Текст книги "Приглашение в ад"
Автор книги: Иван Рядченко
Жанр:
Политические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
когда требовалось. Молчание нередко оказывалось продолжением разговора. “Как помочь ему обрести себя в
потрясениях, которые надвигаются? – мучился Арчибальд. – Мне так хотелось бы, чтобы у него была родина,
которой всю жизнь недоставало мне. Когда она есть, легче не только жить, но и умирать”.
Воскресенье выдалось на редкость солнечным и теплым. Пожухлая листва не шуршала на тротуарах.
Двери величественных костелов были широко распахнуты. Внутри их полутемных утроб призывно золотились
зажженные свечи. Притихшие после бурной недели варшавяне спешили на утреннюю мессу. Люди думали о
совершенных грехах и просили всевышнего даровать прощение за старые перед тем, как совершить новые. В
это утро Яна потянуло зайти под торжественные своды собора Святого Креста. Здесь, по преданию, в одной из
опорных колонн замуровано сердце Фредерика Шопена, привезенное его сестрой из Парижа.
В костеле мощно гремел орган. Ян присел на свободную скамью неподалеку от входа. Его так захватила
торжественная музыка, что он не сразу заметил мужчину, присевшего рядом. И вздрогнул, когда незнакомец
слегка прикоснулся к его локтю и подбородком указал на барьер. На барьере лежала небольшая фотография.
Даже в мерцающей полумгле костела Ян сразу узнал изображение Черчилля. В левом белом углу разглядел
белое пятнышко. Едва ли приходилось сомневаться, что ему показывали пароль, о котором сообщил отец.
Ян взял фотографию, сунул в карман и взглядом показал незнакомцу на выход. Тот внешне никак не
отреагировал, тем не менее вскоре направился к дверям. Через некоторое время Ян последовал за ним.
На улице он догнал незнакомца. Это был среднего роста атлет с упрямым лицом и приплюснутым носом
боксера. На нем был темный пиджак и светло-желтые брюки: сочетание, к которому питали в свое время
пристрастие многие спортсмены.
Незнакомец остановился, внезапно обнажив в улыбке великолепные зубы.
– Не пора ли нам выпить по чашечке кофе со сливками?
“Ого, – отметил про себя Ян, – мы, кажется, знакомы уже сто лет. Просто я забыл, как он выглядит…”
Вслух сказал:
– А я как раз подумал: чего мне в жизни не хватает?..
За уютным столиком кафе Ян тщательно рассмотрел фотографию. Черчилль, казалось, заговорщически
улыбался Яну. Ян молча подвинул фотографию связнику. Тот сунул ее в карман пиджака.
– Пан Крункель, – по-польски связник говорил без малейшего акцента, – вы по утрам пьете только
кофе со сливками? Сегодня воскресенье, может, по рюмке коньяку? Угощаю я, – он предупредительно поднял
руку и безо всякого перехода представился. – Артур, Артур Коблиц.
– Надеюсь, мне нет смысла представляться? – поинтересовался Ян.
Коблиц рассмеялся:
– Боюсь, что вашу фотографию я знаю лучше собственной. И знаете, что я, пан Янек, больше всего
ценю на свете? Искренность. Это очень дефицитная вещь. И с каждым днем встречается все реже.
– Вы предлагаете мне тратить ее с оглядкой?
– Если хотите – да.
– Итак?..
– Итак – согласны ли вы сотрудничать с нами?
– С кем?
– С Интеллидженс сервис.
Ян усмехнулся:
– Вы опоздали.
Правая бровь Коблица слегка приподнялась.
– То есть?.. Впрочем, давайте за знакомство…
Ян выдержал долгую паузу.
– То есть мне уже предложили сотрудничество.
– Кто?
– Французы.
– Вот оно что… Ловкачи-мальчики из Сюрте женераль! Но это ничего не значит, с ними мы
контактируем. Кстати, как выглядел их представитель?
Ян довольно подробно описал его.
– О, у вас отличная память! Вы наблюдательны, как индеец! – одобрительно воскликнул Коблиц.
По выражению его лица трудно было понять, насколько ценна полученная информация.
– Пан Янек, – серьезно и, пожалуй, немного поучительно заговорил Коблиц, – пришло время
решительных действий. Вы можете очень помочь нам. Война стоит у дверей вашего дома. В этой войне
информация будет не менее важна, чем пули и бомбы. У нас есть данные, что немцы создали электрическую
шифровальную машину. Похоже, вы стоите у порога тайны.
