Текст книги "Чудо"

Автор книги: Ирвин Уоллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

Однако даже несмотря на то, что начальство покромсало доклад Тиханова, ему удалось донести до аудитории основные внешнеполитические посылы.

И еще одно беспокоило Тиханова в связи с его сегодняшней речью, словно отлитой из звучной меди. А именно то, в какой грубой форме отреагировал на нее посол Исаков. Прямо посередине его выступления посол поднялся со своего места и покинул зал. Подобная невоспитанность покоробила Тиханова.

Он собирался высказать все это Исакову и ожидал извинений, если, конечно, посол не сумеет дать какие-либо убедительные объяснения своему возмутительному поведению.

Впрочем, вполне возможно, что убедительные объяснения имелись. В тот момент, когда Тиханов, в полной мере насладившись заслуженными аплодисментами, выходил из зала, его перехватил один из членов советской делегации и передал, что посол Исаков хотел бы немедленно видеть его в представительстве. Возможно, размышлял Тиханов, случилось что-то непредвиденное и именно поэтому Исакову пришлось срочно покинуть заседание?

Не обращая внимания на охранника из КГБ, сидевшего рядом, Тиханов с комфортом раскинулся на заднем сиденье шикарного автомобиля. Ему хотелось поскорее добраться до места и выяснить, что на уме у Исакова. Подавшись чуть влево, он стал смотреть в промежуток между водителем и вторым охранником, сидевшим спереди, выискивая глазами здание представительства.

Когда они приехали, Исаков нетерпеливо расхаживал по комнате для гостей. Увидев Тиханова, посол провел его в свой кабинет, защищенный специальными электронными устройствами от прослушивания, и захлопнул дверь. Даже не присев и не предложив сесть Тиханову, он заговорил:

– Сергей, приношу извинения за то, что мне пришлось уйти во время твоей блестящей речи, но меня вынудил это сделать срочный звонок из Москвы. Звонок ни много ни мало как от самого Косова.

Генерал Косов являлся председателем КГБ, и его фамилия, прозвучавшая из уст посла, заставила Тиханова слушать своего собеседника с повышенным вниманием.

– Дело касается премьера Скрябина,– продолжал тем временем посол.– У него случился инфаркт. Он в коме.

– Инфаркт…– растерянно повторил Тиханов.– Я знаю, что у него частенько бывали сердечные приступы, но чтобы такое… Насколько это серьезно?

– Насколько серьезен, по-твоему, может быть обширный инфаркт? Что бы ни случилось, на старике можно поставить крест. Даже если он выкарабкается из комы, то все равно превратится в овощ. Врачи дают ему максимум месяц жизни.

– Месяц…– снова повторил Тиханов, усиленно соображая.

– Главная задача сейчас – выбрать преемника и держать его в полной готовности. Именно это и стало причиной звонка генерала Косова. Он просил проинформировать тебя, что на закрытом заседании Политбюро в качестве наиболее предпочтительной кандидатуры на пост премьер-министра СССР назван ты. Поздравляю, Сергей!

Посол протянул руку, и Тиханов неуклюже потряс ее. У него закружилась голова.

– Я… я, пожалуй, присяду,– заикаясь, проговорил он.

Словно пьяный, Тиханов дошел до дивана, оперся о его спинку и опустился на подушки.

– Давай-ка выпьем,– бодрым тоном проговорил Исаков, направляясь к бару.– Такое дело надо обмыть.– Открыв крышку бара, он обернулся.– Что будешь? Водку? У меня есть «Столичная».

– Давай,– шумно выдохнул Тиханов.– И побольше.

Наполняя большие рюмки, Исаков продолжал говорить:

– Каковы теперь твои планы, Сергей? Косов интересовался и этим, но я, естественно, не смог ничего ему сказать, поскольку не знал, как ты отреагируешь на это известие.

– Планы я менять не буду. Как и собирался, проведу два дня в Париже, два дня в Лиссабоне. Потом мы должны были встретиться с женой на нашей даче в Ялте. Я собирался взять четырехнедельный отпуск. На Черном море сейчас чудо как хорошо!

