Текст книги "Чудо"

Автор книги: Ирвин Уоллес

– Да, я знаю,– подтвердил Уртадо,– я видел их здесь сегодня.

Уртадо потянул Аманду за руку и увлек ее с площади, где уже стояли сотни любопытствующих, уважительно наблюдающих за торжественным факельным шествием.

Следя за тем, как приближается процессия, разделяясь на две части, чтобы пройти по двум противоположным сторонам парка, он обратил внимание на то, как четко организовано и срежиссировано это действо. Два человеческих потока, змеящиеся параллельно друг другу, представляли собой вавилонское смешение рас и людских типов. На многих были экзотические одеяния, подобных которым Уртадо еще не приходилось видеть. Руководители различных групп паломников несли знамена своих епархий. Тут были аббаты в фиолетовых одеяниях, священники в черном, девушки из числа Детей Марии и мальчики-певчие, одетые в белое, а также простые верующие в разнообразных нарядах всех цветов и фасонов. В руке у каждого трепетала пламенем свечка, засунутая в картонную подставку, напоминающую перевернутую игрушечную шляпу.

– Эти картонные штуки предназначены для того, чтобы ветер не задувал пламя,– пояснила Аманда.– Они тут продаются в любой сувенирной лавке по два франка за штуку. Видите, все участники шествия одновременно поднимают свечи, когда раздается «Аве, аве, аве Мария». Впечатляющее зрелище!

Действительно, от этого зрелища дух захватило даже у Уртадо. Во главе каждой группы паломников шел ее руководитель, чаще всего священник, и нес в руках табличку с названием страны или географического пункта, из которого прибыла группа. Перед глазами Уртадо проплывали высоко поднятые таблички с надписями «Бельгия», «Япония», «Алжир», «Мец»… Да, участников шествия действительно были тысячи, и эти названия доказывали, что они и впрямь прибыли из всех уголков света.

А потом откуда-то сзади и сверху, из громкоговорителей, спрятанных в кронах деревьев, зазвучала музыка и стихи. Это был «Гимн Лурда». Уртадо стал вслушиваться в слова:

 
Мы молимся во славу Божьей милости.
Пусть придет царствие Его!
Мы молимся за Его наместника,
Отца нашего, и Рим.
 
 
Мы молимся за Матерь нашу,
Церковь земную,
И благослови, сладчайшая Дева,
Землю, где мы рождены.
 
 
Мы молимся за всех грешников,
Заблудшие души которых отбились от стада
Иисуса и Марии,
Погрязнув в ереси.
 
 
Для бедных, для больных
Мы милосердия просим,
А тех, кто умирает,
Пусть свет Твой озарит.
 
 
Аве, аве, аве Мария!
Аве, аве, аве Мария!
 

И следом за этими словами из тридцати тысяч уст вырвалось торжественное и протяжное:

 
А-аве-е, а-аве-е, а-аве-е Мари-и-я!
А-аве-е, а-аве-е, а-аве-е Мари-и-я!
 

Уртадо невольно сглотнул и, обернувшись, встретился взглядом с Амандой. Она вздохнула:

– Да, это действительно впечатляет.

– Очень,– подтвердил Уртадо.

– Но с другой стороны, если задуматься, это же полная чушь! Любой здравомыслящий человек знает, что никаких чудес нет, не было и не будет! Это просто спектакль, устроенный церковниками.

– Судя по всему, вы не очень набожный человек? – спросил Уртадо.

– Я врач, психолог,– ответила Аманда.– Я прекрасно знаю, каковы могут быть последствия истерии, перевозбуждения, самоубеждения, когда разум человека временно парализует тело, а затем неожиданно для всех этот эффект пропадает и наступает «исцеление». Уверяю вас, если кто-то из собравшихся тут калек и излечится, это произойдет вовсе не благодаря какомуто там чуду, а только потому, что они сами хотят выздороветь. Они сами вылечат себя, хотя и не будут знать об этом.

Аманда отвела взгляд от процессии и посмотрела на Уртадо.

– А вы? – спросила она.

– Что – я?

