Текст книги "Приглашение в ад"

Автор книги: Иван Рядченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Да, сэр?

– Сайерс, друг мой, подайте нам “Бурбон” и все остальное.

Уже через минуту Сайерс невозмутимо подкатил к постели Черчилля небольшой столик на колесах, где

было все необходимое.

Черчилль отхлебнул приличную дозу и сказал:

– Мистер Саммербэг, иду на пари, что вас привело ко мне не только доброе отношение, – за что

искренне благодарю! – но, по всей видимости, и дело.

– Вы абсолютно правы, сэр, – отозвался Фред. – И все же я не посмел бы оторвать вас от ваших

занятий, если бы вопрос, с которым я пришел, не касался будущего. Однако прежде всего, если позволите, сэр, я

хотел бы сказать несколько слов о прошлом и настоящем.

– Прошлое – наши кандалы, – усмехнулся Черчилль. – Но это к слову. Итак, мистер Саммербэг…

Фред лаконично и без лишних подробностей информировал Черчилля об операции с немецкой

шифровальной машиной. Особо упомянул об участии в этом деле сына Арчибальда Коллинза.

– Понял. Мое бессмертие обеспечено, – махнул рукой Черчилль. – Давайте о главном.

О необходимости создания “интеллектуальной бомбы” Фред говорил напористо и страстно. Он

аргументировал необходимость, обрисовал перспективы такого секретного объединения.

– Мы иногда видим выгоду только от продажи энного количества бутылок, если это выражено в

конкретной сумме фунтов стерлингов. Но я убежден, сэр, что в наших обстоятельствах есть и другие измерения

выгоды. Даже если на первый взгляд, они характеризуются очевидными затратами денег без каждодневного

поступления валюты в казну. Существует другая валюта. Оценить ее пока никому не дано. Но завтра на эту

валюту может быть куплена победа.

Черчилль слушал Фреда и попыхивал сигарой, перекидывая ее из угла в угол рта. Взгляд его был

устремлен вдаль, сквозь стены. Он словно вглядывался в грядущее.

– Мистер Саммербэг, – сказал Черчилль, выслушав ходатая, – я сегодня лишен возможности отдать

распоряжение и помочь вам безоговорочно. Но ваши идеи созвучны моему пониманию момента. Я не знаю

сейчас, что я смогу для вас предпринять. И все же заверяю вас в полной своей поддержке. Конечно, лучше

распечатать сундуки министерства ради перспективной работы, нежели ради безнадежных речей. Попробую

убедить кое-кого, а вы не теряйте надежды. И спасибо за полезную информацию.

– Не знаю, как вас благодарить, сэр, – поднялся Фред. – Даже нашему ведомству необходим

моральный импульс…

– Ну, моральной поддержкой я располагаю в неограниченном количестве! – рассмеялся Черчилль. —

Звоните, когда потребуется. Да, вот о чем еще хотел спросить… что этот Арчибальд Коллинз? Где он?

– Насколько мне известно от коллег, мистера Коллинза, в связи с тем что гестапо рыщет в поисках его

сына, на всякий случай собираются переправить к нам, в Англию.

– А-а, – сказал Черчилль и отвлеченно пожевал сигару.

Сайерс проводил Фреда до выхода и наклонил голову с безукоризненным пробором.

Стюарт Мензис обещание свое сдержал. Через несколько дней Фред отправился во Францию. Полковник

2 был прав, посмеиваясь над своим сотрудником: больше всех городов на свете Фред любил Париж. Для

Фреда Париж, его облик, его архитектурные ансамбли являлись зримым воплощением человеческого гения.

Стоя на площади Звезды перед Триумфальной аркой или на острове Ситэ перед Дворцом Правосудия, Фред не

только любовался творением Рук людских. Здесь он черпал надежду на победу добра над злом. Фред упоенно

бродил по неповторимым улочкам и крутым лестницам Монмартра. Особое удовольствие испытывал в тихих,

старинных уголках. Он мог буквально часами разглядывать стрельчатые башенки древнего отеля “Де Сане”;

отель был заложен еще в пятнадцатом столетии и своими глухими стенами больше напоминал крепость.

