Текст книги "Приглашение в ад"

Автор книги: Иван Рядченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

хранить тайны. Я тебя взорву!

– А-а, ерунда, – отмахнулся Ян. – Уж тебе-то кое-что могу сказать…

– Валяй, приятель, мне не жалко!

Яну действительно хотелось поделиться сомнениями. Пет, он не выдавал секретов “Ультра”. Его

возмущало, почему так слабо и порой бездарно используется уникальная информация? Он упомянул о своем

начальстве. Вспомнил Черчилля и сказал, что с каждым днем все меньше ему верит. Он заявил, что не хочет

жить после воины в ожидании новой бойни. В конце концов заявил, что он за тех, кто создает мир, а не

разрушает его.

– Ну, ты даешь, приятель! – восхитился Макдональд. – В госпитале ты мне показался башмаком, на

котором все шнурки завязаны. Я ошибся. Гип-гип, ура! Ты, оказывается, парень-молоток!

Потом Ян пил за Джо. За его замечательную ногу. За его храбрость. За его будущих детей. Потом Ян

кричал, что убьет любого, кто помешает Джо выращивать апельсины в Калифорнии…

Ян проснулся в комнате, которую снимал на окраине Лондона американец. Болела голова. Во рту

ощущался металлический привкус. Но наиболее неприятными были муки совести. Ян совершенно не помнил,

как закончилась встреча в кабачке и как он попал в обиталище Макдональда.

С трудом добрался до крана. Подставил голову под струю холодной воды. Выпрямился, затряс головой,

разбрызгивая вокруг капли, словно выбежавший из воды пес.

– Ну что, приятель? – засмеялся проснувшийся Джо. – Ты, небось, уже в прокурорской мантии и

судишь одного славного пария по имени Ян? Только не сажай его на электрический стул! Будь я проклят, он

заслуживает более приятного местечка.

– На меня вчера что-то нашло, – сказал Ян, вытирая полотенцем лицо. – Как с цепи сорвался.

Представляю, что наболтал.

– Да ничего особенного! Ну, обещал, правда, Черчилля пристукнуть… подумаешь, большое дело! Мы у

себя в Штатах каждый день предаем президента анафеме. Это, говорят, лишний пар выходит. Так что не засоряй

мозги! Они у тебя правильные и в правильном месте…

Расстались в полдень. Не хотелось покидать веселого, мужественного Джо. Американец собирался

домой, обещал писать. И все же Яну было не по себе. Нет, он не опасался головомойки от начальства – своим

рабочим временем он распоряжался в основном сам. Однако на Яна напала тоска и еще какое-то тревожное

чувство, которое он даже не мог определить.

Американец на прощанье хлопнул Яна по плечу, сказал:

– Давай держись, приятель! И не позволяй никому забивать тебе голову всякой паскудной дребеденью…

Дальше дни потекли в привычном русле. Ян постепенно стал забывать об охватившей его тревоге.

Недели через полторы после встречи с американцем Яна разыскал Коблиц.

– Слушайте, Ян, вы мне просто осточертели, – сообщил он для начала. – Я нигде от вас не могу

отвязаться. Вы гоняетесь за мной по всем континентам.

– Неправда! Я вас не искал.

– Вас ищу я, и не по своей воле. Но что от этого меняется?

Ян ждал, какой поворот судьбы за этим последует.

Коблиц на миг задержался возле витрины, мимо которой они проходили. Полюбовался отражением своей

спортивной фигуры. (“А может, по привычке проверял – нет ли слежки?”-подумал Ян). Видимо, остался

доволен: все на нем сидело аккуратно и ладно.

– Дело в том, пан Янек, – догнал Яна Коблиц, – что нам с вами, как это ни прискорбно, предстоит

совместная прогулка. На этот раз – в Польшу…

Уже в самолете, летевшем без сигнальных огней над ночной Европой, Ян как бы проснулся. До этого

6 момента, казалось, им владел тяжелый, хотя и стремительно чередующий события сон. Теперь Ян от сна

избавился, и сон оказался явью. Во всяком случае, во сне нельзя было прислониться к вибрирующей стенке

самолетного фюзеляжа и ощутить спиной плотную выпуклость парашютного ранца. На плечах лежали белые

лямки. Они словно прочно привязывали Яна к неизбежности того, что должно было произойти.