– Вы верующий? Я подумала, что, возможно, слишком откровенно выразила свое мнение и могла обидеть ваши чувства.

Уртадо был целиком и полностью согласен с мнением Аманды, но решил, что с его стороны будет умнее продолжать играть избранную им роль.

– Могу только сказать, что я вырос в религиозной семье. Именно поэтому сегодня я здесь.

– Что ж, каждому свое,– пожала плечами Аманда и отвернулась.– Кен, вероятно, марширует в рядах этой армии, так что я лучше вернусь в гостиницу и буду ждать его там.

Они в молчании поднялись на холм, перешли через дорогу и завернули за угол.

– А вот и моя гостиница,– сказала Аманда. – Мы с Кеном остановились в гостинице «Галлия и Лондон».

– Да ведь и я там живу! – воскликнул Уртадо.

Они вместе вошли в вестибюль и сели в лифт. Уртадо вышел на втором этаже.

– Ну, спокойной ночи, миссис Клейтон. Рад был с вами познакомиться.

– Я тоже рада. Вы, наверное, устали. Отдохните как следует.

– Как только войду в номер, рухну как подрубленный,– заверил баскский террорист.

Однако он знал, что долго спать ему не придется. Он поставит будильник на предрассветный час и затем вернется к гроту. Ему предстояло выяснить кое-что очень важное, причем чем скорее, тем лучше.

* * *

Они сидели на заднем сиденье такси. Голова Кена Клейтона лежала на плече Аманды Спенсер. Она в который уже раз посмотрела на его лицо. Бедняжка спал как убитый, отключившись сразу после того, как они сели в такси, уносившее их теперь от Лурда.

В полутьме Аманда попыталась разглядеть время на циферблате наручных часов. Оказалось, что они уже в течение полутора часов едут по волнистым Шалосским холмам, поросшим благоухающими хвоей сосновыми лесами. Ей говорили, что дорога до города Южени-ле-Бен займет именно столько времени, поэтому она стала нетерпеливо высматривать в окно «мерседеса» отель «Ле-Пре-д-Южени».

Она до сих пор лелеяла воспоминания, оставшиеся у нее от двух дней, проведенных в этом живописном и шикарном загородном отеле-курорте во время ее последнего визита во Францию. Она принимала лечебные ванны, играла в теннис, наслаждалась изумительной французской кухней, бродила по огромному – в тридцать пять акров – парку, окружавшему отель.

Здесь Кен обретет наконец столь необходимый ему отдых. В этой расслабляющей атмосфере он сможет отдохнуть от жуткой гостиницы Лурда, от глупых паломников, и, возможно, здесь ей удастся уговорить его как можно скорее вернуться в Чикаго. Если же перед отъездом Кен с присущим ему упрямством захочет снова вернуться к этому дурацкому гроту, она свозит его туда на такси. Разок-другой, но не больше.

Увезти его из Лурда для Аманды не составило труда. Она велела спустить их багаж в вестибюль, но выписываться из этого свинарника не стала – на тот случай, если они вдруг вновь окажутся здесь и Кену понадобится отдых. Затем она вызвала такси и стала ждать возвращения Кена.

Он вернулся вместе с остальными паломниками, спотыкающийся, с сонными глазами, бледный как мел – ни дать ни взять ходячий мертвец. Он шел, словно лунатик. Да, признался Кен, он прошел не меньше мили в составе процессии, и, наверное, с его стороны это был перебор. Теперь ему было нужно только одно – лечь и уснуть. Аманда уверила его в том, что он сможет поспать в такси, сказав, что она нашла более уютный отель. Но вряд ли Кен ее слышал. Он был в полном изнеможении, поэтому не только не пытался сопротивляться, но и вообще едва ли понимал, что происходит. Аманда велела гостиничной прислуге отнести их чемоданы к такси, а сама, бережно обняв Кена, отвела его к машине. Как только они устроились на заднем сиденье, он тут же уснул.

– «Ле-Пре-д-Южени», – объявил водитель.

Аманда посмотрела в окно и увидела величественное, освещенное сотнями огней здание.

