Текст книги "Чудо"

Автор книги: Ирвин Уоллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

– Если я и выживу, это не слишком поможет Регги.

– Поможет, если он по-настоящему любит вас. К тому же вы сможете вернуться к работе.

– Да, доктор. Может быть, я и останусь в живых. Но при всех благих намерениях для Регги это будет означать смерть.

– Не думаю, что будущее для вас двоих исчерпывается каким-то одним делом. Еще очень многое может ожидать вас впереди. Как бы то ни было, мне необходимо как можно скорее узнать, каким будет ваше решение относительно операции. Доктор Дюваль готов провести ее уже в воскресенье. Но прежде ему нужно ваше согласие.

Миссис Мур медленно покачала головой:

– Я не могу принять такое решение в одиночку. Мне нужно поговорить с Регги.

Клейнберг видел, что она все еще не в состоянии осмыслить, куда же подевалось ее чудо.

– Не вижу смысла затягивать с этим делом,– жестко сказал он.– В случае бездействия исход может быть только один.

– Для остальных я все еще остаюсь чудо-женщиной и могу хоть чуть-чуть продлить успех Регги. А он, возможно, найдет кого-нибудь с другим мнением, кто скажет церкви, что чудо со мной все-таки произошло.

У Клейнберга больше не было сил что-либо доказывать.

– Ну, как знаете.– Он поднялся со стула.– Решать вам. Однако окончательное решение от вас требуется к завтрашнему дню, самое позднее к субботе.

– Я поговорю с Регги,– пообещала она.

13

ПЯТНИЦА, 19 АВГУСТА

Жизель Дюпре, как загипнотизированная, смотрела на часы, стоящие на каминной полке. Стрелки на них показывали полдвенадцатого дня.

Она с трудом оторвала зачарованный взгляд от циферблата и перевела его на входную дверь, ожидая стука, которого, по ее расчетам, следовало ожидать в любую секунду.

Жизель возвратилась в квартиру более получаса назад в ожидании предполагаемого прихода Сергея Тиханова. Она пораньше завершила свои дела в городе, проведя обычный тур по Лурду для группы итальянских паломников. Экскурсия закончилась без двадцати одиннадцать. Эти двадцать минут полагались ей на отдых перед следующей группой. Но она вновь пожаловалась на мигрень, заявив директору Пиренейского агентства, что ей необходимо срочно отправиться домой и улечься в постель. Нельзя сказать, что ее уход был воспринят сочувственно и доброжелательно.

Она уже во второй раз уходила посреди рабочего дня, а потому, возвратившись, вполне могла получить уведомление об увольнении. Но Жизель уверила себя, что возвращаться не придется. Она включилась в игру с высокими ставками, и в случае выигрыша риск оправдается.

Со вчерашнего дня в ней жила уверенность, что она ведет беспроигрышную партию. В первую очередь потому, что ставка подстрахована. На тот случай, если Тиханов всерьез вознамерился проигнорировать ее, в качестве альтернативного источника денежных средств осталась Лиз Финч, которая с удовольствием купит компромат.

Если не одно, то другое. Но что-то обязательно сработает, повторяла самой Себе Жизель, когда стрелки подошли к одиннадцати тридцати. При этом ей по-прежнему верилось, что это все-таки будет Тиханов.

В одиннадцать тридцать семь ее уверенность несколько поколебалась.

Невероятно, чтобы дипломат такого ранга, как Тиханов, кандидат в премьеры Советского Союза, человек, который в случае чего столь много может потерять,– чтобы такой человек позволил выйти на свет разоблачениям, грозящим погубить все. А может, у него трудности с деньгами? Может, в этом причина задержки? Впрочем, Тиханову есть альтернатива.

Тем не менее ситуация начала беспокоить ее всерьез.

Ей очень не хотелось, чтобы все ее шансы свелись к одному источнику – Лиз Финч, которая тоже может встретить затруднения, вытрясая требуемую сумму из своего американского пресс-синдиката.

Постепенно солнечные перспективы, которые поначалу столь радовали Жизель, становились все мрачнее и мрачнее, хотя на улице вовсю сияло солнце.

И вдруг она резко крутанулась на месте. Кажется, кто-то тихонько постучал в дверь. Или она ослышалась?

