Текст книги "Чудо"

Автор книги: Ирвин Уоллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

Рядом с ней возник метрдотель и осведомился, является ли она постоялицей отеля. Назвав номер их комнаты, Аманда сказала:

– Мой муж сейчас должен обедать здесь. Он ожидай меня.

– Как его имя?

– Мистер Кеннет Клейтон.

– Да, конечно, он сидит за столиком миссис Мур. Прошу вас, проходите. Я вас провожу.

Метрдотель отвел Аманду к огромному круглому столу в дальнем конце главного обеденного зала. Она сразу же увидела Кена, а он, в свою очередь, привстал и помахал ей рукой. Она обошла стол, обняла Кена и поцеловала.

– Я вернулась, дорогой,– прошептала она.

– Я очень рад,– ответил Кен.– Надеюсь, ты пообедаешь с нами?

– Да, я умираю от голода.

Клейтон знаком попросил метрдотеля принести еще один стул, а затем взял Аманду за локоть и представил ее сидящим за столом.

– Это моя жена Аманда,– объявил он.– Аманда, я хочу представить тебе моих друзей. Миссис Эдит Мур из Лондона, мистер Сэмюэл Толли из Нью-Йорка и мадемуазель Жизель Дюпре. Она работает в Лурде экскурсоводом.

Когда принесли стул и Аманда села, оказавшись между Кеном и мистером Толли, она стала внимательно рассматривать каждого из членов этой разношерстной компании.

Центральной фигурой здесь, без сомнения, была Эдит Мур, несмотря на то что все в ней – от плоской угловатой фигуры до дешевого мешковатого платья – было совершенно заурядным. Мужчина по имени Толли с его глазами-бусинками, носом картошкой и пушистыми усами отличался более ярко выраженной индивидуальностью. Жизель была похожа на типичную французскую старлетку, стремящуюся к успеху любой ценой.

Кен обратился к Аманде:

– Помнишь, еще в поезде я рассказал тебе о том, что познакомился с миссис Мур, чудо-женщиной?

– О, ну что вы! – притворно застеснялась Эдит.

– Я хотел услышать всю ее историю,– продолжал Кен,– поэтому сегодня я напросился к ней за столик. Она была столь добра, что пошла навстречу моим пожеланиям.

– Я рада помочь любому, кто в этом нуждается,– сообщила присутствующим Эдит.

– Надеюсь, я не помешала? – извиняющимся тоном спросила Аманда.

– А мы, собственно, еще не успели начать разговор,– сказал Кен.– Мы только-только заказали еду. Ты не хочешь взглянуть на меню?

Убогий обеденный зал и эта чудная компания – все это давило на Аманду, и она с трудом проговорила:

– Я… Я буду то же, что и вы.

– Мы все заказали одно и то же,– пискнула Жизель.– Стейк на углях и жареный картофель. Вас это устроит?

– Вполне, – без всякого энтузиазма откликнулась Аманда.

Жизель велела метрдотелю принести еще одну порцию еды, а затем обратилась к Эдит:

– Итак, миссис Мур, вы начали рассказывать нам о том, как пять лет назад у вас была обнаружена злокачественная опухоль соединительных тканей кости.

Эдит, словно протестуя, воздела вверх правую руку.

– Если вы действительно уверены в том, что хотите услышать все это…

– Миссис Мур, я сгораю от нетерпения узнать все подробности вашего чудесного исцеления,– проговорил Тиханов.

– Да, расскажите нам об этом,– поддержал его Кен. Аманда плотно сжала губы. Ей хотелось заговорить

вместо Эдит Мур и рассказать этим глупцам о том, что Бернадетта, зачинщица всей этой вакханалии с «чудесами», не верила в них ни на грош и сама ездила лечиться на курорт под названием Котре. Однако она так и не открыла рта. Она не хотела портить звездный час англичанки и, в особенности, расстраивать Кена. Если она и расскажет ему то, что услышала от таксиста, то не здесь и не сейчас.