Исаков подошел и поставил на журнальный столик полные до краев рюмки.

– А может, тебе все же вернуться прямиком в Москву?

Тиханов задумался.

– Нет, думаю, мне сейчас не стоит там болтаться. Кроме того, не хочется быть втянутым во внутренние интриги Политбюро. По крайней мере, не теперь. Буду придерживаться своих планов, поеду в Ялту и стану ждать. Если я понадоблюсь Косову, он найдет меня там.

– Наверняка понадобишься,– вставил Исаков.– Как только старик помрет, они сразу же начнут проталкивать тебя в премьеры.

– Это радует,– скромно ответил Тиханов.

Едва отойдя от пережитого шока, он уже начал испытывать радостный восторг. Он так много работал, ему пришлось преодолеть столько препятствий, чтобы приблизить этот момент! Тиханову было плевать на то, что старик-премьер умирает. Он никогда не уважал Скрябина и не ставил его ни в грош. Тиханов уважал лишь кресло, в котором сидел старик, и власть, которой он пользовался. Уважал и мечтал заполучить и то и другое. И вот этот миг настал!

Тиханов глотнул водки и вдруг осознал, что посол что-то сказал ему. Извинившись за рассеянность, Тиханов попросил повторить. Исаков сказал, что ему нужно уладить кое-какие дела и что скоро он вернется.

Тиханов был рад хотя бы ненадолго остаться в одиночестве. Он ощущал потребность вновь пройти по долгому и тернистому пути, который привел его к этому триумфальному моменту.

Он появился на свет в далеком от столицы белорусском селе, до которого от Минска на машине надо было добираться не менее часа. Его флегматичный отец, владевший небольшим хозяйством, совсем не интересовался политикой. Простой и славный человек, он был прирожденным земледельцем. Мать по сравнению с ним была ученой – она преподавала в начальных классах школы, расположенной в близлежащем городке.

С тех пор как Тиханов научился разбирать буквы и понимать прочитанное, он зачитывался биографиями выдающихся личностей и лидеров Советского Союза. Его кумиром раз и навсегда стал легендарный министр иностранных дел СССР Андрей Громыко. Тиханов мечтал пойти по стопам этого выдающегося человека и с самого начала делал все для того, чтобы его мечта стала явью. Как и Громыко, он вступил в Коммунистическую партию Советского Союза, окончил Минский сельскохозяйственный институт, защитил диссертацию в Московском институте экономики имени Ленина. Как и Громыко, Тиханов хотел стать американистом, стал им и со временем получил назначение в американский отдел Министерства иностранных дел.

Затем его перевели в советское посольство в Вашингтоне. Работая там, Тиханов продемонстрировал такое тонкое знание американских реалий и понимание психологии американцев, что в итоге его назначили послом СССР в США. На этой высокой должности он также проявил себя в качестве деятельного и результативного дипломата. Как и его идол, Тиханов прославился тем, что одна из американских газет назвала «гранитной торжественностью его лица». Через несколько лет его вернули в Москву, поставили во главе Министерства иностранных дел, и он занял самый главный кабинет в высотном здании на Смоленской площади. В течение следующих десяти лет Тиханов стал самым выдающимся министром иностранных дел Советского Союза. Им восхищалось большинство членов Политбюро. Если ему и было куда расти, то речь могла идти только об одной должности, и сейчас она, можно считать, уже была у него в кармане.

Тиханов допил водку и подумал, что теперь-то у него появится возможность провести в жизнь собственную теорию относительно того, как строить политику по отношению к главному сопернику и врагу Советского Союза – Соединенным Штатам Америки. Он добьется того, чтобы в коридорах Кремля задули новые ветры. Он сумеет нейтрализовать США, поставит их на колени без всякой войны, поскольку знает американцев как облупленных. В душе все они жадины и слабаки, у них отсутствуют воля и готовность умереть за свою страну. Их нация, как когда-то древние римляне, пришла в упадок и уже не поднимется.

