Текст книги "Приглашение в ад"
Автор книги: Иван Рядченко
Жанр:
Политические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
безлунной мглы на песчаный берег упруго накатывались волны. Вспыхивали белые лезвия пены. Где-то
бушевал шторм. Сюда долетали только его отголоски. Пахло солоноватой свежестью прибоя.
Ян шел не спеша и думал о том, как прекрасна жизнь. Он вернулся к ее цветам и запахам из черной
бездны небытия. И теперь ощущал ее дыхание по-новому, с особой пронзительностью. Он шел по древней
земле к молодой женщине. Он все еще был молод, и можно было хотя бы сегодня не думать о будущем.
Рут бесшумно впустила Яна в коридор. Ян наклонился, чмокнул Рут в щеку. Она приложила палец к
губам, провела его в большую комнату, тщательно затворила дверь. Деловито взяла пакет, принесенный Яном.
– Пригодится.
Рут ждала Яна. Был накрыт небольшой мол в углу комнаты. В приглушенном свете бра, прикрытом синей
материей, все выглядело интимно и аппетитно.
Они выпили по бокалу вина, поцеловались. Рут деловито положила Яну на тарелку закуску, заговорила.
– Знаешь, милый, я на войну смотрю по-своему. Если она неизбежна, то вздохи ни к чему. Изо всего
надо извлекать пользу, правда?
Ян машинально кивнул головой. Ему не хотелось касаться высоких материй.
– Если не терять голову, то и война пригодится, – продолжала Рут. – Ведь глупцов на земле больше,
чем умных,
– Что ты имеешь в виду? – неохотно спросил Ян.
– Не надо теряться. И не надо жалеть тупоголовых. Они все равно это не оценят, – засмеялась Рут.
“У нее все же слишком крупные зубы. Они ей не идут, – подумал Ян. – Или, может быть, просто
неудачно падает свет?..”
– Я знаю, у тебя большие возможности, милый, – сказала Рут, наливая Яну вино. – Ими нужно
пользоваться. Даже я на своем маленьком шесточке и то кое-что могу. Местным так необходимы лекарства… Но
ведь это капля в море, правда, милый? Почему ты не ешь? Давай выпьем! За нас!
“Ну вот, – поморщился Ян. – Жизнь прекрасна и удивительна. Сейчас я лягу с этой женщиной в
постель, и все будет, как тысячелетия назад. Кроме одного: никогда, даже на мгновение, эта женщина не станет
близкой. Ну и что из этого? Разве ты шел сюда в надежде, что придешь одиноким, а выйдешь, развеяв
одиночество, как пепел на ветру?..”
– Мой муж погиб в первый день войны, – тихо сказала Рут. – Знаешь, я его не очень любила. И все
же… А теперь бывает так неуютно, так одиноко… Но ведь сегодня так не будет, правда, милый?
Рут заглянула Яну в глаза, поднялась, откинула покрывало на кровати. Шепнула:
– Ты, наверное, устал… Я скоро…
И Рут вышла в ванную. Сбросила шелковый халат С удовлетворением выгнулась перед зеркалом
крепким, гибким телом. Набросила прозрачный пеньюар. Занялась косметикой. Наконец, улыбнувшись своему
отражению, шагнула в комнату.
В комнате никого не было. Полуоткрытая дверь в коридор тихонько скрипнула, словно жаловалась.
Рут постояла, присела к столу. Крупные, злые слезы обожгли щеки.
А Ян, засунув руки в карманы, шагал обратно тем же путем. Волны, набегающие из темноты, шипели
хищно а злобно, как ядовитые змеи. От запаха йода было почему-то больно. Словно йод лили на свежую рапу…
В палате Ян растолкал спящего американца.
– А, это ты, приятель. Ну, как – погулял?
– Нормально, – отозвался Ян. – Слушай, что ты ей про меня сказал?
Джо откуда-то из-под кровати вытащил флягу.
– Да ничего особенного, приятель. Сказал, что ты – интендант. У них теперь это знаешь как модно?!
Рут появилась в палате через сутки. Вела себя сухо, деловито. Ничем не напоминала о случившемся.
А через несколько дней Джо Макдональд не ночевал в палате. Появился только под утро, разбудил Яна.