– Короче говоря,– говорила Эдит Мур,– мне пришлось бросить работу в агентстве по подбору актеров, а передвигаться я могла только с помощью костылей. И вот отец Вудкорт, тот самый, что ехал с нами в поезде, предложил мне присоединиться к группе паломников, отправлявшихся в Лурд. Хотя я верующий человек, но особых надежд на это паломничество не возлагала, да и отец Вудкорт не. старался внушить мне надежды, которые могли оказаться тщетными. Но я уже дошла до такого состояния, когда была готова на все. По крайней мере, терять мне было нечего, вы меня понимаете?

Все, кроме Аманды, согласно закивали головами, причем, как заметила Аманда, самым рьяным кивальщиком оказался ее Кен. Принесли первое блюдо, и Эдит Мур ненадолго прервала свое повествование. После того как пустые тарелки были убраны со стола, англичанка продолжила рассказывать. Аманду раздражала ее монотонная, лишенная каких-либо оттенков речь и бесцветный язык. Однако она через силу заставляла себя делать вид, что ей очень интересно.

– После первого приезда в Лурд я не почувствовала в себе никаких изменений,– говорила Эдит Мур.– Возможно, я пробыла здесь слишком недолго и молилась недостаточно усердно. Возможно, я пустила в свою душу сомнения.– Она обвела взглядом сидящих за столом.– Нужно очень сильно верить.

Старательно жуя креветку, она говорила с набитым ртом:

– Во время моего второго приезда в Лурд четыре года назад я решила провести здесь больше времени и приложить больше усилий. Каждый день я молилась не менее часа, постоянно пила целебную воду и мокла в купелях для омовений. В последний день, когда мне помогали выбраться из купели, я обнаружила, что не нуждаюсь в посторонней помощи. Я сама встала и пошла. Я отправилась в Медицинское бюро и прошла обследование. В течение следующих трех лет я ежегодно приезжала в Лурд и наконец поняла, что излечилась.

– Это было засвидетельствовано официально? – осведомился Тиханов.

– Шестнадцатью различными врачами,– ответила Эдит.– Подвздошная кость, которая была поражена опухолью, восстановилась и вернулась в первоначальное состояние. В подтверждение тому имеются рентгеновские снимки.

– Чудо! – с благоговением выдохнул Кен.

– Да, это официально признано чудом,– с энтузиазмом прощебетала Жизель.

Эдит Мур вновь напустила на себя вид скромницы, хотя Аманда была уверена, что скромность не является отличительной чертой англичанки.

– Нет-нет, официальное заявление еще только должно быть сделано. Мне предстоит пройти последнее обследование, которое проведет знаменитый парижский специалист доктор Клейнберг. На этой неделе он должен прибыть сюда, чтобы подтвердить… мое полное выздоровление.

– Но это уже чистая формальность,– снова встряла Жизель.– Всем в Лурде известно, что вы – последняя из тех счастливчиков, на которых снизошла благость святой Бернадетты.

– Ох, я уж и не знаю, – проговорила Эдит с застенчивой ангельской улыбкой, но опровергать утверждение француженки не стала. '

– Значит, это все же происходит,– проговорил Кен с тем же трепетом в голосе.

– Происходит с теми, в душе у кого живет искренняя и непоколебимая вера! – возгласила Эдит тоном верховной жрицы.

Аманда почувствовала, как к горлу подкатила тошнота, и склонилась над своей тарелкой. Кусок не лез ей в горло. Ей хотелось только одного: увести Кена поскорее и подальше от этого балагана, от этой надутой и примитивной английской дуры.

Серьезным тоном, словно на заседании научного общества, Тиханов осведомился:

– Вы приписываете эффект исцеления в основном омовениям?

– Всему, что здесь есть, но в первую очередь – вере в Непорочное зачатие,– поведала слушателям Эдит.– Однако вы правы, ко мне исцеление действительно пришло после того, как я совершила омовение в последний день своего пребывания здесь.

Как только Эдит умолкла, к их столу подошел крупный цветущий мужчина, напомнивший Аманде знаменитого Финеаса Т. Барнума, которого ей приходилось видеть на старинных дагеротипах. Он возник позади Эдит, наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Регги…– проворковала Эдит.– Прошу внимания! Это мой муж, мистер Регги Мур.

Затем она поочередно представила мужа всем сидевшим за столом.

– Эдит,– сказал Регги,– мне очень неудобно прерывать ваши посиделки, но мне нужно поговорить с тобой тет-а-тет.

