Текст книги "Шальные миллионы"

Автор книги: Иван Дроздов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Он приник губами к руке Анны.

И как раз в этот момент в кабину заглянули Костя и Амалия. Костя грустно, но со светлой улыбкой подумал: «Я теряю Анюту, но во второй раз нахожу Амалию». И повернулся к ней. И неожиданно для нее поцеловал подругу своей жизни.

К Малышу подошла Дарья. Сказала:

– Нина Николаевна приготовила кофе, просит всех к столу.

Анна выключила двигатель, и они вслед за Костей и Амалией потянулись в кают-компанию. Кофе разливала Нина, подавала его с мороженым. Дарья помогала хозяйке и не думала садиться к столу, но Малыш показал ей место на лавке.

– Садись, красавица, – сказал голосом, в котором слышались и покровительственный тон, и некоторое раздражение ее присутствием.

С минуту молчали. Все понимали, что напрасно Анюта привела ее на катер, каждому было неловко и за Дарью, и за себя, но особенно за того, кто был главной причиной ее появления в «Шалаше», – за Бориса, лежавшего в спальне и еще не пришедшего в себя.

Больше всех стыдился ее присутствия Малыш. В сущности, он ведь еще недавно искал общества таких вот девиц, знал им цену, презирал за продажность, но утешался их любовью, а иногда еще и хотел нравиться.

– Домой надо, домой ехать! – говорил он ей строго.

– Поеду. У меня уж билет на послезавтра.

– Ну вот и поезжай. Денег-то много привезешь бабушке?

– Сто долларов дали.

– Кто дал? – Малыш выпрямился.

– Борис Силаевич.

Наступила тишина, – долгая, гнетущая. Малыш поднялся, достал из шкафчика радиотелефон и не вернулся к столу, а сел на диван. Набрал номер.

– Это я, как ты себя чувствуешь? Ничего? Ну слава Богу. Считай, что родился в рубашке и благодари Сергея Воронина, это он первым вас заметил, а не то кипеть бы тебе на раскаленной жаровне в аду. Ну ладно. Хорошо ли ты обеспечил свою подружку, Дарью? Она послезавтра домой улетает. А? Нормально? Сто долларов – это, по-твоему, нормально? А тех, кто там, в гостинице, так же щедро одаришь?.. Ну, ты не кипятись. Я спрашиваю, а ты отвечай. Позови Черного и прикажи всех русских девочек отправить домой. Немедленно всех отправьте и вручите каждой по десять тысяч долларов.

Малыш стукнул кулаком по валику дивана и, будто тут никого не было, прокричал:

– Вы будете делать так, как я требую! И скажи Черному и этому подонку в генеральских погонах: немедленно всех отослать и снабдить деньгами. Ну, всё. Мне плевать на твое самочувствие! Потрудись все исполнить в точности.

Выключил телефон и оглядел сидящих за столом. Дарья тряслась от страха, Анюта обняла ее, прижала к себе. Нина и Амалия, пораженные, смотрели на Малыша, и лишь Костя и Сергей продолжали пить кофе, отвлекая всех от разыгравшейся сцены.

Только теперь им открылось могущество Малыша: если он с Ивановым так разговаривал и так честит генерала, что же должны ждать от него мелкие сошки незримой империи, которая на языке стражей порядка называется международной мафией…

Малыш был разгневан и метал молнии. Вернувшись с прогулки, он застал в беседке Бориса Иванова, Старрока, Ратмира Черного и еще двух незнакомых мужчин. Стив подошел первым и что-то негромко им говорил. Нина с Анной, Амалия и Дарья хотели проследовать мимо, прямо к лифту, но Малыш раскинул руки:

– И вы пройдите в беседку, продолжим наш разговор, он касается нас всех.

Борис Иванов, напротив, хотел говорить в узком кругу, без свидетелей, и вышел навстречу, загородив дорогу, но Малыш отстранил его и попросил всех рассаживаться. Он только Дарье сказал:

– А ты, голубушка, позагорай, искупайся. Но далеко не заплывай, иначе утонешь и тогда вот ему… – показал на Иванова, – придется за тебя отвечать.