– Кто там? – с замиранием сердца спросила Жизель.

Никто не ответил. Но следом в дверь постучали три раза – громко и отчетливо.

У Жизели словно камень с души свалился. Отбросив в сторону напускные холодность и равнодушие, она метнулась к двери и рывком распахнула ее. На пороге стоял он – с неулыбчивым гранитным лицом, обвислыми усами, в плотном темно-сером костюме и черном галстуке, которые делали его облик еще более угрюмым.

Сергей Тиханов, собственной персоной.

Будучи по натуре женщиной доброй и внутренне торжествуя по поводу близкой победы, Жизель приветствовала его с искренним радушием:

– Рада видеть вас, мистер Сэмюэл Толли.

– Привет,– небрежно кивнул он и прошел мимо нее в гостиную.

Закрыв дверь, она повернулась к нему лицом:

– Ну так что?

– Ваша взяла,– признал он без всяких предисловий.– Я действительно Сергей Тиханов.

– Я это знала,– сказала Жизель,– с того самого момента, когда увидела вас без усов.

– Вам не откажешь в зоркости, мадемуазель Дюпре. Вы умнее, чем я думал. Так что примите мои комплименты. Мне ничего не оставалось, кроме как прийти к вам сегодня. Прежде всего, с моей стороны было глупостью вообще приезжать в Лурд. Глупостью простительной, актом отчаяния умирающего человека. И все-таки это была ошибка. Совершив ее, я не могу позволить, чтобы о ней кому-либо стало известно. Я ни при каких условиях не могу допустить, чтобы вы раскрыли мою личность.

Она встревоженно уставилась на него:

– Значит, вы пришли сюда, чтобы предотвратить утечку информации. Надеюсь, в ваши планы не входят насильственные действия. Должна предупредить вас, что вооружена. У меня есть пистолет.

Тиханов принял вид оскорбленного человека.

– Мадемуазель Дюпре, как вы могли подумать обо мне такое? Я вообще не склонен к насилию – об этом ясно говорит весь мой послужной список. Вы предложили сделку, и я готов ее принять. Я здесь, чтобы объявить, что согласен на ваши условия. Вы, кажется, намекали, что это обойдется мне в пятнадцать тысяч долларов?

У Жизели голова пошла кругом. Ее обуяла жадность. Вот он, у ее ног,– противник, сдавшийся на ее милость. Такой шанс предоставляется один раз в жизни.

– Это было вчера,– выпалила Жизель.– А сегодня условия изменились.

– Изменились?

– У меня появился еще один покупатель,– без тени стыда заявила она.– И этот покупатель готов заплатить больше.

Тиханов впервые выказал беспокойство.

– Надеюсь, вы не сказали этому самому покупателю, что именно хотите продать?

– Конечно нет. Я ничего не выдала. Но вам теперь придется заплатить двадцать тысяч. Как я уже говорила, вы можете выслать деньги на следующей неделе…

Тиханов криво усмехнулся:

– Нет уж, я хочу закончить это дело прямо сейчас. К счастью для вас, я никогда не пускаюсь в путешествия без крупной суммы в трех валютах. На всякий пожарный, так сказать… Если вдруг понадобится откупиться.– При этих словах на его губах опять появилась невеселая улыбка.– Я ожидал, что вы поднимете цену. Всевозможные переговоры и торг – это часть моей жизни. Противник, у которого на руках все козыри, всегда заламывает несусветную цену. Я принес двадцать тысяч, даже чуть больше, в американских долларах.

– Двадцати будет достаточно,– проговорила Жизель, стараясь сдержать дрожь в голосе.

– Вот…– Тиханов вытащил из правого кармана пиджака толстую пачку зеленых банкнот, перетянутую резинкой.– Все это ваше.

Он положил пачку на кофейный столик. Глаза Жизели округлились при виде такого богатства.

– Поймите, я вовсе не желаю вам зла,– начала она.– Я ничего против вас не имею. Просто мне нужны деньги.

Она потянулась к деньгам, но Тиханов тут же выбросил вперед правую руку, загородив купюры.

– Не торопитесь,– заявил Тиханов.– Плата за товар перед вами. Но где же сам товар?

