Текст книги "Persona Non Grata"

Автор книги: Иван Максименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

– Террористы, перед тем, как попасть в Германию, провели несколько недель в Имагинере, наши спецслужбы были в курсе этого. Вы об этом прочитаете в документах, которые я вам принес.

– Спасибо. Ну, как вам наша еда, Петер? – улыбаясь, спросил Алия. – Вижу, что у вас аппетит хороший.

– Вкусно. У нас тоже есть похожее блюдо. Гарнир только другой.

– Я предлагаю произнести тост, – Маленович поднял бокал с вином. – Чтобы мы были живы и здоровы, и чтобы в Живице вам сопутствовала удача.

– На здоровье, – имагинерский журналист тоже поднял бокал, сверкнувший пурпурным отблеском в свете электрического фонаря.

– Петер, на днях я могу вам показать местные достопримечательности. Война не все успела разрушить, есть на что посмотреть. Кстати, а вы насколько к нам приехали?

– Дней на двадцать. Спасибо за предложение, я не откажусь посмотреть на Поврилец. Куплю и сувениров…

В этот момент по тесному проходу между столиками, стуча армейскими ботинками по каменным плитам, строем прошли шестеро солдат в вестлендерской форме. На пару секунд столики затихли и по спинам миротворцев пробежали несколько десятков не очень дружелюбных взглядов.

– Видите, они нас сейчас стерегут, – отпив вина, заговорил Маленович, смотря вслед удаляющимся солдатам, – чтобы мы опять друг другу не вцепились в глотки. Вроде есть миротворцы, а настоящего-то мира и не чувствуется. Знаете, кто прикрывает проституцию в городе – миротворцы. Я серьезно. Их руководство пересекает любые попытки расследовать этот факт, одну ооновскую сотрудницу даже уволили за то, что она позволила себе придать эту тему огласке. Там все в доле. Об этом даже вестлендерские газеты пишут.

– Я знаю о таких случаях в миротворческих миссиях в африканских странах. Выходит, что миротворцы промышляют этим и у вас.

– Видимо, для них мы тоже Африка. В Копродине то же самое творится. ООН и там крышуют этот бизнес. Знаете, Петер, какая самая большая трагедия балканских народов? – Маленович снова отпил вина.

– Нет. Какая?

– Трагедия в том, что балканским народам никогда не давали возможность самостоятельно решать свою судьбу. За них всегда это делали в Стамбуле, Берлине, Лондоне или какой-нибудь другой европейской столице, особенно в последние два века. Тогда границы менялись, чуть ли не каждый год – земли переходили ту к одним, ту к другим, создавая конфликты между соседями и порождая ненависть. Поэтому и все считают, что их обделили – и иллирийцы, и мизийцы, и греки, и болгары, и македонцы, и все. Балканы не зря называли пороховой бочкой Европы. Первая мировая война ведь отсюда разгорелась…

– Алия, а вы случайно не знакомы с итальянским журналистом Альфредо Ломбарди? – замолчав на несколько секунд, спросил Сантир. – Он на днях должен приехать в Живицу. Он делает фильм о Копродине.

– Ломбарди? Да, я его знаю. Он у меня брал интервью года два назад. Хороший журналист.

– Если хотите, могу вас пригласить на нашу встречу. Может, чего полезного узнаете.

– Да, конечно. Надеюсь, что я не буду занят.

– Алия, можно я вас попрошу еще об одной услуге?

– Я вас слушаю, Петер.

– Вы бы не могли меня вывести на кого-нибудь, кто хорошо знаком с деятельностью Саллеха Абдуллы? У вас какой-нибудь контакт не найдется?

– Я завтра сделаю пару звонков и с вами свяжусь.

– Спасибо.

После ужина двое собеседников покинули ресторанчик и, обменявшись документами, отправились по темным улицам к гостинице Сантира. Старенький автомобиль Маленовича был припаркован недалеко от нее.