– Но, Регги,– надула губы миссис Мур,– я еще не съела десерт!

Он почти сдернул чудо-даму со стула.

– Чуть позже я угощу тебя мороженым, а сейчас пойдем, пожалуйста.– Обращаясь к остальным, он сказал: – Приятно было познакомиться. Надеюсь, скоро увидимся.

То волоча, то подпихивая супругу, которой явно не хотелось уходить, он вывел ее из обеденного зала.

– Значит, все дело в омовениях,– пробубнил себе под нос Тиханов. Он повернулся к Жизель.– Вы слышали? Она сказала, что это произошло после омовения.

– Что ж, значит, вы на правильном пути,– ответила девушка.– Вы ведь сегодня утром уже совершили омовение?

– Боюсь, что нет,– расстроенно пробормотал Тиханов.– Я молился в гроте, а вот до купелей так и не дошел.

– Так отправляйтесь туда после обеда, мистер Толли.

– Непременно. Но сначала мне нужно найти свободную комнату в городе,– сказал он и быстро добавил: – Мне очень приятно жить в доме ваших родителей, Жизель, но это все же слишком далеко. Я должен находиться рядом с гротом, с купелями, поэтому мне необходимо найти какое-нибудь жилье в Лурде.

Девушка внимательно посмотрела на него.

– Значит, ваша основная забота – найти комнату в Лурде?

– Я понимаю, это практически невозможно, но для меня это очень важно.

– Возможно, мне удастся подыскать для вас комнату, но за дополнительную плату. Вы готовы заплатить?

– Я заплачу любую сумму в разумных пределах.

– Чтобы получить для вас комнату в гостинице, мне придется сунуть администратору как минимум четыре сотни франков.

– Это мне по карману.

– Хорошо, тогда я не буду терять время, – сказала Жизель, вставая из-за стола.– Кстати, я и сама сегодня вечером переезжаю в Лурд. Моя подруга на неделю уезжает в Канн и оставляет квартиру мне. Работа предстоит очень напряженная, так что мне тоже будет удобнее жить здесь. Сейчас я провожу вас к купелям, чтобы вы сразу смогли приступить к омовениям, а в пять часов мы с вами встретимся у Информационного бюро, съездим к моим родителям за вещами и вечером вернемся в Лурд. Если, конечно, мне удастся заполучить для вас номер в отеле.

– А вам удастся? – с надеждой в голосе спросил Тиханов.

– Надеюсь, что да.– Жизель помахала рукой Кену и Аманде. – Приятно было с вами познакомиться. Желаю удачи.

Аманда наблюдала за тем, как девушка танцующей походкой идет рядом с пожилым мужчиной к выходу из зала. Наконец она повернулась к Кену, решив все же рассказать ему о том, что Бернадетта сама ни в грош не ставила чудодейственную силу своего грота и ездила лечиться в другую деревню. Однако когда Аманда увидела выражение его лица, ее сердце чуть не остановилось от жалости и сострадания. Его глаза лучились такой надеждой, что Аманда поняла: если она сейчас разрушит ее, то потом будет чувствовать себя преступницей.

– Какая удивительная женщина, эта миссис Мур,– задумчиво проговорил Кен.– Она так много мне дала. Да что говорить, она возродила меня к жизни!

«Господи!» – мысленно воскликнула Аманда. Нет, сейчас точно не время переубеждать его, вываливая перед ним горькую правду. Однако для себя она решила проверить историю про Котре, рассказанную таксистом. Она сама съездит туда и выяснит, существуют ли какие-нибудь факты, подтверждающие это. А Кену можно рассказать чуть позже.

– Кен, может быть, ты поднимешься в номер и немного отдохнешь?

– Я возвращаюсь в грот,– решительно ответил Кен и поднялся из-за стола.

Аманда с горечью смотрела на него. Невозможно было поверить, что ее возлюбленный, умница, блестящий адвокат, тренированный спортсмен и великолепный любовник, превратился в это воплощение благочестия, которое она видела перед собой. И все же это произошло, и это, пожалуй, самый тяжелый случай из всех, с какими ей приходилось иметь дело за годы работы психологом.

– Ну, как скажешь,– со вздохом сказала она и поднялась со стула.