Каждый раз, когда Фред попадал в Париж, в обаяние его неповторимых красот, еще нелепее начинала

казаться война с ее слепыми, черными силами разрушения. Он не мог представить себе мир без Елисейских

Полей или без собора Парижской богоматери. А ведь вся эта потрясающая гармония мысли, страсти, камня и

труда в одно мгновение могла превратиться в бессмысленный хаос! Фреду казалось унизительным для человека

отдавать плоды гения безумному неистовству войны.

Между тем здесь, в Париже, по соседству с прекрасным, за окнами официальных и неофициальных

учреждений зрели, копошились, сталкивались темные военные силы.

Прежде всего Фред отправился к своему давнему приятелю Жоржу Ронену, сотруднику французского

Второго бюро. Жорж был обладателем тонких пикообразных усиков, стройной фигуры, выразительных черных

глаз и живого ума, сдобренного провансальским остроумием. Фред освоил французский язык, еще будучи

лесорубом в Канаде, поэтому говорил и понимал без труда.

– Великолепно, что ты приехал, Фред, – воскликнул Жорж, обнимая англичанина. – Я так хочу

обругать наших военных, а моим коллегам уже осточертело об этом слушать… Ты для меня – находка! Нет-

нет, серьезно: если ты думаешь, что у нас есть генералы, то совершаешь непоправимую ошибку: это просто

общество слепых!.. Никогда не видел такого количества людей, которым бы платили высокое жалованье только

за то, что они не желают открывать глаза…

То, что рассказал Жорж, подтверждало опасения Фреда. Особенно надеяться на Францию как на боевую

союзницу, способную сдержать фашистские полчища на рубежах, далеких от Англии, не приходилось. Жорж

пожаловался на низкий моральный дух армии, на некомпетентность офицеров.

– Многие убеждены, что воевать с нацистами нет смысла, потому что политики все равно продадут

наши интересы. Тактика насаждается старая, вооружение старое, и только любовницы у генштаба новые. Но

этого, милый Фред, может оказаться недостаточно для разгрома противника!..

– Я вижу, ты нервничаешь, дружище Жорж, – заметил Фред.

– Что за радость петь песни глухим… надоело! Хочу вернуться в авиацию и летать, пока хватит сил и

горючего. Ну да ладно, бог с ними, с генералами. Ты какими судьбами? Небось, не терпится собственноручно

пощупать новую машину?

– Ты в курсе дела?

– Ну, мы же мучаемся, так сказать, на паритетных началах. Я был в мастерской. Они там творят вдвоем

– ваш поляк и наш хромой. Но пока эта штука напоминает верхнюю часть пианино без клавишей и ножек. На

таком инструменте не сыграл бы ни Шопен, ни Бетховен… Слушай, а что если по поводу встречи перенести

беседу в один прелестный ресторанчик?..

– Я бы с преогромным удовольствием, дружище. И мы это обязательно сделаем. Но сейчас мне надо

разыскать нашего человека.

– Неужели ты променяешь маринованные патиссоны на своего пройдоху?

Фред только улыбнулся и развел руками.

Коблица Фред нашел в условленном месте. Видимо, у того была своя связь с Лондоном, и его заранее

3 известили о прибытии Саммербэга. В принципе, Коблиц не числился подчиненным у Фреда, он входил в

другой отдел. Если Саммербэг олицетворял мозг организации, то Коблиц относился к ее рукам. Но, как

известно, эти части организма всегда связаны, и зачастую мозг без рук – как без рук!..

И все же, в силу занимаемого положения, Фред стоял неизмеримо выше Коблица по служебной лестнице,

и Артур не мог этого не понимать.

Хотя по календарю значилась зима, планета боком уже поворачивалась к весеннему солнцу. В Париже

стоял прохладный, однако насквозь пронизанный светом день. Когда Фред пригласил Коблица погулять по

мостам через Сену, тот охотно согласился. Ему не нужно было объяснять, почему Фред предложил прогулку

именно по мостам.

– Артур, – сказал Фред, когда они очутились на мосту Понт-О-Шанж и двинулись ко Дворцу

Правосудия, – из тех сведений, которыми мы располагаем, ясно одно: у нас с вами времени в обрез. Как

говорят охотники, я уже слышу топот кабана. Не сегодня-завтра может грянуть гром. Я не приехал подгонять. Я

просто делюсь с вами тревогами. Каково истинное положение вещей?