– Ну, приятель, доложу я тебе… Не женщина, а пылающая нефтебаза!..
Ян не испытал ни досады, ни сожаления. Между женщинами, которые были в его жизни, и теми, кто мог
возникнуть в будущем, стояла Кристина.
Настала пора выписываться. Забрав документы, Ян поспешил в палату. Американец бросился ему
навстречу, стал тискать в объятиях.
– Ну, поздравляю, приятель! Как – с чем? Ты ничего не слышал? Германия напала на Россию! Теперь
Англия спасена!.. Прыгай, танцуй и закажи богу свечку выше Вестминстерского аббатства!
Ян распрощался с бравым танкистом и вернулся в Каир.
Ян Мортон попал в Северную Африку в период, когда чаша военных весов драматически склонялась то в
3 одну, то в другую сторону. Поначалу маршал Грациани бросил в наступление двести тысяч итальянских
войск вдоль автострады, тянувшейся по побережью от Туниса до Египта. (Кстати, все последующие боевые
действия в Северной Африке велись только вдоль этой тысячекилометровой дороги!) Маршал предполагал
одним ударом подорвать имперские устои Великобритании в обозначенном районе. Тем более что у англичан
едва насчитывалось пятьдесят тысяч солдат, не хватало вооружения, страдала организация управления частями.
Поначалу итальянцы быстро продвинулись вперед и вступили на территорию Египта. И тут англичанам
повезло. Между Муссолини и Грациани начались разногласия. Итальянская армия дальше успех не развила.
Англичане воспользовались трехмесячной передышкой, перебросили в Египет новые части и оружие. К
февралю 1941 года они вышибли итальянцев из Египта и оттеснили их к Бенгази. Наступление оказалось
успешным не только в тактическом плане: восстали Абиссиния, Эритрея, Сомали. Практически рухнула
“Восточно-Африканская империя” дуче.
Гитлер, всячески рекламируя необходимость “спасти союзника и друга”, а на деле опасаясь потерять
африканскую нефть и африканское сырье, стал спешно перебрасывать в этот район немецкий Африканский
корпус.
Командование было поручено любимцу фюрера генералу Роммёлю. Роммель был энергичным
организатором, хитрым, изобретательным тактиком. Он быстро навел поря-рок в разболтанных итальянских
частях. На узловые посты назначил своих людей. Объединенные германо-итальянские войска ударили по
английским частям и загнали их в крепость Тобрук. Затем военные действия снова утихли, причем на много
месяцев.
Основная причина была в трудностях снабжения горючим, боеприпасами, запчастями немецкого
Африканского корпуса. Роммель постоянно жаловался командующему силами вермахта в Италии Альберту
Кессельрингу, а при случае и Гитлеру, на глупость итальянских штабов. Итальянцы выгружали боеснабжение,
горючее и тапки не в Бенгази, а в Триполи. До передовых частей Роммеля танкам приходилось преодолевать
семьсот-восемьсот километров. Горючего хватало только на переход, техника сразу требовала ремонта.
Но и в этих условиях Роммель взял крепость Тобрук и гнал английские войска до Эль-Аламейна. Там он
выдохся и остановился в какой-то сотне километров от Александрии. Английская армия стала торопливо
окапываться под Эль-Аламейном. Над английским пребыванием в Северной Африке нависла смертельная
угроза.
Первой половины этих событий – “игры в поддавки” с итальянцами – Ян не застал. Вторая половина
разыгрывалась у пего на глазах.
Оправившись после ранения, Ян энергично инспектировал штабы различных родов войск. Прилагал все
усилия чтобы немцы не догадались, что об их замыслах, как правило, известно загодя.
К счастью, Роммель в бесконечных переговорах с Кессельрингом и Берлином пользовался услугами
“Энигмы”. Ее “теневая сестричка” так послушно и охотно поставляла информацию, что английские штабы
порой больше знали о конвоях, их грузах, времени выхода из портов отправления, чем многие немецкие
генералы.
Обычно фашистов дурачили весьма нехитрым, но оправдывающим себя способом. Получив данные
“Ультра” о выходе очередного конвоя с грузами для Роммеля, поднимали в воздух самолет. В задачу летчика
входило “обнаружить” суда конвоя. Но, главным образом, “показать” себя. Только убедившись, что он замечен,
пилот имел право скрыться. Ну, а затем появлялись крейсеры, эсминцы или подводные лодки. И безжалостно
пускали транспорты на дно. От многих не оставалось даже следа… Между тем, немцы ничего не подозревали.
