Текст книги "Африка грёз и действительности (Том 2)"

Автор книги: Иржи Ганзелка

Соавторы: Мирослав Зикмунд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Глава XXXIV
НОЧНАЯ РАДУГА НАД ЗАМБЕЗИ

На железнодорожной станции Лусака царил переполох. Паника.

Комната перед кабинетом начальника станции была битком набита возбужденно жестикулирующими людьми: пассажирами, торговцами и владельцами легковых автомобилей, стоявших перед зданием вокзала.

– У меня уже осталось только два вагона, – кричал чиновник за столом, читая телеграфную ленту, медленно сматывавшуюся с блестящего диска. – Последние два вагона. И мы не знаем, сколько порожних вагонов привезет поезд из Ливингстона, если вообще привезет…

Этими словами он как бы разворошил осиное гнездо. Среди кучки просителей закипел ожесточенный бой за последнюю возможность переправы.

Мы смотрели на них с унылым видом. В ушах еще раздавались слова владельца бензоколонки, который несколько минут назад говорил нам под плеск наливаемого бензина:

– Торопитесь! Последний поезд на ту сторону пойдет, скорее всего, завтра утром. А потом все будет кончено.

– А надолго? – цепляемся мы за надежду, как утопающий за соломинку.

– На месяц, может быть, на три, кто знает? Вчера сюда приезжали люди с верхнего течения реки Кафуэ. Говорят, там не помнят такого наводнения с 1934 года, а ведь тогда разразилась настоящая катастрофа.

Решающие миллиметры

– Приходите вечером, может быть будем знать больше, – говорит чиновник, подталкивая к выходу из кабинета группу возбужденных людей. – Ведь мне тоже нужно поесть, да я пока знаю не больше вашего. Или, – он остановился в дверях, – или поезжайте прямо в Кафуэ! Может, там найдутся свободные вагоны. А я и на вечер ничего не могу вам обещать. И, наконец, можете ехать по шоссе через Мозамбик…

Мы развернули на капоте «татры» дорожную карту. Большая дуга, которую образует шоссе у местечка Кафуэ, затопленная, по рассказам, на ширину нескольких миль, сближалась за рекой в Мазабуке с трассой железной дороги, а потом выпрямлялась по направлению к югу. Огромный объезд по линии, имевшей форму греческой буквы дельта с вершиной в Лусаке, проходил далеко на юго-восток к границам Ньясаленда и португальского Мозамбика. Шоссе изменяло направление в Форт-Джонстоне, шло по португальской территории до Тете, а потом возвращалось по территории Южной Родезии до Солсбери.

Мы быстро пересчитывали мили в километры. Объезд удлинял наш маршрут на 1800 километров с лишним да к тому же по плохим дорогам.

– Можете ехать через Мозамбик… – говорил железнодорожник, как о чем-то весьма обыкновенном, будто советовал, как нам лучше попасть из пригорода Крч в Винограды: через Браник или через Панкрац.[78]78
  Авторы перечисляют районы Праги. – Прим. перев.


[Закрыть]

Португальской визы у нас тоже не было.

Второй, более короткий объезд к западу от основной магистрали был затоплен в верхнем течении реки Кафуэ. Нам казалось, что мы сидим над шахматной доской и что в этот момент Африка объявляет нам окончательный мат – решающий шах и мат нашему намерению проехать через всю Африку на колесах своей машины. Мы вспомнили напряженные дни в Нубийской пустыне, когда мы, стиснув зубы и страдая от жажды, продолжали путь, только чтобы не пришлось погрузить «татру» на речной пароход. В нашей памяти возникли также слова английского военного губернатора в Могадишо, который советовал нам объехать превратившийся в болото район экватора на пароходе до Момбасы, Мы теряли сознание при 59 градусах в тени с малярийной инфекцией в крови, но доехали по суше до Найроби.

А вот перед рекой Кафуэ, до той поры нам совершенно неизвестной, через которую ежедневно переезжают автомобили самых различных марок, так как на ней имеются мост и две переправы, перед этой рекой мы вынуждены были капитулировать. Больше того, мы вынуждены были бороться за место в вагоне, который доставил бы нас в последнюю минуту на другой берег.

