Текст книги "Не бойся, малышка"
Автор книги: Ирина Тарасова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
– Класс! – вздохнул он, когда заметил ее взгляд.
Он опять обнял ее, и его пальцы зашевелились на ее плече, потом, юркнув в прорезь блузки, стали нежно теребить сосок. Тане вдруг стало так хорошо, что захотелось выгнуть спину дугой, как это делают кошки после долгого сна, и одновременно заурчать. Пошли титры, Колькина рука выскользнула наружу, и Таня снова почувствовала холод и разочарование.
Включили свет. Все, кто был в зале, как по команде, встали и направились к выходу.
– Понравилось? – спросил Колька, и его глаза лукаво блеснули.
Таня потупилась, ей было стыдно.
– Я к тебе сегодня не могу, – сказал Колька. – Сова обещал до одиннадцати, потом ему – в другое место.
– Садик сторожит, – предположила Таня, вспомнив, что когда-то подрабатывала ночным сторожем.
– Почти что, – ответил Колька.
– Ключи отдай, – напомнила Таня, после того как Колька, пискнув брелоком, включил на «Волге» сигнализацию.
– От квартиры, где деньги лежат, – пошутил Колька, и связка ключей скользнула в карман его брюк.
Она схватила его за руку:
– Отдай.
Колька изобразил на своем лице улыбку:
– Танюш, завтра отдам.
– Хочешь неприятностей? – вскрикнула она.
– Ой-ей-ей, испугался!
И он с силой вырвал руку.
– Ничего твоей машине не будет. Сказал завтра – значит, завтра.
– Сегодня, – продолжала настаивать Таня. – Иначе хуже будет, – добавила она, но какая-то нотка неуверенности проскользнула в ее голосе. – Коля, ну, пожалуйста, – протянула она. – Мне от дядьки влетит.
Из бытовки вышел Пугач.
– Колян, проблемы? – крикнул он.
– Нет, – повернув голову, ответил Колька. – Слушай, Тань, – он взял ее под руку и отвел в сторону, в темноту. – Ты знаешь меня. Все будет тип-топ, отдам в целости и сохранности.
– Тип-топ, говоришь… – сказала Таня, пристально глядя в его раскосые, прячущиеся в тени ресниц глаза. Почему-то ей показалось, что Колька чего-то боится. – Точно завтра отдашь?
– Куда денусь?
– Ладно. – Таня взяла его руки и положила себе на плечи. – Поцелуй меня.
Она привстала на цыпочки, и ее губы оказались слишком близко, чтобы он смог избежать их. Он обхватил Таню за плечи и впился в губы. Поелозив языком в ее рту, Колька отстранился.
– Ну как? – спросил он, довольно глядя в ее растерянные глаза. – Небось ни с кем так не целовалась?
– Ни с кем, – не поднимая глаз, ответила Таня. – Я пойду.
– Пока, попка, – хохотнул Колька и легко шлепнул ее по ягодице.
Таня хихикнула, но ее глаза остались серьезными.
– Значит, до завтра, – сказала она.
– Во сколько, говоришь, машина нужна? – спросил Колька.
– Как Максим позвонит, – соврала Таня.
– Не волнуйся, у нас как в банке, – заверил ее Колька.
– Из-под огурцов, – хмуро добавил вынырнувший из темноты Пугач. – Долго будешь слюнявиться?
– Я пошла, – сказала Таня и поспешила к дому, сжимая в кулаке связку ключей, которые во время поцелуя она успела вытащить у Кольки из кармана.
Когда Таня открывала двери квартиры, зазвонил телефон.
– Алло, – сказала она, схватив трубку, и тут же пожалела. «А вдруг это Колька?» – мелькнуло у нее в голове.
– Ты так долго у Максима была?
Таня облегченно вздохнула, узнав голос Виталия Михайловича.
– Я в кино ходила, – сказала она, присаживаясь на пуф.
– С кем? – резко спросил начальник Максима.
– Мы… я… одна… – растерянно ответила Таня.
– Не ври. Ты чем-то напугана?
– Нет… Да. Вы знаете, кому стоянка принадлежит? – вдруг спросила она.
– Какая?
– Где Максим машину оставляет.
– А где он оставляет? – уточнил Виталий Михайлович.
– Около дома, чуть справа, такая небольшая, там еще бывший киоск, парни-охранники сидят. Мне показалось…
Таня замялась, не решаясь поделиться своими сомнениями.
– Что?
– В общем… Там есть один белоглазый, Пугач его зовут. Мне кажется, он машины ночью берет, а потом ставит обратно. Наверное, просто катается… Но мало ли…
– К тебе приставал?
– Не совсем… – замялась Таня, не решаясь говорить правду.
– Понятно, с дурной, значит, компанией успела связаться. Быстрая ты.