– Уже не стою, – с горечью покачал головой Ян.
Он поведал Коблицу обо всех злоключениях на заводе.
Коблиц выслушал не перебивая. Потом спросил:
– Пап Янек, я так понимаю, что в уме у вас начала уже складываться некая схема машины в целом?
– Ну, в целом – это слишком громко, – покачал головой Ян. – Но какие-то предположительные
контуры возникают. Если бы ребята передали зарисовки остальных деталей…
Коблиц некоторое время раздумывал. Затем наклонился поближе к Яну и заговорил совсем тихо.
– Решим главное. Пан Янек, ничего не потеряно. Полагаю, ваши друзья позаботятся о том, чтобы
переправить чертежи. Это, конечно, дьявольски важно. Но вы, пан Янек, должны исчезнуть…
– Что значит – исчезнуть? Не могу же я раствориться в рюмке с коньяком…
– Я не шучу. Дело обстоит куда более серьезно, чем вы думаете. Вы не профессионал, пан Янек. А я
изучал методы гестапо. Их люди скрупулезны и весьма изобретательны. Они сентиментальны дома. Но птичек
из клетки просто так на волю не выпускают. Тем более – на службе.
– Однако из Германии они меня выпустили! – воскликнул Ян.
– Пейте сливки и не говорите так громко, – поморщился Коблиц. – Зачем им лишний инцидент в
Германии? У них здесь широкая агентурная сеть. Да, здесь, в Польше, пан Янек. Они выйдут на вас, если уже не
вышли. Я не хочу пугать вас, но поверьте, мне известны их методы. Нож в подворотне или какой-нибудь
несчастный случай на улице. Вот почему вам необходимо с нами сотрудничать. Поймите – в одиночку вы
беззащитны. Нет, нет, пан Янек, вам надо немедленно скрыться. Исчезнуть из поля зрения гестапо.
Ян молчал, размышляя надо всем, что сказал Коблиц. С одной стороны, разведчик, безусловно, прав:
тайные службы рейха в подобных ситуациях не церемонятся. Слава богу, уши не заложены, о всяких штучках
гестапо наслышан. Перекрывая каналы возможной утечки информации, они ни перед чем не остановятся. Но, с
другой стороны, как перейти на нелегальное положение? И каким образом отыщут его ребята, не говоря уже о
Кристине? И потом – если исчезнет он, фашистские головорезы могут взяться за отца…
– Не трудно догадаться, о чем вы думаете, пан Янек, – прервал молчание Коблиц. – Мы обо всем
позаботимся. И о вашем отце тоже.
– Из вас бы, пан Коблиц, вышла неплохая гадалка, – искренне восхитился Ян.
– Пожалуй, – согласился Коблиц, – Ужасно люблю врать. Кстати, человек, чью фотографию вы
недавно держали в руках, как-то изрек: правда такая редкая вещь, что ее должен сопровождать эскорт лжи.
Недурно, а?
– И этот эскорт будет сопровождать меня? – прищурился Ян.
Коблиц рассмеялся.
– Не могу обещать вам только белокрылых ангелов. И давайте спустимся с высот философии на
грешную землю. Мне нужно два дня, чтобы подготовить ваш переход на нелегальное положение. Постарайтесь
эти два дня как можно меньше появляться в городе. Это же касается вашего отца. В среду утром я заеду за вами
на машине. Встретив меня, ничему не удивляйтесь. Деньгами и всем необходимым мы вас обеспечим. Если
появится необходимость срочно связаться со мной – вот вам номер телефона. Наберите номер, скажите
единственную фразу: “Заболел отец, приезжайте, доктор”. Запомните? Впрочем, память у вас отменная. Итак,
согласны?
– Еще одно условие, пан Коблиц. У меня есть невеста. Я ее не брошу. Тем более что она вовлечена в
нашу игру.
– Но ведь, насколько я осведомлен, она там, в Германии?
– Это не должно стать препятствием. Или вы принимаете в расчет нас обоих, или никого.
– Ну, что ж, – сверкнул образцово-показательными зубами Коблиц. – Разведке приходится
финансировать даже любовь. Если эта самая штука существует.