Да, собственно говоря, это не было таким полным поражением, как показалось нам в первый момент. Ведь дело заключалось только в способах переправы через реку. До тех пор, пока она держалась в берегах, для переправы было достаточно моторного парома. Но река разлилась, следовательно, вместо парома мы должны использовать железнодорожный вагон, который выбросит нас сразу же за рекой точно так же, как это сделал бы паром. Ведь эти 14–15 километров между станциями Лусака и Мазабука никак нельзя сравнить с 980 километрами Северной пустыни или с 1600 километрами пути между Могадишо, Найроби и Момбасой. Там речь шла об отрезках пути, которые «татра» могла пройти только благодаря своему техническому совершенству. Там речь шла о первенстве и об испытании на износ. А на реке Кафуэ мы просто заменяем один способ переправы другим, который позволит нам преодолеть ширь разлившейся реки. Это была переправа через одну из многочисленных рек, и нельзя было требовать от «татры», чтобы она бросалась в них стремглав и переплывала на другой берег. На всех глубоких реках, встречавшихся нам до Кафуэ и после нее, мы могли полагаться только на перевозчиков, независимо от того, были ли они в рваных шароварах и с багром в руке или на них были надеты форменные фуражки железнодорожников…

Мы решили не ждать. От Лусаки до Кафуэ нам оставалось точно 30 миль, или 48 километров. На развилке дорог за городом был вбит свежеобтесанный кол с надписью:

«Kafue pontoon out of action» «Паром через реку Кафуэ не работает».

По последним сообщениям, его снесло наводнением. Только за день до этого моторные лодки притащили его обратно. Второй паром исчез бесследно. Но даже и спасенный паром был бесполезен, так как на южном берегу шоссе местами было на целый метр залито водой.

Мы прибыли в Кафуэ как раз во-время.

– Утренний поезд мы еще пустим, – заверил нас начальник станции, – но вы поедете на собственный риск и страх! Трасса уже местами находится под водой, а мост… впрочем, you'll see, вы увидите сами. Мы выслали на трассу несколько сот рабочих. Они затыкают самые опасные дыры, чтобы вода не унесла шпал. Приезжайте с машиной вечером. Пока у меня вагонов нет, но думаю, что из Мазабуки прибудут платформы с автомобилями с юга. Well,[79]79
  Хорошо (англ.)


[Закрыть] если они прибудут, я, может быть, смогу предоставить вам одну из них.

Мы вздохнули с облегчением. Несколькими минутами позднее приехал в новом «бьюике» директор английской кинокомпании «Гомон». Он получил вторую и последнюю платформу. Шлагбаум опустился уже за нами. Для автомобилистов, которые приедут позже, дорожное ведомство поставит рядом с табличкой «Паром через реку Кафуэ не работает» новый указатель. На нем будет лишь одно слово: «Мозамбик», а под надписью стрелка, показывающая на восток…

Медленно, еле двигаясь, въезжал следующим утром перегруженный состав в сверкающую водную гладь, из которой торчали островки кустов и деревьев. Куда ни глянешь, повсюду вода, вода и вода. Местами под ней исчезали и шпалы; колеса железнодорожных вагонов пробивали себе дорогу в воде. Рабочие расступались перед паровозом, стоя по колено в воде с лопатами и вилами для щебня в руках. Быть может, эти кучи гравия и щебня, доставляемые с юга специальными поездами, спасут положение или хоть оттянут наступление катастрофы на всех медных рудниках Северной Родезии и Конго, где ожидают поступления угля и кокса из южнородезийских шахт.

Мутные воды реки Кафуэ, в которой стоят затопленные деревья, задержались в нерешительности перед насыпью со шпалами, связанными двумя полосами стали, но все же медленно, с предательской настойчивостью вгрызались в это препятствие. По сообщениям, полученным прошедшей ночью, уровень воды поднялся за последние сутки еще на четыре сантиметра.

Обломки снесенных водой домиков, вырванные с корнями деревья, плавающие островки соломенных крыш и сухой травы, трупы утонувших животных бились о конструкции моста и уже не о быки, а непосредственно о нижнюю часть ферм. Вода поднимается. Четыре сантиметра за последние сутки. Остановится ли она?

Мазабука! Мы за рекой. Вспомогательный паровоз оторвал от хвоста длинного состава группу платформ и подвел их к рампе. Правительственные грузовики, «бьюик» и наша «татра». Поезду был дан сигнал отправления, и он набирает скорость по направлению на юг. Этот сигнал «путь свободен» относится и к нам.