Было потоплено около трети всех конвоев, когда в системе пользования секретной информацией
случился, как говорится, прокол.
Для усиления Роммеля был подготовлен большой караван судов со свежей танковой бригадой, с важным
грузом снабжения. “Ультра”, словно о близком знакомом, подробно поведала штабам о новом конвое. Конвой в
назначенное время вышел из Неаполя и взял курс на Бенгази. Англичанам все было известно – вплоть до
предполагаемых курсов каравана. Одно “Ультра” не смогла предусмотреть: на море возник густой туман.
Естественно, ни один самолет не мог “показать себя” в таких условиях. Он бы просто не нашел каравана.
Ян попросил Мальту не торопиться с операцией в надежде, что туман рассеется. Адмирал согласился.
Шло время. Конвой приближался к берегам Африки. А мутная пелена висела над морем, как приклеенная.
Ян нервничал. Нервничали и на Мальте. В довершение ко всему вдруг нарушилась связь с метрополией.
Наконец, Каннингхэм дал знать:
– Допустить подкрепления к Роммелю не могу. Беру ответственность на себя.
Англичане сделали все, чтобы нанести удар внезапно Туман стал редеть, когда они ударили с моря и с
воздуха Море закипело и разверзло глубины, поглощая транспорты. И все же один из радистов успел доложить
о странной осведомленности англичан.
Та же “Ультра” принесла информацию о том, что Кессельринг пришел в бешенство. Стал бомбить абвер
требованиями провести расследование. Но адмирал Канарис, если и заподозрил что-либо сам, то вовсе не
собирался принимать удар на свое ведомство военной разведки. Кессельрингу вежливо пояснили, что нет
никаких указаний на возможность утечки информации. И объяснили происшедшее действиями английской
агентуры или роковой случайностью.
Однако эта история вызвала в Лондоне переполох. Черчилль даже собирался отчитать адмирала
Каннингхэма. А Ян получил от Мензиса взбучку. Но шотландец тут же сменил гнев на милость. Ян, хоть и
нанервничался, предложил контрход. Мензис и Фред мгновенно его одобрили.
Одна из коротковолновых радиостанций Интеллидженс сервис передала в эфир благодарственную
радиограмму мифическому агенту в Неаполе. Радиограмма была передана шифром, который, по данным
англичан, был раскрыт немцами. Агента поздравили с ценным сообщением и повышением жалованья…
Постепенно напряжение в связи с “проколом” уменьшилось. В конце концов стало известно, что немцы
устранили начальника Неаполитанского порта по подозрению в симпатии к англичанам. Мензис успокоился.
Конечно, все треволнения не проходили для Яна даром. К тому же мучил вопрос: почему, обладая такими
бесценными данными, англичане не могут сбросить Роммеля в море? Почему они проиграли битву за остров
Крит и позволили потопить там чуть ли не треть своего военного флота? Стоило ли платить десятками тысяч
жизней за тайну, которая не приносит желанных плодов? Правильно ли этой тайной распоряжаются? Если нет
– кто виноват?
Немало вопросов возникло в связи с Россией. Россия вела титаническую битву с отлаженной военной
машиной Германии. Вела на невиданном по ширине фронте. Было ясно, что на первых порах фашистская армия
лучше вооружена и лучше организована. Ей противопоставлен героический дух людей. И этот дух зачастую
оказывается сильнее любой брони. Любых пушек и бомб. Но русские несли огромные потери. Они теряли не
только солдат. Они оставляли города и большие территории. Гитлер сосредоточил на Востоке две трети своей
военной мощи. Россия нуждалась в Действенной поддержке. Ян представил, что произошло бы, если бы лишь
половина из двухсот дивизий освободилась…
Временами Ян чувствовал одиночество, ему явно недоставало Фреда Саммербэга. Ян мог с ним делиться
тревогами и сомнениями. Здесь, в Африке, находясь практически днем и ночью среди людей, Ян оставался
изолированным от них словно отделенный стеклянной оболочкой. Однако, видимо, и Фреду порой не хватало
общения с Яном. Вдохновитель “бронзовой богини” изредка слал письма. В них на слова и информацию был
обычно скуп, но Ян почти всегда ощущал симпатию Саммербэга к нему.