Когда Соединенные Штаты будут покорены, он, премьер Тиханов, станет не только самым популярным человеком в Советском Союзе, но фактически превратится в хозяина мира.

Из задумчивости его вывел голос Исакова, вернувшегося в кабинет.

– Ну что, Сергей, не передумал? По-прежнему хочешь поехать в Ялту?

– Только в Ялту! А до этого – в Париж и Лиссабон. Твои люди могут посадить меня сегодня вечером на самолет до Парижа?

– Элементарно. Но сначала ты, наверное, захочешь поговорить с генералом Косовым, чтобы подтвердить, что ты в курсе последних событий, и сообщить, где тебя искать в случае необходимости?

– Непременно.

– Да, кстати,– сказал Исаков,– чуть не забыл. Некий доктор Иван Карп просит, чтобы ты навестил его сегодня.

– Я ему позвоню,– ответил Тиханов.

Исаков подошел к письменному столу, порылся в лежащих на нем бумагах и, обнаружив то, что искал, вернулся к Тиханову.

– Он прислал для тебя вот это и, как я понял, сгорает от желания увидеться с тобой.– Посол протянул нахмурившемуся Тиханову большой конверт.– На, держи. Тебе лучше знать, насколько это важно и срочно.

– Ничего особо важного,– торопливо ответил Тиханов.– Просто результаты очередного медосмотра. Я потом почитаю. Ну да ладно, попробую выкроить для него немного времени.

Однако он понимал, что такого объяснения недостаточно. Ему было известно, что Исаков регулярно направляет в КГБ донесения обо всем, что происходит в его епархии. Очевидно, Исаков никогда не слышал о докторе Карпе, поэтому он мог заинтересоваться содержимым конверта. Нужно было рассеять его подозрительность.

– Когда я уезжал из Москвы,– принялся объяснять Тиханов,– моего врача не было в городе, а я и так уже непростительно затянул с обязательным ежегодным медосмотром. Кто-то сказал мне, что в Нью-Йорке работает доктор Карп – русский и к тому же вполне надежный врач. Вот я и заглянул к нему прямо в день приезда. Своеобразный мужичок, зануда и педант. Потому-то, наверное, он и хочет встретиться со мной лично. Впрочем, что он мне может сказать? Все как обычно: побольше физических упражнений, поменьше спиртного и, главное, диета.

– «Поменьше спиртного» – это их любимая песня,– согласился Исаков.

– Я договорюсь с ним о встрече после пяти, а то у меня сегодня еще куча дел. Да и с тобой мы должны поужинать на прощание. Так что позволь мне сначала увидеться с доктором Карпом, а потом я позвоню в Москву.

* * *

Тиханов сидел за небольшим обеденным столом в нише кабинета доктора Ивана Карпа, расположенного на четвертом этаже старого здания на углу Парк-авеню, и, теряя терпение, наблюдал за тем, как врач заканчивает чайный ритуал, разливая по чашкам крепкий коричневый налиток из заварочного чайника, который он снял с верхушки старинного латунного самовара.

Тиханов решил пройти обследование по двум причинам. Во-первых, он действительно пропустил все мыслимые сроки для полной диспансеризации, а во-вторых, в последнее время он испытывал легкие затруднения при ходьбе. Он бы, конечно, не стал связываться с незнакомым доктором за границей, но так уж случилось, что лечащий врач Тиханова ушел в отпуск, а поездка в Нью-Йорк должна была состояться вот-вот. Поначалу он хотел обратиться к врачу советской миссии при ООН, но затем передумал, логично предположив, что тот наверняка окажется агентом КГБ. Лучше было найти американца, который не станет доносить в КГБ о его вредных привычках.

И вот почти перед самым отъездом сотрудник одного из советских внешнеторговых ведомств, старинный приятель и давнишний партнер Тиханова по шахматам, который часто наведывался в Нью-Йорк, порекомендовал ему доктора Ивана Карпа. Этот Карп, еврей, эмигрировавший из Советского Союза много лет назад и давно принявший американское гражданство, по его словам, с симпатией относился к марксистской идеологии.