За нами на севере вздымаются мутные волны разлившейся реки Кафуэ.

На границе вечного дождя

«… Ужасающий грохот раздавался из глубины и разносился на много миль вокруг, словно непрерывные раскаты грома…»

Так описывал исследователь Африки доктор Эмиль Голуб свое впечатление от водопада Виктория, который он увидел впервые 17 сентября 1875 года, направляясь в страну маруков.[80]80
  Современное название маруков – баротсе. – Прим. ред.


[Закрыть] В грохоте низвергающейся воды он забыл о своих израненных ногах и всех невзгодах, которые он преодолевал, исполненный непоколебимой решимости проникнуть как можно дальше вглубь «Черного континента».

Мы находились в 17 километрах от Ливингстона, когда над Большой Северной дорогой в просеке высохшего колючего кустарника увидели огромную тучу водяных брызг, ярко выделявшуюся на чистом голубом небосводе. Это было безошибочным признаком того, что мы приближаемся к крупнейшим в Африке водопадам на реке Замбези. Воздух был недвижим, и мертвая тишина нависла над всем краем.

В Ливингстоне мы быстро выполнили все формальности, связанные с переходом еще одной новой границы.

Любопытно, что все три крупнейших водопада мира находятся на границах между различными территориями или государствами. Ниагарский водопад отделяет США от Канады, водопады Виктория – Северную Родезию от Южной, а водопады Игуасу в Южной Америке находятся даже на границе трех государств: Парагвая, Аргентины и Бразилии.

Серебристая гладь Замбези, противоположный берег которой терялся за лабиринтом зеленых островков, ослепительно сверкала на полуденном солнце, когда мы осторожно объезжали затопленный участок асфальтированного шоссе. Мы с нетерпением отсчитывали последние метры в ожидании, когда перед нами откроется зрелище, от которого у многих тысяч зрителей всегда захватывало дух. Огромная туча мельчайших водяных брызг висела прямо над нашими головами и вздымалась на много сотен метров над водопадом.

Мы вышли из машины. Глухой шум падающей воды раздавался непосредственно за кронами ближайших деревьев, окутанных покрывалом водяных брызг. У нас сразу захватило дыхание. Перед нами лежала ослепительная гладь Замбези, на которой выделялось несколько чудесных островков с веерами пальм. Вспененные волны перекатывались через островки, неудержимо, все быстрей и быстрей; отталкиваясь от берегов, волны разбивались о скалистые утесы и покрывались пеной. Потом они сразу сливались в могучие каскады и низвергались медленно, величаво, как будто какая-томагическая сила придерживала их над бездонной пропастью. Далеко на запад уходил округлый гребень порогов, он исчезал, когда порывы ветра заволакивали это фантастическое зрелище непроницаемым покровом водяных брызг, и снова появлялся неожиданно на какую-то долю секунды. Мы осторожно приблизились к краю Восточного водопада, под которым скалистая стена отвесно падала вниз, в кипящий котел пены. Солнечные лучи перекинули через водопад великолепную радугу, удлиняя или укорачивая ее при каждом порыве ветра.

Объективы съемочных камер жадно поглощали первые кадры…

Давид Ливингстон

Каждого посетителя водопадов Виктория, когда он придет в себя от первых ошеломляющих впечатлений, больше всего поражает их общий вид. Ширина узкого ущелья, через которое воды Замбези протекают перед «Кипящим котлом» ниже водопадов, составляет всего несколько десятков метров, а водопад низвергается в пропасть каньона единым сплошным фронтом длиной в 1740 метров. Весь пльзеньский собор святого Варфоломея исчез бы в каньоне вместе со шпилем своей башни. В каньоне можно было бы даже упрятать две такие смотровые вышки, как Петршинская,[81]81
  Петршин – высокий озелененный холм, господствующий над Прагой. – Прим. перев.


[Закрыть] поставив их друг на друга. Река Замбези водопадами Виктория обрушивается на глубину 107 метров.

Если посмотреть на фотографию водопадов, снятую с самолета, то кажется, будто здесь много столетий назад неукротимая сила воды действовала до тех пор, пока ей не удалось пробить скалистый панцырь первого каньона и прорыть в скалах ряд других ущелий, соединенных многочисленными извилинами.

Стройная конструкция моста, перекинутого над водами второго каньона на высоте 111 метров, создает безопасный проход для потока автомобилей и железнодорожных вагонов.