– Да-да, конечно,– прошептала она, едва в силах говорить.– Сейчас я принесу вам улики, фотографии – все до одной…

– И негативы,– мягко напомнил он.

– Да, и негативы тоже. Секундочку.– Она юлой развернулась на месте и устремилась в соседнюю комнату.– Сейчас все принесу!

Несколько секунд Тиханов смотрел на открытую комнатную дверь, а затем пошел следом, скорее даже заскользил по устилавшему пол ковру. Он двигался к дверному проему легко, бесшумно, с отточенной ловкостью.

Перед его глазами открылась спальня – и она у комода. Жизель стояла к Тиханову спиной, выдвинув верхний ящик и копаясь в его содержимом. Он встал на цыпочки и застыл, словно гремучая змея, поднявшая голову перед тем, как ужалить жертву. Его славянские глаза, устремленные на нее, превратились в узкие щелочки. В этот момент Жизель вынимала из ящика компрометирующий снимок и негатив.

Едва она достала фотографию и пленку, Тиханов опустил руку в левый карман пиджака и плавно извлек оттуда тонкий крепкий шнур.

Теперь он действовал быстро. Человек с каменным лицом пересек комнату в несколько прыжков, уже не опасаясь шуметь. Она услышала его и обернулась, но он тут же обрушился на нее всей массой своего тела.

Последним, что она ясно видела, были глаза Сергея Тиханова – горящие глаза на лице убийцы. Быстрыми точным движением, проявив умение спецназовца Красной Армии, он обвил веревку вокруг шеи девушки и затянул ее. Из горла Жизели вырвался хриплый крик, перешедший в тихий стон. Пытаясь высвободиться и поймать хоть глоток воздуха, она начала бить его кулаками. Ее сила удивила его. Изловчившись, Жизель вцепилась ногтями ему в щеку, и, чтобы защититься, он был вынужден ослабить хватку. В ту же секунду она вырвалась и со шнуром, болтающимся на шее, вывалилась из спальни в гостиную, пытаясь достать что-то из кармана юбки. Однако Тиханов с дикой силой вновь прыгнул на нее. Жизель ударилась о край стола. Телефон и ваза с цветами полетели на ковер.

Его мясистые ладони вновь крепко держали веревку за концы, затягивая ее все туже. Жизель задыхалась. Ее рука перестала шарить в кармане, другая рука безжизненно повисла вдоль тела. Глаза почти вылезли из глазниц, рот открылся, на его краях запенилась слюна. Тиханов по-прежнему безжалостно, с ненавистью душил жертву.

Внезапно ее глаза закрылись, голова упала набок, тело обмякло, как у куклы. Ее ноги подкосились, и, не издав больше ни звука, она рухнула на ковер. Он опустился следом – его кулаки сжимали веревку словно тиски. Так продолжалось, пока она окончательно не затихла.

Только тогда Тиханов решился выпустить веревку из рук. Стоя на коленях, он пристально смотрел на Жизель. Пощупал ее запястье – пульса не было.

Полностью удовлетворенный сделанным, он приподнял ее безвольно болтающуюся голову, чтобы снять с шеи шнур. Справившись с этой задачей, убийца бесцеремонно отпустил голову жертвы, которая с глухим стуком упала на ковер. Запихивая одной рукой смотанную веревку в левый карман пиджака, другой Тиханов забрал пачку долларов со столика и сунул ее в правый карман. Из кармана юбки Жизели выглядывала рукоятка небольшого пистолета. Тиханов только сейчас заметил это. Надо же, у нее и в самом деле был пистолет! Что ж, пусть так и лежит. Трогать его не имело смысла.

Тиханов встал на ноги и поспешил в спальню. Там на полу возле комода валялась его фотография, на которой он был запечатлен застигнутый врасплох возле грота, без усов, и негатив. И то и другое он тоже торопливо сунул в карман. Потом вытащил из брючного кармана пару перчаток, надел их и приступил к обыску выдвинутого ящика. В итоге было конфисковано: вся пачка фотографий и негативов, два больших фотопортрета министра иностранных дел Тиханова и вырезанная из газеты статья о нем. Портреты и статья были порваны в мелкие клочки, которые вместе с другими уликами уместились в кармане. Протирая все поверхности, к которым мог ранее прикоснуться, убийца озирался в поисках блокнота или просто листка бумаги, который содержал бы любое упоминание о Толли или Тиханове. Ни в спальне, ни на кухне, ни в столовой ничего такого найдено не было. Оставалось вернуться в гостиную.