– Вам просто не повезло, пан Коблиц, – улыбнулся Ян. – Вы принимаете мое условие?
– Принимаю.
Коблиц оглядел помещение, видимо, не нашел ничего, вызывающего беспокойство, достал из
внутреннего кармана несколько фотографий. Фотографии были одинакового размера. Коблиц разложил их
веером на ладони таким образом, чтобы они были видны Яну.
– Быстренько взгляните, нет ли здесь вашего приятеля из милой французской службы?..
“Ага, – подумал Ян, – он ничего не пропустил мимо ушей. И отношения между двумя службами не
такие уж безоблачные, если он интересуется личностью французского коллеги”.
– Мы должны быть осторожны. Можно нарваться на двойника, – пояснил Коблиц. – Так что скажете,
пан Янек?
Ян сразу узнал француза.
– Третья справа.
Коблиц кивнул головой в знак благодарности, спрятал фотографии, поднял рюмку:
– На сегодня все. Ваше здоровье, пан Крункель.
Из кафе вышли вместе. На углу, перед гостиницей “Европейская”, расстались. Ян медленно, наслаждаясь
умиротворенностью осеннего дня, брел домой. Мессы уже кончились, улицы заполнились людьми. Звучные
детские голоса сливались с оживленным щебетанием птиц. Не верилось, что на свете существует война.
Неужели завтра она может превратить удивительные каменные строения в груды развалин, обуглить деревья,
заставить замолчать детишек?..
Все вокруг казалось устоявшимся, прочным, незыблемым. Величественные костелы, остро уходящие в
небо; массивные, основательные громады домов, гостиниц, магазинов; и даже маленькие чашечки кофе со
сливками. Все это являлось фундаментом житейской повседневности. Трудно было себе представить, что есть
сила, способная разрушить эту привычность.
Не прошло и десяти минут после встречи с Коблицом, а Яну начало чудиться, что никакого Коблица не
было. Просто он, Ян, посмотрел приключенческий фильм, полный преувеличений и ужасов, которые, как
правило, являются плодом авторской фантазии. Яну вдруг стало легко и весело. С таким настроением он,
перепрыгивая через несколько ступенек, взбежал на третий этаж здания, где находилась их квартира. Он уже
вставил ключ в английский замок, когда дверь неожиданно открыл отец. Старик как-то странно поглядел на
сына – не то лукаво, не то осуждающе.
– Ты уходишь? – спросил Ян.
– Тебя ждут, – сказал отец и повел подбородком в сторону гостиной.
Ян стремительно шагнул в коридор и распахнул дверь.
Ему навстречу поднялась с кресла Кристина. На ней было темно-синее платье, еще больше
подчеркивающее хрупкость фигурки; синяя лента в волосах придавала Кристине вид озорной девчонки.
– Ты?! – выдохнул Ян.
Он кинулся к девушке, стал целовать волосы, лоб, глаза, нос, губы. Потом прижал Кристину к себе и
даже сквозь одежду почувствовал ее маленькие упругие груди…
– Ну, ну, юноша, возьмите себя в руки, – со смехом освобождаясь из его объятий, проговорила
Кристина.
В ее тоне прозвучало даже что-то покровительственное. Подсознательно срабатывала защитная реакция.
Но Ян был так ослеплен, что не успел обидеться.
– Кристя, милая, вот это подарок!..
– Разве так обращаются с подарками? Сдавил, слова вымолвить не могу…
– Ну, прости, прости, ради бога! Я ведь на радостях… Наконец они присели.
– Ян, ты не очень радуйся. Я боялась, что не дождусь тебя…
– Как?! Ты не останешься?..
Кристина взглянула на часы, покачала головой.
– Мой поезд через час. Я обязана вернуться.
– Объясни, что все это значит! Слушай, ты же, наверное, голодна…
– Спасибо, твой милый отец накормил меня, напоил кофе, не беспокойся.
– Почему ты не можешь остаться?!
Кристина встала, подошла к софе. Только сейчас Ян заметил, что на ней лежит большая картонная
коробка, перевязанная красной ленточкой. Девушка развязала ленточку, открыла коробку, извлекла оттуда
большую куклу с белыми кудряшками и широко распахнутыми голубыми глазами. Выражение у куклы было
стандартно-глуповатым. Зато Кристина выглядела насмешливо-торжествующей.