«Давид Ливингстон – миссионер, исследователь, освободитель».

Эти слова высечены на гранитном пьедестале памятника Ливингстону, установленного у западного края водопадов в нескольких метрах от порогов Водопада дьявола. Под надписью дата: 19/III 1813—1/V 1873.

Это памятник первому европейцу, увидевшему захватывающее зрелище открытых им водопадов. Бронзовая скульптура величаво возвышается над чудесным творением африканской природы. Правая нога выдвинута вперед, голенища коротких сапог доходят до половины икр, брюки с напуском, застегнутая куртка, шапка с маленьким козырьком и спускающимся на затылок лоскутком полотна. И библия в руках.

Таким увидели Ливингстона, первого белого человека, негры племени матока,[82]82
  Правильней батока (матока – единственное число). – Прим. ред.


[Закрыть] когда он в 1855 году пробирался по их территории и в ноябре того же года остановился перед захватывающей картиной на реке Замбези.

«Я назвал эти водопады Викторией, – пишет Ливингстон в своих воспоминаниях. – Это единственное английское имя, которое я когда-либо дал какой-нибудь части африканского континента. Негры-туземцы называли эти водопады Мосиотунья, что означает «Там гремит дым». Их называли также Шонге, что значит «Кипящий котел».

Как и тысячи посетителей, побывавших после него на водопадах, Ливингстон был восхищен их красотой. «С левого берега островка перед нами открылся незабываемый вид на огромные массы воды, из которых взлетает столб водяной пыли, – пишет Ливингстон. – Впечатление от этих низвергающихся вод можно сравнить только с сиянием мириадов мельчайших комет, несущихся в одном направлении, комет, каждая из которых имеет хвост из белой пены…»

Скромный Ливингстон записал в своем дневнике: «В память своего пребывания я вырезал на коре одного из деревьев свои инициалы и дату 1855. Такое проявление тщеславия я разрешил себе за все время путешествия первый и последний раз…»

Отзвук славного путешествия Ливингстона, за которым последовали дальнейшие открытия, привлек вглубь Африки ряд авантюристов, «колонизаторов» и правительственных чиновников, захватывавших одну территорию за другой. Таким был и Стенли, ставший впоследствии одним из самых знаменитых путешественников по Африке благодаря своим экспедициям, когда он разыскал пропавшего без вести Ливингстона и открыл истоки реки Конго. Стенли был прямой противоположностью Ливингстону: эгоистичным, бесцеремонным, неразборчивым в средствах; он относился резко отрицательно ко всем научным исследованиям.

Ливингстон, сам того не сознавая, положил к ногам Британской империи огромные богатства африканского материка, которым овладели люди, пришедшие после него. Поэтому открытия Ливингстона имели для Великобритании большее значение, чем отряды регулярных войск. И поэтому британские империалисты испытывают к нему такое же чувство благодарности, как и к Стенли. Вот почему английская принцесса Елизавета[83]83
  В настоящее время королева Великобритании. – Прим. ред.


[Закрыть] демонстративно сняла с ног туфельки, когда в 1947 году во время своей инспекционной поездки подошла к каменному пьедесталу памятника Ливингстону, чтобы возложить к его подножию венок в знак благодарности.

Лунная радуга

– Нам чертовски везет, – посмеивался южноафриканский инженер Билли Хонс во время ужина в маленькой гостинице в Ливингстоне. – Таких наводнений, как нынешнее, на Замбези не было с 1934 года. Но тогда не было полнолуния. Сегодня вечером мы увидим радугу, которая появляется лишь однажды на протяжении жизни целого поколения.

– Радугу? Радугу вечером? Но ведь радуга возникает от преломления и разложения солнечных лучей.

– Световых лучей. Разве луна не испускает их достаточно? Если хотите полюбоваться ночной радугой, то пойдемте со мной. Я знаю место, откуда открывается великолепный вид…

Один или два раза в год, когда высокий уровень воды на Замбези совпадает с полнолунием, нимфы водопадов Виктория устраивают таинственные хороводы света и теней, опьяняют пастельными тонами и жемчужной пеной шампанского, создают симфонию из мягкого шелеста деревьев и грохота падающих вод.

Мы вернулись к Восточному водопаду, когда месяц плыл высоко по небосводу, как цветной фонарь над лагунами Венеции. Силуэты пальмовых вееров отражались в воде при матовом свете луны, и казалось, что это островки, медленно плывущие против течения. Рекой расплавленного серебра соскальзывали светящиеся каскады по округлой дуге водопадов и исчезали в грохочущей бездне.