Рядом на скамейке, приделанной вдоль корпуса бомбардировщика, сидел Коблиц. За ним еще двое

незнакомых поляков.

Коблиц дремал. Однако стоило Яну пошевелиться, как разведчик заговорил. Собственно, не заговорил, а

почти закричал в самое ухо, поскольку гул моторов густо заполнял сигарообразное помещение.

– По-моему, вас повесили на меня вместо талисмана! – доносился до Яна крик, похожий на шепот. —

Если приземлимся удачно, я в это окончательно поверю…

Ян и Коблиц целую неделю прыгали с парашютами по ночам. Все сходило благополучно. Но то было на

севере, в Шотландии. Конечно, под крылом самолета таились острые ветки деревьев, скалы, провода

электролиний. Однако там не было перспективы натолкнуться на гитлеровский патруль. Теперь внизу их

ожидала – вернее, не ожидала! – измученная растерзанная врагом и, вполне вероятно, враждебная земля.

– Я для талисмана слишком тяжел, – прокричал в ответ Ян. – Иначе на кой дьявол таскаю на себе

сразу два парашюта…

Коблиц засмеялся. Глянул на фосфоресцирующий циферблат наручных часов.

– Скоро проверим, – крикнул.

Ян, чтобы отвлечься от мыслей о предстоящем прыжке, стал думать о задании. Впервые почувствовал,

насколько оно было расплывчатым.

Ему предлагалось принять участие в восстании варшавян, которое начнется по кодовому сигналу “Буря”.

Восстание поднимут части Армии Крайовой под командованием генерала Бур-Коморовского. Эта армия и сам

генерал подчинялись польскому правительству в Лондоне. В восстании должны принять участие и

подразделения Армии Людовой, возглавляемые генералом Жимерским. Эта армия и ее генерал представляли

политические силы, которые эмиграционному правительству не подчинялись. Поэтому следовало, не

отказываясь от участия Армии Людовой в борьбе, после овладения Варшавой изолировать отряды Жимерского,

при возможности разоружить. И главное – не допустить их слияния с частями Войска Польского, которое

воевало в составе 1-го Белорусского фронта.

Яну Крункелю (он теперь снова стал Крункелем!) строго предписывалось всячески поддерживать

действия руководителей Армии Крайовой, выявлять колеблющихся и противников, в случае необходимости —

устранять. Каждая армия была создана на основе многих подпольных организаций. Их насчитывалось столько,

что и запомнить нелегко. Некоторые, как, например, “Батальоны хлопски”, представлявшие молодежную

крестьянскую организацию “Вици”, входили и в ту, и в другую армию. В этой неразберихе следовало, как в

старом анекдоте, сначала отрезать зайцу пятую ногу, а потом считать – была ли у него пятая нога…

Все эти невеселые думы сопровождали Яна в полете над затемненной Европой.

Несколько раз самолет пытались обстреливать с земли, но цель оказывалась слишком высокой.

Наконец самолет стал снижаться. Поступила команда прыгать. Ян коснулся плеча Коблица и первым

вывалился в жуткую свистящую пустоту. Прыжок был затяжным. Стучало в висках. Ян считал секунды. Потом

рванул кольцо.

Тряхнуло так, что, казалось, вылетят зубы. Потом звезды стали на место. Ян мирно покачивался под

спасительным куполом парашюта. Невдалеке от него смутно угадывались парашюты спутников.

Они приземлились в поле. Без приключений, как на тренировке. На кромке поля призывно чернел лес.

Вскоре все четверо вступили под его защитную мглу. Тут закопали парашюты и разделились: Ян и Коблиц

пошли в одном направлении, двое поляков – в другом.

К утру вышли к лесничеству. Там после обмена паролями им дали проводника. Через сутки разведчики

благополучно добрались до одного из подпольных штабов Армии Крайовой в Старом Мясте Варшавы. Было 31

июля 1944 года…

Хмурый, заросший рыжей щетиной майор прочел предъявленные предписания, кивнул.

– Кто из вас останется при штабе?

– Пан Крункель, – сказал Коблиц. – Я должен связаться с вашим командованием.

– Добже, – отозвался майор. – Тут как раз должен прибыть представитель Армии Людовой. Если пан

Крункель желает присутствовать…

Коблиц на прощанье сказал Яну:

– Держитесь при этом штабе. Так мне легче будет вас разыскать.