Такси остановилось на асфальтовой дорожке, которая вела мимо целой череды фонтанов к открытой террасе, уставленной плетеной мебелью. Там же располагался и вход в отель. Аманда потрепала Кена по плечу. Он с трудом разлепил веки и заморгал.

– Где мы? – пробормотал он, когда Аманда вытаскивала его из такси.

Но она не ответила, понимая, что он все еще находится в ступоре и не нуждается в ответе.

Таксист вытащил из багажника чемоданы и передал их на попечение гостиничного служки. Аманда жестом подозвала водителя и попросила помочь ей довести Кена до номера. Вдвоем они взяли его под руки и повели по дорожке мимо статуи какой-то полуобнаженной дамы к скромному входу в отель. Кен шел спотыкаясь. Когда они оказались в вестибюле, Аманда направилась к стойке регистрации, а таксист остался с Кеном.

– Для вас забронирован чудесный номер в новом корпусе,– сообщила девушка-регистратор.– Уверена, он вам понравится.– Она подозвала коридорного: – Проводи мадам и месье Клейтон в апартаменты «Ильский лес» и отнеси туда же их багаж.

Аманда расплатилась с таксистом, полуобняла Кена и повела его следом за коридорным по направлению к кабине лифта. Их угловой номер располагался на третьем этаже, неподалеку от лифта.

Номер был просторным и полным воздуха. Обстановка гостиной представляла собой причудливую, но весьма элегантную и со вкусом подобранную мешанину антикварных и современных предметов: старинная мебель и часы, новенький телевизор, свежие цветы, вырезанные из дерева фигурки животных. Какой разительный контраст с гнусным свинарником, из которого они уехали!

Проведя Кена по номеру, Аманда попыталась обратить его внимание на красивую обстановку: белые диван и камин, плетеные стулья.

– Давай закажем в номер что-нибудь выпить, – сказала она.– Посидим, а потом, если захочешь, сходим поужинать.

– Я хочу спать,– промямлил Кен.– Позволь мне прилечь.

Он был настолько изможден, что Аманда пожалела его и не стала мучить, расписывая прелести их нового жилища. Она отвела его в спальню. Покрывала с большой двуспальной кровати уже были сняты. Аманда раздела Кена до трусов, но не стала распаковывать чемодан, чтобы найти его пижаму. Она подвела его к кровати и осторожно уложила, а когда Кен устроился поудобнее, свернувшись калачиком, накрыла его одеялом. Он заснул мгновенно.

Усталость Кена была вызвана, разумеется, не коротким переездом в это курортное местечко, а суровым испытанием, которым обернулось для него участие в вечерней процессии вместе с остальными фанатиками. Это сломило его. Это и, конечно, болезнь.

Аманда послонялась по спальне. Поначалу она хотела распаковать чемоданы, но вдруг осознала, до какой степени голодна. У нее во рту не было и маковой росинки с тех пор, как они перекусили в поезде. Взяв из сумочки косметичку, она зашла в устланную ковром ванную комнату, подкрасила губы, припудрила нос и щеки, несколько раз провела щеткой по волосам, а затем вышла из номера и спустилась вниз.

Сидя на бежевом диване в современном баре первого этажа, Аманда гордилась собой как никогда. Причиной этой гордости являлось то, что ей все же удалось привезти Кена в этот отель. Что касается воспоминаний о первом дне, проведенном в Лурде, то она всячески пыталась выкинуть их из головы. Теперь, когда Аманда перестала волноваться и почувствовала себя более уверенно, она была вынуждена признать: действительно, все эти святыни способны до определенной степени поднять дух малограмотных набожных паломников, вселить в них надежду на исцеление. Но затем она передернула плечами. Для Аманды с ее профессиональной подготовкой в области психологии это все равно оставалось бредом.

Покончив со вторым мартини, она поднялась с дивана и направилась в зал ресторана, где на сервированном столе ее уже дожидались заказанные блюда. Несмотря на обилие посетителей, свободные столики в зале все же были, и метрдотель нашел для нее один тихий, расположенный в углу. Взяв в руки красивое меню, она подумала о том, насколько умно было со стороны владельцев отеля сделать убранство ресторана столь скромным, но компенсировать эту скромность роскошным, изысканным меню. Пробегая глазами различные разделы меню – «Выбор гурмана», «Ужин по-деревенски», «Обильная нива»,– она решила не отказывать себе в удовольствии и заказать все самое дорогое.