Оказавшись на Манхэттене, Тиханов позвонил доктору Карпу, и тот согласился принять его в современной клинике, расположенной в центре города. Оставив охранников в приемной доктора, Тиханов прошел тщательное обследование, после чего Карп пригласил его подняться этажом выше, сказав, что хочет показать своему коллеге, неврологу.

– Я думаю, нам не стоит тащить с собой ваших охранников из КГБ, как вы считаете? – спросил Карп.– Мы пройдем через запасной выход из моего кабинета.

Тиханов с готовностью согласился.

И вот теперь, вновь приехав к доктору Карпу за результатами исследований, Тиханов наблюдал за размеренными движениями доктора и ощущал, как внутри его нарастает раздражение. Ему хотелось поскорее покончить со всем этим, затем поужинать и вылететь по ожидавшему его маршруту – в Париж, Лиссабон и Ялту. По маршруту, в конце которого его ожидала почти безграничная власть.

Наконец доктор Карп, похожий на гнома с остроугольной бородкой, расставил на столе чашки с чаем и блюдце с «хворостом».

– Спасибо,– поблагодарил Тиханов.– У меня мало времени, так что давайте перейдем к делу. Я понимаю, любое обследование обнаруживает какую-нибудь новую болячку. Что на этот раз? Высокое давление? Шумы в сердце? Склонность к диабету?

Сидевший напротив Тиханова врач сделал глоток из чашки и, поставив ее на блюдце, мягко произнес:

– Ах, если бы все было так просто!

– Что вы хотите сказать, доктор? Вы нашли что-то более серьезное?

Некоторое время доктор Карп задумчиво молчал, а затем поднял глаза на собеседника и ответил:

– Буду с вами откровенен. Боюсь, у нас есть причины для серьезного беспокойства, и чем скорее вы об этом узнаете, тем лучше. Должен добавить, что речь идет о долгосрочной перспективе.

Нетерпение Тиханова уступило место тревоге, и он попытался справиться с ней с помощью шутки:

– Что ж, кто-то когда-то сказал, что в долгосрочной перспективе мы все умрем.

Доктор Карп невесело улыбнулся:

– Это верно. Спасибо, что облегчили мне задачу.

– Так в чем же дело?

– Обследование и анализы – и это окончательный диагноз – показали, что вы страдаете мышечной дистрофией.

У Тиханова перехватило дыхание. На смену тревоге пришло смятение.

– Мышечной… чем? – почти беззвучно переспросил он.

Тиханов, конечно, что-то слышал об этом заболевании, но не более того. Теперь же это словосочетание вызвало в его душе почти панический ужас.

Доктор Карп заговорил быстрее и на более профессиональном языке:

– Медицина различает четыре основные разновидности мышечной дистрофии. Тот вид патологии, который обнаружен у вас, относится к смешанному типу. Она характеризуется прогрессирующей симметричной атрофией скелетных мышц конечностей.

Тиханов отказывался верить в то, что слышит.

– Вы, должно быть, ошиблись, доктор! – возразил он.– Разве вы не ощупывали мои руки и ноги, разве не почувствовали, насколько они сильные? Да сейчас они у меня сильнее, чем когда-либо!

Доктор Карп покачал головой:

– Типичный симптом, способный ввести в заблуждение несведущего человека. Парадоксально, но пораженные мышцы могут увеличиваться в размерах из-за роста соединительной ткани и жировых отложений, создавая ложное впечатление крепкой мускулатуры. Однако на самом деле все обстоит иначе: они деградируют.

– Почему вы так уверены? – не сдавался Тиханов.

– Мистер Тиханов, я понимаю, что для вас это сильный удар, но результаты анализов бесспорны и не подлежат сомнению. Мы не можем не верить данным электромиографии, подтвержденным к тому же положительным результатом мышечной биопсии. Атрофия мышц будет прогрессировать, причем, как я уже сказал, в первую очередь поражению подвергнутся мышцы рук и ног.

В отчаянии Тиханов непроизвольно вскочил на ноги и принялся шарить по карманам в поисках сигарет. Дрожащими руками зажег спичку, закурил и только после этого спросил:

– Ну ладно. И что же мне делать?