Там его внимание прежде всего привлек свалившийся на пол телефон, а рядом с ним Тиханов заметил небольшую красную адресную книжку. На странице с буквой «Т» рукой Жизели было выведено имя – «Толли, Сэмюэл», а рядом – название и адрес отеля. Пришлось конфисковать и записную книжку.

Прощальный взгляд на мертвое тело. Мертвее он никогда не видел.

Тиханов не испытывал никаких угрызений совести. Пусть она была молодой и красивой, но в конечном счете оказалась грязной шантажисткой. Она попыталась уничтожить его. И была ликвидирована в порядке самообороны.

Он подошел к входной двери и открыл ее. В коридоре было пусто. Он был один, никем не замеченный. Тиханов вышел в коридор, аккуратно прикрыл за собой дверь и выскользнул из здания.

* * *

Ровно в полдень, согласно вчерашнему уговору, Лиз Финч набрала телефонный номер, данный ей Жизелью. Номер оказался занят. Несколько обеспокоившись, Лиз позвонила еще раз минуту Спустя, но вновь услышала короткие гудки. Она набирала этот номер вновь и вновь через каждые две минуты, однако всякий раз было занято. Ожидая, когда линия освободится, Лиз терзалась вопросом, раскроет ли ей Жизель большую новость и в чем же эта большая новость заключается.

Марафонская попытка дозвониться продолжалась более двадцати минут. Наконец, придя к выводу, что проблема заключается в поломке телефона, Лиз позвонила оператору на телефонную станцию. После изматывающего объяснения по-французски и вынужденного отдыха в отеле, пока оператор выяснял причину, Лиз в конечном итоге узнала от него лишь то, что телефон Жизели или отключен, или действительно неисправен. Проблему было обещано устранить в кратчайший срок.

Понимая, что решение проблемы может растянуться до бесконечности, а Жизель, не подозревая о поломке, должно быть, до сих пор ожидает звонка, Лиз решила наплевать на современные средства связи и отправиться к девушке лично.

Спускаясь в гостиничный вестибюль, она на ходу изучала карту Лурда. Как выяснилось, Жизель жила на противоположном конце города, а потому пешком добираться до нее было бы слишком далеко и долго.

На улице Лиз поймала такси и поехала по адресу, который дала ей Жизель. Сидя на краешке заднего сиденья, она вновь пустилась в догадки о том, какую же все-таки историю готова продать за солидные деньги француженка. Наверное, что-то из ряда вон выходящее. Следовало признать, что на фоне местной молодежи Жизель выделялась удивительной практичностью и интеллектом. Она наверняка читала парижские газеты, а потому знала, какие сообщения достойны быть опубликованы на первой полосе. Она знала, что такое настоящая новость, и вчера была полностью уверена в том, что в руках у нее крупный улов. Действительно, цена, назначенная за эту новость, была весьма высока, и Биллу Траску пришлось бы здорово раскошелиться, чтобы купить ее для АПИ. Но Лиз было известно, что агентство нередко выкладывало за эксклюзивную информацию суммы и побольше.

Возможность получить сенсацию имела для Лиз особую важность, потому что ей кровь из носу нужно было раздобыть хорошую тему. Единственный очерк, над которым она в данный момент работала, был посвящен слабостям Бернадетты. В нем содержался завуалированный намек на то, что феномен Лурда покоится на весьма зыбком фундаменте. Однако и сам очерк получался каким-то не вполне внятным, поскольку не содержал убедительных свидетельств. Лиз планировала надиктовать статью по телефону завтра, однако предательское чувство нашептывало ей, что этот скромный труд вряд ли впечатлит АПИ настолько, чтобы оставить ее в парижском бюро взамен более удачливой Маргарет Ламарш, которая раскручивала дело Вирона, обещающее громоподобные разоблачения.