– Их называют «Розами Поврилеца», – Алия увидел, что Сантир разглядывает воронку от мины на тротуаре, заполненную красной смолой. – Все воронки от снарядов, убивших больше трех человек, заполнены смолой. По форме они похожи на цветки роз, поэтому их так назвали. По всему городу есть такие…

Дойдя до желтой гостиницы, двое журналистов пожали руки на прощание и договорились встретиться снова, как только Маленович разыщет информатора.

36

Второе августа. Город Поврилец

– Вот и человек, о котором я вам говорил, Петер, – Алия указал имагинерскому журналисту на мужчину, стоявшего у небольшого фонтана на краю одной из аллей центрального парка города Поврилец. Мужчина был лет сорока на вид, среднего роста, плотный, с черными, слегка поредевшими волосами, кривоватым носом и тонкими, сжатыми губами.

– Здравствуй, Алия, – мужчина, оставаясь все таким же серьезным, протянул руку Маленовичу.

– Здравствуй, Заим, вот это журналист, который хотел с тобой поговорить. Его зовут Петер.

– Здравствуйте, меня зовут Заим, – сказал по-живитарски мужчина и пожал руку Сантиру. – Надеюсь, вы не против, если сначала уладим формальности?

Заим Кадиевич имел в виду небольшую денежную сумму в долларах, взамен которой он согласился дать интервью. Алия перевел имагинерскому журналисту слова мужчины и Петер, поняв намек, достал две мятые банкноты из кармана и передал их Кадиевичу.

– Давайте прогуляемся, – предложил Заим, указав пальцем на длинную аллею, над которой с двух сторон нависали пышные ветви высоких сосен. Было около двух часов дня, парк был тихий и почти безлюдный.

– Заим, вы можете что-нибудь рассказать о Саллехе Абдулле и его деятельности? – начал разговор Сантир, используя Маленовича как переводчика.

– Что о нем рассказать… иностранные спонсоры шлют ему доллары и от их имени он распределяет деньги между местными исламистами. Он себе огромный дом построил недалеко от центра. Занимается и табачной контрабандой. В новостях ведь говорят, что его ищут заграницей. Сигаретами его снабжают две фабрики, которые находятся под контролем группировок, близких к партии ДДЖ. Некоторые из главарей этих группировок, которых еще не успели расстрелять конкуренты, сейчас где-то за рубежом – кто на Кипр уехал, кто в Испанию, кто еще куда. Я когда в полиции работал, мы всю эту цепочку расщепили, уйму доказательств собрали, но дело так и не дошло до суда. Люди Осича вмешались и все спустили на тормозах.

– А его связи с радикальными исламистами вы расследовали? – спросил Петер, делая заметки в своем блокноте.

– А что тут расследовать? Дженар Ибрагимович ведь сам их сюда пригласил – и Абдуллу, и всех арабов. Их на вестлендерских самолетах из Турции в Иллирию перевозили, а потом, вместе с оружием, перебрасывали к нам. Пользы особой от них не было, но надо признать, что дрались отчаянно. И вели они себя нагло, как будто это они здесь хозяева, а не мы. Однажды – я сам свидетель – они остановили на дороге каких-то вестлендерских офицеров и отобрали у них два джипа, так потом нам самим пришлось вмешаться, чтобы вернуть машины. Тогда чуть до стрельбы не дошло. Машины-то мы все-таки у них забрали…

– И как отреагировали на это вестлендеры?

– Да никак, – ответил Заим, – им на них наплевать. Я же говорю, что они наемников на своих самолетах сюда возили. «Они на вашей территории, так что это ваши проблемы, а не наши» – вот какая у них философия. Только наши власти с этой проблемой совсем не хотят разбираться, им ведь тоже деньги перепадают, да они и боятся, как бы исламисты не пошли против них. Исламисты контролируют и трафик наркотиков через границу, с мафией у них тесные связи. Они каждую тропу знают в горах. Не говоря уже о том, что у них всегда можно купить оружие. Несколько криминальных авторитетов подорвали бомбами, сделанными в Пожарине.

– А кроме JCFI у Абдуллы есть другие фонды в Живице? Вы знаете что-нибудь об этом?

