Текст книги "Африка грёз и действительности (Том 2)"

Автор книги: Иржи Ганзелка

Соавторы: Мирослав Зикмунд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд
Африка грёз и действительности
Том II

Глава XIX
С ПУЛЕМЕТОМ В АДДИС-АБЕБУ

Утреннее солнце заливало Асмару, когда мы выехали на юг, намереваясь пересечь всю Эфиопию. Автомобиль тихо скользил по гладкому асфальту. Карта дорог Эритреи, которую нам удалось достать перед отъездом, обещала, что на всем дальнейшем пути нас будет ожидать такое же прекрасное шоссе, к какому мы успели привыкнуть за несколько дней своего пребывания в стране.

В итальянском проспекте «Имперские автомобильные дороги», изданном в 1938 году, – свидетельстве лихорадочного строительства итальянских стратегических коммуникаций в Восточной Африке – вся дорога между Асмарой и Аддис-Абебой описана как одно из самых замечательных шоссе мира. Оно взбирается вверх по горам, высотой более 4000 метров, и круто спускается до 1000 метров над уровнем моря, преодолевая на коротких участках резкую разницу в высотах.

Наше любопытство было возбуждено опасными перевалами на высоте 3000 метров, смелыми серпентинами, фотографиями самых интересных отрезков дороги, диаграммами подъемов и цифровыми данными о строительстве шоссе, проложенного с невероятной поспешностью после оккупации Эфиопии. Любопытно было также проверить сведения об окончании строительства шоссе к югу от Аддис-Абебы, соединяющего столицу Эфиопии с Британской Восточной Африкой. Наличие регулярной связи к северу от Аддис-Абебы и значительные воинские перевозки, налаженные во время войны между Кенией и Эритреей, позволяли надеяться, что нам удастся выдержать намеченные сроки маршрута через Эфиопию.

За день до отъезда из Асмары мы посетили эфиопского офицера связи при британской военной администрации и попросили у него информацию о состоянии дороги в Аддис-Абебу. Мы хотели проверить у официального лица, насколько правильны дошедшие до нас слухи о частых нападениях грабителей на дорогах Эфиопии. Вместо ответа на наш вопрос нам предложили ехать в сопровождении вооруженного пулеметом автомобиля министерства иностранных дел Эфиопии.

Начальник отдела иммиграции министерства иностранных дел Вальде Эндешау, возвращавшийся из Асмары в Аддис-Абебу, сопроводил свое предложение смущенной улыбкой, а полковник Негга Хайле достал из ящика письменного стола пачку телеграмм.

– Несколько дней назад я получил извещение о вашем приезде от нашего посольства в Каире и от министерства внутренних дел в Аддис-Абебе. Советую вам присоединиться к вооруженному автомобилю; нападения на проезжающие автомобили, правда, случаются редко и лишь на трудно контролируемых участках дороги, но мы заинтересованы в том, чтобы с вами на нашей территории ничего не случилось…

Мы приняли предложение, не вдаваясь в дискуссию, особенно после того, как симпатичный попутчик из министерства иностранных дел взялся подвезти на своем облегченном грузовике запас бензина для нашей «татры».

– Кроме запаса горючего, я почти ничего с собой не везу, а вам нужно считаться с тем, что на протяжении нескольких сот километров вы нигде не получите ни капли бензина…

Пограничные формальности под тропическим ливнем

Район к югу от Асмары мало чем отличается от остальной Эритреи, с которой он составляет в географическом отношении единое целое.

За Декамере, бывшей военной базой фашистской Италии, шоссе начинает круто подниматься в гору, и перед путешественником впервые открывается чрезвычайно характерный для Эфиопии ландшафт. Голые, лишенные растительности скалы, глубокие пропасти у самого края шоссе, тукули на дне глубоких долин, окруженные копнами соломы, – пустынный край с едва заметными признаками хозяйственного освоения. Далеко на горизонте вырисовывается горная гряда, силуэт которой образует почти прямую линию, местами прерываемую глубокими зарубками крутых ущелий.