– Нет! – вскрикнула Таня, пожалев, что начала разговор. Но даже голос начальника Максима ее гипнотизировал.
В дверь резко позвонили.
– Ой, мне дверь надо открыть, – торопливо сказала Таня.
– Кому? Максим – в больнице, я – в машине.
Звонок стал настойчивее. В дверь застучали кулаком.
– Вот что, пичужка, – сказал Виталий Михайлович твердо. – Что-то тут не так… Я нужным людям дам сигнал, пусть проверят стоянку. И никому не открывай.
– Не открою, – заверила Таня и отключила связь.
Телефон вновь зазвонил. Таня, поколебавшись, нажала на «Talk».
– Ты зачем ключи сперла? – срываясь на фальцет, проверещала трубка. – С меня Пугач голову снимет.
– А при чем Пугач? И ключи не твои, – стараясь казаться спокойной, ответила Таня, узнав голос Кольки.
– Ты дура совсем или как? – перешел на громкий шепот Колька. – Открой дверь.
– Замок заел, – соврала Таня. – И Максиму обещала, что никому не открою.
– Да начхать на твои ключи, – зашипел в трубку Колька, – если надо угнать машину – и без них угоним. Открой!
– Угонишь – поплатишься. Знаешь, кто у Максима в начальниках? Мафиози! – выкрикнула она.
– Дура, Пугач страшнее всех мафиков вместе взятых. Открой, – чуть ли не всхлипнул Колька. – Покатаемся и поставим. Ведь до сих пор ничего не случилось, и сейчас все будет тип-топ.
– Покатались и хватит, – сказала Таня и бросила трубку.
Снова длинная трель дверного звонка прорвала тишину. Таня выключила свет. Вдруг звонок прекратился. Таня подошла к двери, прильнула к глазку.
Рядом с Колькой остановился похожий на гору мужик. Тонкий трикотаж футболки, как кожа, плотно облеплял внушительные мышцы.
– Нету никого, не трезвонь, – услышала Таня. – И вообще, ты к кому?
– Тут девушка живет… – начал объяснять Колька.
– Нету тут девушек. – Культурист сделал шаг. – Ошибся ты, парень.
– Ладно, ладно. – Колька отступил. – Не знаете, в какой квартире Таня живет… с рыжими волосами… красивая?
– Не знаю, – ответил мускулистый мужчина и нажал на кнопку вызова лифта. Когда лифт закрыл за Колькой створки и пополз вниз, мужчина проворчал:
– На фиг консьержку держим, все, кому не лень, шастают.
Таня услышала звук закрывающейся соседней двери. Телефон опять зазвонил. Таня вынула штепсель из розетки, и звонок, захлебнувшись, прервался.
ГЛАВА 6
– Как спалось?
Таня открыла глаза. Ее сердце бухало где-то у подбородка.
– Виталий Михайлович… – пролепетала она, приподнимаясь. – Как?.. Почему?..
– Вставай, я тебя на кухне подожду, – сказал Виталий Михайлович и вышел из спальни.
Таня быстро оделась, сполоснула лицо и осторожно вошла на кухню. Пахло кофе.
– Молоко есть? – не оборачиваясь, спросил Виталий Михайлович.
– Сгущенное…
– Давай.
Таня открыла холодильник, подала нераспечатанную банку. Виталий Михайлович поднес банку к какому-то приспособлению, миг – и открытая банка стояла на столе.
– Садись, – приказал он.
Таня села, боясь поднять глаза.
– Завтракай. Потом поговорим, – сказал он и отошел к окну.
Пока Таня с усилием запихивала в себя бутерброд, запивая ароматным кофе, Виталий Михайлович курил.
– И как тебя угораздило?
Он сел напротив нее, взял чашку. Крошечный завиток ручки совсем потонул в его толстых коротких пальцах.
– Максимка правду сказал – странная ты.
– А что? – Таня решилась посмотреть на него. Темные, почти черные глаза смотрели на нее изучающе.
– По твоей наводке убийцу нашли.
– Что? – вскрикнула Таня, ее рука дрогнула, и кофе выплеснулся из чашки.
Пока она вытирала стол, глаза-буравчики следили за каждым ее движением.
– А теперь слушай, – сказал Виталий Михайлович, когда она снова села за стол. – У меня есть заправки, по городу – четыре, остальные – в области. Несколько дней назад одну мою заправку ограбили, взяли меньше двадцатки, но парня с девкой убили.
– Гошку с Нинкой… – выдохнула Таня, побледнев.
Виталий Михайлович с удивлением посмотрел в ее расширившиеся от ужаса глаза.
– Ты тоже там была?
– Я… Нет! Я там работала… моя смена… мы с Нинкой поменялись… Сказали, что я в рубашке родилась… А кто, кто убийца?! Колька? Пугач?