Коблиц потер свой приплюснутый нос, пригладил волосы на непокрытой голове – он любил даже зимой

ходить без головного убора.

– Мистер Саммербэг, мое руководство велело посоветоваться с вами. Поэтому буду предельно

откровенен. Поверьте, я предпринял немало усилий, чтобы проклятая машина из видения бессонницы

превратилась в реальность.

– В ваших умении и энергии ничуть не сомневаюсь, – вставил Фред.

– Благодарю. Помимо того, что мне нравится получать деньги там, где я их получаю, у меня личные

счеты с нацистами. В общем, чем им хуже, тем лучше мне. Буквально через несколько дней должна быть

проведена операция, в результате которой… вы не суеверны?.. В общем, если все пойдет по плану, мы получим

не макет, а самую настоящую машину.

– Плюньте через левое плечо в Сену, – чуть ли не благоговейно произнес Фред. – Да благословит вас

святой Павел!

– Ладно, если у старика есть время, я не возражаю, – скупо улыбнулся Коблиц. – Тем более когда идет

все слишком хорошо, то это уже плохо. Возникают кое-какие обстоятельства. Вы знаете, что наш молодой поляк

и хромой француз трудятся над макетом. Должен вам сказать, что у поляка котелок работает получше

пароходного. Хромой французик ему под стать. Но до нашего ему далеко. А поляк быстро двигается к финишу.

Если завтра нам удастся заполучить машину живьем, зачем нам делить победу с французами? Я боюсь, что пап

Янек вот-вот соберет конструкцию, так сказать, эмпирическим путем, и Второе бюро получит бесценное

наследство, хотя ни один из дядюшек не вписывал его в завещание…

Некоторое время шли молча. Фред раздумывал.

– Вы намекали поляку, чтобы не спешил?

– За кого вы меня принимаете? – усмехнулся Коблиц. – Я и себе не намекал, пока не встретил вас.

Всего лишь опасения.

– Понимаю, – отозвался Фред. – Мне кажется, нужно оставить статус-кво до окончания намеченной

операции.

– Все верно, – гнул свое Коблиц. – Поляк, естественно, о втором варианте ничего не знает. Но хорошо

бы все же притормозить парня. И сделать это как-то поестественнее.

– Ну что ж, – спрятал под усами усмешку Фред, – насколько я понимаю, вы не прочь использовать

мой приезд для невинной уловки.

– Видите ли, мистер Саммербэг, с вами это будет выглядеть закономерно. Вы приехали, захотели

познакомиться… – ну и так далее. Я не хочу, чтобы поляк что-то заподозрил. Он толковый парень, но, боюсь,

набит идеалами, как бочка сельдью. Эта сельдь была ходовым товаром в минувшем веке. Сегодня она загнила,

от нее портятся желудки. Фред с любопытством взглянул на спутника. Оп слышал, что Коблиц смелый,

изобретательный, решительный разведчик. Ему доверяли ответственные задания. Умеет схитрить, может пойти

напролом. “Интересно, а есть ли у него идеалы? – подумал Фред. – Впрочем, похоже, он верит в

необходимость борьбы с нацистами. Совсем немало, совсем немало…”

– Вы любите Париж? – внезапно спросил Фред. Вопрос вырвался неожиданно даже для него самого.

Коблиц поежился и сплюнул в Сену.

– Когда я представляю, что самая отвратительная накипь в истории может завладеть всем, что нас

окружает, меня охватывает ярость. Можете вообразить, что Гитлер молится в соборе Парижской богоматери?!

Впрочем, едва ли он молится вообще. Но хотя бы для рекламы…

– Вы посещаете церковь?

– Что вы! Я заменяю ее хорошими ресторанами…

Они пообедали вместе, скрашивая еду воспоминаниями о различных событиях, участниками которых

довелось быть.

На следующий день Фред с Коблицом отправились в мастерскую. Мастерская находилась в подвале

небольшого особняка. Вход в нее был замаскирован. Дневной свет сюда не проникал. Однако электрических

лампочек не жалели, тут было светлее, чем на улице.

Посетителей встретила пани Зося. Помогла раздеться, предложила кофе. Ее безупречные манеры

произвели впечатление даже на Фреда.

Потом она спустилась к месту производства. Пожимая руку Яна, Фред подумал, что представлял его

более молодым. Ржаного цвета бородка не только прибавила Яну лет. Она скрывала раздвоенность подбородка.