– Зачем? Я же вам осточертел…

– Что делать… душа человека – потемки. В пей живет вера в талисманы…

Коблиц вдруг сделался серьезным.

– Ян, вы не очень доверяйте… в общем, будьте начеку.

– Не пропадайте надолго, Артур.

– Как получится, Ян.

Штаб размещался в глубоком подвале под развалинами, неподалеку от Вислы. На противоположном

берегу виднелись измененные войной очертания предместья Варшавы – Праги.

Яну показали угол, где он может устроиться: железную койку с матрасом.

Вскоре его пригласили на заседание штаба.

Дневной свет проникал в помещение по наклонному желобу, устроенному для вентиляции. За простым

деревянным столом сидело человек восемь подпольщиков. Когда Ян вошел, хмурый майор прервал разговор,

представил его присутствующим. Ян слегка поклонился и присел на скамью возле стола. Разговор

возобновился.

– Приказ о выступлении получен. Поэтому мы хотим знать безо всяких оговорок: поддержит нас Армия

Людова или нет? Мы хотим услышать ясный ответ, пан Збышек!

Плотный мужчина с крутыми плечами, в котором Ян лишь теперь узнал недавнего шкипера, повернул

голову в сторону майора.

– Пан майор, я еще раз повторяю своп вопрос: считаете ли вы, что восстание подготовлено? Достаточно

ли у нас оружия? Согласован ли срок выступления с командованием советских войск?

– Мы получили приказ из Лондона. И мы хотим гнать – поддержите вы нас или будете отсиживаться в

своих порах? – упрямо повторил майор.

– Из Лондона не все хорошо видно. Даже в подзорную трубу. Уж я – то это хорошо знаю. Сам недавно

оттуда… – сказал с усмешкой Збышек и посмотрел в сторону Яна.

“Ну, конечно, он узнал меня, – решил Ян. – Но виду не подает. Ничего удивительного. Трудно

определить линию поведения, не располагая данными о человеке. Да еще в условиях подполья”.

– Пан майор, – продолжил Збышек. – Мы не меньше вас ненавидим фашистов и готовы их бить где

угодно. Но мы дорожим жизнями наших бойцов. И не хотим, чтобы они умирали зря. Немцы в Варшаве очень

сильны. Где повод для восстания? Объясните, пожалуйста.

– В Праге появились советские танки! – раздраженно выкрикнул майор.

– Кто их видел? – спокойно спросил Збышек. – Мы проверили ваше сообщение. Никто не смог

подтвердить. Более того, нам известно, что армии 1-го и 2-го Белорусских фронтов после многокилометрового

наступательного броска остановились, ждут пополнения боеприпасами и снаряжением. Тем более, как я понял,

вы даже не известили их…

– Какое это имеет значение?! – вскочил один из подпольщиков. – Люди горят желанием бить немцев!

Было бы преступно их останавливать. Нас поддержат англичане, наконец!..

– Англичане нас уже поддержали однажды, – так же спокойно, не повышая тона, сказал Збышек. —

Мы вовсе не собираемся охлаждать героический порыв людей. Но бессмысленно пробивать головой кирпичную

стену… Мы не хотим брать на себя ответственность за возможный провал восстания.

– Если вы струсили, обойдемся без вас! – крикнул майор, поднимаясь. – В конце концов, у нас уже

сейчас свыше пятнадцати тысяч бойцов…

– Из которых только треть имеет оружие, – вставил Збышек. – Лондон даже об оружии не

позаботился.

– Ну и что? – вызывающе воскликнул майор. – У немцев добудем. Впервые, что ли?!

Подпольщики за столом одобрительно загудели.

– Итак, ваше последнее слово, пан Збышек? – майор чувствовал себя победителем.

Збышек и еще двое поляков поднялись.

– Мы стараемся предотвратить ненужное кровопролитие. Принести пользу восстание могло бы позже…

Но если вы все же выступите – мы не останемся в стороне. Мы расходимся во взглядах, но родина у нас общая.

– Ну, так-то лучше, – удовлетворенно резюмировал майор и повернулся к Яну. – Пан представитель

желает что-нибудь сказать?

Ян встретился взглядом со Збышеком. Отрицательно покачал головой.