Первый раз в жизни мы увидели лунную радугу. Она взметнулась высоко в черный бархат ночи и унесла с собой далеко на север сверкание многоцветного спектра. Одним концом она погружалась в миллиарды распыленных капелек алебастрового покрова над грохочущей пропастью, а другой ее конец терялся где-то далеко над островками пальм.

Мы долго стояли недвижимо и восхищались дивным явлением природы.

– Я уже шесть раз был у водопадов, но еще ни разу не видел над ними ночной радуги, – тихо прошептал седой человек, стоявший рядом с нами, будто боясь нарушить очарование и спугнуть нимф. Водопады прекраснее теперь, чем были 40 лет назад, когда я впервые их увидел. Я знаю, что сегодня вижу их в последний раз. – Он трясущимися руками снял очки и вытер платком влажное лицо.

Чем дольше смотришь на это ночное марево, тем более призрачным оно кажется. Перестаешь замечать грохот водопада. Тянет пройтись по мосту радуги над чудом из «Тысячи и одной ночи». Хочется завернуться в его туманное покрывало и охладить пылающую голову мельчайшими водяными брызгами. Лунная радуга остается в глазах, даже если закрыть их ладонями, даже если повернуться спиной к этому видению. Какая-то неодолимая сила толкает тебя схватить многоцветное сияние, пропустить его сквозь пальцы, притянуть к себе. Забываешь о крутом скалистом обрыве, хочется побежать за радугой, как в раскаленной пустыне за исчезающими вдали озерками и источниками, обрамленными пальмами.

Если бы две тысячи лет назад римляне или греки проникли к Замбези, они, несомненно, причислили бы эти водопады к чудесам света наряду с садами царицы Семирамиды и пирамидами древнего Египта.

Шумная группа туристов грубо нарушила наши грезы. Резкий голос какой-то дамочки, увешанной браслетами и ожерельями, господствовал над грохотом, вздымавшимся из глубины каньона. Между двумя зевками какой-то скучающий господин передвинул сигару из одного угла рта в другой и подал знак к уходу.

Самолет – сказочное достижение, но самолетам с богатыми снобами не следовало бы забираться в места, подобные водопадам Виктория…

Над каньонами реки Замбези

– Билли, сколько воды протекает через водопады Виктория?

– К примеру, сейчас, в период наводнения, здесь протекает более полумиллиона тонн в минуту; по подсчетам это составляет около 540 тысяч кубических метров. Подождите, это 300 миллионов гектолитров в час.

– 324 миллиона. За день почти восемь миллиардов гектолитров воды. И 107 метров разницы в уровнях!

– Да, я знаю. Вы спросите меня еще насчет гидроэлектростанции. У вас на родине принято над этим задумываться. Мы уже подсчитали, что энергии водопадов Виктория хватило бы, чтобы снабдить электроэнергией всю Африку к югу от экватора, даже если бы там было гораздо больше промышленных предприятий, чем в настоящее время, и даже если бы большинство жителей пожелало зажечь в своих домах электрическую лампочку и послушать радио. Американцы с таким шумом разрекламировали плотину Болдер-Дам на Колорадо. Она им недешево обошлась. А у нас тут готовая естественная плотина. Замбези наполнила бы их искусственное озеро до краев за 50 дней.

– Так почему же вы не построите здесь гидроэлектростанции?

– Мы бы построили, да строить не на что. Но даже если бы нашлись средства, нам не позволили бы этого сделать. Вы знаете, что означала бы гидроэлектростанция на водопадах Виктория? Электрификацию колоний. Развитие местной промышленности. Переработку многих видов местного сырья. Усилившееся сознание независимости. Рост сознательности и организованности промышленных рабочих. А всего этого в колонии ведь допустить нельзя. Англии нужны наше сырье и дешевая рабочая сила. И нужно сбывать нам все то, чего нельзя продать в других местах. Нам придется еще подождать с гидроэлектростанцией…

На следующий день мы совершили поездку к баобабу на горке близ водопадов; с вершины дерева открывался широкий вид. На фоне его могучего ствола наша маленькая «татра» терялась, как серебряный жучок. Крутая лесенка с перильцами вела к самой верхушке дерева, узловатой, с голыми ветвями. Над водопадами непрерывно поднималось белоснежное облако, и легкий ветерок доносил к нам громоподобный рев воды. От водопадов по плоской местности извивалась едва заметная трещинка, проскальзывала под волоском мостика и терялась в зеленом буше. То были нижние каньоны реки Замбези. Мы поехали к пятому каньону и через полчаса стояли на краю пропасти глубиной более 100 метров.