Ямочки на щеках и добродушный нос обманчиво уверяли в излишней податливости характера. А вот улыбка по-

прежнему брала в плен.

– Рад встретиться с вами, мистер Саммербэг, – сказал Ян. – Вы, насколько я понимаю, прибыли

проверить, не забыл ли я английский язык?

– Вы угадали, мистер Крункель… впрочем, теперь – мистер Эванс?

– Совершенно верно, но вот об этом я частенько забываю…

Француз Эжен Жиро оказался худеньким человечком с острым маленьким лицом. Казалось, он был

живым макетом в половину натуральной величины. Вдобавок он хромал и тянул за собой ногу, отчего

напоминал раненого и ощипанного птенца. Он тоже сунул крохотную свою ручку Фреду и неожиданно густым

голосом сказал:

– Я сегодня не выспался, поэтому не очень хорошо с утра выгляжу. Но вы не огорчайтесь, сэр: мадам,

которую мы тут одеваем, будет принадлежать к обществу избранных красавиц!

Фред и Коблиц рассмеялись.

– Да-да, месье, старая истина гласит: нельзя разглядывать женщину, когда она полураздета или

полуодета. Вам должны ее представить или голой, или в бальном платье!

Посреди подвала на специальной подставке высилось хитроумное деревянное сооружение. Оно и в

самом деле напоминало верхнюю часть незаконченного пианино. Макет был огромных размеров, по меньшей

мере вдвое превосходивших оригинал. На длинных столах, поставленных у противоположной стены, лежали

инструменты, детали, чертежи.

– Насколько мы можем предполагать, месье, принцип действия машины такой… – начал было Жиро,

но Фред умоляюще поднял руку.

– Месье Жиро, ради бога, не тратьте понапрасну усилий! Я не специалист и все равно ничего не пойму.

Если вы сообщите, как продвигается работа и каковы перспективы, этого будет достаточно.

Француз, не желая брать на себя роль ведущего, вопросительно оглянулся на Яна.

– Пожалуйста, Эжен, я все равно не обладаю вашим красноречием, – улыбнулся Ян.

– Так же, как я – вашими способностями, – галантно вернул любезность француз и продолжил, —

видите ли, месье, никогда еще мне не приходилось выступать в должности бога: тебе дают ребро, – и будь добр

создать из него Еву… Но благодаря тому, что в нарушение всех церковных догм, у нас тут двоебожие, мы с

Яном надеемся на быстрый успех. Еще пять–шесть деталей или столько же догадок – и к Еве можно будет

приглашать Адама. Полагаю, это дело двух–трех недель.

– А к чему такие крупные масштабы? – поинтересовался Фред.

– Подбираю себе пару, – под общий смех сообщил Жиро. – Просто на крупном макете легче

соображать.

В этот день обедала все вместе – там же, в особняке. Обед получился довольно веселый. Фред

размышлял, под каким предлогом удобнее забрать на прогулку Яна, но тот сам облегчил ему задачу.

– Мистер Саммербэг, много слышал о вас из уст отца.

– Как раз о нем хотел с вами поговорить. Не возражаете, если немного покатаемся по Парижу? Хотя этот

город заслуживает пеших прогулок.

Фред позвонил Жоржу, и тот прислал черный тяжелый “ситроен”.

– Господа, надеюсь, вы не обидетесь, если я на время похищу мистера Эванса? Боюсь, что в первую

очередь этот вопрос обращен к пани Зосе…

– Ну что вы, мистер Саммербэг, мы к похищениям

привыкли, – ничто не изменилось в привычной улыбке

женщины.

Едва автомобиль тронулся и Фред опустил стекло, от-

деляющее их от шофера, Ян произнес тихо, но с той твер-

достью, что не оставляет сомнений у собеседника:

– Мистер Саммербэг, я больше палец о палец не уда-

рю, чтобы продолжить работу над машиной.

“Если бы он только знал, как это сейчас нас устраива-

ет”, – невольно подумал Фред. Однако ничем не выдал сво-

их мыслей и лишь вопросительно молчал.