– У него этих фондов и фирм не один десяток, он находит здесь людей и регистрирует на их имя свои фирмы. По сто-двести долларов он им за это платит. Абдулла хорошо разбирается в отмывании денег, поэтому у него кличка есть – «бухгалтер». Он и на последнюю избирательную кампанию Осича немалые деньги отвалил. На них больницу отремонтировали – прямо, как в каком-то анекдоте. Я знаю еще один крупный фонд, с которым связан иорданец, – ВЕО. Он зарегистрирован, если я не ошибаюсь, в Катаре. Этот фонд, говорят, тоже работает на террористов. Несколько новых мечетей в городе построены на его деньги, на каждой позолоченная табличка есть с признательностью спонсорам.

– Вы сказали ВЕО? – переспросил Сантир, услышав знакомую аббревиатуру, – эта организация была связана с терактами 11 сентября в Вест Лендс. Она перечисляла деньги на счета одного вестлендерского фонда, который финансировал террористов.

– Этот фонд имеет офисы и в Албании. Раньше деньги сначала поступали в Албанию, там, у исламистов есть хорошо налаженная сеть, а потом в Живицу. Наверное, и сейчас так, не знаю. Их офис, кстати, находится недалеко от парка, только там уже стоит другое название.

– Сейчас деятельность ВЕО запрещена в Вест Лендс.

– Там, может, и запрещена, а у нас все еще действует. Тут вообще полный бардак… – махнул рукой Кадиевич. – Исламисты выдают себя за гуманитарных работников или религиозных деятелей и так ездят по миру. У каждого в кармане есть куча фальшивых паспортов и удостоверений разных благотворительных организаций. В нескольких селах вокруг Поврилеца действуют радикальные группы. Построили себе мечети, зазывают туда молодежь и насаждают свою идеологию. О последствиях никто не думает.

– Их тоже спонсирует Абдулла?

– Некоторых да, но у исламистов есть много источников финансирования. Абдулла не единственный.

– Заим, а вы знаете что-нибудь о связях Абдуллы с радикалами, которые воевали на стороне копродинских албанцев?

– Через Абдуллу арабские спонсоры переправляли исламистам в Живице деньги специально на джихад в Копродине. Это началось где-то в 1996 году. В радикальных мечетях добровольцам сначала промывали мозги, затем отправляли их в Пожарину учиться стрелять, а потом – через гору, прямиком в Копродину. Сейчас по той же схеме отправляют наемников помогать чеченцам. В селе Деничли, например, есть одна такая мечеть. Там один бывший моджахед, Басим Аль-Хабар, местных парней вербует. Он недавно в газете вестлендерам угрожал. Снова без последствий…

– Заим, а у вас нет каких-нибудь интересных документов, связанных с Абдуллой?

– Я могу поискать, – подумав, ответил Кадиевич. – Хорошую информацию, однако, будет трудно достать бесплатно. Вы готовы заплатить, если понадобится?

– Ну… смотря, насколько хороша будет информация. Я готов обсудить цену, но сперва было бы уместно посмотреть, что за информацию можете предложить.

– Конечно, я вам позвоню, как только найду что надо. Условия обговорим дополнительно. Сейчас мне пора идти, – информатор попрощался с двумя мужчинами и пошел по тесной каменной дорожке между деревьями, ведущей к одной из улиц за парком.

– Алия, думаете, ему стоит доверять? – Петер обратился к своему спутнику.

– Да, я его и раньше как источника использовал. Меня он пока не подводил, но документы все-таки стоит сначала внимательно проверить. Всякое может быть…

Третье августа. Город Поврилец

– Я успел кое-что выяснить, Джон, – Саллех Абдулла обратился к Джеймсу Коулу, сидевшему в кресле напротив него, в номере небольшой гостиницы, недалеко от центрального района столицы. Фасад гостиницы был недавно обновлен и резко выделялся на фоне соседнего пятиэтажного дома в венском стиле. Светло-коричневые стены дома были сильно изъедены осколками и пулями, особенно на уровне нижних трех этажей, а разбитые окна – целых окон во всем здании не насчитывалось и десяти – были обклеены брезентом.