– Вот, – сказала, протягивая Яну игрушку, – это тебе. Нравится?
Ян машинально взял куклу в руки, пожал плечами, вопросительно взглянул на Кристину. Девушка весело
рассмеялась.
– Не вздумай отправлять меня в сумасшедший дом! Это действительно подарок тебе. Иногда и мужчине
полезно поиграть в куклы… Там внутри чертежи, Ян.
Ян не в силах был скрыть восхищения.
– Какая же ты умница! Признайся: твоя идея?
– Моя. – Кристина явно гордилась своей находчивостью.
– Гениально! В будущем так можно переправлять и детали машины.
– Конечно. Пока что немцам еще не пришло в голову обыскивать игрушки, – взбудораженная
собственной активностью, Кристина невольно разговаривала как старшая группы. – Ян, Руди сказал, что связь
придется держать мне. Так что скоро ты увидишь меня опять. А сейчас, ты уж не обижайся, я должна идти.
– Погоди. Надо кое-что обсудить.
Ян, как ни горько ему было, заставил себя настроиться на деловой лад. Он коротко поведал Кристине о
разговоре с Коблицом.
– Я сказал ему, что ты – моя невеста и без тебя я никуда не двинусь. Но это еще не все. Коблиц требует,
чтобы я немедленно перешел на нелегальное положение.
– Почему?
– Он убежден, что гестаповцы не оставят меня в покое. Они предпочитают, чтобы все, кто прикасается к
их тайнам, исчезали.
– Неужели даже здесь, в Варшаве, дело обстоит так серьезно?
Ян пожал плечами.
– Не знаю. Может быть, он преувеличивает. Не исключено, что хочет понадежнее привязать меня к
своей разведке. Но на кого-то опираться надо. Одни мы ничего полезного не совершим. Поэтому ребятам
передай: при малейшей возможности добывать детали этой проклятой машины. Самим ничего не
предпринимать. Я найду способ выйти на связь. И уж, конечно, как ни грустно, но ты сюда не приезжай. На той
неделе, надеюсь, определится мое положение. Тогда дам знать. И помни, Кристя, что ты – моя невеста…
– О, это самая большая военная тайна, – не без горечи улыбнулась Кристина и решительно встала. —
Ян, милый, я должна спешить. Наверное, смешно об этом просить, но я тебя умоляю: будь осторожен.
– Что же тогда должен тебе сказать я?!
– Только без проводов, – категорически заявила Кристина.
Они уже открывали дверь, когда из кухни вышел Арчибальд Коллинз. На нем был фартук, руки
перепачканы мукой. Последнее время он пристрастился к приготовлению пищи.
– Ну вот, – с досадой протянул старик. – Я флячки готовлю, думал, посидим вместе, а панна уже
уходит.
– Прошу извинить меня. К сожалению, поезда пассажиров не ждут. Спасибо за внимание, в следующий
раз обязательно отведаю ваши флячки.
Кристина слегка поклонилась. Коллинз вопросительно взглянул на сына. Ян беспомощно пожал плечами.
Едва за Кристиной закрылась дверь, старик с упреком сказал Яну:
– Что же ты не оставил обедать? Такая симпатичная девушка.
Ян что-то обдумывал. Затем схватил шляпу, плащ.
– Погоди, батя. Я скоро вернусь. Тогда объясню.
Яна внезапно охватило беспокойство. Нет ли слежки за
Кристиной? Он заметил ее фигурку уже в конце квартала. Яну не повезло. Там находилась трамвайная
остановка, как раз подошел трамвай. Кристина села в него. Но Ян не привык отступать. Он остановил такси и
помчался прямо на вокзал. “Так даже лучше, – облегченно подумал он. – Легче будет выявить “хвост”, если
приклеился. В данном случае я работаю на опережение”.
На вокзале Ян выбрал место между двумя киосками – газетным и кондитерским. Здесь он легко
затерялся среди снующей публики. И в то же время держал под наблюдением вход и значительную часть
перрона.
Вскоре заметил Кристину. Она торопилась. До отхода поезда оставалось несколько минут. Со своей
синей лентой в волосах, с элегантным чемоданчиком она привлекала внимание мужчин. Они оглядывались ей
вслед. Яну так хотелось в последний момент подбежать к вагону, схватить Кристину в объятия, но он
контролировал себя. Хотя как будто ничего подозрительного не обнаружил, береженых, как говорится, бог
бережет.