Ян продолжал, не обращая внимания на немой вопрос

Фреда:

– Отец так сказал мне о вас: “Приди другой человек

– я бы не стал втягивать тебя в авантюру, по мне показа-

лось, что он честен и благороден”. Вот почему, мистер Сам-

мербэг, буду откровенен. Когда я согласился сотрудничать с

вашей службой, я поставил некоторые условия. Они каса-

лись отца и моей невесты. Было обещано условия испол-

нить. Мне сказали, что отец уже в Англии, хотя связи с ним

у меня нет. Допустим, это объяснимо. Но что касается моей

невесты Кристины Шармах… Уже миновали все сроки, ни-

чего не делается. Я, если хотите, объявляю бунт. Пока ее не

привезут сюда, я продолжать работу не стану.

“Наверное, Коблиц прав, – решил Фред, – до чего

этот поляк доверчив и наивен! Но, с другой стороны, что бы

делало человечество (и мое учреждение тоже!) без таких

людей. Они не умеют предавать…”

Ян внимательно посмотрел на Фреда и вдруг добавил, на первый взгляд, безо всякой связи с

предыдущим:

– А вам, думаю, нелегко живется в вашем оффисе. Вы никогда не сможете стать Коблицом. Знаете в

каком смысле? Я понимаю, что вы не спросите… От анализа до исполнения у вас большая дистанция. А

Коблицу приходится все делать с ходу.

– У вас к нему претензии?

– Я его не виню. Просто думаю о своем месте в мире.

“Ого, – удивился Фред, – а я поначалу принял его за наивного технаря. У него острый ум и

психологическое чутье. И он, конечно, тянется к широкому осмыслению действительности”.

– Не знаю, что заставляет вас разговаривать столь открыто, – признался Фред, – но, честное слово,

Ян, мне это приятно.

– Мистер Саммербэг, – с некоторым нажимом сказал Ян, – все мы живем в мире фальши, от которой в

разной степени устали. Когда встречаешь человека, лишенного декораций хотя бы в душе… в общем, вы

понимаете. Даже если этот человек из разведки… Какая разница? Я встречал демагогов и лицемеров среди

уборщиц городского туалета… Хотя профессия, безусловно, накладывает отпечаток.

– Что у вас с Коблицом? – спросил Фред.

– Ничего особенного. Просто я не всегда его понимаю.

– Стоит ли все понимать до конца?

– Вы правы. Но когда это касается твоей судьбы…

– Я поговорю с Коблицом. Условия должны выполняться.

– Благодарю вас, мистер Саммербэг.

Они помолчали.

– А я все не налюбуюсь Парижем. – Ян глядел на плывущие мимо кварталы.

– Да, Париж, – задумчиво протянул Фред. – Ян, нам предстоит грозное время. Давайте поговорим о

слове “завтра”. Допустим, конструкция собрана. Что дальше?

– Не знаю. Пойду сражаться.

– А если я вам предложу работу?

– Спасибо. Однако что конкретно?

– Вы полагаете, что с завершением работы над шифровальной машиной все наши проблемы решатся?

– Нет, конечно. Еще раз спасибо, мистер Саммербэг. Я готов сражаться с нацистами где угодно. Но отец?

И моя невеста?

– Давайте пока поговорим об отце. Как только вернусь в Лондон, я его разыщу.

– Разыщите, пожалуйста. Он теперь очень одинок. Конечно, одиноки мы все. Но он – особенно.

Передайте, что у меня все нормально. Как только позволят обстоятельства, постараюсь его навестить.

– Ян, подумайте над моим предложением. Оно не только даст вам работу и гражданство, но и приблизит

к отцу.

– А если я не сумею собрать машину?

– Все равно вы к ней ближе, чем другие.

Ян хотел расспросить о Коблице. Однако перед глазами встал беззвучный рот пана Марека, и он поборол

искушение.

– Конечно, неплохо бы вместе посетить “Гранд-Опера”, – перевел разговор Фред. – Мы ведь в стране

друзей. И все же…

– И все же?..

– Старый закон. Больше одного не собираться. Кстати, какие у вас отношения с Эженом Жиро?

– Мистер Саммербэг, вы же сами ответили! Мы собрались больше одного.

– Он что-то дал почувствовать?

– Нет. Однако один я редко бываю. Если бы не Зося…

– Очаровательная женщина, не правда ли?

– Мистер Саммербэг, – усмехнулся Ян, – очаровательная женщина на планете существует в

единственном экземпляре. Это – моя невеста. Все остальные – просто женщины.