– Это хорошо, я тебя слушаю, Хафиз.

– Кабир сидит в мечети в Деничли и очень редко куда-то выезжает. Его всегда охраняют как минимум четыре человека. Они живут в одном из домов напротив мечети. Еду ему каждую неделю привозит доверенный человек.

– А что насчет его планов? Он готовит теракт?

– В селе живут десять-пятнадцать молодых парней, живитаров, которые каждый день ходят в мечеть молиться. Он их организовал вокруг себя и учит, как пользоваться оружием. Ходят слухи, что он хочет с их помощью осуществить теракт против одной из вестлендерских гуманитарных организаций в столице.

– Ты знаешь, против какой именно? – оживился Коул.

– Нет, этого я узнать, пока не успел. Тут нужно действовать внимательно, иначе они могут заподозрить что-то. Мне нужно время, чтобы выяснить их планы.

– Ты уверен, что успеешь заранее узнать их точные планы? Как бы ты не опоздал, Хафиз…

– Не беспокойся, Джон, я тебя не подведу. Кабир спешить не будет. Да и он не скажет своим людям: «Завтра идите туда и взорвите вот это и это». Он им как бы подскажет, что Аллах хочет от них наказать неверных. Кабир хитрый – под статью попасть ему не охота, поэтому постарается выйти сухим из воды.

– А почему он решил именно сейчас устраивать теракты?

– Наверное, ему не хватает денег, новых спонсоров хочет найти. Он для этого и собирает вокруг себя учеников, чтобы показать какой он влиятельный. Да и так он сможет проверить на деле своих учеников. Это для них будет как экзамен.

– А где он думает достать взрывчатку, не знаешь?

– Легче всего взрывчатку достать в Пожарине. Там есть все, что нужно, – объяснил Абдулла.

– А какую тактику они выберут, не знаешь? Смертник, заминированная машина, бомба в мусорном баке или что-то такое?

– Не знаю, наверное, заминируют машину. Это трудно узнать заранее, Джон.

– Ну, ты все-таки держи ухо востро, может, чего случайно узнаешь. Хафиз, я тебе один телефонный номер продиктую. Если узнаешь, что Кабир выбрал конкретную цель, сразу позвони по нему. Этот номер будет только для этого.

– Хорошо, я понял, – кивнул Абдулла. – Кстати, в Пожарину на этой неделе из Франции приедут трое моджахедов. Через меня им перевели деньги. Они потом отправятся в Чечню. Тебе не сообщить, когда они появятся?

– Нет, не надо. Этим занимаюсь не я. Ты, главное, за Кабиром следи, – новость о моджахедах почему-то не заинтересовала Джеймса.

– Знаешь, Джон, я тут попытался выяснить, кто за мной следит, но ничего не получилось. Вообще, непонятно что происходит. Какие-то машины все пытаются мне на хвост сесть.

– Ну, это точно не мы. Какой в этом смысл? Если за тобой кто-то и следит, то это точно не наши машины. Не беспокойся, никаких сюрпризов мы не допустим. У нас тут все под контролем.

– Я рассчитываю на это, Джон. Я тебе еще пригожусь.

– Не сомневаюсь, – многозначительным тоном ответил Коул.

После встречи вестлендерский разведчик с довольным видом вышел из гостиницы, прошел мимо двух внедорожников иорданца, в которых ждали его охранники, перешел на противоположный тротуар и сел в свою машину. Поправив пряжку ремня (той самой пряжки, в которой была скрыта видеокамера), Коул бросил взгляд в сторону охранников Абдуллы, не сводивших с него глаз, и поехал к себе.

– Дело сделано. Хафиз выдал абсолютно все. Я сейчас еду домой, – подъезжая к дому агентов, Коул позвонил Уильяму Трейси.

– Отлично. Я потом посмотрю, какое кино записалось.

– Такое кино заслуживает «Оскар», – улыбнулся Коул.