– Боюсь, что выбор у вас невелик. Средств, которые могли бы остановить развитие болезни, на сегодняшний день не существует. Однако имеется ряд способов замедлить его и облегчить протекание болезни. Например, лечебная физкультура, физиотерапия, возможно, даже хирургическое вмешательство на определенном этапе.

– Сколько мне осталось, доктор?

– Если вы будете соблюдать предписанный режим и делать все, что положено в подобных случаях, вы можете наслаждаться еще как минимум десятью-двенадцатью годами полноценной жизни, прежде чем превратитесь в инвалида.

– А мне больше и не надо, доктор Карп.

– Значит, они в вашем распоряжении. Если уйдете в отставку.

– Уйду в отставку? Но вы же знаете, кто я такой…

– Разумеется, знаю, потому и говорю. Вы прошли блестящий путь, у вас за плечами годы успешной работы. Но теперь с этим покончено. Вам придется оставить свою нынешнюю работу, вести праздный образ жизни и лечиться.

– А если я не уйду в отставку? Если мне придется работать еще более напряженно?

Доктор Карп, опустив глаза, почесал в бородке.

– Атрофия будет прогрессировать, причем еще более быстрыми темпами. И в таком случае, мистер Тиханов, вы проживете не более двух-трех лет.

Тиханов задыхался, клокотал от злости на несправедливость всего происходящего. Он сел рядом с Карпом, схватил доктора за руку и стал трясти ее, лихорадочно говоря:

– Я не хочу принять это! Я не могу! Ведь должен же, должен быть какой-то способ остановить болезнь!

– Я не знаю ни одного врача на планете, который мог бы сказать вам что-нибудь более утешительное, чем то, что сказал я. Однако если вы хотите услышать альтернативное мнение…

– Но ведь, судя по вашим словам, это невозможно?

– И все же есть несколько врачей, которые утверждают, что могут кое-что сделать. Двух своих пациентов я направлял к одному из них, известному специалисту в области омоложения. Он работает в Женеве и говорит, что однажды ему удалось излечить эту болезнь. С обоими моими пациентами это не сработало, и я считаю, что его метод не более чем выстрел вслепую.

– В моем положении не помешает и выстрел вслепую. Вы знаете этого специалиста по омоложению, доктор?

– Пару лет назад я несколько раз разговаривал с ним по телефону, так что, можно сказать, я знаком с доктором Мотта.

– Сделайте мне одолжение,– торопливо произнес Тиханов,– позвоните ему в Женеву и договоритесь, чтобы он принял меня!

– Это возможно,-проговорил доктор Карп,– но…– Он взглянул на часы и закончил: – Там сейчас ночь.

– Разбудите его!

Карп колебался.

– Вы настаиваете? Право же, завтра утром…

– Я настаиваю! – чуть не прокричал Тиханов.– Разбудите его прямо сейчас и договоритесь обо мне! Разве может быть что-нибудь важнее этого?!

– Ну хорошо,– сдался наконец доктор Карп,– но на это потребуется определенное время, так что вам придется подождать и отложить другие дела.

– Да какие дела, доктор! – вскричал Тиханов.– Пошли они все к черту!

Карп встал из-за стола, пересек кабинет и вышел в соседнюю комнату. Тиханов одним глотком выпил остывший чай, снова налил полную чашку и осушил ее, предаваясь тягостным раздумьям о своей надвигающейся кончине и о блистательных возможностях, уплывающих прямо из рук. Он стал анализировать выбор, который ему предстояло сделать в ближайшем будущем: принять на себя бремя власти и наслаждаться ею в течение коротких двух-трех лет или уйти в отставку и прожить еще лет десять-двенадцать, сидя на завалинке.

В отличие от многих русских, Тиханов не был фаталистом. Да, жизнь и впрямь сладкая штука, и лишний десяток лет никому не помешает, но на что будет похожа эта жизнь, лишенная наслаждения властью, работой и того щекочущего ощущения, которое испытываешь, принимая ответственные решения?