Вот и в эти дни Ян получил от Фреда большой конверт. Из него выпала лондонская газета “Дейли
миррор”. Ян развернул ее. Сначала ничего особенного не обнаружил. По хотя Фред ни словом в письме не
обмолвился, ради чего шлет газету, не станет же он присылать без повода!
На третьей странице Ян под заголовком “Зверства современных гуннов” и ниже – “Что творят
оккупанты но территории Украины” нашел фотографию. Она, хотя и не очень четко, запечатлела развалины
украинского села Тополи. Подозревая жителей в связи с партизанами, гитлеровцы согнали стариков, женщин и
детей в коровник и подожгли его из огнеметов. Затем спалили село.
Словно восклицательные знаки скорби и гнева, торчали обожженные остовы печных труб на пепелищах.
“Ведь это место рождения бати, – с болью и горечью вспомнил Ян. – По сути, и моя родина. Фред и
здесь проявил осведомленность. Он подстегивает мою решимость вести борьбу до конца. Что ж, его расчет
верен. Этот газетный снимок – словно шрам от вражеской пули. Сколько раз мечтал я побывать в этом селе.
Порою реки текут по разным странам, но ведь где-то они начинаются. Фашисты постарались уничтожить мое
начало. Стреляя в прошлое, они стремятся лишить меня грядущего. И я обязан сражаться с ними. Так же, как
сражаются в отчаянной битве советские люди. Не на жизнь, а на смерть, ничего не жалея для победы…
А тут Роммель из-за отсутствия горючего в отчаянии закапывает свои танки в песок, превращая их
просто в огневые точки. Его можно одним ударом раздавить. Но английские генералы осторожничают. Больше
думают о том, как бы не испортить карьеру, чем о том, как одержать победу…”
Шел август 1942 года. Чувствовалось, что назревают события, что дальше так продолжаться не может.
Впрочем, ситуация не радовала. Фашисты рвались к великой русской реке Волге. В сводках все чаще звучало
название “Сталинград”,
Бесконечные поездки на фронт, в штабы изматывали Яна. Он редко виделся с Фаруком. Но когда
становилось невмоготу, посещал приветливый дом египтянина. Альвия видела, что он отдыхает у них душой,
всегда радовалась ого приходу.
С трудом выкроив свободный день, Ян решил навестить гостеприимных друзей. Предварительно
позвонил. Ему повезло: он застал Фарука на работе.
– Альвия уехала в Хелуан проведать мать. А еще принять серные ванны, – сказал Фарук. – Но у меня
есть время, можем посетить Мертвый город. Помните, Ял, я когда-то предлагал…
– С удовольствием поброжу, – обрадовался Ян.
Они договорились о месте встречи.
Стоял солнечный летний день. Август – жаркий месяц в Каире. Но сухое дыхание пустыни позволяет
легче переносить жару. Меньше всего каирцы любят весенние месяцы апрель, май. Ян вспомнил, как в этот
период года начинает дуть “хамсин”. Падают показания барометров. Мутнеет небо. Солнце с трудом
пробивается сквозь темную пелену к земле. Тучи мелкой песчаной пыли вздымаются ввысь на несколько
километров. Пыль проникает повсюду, от нее спасения нет. Жара поднимается до сорока градусов. Даже в
полдень автомашины движутся по городу с включенными фарами… Иногда проклятый ветер дует до
пятидесяти суток подряд. Отсюда и арабское “хамсин” – пятьдесят. Так что просто солнечный летний день в
Каире – сплошное удовольствие.
На этот раз Фарук заехал за Яном на машине. Обменялись приветствиями.
– Что говорят сегодня на базаре? – поинтересовался Ян. Они давно начинали встречи с этой фразы.
Фарук взглянул на Яна вполне серьезно.
– Говорят, скоро нас посетит мистер Черчилль.
Ян уже не раз сталкивался с невероятной информированностью каирского базара. Однажды ему в голову
пришла мысль – нет ли у тайных заправил рынка своей уникальной “Ультра”? Но сейчас не поверил Фаруку,
хотя и попытался скрыть недоверие. Откуда они могут знать столь секретные планы? Ведь такое даже в
спецслужбах доверяется единицам.