В голосе Малыша зазвучали стальные нотки:

– Повторяю: каждой из них выдать по десять тысяч долларов.

– Но это же сумма…

– Да, сумма. И вы ее будете платить, Борис Иванов. Я сказал все. Но это лишь начало. Я открываю фонд «Возрождение казачества», и каждый из вас зачисляется в него сотрудником. И я вас не спрашиваю, хотите вы того или нет. Дисциплина военная. И больше чем военная. Малейшее ослушание может стоить жизни. Фонд будет служить России. Вам, Стив, проследить за исполнением приказа и докладывать мне каждый день вечером в восемь часов.

– Но, шеф, я не знаю такого фонда.

– Через два-три дня узнаете: я звонил в Москву, распорядился учредить его.

Посторонние разошлись, остались лишь обитатели «Шалаша». Незамеченным ушел и Борис.

Малыш, словно извиняясь, обратился ко всем сразу:

– Не судите меня строго. Я хочу, чтобы все вы, друзья, знали о моих делах. Я больше не намерен их скрывать.

Подошел к Косте:

– Вас просил бы стать исполнительным директором фонда. И вас, Сергей, – его заместителем.

Рядом с ним сидела Нина. Малыш сказал ей:

– У вас есть основания на меня обижаться, – я грубовато обошелся с вашим мужем. Но дела у нас с ним общие, и разборка между нами только началась. Если я вам неугоден, могу удалиться из вашего дома, хотя, честно говоря, мне бы не хотелось.

Нина поднялась, сказала:

– Вася, дорогой, не мне вас судить. А тон и стиль ваших отношений меня не касается. Пойдемте обедать.

Вечером по «Шалашу» разнеслась весть: пропал Иванов. Малыш позвонил Стиву и Старроку. Нет, они его не видели. Тогда Малыш вызвал их и приказал разоружить охрану Иванова.

А уже на следующее утро Старрок докладывал: четыре командира ивановской охраны вместе с дюжиной верных молодцов охотно приняли условия, которые предложил им Стив. Оказалось, Борис мало им платил. Крылатая фраза оказалась справедливой: жадность фраера сгубила.

На службу к Малышу просился Ратмир Черный, но Стив ему сказал, что через двенадцать часов он должен покинуть берега Черного моря.

– А это вот напрасно, – в раздумье проговорил Малыш. – Ратмир мне понадобится. Где он сейчас?

– В Бухаресте, в аэропорту.

– Хорошо.

И Малыш позвонил Черному.

– Вы нас покидаете?

– Да, шеф. Просился к вам на службу, но Стив глуп, не понимает моих возможностей. Я бы служил вам, как пес Барон служит Нине Николаевне.

– Я ваши возможности понимаю. Оставайтесь.

– Рад безмерно! Какие будут распоряжения?

– Снимите номер в Бухаресте и ждите моих сигналов. Борис Иванов исчез. Постарайтесь его найти. Объявите ребятам: Иванов нужен живым. Кто найдет – получит гонорар.

Бориса привезли ночью, – он, как всегда, не вязал лыка и его почти бесчувственного на руках отнесли в спальню.

Работали они в этот день до полуночи. И Костя, и Сергей, и даже сам Малыш были немало озадачены, когда перед ними приоткрылась завеса только над частью мафиозно-гангстерской империи Малыша. И каких только темных лиц в ней не обреталось: и группы управления московскими, ростовскими, красноярскими рынками, и фирмы «Экспортлес», «Экспортгаз», «Экспортуголь», и чеченские банды, армянские боевики, еврейские бейтаровцы… И никому их не выдашь, – они, как Старрок, в государстве и над государством, они в Кремле и горбачевском фонде, они, как крысы, расплодились в завалах порушенного дома. Борьбу с ними Малыш брал на себя. И верными его союзниками должны стать его миллиарды и вот они, эти славные русские парни Костя и Сергей.