Дорога понемногу, но очень заметно начинает ухудшаться. Как только вы пересечете границу Эритреи, она сразу резко меняется. Потом уже вы на протяжении 1000 километров не встретите ни единого дорожного рабочего, который бы заботился о состоянии шоссе.

Пограничного пункта Сенафе мы достигли после захода солнца. Таможня на замке. Мы предлагаем заночевать в Сенафе, но наш спутник предпочел бы продолжать путь.

– До Адиграта недалеко, ночевать там нам будет удобней. Я пошлю водителя за капитаном пограничной охраны…

Через четверть часа машина вернулась. Формальности отнимают всего несколько минут.

Начальник пограничной охраны, шотландский капитан, перелистывает наши документы.

– Я тоже совершил кругосветное путешествие. Я служил в Шанхае, в Австралии, на Цейлоне и на Бермудах. А теперь меня сунули сюда, в этот медвежий угол. Должен вам сказать, что нам здесь недурно живется, только очень уж бывает скучно…

– А как, по-вашему, разрешится вопрос об Эритрее?

– Как разрешится? Трудно сказать. Что касается нас, англичан, мы бы охотно здесь остались. Мы привыкли к достатку; дома, на островах, мне бы так хорошо не жилось. Да вот теперь в этих делах копается комиссия Организации Объединенных Наций. Как будто хотят отдать Эфиопии порт Ассаб, а остальную Эритрею оставить под международным контролем. Одни только русские хотят, чтобы страна стала независимой. Не пришлось бы нам снова укладывать чемоданы…

Шлагбаум открыт, путь в Эфиопию свободен.

– Счастливо добраться до Аддиса, – небрежно козырнув, говорит капитан.

Высокая скала, как чужеродное тело вклинившаяся в Сенафскую долину, растаяла во тьме; слышно только монотонное шуршанье шин да стук колес, все чаще задевающих за рытвины и глубокие выбоины на дороге.

Неожиданно небо впереди осветилось синеватым блеском. Всё новые вспышки. Над горами Эфиопии проносится ночная гроза. Непрерывно сверкают молнии. В ярком их свете снова и снова на мгновение появляются диковинные очертания горных вершин и фантастические нагромождения туч над ними. Еще через минуту под колесами машины залитая водой дорога, а по крыше и капоту машины барабанит дождь. Мы не успели опомниться, как въехали в полосу тропического ливня, о котором мы так мечтали в Северной Африке и Нубийской пустыне. С каждой секундой стена дождя становится все плотней. Мы едем медленно, потому что наши стеклоочистители не успевают вытирать стекла.

– Может быть, «форд» нас обождет. У него стеклоочистители вакуумные – вероятно, они лучше сгоняют воду.

Целый час мы боремся с потоками воды и ныряем по ухабам на дороге, потом в свете фар перед нами появляется задний борт «форда». Адигратская таможня. К шуму дождя примешиваются сигналы обоих автомобилей. Минуты тревожного ожидания, а затем из дождевой завесы показываются две закутанные фигуры. Босоногие, с накинутыми на голову военными мундирами. Немая жестикуляция через чуть приоткрытое окошко «форда», и шлагбаум взлетает вверх.

Пистолет вместо сигнального гудка

Оккупировав Эфиопию, итальянцы с лихорадочной поспешностью начали строить шоссейные дороги. На хорошую подготовку не хватало времени. Стремясь закрепиться в захваченной стране и обеспечить регулярное снабжение, а также опасаясь, что Франция может блокировать единственную железную дорогу из своей ключевой позиции – порта Джибути на Красном море, итальянцы форсировали строительство дороги, причем строили ее буквально из ничего.

Проезжая сейчас по горным седловинам, вы увидите остатки старых дорог Эфиопии, узких, вьющихся по крутым склонам независимо от подъема, радиуса поворота или угрозы оползней. Они предназначались для караванов мулов и верблюдов, и тех, кто когда-то строил эти дороги, очень мало заботил вопрос о том, сумеет ли пройти по ним автомобиль. Сейчас они изрыты глубокими оврагами, во многих местах провалились, размыты дождями.