Лиз нуждалась в зубодробительной новости, и такую новость должна была дать ей Жизель.

Прибыв по указанному адресу, Лиз расплатилась с водителем и торопливо вошла в дом. Квартира, где жила Жизель, оказалась на первом этаже, пройти до нее нужно было полкоридора. Лиз преодолела это расстояние почти бегом, остановилась перед дверью и, не найдя звонка, постучала.

Ответа не последовало.

Наверное, Жизель была в туалете. Лиз постучала сильнее, настойчивее. Она стучала до тех пор, пока не заболели костяшки пальцев.

Казалось, Жизель должна вот-вот откликнуться, но ответа все не было.

Репортерская работа учит настырности, и Лиз взялась за дверную ручку. Дверь тут же подалась. Ну и растяпа эта Жизель!

Поразмыслив, Лиз сочла, что в сложившейся ситуации имеет право войти в чужое жилье. Толкнув дверь, она решительно шагнула в гостиную. Комната была пуста.

– Жизель! – позвала Лиз.– Это я, Лиз Финч!

Ни звука в ответ. Тишина по-прежнему была полной.

Квартира казалась необитаемой. По всей видимости, не дождавшись от Лиз звонка, Жизель ушла на работу или искать саму журналистку.

И все это из-за чертова телефона. Досадная поломка вызвала сущую неразбериху. Где же сам телефон? Взгляд Лиз скользнул по верхам, где мог стоять аппарат, и случайно упал вниз. Телефон лежал почти у ее ног – трубка слетела с рычага. Этим и объяснялся сигнал «занято».

Лиз присела, чтобы поднять телефон, и тут ее взгляд наткнулся на такое, что из ее груди вырвался невольный вскрик.

Из-за книжного шкафа, отгораживавшего диван, торчала рука. Задыхаясь от страха, Лиз поднялась на ноги и нетвердым шагом направилась в глубь комнаты, чтобы увидеть, что там случилось.

Рядом с диваном и кофейным столиком лежало неподвижное тело.

Это была, несомненно, Жизель, и Лиз подошла к ней и опустилась на колени, подумав, что девушка лишилась сознания и нужно проверить пульс. Но, не успев сделать это, Лиз поняла, что случилось нечто более страшное. Побагровевшее лицо Жизели было странно опухшим и имело неестественный, пугающий вид.

Это не обморок, поняла Лиз, выпустив из руки вялое запястье. Она мертва, по-настоящему мертва. На шее явственно виднелся красный рубец. Ее задушили!

Несмотря на всю свою журналистскую закалку, Лиз в ужасе отшатнулась от трупа. Чувствуя тошноту и слабость, она встала, пытаясь понять, что же все-таки произошло. Первым в голову пришло наиболее прозаическое объяснение: в квартиру проник грабитель, Жизель попыталась ему сопротивляться, но не смогла. Однако тут же возникла другая мысль. Вчера Жизель открыто намекала на то, что раскопала новость… большую-большую… больше не бывает… с международным аспектом… «Придется подождать до завтра. К завтрашнему дню станет ясно, смогу ли я открыть вам то, что знаю».

Жизель «вплотную подошла» к своей истории. Сегодня она дожидалась подтверждения.

Подтверждение должно было поступить от некоего лица. Да, в квартире кто-то побывал. Да, Жизель, судя по всему, наткнулась на сногсшибательную новость. Но об этом узнали и не дали Жизели разгласить ее. Кто-то прикончил девушку, злодейски, чудовищно.

Бедняжка.

Прощай, Жизель. Прощай, большая новость. А если подойти к ситуации более эгоистично, прощай, Лиз Финч вместе со своим шансом удержать за собой рабочее место.

Первым ее порывом было бежать от трупа, бежать с этого ужасного места. Однако страх понемногу исчезал, уступая место репортерской любознательности. Если кто-то действительно здесь побывал, этот кто-то мог оставить какую-нибудь зацепку. Возможно, и не оставил. Но мог. В любом случае быстренько проверить не помешает. Лиз нащупала в своей сумочке носовой платок, достала его и разложила, а потом обмотала вокруг правой руки. Если уж затевать обыск собственными силами, то лучше не оставлять своих отпечатков пальцев, иначе сразу окажешься в подозреваемых.

