так.

Флисс ошарашенно смотрела на меня. Потом, не веря своим ушам, покачала головой. Она, казалось, была просто поражена услышанным, и я поняла, что совершила огромную ошибку. Как и Хоуп, Флисс не могла смириться с правдой. Ее лицо покраснело, губы искривились, и – о Боже! – она заплакала. Подалась вперед, сотрясаемая горем. Сначала она заскулила, потом всхлипнула, а потом откинула голову назад.

– Ничего смешнее не слышала целую неделю! – Она издала громкий гортанный звук, который испугал Оливию.

– Это не смешно.

– Ой, прости, – давясь от смеха, произнесла она. – Но именно смешно. – У нее тряслись плечи.

– Послушай. Я видела, как она флиртовала с Хью.

– Нет-нет, только не Шанталь, – гнула свое Флисс.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что мы знакомы двадцать один год. И, поверь, она не… ну… не из таких.

– А почему они тогда пили вместе?

Она пожала плечами:

– А почему бы нет? Она и его подруга тоже. В общем, Хью мне сказал, что они встречались.

– А почему он отправился к ней без тебя?

Она срезала верхушку с лимона.

– Потому что мне надо смотреть за Оливией, разве нет?

– А почему они не могли встретиться здесь?

– «Джулиз» недалеко от дома Шанталь – там удобнее. К тому же Хью был нужен ее совет. – Я с недоумением посмотрела на Флисс. – В принципе это самое главное.

– Какой совет?

– Профессиональный – насчет этой ерунды, над которой он корпит, про которую мне рассказывать не хочет, – так что не думаю, что я бы ему там пригодилась.

– Но каким образом Шанталь может ему помочь? Она же юрисконсульт. Я думала, она спец по гражданским тяжбам.

Флисс покачала головой:

– Нет, она теперь специалист по патентному праву. У нее научное прошлое, так что ей это больше подходит.

– А. – Когда Флисс дала мне чашку, я отодвинула в сторону ее электрический молокоотсос.

– И Хью решил обсудить с ней свое «изобретение». – Она закатила глаза.

– Ясно. Но… он трогал ее, Флисс. Я видела. А она не была против – сидела и улыбалась.

– Послушай, – сказала она, – у Хью обостренное чувство осязания, только и всего, а Шанталь будет заниматься патентным исследованием безвозмездно, что сэкономит ему две тысячи фунтов. Может быть, он просто хотел обнять ее в благодарность. Но если ты настаиваешь, я позвоню ей прямо сейчас и спрошу. – Она хихикнула. – Я даже знаю, что она скажет! – Она весело замотала головой: – Хью и Шанти… Это здорово.

Я поднялась.

– Ладно, Флисс. Как знаешь. Я всего лишь пыталась защитить тебя. Мне не хочется, чтобы ты страдала. Ведь ты же моя сестра, помнишь об этом?

– О, я понимаю, что ты хотела добра, Лора. И я очень благодарна тебе. Честно. Но ты ошибаешься.

«Вовсе я не ошибаюсь», – сказала я себе, возвращаясь домой. Язык тела никогда не лжет. Я видела, как Хью касался Шанталь, как он практически гладил ее грудь. Если Фелисити считает, что это невинный жест, то она еще большая тупица, чем я думала. Она больше не видит в Хью своего мужа, относится к нему не как полагается, и поэтому, изголодавшись по уважению, дружбе и сексу, он обратил внимание на Шанталь, которая явно предлагала ему нечто большее, чем просто профессиональную помощь. Но я выполнила свой сестринский долг и теперь умываю руки. И от проблем Хоуп тоже. В любом случае у меня и своих достаточно. Например, встреча с Джессикой. Сегодня она была с Люком, потому что Магда отправилась в «Савой» на бал со Стивом и некоторыми его клиентами, а Люк решил воспользоваться этой возможностью, чтобы познакомить нас с Джесс. Мы должны были поужинать и вместе посмотреть шоу. Я волновалась даже больше, чем когда знакомилась с родителями Люка двенадцать лет назад.

В десять минут седьмого я позвонила в дверь Люка. Услышала легкие шаги, а затем скрип замка, после этого дверь тихонько приоткрылась. На пороге стояла Джессика, одетая в «шотландку» и серый кардиган. На глазах были очки с синими стеклами. Она некоторое время смотрела на меня, а потом осторожно улыбнулась. Я так обрадовалась, что девочка не бросилась прочь с ревом, что едва удержалась на ногах. Позади нее возник Люк и послал мне воздушный поцелуй.

– Привет, Джессика, – произнесла я. Сердце стучало, и, несмотря на холодную погоду, меня прошиб пот.