– Увидимся за ужином.

Чем ей заняться в этой пустыне? Как убить время до ужина? Может, купить будущей свекрови какой-нибудь сувенир? Например, пластмассовую статуэтку Девы Марии?

* * *

Стоя в кабине лифта, поднимавшего их на пятый этаж, Регги Мур был на удивление тих и молчалив, поэтому Эдит поняла: он что-то задумал и теперь ждет того момента, когда они окажутся в тиши их номера, чтобы рассказать ей об этом.

Закрыв за собой дверь номера, Регги толкнул жену на стоявший у стола стул с прямой спинкой, а сам остался стоять. Эдит покорно ждала.

– Эдит,– заговорил наконец муж,– я утащил тебя из столовой, потому что мне необходимо кое-что обсудить с тобой.

– А это не могло подождать несколько минут? Люди, с которыми я обедала, такие милые, им так хотелось послушать меня.

– Вот именно! – торжественно провозгласил Регги.– Об этом я и хотел с тобой поговорить!

– Не понимаю. О чем именно?

– О твоем исцелении,– пояснил Регги.– Когда я увидел тебя с ними, то тут же понял, что эти халявщики загнали тебя в угол и хотят попользоваться твоими советами, зарядиться твоей энергией.

– Но они вовсе не халявщики. Мистер Толли, например, заплатил за мой обед.

Регги театрально всплеснул руками.

– Эдит, я не про деньги! Я назвал их халявщиками совсем в другом смысле.

– Тогда я вообще ничего не понимаю.

– Я говорю о том, что все пытаются использовать тебя,– стал объяснять Регги.– Они хотят почерпнуть у тебя силы, воспользоваться твоим опытом и знаниями. И я считаю, что ты не должна разбазаривать все это и рассказывать свою историю каждому встречному-поперечному… бесплатно. Не должна!

– Но почему бы и нет? – спросила Эдит, искренне не понимая, куда клонит муж.– Что в этом плохого? Если история моего исцеления воодушевляет людей, дарит им надежду, почему я не должна рассказывать ее им? Я являюсь для них примером, счастливицей, на которую снизошла благодать. Они хотят убедиться, что это возможно. Так зачем отказывать им в этом?

Регги не сразу нашелся что ответить.

– Ну-у-у…– замялся он,– потому что… Э-э, мне было бы спокойнее, если бы ты делала это после того, как чудо получит официальное признание.

– Ах вот ты о чем,– с облегчением вздохнула Эдит и отмахнулась от Регги.– На этот счет можешь не беспокоиться. Мое чудесное исцеление уже подтверждено, а официально об этом будет объявлено уже послезавтра. Сегодняшнее утро я провела в Медицинском бюро с доктором Берье. Он обратился к двум лучшим экспертам в этой области. Один из них, доктор Поль Клейн-берг, который специализируется по саркоме, приезжает из Парижа завтра. Он изучит мои медицинские документы и проведет заключительное обследование.

– Завтра?

– Да. После приезда Клейнберга доктор Берье позвонит мне и назначит встречу на среду. Затем доктор Клейнберг выдаст свое заключение и последует официальное сообщение о чудесном исцелении.

На лице Регги отразилось облегчение.

– Ну что ж, это другое дело, и теперь я не волнуюсь. Если так, я не вижу препятствий к тому, чтобы ты беседовала с этими людьми.

– Конечно, Регги. Я рада, что ты согласен со мной.

– Я уверен, что все будет в порядке,– миролюбиво проговорил Регги.– Кроме того, если ты считаешь, что способна подарить утешение столь многим страждущим, дать им надежду на исцеление, то грех этого не сделать. Считай, что я с тобой, Эдит. Ты, подобно первым апостолам, делаешь очень важное дело, выступаешь миссионером, несешь людям свет.– Его лицо просветлело.– Знаешь что, мы должны отпраздновать это. Жаме закончил реконструкцию своего ресторана – потрясающее место! – и сегодня его открытие. Мы уже обклеили весь город объявлениями об этом грандиозном событии…

– Как здорово!