Аманда остановила свой выбор на кушаньях из раздела «Ужин по-деревенски». Стоимость набора блюд составляла двести тридцать пять франков плюс пятнадцать процентов чаевых за обслуживание. Когда подошел метрдотель, она заказала салат с перепелиным мясом, утиную печень со спаржей под уксусным соусом, мясной рулет с простым соусом и – какого черта! – роскошный десерт, сладкий пирог с горячим шоколадом.

Ужин занял у нее почти два часа, и, закончив есть, Аманда с трудом могла двигаться. В ее душе шевельнулось чувство вины за то, что Кен не разделил с ней этот праздник чревоугодия, однако она успокоила себя мыслью о том, что завтра вечером они будут сидеть за этим же столом, но уже вдвоем.

В голову ей пришла мысль: а не пойти ли на лужайку перед отелем, чтобы прогуляться и немного растрясти жирок после обильного ужина? Но затем она все же решила вернуться в номер. А вдруг Кен проснулся?

Поднявшись на третий этаж и войдя в номер, Аманда первым делом направилась в спальню. В свете ночника она увидела, что Кен по-прежнему спит, причем даже не изменив позы. Ей стало ясно, что он не проснется до самого утра.

Осторожно ступая, чтобы не потревожить Кена, она стала разбирать их багаж, развешивая платья и костюмы в стенном шкафу. Когда с этим было покончено, в ее дорожной сумке осталось лишь с полдюжины книг, которые она взяла с собой в путешествие. Аманда вынула из сумки два томика романа Золя, взяла их под мышку и, прихватив с тумбочки оставленные горничной мятные пастилки в шоколаде, вышла в гостиную. Там она устроилась в кресле и вновь перечитала отмеченные ею отрывки из книги французского писателя. Затем положила книги на кофейный столик, подошла к телефону на письменном столе и взяла лежавшие там фирменные гостиничные блокнот и карандаш. Если Кен проснется и встанет раньше ее, возможно, ему захочется почитать что-нибудь, потягивая апельсиновый сок и дожидаясь пробуждения жены.

Раскрыв блокнот, Аманда написала: «Кен, дорогой, надеюсь, сегодня ты чувствуешь себя лучше. Если ты проснешься, пока я еще буду спать, почитай вот это за завтраком. Весь роман читать необязательно, обрати внимание лишь на те места, которые я отметила. Люблю тебя. Твоя Аманда».

Дописав записку, она положила ее поверх книг и только теперь почувствовала, как сильно устала. Нужно немедленно отправляться спать. Завтра их ожидает чудесный день в этом чудесном месте, и, чтобы насладиться им в полной мере, нужно быть отдохнувшей.

Раздевшись, Аманда зашла в ванную за халатом и задержалась перед зеркалом, глядя на свое обнаженное тело. Она помнила, как наслаждался им Кен, как часто и пылко они занимались любовью, причем он казался ненасытным. Вот оно, ее тело, зрелое, крепкое, но в то же время мягкое и с нетерпением ждущее того момента, когда Кен, оправившись от болезни, вновь станет тем же страстным, атлетически сложенным мужчиной, каким он некогда был. Сейчас на постели лежала лишь оболочка, жалкое подобие прежнего Кена, но Аманда как никогда была уверена в том, что операция спасет его и вернет к жизни, что они будут заниматься любовью еще сотни, тысячи раз и любовь эта подарит им не только неземное наслаждение, но и детей.

Надев ночную рубашку и выключив свет, Аманда вернулась в спальню, легла на свою половину кровати, и вскоре сон окутал ее мягкой непроницаемой пеленой.