– Джесс, это Лора, – сказал Люк. Она слегка наклонила голову на один бок, как будто была натуралистом, а я – не известным науке видом. – Может быть, ты пригласишь ее войти? – Она отступила, прижавшись к стене. Ее головка опережала свет настенных светильников, и от нее исходило сияние, похожее на нимб.

– А я тебя видела, – сообщила девчушка, по-детски пришепетывая.

– Правда?

Она кивнула. Я чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что не могла видеть ее взгляда за очками.

– По телевизору. – Она наклонилась, чтобы подтянуть гольф. Ее тоненькие бледные ножки были похожи на стебли лука-порея.

– Знаешь, Джесс, – сказал Люк, – Лору сегодня опять покажут по телевизору. Посмотрим викторину? – Она снова кивнула, а Люк подмигнул мне. – Может, тебя даже ждет сюрприз.

– Сюрприз? – Она вопросительно посмотрела на меня: – У тебя есть для меня сюрприз?

– Вообще-то да. Вот. – Я дала ей пакет с ручками, который держала в руках, и она посмотрела на отца.

– Все хорошо, дорогая. Можешь открыть. – Она достала большое пасхальное яйцо, перевязанное розовой лентой, в котором была чашка с изображением Русалочки из мультфильма. Она широко раскрыла глаза. – Как здорово! А что надо сказать?

– Спасибо, – озадаченно отозвалась она. У меня сложилось впечатление, что она ждала злую Бастинду, а вместо нее появилась Белоснежка.

– Это подарок на предстоящее воскресенье, – пояснила я, пока Люк вешал мое пальто. – Но можешь открыть сейчас, если хочешь. Если тебе папа разрешит. Красивые у тебя очки, – добавила я.

– Они новые, – похвасталась Джесс. – Аптекарь сказал, что они мне нужны.

– Оптик, дорогая, – поправил ее Люк. – Оптик. Повтори, пожалуйста.

– Аптекарь.

Он улыбнулся:

– Ну ладно.

Я стала понемногу расслабляться. Вечер начинался прекрасно. Мы отправились на кухню, и Люк принялся стряпать ужин. На столе стоял пакет из «Фреш энд уайлд». Когда мы открыли его, Джессика рассказала, что их отпустили на каникулы. Потом она показала мне коллаж, который делала.

– Как красиво! А это твой папа? – спросила я, указывая на высокую фигуру с левой стороны у пруда из фольги.

– Да. – Она принялась рассеянно раскачивать шатающийся зуб у себя во рту.

– А это ты? Это твое синее пальтишко?

– Да. А это, – указала она на шарики из желтой материи, – утки.

– Очень мило.

– А где курица? – пробормотал Люк, копаясь в пакете. Он высыпал все на стол. – Оставил в магазине. Черт.

Джессика бросила на него сердитый взгляд:

– Нельзя говорить «черт», папа.

– Нет, конечно. Ты права, милая. Это плохое слово.

– Давай я схожу заберу, – предложила я.

– Да нет. Оставайся здесь с Джессикой, а я пойду. Ладно, Джесс? Лора посидит с тобой пять минут, пока я сбегаю. – Сперва девочка растерялась, но потом кивнула. Я так обрадовалась, что она не отказалась наотрез, не позвонила в Национальное общество предупреждения жестокого обращения с детьми сообщить о жестокости Люка, что улыбнулась ей трогательной улыбкой, исполненной благодарности. Она была похожа на Люка – рот той же формы, нос у нее, судя по всему, намечался орлиный (по наследству от папочки), а вот глаза – лучистые, голубые, с огромными блестящими зрачками. Очаровательное дитя. Услышав, что Люк ушел, она направилась к шкафу и вернулась с огромной, золотого цвета, жестяной банкой из-под печенья. Убрала со стола книгу со сказками.

– Хочешь посмотреть мои фотографии? – Она сняла крышку.

– С удовольствием. А ты их сама сделала?

Она кивнула, а потом достала розовую спортивную сумку и вытащила красный фотоаппарат.

– Мама подарила его мне на день рождения. Он не игрушечный, – объяснила она, давая его мне.

– Как здорово! А снимает он хорошо?

– Да. Очень хорошо. – Она достала маленькую папку со снимками из коробки. Там было несколько фотографий с козами, и хотя они получились немного размытыми, я все равно восхищенно ахала. В полный рост козы казались не такими уж и миниатюрными, хотя и на коротких ножках. Козий вариант таксы, подумала я.

– А у тебя есть любимчики?

– Не-ет. – Она явно посчитала вопрос предосудительным. – Я люблю их всех одинаково. – Затем показала на черного козла с белой «шапочкой» и захихикала: – Это Йоги. Он иногда дерется.