Бурный поток, стиснутый отвесными крутыми скалами, клубясь, пробивал себе путь к ближайшему изгибу. Деревья на противоположном берегу, окаймлявшие края обрыва, казались миниатюрными. Объектив нашей кинокамеры нацелился глубоко вниз на бурлящий поток. В поле зрения видоискателя скользнул каньон, потом искатель нацелился на скалистые стены и медленно пополз вверх. Пласт за пластом, кусты, еще десятки метров крутой стены, пока в поле зрения не показалась узкая полоска зелени у самого горизонта. Мы шли по тропинке над краем каньона, и между кустарниками впереди открывались все новые красоты дикой природы, новые виды и перспективы, новые участки реки, бурлящей на дне каньона. Близился полдень, нам пора было отправляться осматривать новое чудо водопадов Виктория.

После полудня мы оказались на середине моста. В 111 метрах под нами гремел «Кипящий котел», охваченный искрящимся кольцом чудесной радуги. Ее замкнутый круг прерывался лишь полотном проезжей дороги моста, заслонявшим нам вид на часть пропасти, находившуюся как раз под нами. Мы не могли побороть искушения.

Осторожно, повесив камеры на шею, мы соскользнули на сплетение балок, составлявших нижнюю несущую конструкцию моста. С вершины арки мы медленно пробирались от заклепки к заклепке, от балки к балке, пока перед нами не открылся свободный, ничем не заслоненный вид в глубину. Потрясающая панорама с птичьего полета. Покрывало мельчайшей водяной пыли опускалось глубоко вниз, в узкую горловину, через которую вспененные потоки воды из каньона прорывались к «Кипящему котлу». А оттуда они катились дальше через преграду второго каньона поверх затопленных скал и порогов к ближайшей извилине. Почти отвесно под нами искрился яркими красками замкнутый круг радуги, окаймленный более широким и бледным, но таким же замкнутым кругом другой радуги…

Лучи солнца заманили нас под конец с нашими камерами к западному краю водопада. Перед нашими глазами потоки воды несутся к обрыву Водопада дьявола. Тонны водяной пыли поднимаются со дна каньона к небосводу и окутывают бурлящие водопады белоснежным покрывалом. На миг легкий ветерок вздымает покрывало и приоткрывает вид на каскады Главного водопада. Сквозь дымку тончайшей водяной пыли проглядывают пороги Радужного водопада, а на другом конце почти двухкилометрового фронта мы скорей угадываем, чем видим, Восточный водопад.

Витая лесенка, защищенная скалистым утесом, приводит нас к месту, возвышающемуся лишь на несколько десятков метров над поверхностью воды в каньоне. Нас оглушил грохот падающей воды, сбрасываемой бурным потоком с порогов Водопада дьявола. Воды низвергаются в глубину, разбиваются, разрываются на мельчайшие частицы, а воздушный вихрь в каньоне выхватывает из них миллионы мелких капелек и вздымает их к голубому небосводу.

Оглушенные грохотом водопада и потрясающим зрелищем бушующей стихии, мы обходим западный край каньона. «Rain forest» («Дождевой лес») – гласит надпись на табличке, укрепленной на дереве, и как бы в подтверждение этих слов на наши головы обрушивается ливень. Через несколько секунд мы промокли до нитки. Только камеры мы стараемся укрыть руками. Слева от нас за завесой водяных брызг гремит Главный водопад, а справа через стену ливня проникает солнечный свет. Пройдя полкилометра, мы остановились на выступе скалы против Радужного водопада. Терпеливо выжидаем под примитивным соломенным навесом, чтобы случайное дуновение ветерка приоткрыло поразительную картину, которую мы пока лишь угадываем за завесой распыленной воды. Недалеко от нашего укрытия блестит большая лужа. Одну ее половину бичуют тяжелые капли дождя, на другой пляшут солнечные лучи.