Оттолкнув пустую чашку, он вытащил из пачки новую сигарету и закурил. Табачный дым немного успокоил его, а вместе со спокойствием пришла и надежда. Нет, его будущее не может замыкаться на двух одинаково неприемлемых вариантах. Где-то обязательно должен найтись кто-то, кто сумеет победить его смертельную болезнь. Возможно, такой ученый есть в Советском Союзе, достигшем в области медицины невиданных высот, однако Тиханов заранее знал: если он будет искать избавление от своего недуга на родине и даже найдет его там, об этом сразу станет известно и тогда его карьере, его политическому будущему настанет конец. На кой хрен старичкам из Политбюро нужен премьер, который в любой момент может отбросить копыта? В случае Тиханова главное – скрытность. Ему придется искать спасение на стороне, у незнакомых людей, которые не связаны с советским правительством, причем делать это необходимо быстро и тихо. В данный момент его единственным реальным шансом на спасение являлся этот швейцарский эскулап, доктор Мотта.

Прошло двадцать минут, и Тиханов уже стал недоумевать, почему звонок в Швейцарию занимает столь долгое время, но тут открылась дверь и в кабинет вошел доктор Карп с листком бумаги в руке. Он подошел к столу и сел рядом с Тихановым, который тут же снова напрягся.

– Мне удалось дозвониться до Женевы,– сообщил он.– Я разбудил госпожу Мотта и поговорил с ней. Доктор Мотта уехал вчера из Женевы и будет отсутствовать в течение трех недель.

– А куда он уехал? Его можно найти?

– Он отправился в Биарриц, лучший курорт Франции, чтобы лечить одного из своих пациентов, богача из Калькутты. Доктор Мотта собирается провести разработанный им курс инъекций клеточных субстанций. Поскольку индус отдыхает в Биаррице, Мотта решил совместить работу с отпуском, который он долго откладывал. Он остановился в отеле «Пале» и пробудет там около трех недель.

– Но он примет меня? – сгорая от нетерпения, спросил Тиханов.

– Безусловно. Расписание доктора Мотта составляет его супруга, она записала вас на прием к нему через три дня, в полдень. Они ежедневно созваниваются, и она сегодня же сообщит мужу о вас. Время вас устраивает?

– Вы еще спрашиваете, доктор! – поспешно откликнулся Тиханов. Он испытал чувство огромного облегчения, которое, впрочем, тут же сменилось страхом.– Надеюсь, вы не рассказали ему, кто я такой? – спросил он.

– О, конечно же нет! Я сказал первое, что пришло в голову: вы известный американский лингвист, преподаватель русского языка, а зовут вас Сэмюэл Толли.

– Сэмюэл Толли? Почему?

– Сам не знаю. Само выскочило. Я думал лишь о том, чтобы первые буквы вымышленных имени и фамилии совпадали с первыми буквами реальных. А вдруг на каких-то ваших вещах, к примеру на портсигаре или носовых платках, имеются инициалы?

– Очень предусмотрительно!

– Да нет, просто начитался шпионских и детективных романов,– хихикнул доктор Карп.– Я сообщил госпоже Мотта о характере вашей болезни, и она завтра же передаст эту информацию доктору Мотта, так что он будет готов к встрече с вами. А теперь, если вы дадите мне еще четверть часа, я напишу анамнез вашей болезни, Который вместе с результатами анализов вы передадите доктору Мотта, когда встретитесь с ним в Биаррице.

Доктор Карп поднялся на ноги.

– Я повторяю: это выстрел вслепую. Но вы хотя бы услышите еще одно мнение помимо моего. Кто знает, а вдруг вам повезет? В конце концов, попытка – не пытка.

* * *

Для человека столь высокого статуса, как Сергей Тиханов, добраться до Биаррица втайне от всех было весьма непростой задачей.