Кристина вошла в вагон последней. Прозвучал долгий свисток паровоза. Проводник стал на ступеньку
вагона. Поезд тронулся.
Ян вздохнул с облегчением.
Домой направился пешком. Ему не хотелось в квартиру. Шагал медленно, с наслаждением вдыхая
пронзительный осенний воздух.
Между тем вечерело. По обеим сторонам улицы двое мужчин в черном длинными тонкими факелами
зажигали газовые фонари. В их желтых лучах начинала светиться последняя листва на деревьях.
Ян дошел до перекрестка, за которым начиналась его улица. Внезапно в равномерный гул города
ворвался скрежещущий звук, визг тормозов, человеческий крик. Мимо промчалась автомашина с погашенными
фарами.
Ян подбежал к перекрестку. Здесь уже собралась толпа.
– Что случилось, пани? – спросил пожилую женщину.
– Человека сбили… ужас просто…
Ян не без труда протиснулся вперед. Увидел человека, лежащего на спине с неловко подвернутой рукой, с
лицом, залитым кровью. Ян вздрогнул, отвернулся и стал пробираться назад. Но вдруг остановился.
Пересиливая себя, возвратился на край тротуара. Внимательно вгляделся в лицо и фигуру пострадавшего.
Сомнений не было: на мостовой лежал месье Робеспьер. Тот самый, чью фотографию совсем недавно
показывал Яну Артур Коблиц. Что же это было? Несчастный случай? Не такое напряженное движение на улице,
чтобы по неосторожности попасть под колеса…
– Пьяный, наверное, – услышал Ян за спиной голос дамы.
– А может, шофер напился?
– Кстати, пани, машина-то скрылась…
Ян услышал тревожный клаксон “скорой помощи” и стал выбираться из толпы.
Только сейчас он с обостренной отчетливостью осознал реальность избранного им пути. Опасность как
бы обрела кровь и плоть, безжалостно заглянула в глаза. “Ну что же, – сказал сам себе Ян. – Я прикоснулся к
тайне. Отныне я – прокаженный…”
Вернувшись домой, Ян поужинал с отцом – не хотелось обижать старика. Ян машинально жевал флячки и
3 старался заглушить видение лежащего на мостовой мертвого Робеспьера. Отцу ничего рассказывать о
происшествии не стал – к чему лишний раз настораживать. А флячки – это кулинарное произведение из
требухи – Ян очень любил, особенно в исполнении отца. Не так уж часто ему приходилось лакомиться
домашним. Все же один вопрос Ян затронул.
– Батя, если придется перебираться из Польши в другую страну, ты как?
Коллинз понимающе кивнул.
– Видишь ли, Ян… Если бы жива была мать… при ней Польша стала для меня родной страной. А
теперь… теперь хочется быть возле тебя. Тем более что близятся трудные времена. Я это чувствую, как человек,
у которого старые раны ноют к перемене погоды. Конечно, я бы предпочел, чтобы ты не бросался в бурлящий
поток… Но что мы значим в этом сходящем с ума мире? Нами управляют неведомые силы. Нам только кажется,
что мы что-то значим и что-то можем. Впрочем, не хочу тебя разочаровывать. В твои годы я тоже брыкался, как
молодой конь, и мне казалось, что высекаю искры изо всех дорог. Но это, сын мой, были бенгальские огни. Они
сверкали, не обжигая. Они ничего не могли поджечь. Увы, чаще всего сгораем мы сами. Только ты не подумай,
что отговариваю. Еще хуже, если мы не брыкаемся. Тогда, выходит, мы и молодыми не были… Хочу, чтобы тебе
повезло.
После ужина Ян взялся за куклу. Кристина не сказала, как игрушку препарировать. Естественно, думала,
что он сам догадается. А как догадаться, если на целлулоиде не видно никаких швов. Сделано на славу. Ну вот,
и тут придется браться за нож. “Видимо, теперь в моей судьбе без него не обойдешься”, – усмехнулся Ян. У
пего имелся отличный перочинный нож с острым зеркальным лезвием. Однако жалко было кромсать куклу.