Резкий порыв северного ветра на миг смел белоснежное облачко над водопадами. Над Радужным водопадом перекинулась волшебная двойная радуга. Она вонзилась в покрытую рябью поверхность воды Замбези и в вееры пальм, легко изогнулась многоцветной аркой над белоснежным поясом водопада и расплылась в бурлящей глубине…

Мы бросаем прощальный взгляд на искрящееся очарование водопада, и снова нам вспомнилось описание доктора Голуба, которое некогда так воспламенило нашу мальчишескую фантазию.

Как изменились за три четверти столетия, истекшие после первого путешествия Голуба, все окрестности водопадов!

«На обоих берегах реки встречаются львы, леопарды, носороги, слоны, зебры, буйволы, лосиные антилопы, газели и жирафы; на южном берегу пасутся страусы, а в самой реке – множество бегемотов, – писал Голуб в примечаниях к своей подробной карте «Пороги Виктория», опубликованной в его знаменитом описании путешествия «Семь лет в Южной Африке». – Возвышенность близ водопадов населяют остатки племени манансов, и ее называют землей Альберта; на нее претендуют матабеле, восточные баманкваты и маруки…»

Во время своего первого путешествия в 1875 году Голуб мог задержаться у водопадов только на очень короткий срок. «Об одном только сожалею, – писал он тогда, – что не мог задержаться у порогов Виктория более трех дней. Для того чтобы изучить пропасть, ущелье и все это поразительное чудо природы, нужно было бы задержаться у порогов от полутора до двух месяцев и осмотреть острова над водопадами и противоположный берег. Природа к тому же создала в окрестностях водопада столько прекрасного, что я давно уже решил пробыть длительное время в этих краях, когда приеду сюда в другой раз. Все три дня, проведенные мною у порогов, мои больные ноги отравляли наслаждение, которое доставила мне привлекательная местность».

Голуб целых десять лет мечтал еще раз увидеть водопады и задержаться возле них на более длительный срок. Только во время его второго путешествия, в октябре 1885 года, эта мечта осуществилась.

«Я много не размышлял ни о том, скоро ли придет время, когда берега Замбези будут окаймлять приветливые фермы, ни о том, на каком языке будут разговаривать владельцы этих ферм, – писал Голуб после своего вторичного посещения водопадов. – Впрочем, я предполагаю, что недалеко то время, когда и с водопадов Виктория спадет завеса, ныне их окутывающая. Я считаю, что весь этот край раньше или позже станет английским протекторатом и «чудо природы на Замбези» сделается целью стремлений ученых и просвещенных туристов, так же как в настоящее время «чудеса у реки Йеллоустон» в долине реки Миссури или Йосемитская долина в Калифорнии, о существовании которых 25 лет назад не подозревал ни один смертный. Как бы мне хотелось еще хоть раз принять участие в научном исследовании этого чуда Замбези…»,

Мы проходили по крайней западной отмели водопадов, по местам, где когда-то Голуб со своими спутниками соорудил примитивную ограду вокруг лагеря для защиты от хищных зверей, и снова не могли отделаться от воспоминаний. Как близки к осуществлению оказались предсказания Голуба, высказанные им в 1885 году! Восемь лет спустя в битве у Матопоса решилась судьба племени матабеле, и весь огромный край действительно стал британским протекторатом.

Неподалеку от водопадов Виктория, в деревне Панда-ма-Тенка, экспедиция Голуба была застигнута периодом дождей. Целых восемь месяцев экспедиция не могла тронуться с места из-за губительной малярии, превратившей долину речки Матеце в долину смерти. Двое из шести спутников Голуба, Иозеф Втирал и Карел Букач, погибли от малярии, а остальные участники экспедиции, включая и самого доктора, в течение нескольких месяцев метались в горячке и приступах малярии, борясь со смертью. Только в мае 1886 года, к концу дождливого периода, экспедиция, потерявшая нескольких своих членов, могла двинуться далее на север, за реку Замбези.

Львы, леопарды, слоны, носороги и другие экзотические животные исчезли теперь безвозвратно из района водопадов Виктория. По высокому ажурному сплетению моста ежедневно проносится экспресс, автомобили доставляют по шоссе туристов с севера и юга. На соседнем аэродроме приземляются самолеты с пассажирами, любопытство которых сковано секундами и минутами расписания полетов.

Только воды реки Замбези беспрерывно катятся через скалистые пороги, теперь, как и три четверти века назад, и исчезают в бездонном «Кипящем котле»…