Чем дальше вы углубляетесь в Эфиопию, тем чаще начинаете замечать, что и современные шоссе, построенные всего 10 лет назад, подвергаются той же участи. Нигде не заметно ни малейшей заботы о сохранности дорог, которые находятся в явно запущенном состоянии. Из-за спешки при строительстве дороге не дали осесть перед асфальтированием на тех участках, где полотно проходит по насыпи; теперь асфальтовое покрытие разбито, дорога разрушается, тропические дожди смыли не только плотный верхний слой, но и гравийное основание. Местами это шоссе, которым итальянцы еще так недавно гордились, выглядит, как только что вспаханное поле.

Со скоростью пешехода мы въезжаем на бетонные мостики, переброшенные через водоотводные рвы, опасаясь разбить на них машину. По обе стороны мостиков дорога провалилась, въезд на них скорее похож на лестницу, чем на шоссейную дорогу.

Когда мы собирались покинуть Адиграт на другой день после прибытия из Асмары, мы два часа безрезультатно ждали проставления печатей в паспортах. Вся наша радость от легкого предыдущего пограничного досмотра поблекла. Формальность, в большинстве случаев отнимающая всего несколько минут, в Эфиопии превращается в неразрешимую проблему. Вы ходите от одного чиновника к другому, но никто не правомочен поставить вам печать на паспорт. Вы уезжаете в полном убеждении, что администрация в Эфиопии необычайно неповоротлива. Прибыв в Аддис-Абебу, мы не раз еще имели случай убедиться в этом. Только прожив три дня в столице, мы добились проставления печатей – формальность, которая всюду выполняется тут же на границе.

Между Асмарой и Аддис-Абебой нет железнодорожного сообщения; связь между этими городами поддерживается караванами мулов и верблюдов. Более ценный груз доставляется грузовыми автомобилями с прицепами. Тяжелые дизельные машины «фиат-34», так же как и приходящие в упадок шоссейные дороги, напоминают о бывшем итальянском господстве. Эти громыхающие колоссы на невероятно изорванных баллонах потихоньку плетутся по крутым дорогам, пугая редких автомобилистов и довершая разрушение шоссе.

За Агулой на узком отрезке шоссе, заросшего по сторонам густой травой и кустарником, перед нашей машиной неожиданно появился тяжелый «фиат». Водитель «форда», шедшего в нескольких десятках метров впереди нас, тщетно старался принудить «фиат» освободить нам путь. Гудки автомобилей, отраженные скалами, сливаются с однообразным гулом дизельного мотора, а «фиат» продолжает катить посередине дороги. После 10 минут такой езды сопровождающий нас грузовик остановился.

– Так у нас скоро аккумуляторы сядут, – с отчаянием говорит Вальде Эндешау. – Мы можем несколько часов тащиться за этим грузовиком, пока водитель вспомнит, что проголодался, и решит остановиться…

Краткое совещание.

– Попробуем мы теперь…

Через несколько минут мы идем непосредственно за «фиатом». Но и наши сирены, поставленные на машину в Швейцарии, не производят никакого впечатления. Громыхающая громадина катит вперед, как ни в чем не бывало.

– Не будем же мы полдня глотать пыль и терять время. Попробуй пистолетом!..

Наши пистолеты всегда лежат в полной готовности между передними сиденьями. Быстро спускаем предохранитель, и через открытую крышу «татры» раздаются два выстрела в воздух. В следующее же мгновение «фиат» сворачивает в сторону и оба его водителя выскакивают на подножки: они спешат посмотреть, какая шина спустила.

– Шины у вас в порядке. А вот мы четверть часа тащимся за вами, гудим беспрерывно, извели на сигналы почти все свои аккумуляторные батареи. Пришлось пустить в ход вот эти гудки, – и показываем им свой пистолет-автомат.

Удивление на лицах итальянцев сменяется веселым смехом.

– Простите, синьоры, но сядьте-ка на минутку к нам в кабину! Собственного голоса не услышишь. Хоть полчаса гуди, ничего не добьетесь. А гудок у вас любопытный! – итальянец берет в руку пистолет, выпущенный чехословацким оружейным заводом, и с интересом осматривает его.

– Как же поступают другие водители, если хотят обогнать вас?