37

Пятое августа. Город Поврилец

Около полудня к пекарне Саллеха Абдуллы подъехал белый внедорожник с обозначениями ООН. Машина остановилась у неровного тротуара, возле серебристого лендровера иорданца, и из нее вышел Денис Хорх.

– Можно мне увидеться с Хафизом? Я хочу поговорить с ним о важном бизнесе. Он здесь? – подойдя к Фарису, охраннику Абдуллы, сидевшему на табуретке у входа в пекарню, по-английски спросил Хорх.

Фарис напрягся, как хищник, который готовится прыгнуть на свою жертву, и посмотрел на неизвестно откуда взявшегося незнакомца суровым, пронзительным взглядом. Телохранитель, молча, встал с табуретки, не отрывая глаз от имагинерского агента, и, подхватив автомат, лежавший под табуреткой, зашел в пекарню.

У охранника иорданца был действительно внушительный вид: рост под два метра, вес – свыше ста килограмм, мускулистые руки, толстая шея, широченная спина. Голова у него была гладко выбрита, а борода густая, черная, свисающая до середины груди и хорошо ухоженная. Фарис был молчаливым, неулыбчивым, имел привычку постоянно морщить лоб, лицо у него было смуглое, с оливковым оттенком, и часто выражало какую-то неопределенную суровость – по нему было не определить, когда он спокоен, и когда его лучше не трогать. На вид ему было около тридцати пяти лет.

Он, как и тысячи других наемников из арабских стран, находился в Живице уже почти десять лет. Еще, будучи рядовым боевиком, он выделялся на общем фоне не только богатырскими пропорциями, но и превосходным владением всеми видами стрелкового оружия, особенно пулеметом – из него он мог стрелять и одной рукой, причем довольно метко.

Саллех Абдулла приметил Фариса еще во время войны и после ее окончания взял его под свое покровительство, благодаря чему его не выгнали обратно на родину – в Саудовскую Аравию. Со временем саудовский араб сблизился с Абдуллой и стал его самым доверенным лицом, неотлучно следуя за ним, как тень.

Хорх продолжал стоять перед пекарней, нервно гадая, выйдет ли иорданец или нет. В зарешеченное окно он видел Абдуллу, который говорил что-то своему телохранителю, временами бросая взгляды в сторону имагинерского агента.

– Оружие… у вас есть? – на ломанном английском пробасил Фарис, выйдя на улицу.

– Оружие? Нет, – ответил Хорх.

– Я… проверю, – с трудом выговорил телохранитель и ощупал имагинерца, проверяя, нет ли под его одеждой каких-нибудь сюрпризов.

Под одеждой у имагинерского разведчика ничего подозрительного не нашлось, и Фарис впустил его в пекарню. Хорх постарался сохранить максимально возможное самообладание при виде самого разыскиваемого преступника в Имагинере, которого никто никак не мог поймать. В реальности вид у Абдуллы был не такой уж грозный, и агенту он больше напоминал какого-нибудь продавца персидских ковров, а не влиятельного главаря террористов.

– Вы хотели поговорить о каком-то бизнесе? – по-английски, с восточным акцентом, спросил иорданец, недоверчиво разглядывая нежданного посетителя.

– Да, меня зовут Оливер. Мне нужен человек, который хорошо разбирается в финансовых делах. Я навел справки и узнал, что вы знаете, как оперировать большими деньгами. Вы можете уделить мне несколько минут? Я вам объясню, что я имею в виду.

– Ладно, Оливер, садитесь, – Абдулла указал на пластиковый столик у окна и, повернувшись к своей жене, сказал ей: – Емина, иди, отдохни немного. Я тебя потом позову.

Супруга иорданца, стоявшая за прилавком, в противоположном от входа углу, кивнула покорно, развернулась и зашла в подсобку, скрытую за синей занавеской.

– Хафиз, я представляю одного человека, который находится в Мизии. Он хочет перебросить в Живицу очень круглую сумму денег, отмыть ее и перевести в офшорные банки. Однако, для этого ему нужен человек, который может все это провернуть.

– А почему он хочет перевести деньги в Живицу? Это дело можно сделать и в Мизии, там есть люди, которые в этом разбираются.