– …и я хочу, чтобы ты находилась рядом со мной и встречала гостей. Народу будет море! Нас ждет специальный столик, за которым вместе с нами будут сидеть около десятка важных персон – не только из Лурда, но и из числа паломников. Я уверен, что все они ждут не дождутся встречи с тобой. Ты ответишь на их вопросы, расскажешь все подробности своего чудесного выздоровления. Ну, что скажешь, старушка?

– Конечно, я буду там и расскажу им все, что они хотят услышать. Если ты этого хочешь, то и я тоже.

– Я не просто хочу, а настаиваю на этом,– сказал Регги с полуулыбкой. Он наклонился и снова поцеловал жену в щеку.– Ты моя маленькая девочка, моя чудо-женщина. Мы с тобой еще таких дел натворим!

8

…15 АВГУСТА

Время уже перевалило за полдень, а Микель Уртадо все еще спал крепким сном в своем номере на втором этаже гостиницы «Галлия и Лондон». Он спал бы и дольше, если бы на тумбочке рядом с кроватью не зазвонил телефон. Он звонил и звонил, пока Уртадо наконец не проснулся и не снял трубку. Ему хотелось грохнуть аппарат об пол, но вместо этого он сонно произнес в трубку:

– Слушаю.

– Микеля Уртадо, пожалуйста,– проговорил на английском смутно знакомый голос.– Микель, это ты?

В его памяти всплыли события прошлой ночи: попытка изнасилования в соседнем номере, его вмешательство, закончившееся жестоким избиением насильника, красивая и беззащитная слепая девушка, которую звали Наталией. Первой его мыслью было то, что Наталия звонит, чтобы еще раз поблагодарить его. Однако голос на другом конце линии был более низким, и собеседница быстро говорила на баскском языке:

– Я замучилась до тебя дозваниваться и хотела уЖе бросить это дело, когда ты снял трубку. Микель, ты что, не узнал меня? Это Хулия. Я звоню из Сан-Себастьяна.

И правда, это была Хулия Вальдес, его товарищ по борьбе, и звонила она издалека. Микель ощутил приступ злости и раздражения.

– Мы же договаривались, что ты не будешь звонить мне в Лурд! – прошипел он.– Я не хочу, чтобы меня потом вычислили! Ты что, спятила?

– Я была обязана позвонить,– настаивала Хулия.– Это очень важно.

С усталым вздохом Уртадо откинулся на подушку и спросил:

– Ну и что же это такое, очень важное?

– Речь идет о твоей жизни,– понизив голос, проговорила Хулия.

У нее всегда была склонность к некоторой театральности, но, в конце концов, она еще совсем молодая и неопытная. Поэтому Микель не стал раньше времени впадать в панику.

– О моей жизни? – переспросил он.– Что ты несешь?

– В какой-то степени в этом есть и моя вина,– продолжала Хулия.– Впрочем, лучше я расскажу по порядку. Сегодня утром тебя стал разыскивать Августин Лопес.

У Августина Лопеса, лидера ЭТА, обычно не было времени на общение с Микелем Уртадо, если только тот не был задействован в какой-то чрезвычайно важной акции. Может быть, принято решение довести до конца операцию по устранению министра Буэно? Микель насторожился. Сна как не бывало.

– Ты знаешь, что ему было нужно?

– Он сказал, что должен срочно увидеться с тобой. Луис Буэно назначил конференцию по вопросу о нашей автономии. Она должна состояться в Мадриде сразу же после появления Девы Марии в Лурде. Министр настолько уверен в том, что оно состоится, что даже назначил дату начала переговоров.

– Переговоров,– презрительно повторил Уртадо.– Неужели Августин и вправду думает, что они состоятся и приведут к какому-нибудь результату? Он становится сентиментальным. И ради этого ты мне позвонила, Хулия?

– Нет, Микель, я позвонила тебе из-за того, что произошло потом. Августин упорно твердил, что должен срочно увидеться с тобой. Я, конечно, не могла сказать ему, где ты находишься, и попыталась запудрить ему мозги. Но он умен, и у него возникли подозрения. Он стал давить на меня, пытаясь выяснить, где ты и когда вернешься. Я сказала, что очень скоро, через несколько дней, но он не отставал: «А откуда он вернется? Куда он уехал?» Он понял, что я что-то скрываю, и начал терять терпение. Ты его знаешь, Микель. Он сказал, что я утаиваю от него важную информацию, и потребовал, чтобы я рассказала все, что мне известно, иначе он выбьет это из меня. Микель, мне пришлось сказать.