Прежде всего он отправился в Париж, остановился в советском посольстве и первый день играл по правилам. Позвонил в Москву генералу Косову и по почтительности, звучавшей в голосе собеседника, понял: председатель всесильного КГБ уже считает его состоявшимся премьер-министром. Тиханов узнал, что Скрябин до сих пор находится в коме и все еще жив лишь благодаря системе жизнеобеспечения: аппарату искусственного дыхания, искусственному сердцу и прочей мудреной медицинской технике. Однако, согласно прогнозам врачей, ему не поможет даже она. Кремлевские лекари отпускали нынешнему премьеру максимум несколько недель.

Учитывая его новый статус, Тиханов с легкостью запудрил Косову мозги, наврав ему с три короба о некоей порученной ему секретной миссии, о предстоящей встрече с тайной террористической группой с Ближнего Востока и о том, что в связи с этим его планы меняются. В Португалии, сказал Тиханов, ему придется пробыть дольше, чем предполагалось раньше. При этом он пообещал генералу постоянно поддерживать связь с Москвой и позвонить сразу же по приезде в Ялту.

Оставшееся время Тиханов потратил на то, чтобы обзавестись новой личиной, необходимой для поездки в Биарриц. Проблем не возникло и здесь. Понадобилось всего лишь связаться с французскими коммунистами. Те вывели его на неких темных и совершенно аполитичных личностей, которые могли изготовить любые документы. Вскоре в кармане Тиханова лежал американский паспорт на имя Сэмюэла Толли, карточка социального страхования и несколько пластиковых кредитных карт.

В последний день пребывания в Париже Тиханов хоть и с трудом, но все же уговорил Косова избавить его от телохранителей из КГБ, убедив генерала в том, что ближневосточные «борцы за свободу», а проще говоря, террористы, с которыми он должен встретиться в Лиссабоне, пообещали предоставить ему охрану.

Не прибегая к услугам посторонних, Тиханов забронировал себе билет на рейс авиакомпании «Эр Интер» из парижского аэропорта Орли до Биаррица и, оказавшись в солнечном, обдуваемом свежим бризом курорте на юго-западе Франции, сел в такси и велел шоферу ехать к величественному отелю «Пале», некогда летней резиденции императора Наполеона III и императрицы Евгении.

Тиханов зарегистрировался в гостинице под именем американского гражданина Сэмюэла Толли, после чего его провели в просторный и богато обставленный номер с двумя спальнями. Номер ему не понравился: слишком много роскоши и помпезности.

Часом позже, надев очки с толстыми стеклами, но без диоптрий, наклеив загодя приобретенные в Париже накладные усы и прихватив с собой конверт, полученный от доктора Карпа, Тиханов позвонил в дверь номе-ра 310-311. Он был крайне удивлен, когда в проеме открывшейся двери появилась миниатюрная и очень серьезная медсестра, одетая во все белое. Но затем Тиханов вспомнил: доктор Мотта находится здесь для того, чтобы провести курс лечения богатого индуса, и вполне естественно, что он привез с собой из Швейцарии медсестру. При этом в голове Тиханова невольно мелькнула мысль о том, что эта девица слишком молода и хороша собой, чтобы исполнять обязанности только медсестры.

Тиханов проследовал за ней по коридору и вскоре оказался в просторной приемной.

– Мистер Толли,– обратилась к нему медсестра,– присядьте, пожалуйста. Доктор Мотта примет вас через несколько секунд.

Тиханов на неверных ногах – теперь-то он знал, чем вызвано это недомогание,– прошел к старинному столу, стоявшему у окна. Выглянув из него, он понял, что находится в угловом помещении, выходящем окнами на открытый бассейн и на ресторан, примостившийся высоко над пляжем, утыканным солнцезащитными зонтиками.

Повернувшись спиной к окну, Тиханов оглядел помещение, в котором оказался. Здесь был трехместный диван, кофейный столик со стеклянной столешницей, рядом с которым стояли два мягких кресла, а также два стула, обтянутых атласом серебристого цвета. Судя по всему, доктор Мотта был состоятельным человеком и ни в чем себе не отказывал. Мысленно констатировав этот факт, Тиханов решил, что оказался в надежных руках, и в его душе вновь проснулась надежда.