Она не знала, сколько времени прошло, когда она приоткрыла глаза, щурясь от бьющих в лицо солнечных лучей. За окном щебетали птицы в кронах платанов и тюльпановых деревьев. Зевнув и полностью проснувшись, Аманда повернулась в сторону Кена, но его половина кровати оказалась пустой. Однако Аманду это не удивило. Он спал достаточно долго и, должно быть, сидит сейчас в гостиной и завтракает, а возможно, даже валяется на диване с книгой Золя.

Аманда отбросила одеяло и спрыгнула с кровати. Сунув ноги в шлепанцы, она решила поздороваться с Кеном, прежде чем идти в душ и чистить зубы.

– Кен, как ты? – позвала она, выходя в соседнюю комнату, но ответа не последовало.

Она огляделась. Его здесь не было. Аманда посмотрела в сторону балкона, предположив, что Кен решил позавтракать на балконе, но его не было и там. Что ж, судя по всему, он решил погулять и она найдет его внизу.

Аманда направилась в сторону ванной комнаты, но тут боковым зрением заметила листок бумаги, прилепленный клейкой лентой к входной двери. Подойдя к ней, она сорвала записку с деревянной поверхности и сразу же узнала почерк Кена. В записке говорилось:

«Аманда, дорогая и любимая!

Черт возьми, не смей вытворять со мной такое!

Ты можешь верить во что угодно, а мне позволь верить в то, во что верю я. И не пытайся подорвать мою веру! Ты и представления не имеешь, насколько она глубока. Я верю в то, что Бернадетта говорила с Пресвятой Девой, я верю в Непорочное зачатие, я верю в то, что Дева Мария вернется, я верю, что каждый случай исцеления, которое она даровала страждущим,– чистая правда. Я надеюсь стать одним из них, и не только ради самого себя, но ради нас обоих.

В тот день, когда ты будешь способна доказать – именно доказать! – что моя вера – обман, я выслушаю тебя, но до той поры не смей посягать на нее!

Что же касается этого дурацкого напыщенного отеля, в который ты меня притащила, то я не желаю тут оставаться. Мне здесь не место. Мое место – в гостинице в Лурде, где живут другие паломники, мои друзья, собратья по несчастью. Я должен находиться как можно ближе к святому гроту.

В Лурд я вернусь на такси. Если пожелаешь, можешь присоединиться ко мне там, если же нет, то встретимся в Чикаго, куда я вернусь исцеленным.

Несмотря на твои проделки, я по-прежнему люблю тебя, Аманда.

Кен».

Прочитав эти сердитые, несправедливые строки, Аманда не испытала ни обиды, ни злости. Она лишь почувствовала растерянность и полную беспомощность. Скомкав записку Кена, она вернулась в спальню и обнаружила там два томика романа Золя и свою записку, оставленную для Кена. Она подошла к книгам в надежде выяснить, просмотрел ли он их. Выяснилось, что да, поскольку в самом низу ее собственной записки рукой Кена было нацарапано: «К черту Золя!»

Ей хотелось плакать из-за самоубийственной глупости Кена, его святого идиотизма, его безумной надежды вырваться из лап неминуемой смерти с помощью вмешательства каких-то потусторонних сил. Но Аманда не позволила себе заплакать. Она вернулась в спальню, чтобы одеться и отправиться в Лурд следом за Кеном.

Рядом с ним должен быть кто-нибудь более земной, чтобы присмотреть за ним, и она, черт побери, это сделает!

7

ПОНЕДЕЛЬНИК, 15 АВГУСТА

Стрелка часов переместилась на одно деление вправо от цифры «12», и в Лурде наступил второй день Недели Новоявления.

Ровно в два часа ночи заверещал дорожный будильник, стоявший на тумбочке в номере Наталии Ринальди в гостинице «Галлия и Лондон». Немедленно проснувшись, Наталия протянула руку и нажала на кнопку, чтобы прекратить противный навязчивый звон. Затем она села на кровати, перейдя из темноты сна в темноту бодрствования, и вспомнила, что накануне вечером установила этот уникальный будильник, изготовленный специально для слепых с использованием системы Брайля, ровно на два часа ночи. А затем, не раздеваясь, чтобы быть полностью готовой после пробуждения, легла спать, сбросив только туфли, которые теперь лежали возле кровати.