– Значит, ты все ему выложила,– с горечью констатировал Микель.– Ты рассказала ему, где я нахожусь. Ты сказала, что я в Лурде.

– Микель, у меня не было выбора,– стала оправдываться Хулия.– Он чувствует ложь за километр. Мне пришлось признаться в том, что ты поехал в Лурд, чтобы… посмотреть, что там происходит. И Августин мгновенно все понял. «Ты хочешь сказать, что Микель вдруг преисполнился набожности и отправился на встречу с Пресвятой Девой? – спросил он.– Бредятина! Он отправился туда, чтобы устроить какую-нибудь заваруху, чтобы помешать мне вступить в переговоры с Буэно, чтобы толкнуть меня на новый террористический акт». Августин говорил и говорил, пытаясь заставить меня рассказать, зачем ты поехал в Лурд. Увидев, что я не хочу открывать истину, он схватил меня за запястье и стал выкручивать мне руку.

– Это на него не похоже.

– Я знаю, но он полностью утратил контроль над собой. Он кричал: «Если Микель окончательно свихнулся и решил что-нибудь взорвать в Лурде, то он должен понимать, что вместе с этим взорвет и возможность мирно договориться с Испанией. Он ведь это задумал, верно?» Микель, он причинил мне боль. Я была вынуждена сказать ему правду.

Уртадо захлестнула волна ярости.

– Ты все ему рассказала?

– У меня не было выбора. Августин спросил: «Ты знаешь, как с ним связаться?» Я ответила, что знаю, но скорее умру, чем скажу. «В таком случае,– заявил он,– сразу после моего ухода позвони Микелю и прикажи от моего имени прекратить осуществление того, что он задумал, и немедленно вернуться в Сан-Себастьян. Скажи, что это приказ, не подлежащий обсуждению. Если он не подчинится, то будет наказан. Надеюсь услышать его голос уже сегодня». Микель, он именно так и сказал. Прошу тебя, послушайся их! Августину виднее!

Уртадо был взбешен.

– Пропади он пропадом, этот Августин! И ты тоже за то, что разболтала ему все!

– Микель,– взмолилась Хулия,– будь же благоразумен! Августин гораздо умнее меня. Он догадался бы обо всем, даже если бы я ему ничего не сказала. Он слишком, слишком умен.

«Кроме того,– подумал Уртадо,– он для тебя почти как отец, ты уважаешь его больше, чем кого бы то ни было, и хочешь, чтобы он любил тебя».

– Ладно, Хулия, я не сержусь. Я должен был предвидеть, что они насядут на тебя.

– Так и вышло. Микель, я рада, что ты понимаешь.

– Но я не намерен прощать его,– непримиримым тоном продолжал Уртадо.– Он хочет получить от меня весточку сегодня? Да хоть прямо сейчас! Отправляйся к нему и передай от моего имени, что я не вернусь в Сан-Себастьян и не уеду из Лурда, пока не доведу до конца то, ради чего я сюда приехал. Поняла?

На другом конце провода повисла тишина, а когда Хулия вновь заговорила, голос ее дрожал.

– Микель, ведь ты… на самом деле не собираешься… делать то, о чем сказал мне перед отъездом?

– Черта с два! Именно это я и собираюсь сделать!

– Микель…

– Не влезай в это, Хулия! Я принял решение, и никто не собьет меня с пути!

Хулия перешла на шепот:

– Микель, если бы ты видел его в тот момент, ты бы понял… Он не позволит тебе сделать это. Он остановит тебя, а потом скажет, что это ради блага общего дела.

Уртадо зло засмеялся.

– Пусть попробует!

Положив трубку, он остался сидеть в постели, по пояс закрытый простыней, и попытался сосредоточиться. Ему не нравился этот расклад, но он был уверен, что Августин не пойдет на убийство товарища по оружию. Рано или поздно руководитель ЭТА одумается и осознает правоту Уртадо. Нет, это всего лишь пустая угроза. На самом деле Августин Лопес не станет предпринимать попыток остановить его.