– Ну что же, Ян, честное слово, буду рад видеть вас в Лондоне.

– Еще раз спасибо.

– Теперь, пожалуй, вернемся в мастерскую?

– Пожалуй.

Фред приспустил стекло и велел шоферу возвращаться.

У дверей особняка Ян спросил:

– В Париже больше не увидимся?

– Едва ли. – Фред помолчал, словно боролся с соблазном что-то сказать. – Есть другие города. Ну, Ян,

давайте руку. И вот что. Старайтесь понять Коблица. А с работой… не надрывайтесь. Испытания еще впереди.

Надо беречь силы. Передайте привет пани Зосе…

4 Дома Яна ожидали Зося, Коблиц и пан Марек. Эжен Жиро куда-то отлучился.

– Вы не замечали, пан Янек, – с места в карьер начал Коблиц, – какая хитрая штука шахматы? Помимо

содержания самой игры, есть второй момент: важно, кто твой партнер.

– Противник! Это еще важнее.

– Я лично ждал партнера. И с нетерпением.

Они расставили фигуры.

Когда Зося вышла, Ян взялся за пешку и сказал:

– Где же ваш обещанный ход, Артур? Вы обещали привезти Кристину…

– Вы определенно меня с кем-то путаете, пан Янек. Я не бог, хотя люблю чудеса. Терпение, мой друг,

терпение!

– Оно также имеет границы.

– Это ведь не переложить монету из правого кармана в левый.

– Было мое условие. И вы согласились. Уже прошли не дни, а месяцы.

– Давать обещания легче, чем выполнять.

– Вы хотите сказать, что ваше обещание невыполнимо?

– Я этого не говорил.

Они молча сделали еще несколько ходов. Ян оторвался от доски, выпрямился.

– Ну, вот что, Артур. Я не стану продолжать работу до тех пор, пока здесь не появится Кристина.

Коблиц скользнул ледяным взглядом по лицу Яна, словно прицеливаясь, но вдруг засмеялся.

– Ладно, давайте оставим партию недоигранной.

Он смешал фигуры на доске и поднялся. Уже на выходе из комнаты обернулся.

– А вообще, пан Янек, я хотел бы, чтобы это был ваш последний бунт…

Ян отлично понял угрозу, прозвучавшую в словах Коблица. Ничего не ответил. Он слышал, как щелкнул

замок на входной двери, и догадался, что Коблиц ушел.

Грациозная фигура пани Зоей мелькнула в коридоре. Затем Зося появилась в комнате. На этот раз улыбка

едва обозначалась на губах.

– Ян, вы что – поссорились?

– Нет, я просто напомнил ему об обязательствах. Зося, отныне я – безработный! Я объявил забастовку.

Можешь меня не кормить.

На следующее утро Ян не вышел к завтраку. Долго валялся в постели, заложив руки за голову,

рассматривая потолок. У кровати бесшумно возникла Зося.

– Вам кофе подать в постель? – спросила игриво, но в глазах таилась тревога.

Ян покачал головой. Ему ничего не хотелось. На душе было скверно.

– Ян, – сказала Зося, – не пойми это, как вмешательство в твою личную жизнь… Но все же я твоя

жена, хотя бы по документам. Прошу тебя, не ссорься с Коблицом.

Ян перевел взгляд с потолка на Зосю.

– Почему? – спросил как можно безразличнее.

– Не жди от меня объяснений! Ты – умный человек. Пойми сам.

– Почему ты решила меня предупредить?

Зося резко повернулась и вышла. Яну почудилось, что под ее ресницами сверкнули слезы.

“Не следует мне знать больше, чем положено, – думал Ян. – С другой стороны, я ведь уже ступил на

тропу тайн. Хочу или не хочу, предстоит к ним прикасаться. В конце концов, чем больше я буду знать, тем легче

ориентироваться. И вообще мне чертовски надоело сидеть в клетке. Бунтовать так бунтовать! Хотя

рекомендуется появляться в городе вместе с “женой”, убегу сегодня один…”

Ян не подозревал, что отправляется навстречу еще одной тайне.

Позавтракал в одиночестве. Оделся, сказал Зосе, что у него болит голова, что хочет подышать воздухом.

И выскользнул на улицу.