– На этих дорогах легковая машина – большая редкость. Иногда на всем пути от Асмары до Аддис-Абебы не встретишь ни одной. А если какая-нибудь иногда и объявится, так шофер терпит, пока у меня не лопнет баллон. Здесь в Эфиопии времени не жалеют…

Еще через полчаса мы останавливаемся, чтобы заснять несколько кадров в эфиопской деревне и сфотографировать необычный способ пахоты деревянной сохой. Пока мы заняты делом, появляется итальянец со своим «фиатом» и смеется, обгоняя нас:

– Теперь уж не вылезу, если услышу выстрел…

Наш пистолет ЧЗ-7,65[1]1
  ЧЗ – марка чехословацкого оружейного завода «Ческословенска Зброёвка». – Прим. ред.


[Закрыть] еще не раз выполнял свою новую функцию, пока мы доехали до Аддис-Абебы.

Результаты никогда не заставляли себя ждать.

Заглянем в жилище эфиопа

Уже с первого дня на дорогах Эфиопии не успеваешь отмечать разницу в высотах. Только взберешься на такую высоту, по сравнению с которой теряется и наш пик Сталина,[2]2
  Пик Сталина – гора в Высоких Татрах, достигающая 2663 метров, ранее называлась Герлах. – Прим. ред.


[Закрыть] как начинаешь скользить по извилистой дороге в глубокую пропасть. Там, где раньше был гладкий асфальт, машина прыгает по обнажившемуся скальному основанию шоссе и с трудом пробирается между выбоинами.

Однако это единственная теневая сторона пути. С самого утра вас охватывают новые впечатления. На возвышенных местах вы застываете перед чудесными видами. Горы Эфиопии производят огромное впечатление своими масштабами и обособленностью. От одного края неба до другого простираются их могучие массивы. Хребет следует за хребтом, долина за долиной. Последние вершины теряются в синей дымке где-то далеко на юге, за сотню миль от вас. А за ними возвышаются, как вам известно, другие, еще более могучие горы, которые смутно представляются вам при взгляде на еще более густую коричневую краску на карте. Там, за стеной гор, лежит столица этого нетронутого края, в котором еще столько скрытого очарования!

На дороге, вдали от населенных пунктов, много пешеходов. Реже попадаются всадники на лошадях и ослах. Иногда встретится и женщина верхом на лошади, уверенно проезжающая по краю стометрового обрыва.

Жители Эфиопии – люди совсем иного склада, чем обитатели центральной и западной Эритреи. В воспоминании встают фото из газет 1935–1936 годов, когда Эфиопия находилась в центре внимания всего мира. Стройные, высокие, сухощавые люди со смуглой кожей, босоногие, одетые лишь в накидку из грубого полотна «шамму», свободно ниспадающую с плеча.

Большинство воинов вооружено длинными копьями и дубинами. Очень типичен способ ношения оружия: копье заложено за спину, опирается о плечи выше лопаток, руки свободно свисают с обоих концов копья. Люди в горах пугливы. Завидя автомобиль, некоторые далеко отбегают от дороги, другие останавливаются на краю шоссе и наблюдают за вами с диким, почти враждебным выражением лица. Копна курчавых волос над нахмуренным лбом еще усиливает это впечатление. Суровая природа и лишения воспитывают из горцев Эфиопии прежде всего воинов. Это распространяется и на мужчин и на женщин. Исключение представляют только старики, которых мы часто видим отдыхающими на краю дороги. Увидев автомобиль, они быстро поднимаются и стоят неподвижно, пока он не проедет.

Еще больше удивят вас жители плодородных долин, оседлые земледельцы. На их лицах вы не увидите такого ожесточенного выражения. Они смотрят на вас, широко улыбаясь, многие низко кланяются, когда вы проезжаете мимо. Это – отпечаток, наложенный феодальным укладом, при котором крепостные привыкли оказывать почести своим местным властям и более высокопоставленным лицам, проезжающим через их деревни. Флажки на нашем автомобиле, очевидно, давали повод принимать его за правительственную машину…

Вдоль дорог в тени эвкалиптов ютятся типичные для Эфиопии круглые хижины – тукули. Фундамент у них обычно глиняный. Круглый остов из длинных жердей обмазан глиной, а жерди, образующие крышу, покрыты соломой. Иногда стены хижины обмазаны глиной изнутри.