Может, отвернуть ей потихоньку голову? Потом можно поставить на место. И все же сворачивать голову, даже
кукле, претило Яну, лучше снять ногу. Она на резинке, потом как-нибудь можно восстановить… Господи, да он
просто сентиментальный дурак. Вроде бы как боится причинить боль кукле. А Робеспьер лежит на мостовой,
разбитый и раздавленный, с остекленевшим взглядом.
Ян резко вывернул кукле ногу, заглянул внутрь и стал осторожно извлекать свернутые листки. Они
скатались в трубки и не хотели распрямляться. Пришлось положить их под тяжелый том Брема, в котором
исследователь представлял животных Африки. Это был любимый том отца. “Весьма символично, – с
привычной ироничностью подумал Ян, – отец как бы участвует в нехитрой операции. Таким образом
ликвидируется проблема “отцы и дети…”
Парни постарались на совесть. На рисунках и чертежах Ян обнаружил немало новых деталей, которых не
видел ранее. В основном это были валики, шестерни и различных сечений барабаны. Однако на двух последних
листках оказались и крепящие конструкции. Это уже было кое-что. Можно от чего-то оттолкнуться.
Ян больше не сомневался в назначении деталей. Становилось ясно: на валики крепятся буквы и цифры
шрифта. Судя по количеству валиков, подразумевается их определенная заменяемость. Остальные принципы
предстояло разгадать. Но так или иначе Ян не сомневался, что находится на подступах к раскрытию сути
работы механизма. Еще несколько шагов в этом направлении, еще несколько чертежей, а еще лучше деталей, и
тайна прекратит свое существование.
Ян за полночь размышлял над чертежами. Уснул только под утро. Ему приснился сон, что с ним
случалось раз в год. Он бежал по африканской саванне, его преследовал лев. Лев разевал огромную пасть, но
вместо зубов в пасти вращались валики, из-под них в Яна летели страшные искры…
Ян проснулся с тяжелой головой и нелегким сердцем. Тяжесть в голове вскоре прошла. А тревога
осталась. Весь понедельник Ян ходил по комнатам и думал, что делать с чертежами. Позвонить Коблицу? Чего
ради? Коблиц обещал в среду появиться. У Яна осталось впечатление, что Коблиц не принадлежал к племени
болтунов. Трудно объяснить почему, однако Ян ощутил в нем надежность. Весь понедельник он вышагивал по
просторным комнатам квартиры, размышляя о событиях и их причинах. Гибель Робеспьера постоянно его
беспокоила. Объяснить себе достаточно убедительно эту смерть не мог. Но не мог и оставить в стороне, не
придавать ей значения. Что стояло за трагедией? Представить это простой случайностью Ян не мог. Для этого
он был слишком умен.
Во вторник утром в дверь позвонили. Отец пошел открывать. Заглянул в комнату Яна.
– Тебя спрашивают.
Ян вышел в прихожую. Перед ним стоял молодой человек в шляпе.
– Что вам угодно? – осведомился Ян.
– Приношу извинения. Несколько слов с глазу на глав. Надеюсь, пан найдет для меня пять минут? —
Молодой человек был сама любезность, но глаза ни на миг не теряли пристальности.
Ян повел гостя в свою комнату.
“А все же аккуратность – отличная вещь”, – похвалил себя, вспомнив, что куклу и чертежи еще утром
спрятал в шкаф.
– Разденьтесь, если желаете.
– Не беспокойтесь, я ненадолго.
Незнакомец присел на предложенный стул.
– Пан Крункель, чтобы не тянуть время, сразу представлюсь. Я – Губаньский, поручик Войска
Польского. Вы, надеюсь, догадываетесь, с чем связан мой визит?
Ян не выдержал и совсем неприлично хихикнул. Пожалуй, им не интересуются пока лишь королевство
Люксембург и папа римский. Но, видимо, вскоре появятся и их представители…
– Пан Крункель, я пришел к вам потому, что нам нужна ваша помощь. Мы рассчитываем на патриотизм
поляков, работающих в германских учреждениях. В частности, на заводах.
Поручик хотел продолжать, но Ян уже принял решение.
– Пан поручик, ничем не смогу быть вам полезен. Я уже не работаю в Германии. Меня уволили как
неблагонадежного.