Время близилось к полудню. Париж встретил Яна солнцем и первым дыханием тепла. Ян отправился на

остров Ситэ, любимое место прогулок. Перед величием собора Парижской богоматери Ян всегда как бы

очищался от житейской скверны будней. Он приближался к базилике собора со стороны западного фасада.

Строгость и мощь романтического стиля в сочетании с небесной устремленностью готики, стрельчатые арки,

простота пространственных решений – все это сделало собор образцом, по которому Франция возвела храмы

во многих своих городах.

Ян подолгу любовался архитектурными формами собора, разглядывал символические скульптурные

изображения месяцев года, изваяния на библейские сюжеты. Сегодня его внимание привлекла скульптура

“Избиение младенцев”. Ян вспомнил устрашающие фигуры монстров на фронтоне. Подумал: как много хотели

сказать людям создатели этого чуда! И как мало мы прислушиваемся к предостережениям предков…

Страшилища, названные химерами, со временем превращаются для пас в обыкновенные житейские химеры.

Мы не придаем им значения до тех пор, пока не сталкиваемся с ними в беспощадной реальности.

– Я вижу, пана Крункеля снова тянет поближе к ужасам, – послышался насмешливый голос.

Ян вздрогнул. Обернулся. За его спиной стоял поручик Губаньский. На нем было темное пальто с

поднятым воротником. В черных волосах непокрытой головы четко обозначался пробор.

Первое, что ощутил Ян, – желание бежать. Но он только улыбнулся.

– Вы опять собрались похищать меня?

– Почему бы и нет? Два часа брожу по Парижу, вы единственный знакомый, которого встретил. Так что

похищаю вас в ближайший кабачок!

Они зашагали рядом.

– Пан Крункель, поскольку мы не станем задавать друг другу лишних вопросов…

– Зовите меня Яном. Без приставок.

– А я Вацлав. Тоже без приставок. Они засмеялись.

– Надо же, встретиться в Париже!

– Почему бы и нет? Разве Берлин лучше?..

– Вы правы, Вацлав! Мы с вами выбрали для встречи самое прекрасное место в мпре. Теперь бы

выбрать еще подходящее бистро…

– Не волнуйтесь. Положитесь на Вацлава. Пан поручик знает одно тепленькое заведеньице.

“Черт его поймет, может, он и неплохой парень, – думал Ян. – Мундиры всегда заслоняют от нас

людей… проклятые мундиры!”

– Надеюсь, Вацлав, список посещаемых вами достопримечательностей несколько шире бистро, кафе н

ресторанов?..

– Час назад я стоял у Триумфальной арки.

– Потянуло к чужой славе?

– Читал слова на бронзовой плите: “Здесь похоронен солдат Франции, умерший за родину”.

– Вас что-то не устраивает в надписи?

– Все вранье, Ян. Во-первых, никакой солдат там не похоронен. Так. декорация. Во-вторых, что значит

– за родину? Ни за какую родину этот солдат не воевал. Он погиб за Наполеона. Вам не кажется, что это не

одно и то же?..

– Что-то вы сегодня настроены критически.

– Люди, которые много знают, всегда настроены критически.

Через полчаса они уже сидели в уютном полутемном заведении. На дверях кабачка красовалась

доморощенная реклама: “Здесь не торопятся”.

Разговор шел о том, о сем. Оба собеседника чувствовали некоторую неестественность положения. Ян

решил нарушить установленные границы.

– Вацлав, вы бываете откровенным?

– Раз в году и только в солнечный день.

– А сегодня?

– Ну, давайте, давайте ваш вопрос!

– Вацлав, меня мучают обстоятельства гибели Робеспьера. Я должен кое-что понять. Если можете —

помогите.

Губаньский поднял на Яна темные, со злинкой глаза.

– Это сложные игры, Ян. Мне известно далеко не все. Робеспьер порой действовал слишком открыто,

самонадеянно. Его, конечно, могли убрать немцы…

– Как? Я, к примеру, не сомневался, что убийство Робеспьера – дело рук нацистских агентов!

– Не знаю, не знаю… – Вацлав наклонился ближе к Яну. – Мне известно только одно. За рулем

машины, которая сбила француза, сидела женщина. И давайте о чем-нибудь более веселом. День откровенности

кончился…

Они вышли на улицу.