Стайка голых грязных ребятишек с криком разбежалась по тукулям, как только мы остановили машину, чтобы сделать несколько снимков. Мужчины некоторое время недоверчиво осматривали нас, а потом завели с нами беседу на амхарском языке, к сожалению, одностороннюю. Они не возражали против того, чтобы мы осмотрели их жилье, но сами явно боялись объектива фотоаппарата. Вокруг пастушьей деревушки бродит небольшое стадо зебу да несколько верблюдов спокойно пережевывают жвачку на пастбище. По их спинам разгуливают птицы, выклевывая паразитов. На стенах тукулей часто можно заметить большие темные пятна. Это свежий коровий помет, налепленный для просушки. В безлесных краях он применяется в качестве топлива.

Эфиопская деревня – особый мирок. Маленькая семья пастуха живет в полном уединении; огромные расстояния и горные цепи отделяют ее от ближайших соседей. Трудно себе представить, сколько в Эфиопии неиспользованных плодородных земель. В стране, территория которой превышает 1200 тысяч квадратных километров, на один квадратный километр приходится всего 10 жителей. Незадолго до полудня передний автомобиль остановился, и Вальде Эндешау подошел к «татре».

– Мне нужно вручить кое-какие документы губернатору провинции Макале. Это небольшой крюк, если хотите, я вас представлю губернатору. По дороге будете иметь возможность осмотреть поле битвы времен итальянской кампании…

Предложение принимается.

Узенькая каменистая дорога ответвляется от шоссе на запад от Киги. Она проходит по холмистой местности, там, где в 1935 году разыгрывались упорные бои между итальянцами и оборонявшимися эфиопами. Еще сейчас, полтора десятилетия спустя, здесь стоят развалины казарм и военных складов.

– Здесь мы в конце концов были вынуждены отступить под натиском превосходящих сил итальянцев и их современного оружия. Тогда мы перенесли фронт на юг, в высокогорные районы, где мы сопротивлялись гораздо успешнее, – объясняет наш спутник.

Макале – центр одноименной провинции; это обширная деревня с несколькими тысячами жителей. Трудно назвать Макале городом; вообще, если не считать Аддис-Абебы и Харара, в Эфиопии нет городов в нашем понимании этого слова. Вокруг небольшой площади разбросано несколько административных зданий. Остальные строения, очень примитивные, разбежались по всему поселку кривыми уличками. Резиденция губернатора – чистый белый каменный дом, весьма просто обставленный.

Приняли нас очень сердечно, хотя встреча была неожиданной и неподготовленной.

– Вы из Чехословакии приехали? – с непритворным удивлением спросил нас губернатор Емане, когда мы переступили порог его дома. – Повсюду в Эфиопии вы встретите людей, которым знакомо название вашей страны. Во время итальянского вторжения я командовал войсками области Макале и очень хорошо помню, как высоко наши бойцы ценили ваше оружие. Любопытно взглянуть, какое у вас сейчас при себе…

Этот вопрос нас не удивил.

В Эфиопии издавна оружие было не только признаком занимаемого положения, но и свидетельством личной храбрости. Хотя в стране долгое время не было регулярной армии и войска состояли из наемных солдат, поступавших на службу к императору или к начальникам провинций, но существовал неписаный закон, гласивший, что оружие принадлежит тому, кто им воюет. Винтовка была личной собственностью солдата, а командир обязан был снабжать его патронами. Поэтому численность воинских соединений в отдельных провинциях определялась только размерами доходов их руководителей, то есть количеством боеприпасов, которым они могли обеспечить свои войска. Солдаты не получали твердого содержания и должны были кормиться на свой собственный счет.

– Чудесное оружие, – губернатор любовно погладил наше охотничье ружье, вынутое из кожаного чехла.

Его глаза сияли от радости, и это было не только проявлением профессионального интереса солдата. Чувствовалась традиция смелых, гордых пастухов, горцев и земледельцев, за одну ночь превратившихся в бойцов и поражавших весь мир своим бесстрашием; традиция людей, с голыми руками бросавшихся на итальянские танки и пулеметы, людей, пренебрегавших смертью.