– Понимаете, Ян, – сказал Фарук, внимательно ведя машину, – истинные тайны хранятся только в
гробницах. А мелкие, сегодняшние… они вообще не достойны слова “тайна”… Настоящие загадки похожи на
сфинксов. Губы у них не раскрываются.
“Интересно, можно ли сравнить нашу “Ультра” со сфинксом? – подумал Ян. – Скорее всего, нельзя.
“Ультра”-загадка для непосвященных. Сфинкс – для всех В том числе и для Фарука”.
– Фарук, вы меня пугаете, – сказал Ян. – Если в сегодняшнем мире не осталось секретов, скучно
жить.
– Ян, через несколько минут я вам покажу то, что можно встретить только в Египте. – Фарук
неторопливо вел машину по тесным улочкам старой части Каира. – Я вам открою город. Там все как в любом
другом. Дома, дворы, комнаты. Только в нем живут мертвые. А ссорятся из-за него живые…
Вскоре Фарук прижал машину к узкому тротуару. Друзья покинули автомобиль, пошли пешком. На Яна
нахлынуло неведомое доселе ощущение нереальности. Вокруг них был настоящий, может быть, не очень
современный, но очень восточный город. Переулки, улицы, площади, дома с плоскими крышами. Названия улиц
на дощечках. На перекрестках столбы с фонарями. Дома богатых. Дома бедноты. Обычный водораздел между
имущими и неимущими. Кое-где за низкими заборами – мраморные фонтаны. Мертвые.
А город реальный. Из камня. Его можно пощупать. Однако в этом городе перестаешь ощущать дыхание
жизни. В нем тишина, нет прохожих. Его окутала неподвижность…
Ян ощущал смутное беспокойство. Из царства живых он попадал в надземное королевство мертвых.
– Неужели тут в самом деле никто не живет? – невольно переходя на шепот, спросил Ян.
– Почему же… тут живут, – так же тихо отозвался Фарук.
Он неторопливо и почти благоговейно вел Яна от одной улочки к другой. Наконец остановился перед
постройкой среднего достатка. Подергал за деревянную руку, висевшую на проволоке перед резными
воротцами. Где-то в глубине дома раздался глухой звонок. Ждать пришлось вечность. Но Фарук обладал
завидным терпением. Наконец входная дверь отворилась. Из дому показался хромоножка-араб. Он припадал на
правую ногу, отчего казалось, все время подгребал себе веслом. Открыл воротца, молча сложил ладони,
приветствуя Фарука. Тот что-то сказал по-арабски и жестом пригласил Яна за собой в дом.
– Сторож, – пояснил, показывая на хромого.
Они вошли в помещение. Три входа вели в разные комнаты.
– Ян, – голос Фарука прерывался от священного трепета, – мы в могильном доме моих родственников.
– Фарук, что я должен делать? Извините, я не знаю местных обычаев.
– Я знаю, – Фарук поправил феску на голове. – Ничего не надо делать. Только понимать. “Город
мертвых”, наверное, переводится на европейский лад словом “кладбище”.
Ян понимающе кивнул головой. Но фараоньи глаза Фарука надолго задержались на лице Яна.
– Ян, по египетским верованиям, земная жизнь – только миг в подлинной жизни человека. Сюда
человек пришел затем, чтобы убедиться в неудобствах и противоречиях существования на земле. Но это всего-
навсего – промежуточная фаза. Настоящая жизнь начинается после смерти. Поэтому каждый должен
обеспечить себя надежным жильем. Естественно, в соответствии с наличным капиталом. Здесь тоже есть
дворцы и есть лачуги. Из-за домов в этом городе у пас происходят убийства…
– Послушайте, друг, – весь вид Яна выражал недоумение, – я не все понимаю. Ведь вы исповедуете
ислам? Что-то не сходится…
– Ян, идите сюда, – предложил Фарук.
Они вошли в одну из комнат. Ее устилал деревянный пол. Посредине лежал черный отполированный
камень. На нем – египетская надпись.
– Могила отца, – произнес Фарук таким бесстрастным тоном, что Ян поежился: в тоне звучала
беспощадность приговора, холодность факта.