Уходя, Збышек на миг задержался. Видимо, хотел что-то сказать Яну. Но передумал, молча покинул

подвал.

Восстание началось на следующий день. Загремела, задрожала, запылала древняя Варшава. На

полуразрушенный город снова обрушились бомбовые удары, тысячи снарядов и мин. Варшавяне дрались

героически, не щадя себя.

Фашисты быстро стянули к Варшаве боеспособные силы, стали методично и беспощадно подавлять

очаги восстания. Попутно гитлеровцы с той же методичностью разрушали город…

Черчилль попытался обвинить Сталина в том, что Советская Армия бросила Варшавское восстание на

произвол судьбы. Чувствуя, что восстание проваливается, Уинстон заметал следы. Он-то знал, что Советское

правительство не предупреждали о восстании, не сообщали даты.

Однако Сталин безошибочно разгадал неуклюжий ход Черчилля. Ответил гневным письмом с железной

логикой фактов. Уинстон понял, что проиграл и можно лишь просить о помощи. И Сталин, несмотря на все свое

возмущение, постарался помочь.

6 сентября войска 2-го Белорусского фронта в кровавой битве овладели городом и крепостью

Остроленка. Эта крепость прикрывала подступы к Варшаве с северо-востока. 10 сентября 1-й Белорусский

фронт начал наступление на центральном участке. Вместе с ним продвигались части Войска Польского. 15

сентября они ворвались в Прагу и форсировали в нескольких местах Вислу в пределах Варшавы.

Конечно, о том, что происходило в высших сферах, Яну не было известно. Зато он на собственной шкуре

испытал все тяготы неравной битвы. Гитлеровцы выбивали восставших артиллерией, выжигали целые кварталы

огнеметами, засыпали минами. Варшавяне не сдавались, стояли насмерть – и гибли, гибли, гибли…

Ян давно оброс щетиной, забыл, когда умывался. Он оглох от бесконечного грохота взрывов, падающих

стен, острого звона лопающихся в адской температуре стекол. Вместе с другими членами отряда совершал

боевые вылазки. Отражал атаки немцев. И стрелял, стрелял, стрелял.

Коблица встретил лишь однажды, и то, как говорится, на бегу. Коблиц, правда, успел удивиться, что Ян

еще жив. Ян, в свою очередь, крикнул, что не удивляется живучести Коблица.

Много смертей видел Ян и привык принимать их как неизбежное. Порой ему чудилось, что он и сам уже

находится по ту сторону добра и зла, наблюдает происходящее отстранение Инструкций начальства он

практически не выполнял, не устранял “колеблющихся”. Много дней подряд бок о бок сражались бойцы Армии

Крайовой и бойцы Армии Людовой. И те, и другие творили чудеса мужества и стойкости. И тех, и других

одинаково находили фашистские пули. И тех, и других зарывали в общие могилы.

Рыжий майор по кличке “Козырь”, командир отряда, оставался невредимым так же, как Ян. Правда, у

него была перевязана кисть левой руки. Но немцы тут ни при чем – майор обжег руку крутым кипятком…

Утром сентябрьского дня в развалины бывшего многоэтажного магазина, куда немцы оттеснили их

накануне, пробрался чумазый здоровяк с перевязанной бинтом головой. Ян с трудом угадал в нем бывшего

шкипера.

В развалины только что протянули телефонную связь, и майор Козырь кричал в трубку:

– Да, да, отводите! Отводите от Вислы, говорю! Что? Знаю, что заняли плацдарм, знаю… Выводите

наших парней на запад, за пределы города. Таков приказ генерала! Выполняйте!..

Подбежавший Збышек вырвал трубку из руки майора.

– Что вы делаете, пан майор? Что все это значит?!

– Не командуйте! Здесь я старший! – закричал майор, снова завладевая телефонной трубкой.

– Тогда объясните… Кто мог отдать такой идиотский приказ? Жолнеры Войска Польского с трудом

зацепились за наш берег Вислы. А вы отводите повстанцев…

– Мы получили приказ генерала! И обязаны выполнять!

– Знаете, чем этот приказ пахнет?! – продолжал возмущаться Збышек. – Да если я сейчас доложу

своему руководству…

– Убирайтесь и не мешайте мне командовать! – закричал Козырь.