Почувствовав себя гораздо лучше, Уртадо посмотрел в окно, за которым царил солнечный полдень. Как раз сейчас возле грота собираются паломники. Он выждет несколько часов, пока они не потянутся из святилища на обед, после чего перенесет компоненты взрывного устройства к гроту и при первом же удобном случае спрячет их в маленькой рощице, растущей выше по склону. Затем вернется в отель, поужинает и в полночь – или даже чуть позже – вернется к гроту, чтобы завершить начатое.

* * *

После вполне сносного обеда в гостинице «Галлия и Лондон», воодушевленная четырьмя сотнями франков, полученных от Сергея Тиханова, попросившего ее найти для него номер в Лурде (а ей это было совсем нетрудно), Жизель Дюпре решила не откладывая в долгий ящик сразу же отправиться со своим богатым клиентом в Тарб, чтобы собрать вещи и перевезти их в Лурд. В тот день ей еще предстояло вести в грот группу паломников из Нанта, но в запасе у нее было больше двух часов. Тиханов с готовностью принял новый план девушки.

На сей раз она вела свой старенький «рено» на большой скорости, закладывала лихие виражи, не раздумывая шла на обгон, поэтому Тиханов и оглянуться не успел, как они оказались в Тарбе.

На то, чтобы собрать вещи, у нее ушло менее получаса. Тиханов же накануне даже не распаковывал свой единственный чемодан, поэтому, когда Жизель спустилась вниз с сумками и запиской, которую она написала для родителей, он уже ждал ее там.

Назад они летели с такой же головокружительной скоростью, и, поскольку машин на шоссе было мало, им удалось преодолеть расстояние от Тарба до Лурда за рекордно короткое время. В течение всей поездки Жизель молчала, полностью сконцентрировав внимание на дороге, но когда они въехали в город и по улице Грота направились к подножию замка Шато-Фор, девушка нарушила молчание.

– Почти приехали,– сказала она, повернувшись к Тиханову.– Я везу вас в отель «Грот». Очень изысканный отель и всего в десяти минутах ходьбы от святилища.

– Вы думаете, там найдется свободная комната? – озабоченно спросил Тиханов.

– Не волнуйтесь, мистер Толли, у меня здесь хорошие связи.

Это была чистая правда. Жизель не раз оказывала различные услуги Гастону, старшему администратору этого отеля, а он в случае необходимости всегда помогал ей. Поэтому Жизель знала, что в отеле «Грот» всегда найдется свободный номер для клиентов, готовых заплатить сверх обычного тарифа.

Наконец их взглядам открылось оштукатуренное пятиэтажное здание отеля с огромными буквами на фасаде, из которых складывалось его название. Жизель проехала через чугунные ворота и остановила «рено» на полупустой гостевой парковке справа от стеклянных дверей центрального входа.

– Подождите здесь,– велела она Тиханову, выходя из машины.– Я найду своего приятеля и разузнаю у него относительно комнаты.

– Хорошо,– покорно согласился Тиханов.– Куда же я денусь!

Жизель быстро вошла внутрь, повернула направо и направилась к стойке регистрации. Там никого не было, но в следующий момент она увидела Гастона. Он вышел из двери в дальнем конце вестибюля и шагал к стойке, чтобы снова занять свой пост.

– Гастон! – окликнула его Жизель.

Услышав своё имя, маленький человечек в черном костюме остановился, пошарил глазами по вестибюлю и, заметив девушку, приветливо помахал ей рукой. Его лицо расплылось в довольной гримасе, и он двинулся к ней.

– Жизель, девочка моя, как давно мы не виделись!

– Тем приятнее встретиться. Слушай, Гастон, мне нужен номер. У тебя найдется свободный?

– Ну-у,– многозначительно протянул он,– это зависит от ряда обстоятельств. Ты же знаешь, сейчас пик сезона.

– У меня в машине сидит один очень важный американец, профессор из Нью-Йорка. Если ты найдешь для него одноместный номер, он заплатит четыреста франков сверху. Половину – тебе, половину – мне.

– Сейчас посмотрю. На третьем этаже, по-моему, оставался один свободный номер.