В каждой из комнат, устланных деревянным настилом, под похожим камнем покоился кто-то из
родственников. Комнат оказалось больше, чем дверей в прихожей. Наконец попали в небольшое помещение, где
не было надгробного камня. Зато в центре пола темнела глубокая яма.
Ян почтительно молчал. Не из вежливости. Он был потрясен сочетанием эпохи ревущих “Спитфайеров”
с тишиной могильных склепов, предназначенных для бессмертия.
– Видите, Ян? – не без затаенной гордости сказал Фарук. – Вроде бы просто дыра в земле. Но тут
когда-нибудь будут покоиться и мои бренные останки… А соседнюю могилу я подарил Альвии.
Яну следовало сдержаться. Он не сумел. Хотя и завернул иронию в подобающую обертку.
– Я бы, конечно, не спешил, Фарук. Кто знает – где самый короткий отрезок жизни? Впрочем, я так
мало об этом осведомлен… Просто думаю – неужели Египет времен Магомета остался, а Египет предыдущий
исчез?..
Фарук, не отвечая, вывел Яна в прихожую с небольшим бассейном. Вокруг стояли невысокие, мягкие и,
видимо пыльные диваны.
Двое мужчин присели на них. Фарук без эмоций сообщил:
– Здесь мы встречаемся в день поминания усопших. Раз в год. Все члены семьи.
– Совершаете какие-нибудь обряды?
– Молимся. Надо ведь заботиться о благополучии покинувших нас…
“Как странно устроены люди, – подумал Ян. – Они истово заботятся об усопших. А в это время тысячи
умирают от голода и болезней. Респектабельный английский магнат печется о могиле предков не меньше, чем
полный древних предрассудков египтянин”.
Фарук поведал Яну о Мертвом городе, о его непростых взаимоотношениях с живыми. Когда мужчины
собрались покпнуть семейную усыпальницу, начинало темнеть. Фарук открыл входную дверь. Ян еще оставался
в прихожей. В этот момент мимо дома по улице торопливо прошли двое арабов. Один высокий, сутуловатый,
второй пониже. Оба были одеты в галабии – длинные, до колен, темно-синие рубахи, в короткие штаны, не
доходившие до щиколоток. Кроме сторожа, это были первые живые существа, замеченные Яном в Мертвом
городе. Возможно, он бы нпчего не заподозрил, если бы не реплика Фарука.
– Странно… зачем это они лица прикрыли… ни ветра, ни солнца…
В самом деле, частью намотанной на головы в виде тюрбана материи прохожие прикрывали лица.
Ян выглянул из дверей. Высокий араб на миг обернулся. От резкого движения покрывало отошло в
сторону. Что-то до жути знакомое в его лице поразило Яна. Прохожий запахнул на подбородке материю,
заторопился дальше.
Ян стоял, как вкопанный, соображая, что же так удивило его. Прежде всего – какое-то несоответствие.
Оно, безусловно, было. Ну, конечно же! У арабов не бывает белесых ресниц. А эта походка… нет, Ян не мог
ошибиться!
– Фарук, – быстро шепнул Ян, – у вас оружие с собой?
Египтянин кивнул.
– Тогда не будем мешкать. Нельзя упускать этих людей. Фарук, один из них – гестаповец.
Фарук не произнес ни слова. Наскоро запер дверь и жестом пригласил Яна следовать за ним. У ворот
остановились. Шаги шедших впереди гулко отдавались среди пустынных улиц.
Фарук бесшумно выскользнул из ворот и вывел Яна на параллельную улочку.
Ян знал, что, в отличие от своего короля, который недавно сам в собственном дворце готовил
профашистский переворот, Фарук принадлежал к группе конгресса “Вафда”. Вафдисты были решительно
настроены против Гитлера и нацистских элементов в стране. Под энергичным нажимом Англии и лично
Черчилля король был вынужден в феврале 1942 года вернуть власть кабинету вафдистов. Поэтому не было
никаких сомнений, что Фарук будет верным союзником в борьбе с гитлеровцами.
Фарук четко ориентировался в путанице этого странного города и без колебаний вел Яна. К счастью,
собираясь на прогулку, Ян надел легкие туфли и сейчас шел почти бесшумно.