Збышек резко повернулся и вышел. Козырь положил трубку на аппарат; вдруг что-то тихо сказал своему

адъютанту. Тот сорвался с места и выбежал вслед за Збышеком.

– А что случилось? – поинтересовался Ян, подходя к майору.

– Просоветские поляки кое-где переправились через Вислу. Наш Бур приказал избежать контактов с

ними. А эта красная крыса… – Козырь не договорил, схватился за ручку аппарата и начал яростно ее

накручивать.

Где-то далеко гремела канонада. Здесь было сравнительно спокойно. Изредка доносились отдельные

выстрелы.

В штаб вернулся адъютант, молча кивнул Козырю.

Сам не зная зачем, Ян вышел из штаба. Тем же путем, что и Збышек. Гитлеровцев тут не было. Они

находились но другую сторону развалин. Тропинка вела между зазубренных глыб, по битому кирпичу, по

россыпям искрошенного стекла. В одном месте она ныряла в провал. Именно там, в полутемном провале, Ян

заметил Анджея Збышека. Бывший шкипер лежал ничком, припав к руинам всей тяжестью тела. Много раз

стиранная рубаха цвета хаки в двух местах на спине набухла кровью.

Ян наклонился, чтобы послушать сердце шкипера. И сразу понял, что тот мертв. “Колеблющихся

устранять”, – вспомнил Ян инструкцию начальства.

Внезапно Ян обернулся. Почудилось: кто-то направил ствол в спину. Ян поднялся с корточек, торопливо

зашагал обратно. Когда вернулся в штаб, майора там не оказалось. “Слава богу, – подумал Ян, – слава богу.

Кажется, я сейчас мог бы выполнить приказ руководства…”

Ян уселся в уголке штаба, глядя прямо перед собой и ничего не видя.

Ну, хорошо. Допустим, он пристрелит майора. Еще одна смерть. Что от этого изменится? Одной могилой

на земле станет больше. А кто-то посчитает Яна предателем. Нет, если уж стрелять, то не в исполнителей. А в

тех, кто отдает приказы и для кого тысячи человеческих жизней не более чем пустой звук…

Из состояния отупения Яна вывел внезапно появившийся Коблиц. Потный, перепачканный пылью и

копотью, он умудрялся сохранять спортивный вид. На груди автомат, за спиной горбится туго набитый

вещмешок.

– Вставайте, мой талисман, – с обычной насмешливостью велел Коблиц. Даже эти сумасшедшие дни

не могли изменить его манер. – Вставайте, нам предстоит нелегкий путь.

– Что там еще? – проворчал Ян, с трудом поднимаясь. – Полет на Луну? Экспедиция в ставку

Гитлера?..

– Я застал вас почти живым. Считайте это невероятной удачей. А теперь – за мной, и не отставайте.

Они шли тон же тропинкой. Когда поравнялись с мертвым Збышеком, Ян сказал Коблицу:

– Это из Армии Людовой. Его час назад свои же в спину… Черт знает что!

Коблиц на ходу обернулся, чтобы мельком взглянуть на Збышека.

– Свои… не свои… Здесь могли бы лежать и вы, Ян.

Ян ничего не ответил. Он, видимо, слишком устал. Не физически. Запас энергии был еще основателен.

Он устал думать. Он начинал пугаться собственных мыслей. В нем зрело желание посмотреть на лицо Черчилля

через прорезь прицела…

Коблиц быстро вел за собой Яна. Он двигался по развалинам столь ловко, привычно, что Ян едва

поспевал за ним. Видимо, за время восстания он так набегался здесь, что чувствовал себя в родной стихии.

Ян почему-то не думал над тем, куда ведет его Коблиц. Было ясно лишь, что они уходили подальше от

Вислы, от мест, где еще выли немецкие мины, хлестали фиолетово-желтые огнеметные струи.

“Ну, вот, – иронизировал Ян, – я опять гуляю по Варшаве. И опять стоит осень. Только тогда, помнится,

падали листья с кленов. Красота и очарование той осени казались незыблемыми. Сейчас под моими подошвами

хрустят осколки разбитых вдребезги представлений…”

Шли они довольно долго. Наконец Коблиц остановился. Внимательно осмотрелся. Они попали в какой-то

внутренний двор. Посреди двора чудом уцелело старое дерево. На нем еще держалась неосыпавшаяся листва.