Довольная, Жизель хлопнула в ладоши, подзывая носильщика, и в его сопровождении отправилась на автостоянку. Через несколько минут она вернулась вместе с Тихановым, торжественно представила его Гастону и шепнула ему на ухо, что сейчас самое время «подмазать» администратора. Взяв из его рук четыре стофранковые бумажки, она незаметно сунула две из них в карман, а оставшиеся передала своему приятелю. Через несколько минут Тиханов заполнил регистрационный бланк и отправился в номер, и Жизель крикнула ему вслед:

– До скорой встречи, мистер Толли!

– Благодарю вас, мадемуазель Дюпре,– ответил он.

Вернувшись к машине, Жизель посмотрела на часы и обнаружила, что до запланированной экскурсии остается довольно много времени. Значит, она еще успеет заехать в два места.

Ее первой остановкой стал угол улицы Паради, где располагалось кафе «Жанна д'Арк». Войдя внутрь, Жизель увидела свою подругу Доминик, протирающую столик возле бара.

– Привет, Доминик! – окликнула она ее.– Ну, что там с квартирой?

– Квартира свободна и ждет тебя,– ответила Доминик, вытаскивая из кармана ключи и протягивая их Жизели.– Вернешь в воскресенье вечером, когда я приеду обратно.

Покровитель Доминик, состоятельный ливанец-христианин, пригласил ее провести с ним пять дней в Канне, и она не могла отказаться от столь соблазнительного предложения.

– Буду ждать тебя,– пообещала Жизель.– А сейчас угости меня эспрессо и пирожным. Я сяду вон за тот столик на улице.

Прихватив свежий номер «Фигаро», Жизель вышла из дверей кафе и села на желтый плетеный стул у одного из столиков, стоявших на тротуаре. Через пару минут Доминик принесла ей заказанное.

Попивая кофе, Жизель развернула парижскую газету. На первой странице были помещены фотографии трех высокопоставленных русских политических деятелей. Заголовок, набранный аршинными буквами, вопрошал: «СОВЕТСКИЙ ПРЕМЬЕР СЕРЬЕЗНО БОЛЕН. КТО СТАНЕТ ЕГО ПРЕЕМНИКОМ?» Жизель стала читать статью, написанную на основе короткого сообщения советского информационного агентства ТАСС. В статье говорилось, что глава Советского Союза Скрябин в очень тяжелом состоянии помещен в одну из московских больниц. ТАСС не называл фамилии его возможных преемников, но французские журналисты предполагали, что на посту премьера его может сменить один из трех ветеранов советской политической элиты.

Жизель стала рассматривать фотографии трех наиболее вероятных кандидатов. Имена двух из них ничего ей не говорили, их лица были ей незнакомы. А вот на третьем ее взгляд задержался. Она узнала его фамилию и лицо и испытала прилив возбуждения. Это был Сергей Тиханов, на протяжении долгого времени занимавший пост министра иностранных дел СССР. За тот год, что она проработала в Организации Объединенных Наций, Жизель не раз видела, как он выступает с главной трибуны этой авторитетной международной организации – величественный, уверенный в себе, неприступный. А однажды она вместе со своим шефом и любовником, представителем Франции при ООН Шарлем Сарра, была приглашена на прием в резиденцию Тиханова и наблюдала его на расстоянии вытянутой руки. Однако в ее памяти сохранились лишь его каменный профиль, толстый нос и большая коричневая бородавка над верхней губой. И вот теперь этот человек может стать властителем Советского Союза.

Мысли Жизели тут же вернулись в Нью-Йорк, где она когда-то жила и куда страстно хотела вернуться, поскольку чувствовала, что это ее город. Она вновь дала себе клятву скопить деньги на Высшие курсы переводчиков и при первой же возможности, как только получит диплом, устроиться на работу в ООН. Однако Жизель понимала, что скоро это не произойдет, по крайней мере если она будет копить деньги такими же темпами, как сейчас. В пик сезона она надеялась на щедрые чаевые, но этим надеждам не суждено было оправдаться. Если не считать щедрого мистера Толли, приезжающие в Лурд паломники в большинстве своем либо едва сводили концы с концами, либо были скупердяями. Поэтому Жизель понимала, что раздобыть недостающие деньги будет очень и очень непросто, однако она приняла решение и на попятный не пойдет.