Поскольку Роза, ее добровольная помощница, не смогла проводить ее к гроту накануне вечером, Наталия решила отправиться туда сама, когда все кругом будут спать и она сможет побыть там одна, никем не потревоженная, и помолиться без помех и толчеи.

Спустив ноги с кровати и сунув их в туфли на низком каблуке, она вдруг испытала внезапный приступ безотчетного страха. Удастся ли ей найти дорогу к гроту, вспомнить все повороты, число шагов? Наталия наморщила лоб и тут же с облегчением вздохнула: все воспоминания о вчерашней прогулке, все числа были на месте, аккуратно разложенные на полочках ее памяти. Она помнила, куда поворачивать, выйдя из номера, в какую сторону идти после того, как она окажется на улице Бернадетты Субиру. Схема маршрута до грота высветилась перед ее мысленным взором отчетливо, словно на мониторе компьютера.

Страх отступил. Наталия встала с постели, прошла в ванную комнату, причесалась и умылась холодной водой.

Через несколько минут она вышла из номера, заперла дверь и сунула ключ в средний карман сумочки, висевшей у нее на плече. Повернув направо, девушка зашагала к лифту и безошибочно нашла его. Прикоснувшись к лежащим в сумочке четкам, она попыталась нарисовать себе картину предстоящего бодрствования возле грота и уже сейчас стала беззвучно шептать молитвы, которые будет возносить невидимой Деве.

Услышав, как открылись двери лифта, она смело шагнула вперед. Ничто не могло удержать ее и встать на ее пути к Той, которую она любила и с которой мечтала поговорить наедине.

* * *

Анатоль дремал, обмякнув на стуле позади стойки регистрации и свесив голову на волосатую грудь. Его разбудил какой-то звук, знакомый, но необычный в столь поздний час. Звук спускающегося лифта.

Бросив быстрый взгляд на циферблат висевших в вестибюле часов, Анатоль увидел, что они показывают начало третьего. Это было неслыханно, чтобы кто-то из постояльцев пользовался лифтом среди ночи. С тех пор как Анатоль приехал из Марселя в Лурд и устроился на эту скучную работу, он не мог припомнить случая, чтобы кто-нибудь выходил из этой наводящей тоску гостиницы в такое время. В течение всей недели, что он здесь проработал, между часом ночи и примерно пятью часами утра гостиничный вестибюль напоминал морг.

И вот теперь, в пять минут третьего, кто-то спускался на лифте.

Анатоль поднялся со стула, облокотился о стойку и стал вглядываться в полумрак вестибюля.

Меньше всего он ожидал увидеть ее – молодую, потрясающе красивую девушку, которую приметил еще вчера. Слепую красавицу. Безумие, чистое безумие, но это была она! И совершенно одна. Что она тут делает в этот час?

Впрочем, незрячая красотка двигалась уверенным шагом, направляясь к двери гостиницы и, судя по всему, намереваясь выйти на улицу.

Анатоль вспомнил, что до того, как его сморил сон, он в соответствии с инструкцией запер входную дверь. Куда бы ни собралась эта милашка, она наткнется на крепкий засов и наверняка не сумеет справиться с ним самостоятельно. Надо ей помочь, сказал себе Анатоль, а заодно и рассмотреть ее поближе.

Девушка уже дошла до дверей, когда он окликнул ее:

– Мадемуазель!

Она вздрогнула, остановилась и повернула голову.

– Меня зовут Анатоль, я ночной портье,– торопливо объяснил он.– Вам известно, что сейчас только два часа ночи?

– Да, я знаю,– без колебания ответила она.

– И вы хотите выйти на улицу?

– Мне назначена встреча,– сказала девушка.

– Входная дверь заперта. Мы всегда запираем ее после того, как все постояльцы улягутся спать. Хотите, чтобы я открыл ее для вас?

– Сделайте одолжение.

Анатоль подошел к двери и отодвинул тяжелый засов.

– Если вы намерены скоро вернуться, я могу оставить дверь незапертой.

– Я была бы вам крайне признательна.