– Да хранит вас святая дева Мария и… Интеллидженс сервис! – тихо пожелал на прощание

Губаньский. – Ну, а свидимся еще… будем действовать по обстоятельствам.

– Спасибо за сегодняшнее… похищение, – отозвался Ян.

Ян возвращался в особняк без особого энтузиазма. Разные мысли роились в голове. Конечно, Губаньский

знает гораздо больше, нежели сказал. Однако явно дал понять, что сомневается в причастности гестапо к

устранению Робеспьера. Тогда кто же? Не польская же дефензива. А почему бы и нет? И это могло быть. Но

почему Коблиц просил Яна опознать на фотографии французского “коллегу”? Возможно, француз

действительно направлялся к дому Яна. А что, собственно, открыл Яну Губаньский? Что за рулем автомашины,

сбившей Робеспьера, сидела женщина? Интересно, водит ли машину пани Зося? Ни разу не видел за рулем.

Можно попытаться проверить. А если то, что сказал Губаньский, провокация с целью навести на ложный след?

Вместе с тем Яну осточертело жить в мире загадок. Необходимо выяснить кое-какие истины. Он словно

долгое время пользовался монетами, любая из которых могла оказаться фальшивой. Среди них Коблиц и пани

Зося.

До самого дома Ян мысленно набрасывал всякие варианты, как выяснить подлинную роль Зоей.

Она встретила его в коридоре с неизменной улыбкой.

– Так долго… Я уже начала тревожиться.

– И правильно сделала. Меня опять похитили.

– Кто? – улыбка исчезла с лица Зоей.

– Поручик Губаньский. Из Варшавы. Что-то дрогнуло в глазах Зоей.

– Ты шутишь, Ян?

– Какое там шутишь? Он утащил меня в кабак и не отпускал пи за какие деньги!

– Вот видишь! Нельзя ходить одному.

– Я одеревенел от сидения под крышей.

– Давай завтра погуляем вместе. Я хочу на Монмартр. _ – С удовольствием.

Прогулка вдвоем совпадала с планами Яна. Ему хотелось посмотреть на Зосю в иной обстановке. И, если

удастся, разговорить ее.

На следующий день они долго гуляли по живописным уголкам Монмартра. Рассматривали работы

уличных художников. Любовались видами города, которые открывались с монмартрских высот. Все это время

Ян и Зося обменивались незначительными репликами и наслаждались красотой и искусством.

– А теперь спустимся на пляс Пигаль, – предложил Ян. – Для разрядки… немножко…

– Ты же знаешь, что я не пью.

– Пан Коблиц сказал, что ты ни в чем не должна мне отказывать. Тем более что у меня сегодня день

рождения.

– Ты с ума сошел! – воскликнула пани Зося. – Это правда?

– Клянусь говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды! – продекламировал Ян,

положив правую руку на воображаемую библию. – А ты?..

– Я такими клятвами не бросаюсь, – без улыбки сказала Зося.

Она тронула Яна за рукав, предлагая взглянуть на противоположную сторону улицы. Там, прямо на

тротуаре, длинноволосый худой поэт писал мелом стихи. Рядом лежала шляпа. В ней тускло блестели монеты.

Несколько туристов молча читали написанное. Ян и Зося подошли поближе.

Я бросаю стихи под подошвы прохожих,

Потому что в стихах пребывает душа.

Все равно вы пройдете по ней каблуками,

И безмолвно застонет от боли она…

Не пугайтесь! Шагайте! Никто мне не нужен

В этом черством, враждебно настроенном мире,

Кроме спутницы бледной по имени Боль!

Лишь она обладает ключами от истин…

Ян положил несколько франков в шляпу поэта, который не обратил на деньги никакого внимания.

Зося вдруг заторопилась, и они почти побежали вниз по узким каменным ступеням.

– У меня такое ощущение, что там камни корчатся и кричат, – призналась она Яну.

– Камни своих голосов не имеют. Они кричат голосами людей, – грустно произнес Ян.

Зося внезапно остановилась, оглянулась, взяла в ладони лицо Яна и поцеловала в губы.

– Что тебе подарить? – шепнула.

– Ты сегодня уже подарила мне Париж! – рассмеялся Ян. – Я люблю подарки без оберточной бумаги.

На пляс Пигаль питейные заведения соревновались в рекламной выдумке. В дверях кабачков вовсю