С того дня, когда Малыш круто перемерил свои дела, перешел от накопления капитала к его разумному помещению, жизнь в «Шалаше» так же круто и бесповоротно изменилась. Женщины словно осиротели: они после завтрака, одна за другой, втягивались на половину Малыша, пытались увлечь мужчин на пляж, на морскую, автомобильную прогулку, но тщетно… Особенно упорно работал Малыш.

Нина подсаживалась к Сергею, тихо предлагала:

– Пойдем загорать.

Он на минуту отрывался от дел.

– Извини, некогда. – Целовал ей руку, просил не обижаться и показывал на Анюту.

– Позагорайте одни.

Амалия уехала на машине вначале в Констанцу, а потом в Варну. Она любила ходить по магазинам, покупать красивые вещи.

Дольше других в апартаментах Малыша задерживалась Анна. Он при ней воодушевлялся, команды отдавал краткие и решительные. Въедливый, проницательный ум литератора помогал Анюте схватить суть дела, увидеть разворачивающуюся перед ней громаду малышовской империи, власть и силу денег.

Вчера вечером из Москвы поступила информация: в четыре российских банка, принадлежавших Малышу, поступили восемьсот пятьдесят миллионов долларов от операции с тремя чеками. И Малыш сказал в трубку:

– Процентная ставка двадцать!

Это значило, что больше двадцати процентов годовых с клиентов-соотечественников не брать. Другому приказал:

– Операции с оружием прекратить.

Третьему, видимо, очень важному лицу, дважды повторил:

– Проверьте, нет ли операций с наркотиками. Это надо пресечь решительно!

Анюта, улучив паузу, спросила:

– Ты знаешь всех?

– Кого?

– Ну тех, кто делает операции с оружием, наркотиками?

– Нет, конечно, – распрямился над столом Малыш. – Мафия разрослась помимо моей воли: фонды, кооперативы, малые предприятия, ассоциации и разные фирмы, как поганые грибы, растут на деньгах. Берут в наших банках заем, ценные бумаги и разные поручительства, деньги делают новые деньги, фирмы плодятся, и никто ничего не производит: в одном месте возьмут, в другое – доставят. Это посредники, торговцы, а точнее, грабители. Власти числят их под моей крышей, а я ничего не знаю. Ох, родная моя! Не тревожься, подожди, – я им хвост прищемлю. А деньги? Их, конечно, жалко, они народные, и я постараюсь вначале сгрести их в одну кучу, а уж потом возвратить на Родину, они будут вкладываться в производство.

Косте и Сергею Малыш верил как себе самому. Он как-то быстро их полюбил и готов был вверять все свои тайны. Ведь они были братья Анюты.

Костя получил телеграмму от министра: «Вам присвоено звание генерал-майора внутренних войск». А Сергею позвонил генерал Старрок и сообщил, что ему за выполнение важного задания в виде исключения присвоено внеочередное звание полковника.

– У вас есть форма? – спросил Малыш.

– Есть, конечно.

– А погоны генерала и полковника?

– Будут, – пообещал Костя, надеясь на Стефана.

– Хорошо. Спустимся на пляж, и я скажу вам кое-что важное.

На пляже в беседке они втроем пили кофе, и Малыш сказал:

– Мне в голову пришла отличная идея…

Нина получила из дома телеграмму: «Мама опасно больна. Приезжай». Анна вызвалась сопровождать подругу. Они заказали билеты и улетели.

Борис, оставшись без опеки, хотел было поехать в Варну. Его задержали на выходе из «Шалаша». Он возмутился, стал кричать. Румынский офицер на дурном английском сказал, что таково распоряжение хозяина.

– Что еще за хозяин? Кто он таков?.. Это дом моей жены, и пошли вы все к черту!

Борис вырвал у румына радиотелефон, позвонил Ратмиру Черному. Тот трагическим голосом проговорил:

– Успокойтесь. Поднимитесь к Малышу, – он, кажется, арестован.