Анатоль протиснулся мимо девушки, словно невзначай прикоснувшись локтем к ее молодой и фантастически упругой груди, и встал чуть поодаль, пожирая красотку глазами. Черные очки подчеркивали мраморную белизну ее лица, короткое платье обтягивало бедра, оставляя стройные ноги открытыми.

– Дверь уже открыта? – осведомилась она.

– Да,– выдавил Анатоль, с трудом контролируя свой голос. – Могу ли я еще что-нибудь для вас сделать?

– Спасибо, я справлюсь сама.

Девушка прошла мимо него и, оказавшись на улице, повернула направо. Она шла не быстро, но вполне уверенно, чуть ли не пританцовывая, как манекенщица на подиуме. Анатоль ухмыльнулся. Самоуверенная сучка! Наверняка в постели она такое вытворяет, что ахнешь. Он глядел на ее безупречные ноги, округлые бедра, и его охватило желание, подобного которому он еще никогда не испытывал.

В Марселе у него было много баб, в основном шлюхи. Он расплачивался с ними из тех грошей, которые получал за грязную, тяжелую работу. Время от времени в его постели оказывались подвыпившие матроны в возрасте. Денег они не брали, но были готовы трахаться с кем угодно и где угодно. А вот таких, как эта – молодых, красивых, явно высокого полета,– у него еще не было никогда.

Анатоль все еще смотрел вслед удаляющейся фигуре, которая то возникала в полосах света от уличных фонарей, то снова скрывалась в темноте. Дойдя до перекрестка, она сошла с тротуара, пересекла улицу и двинулась мимо кафе. У нее назначена встреча… С кем, черт побери?

А потом до него дошло. Она идет к гроту! Она собралась туда, чтобы ждать появления Богородицы. Глупая девка! Неужели она и вправду верит в это? Но с другой стороны, когда она сообразит, что Девы ей не дождаться, может, ей захочется чего-нибудь другого? Кого-нибудь более реального, кто сможет составить ей компанию?

При мысли об этом у него возникла столь мощная эрекция, что, возвращаясь к стойке, он с трудом передвигал ноги.

* * *

Никакого другого источника света, кроме трепещущих далеко внизу огоньков свечей, не было, но, несмотря на это, Микель Уртадо продолжал карабкаться на четвереньках, удаляясь от кустов, окружавших нишу со статуей Девы Марии, в сторону более густых зарослей низкорослых деревьев и кустарника.

Проснувшись в своем номере с полчаса назад, он поначалу собирался взять с собой динамит и другие компоненты бомбы и либо спрятать их здесь, либо сразу собрать и установить адскую машину. Однако пока он одевался, в голову ему пришла другая, более удачная мысль. Вчера он видел грот и прилегающую к нему территорию при вечернем свете, и ему показалось, что они идеально подходят для осуществления его плана, но теперь он подумал, что неплохо бы предпринять еще одну вылазку – ночную – и осмотреть грот в отсутствие других паломников. А вдруг по ночам там выставляют охрану? Опыт подпольной борьбы в Испании научил Микеля, что, прежде чем наносить удар по тому или иному объекту, необходимо досконально выяснить, как организована его охрана. Поэтому, не взяв с собой ничего, он спустился в вестибюль и после того, как заспанный ночной портье выпустил его из гостиницы, направился по пустынной улице к святилищу.

Из густых уличных теней он смог произвести предварительный осмотр близлежащих окрестностей. На первый взгляд все выглядело спокойно. На площади Четок, а также на параллельных пандусах, поднимавшихся к Верхней базилике, не было ни одной живой души, у входа в грот – тоже. Столь же пустынна была и площадь Процессий.

Уртадо вышел было из тени, как вдруг невдалеке от него появилась человеческая фигура. Это был пожилой ночной сторож в синей рубашке и с наплечной кобурой. Он даже не шел, а плелся, шаркая ногами. Судя по всему, он двигался от расположенных в дальнем конце святилища ворот, направляясь к базилике Четок. Он напоминал лунатика, вышедшего на ночную прогулку, и шел, не глядя по сторонам. Дойдя до лестницы, ведущей к базилике Четок, сторож присел на нижнюю ступень и закурил. Через пять минут он кинул окурок на землю, затоптал его носком ботинка, поднялся и продолжил свой обход.