– Правда?

– И мама ставит его в угол.

– Да?

Она кивнула, потом снова захихикала. После этого дала мне другую фотографию. Взглянув на нее, я почувствовала моральный кризис. Или словно я марионетка и кто-то только что обрезал мне нити…

Люк обнимал Магду за плечи, а она ласково улыбалась ему, глядя прямо в глаза. Почувствовав, что к горлу подступает тошнота, будто раскачиваюсь на лодке в шторм, я поискала взглядом дату фотографии. Нашла ее на обратной стороне: маленькими светло-серыми буквами было написано «20.03.05». Прошлое воскресенье. Потом Джессика вручила мне другое, слегка кривобокое, фото Люка и Магды, снятое в предыдущее воскресенье. Они где-то сидели за столом, улыбались в камеру, чуть не касаясь головами, а распущенные волосы Магды лежали на плече Люка. Я почувствовала острую боль, словно меня пырнули ножом.

– Гм-м… – произнесла я. – Это тоже хорошее. А… где оно было сделано?

– В доме наджи.

– В чьем доме?

– Наджи – это бабушка. У моей венгерской бабушки. Она живет в Амершаме.

– Понятно.

– А мои английские дедушка с бабушкой живут в Кенте.

– Я знаю. – Я хорошо помнила тот дом. Теперь Джессика дала мне другой снимок. На нем все трое стояли в саду его родителей около плакучей ивы. Джессика стояла между родителями, крепко держа обоих за руки, словно боялась, что они сбегут. Потом она показала мне еще около десяти фотографий, сделанных в прошлом месяце, и на всех были Люк и Магда, либо стоящие, либо сидящие рядом, либо в обнимку. У меня возникло ощущение, будто я получила обухом по голове. – Спасибо, что показала фотографии, – едва выговорила я, чувствуя, как к горлу подступает комок.

– У меня такая красивая мама, – сказала Джессика. Она произнесла это без всякой задней мысли – просто констатировала факт.

– Да. – Я постаралась унять дрожь в голосе. – И ты тоже.

– Она была моделью.

– Правда? – еле слышно спросила я.

– Они так и познакомились с папой. Он много раз ее рисовал.

– А. Понятно… – «Мы познакомились на уроках рисования с натуры…».

– И она была такая красивая, что он сразу влюбился в нее. – Джессика прикрыла рот рукой, подавляя смешок. – На ней не было одежды!

– Да что ты? – тихо спросила я.

– Нет, – возмущенно сказала она. – Она была голая!

Мой ум внезапно атаковали жуткие картины: Люк, судорожно сжимая в руке кусочек угля, похотливо пялится на обнаженную Магду, которая растеклась по шезлонгу, как обнаженная натурщица на картине «Туалет Венеры». Я представила, как он очерчивает в воздухе округлости ее бедер и груди… Я вспомнила его слова. А сказал он, что Магда его «очень привлекла». Наверное, несмотря ни на что, все осталось по-прежнему.

– Она была очень красивой, – восхищенно повторила Джессика. – Такой красивой, что он сразу влюбился в нее… а она влюбилась в него, и они поженились… и… и… – Слова «и жили счастливо» повисли в воздухе словно мираж. Послышался короткий, грустный вздох.

– А потом у них появилась ты. И они жили счастливо. – Наступила тишина. Было слышно, как работает холодильник. Джессика снова перетасовала фотографии, раскинула их на столе и принялась тщательно разглядывать, словно цыганка – свои карты. Наверху часы пробили половину седьмого.

– А мама говорит… – неуверенно начала она. И тут же умолкла.

– Что?

Она покраснела, а потом облокотилась на стол и спрятала лицо в ладонях.

– Мама говорит… – снова попыталась она. Девочка потерла одну ногу внешней стороной ступни другой.

– Что говорит твоя мама, Джессика?

– Ну-у… – Она глубоко вздохнула, а потом почесала нос. – Что ты, наверное, ужасный человек.

Мне будто дали под дых.

– Почему она так говорит? – тихо спросила я.

– Потому что… твой муж бросил тебя и не вернулся. – Она убрала выбившуюся прядку за ухо. Волосы ее были светлыми и тонкими, словно кукурузные рыльца.

– Что ж… Мой муж бросил меня, это правда. Верно и то, что он не вернулся. Но это не значит, что я ужасный человек, Джессика. Не думаю, что твой отец согласится с твоей мамой.

– Нет, – покачала она головой. – Он говорит, ты хорошая.

– Но ты ведь можешь составить и свое мнение. Если узнаешь меня получше. Тогда ты сама сможешь решить. Так, Джессика? – Мы услышали, как в замочной скважине повернулся ключ, потом – скрип половиц и наконец шаги на лестнице.