– Арестован?.. Кто? Кем? Как смели? Где, наконец, охрана?

– Еще раз говорю вам: успокойтесь. Не доверяйтесь радиотелефону, нас подслушивают. Поднимайтесь к Малышу, – он все расскажет.

Борис метнулся наверх, влетел к Малышу. Тот в беспокойстве ходил по комнатам.

– Что происходит? Меня не выпускают из дома.

– Меня тоже.

– Тебя? Но почему?

– Сядь, остынь. Мы с тобой, кажется, попали в ловушку. Охрана снята или перекуплена, у нас остался один Стефан и, кажется, Костя с Сергеем, но что они смогут сделать, если к операции подключен десантный российский полк?

– Да какой полк? Какой десант? Что ты буровишь?

– Отойди, в окна могут стрелять. Ты мне мешаешь. Набрал номер и, крепко зажав ладонями трубку, негромко заговорил:

– Вы должны нас спасти. Мы с Борисом перейдем в старый гараж. Там стоят «Волга» и открытый «форд». Будем вас ждать в секретной комнате.

– К черту эту комнату! Я ее боюсь.

– Я тоже боюсь, а что делать? Ты хочешь, чтобы нас взяли здесь? Я этого не хочу.

– Малыш! Скажи, кто нас должен брать, по какому праву?

Малыш подошел к нему и ледяным голосом раздельно произнес:

– Я тебе больше не Малыш, а Василий Лыков. Я не хочу получить вышку или пятнадцать лет и корчевать лес в лагерях строгого режима.

Потушил люстру, принес из спальни чемодан и при слабом свете звезд стал складывать вещи.

Борис чувствовал во всем теле слабость. Он привык повиноваться сильному и смелому Малышу. Сейчас же Малыша как подменили: он тоже не знал, что делать. И Борис, глядя на него, совсем растерялся.

– Где братья Воронины?

– Поди знай, где они! – буркнул Василий. – Может, перебили. Провели нас как последних идиотов. Ну ладно, ты – блаженный, всосешь свою дозу – и язык на плечо, но я-то, я-то… Проглотил наживку и болтаюсь на кукане, как последний дурак! Ну ладно, пойдем к тебе, собираться надо.

Поднимаясь на третий этаж, Малыш продолжал:

– Чековую книжку не забудь. Банковские документы, печать, ручку… Нам надо все бумаги оформить.

– Какие бумаги?

– А-а, иди быстрее. Он еще спрашивает! – восклицал Малыш на еврейский манер.

На своей половине Борис пытался включить свет, но Малыш остановил его.

– Ты что, не видишь, – нас уже с моря окружают!

Как раз в это время к ивановскому пляжу, словно водяные жуки, подходили два катера. Борис метнулся к окну, и в глаза ему ударил ослепительный свет: оба катера синхронно включили фары и навели их на окна виллы. Он отпрянул, сердце его колотилось, словно у зажатого в кулак воробья. А внизу послышались крики, беготня.

– Скорее собирайся! Бери секретные документы, деньги, золото. Не забудь списки агентов. Сюда ты больше не вернешься.

– Каких агентов?

– Не ломай дурака! Наши агенты. Их нам твой отец написал, – адреса, телефоны.

Толкнул его в спальню.

– Собирайся, живо!

Дверь в спальню была открыта, Малыш нарочито громко кричал в трубку телефона:

– Где Стив? Ратмир Черный? Арестован? Ратмир арестован? Ах, Стив. Один Стив? А русские парни? Вчера прилетели двадцать человек. Вооружены автоматами, гранатами, в конце концов, они могут вступить в бой с десантом. За что-то я плачу этим скотам?

Из спальни с чемоданом и в кожаной куртке вышел Борис.

– Я готов!

– Сядь, сядь здесь и не возникай!

И опять в трубку:

– Мы идем в гараж, в секретную комнату.