Наблюдая, как удаляется охранник, Уртадо решил засечь время, чтобы выяснить, за сколько тот делает полный круг. Скрючившись на краю пандуса, чтобы его не могли заметить с улицы, Уртадо терпеливо ждал. Прошло чуть больше двадцати пяти минут, прежде чем сторож вновь показался в дальнем конце святилища. Он шел тем же маршрутом, направляясь от ворот к церквям. Через тридцать минут после того, как баск засек время, сторож вновь опустился на нижнюю ступеньку лестницы, поднимавшейся к базилике Четок, и закурил новую сигарету. Еще пять минут – и стражник продолжил обход.

Микеля удовлетворял такой расклад времени. Сторож появлялся в этом месте раз в полчаса. Дождавшись, когда он уйдет отсюда в очередной раз, Уртадо направится к гроту. Там он осмотрит заросли, кусты и деревья, растущие вокруг входа в пещеру и над ним, и спокойно уйдет, поскольку будет уверен, что сторож находится на другом конце территории. Никаких проблем!

Как только сторож скрылся из виду, Уртадо спустился с пандуса и, стараясь производить как можно меньше шума, завернул за угол церкви и пошел к гроту. Тут тоже никого не было. Паломники спали в своих постелях, и, вопреки пословице, свято место было пусто.

Минуя ряды скамеек и подставки со свечами, Уртадо даже не взглянул на грот. Он сразу направился к крутому склону, пытаясь найти наилучший путь наверх. Он не хотел идти по тропе, которая вела к вершине холма и начиналась гораздо дальше. На его счастье вскоре он обнаружил некое подобие тропинки, которую протоптали неугомонные паломники, желавшие полюбоваться видом святилища сверху. Взобравшись по склону примерно до того уровня, на котором находилась ниша со статуей, Уртадо изменил направление и по-крабьи пополз влево, чтобы подобраться к ней поближе и решить, куда он поместит динамит.

После того как эта задача была выполнена, Уртадо полез выше, чтобы найти подходящее – темное и незаметное со стороны – место, где он установит детонатор, соединив его с зарядом электрическим проводом. Меньше чем через десять минут он обнаружил такое местечко – естественное углубление в горе, расположенное позади широкого ствола дуба. Отметив это место в памяти, он решил, что можно уходить. Завтра ночью он доведет дело до конца.

Он поднес к глазам светящийся циферблат часов и понял, что сейчас самое подходящее время, чтобы ретироваться, поскольку именно в эти секунды сторож уходит в дальний конец территории.

Медленно поднявшись на ноги и едва не поскользнувшись на глинистой почве, Уртадо тронулся в путь, и вскоре его взгляду предстали колышущиеся огоньки свечей внизу. Он остановился и, нагнувшись, осторожно раздвинул ветви руками, чтобы удостовериться в том, что возле грота по-прежнему никого нет.

Но там кто-то был!

Ухватившись за ветку низкорослого дерева, Уртадо подался вперед, пытаясь лучше разглядеть человеческую фигуру внизу. Это оказалась молодая женщина с темными волосами и в солнцезащитных очках. Она стояла на коленях и, по всей видимости, молилась. Ее ладони были сложены на груди, а губы шевелились. Что-то в ней – то ли поза, то ли почти полная неподвижность – подсказывало Уртадо, что молится она истово, находясь чуть ли не в трансе. И еще что-то в облике этой женщины показалось ему удивительно знакомым, как если бы он уже видел ее раньше.

И тут он вспомнил: темные волосы, черные очки… Да это ведь та самая девушка, которая вчера вечером, направляясь на ужин, выходила из соседнего номера! Но чтобы молодая особа находилась здесь в такой час, пытаясь мысленно докричаться до Девы Марии,– это выходило даже за рамки религиозного фанатизма.

Кроме того, ее присутствие нарушило его планы поскорее уйти отсюда. Никто не должен видеть его здесь, а значит, не остается ничего иного, кроме как затаиться и ждать, пока она не закончит молиться и не уйдет.