Обыск был организован быстрый, но тщательный. Лиз шла из комнаты в комнату, однако везде ее ожидало разочарование. Никаких намеков на присутствие другого человека. Ни одной нити. Ни клочка бумаги, где было бы хоть что-то написано. Квартира была до жути безликой.

Впрочем, пятнадцать минут спустя Лиз уже знала, что до нее по квартире прошелся кто-то более умный и профессиональный, чем она.

Дрожа при мысли о том, что в квартиру в любой момент может кто-нибудь нагрянуть, застать ее и заподозрить в нечистой игре, Лиз поняла, что больше нельзя здесь оставаться. Она вышла на улицу и взяла такси, чтобы поехать в свою гостиницу неподалеку от территории святилища.

Подъезжая к гостинице, Лиз обдумывала свой следующий шаг. В какой-то степени она чувствовала себя должницей перед Жизель Дюпре, которая, как-никак, намеревалась оказать ей услугу. Хотя бы один телефонный звонок – уж этого бедная девушка-экскурсовод точно заслуживает. Лиз поначалу хотела позвонить из своего номера, но, взвесив все, сочла это небезопасным. Источник звонка легко проследить. Она спросила таксиста, не знает ли он, где тут поблизости телефонная будка. Будка оказалась близко – всего за полквартала.

На пути к телефону Лиз откопала в сумочке жетон и уже через несколько секунд закрылась в будке. Бросив жетон в прорезь, она набрала номер оператора.

– Оператор,– проговорила она в трубку по-французски,– соедините меня с комиссариатом полиции. Это очень срочно.

– Police secours? Appelez-vous dix-sept [33]33
  Вызов полиции? Наберите номер семнадцать (фр.).


[Закрыть].

Лиз повесила трубку, затем снова сняла ее и набрала 17.

Через несколько секунд ей ответил молодой мужчина. Он представился по званию и фамилии, а также подтвердил, что она звонит в оперативную часть.

Лиз на всякий случай спросила:

– Вы хорошо меня слышите?

– Да.

– Я должна вам сообщить нечто важное, так что, пожалуйста, не перебивайте,– затараторила Лиз быстро, но четко.– Я пошла на квартиру к подруге, где у нас была намечена встреча. Мы собирались вместе пройтись по магазинам. Дверь в ее квартиру была открыта, и я вошла внутрь. Я нашла ее на полу мертвой, задушенной. В том, что она мертва, нет сомнения. Возьмите карандаш, и я продиктую вам имя и адрес…

– Мадам, позвольте спросить…

– Я не скажу вам ни слова сверх того, что говорю сейчас. Имя пострадавшей – Жизель Дюпре, не замужем, возраст – двадцать с чем-то лет. Ее адрес…– Лиз отыскала карточку, на которой Жизель нацарапала адрес своей квартиры, и прочитала его чуть медленнее.– Там вы найдете ее тело. – После этого Лиз заключила: – Теперь у вас есть все данные.

– Да, но послушайте, мадам…

Лиз повесила трубку и выскочила из будки. Ей срочно нужен был глоток свежего воздуха.

* * *

Полчаса Лиз бесцельно бродила по городу. Потом, когда нервы несколько успокоились, она начала обдумывать свое будущее. Она намеренно притормозила работу над статьей о Бернадетте в надежде, что ей перепадет от Жизели нечто более живое и впечатляющее. Однако теперь, когда эта надежда рассыпалась в прах, ей не оставалось ничего иного, кроме как подсунуть Биллу Траску в Париже что-нибудь из уже имеющегося.

Лиз изменила маршрут, взяв курс на палатку прессы. Через десять минут она была у цели. Журналистка вошла во временный штаб, расположившийся под полотняным пологом. В палатке стояло не меньше ста столов. Она обреченно направилась к обшарпанному дубовому столу, который ей приходилось делить с еще двумя корреспондентами. Стул был свободен. У Лиз в душе затеплилась надежда на то, что и у соседей по палатке дела идут не самым лучшим образом, то есть писать особо не о чем.