Подхватил чемодан и вместе с Борисом рванулся к двери. С катера взвились две ракеты, море осветилось, и в комнате стало светло как днем. Борис привалился к косяку, стоял ни жив, ни мертв. Увлекая его, Малыш побежал вниз. И как только они вышли во двор, откуда-то с неба раздался звук, словно глухой рокот грома.

– Вертолет! – крикнул Василий и пустился рысью через двор к гаражу.

За ним – Борис. Летел как на спортивной дистанции. Перегнал Малыша и уже близко был к воротам, но сзади раздались выстрелы. Борис упал. И с ним Малыш. Потом в два прыжка они подбежали к гаражу, вломились в полураскрытую дверь.

– Чемодан! – закричал Борис. – Там, на цветочном газоне. Там деньги, золото. Пойди, возьми.

– Пошел к черту со своим золотом! За твое золото получить дырку в черепе? Сам иди!

Влетели в комнату и здесь закрылись на все замки. Свет не включали. Борис стоял у крохотного оконца с видом на въездные ворота и на беседку посреди усадьбы. Громовой рокот с неба приближался. Над виллой завис вертолет, и вся округа раскалывалась от его дьявольского шума. Вертолет включил нижние фары, и свет от них грянул на усадьбу.

– Смотри, смотри! – показал Малыш. – Генералы!.. Борис увидел подъехавшие к воротам машины. Возле головной стояли два военных, – форма генеральская, и еще офицеры, и милиционеры, и штатские.

– Тут есть еще одна комната, – не своим голосом прохрипел Борис.

Надавил нужное место: замок щелкнул и наглухо заделанная в стене дверь отворилась. Вошли, включили свет.

– Здесь можно, тут нет ни окон, ни щелей, – сказал Борис. Он был бледен, голос его прерывался. – Чемодан! Мой чемодан. Там ценности и вещи.

– Вещи! Ему нужны вещи! Не чуди, Борис. Подумай о том, как сохранить голову.

– Почему так все внезапно и никто не предупредил?

– В России переменилась власть, пришел диктатор. Нас приказал взять первыми. Будут судить, расстреляют.

– Но за что? Что я сделал?

– Деньги сделал! Перевел в западные банки.

– Деньги законные. Я получил по договорам.

Вертолет над виллой поднялся, стал удаляться. А за стенами слышались крики людей.

– По договорам? А по моим рисованным картинкам сколько тебе перечислили? А миллиарды из батюшкиного наследства, – они, что ли, обошлись без моей живописи?

– Что будем делать?

– Переводи деньги в фонд «Возрождение казачества».

– А это что за фонд?

– Пиши быстрее чеки. И подписывай задним числом. Я тоже туда переведу.

– Ну что это за фонд? Что он нам даст?

– Спасенье даст, вот что! Фонд благотворительный, там инвалиды, матери-одиночки, многодетные семьи… сможем сказать: наши денежки народу служат. А кроме того, я в этом фонде главный учредитель и, когда ты захочешь, любую сумму выдам тебе.

Иванов колебался. А Малыш выписывал чеки на правление фонда. Крикнул:

– Пиши, а то будет поздно!

– Но кто же передаст наши чеки?

– А это моя забота. Не все нас предали!

Борис вынул чековую книжку и, как указал Малыш, написал четыре чека.

– Ну вот, – сказал Василий. – Это уже кое-что. Но у тебя остаются еще деньги.

– Сосчитал в чужом кармане.

– Борис! – стукнул по столу кулаком Малыш. – Деньги наши грязные, их все равно возьмут, но если мы отдадим их сами, нам сохранят жизнь. Пиши чеки!

– И все на фонд?

– Только на фонд. Я тебя подводил когда-нибудь?

Все знали, и Борис тоже: слово Малыша железное. И все чеки, и все другие нужные документы были выписаны и оформлены. Не знал, не ведал, конечно, Борис, что магический благотворительный фонд был только вчера открыт и утвержден властями и единственным учредителем и распорядителем всех его средств был гражданин России Василий Васильевич Лыков.