Однако, покрытая пылью, она выглядела не желтой, а седой. Вокруг лежало вздыбленное море развалин.

– Ну что ж, отдохнем в саду, – предложил Коблиц, снимая с плеча вещмешок. – Присаживайтесь, Ян.

Нам остается совершить последнюю акцию. Надеюсь, тут нам никто не помешает.

Ян присел на обломок стены. Сорвал с головы берет, вытер потное лицо. Когда отнял берет от лица,

чтобы помахать им вместо веера, увидел, что присевший напротив Коблиц держит в руке большой черный

пистолет. Снятый с плеча вещмешок стоял рядом.

– Прежде всего нам надо рассчитаться, – сказал Коблиц.

Рука Яна с зажатым беретом замерла в воздухе.

Коблиц нажал на рукоятке кнопку. Щелкнув, выдвинулась обойма. Коблиц оттянул затвор со стволом, на

лету поймал выскочивший патрон с тупой золотистой пулей. Взвесил патрон на ладони. Протянул Яну.

– Возьмите, Ян.

– Это еще что за подарок?

– Берите, берите. Пригодится для воспоминаний.

– Обыкновенный патрон, ничего больше.

– Это ваша смерть, Ян, – усмехнулся Коблиц. – Скажем так: несостоявшаяся.

Ян держал на ладони поблескивающий патрон, переводил взгляд с него на Коблица и обратно. Коблиц

уже загнал новый патрон в ствол, привел пистолет в порядок, положил в куртку. И принялся развязывать

вещмешок.

– Вы хотите сказать, Артур…

– Да, Ян. Когда нас отправляли сюда, мне дали понять, что вам необязательно возвращаться. Там, куда

вы летите, сказали, идут жестокие бои. И если человека не настигнет смерть на баррикадах, пусть его найдет

случайная пуля… Поэтому возьмите эту пулю на память.

– Спасибо, – Ян подбросил патрон на ладони, поймал, спрятал в карман.

– Ян, – Коблиц подцепил на острие кинжала кусок колбасы и отправил в рот, – я считаю, вам пора

выходить из игры. Как бы то ни было, война близится к концу. Какой смысл нарываться на глупую пулю? Не

исключено, что мое задание продублировано.

– Вы предлагаете мне покинуть восставших?

– Покинуть восставших… Их давно покинули! Неужели, Ян, вы до сих пор не поняли? С нами играют

краплеными картами! Очередная авантюра нашего премьера. То он изо всех сил упирался, не желал открывать

второй фронт в Европе, не желал помочь русским. А теперь из кожи вон лезет, хочет их везде опередить. Все это

восстание устроено лишь для того, чтобы посадить на трон пана Миколайчика. О цене, как видите, не

торговались. Десятки тысяч мертвых поляков? Уничтоженная столица? Какое это имеет значение! Была бы

наша сфера влияния…

– Ого, Артур! Эта ветчина такая розовая… Не делает ли она вас красным внутри?

– Ян, вы никогда не устаете от того, что вас считают идиотом?

– Артур, как вам удается служить сатане и избегать его когтей?

На этот раз Коблиц отвечал серьезно:

– Целая наука… Стараюсь так много знать, чтобы вовремя сориентироваться в том, чего мпе знать не

надо…

Ян не без горечи улыбнулся.

– Неужели это единственный способ существования?

– Не знаю. Иного не изобрел. Может быть, по скудости мозгов.

– Артур, не перейти ли нам на “ты”? Мы столько времени знакомы…

– Я категорически против!

– Почему?

– На “вы” легче убивать. Вдруг все же придется?..

“А он все же боится расслабиться, – думал Ян, вглядываясь в Коблица. – Можно только представить,

сколько испытаний выпало на его долю! А как много смертей на его совести? И что совесть говорит? Неужели

дала обет молчания?..”

– Я догадываюсь, о чем вы думаете, Ян, – сказал Коблиц. – Не ломайте себе голову. Все в мире

относительно. Мои родители были музыкантами. С детства приучили меня к музыке. А я научился нажимать

другие клавиши. Ну и что? Возможно, я стал бы бездарным пианистом. Кому это нужно? А так в моей душе

порой звучит настоящая музыка…

Небо наполнилось ревом. Над ними, не очень высоко, пронеслись две эскадрильи “юнкерсов”. Они

пошли на восток. Разведчики проводили их задумчивыми взглядами.