– Дело в том, что для него сейчас не безопасно держать деньги в Мизии. В Живице контроль намного слабее, поэтому он хочет сделать это здесь. Да и так легче скрыть происхождение денег, – спокойно ответил Хорх.

– А это деньги не от наркотиков?

– Нет. От азартной деятельности.

– А о какой сумме идет речь?

– Около шести миллионов долларов. И это только начало. Если удастся отмыть их, он к вам снова обратиться.

– А какой процент можете предложить? – Абдулле стало интересно.

– Ну… начнем с девяти процентов. Вы скажите, сколько хотите, и мы уточним окончательную цифру.

– Вы эти шесть миллионов как думаете переправить через границу? Сразу все или по частям?

– Сначала попробуем провезти только часть, а потом, если все будет нормально, и все остальные деньги. У нас на границе есть несколько человек, проверим можно ли на них положиться.

– А вы, Оливер, как-то связаны с ООН? – иорданец посмотрел на машину Хорха за окном.

– Да, у меня есть транспортная фирма, я снабжаю продовольствием несколько ооновских организаций.

– Понятно. Но я вас должен предупредить, что шесть миллионов за один день не отмоешь. Это делается поэтапно и может отнять несколько недель.

– Да, я понимаю. Это не проблема, конечный результат важнее.

– Вы мне дайте свой телефон, я подумаю пару дней и скажу, согласен ли я или нет, – помолчав секунду, ответил Абдулла. – Вы на этой неделе будете в Живице?

– Да, я буду здесь. Буду ждать вашего звонка.

– Хорошо, Оливер, диктуйте номер… – иорданец достал из кармана длинной рубахи мобильный телефон и начал записывать номер своего будущего партнера по бизнесу.

После короткой встречи Хорх вышел из пекарни и сел в свою машину. Фарис проследил его строгим взглядом, не вставая с табуретки. Автомат лежал у него в ногах, готовый выстрелить в любую секунду.

– Фарис, ты его хорошо проверил? – встав на пороге пекарни, по-арабски спросил Абдулла, смотря вслед отъезжающему белому внедорожнику.

– Да, Хаджи, он был чист, – ответил телохранитель и, подобрав автомат, встал на ноги. – Ты думаешь ему можно доверять?

– Лучше всего никому не доверять – так тебя никто не сможет обмануть, – философски заключил иорданец. – Подождем, посмотрим…

В это время Хорх был уже на полпути к своей гостинице. Поглядывая в зеркала заднего вида, проверяя, не послал ли Абдулла своих людей проследить за ним, агент глубоко вздохнул, переводя дух, и вытащил мобильник из кармана.

– Встреча прошла успешно, есть контакт.

– Отлично, поехали домой, – ответил Михаель Каман, ехавший в неприметной коричневой легковушке следом за Хорхом, и тоже направился к гостинице.

Тот же день. Город Поврилец

– Здравствуйте, Петер, очень приятно познакомиться, – к Петеру Сантиру, сидевшему за столиком в полупустом ресторане на втором этаже желтой гостиницы, подошел крупный, широкоплечий мужчина лет сорока шести с длинными, начавшими седеть черными волосами, в больших очках, и, улыбаясь, протянул ему крепкую волосатую руку. – Вы тоже поселились в «желтом кубике»?

– Да, мы с вами соседи, – Петер пожал руку своему итальянскому коллеге, Альфредо Ломбарди.

– Эта гостиница совсем не меняется, – садясь за стол, сказал Ломбарди, – цены высокие, а условия, как в каком-нибудь приюте… Значит, вы пишете статью о Саллехе Абдулле? Он, насколько я знаю, сейчас в вашей стране самая горячая тема.

– Да, его судят заочно, так как не могут никак арестовать, а оказывается, что он живет недалеко отсюда. Я вчера проехал на машине возле его дома и пекарни.