– Пан Крункель, – прищурился поручик. – Нам известно многое. Иначе я бы не пришел к вам. Чтобы
вы более реально смотрели на вещи, я вам кое-что сообщу. Немцы – большие специалисты. Но и мы не сидим
без дела. Вы вернулись в Варшаву. Однако сегодня столица для вас не самое безопасное место. Мы знаем, что
вам предлагала сотрудничество Сюрте женераль. Позавчера в Варшаве сбит машиной один француз. Так вот,
пан Крункель: у нас имеются данные, что этот француз направлялся к вам…
Ян похолодел. Выдержки ему еще недоставало.
– Кто ж его убил?! Немцы?..
Поручик Губаньский усмехнулся.
– Этого пока сказать не могу. Просто я вам обрисовал обстановку. Судя по восклицанию, вам все
понятно.
Яну удалось взять себя в руки.
– Наоборот, уважаемый поручик. С каждым днем я понимаю все меньше. Мне лично не известно, куда
шел несчастный француз. Но даже если он направлялся ко мне, то напрасно. Я ничем не смог бы ему помочь.
– Должен я понимать ваши слова, как нежелание сотрудничать с нами? – прищурился Губаньский.
Ян развел руками.
– Сотрудничать можно тогда, когда ты способен принести пользу. Какая сегодня от меня польза Войску
Польскому?..
– Я бы не советовал вам играть с нами в нечестные игры. Ни к чему хорошему это не приведет. Вы
обязаны понять: когда дело касается военных секретов, в силу вступают более жесткие законы. Тем более если
время не терпит…
– Ничем не могу помочь, – твердо повторил Ян, поднимаясь.
Губаньский встал. Взгляд был колким, губы презрительно кривились.
– Мне очень жаль, но у пана могут быть неприятности… прошу простить, что зря отнял время.
“Насчет неприятностей полностью согласен, – хотел сказать Ян, но промолчал. – Кстати, если я хочу,
чтобы неприятностей было поменьше, следует отучиться болтать лишнее. А то выскакиваю с глупыми
вопросами…”
Когда дверь за поручиком захлопнулась, Ян отправился на кухню выпить чашечку кофе. Надо было
собраться с мыслями. Не хватало только польской дефензивы, прикидывал Ян. Он не знал ее возможностей. В
состоянии ли эта организация обеспечить тайну поиска, безопасность его друзей? Пока ясно одно: в покое его
не оставят. В конце концов, могут найти предлог и нагрянуть с обыском. И сделать это сегодня же вечером. Или
ночью. Так что, как ни крути, придется поторопить Коблица. Тем более если немецкие агенты пронюхают о
визите поручика, они тоже могут ускорить события.
Приняв решение, Ян успокоился. Теперь надо было принять кое-какие меры предосторожности.
– Батя, – без колебаний сказал Ян. – Мне нужна твоя помощь. Не мог бы ты немного прогуляться?
– Прогуляться нетрудно. А в чем дело?
– Ты как-то говорил, что у нашей пани Дроздецкой есть маленькая племянница. (Пани Дроздецкая,
пожилая незамужняя женщина, вела в их доме хозяйство и была абсолютно уверена в том, что, если бы не она,
то рухнул бы не только уклад этой семьи, но и само мироздание).
– Да, конечно, девочка семи лет.
– Ты не мог бы подарить ей куклу? Ту, что привезла Кристина.
Коллинз подумал.
– Именно сегодня?
– Желательно сегодня.
Отец не стал больше ни о чем спрашивать.
– Ну, что ж. Если надо…
– Это не очень ее удивит?
– Думаю, нет. Время от времени я приношу девочке что-нибудь.
Ян еще ночью вправил кукле ногу, так что игрушка выглядела совершенно новой. Он перевязал коробку
цветной лентой, вручил отцу.
– Долго не задерживайся, – попросил Ян. – Посидим вечером.
“Золотой у меня батя”, – с нежностью подумал Ян, оставшись один. Отыскал обитый черной кожей
футляр, стер с него пыль, открыл – и на Яна нахлынуло детство. Мать хотела, чтобы Ян учился играть на
скрипке. Способности были. Молодая учительница хвалила мальчика. Он уже совсем недурно исполнял
Огинского и Шопена. Но мальчик неожиданно влюбился в свою учительницу. История начала приобретать
нежелательный оборот. И мать поспешила увезти сына в Германию, к дальним родственникам. Тогда Ян
забросил игру на скрипке. Каждое прикосновение к струне вызывало в нем боль воспоминаний…
Ян взял смычок, коснулся струн, усмехнулся. Как все это было давно! Как смешно и наивно! Легко
стряхнуть пыль со скрипки, с футляра. Но невозможно стряхнуть ее с прошлого. Оно покрылось седым налетом
и уже не болит, а лишь вызывает усмешку.