Она пододвинула ближе телефонный аппарат, стоящий на столе, и попросила коммутатор соединить ее с отделением АПИ в Париже. Тут ее осенило, что она может предложить боссу не одну, а две темы, которые способны заинтересовать его. В следующую секунду Лиз соединили с АПИ. Она попросила, чтобы ей дали Билла Траска.

Ей ответил хриплый голос Траска:

– Алло, кто это?

– Не прикидывайся, Билл, будто не знаешь, кто может звонить тебе из Лурда. Это Лиз говорит, кто же еще.

– А я тут сижу и думаю: позвонит она когда-нибудь или нет?

– Поверь, Билл, здесь просто тоска зеленая. Шесть дней – и ни одного события. Бегаю, ищу, задницу надрываю. В общем, не бездельничаю, можешь быть уверен.

– Ну и как, узрел кто-нибудь Пречистую Деву?

– Да ну тебя, Билл.

– Я серьезно спрашиваю.

– Ты прекрасно знаешь ответ: НЕТ. Могу продиктовать по буквам, каждая – заглавная. Но я все же накопала для тебя две темочки. Они, конечно, мир не перевернут, однако в каждой присутствует новость.

– Дай-ка я диктофон включу. Я буду слушать, а он – записывать. Начинай, Лиз.

– В общем, так. История первая.

– Валяй.

Собравшись с духом, Лиз будто прыгнула в омут:

– Сегодня утром в Лурде совершено убийство. Жестокое убийство среди святош. Люди приезжают сюда за исцелением, и вот тебе номер – убивают женщину из местных. Имя жертвы – Жизель Дюпре, незамужняя, лет двадцати пяти. Найдена задушенной в своей квартире неподалеку от грота. Обнаружили ее… ну, примерно в двенадцать дня. Когда-то она работала секретарем постоянного представителя Франции при ООН Шарля Сарра. Была с ним в Нью-Йорке в составе французской делегации.

– Когда?

– Два года назад.

– А сейчас, что она делала в Лурде сейчас?

Лиз с трудом сглотнула. Вот она, фирменная подлянка Траска.

– Э-э, работала гидом с туристами.

– Кем-кем?

– Организовывала туры по Лурду, по всем историческим местам.

– Ладно. Попробуем зайти с другой стороны. Кто ее убил?

Ощущая полную беспомощность, Лиз начала импровизировать:

– Я связалась с лурдской полицией. Убийца пока не известен. Они сказали, что отрабатывают несколько версий, но никто из подозреваемых еще не назван. Если нужно, буду поддерживать с ними контакт.

– Есть еще какие-нибудь подробности?

– Ну, могу подробнее описать жертву. Хорошенькая, можно даже сказать, красивая, очень сексуальная. Кроме того…

Траск бесцеремонно прервал ее:

– Не парься.

– Что?

– Не парься, можешь не продолжать. Послушай, Лиз, тебе лучше других должно быть понятно: эта история не для нашей новостной ленты. Сколько убийств совершается во Франции каждый божий день? Вот и это – всего лишь очередное банальное убийство. Что мы тут имеем? Какую-то девушку-гида. Ничтожество, убитое неизвестным. Может быть, для французской прессы это действительно событие. А у нас в Нью-Йорке, Чикаго или Лос-Анджелесе оно не прокатит, не говоря уже о каком-нибудь городке типа Дюбука или Топики. Вот если бы убийца оказался известной личностью или дело имело международный контекст, тогда, конечно…

– Я могу поработать над этой историей еще, может, кое-что и вылезет.

– Только не переусердствуй. Не думаю, что игра стоит свеч. Ну хорошо, у тебя, кажется, есть еще какая-то тема. Вываливай.

– Что ж, поскольку никаких оперативных событий в Лурде ни с Мадонной, ни с чем иным не происходит, я тут затеяла небольшое расследование по поводу Бернадетты, насчет того, что в действительности произошло с ней в тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году и вскоре после этого. Мне показалось, что из всего этого может получиться неплохой очерк для воскресных газет, который немножко всколыхнет общественность. Вот я кое-что и состряпала.

– Диктуй. Я весь внимание.

Лиз выдохнула:

– Значит, так.

Она начала зачитывать свой очерк по телефону.