– К исламистам в Живице особое отношение, я об этом писал неоднократно. Абдулла не исключение. Он и после войны продолжает пользоваться протекцией местных властей и вестлендерских спецслужб, поэтому не мудрено, что его вам не выдают. У меня есть данные, что он двойной агент – это объясняет, почему у вестлендеров такое либеральное отношение к нему, несмотря на то, что через него проходят одни из основных финансовых каналов экстремистов. Вы, кстати, его связи с наркомафией исследовали?

– В Имагинере одно казино закрыли после того, как выяснилось, что его владелец связан с турецкой мафией. Абдулла отмывал через него прибыль от табачной контрабанды. Он ввозил контрабандные сигареты и в соседние государства и действовал по имагинерской схеме. Там тоже всплыли связи между компаниями, при помощи которых он отмывал деньги, и наркомафией.

– Он был связан и с сепаратистами из Фронта Освобождения Копродины – копродинские албанцы тоже пользовались его финансовыми услугами. После Живицы радикальные исламисты взялись за Копродину и начали отправлять туда добровольцев и деньги – албанцы ведь мусульмане, поэтому исламисты посчитали, что там можно тоже объявить джихад и пустить корни. Так радикалы вступили в союз с албанской наркомафией. В Италии три года назад в газетах писали об одном албанском наркоторговце, который купил у Мафии партию оружия для ФОК и рассчитался героином. Героин они иногда вместо валюты использовали. Этого албанца судили в Бриндизи. У другого албанского дилера нашли список с оружием – на черном рынке он планировал купить гранатометы и минометы. Героин был главным источником финансирования для ФОК, наряду с пожертвованиями албанской диаспоры за рубежом. В Вест Лендс у них самая крупная диаспора, поэтому оттуда идет больше всего денег. Оружие, купленное у мафиози, отчаливало от берегов Италии и по Адриатическому морю шло в албанские порты, а оттуда – в Копродину, – объяснил Ломбарди, поправляя свою непослушную шевелюру. – Говорят, что копродинские албанцы порой были вооружены более современным оружием, чем мизийские военные.

– Я знаю, что JCFI переводил деньги радикальной мечети в Милане, которую посещали большинство террористов, совершивших теракты в Вест Лендс. Вы о связях миланских исламистов с Абдуллой не писали, Альфредо?

– Подробно о JCFI я не писал, так как доля Абдуллы там не такая большая, но от других подставных фондов в эту мечеть действительно поступали крупные суммы, главным образом от анонимных благодетелей из арабских стран, которые спонсируют и самого Абдуллу. Вам, Петер, стоит проверить, не зарегистрировал ли иорданец какой-нибудь новый фонд. Это для него пустяк.

– Да, я это проверю, – кивнул Петер. – В Имагинере он в последнее время себя не проявлял.

– Вообще, миланская мечеть – лишь одно из звеньев исламистской сети в Европе. Вспомните, что террористы 11 сентября неоднократно посещали радикальные мечети в Лондоне, Мадриде и Гамбурге, ездили и на Балканы в разное время. Если соединить все эти точки, получится густо переплетенная паутина, по которой они ползают взад-вперед, как пауки. Их финансируют одни и те же организации, они постоянно ездят в Афганистан, Чечню, Живицу, Йемен и другие горячие точки. Хуже всего то, что эта сеть продолжает действовать и по сей день. Мы этот вопрос с коллегами поднимали не раз, но кроме угроз и обвинений, что разводим конспиративные теории, другого не слышим. Абсурд и в том, что в данный момент итальянские войска воюют в Афганистане не только с талибами, но и с наемниками, которых вербовали в радикальной мечети в Милане, под носом у спецслужб. В других западноевропейских странах то же самое происходит.

– А вы сейчас на какую тему пишете, Альфредо?

– Я получил данные, что после войны в 1999 году ФОК организовали в Копродине торговлю органами и в этом замешены турецкие хирурги. Говорят, что сначала в Копродине похищали местных мизийцев, перебрасывали их в лагеря в Албании, отнимали органы и затем большинство из них казнили. Органы потом транспортировались в одну стамбульскую клинику. В Копродину сейчас заманивают и доноров из России, Украины, Молдавии, Казахстана и Турции, обещая им щедрое вознаграждение. Но получил ли кто-то из них деньги за свою почку, я пока не знаю. Для этого я сейчас и поеду в Копродину. Я договорился встретиться с несколькими людьми и узнать у них подробности. Там расследующему журналисту без дела невозможно остаться – наркотики, оружие, проституция, торговля органами, чего только нет… – с сарказмом подметил Ломбарди.