Внезапно Фарук тронул Яна за рукав. Остановился, прислушался. Затем ловко вскарабкался на
ближайшую крышу и исчез. Ян стоял не шевелясь и смотрел, как на темнеющем небе проявляются первые
зеленоватые звезды. Не было слышно ни шагов, ни собачьего лая. Где-то что-то шуршало, а иногда, чудилось,
вздыхало не по-человечески, длинно и утробно. И все же вокруг густела тишина. Яну казалось, что его
погрузили в эту тишину, как в жидкий раствор цемента. И скоро тишина скует его навеки каменной хваткой…
Наконец послышался шорох. Над срезом крыши показалась голова Фарука. Даже в вечерней мгле
чернели его глаза. Фарук полежал несколько секунд не то отдыхая, но то размышляя. Легко, беззвучно спрыгнул
на землю. Отряхнул брюки, сказал шепотом:
– Я знаю, где они. Пойдем.
Мужчины заскользили погруженными в темное молчание переулками.
Внезапно раздался душераздирающий вопль. Ян вздрогнул, но не остановился.
– Это шакал, – шепнул Фарук.
На углу предупредительно поднял руку и выставил указательный палец вперед, намекая на пистолет. Ян
достал черный бельгийский браунинг, с которым не расставался даже в дни отдыха. Что-то смутно блеснуло и в
руке Фарука.
– Я знаю, куда они вошли, – наклонился Фарук к уху Яна. – Мне известно расположение дома. Я не
знаю, сколько их там и что им там нужно… Но одно могу сказать с Уверенностью: туда вошли не хозяева.
“Значит, чутье не подвело, – соображал Ян. – Так или иначе, здесь что-то нечисто. Тем более, я опознал
человека. Он или выдвинулся по службе, или проштрафился, если попал в Африку. Ясно, он здесь не на
курорте. Скорее всего, эти звери что-то прячут среди могил. Плохо, конечно что нас всего двое. Но кто мог
предвидеть, что прогулка приведет нас сюда…”
– Фарук, конечно, неизвестно, сколько их там. Но это ядовитые пауки. Если они расползутся…
– Я знаю, – сказал Фарук.
– Все же на нашей стороне фактор внезапности. Можем подобраться скрытно?
– Похоже, дом с внешней стороны не охраняется.
– Полагаете, мы не насторожили их?
– Мы не шумели. Едва ли они опасаются. Здесь редко кто бывает в это время.
– Что ж, тогда – вперед. А там – будем действовать по обстоятельствам.
Фарук двинулся первым. Остановился у забора выше человеческого роста. Ян подсадил спутника. Фарук
взобрался на гребень ограды. Огляделся. Подал Яну руку. Через полминуты они оказались в темном дворе.
Перед ними маячил силуэт дома. Дом явно был побольше и побогаче того, который принадлежал Фаруку.
Египтянин прислушался. Снова где-то тонко завыл шакал. Неясный звук донесся из глубины дома. Фарук
нагнулся и стал снимать туфли. Яна не надо было приглашать. Он сделал то же самое. Обувь положили под куст
тамариска. В одних носках подкрались ко входу в дом. Фарук кивком головы позвал за собой. Он собирался
обойти здание с тыла. “Все ясно, – усмехнулся Ян. – Если усопшие предполагают проводить здесь
наибольший отрезок жизни, им не обойтись без черного хода”. Вместе с этой иронической мыслью Ян осознал,
что не чувствует страха, а испытывает лишь азарт охотника.
Вход с обратной стороны дома оказался незапертым. Видимо, о покое мертвых заботились больше, чем о
живых, потому что дверь открылась без единого скрипа. Предусмотрительность Фарука могла вызвать
восхищение: в его руке оказался фонарик с узким, как стилет, лучом. (Безусловно, Фарук знал, что именно
может пригодиться в Мертвом городе…) Лучик помог им продвинуться по коридору. Фарук потушил фонарик.
Осторожно шагнул вперед. Слева из-за неплотно прикрытой двери пробивался неровный, пляшущий свет.
Вероятно, там горели свечи или факелы. Некоторое время разведчики прислушивались. Из освещенной комнаты
доносились неразборчивые голоса. Один раз послышалось не то мычание, не то стон. Его заглушил хриплый
смех. Потом прозвучало что-то резкое, похожее на команду.