Малыш за руку вывел Бориса в гараж и здесь почти бесчувственного втолкнул в «Волгу». И, показывая на сидевшего за рулем человека, сказал:

– Костя доставит тебя в безопасное место.

Костя на скорости вылетел со двора.

…Борис Иванов, проснувшись утром в комнате на конспиративной квартире Кости Воронина, обнаружил, что правая щека у него как бы стронулась с места и куда-то плывет. Подошел к зеркалу и увидел, как лицо его дернулось один раз, второй, и через равные промежутки времени, будто его же и передразнивало. Прижал рукой, – оно дергалось под ладонью. Опустил руку, с минуту было спокойным, но затем снова продолжился тик. И так мерзостно, так противно, – вместе со щекой вскидывается верхняя губа, приоткрываются зубы. Помнится, так он в детстве дразнил мальчишек, а бабушка Катя, мать отца, приезжавшая в Москву из Тамбовской деревни, говорила: «Будешь косоротиться, навсегда останешься таким». Неужели навсегда?..

Жутковато стало Борису. Сел он в кресло, обнял голову, застонал. Когда же это и почему с ним случилось? Наверное, от страха и волнения или от осознания того ужасного обстоятельства, что прошлой ночью он в одночасье перестал быть богатым.

Пришел из кухни Костя, принес дымящийся кофейник, печенье, конфеты, горячие булочки с маслом.

– Садитесь, Борис Силаевич, вы здесь в безопасности. Но только одно условие: на улицу носа не показывать.

Борис подсел к столу, потрогал щеку, смущенно проговорил:

– Да вот, – с лицом что-то неладно, нервный тик появился.

– Ничего, это бывает. У нас ребята как в свару со стрельбой попадут, так наутро он непременно привяжется, тик этот самый. То бровь дергается, то щеку куда-то тянет.

– Правда? У всех?..

– Почти у всех, – врал Костя. – Но потом проходит. Отлежится, отоспится человек, – он и отступит. Чепуха это, бросьте думать.

Борис повеселел. Придвинулся к столу, налил кофе.

Главным сценаристом ночного спектакля со стрельбой, вертолетом и катерами был неутомимый выдумщик Малыш, режиссурой занимался Костя Воронин.

Они позаботились, чтобы женщины, когда они приедут, ничего о спектакле не узнали.

Борису Иванову Стефан сделал паспорт на имя гражданина России Семена Семеновича Загоруйко и под этим именем отправил в Лондон. Малыш вручил ему чек на сто тысяч долларов, – на первые месяцы безбедной жизни в небольшом двухэтажном особняке, купленном в столице Англии его отцом за год до смерти.

Хотел выписать миллион, да подумал: «Денежки народные, я обязан их беречь».

Нина, появившись в «Шалаше», спросила:

– Где Борис?

– Уехал в Англию, – ответил Василий.

Других вопросов она не задавала. Была печальна и носила траур, – дома, на родине, она похоронила маму. Сергей неотступно находился при ней.

Обитатели «Шалаша» разъезжались. Первыми улетели в Питер Костя и Амалия. Анна готовилась к дальнему путешествию на катере, – они с Малышом решили прямым ходом идти до станицы Каслинской.

Наконец, настал и этот день. Нина, расставаясь с Аннушкой, плакала.

– Не могу я без тебя, вот как привыкла.

– И мне грустно, да мы ведь расстаемся ненадолго. Поживите тут недельки две, – и к нам, на Дон.

Сергей стоял на причале важный, торжественный. Жизнь его за эти месяцы круто переменилась, он смело и уверенно смотрел в будущее.

Вода под «Назоном» вскипела, катер качнулся, вышел на середину канала. Он тоже прощался с местом, где обрел нового хозяина и куда уже больше никогда не вернется.

В последний раз, повернувшись к стоявшим на причале Нине и Сергею, помахав им рукой, Анна и Василий устремили взгляд в расстилавшееся перед ними и горевшее в лучах утреннего солнца море.

Анюта выводила катер на траверз кораблей, на северо-восток.

Впереди по курсу была Россия.