Его размышления относительно того, куда сесть, прервал громоподобный голос с сильным немецким акцентом:

– Мистер Толли? Рад вас видеть! Присаживайтесь на диван.

Тот, кто произнес эти слова, оказался энергичным дородным мужчиной, одетым в фиолетовый халат, из-под которого торчали волосатые ноги. Его рыжие волосы были уложены в высокую прическу с франтоватым коком сверху. Маленькие узкие глазки, большой, похожий на плавник акулы нос, розовые, свежевыбритые щеки.

– Я доктор Мотта. Простите меня за фривольный наряд. Я прямиком с пляжа. Чудесное место! Вы здесь раньше бывали?.

– Нет, не приходилось.

– Мне тут нравится. Советую и вам задержаться на несколько лишних дней. Не пожалеете.

Доктор Мотта опустился на диван, который под его тяжестью издал жалобный вздох.

– Я знал, что вы придете в обеденное время,– продолжал Мотта,– и предположил, что вы будете голодны как волк. Поэтому я позволил себе заказать для нас обед. Заниматься делами всегда лучше на полный желудок. Так что сначала перекусим, а заодно и познакомимся.

– Очень любезно с вашей стороны,– сказал Тиханов, но тон его был напряженным и жестким.

Ему не хотелось терять время на всякие глупости. Нужно скорее переходить к делу, ради которого он сюда приехал. Однако отказываться от предложения пообедать было бы невежливо, а он не хотел с самого начала портить отношения со своим потенциальным спасителем.

Доктор Мотта набивал табак в прямую вересковую трубку.

– Не будете возражать, если я закурю? – спросил он.– Вообще-то во время сеансов я и сам не курю, и своим пациентам не позволяю, но сейчас мы не в клинике, так что можно расслабиться.

– В таком случае я тоже закурю,– отозвался Тиханов и полез в карман за сигаретами.

Позвонили в дверь, и на пороге появился официант в белой форменной куртке, толкавший перед собой тележку, уставленную блюдами. Пока он расставлял блюда на кофейном столике, Мотта смотрел на них горящими от голода глазами. Попыхивая трубкой, он изучал каждое кушанье.

– Пожалуй, стоит начать с салата а-ль-уазо, затем отдадим должное седлу барашка и запьем все это крепким французским кофе. Сладкое я заказывать не стал, но, если вы пожелаете что-нибудь из десертов, советую шоколадный крем.

– Нет, благодарю вас, тут и так всего хватает.

Опустошив тележку, официант сказал:

– Если вам что-то не понравится, позвоните, пожалуйста, в службу обслуживания номеров. А когда закончите, дайте нам знать, я приду и заберу грязную посуду.

Затем он ушел, а доктор Мотта проговорил, выбивая пепел из трубки:

– Ну что ж, приступим. Поедим, а после и поговорим.

– Хорошо,– согласился Тиханов и принялся накладывать в тарелку салат.

– Мне лишь в общих чертах сообщили о характере вашего заболевания, – проговорил доктор Мотта, не переставая жевать.– Я знаю, что у вас обнаружили мышечную дистрофию, но этот диагноз вовсе не означает смертный приговор. Медицина знает ряд случаев успешного излечения этой болезни. Все зависит от обстоятельств. Посмотрим, посмотрим…

Тиханова захлестнула волна облегчения. Он смотрел на доктора Мотта как на избавителя, который уже спас ему жизнь.

– Вы обследуете меня? – с замирающим сердцем спросил он.

– Если в этом возникнет необходимость,– откликнулся Мотта, энергично работая челюстями.

Тиханов прикоснулся к конверту, лежавшему на диване рядом с ним.

– Доктор Карп прислал результаты исследований и анализов…

– Очень хорошо, я непременно с ними ознакомлюсь. Тогда и выясним, что можно сделать.– Доктор Мотта поднял глаза на своего гостя.– А знаете, у меня ведь были случаи, когда удавалось излечить пациентов от этой болезни.

– Да,– кивнул Тиханов,– поэтому доктор Карп и направил меня к вам. Он рассказал мне о ваших успехах, но упомянул и о двух неудачах.