Ян коснулся плеча Фарука. Тот понимающе кивнул головой. Толчком распахнул дверь. Они почти
одновременно ворвались внутрь.
В комнате без окон находилось трое. Высокий сутуловатый мужчина, которого они видели на улице, в
одной руке держал большой факел, во второй пистолет. Двое арабов – один в темной галабии, второй в белом
одеянии – с трудом пододвигали к зияющей черноте могилы тяжелую каменную плиту. В углу на низком
столике горело несколько свечей.
На мгновение все окаменели. Только в темной могильной пропасти почудилось какое-то движение.
Фарук и Ян инстинктивно ощутили: высокий швыряет в них факел. Они выстрелили одновременно, и
выстрелы слились в единый звук; оба стреляли с бедра, только Ян с правой руки, Фарук – с левой.
Длинный дернулся всем телом, выронил оружие. Рухнул на пол, но факела не выпустил. Араб в темном
выхватил пистолет, направил в полуприкрытую могилу. Но Ян опередил его выстрелом. Араб схватился за грудь
и с гортанным возгласом упал на могильный камень. Третий из группы, араб в белом, выпрямился и поднял
руки. В тот же миг Фарук выбросил правую руку вперед. Араб схватился за горло, страшно захрипел и
повалился на спину. Из рукава выпал и звонко ударился об пол узкий клинок.
– Кинжал, – с некоторым удивлением констатировал Ян.
– Я знаю, – сказал Фарук. – Еще бы миг – и… Но теперь он не опасен.
Ян никогда не видел, чтобы так бросали ножи – с ладони, снизу, резким движением вперед.
Фарук вырвал факел из руки длинного, бросился к могиле. Посветил внутрь.
– Скорее, – позвал Яна.
Они с огромным усилием сдвинули в сторону плиту. На дне усыпальницы лежал человек с кляпом во рту.
Он был весь перевязан веревками, как сверток. Лицо залито кровью.
– Негодяи, – шепнул Фарук. – Да падет на их головы гнев богов.
Двое из группы не подавали признаков жизни. Третий, араб в белом, плевался кровью на полу комнаты.
Не обращая на него внимания, Ян и Фарук с большим трудом вытащили из могильной ямы измученного
узника. Положили в стороне, поближе к столику со свечами. Ян вынул кляп изо рта бедняги, стал развязывать
веревки. Человек ничего не говорил. Только кашлял и постанывал.
– Здесь должна быть вода, я сейчас, – Фарук выбежал из комнаты.
Узлы были затянуты так плотно, что Яну пришлось взять клинок, который выронил араб, и перерезать
многочисленные сплетения. Человека буквально запеленали ц веревки.
Фарук возвратился с кувшином воды и чистой тряпкой. Они смочили тряпку. Ян осторожно протер лицо
пленника. В этот момент Фарук поднял факел, чтобы Яну было легче работать. Все лицо человека было в
ссадинах и кровоподтеках. Один глаз заплыл. Из рассеченного лба продолжала сочиться кровь. Но Ян вдруг, как
загипнотизированный, уставился на перебитый приплюснутый нос. В этот момент человек, видимо, стал
приходить в себя. Он глубоко вздохнул, всмотрелся в Яна. И вдруг слабо, но явственно подмигнул здоровым
глазом.
– Матка боска… пан Крункель?.. – он почти шипел.
– Будь я проклят! Пан Коблиц?! – не веря себе, воскликнул Ян.
Даже в немигающих фараоньих глазах Фарука отразилось удивление.
Коблиц задвигал онемевшими руками, стал ощупывать себя.
– Конечно… можно было бы придумать местечко получше для встречи… Я еще плохо переношу
могильную сырость… – пробормотал Коблиц.
– Ну, и отделали они вас, – качнул головой Ян.
Он смотрел на прожженную рубаху Коблица. В прорехе виднелась обугленная кожа…
– За неимением костра… жгли факелом… – усмехнулся Коблиц. – Но самое страшное… подыхать
живым там… в яме… Кстати, нет ли чего-нибудь для воскрешения?..
Ян виновато развел руками. Оглянулся на Фарука. Египтянин с невозмутимым видом протягивал