– Таких тем, судя по всему, я и здесь смогу найти с избытком. Кстати, о торговле органами я недавно слышал от одного коллеги, но пресса эту тему пока не трогает.

– В этом нет ничего удивительного. Евросоюзу и ООН не выгодно, чтобы о копродинских албанцах распространялись неудобные факты. Кто осмелится признать независимость Копродины, если все узнают, что ее возглавляют наркоторговцы, которые похищают людей и режут их на органы?

– Люди говорят, что хотят знать правду, а когда ее узнают, не хотят в нее верить, – философски обобщил Петер.

– Это называется объективная журналистика – мы говорим, а нас никто не слушает, – засмеялся итальянец.

Вскоре двое журналистов забыли о политике, и перешли на более веселые темы. Закончив с обедом, Сантир и Ломбарди пожали руки и договорились на следующий день снова встретиться в ресторане.

Копродина, в которую собирался ехать итальянский журналист, за прошедшие три года так и не смогла стать полноценной демократией. Многие албанцы, считавшие, что объявление независимости обеспечит им светлое будущее, быстро забыли о первоначальной эйфории, столкнувшись с мрачной реальностью – работы не было, с водоснабжением и электричеством постоянно случались перебои, пенсии не выплачивались, не говоря уже о том, что было практически невозможно получить полноценную медицинскую помощь (большинство врачей в копродинских больницах, будучи этническими мизийцами, понимали, что с ними могут сделать и предпочитали уезжать из провинции).

Тем не менее, местные албанцы оставались признательны Вест Лендс за подаренную независимость и даже поставили памятник вестлендерскому президенту (левой рукой позолоченный монумент приветствовал толпу, а в правой держал табличку, на которой была выбита дата начала бомбардировок Мизии) и дали нескольким улицам имена вестлендерских политиков и генералов.

Ни на что не жаловались только наркоторговцы – их незаконный промысел процветал, несмотря на приезд почти полсотни тысяч натовских солдат и миротворцев (силы НАТО фактически нарушили резолюцию ООН, так как документ предусматривал ввод в провинцию только миротворческого контингента). Понять в каком доме живет простой албанец, а в каком наркоторговец, было легко – гангстеры, не страдая излишней скромностью, строили себе огромные трех и четырехэтажные палаты с просторными дворами и бассейнами, ограждая их высокими, неприступными стенами.

На прибыль от героина не только закупалось дополнительное оружие, которого в провинции и так было в избытке, но и строились торговые центры, гостиницы, рестораны, дороги и многое другое, на что законных денег в Копродине не находилось.

Складывалась парадоксальная ситуация: в провинции было полно иностранных солдат и военной техники, но насилие – местные албанцы преследовали не только мизийцев, но и албанцев из конкурентных кланов, и тех, кто позволял себе выступать против политики главарей ФОК, – и преступность остановить было некому.

После окончания конфликта с Мизией ФОК не расформировали, а решением ООН превратили в легальную организацию, дав ей новое, «мирное» название – Силы Безопасности Копродины (СБК). В обязанности СБК – вчерашних экстремистов, занимающихся отмыванием денег, контрабандой оружия и наркотиков, торговавших человеческими органами, на стороне которых сражались исламские радикалы, входило разминирование, восстановление инфраструктуры и выполнение различных гуманитарных задач. Было объявлено, что боевиков бывшей ФОК разоружат, но эта инициатива почему-то особым успехом не увенчалась – оружия со временем у них не только не убавилось, а даже стало больше.

Под контролем ООН была создана и местная полиция, но эффективностью она не отличалась, так как начать бороться с преступностью по-настоящему означало бы взяться за бывших главарей ФОК – то есть за тех, у кого сейчас была власть. А это, конечно же, было невозможно.