Она посмотрела на меня искоса, а потом кивнула:

– Ладно.

Люк быстро приготовил ужин – куриное филе в панировке (видимо, любимое блюдо Джессики), и мы сели за стол.

– Мы так мило беседовали с Джессикой, – сказала я, когда она выжимала кетчуп из бутылки. – Она рассказала мне, как вы с Магдой познакомились. Она, оказывается, была твоей натурщицей.

Он покраснел.

– Ну да. Мы познакомились на уроках рисования с натуры – я же тебе рассказывал.

– Гм… Вроде как. А еще она показывала мне фотографии, – приторным голосом продолжала я, разглядывая те, что до сих пор лежали на столе. – Там есть такие замечательные, где вы вместе с Магдой. – Я почувствовала, что к глазам подступают слезы. – Вот эта например. – Я взяла одну фотографию и протянула ему. Там они с Магдой сидели за столом, чокались и вообще производили впечатление счастливой семейной пары.

Люк будто замер.

– Да. Джессика любит делать фотографии мамы и папы – правда, дорогая? – Она радостно кивнула, зачерпывая ложкой горошек. – Она просит нас попозировать, правда, Джесс? – Девочка снова кивнула. – Ей очень хочется собрать много семейных фотографий для своего альбома, и мы совсем не возражаем, когда она просит об этом. Ведь она может снимать сколько захочет. – Он многозначительно улыбнулся, взглянув на меня, и мне стало стыдно за свое поведение. Люк и Магда всего-навсего натягивали радостные гримасы для их запутавшейся во взрослых взаимоотношениях, расстроенной маленькой шестилетней дочери, которая больше всего на свете хотела бы, чтобы они никогда не расставались.

– Все! – торжественно провозгласила Джессика.

– Теперь положи нож рядом с вилкой. Вот так. Может, теперь мороженого?

Она покачала головой.

– Я хочу сделать одну фотографию.

– Хорошо. Но только со вспышкой. – Джессика сделала несколько шагов назад и направила камеру на Люка, но в тот момент, когда я попыталась улизнуть со стула, чтобы не попасть в кадр, сработала вспышка.

– Получилось не очень хорошо, – сказал Люк. – Попробуем еще. – Он посмотрел в объектив и улыбнулся. Я предложила сфотографировать их вдвоем – Джессика положила голову Люку на плечо, обнимая его руками за шею.

– Осталось еще шесть кадров, – сказала я, передавая камеру назад Джессике.

– Оставь их на уик-энд, – попросил Люк, – а во вторник отнесем их в «Бутс». – Тут он бросил взгляд на часы. – Эй, начинается программа Лоры, поторопитесь! – Мы бросились наверх, и Люк включил телевизор – диктор только-только успел объявить о начале шоу. Когда пошла заставка – солянка из крутящихся знаков вопроса, математических уравнений, животных, планет и известных лиц, – Джессика запрыгнула на диван к Люку. Он заключил ее в объятия, она в ответ обняла его, сомкнув руки обручем. Почти как в моих мечтах, подумалось мне. Они ведут себя точно так, как я себе представляла. И я рядом с ними.

– Ведущая «Что бы вы думали?!» Лора Квик!

Джессика посмотрела на меня, чтобы убедиться, что это я.

– Итак, встречайте сегодняшних участников…

– Я Кристина Скофилд…

– Я Даг Дейл…

– Привет, я Джим Френд…

– Я Люк Норт. Я арт-дилер и живу в Западном Лондоне.

Джессика вытянулась в струнку. Она показала пальцем на экран от изумления, вытянув губы трубочкой. Потом крутанулась и уставилась на Люка, а потом снова на экран.

Он улыбнулся:

– Вот и сюрприз, Джесс! – Она вся превратилась в одну большую улыбку. Потом глянула на экран и сложила руки вместе в безмолвном изумлении.

– Для меня это тоже стало сюрпризом, – усмехнулась я. – Еще каким.

– Это Монровия… «Дзинь!» Это можжевельник… «Дзинь!» Минойская… Аргентина… «Уууу!..» Коза… Желтый… «Уууу…» Орел… Микеланджело… Это был Микеланджело. «ДЗЫЗЫНЬ!!!»

– Ты победил, папа! Ты победил! – Джессика светилась от счастья, подпрыгивала вверх-вниз на диване, визжала от восторга. – У меня самый умный папа!

Мы с Люком решили, что я уйду после окончания шоу, поэтому я отправилась в прихожую, чтобы забрать пальто.

– Мама так удивится! – донеслись до меня слова Джессики, когда я сняла пальто с вешалки. – Она так удивится, когда я ей расскажу, правда?