– Можно пострелять из него, пока приготовят обед? – неожиданно спросил нас губернатор Емане. – Выедем на часок за город…

Такому откровенно высказанному желанию нельзя было не уступить.

Когда мы через час возвращались в Макале, наша «татра» освободилась от некоторой доли своего груза – части патронов к ружью ЧЗ-8,57. Мы поняли, почему армия Эфиопии смогла так долго сопротивляться превосходящим силам оккупантов, обладавших самым современным вооружением, хотя в стране не было ничего похожего ни на регулярную армию, ни на единое верховное командование, ни на заранее подготовленный оперативный план обороны.

– Оружия у нас было мало, – сказал нам губернатор Емане. – Только самые лучшие бойцы получали хорошее оружие. И они не выпускали его из рук до самой смерти…

– Машину можете спокойно оставить перед домом, – рассеял наши сомнения адъютант губернатора, когда мы возвратились в Макале и освободились из кольца любопытных, окруживших нашу «татру». – Сейчас вы должны познакомиться с эфиопской кухней.

Вкусные, крепко приправленные пряностями блюда в большинстве своем готовятся из баранины, дичи, овощей, проса, риса и красного перца.

Столовые приборы – незнакомое понятие даже в знатных семьях. Хозяйка, правда, положила перед нами приборы, но заметила:

– Если хотите поесть действительно по-местному, то пользуйтесь взамен ножа и вилки кусочком хлеба.

Это, может быть, звучит бессмысленно, но эфиопский хлеб – энджера – буквально выполняет две функции: его едят и пользуются им как столовым прибором. Правда, с нашим хлебом он ничего общего не имеет. Это мягкая тоненькая лепешка из сероватого теста, податливая, как кусочек шелковой материи. Одна сторона энджеры гладкая, другая – покрыта мелкими пупырышками. На тарелке появились кусочки баранины, плавающие в жирной подливке – «вот», в которой по вкусу и по запаху вы угадываете присутствие красного перца. Отрываете кусочек лепешки и кладете его гладкой стороной на пальцы правой руки, сложенные горстью, так, чтобы края лепешки спускались на пальцы. Затем вы шероховатой стороной энджеры захватываете кусок мяса так, чтобы он весь был завернут в лепешку и чтобы вам при этом не закапать колен «вотом».

Стой! Нельзя так глубоко окунать хлеб в соус, иначе он потечет через верх! Придется оставить этот кусок на тарелке и оторвать другой, чтобы выудить утонувший…

Если вы, впервые попробовав алжирского или тунисского «кус-куса», жадно глотали воздух, то от эфиопского «вота» у вас слезы брызнут из глаз. Острый словацкий или мадьярский соус из красного перца по сравнению с «вотом» – чистый мед. Вам непонятно, как это ваши соседи по столу могут с таким наслаждением есть то самое блюдо, которое лежит у вас на тарелке, облизываться и добавлять себе еще соуса. Вам кажется, что у вас в горле чистый спирт, да к тому же воспламенившийся.

Когда обед закончился, мы сказали друг другу: «К такому блюду не хватает только огнетушителя».

Вы тщетно оглядываетесь в поисках чего-нибудь, чем можно было бы утолить жажду. Вода здесь не поможет, как и эфиопское пиво «тедж». Это, собственно, не пиво, как мы понимаем это слово, его варят из меда и добавляют уйму разных экзотических трав, для которых нет названия в европейских словарях.

Что же, привыкайте! Не умирать же с голоду в Эфиопии!

Ведь «вот» – это самое лучшее, что есть в каждом местном блюде.

Вам не уйти от него, где бы вы ни ели – приглашены ли вы к губернатору или сидите в дорожном трактирчике под перевалом Тоселли, где каждый вечер шоферы с итальянских грузовиков усаживаются перед порядочной порцией риса с настоящим «вотом».

– У нас, жителей Эфиопии, слабость к двум вещам, – сказал нам на прощанье губернатор Емане, когда мы уезжали в Аддис-Абебу, – к доброму «воту» и к хорошему оружию.