– Я знал одного гестаповца, – продолжил разговор Коблиц. – Он прекрасно играл на скрипке. По

вечерам. А по ночам бил молотком. По пальцам подследственных…

– Мне иногда не по себе, когда вспоминаю, сколько общих привычек у Гитлера и у нашего главы, —

заметил Ян. – По ночам работают, по утрам спят. Склонность к театральности жестов. Резкий переход от

импульсивности к депрессии. Страсть к фильмам. Нелюбовь к людям. Но зато безудержная тяга к власти над

людьми…

– Вас что-то удивляет, Ян? Наш мог бы в любое время переквалифицироваться в диктаторы. Он,

наверное, не стал бы насаждать концлагеря, смотреть через глазок в газовые камеры. Но бросить поляков на

гибель ради политического каприза… ничего не стоит. Вам представляется это более изящным?

– Меня все время мучает одна мысль, – признался Ян. – Эта информация “Ультра”… Как много мы

знаем п как бездарно используем знания! Достаточно вспомнить Африку. Зато мы начисто лишили информации

русских. Почему? Ведь они несут главную тяжесть войны. Чуть где-то нам туго – мы к русским: помогите,

выручите! А остальное – врозь. Я лично нередко чувствую себя предателем…

Они помолчали. Ветер тронул седую листву на дереве. Листва зашевелилась с жестяным звуком.

– Скоро стемнеет, пора двигаться дальше, – Коблиц взглянул на небо, хотел подняться.

Ян положил руку ему на плечо.

– Минутку, Артур. Только честно… Саммербэг знал о… ну, о вашем спецзадании?

Коблиц отрицательно мотнул головой.

– Полагаю, нет. О таких вещах может знать лишь главный шеф.

– Значит, Мензис в курсе?

Коблиц не ответил. Ян представил широкую улыбку шотландца. Его бледно-голубые холодные глаза. И

почему-то сразу ощутил в кармане необычную тяжесть пистолетного патрона. Как сказал Артур: “Ваша

несостоявшаяся смерть”.

Кто-то где-то по непонятному праву распоряжался судьбой Яна как дешевой, ничего не значащей

игрушкой.

Интересно: на каком уровне люди перестают быть игрушками? Только на вершине государственной

пирамиды? Или когда переселяются на кладбище?

Неожиданно Коблиц заговорил снова.

– А знаете, Ян, во многом из того, что сегодня происходит со мной, виноваты вы. Да-да, виноваты, и

никакие оправдания не помогут! – Коблиц как-то невесело усмехнулся. – Когда я пришел в наше ведомство,

то долгие годы верил, что защищаю демократию. Я никогда не был чистоплюем, я понимал, что драка требует

кулаков, а не улыбок. Да-да, я убивал, пан Крункель, убивал и не испытывал жалости! Не скажу, что у меня

были слишком высокие идеалы. Возможно, я убивал не из-за денег. Все же во что-то или в кого-то я верил. Но

когда приходит настоящее землетрясение, идолы начинают падать с пьедесталов. И знаете что? Я убедился:

никто не может низвергнуть богов так, как делают это они сами! Возьмите нашего красавчика. Сколько высоких

слов! А тратит сотни тысяч людских жизней, как пьяный мот. Ради сомнительных амбиций… И я, и вы – всего

лишь разменная монета в кармане прожженного политика. Ян, мне надоело быть сдачей с фунта. И осознал я

эго, пожалуй, в связи с вами. Когда понял, какую цену назначили вам в базарный день…

Неподалеку грохнул залетный снаряд. Дрогнули развалины. С листьев одинокого дерева посыпалась

седая пыль.

– В общем, пошли они все к черту, – резюмировал свое откровение Коблиц.

На этот раз зубы его весело сверкнули.

– Кстати, Артур, куда мы все-таки направляемся? И почему именно сегодня? Раз уж вы подарили мне

мою пулю…

– Я же объяснил! Надоело быть идиотом. Я тоже временно выхожу из игры. Дело в том, что Бур-Комо-

ровский не сегодня-завтра подпишет перемирие с немцами. Их он, по-моему, страшится меньше, чем советских

солдат. Однако меня лично перспектива гнить в концлагере мало привлекает. Нам с вами надо добраться до

Закопане. Возле озера Зелено Око перейдем границу. Там, в чешских Татрах, есть одно неплохое гнездышко…

Документами на дорогу я запасся. Отдохнем, отмоемся, а дальше видно будет. Так или иначе, вам до конца

войны в Англии появляться не стоит.