Ян аккуратно заложил в скрипку присланные чертежи – к счастью, размеры бумаги позволяли это
сделать! – оделся, взял футляр и вышел на улицу. Попробовал установить, нет ли слежки. Ничего
подозрительного не заметил. Видимо, его еще не взяли “в кольцо”.
В аптеке за углом есть телефон. Владельца Ян знал давно: когда мать заболела, часто доводилось бегать
за лекарствами.
Конечно, хозяин любезно предоставил Яну телефон, с уважением поглядев на футляр в руках соседа.
Ян набрал записанный номер, услышал голос:
– Вас слушают.
Голос был странно-невыразительным. Ян замешкался с ответом.
– Вас слушают, – так же бесцветно повторили в трубке.
– Заболел отец, приезжайте, доктор, – тихо произнес Ян.
– Ждите, – отозвалась трубка.
Затем связь оборвалась.
Ян поблагодарил хозяина и вышел на улицу. Он решил дождаться Коблица не в квартире, а прогуливаясь
возле дома.
Дул пронизывающий ветер, погода портилась. Прохожих на улице было мало.
Темнело нынче рано, с каждой минутой на улице становилось неуютнее. Ян вынужден был поднять
воротник плаща и очень пожалел, что не надел пальто. Крутые порывы ветра швыряли в лицо последние листья
с деревьев, и листья эти, казалось, сработаны из жести.
Интересно, на чем примчится Коблиц. Едва ли прибудет пешком. Если верить тому, что он говорил, то
люди его профессии слишком должны ценить время, чтобы позволить себе передвигаться, подобно остальным
смертным.
Когда в конце улицы показалась автомашина, Ян уже не сомневался, что это едет Коблиц. Сразу
определил, что машина германской марки “Бэ-Эм-Вэ”. В сумеречном свете она казалась черной. Легковая
остановилась почти рядом с Яном. Он сам шагнул ей навстречу, прижимая к боку футляр со скрипкой.
Неожиданно открылась задняя дверца. Из машины вышел незнакомый мужчина в драповом пальто без
головного убора, коротко бросил:
– Садитесь!
Ян пригнулся, собираясь сесть в машину, но, увидев на заднем сиденье еще одного незнакомца,
инстинктивно отшатнулся. В тот же миг почувствовал толчок. Его цепко схватили за руку, втолкнули внутрь.
– В чем де… – хотел было крикнуть Ян. Но тут же рот ему сдавила мокрая тряпка. Футляр у него
вырвали. Он лихорадочно вдыхал воздух, ощущая какой-то одурманивающий запах. Еще услышал, как
хлопнула дверца. Ощутил, как вдавило в сиденье сипну, когда машина резко рванула вперед. Как на руках его
повисли тяжкие гири. Как стала кружиться голова… и все кануло в сладкую тьму забытья.
Тьма рассеивалась долго и болезненно. Все вокруг было каким-то теплым, расплывчатым. Постепенно до
него стали доноситься голоса. Они произносили фразы, но смысла их Ян понять не мог. Ему чудилось, что
разговаривают в соседней комнате, за стенкой. И, хотя звуки слышны, смысл сказанного неясен. Потом ощутил,
как под нос тыкают в чем-то смоченной ваткой. Наконец сознание стало проясняться. Было похоже, что
начинает высвечиваться темный до этого экран.
Сперва Ян увидел беленый потолок, такие же стены. Затем, словно на фотографической бумаге,
положенной в проявитель, стало явственнее обозначаться человеческое лицо. Ян глянул на него и закрыл глаза.
Он был еще слишком слаб, чтобы зрительно воспринимать действительность.
Наконец сознание заработало активно, четко. “Ну вот, – сказал себе Ян, – судя по всему, началось. Тебя
похитили. И, конечно, не Коблиц. Зачем ему это? Скорее всего, похитили агенты СД или гестапо. Ведь и
автомашина была немецкая. Впрочем, какое это имеет значение – марка автомашины? Даже если бы тебя
увезли на индейской пироге, это еще не значило бы, что ты попал в плен к ирокезам. В общем, веселенькое