В заходе говорилось о том, что Лурд, куда к святым местам обычно приезжают пять миллионов человек в год, собрал в эти восемь дней беспрецедентно огромное количество народу. И все благодаря четырнадцатилетней крестьянке по имени Бернадетта, ее видениям и раскрытому ей секрету. Хотя католическая церковь причислила Бернадетту после кончины к лику святых, продолжила Лиз, небольшая группа священнослужителей и множество ученых подвергают сомнению достоверность видений Бернадетты. Выстраивая свое повествование в духе прокурорской речи, Лиз перечислила все подозрения, существовавшие по поводу правдивости крестьянской девочки.

– Приверженцы Бернадетты настаивают, что она никогда не преследовала корыстных интересов, сообщая о своих видениях,– говорила Лиз в телефонную трубку,– однако ученые указывают на то, что по мере того, как ряды зрителей росли, Бернадетта стала как бы выставлять себя напоказ, подыгрывая толпе. Однажды кое-кто услышал, как Франсуа, отец Бернадетты, впечатленный количеством собравшихся, шепнул дочери, преклонившей колени перед гротом: «Смотри, не оплошай сегодня. Сделай все, как надо».

Эта деталь в статье особенно нравилась Лиз. Вновь испытав гордость за саму себя, она продолжила рассказ о том, как Бернадетта не верила в то, что грот излечит ее собственные недуги. Далее последовал раздел о пребывании Бернадетты в Невере и о том, что наставница послушниц испытывала сомнения, что Бернадетта вообще видела Святую Деву.

Продолжая диктовать, Лиз начала ощущать, как внутри у нее нарастает безотчетное беспокойство. Ее собственное ухо улавливало фальшь. Коробило то, что обвинения основаны главным образом на слухах. Получалось нечто вроде заурядной сплетни. Интересно, как прореагирует на это Билл Траск?

Она сделала паузу.

– Ну и как тебе, Билл?

– М-да, интересно. Кое-что и в самом деле удивляет. Где ты собрала такой материал?

– Как тебе сказать… Многое узнала от защитников церкви – от отца Рулана здесь, от отца Кайю и сестры Франчески в других городах. Кое-что от мелкого священства в самых разных местах.

– И все это тебе рассказали они? Они что, настроены против Бернадетты?

– Нет, они в основном за нее. Я просто подошла к интервью с ними избирательно – ну, чтобы подать эту историю со своего угла. У меня тут еще целая страница. Может, я закончу?

– Не парься,– с прежней прямотой рубанул Траск.– Постаралась ты на славу, но нам это вряд ли пригодится. Эти так называемые факты, что ты мне тут зачитывала, может, и имеют под собой основание, но говорят они очень мало. Все вокруг да около, сплошные предположения. Они слишком слабы, чтобы противостоять буре противоречий, которую наверняка поднимут во всем мире. Черт бы тебя побрал, Лиз, уж если ты взялась разоблачать святую, тем более святую современную и суперпопулярную, то должна была собрать на нее не просто материал, а железобетон. Хотя бы один твердый факт из безупречного источника. Понимаю, ты сделала все, что могла, но статья твоя стоит на песке, а нам нужен более прочный фундамент. Ты меня понимаешь?

– Вроде как,– промямлила Лиз слабым голосом.

У нее не хватило духа спорить с боссом, тем более что ей и так стало понятно, что статья шита белыми нитками и тенденциозна, поскольку ее главная цель – повергнуть читателя в шок.

– Тогда забудь об этой туфте и держи глаза открытыми, высматривай,– посоветовал Траск.

– Что высматривать-то?

– Настоящую новость, большую историю. Появится Дева Мария в Лурде к воскресенью или не появится. Если что-то узнаешь, эксклюзивом это, конечно, не назовешь, но для меня сойдет.

– Это значит, просто сидеть и ждать.

– Значит, сиди и жди.

Чувствуя, что он вот-вот бросит трубку, Лиз решилась задать еще один вопрос, хотя и ненавидела себя за него:

– Да, кстати, Билл, хотела спросить тебя еще об одном. Так, из чистого любопытства. Как у Маргарет продвигаются дела с историей Вирона?

– На мой взгляд, отлично. Кажется, она вплотную подобралась к нему. Собирается завтра сдать готовую работу.