– Зачем вы решили меня сберечь?

Коблиц завязал вещмешок, поднялся, закинул его за спину.

– Знаете, после войны все равно захочется заняться воспоминаниями. Я на этот случай присмотрел вас.

Не потому, что вы – чистый, а я нечистый. Все мы в поисках сатаны где-нибудь мараемся. Главное в том, что,

обнаружив дьявола, вы не станете ему служить. И я, кажется, тоже. А ото уже что-то… Ну, двинем, Ян?

Яна всегда поражала способность Коблица ходить быстро и бесшумно. Но его умение ориентироваться в

руинах казалось фантастическим. Примерно через час они вышли к заваленному кирпичной осыпью люку. С

трудом подняли крышку. Дальше их путь пролегал по подземным туннелям канализационного хозяйства.

Вышли далеко за Варшавой.

Им пришлось пережить несколько нелегких дней. Двигались пешком, иногда подъезжали на попутных

машинах. На пути был Краков. Они его обогнули: в городе гитлеровцы ввели особо строгий режим. Остался в

стороне от их пути и мрачный Освенцим, где печи топили человеческими телами.

Наконец добрались до Закопане. Безо всяких осложнений перешли границу. Теперь Коблиц сверялся с

имевшейся у него картой. Начался подъем в горы. Татры тут были высокие и крутые. Смешанные лиственно-

хвойные леса напоминали тулуп, пошитый из разноцветных лоскутков. Осень окунала свою кисть то в

киноварь, то в охру. Среди пестроты густо зеленели целые материки сосен.

Они шли по распадкам, переходили через говорливые ручьи, поднимались все выше. Становилось

прохладнее. Видимо, война обошла эти места стороной. Природа казалась первозданной. Ночевали в лесу по-

спартански: костер не разжигали, замерзли.

Наконец поутру вышли к большой, лежавшей на склоне холма поляне. В конце ее, под развесистыми

кронами сосен, высился деревянный дом.

– Ну, вот, Ян, здесь мы, пожалуй, и приземлимся, – весело сказал Коблиц.

Он трижды коротко свистнул.

Из домика показались двое мужчин в крестьянской одежде.

К ним через поляну вела узенькая дуга тропинки.

Коблиц подпрыгнул, как молодой олень, выкрикнул что-то радостное и побежал по тропинке вперед.

Вышедшие из дома мужчины стали отчаянно кричать, махать руками.

Ян уже хотел пуститься вслед за Коблицом, как вдруг на тропинке выросло ржавое облако – и Коблиц

исчез.

И лишь потом Ян услышал взрыв…

Ян где стоял, там и опустился на землю. У него дрожали колени. Двигаться он не мог.

Облако рассеивалось невероятно долго.

Когда оно наконец опало, Ян увидел, что двое мужчин осторожно приблизились к тропинке с двух

сторон. Один из них сделал знак Яну оставаться на месте. Второй наклонился над чем-то темным и красным.

Потом он выпрямился. Слова были бесполезны.

Как сказал совсем недавно Коблиц? “После войны все равно захочется с кем-нибудь заняться

воспоминаниями. Я на этот случай присмотрел вас…”

“Нет, война не обошла эти места стороной, – подумал Ян. – Потому что нет на земле мест, которые

война обходит”.

Один из мужчин подошел к сидящему на земле Яну. У человека было дубленое морщинистое лицо

крестьянина. На шляпе с короткими полями торчало темное перо. Он что-то сказал по-чешски. Ян языка не

понимал, по безошибочно угадал смысл.

– Ну, как же он так?.. – горестно произнес человек. – Не догадаться, что тропинку мы заминировали…

У Яна не было сил отвечать. Он просто отчетливо осознал, что Коблица больше нет, нащупал в кармане

пистолетный патрон – и зло, по-мужски, заплакал.

Чем явственнее обозначался конец войны, тем больше раздражался и приходил в бешенство Уинстон.

7 Война принесла ему ореол военного лидера, дала почти неограниченную власть. Его поддерживали справа