– Олег Лысенко, он же Лысый, он же Пугач, – знаменитая в определенных кругах личность. Не человек – крыса. Таких даже в зоне мочат. – Виталий Михайлович говорил спокойно, не сводя глаз с Тани. – Начал машины угонять, да не у того украл – на первый раз предупредили. Ты спину его видела?
– Нет… Откуда?..
Виталий Михайлович с минуту разглядывал ее, словно хотел вскрыть черепную коробку и прочитать ее мысли.
– Значит, твой – Сова? Или Сверчок?
– Сверчок, – еле слышно ответила Таня, от волнения ее спина покрылась потом.
– Не знал, что ты такая… Ладно, – махнул рукой Виталий Михайлович. – Будем считать, что была заслана в стан врага, радистка Кэт… – Виталий Михайлович выругался.
У Тани задрожали колени.
– Я не хотела… – залепетала она, ощущая, как в уголках глаз скапливается влага.
– Нет худа без добра. Зато повязали мразь, – сказал Виталий Михайлович и, встав, принес с подоконника пепельницу.
– А это точно он?.. Может, ошибка?.. – Таня смахнула слезу, шмыгнула носом.
– Попинали чуть твоих молодцов, сами признались. – Виталий Михайлович опять сел за стол, взял сигарету, щелкнув зажигалкой, прикурил. – Один даже грамотный оказался, две страницы исписал, старатель.
Виталий Михайлович, наклонившись, поставил около себя кожаный портфель и положил перед Таней исписанный крупным почерком лист. Таня увидела в конце подпись – Сверчков. Она протянула руку, чтоб взять бумагу, но лист, мелькнув, скрылся в зеве внушительного кожаного портфеля.
– Чтоб время не тратить, коротко, – сказал Виталий Михайлович после длинной затяжки. – Пугач, когда с угоном машин пролетел, решил по-другому свой бизнес строить. Завербовал несмышленышей, стал со стоянок брать машины, на окраинах ларьки, магазины грабить. Однажды снова не ту машину взял. Раскурочил замок, ему – опять по башке и еще раз на счетчик посадили. Тогда он на другую тактику перешел. Тот, что Сверчок, охмурял девок с машинами. До поры до времени все было тихо-гладко.
– Тип-топ, – прошептала Таня. Ее лицо побелело, зрачки расширились.
– Только Пугач – та еще скотина. Ему еще и шестнадцати не было, когда он девчонку убил. За это в колонии отсидел. Сейчас снова на мокрое дело потянуло. В общем, к утру сволочь сознался в убийстве тех, кто на моей заправке работал.
– Значит, Пугач Нинку убил, – прошептала Таня, сжав кулаки. Минуту она сидела недвижно, потом, с трудом шевеля губами, произнесла: – Я хочу его видеть.
– Не стоит, – сказал Виталий Михайлович и с силой раздавил окурок в пепельнице. – Противное зрелище.
– Я хочу видеть этого гада, – повторила Таня, не замечая боли от впившихся в ладони ногтей.
– Нет, – решительно повторил Виталий Михайлович. И тут же, понизив голос, добавил: – Он мертв.
– Мертв?..
Если бы Таня не сидела, то точно упала – настолько все обмякло у нее внутри.
– Охрана лопухнулась, галстук не сняли, вот и удавился, гад, – крутя рукой пепельницу, сказал Виталий Михайлович.
– Галстук?..
Таня была удивлена. В последний раз, когда она видела Пугача, галстука на нем не было. И вообще, не было похоже, что он когда-либо носил галстуки.
– Вот такая причуда была у мальца… Любил, говорят, попижонить, – небрежно сказал Виталий Михайлович. – Ты тех, что на моей заправке убили, хорошо знала? – спросил он и, отставив пепельницу, взял ее взмокшую ладонь в свои холодные руки.
– С Ниной мы с пятого класса дружили, – тихо сказала Таня.
– Можешь считать, что отомстила за подружку. – Он перевернул ее кисть ладонью вверх и провел указательным пальцем по тыльной стороне. – Вон аж кровь проступила. Зачем так?
– Кровь, смерть… опять смерть… – прошептала она, не отнимая руки.
– Что? – Он посмотрел на нее непонимающе. – Ты что, жалеешь эту тварь?
– Нет! – Она вырвала свою руку, как будто обжегшись. – Там, где я, – смерть. Я Нинку на заправку устроила, теперь вот Пугач… А все остальные? Что с другими будет?
– Узкоглазого должны выпустить. Сверчок самым разговорчивым оказался. Он хитрый, девок только соблазнял. Или трусливый. На грабежи его не брали. Если заявления от девок добудут, дадут условно. Только вряд ли станут возиться с ним. Пугач мертв. Твоего даже за содействие следствию выпустят. Сова за соучастие пойдет.
– Кольку выпустят. Сову, значит, осудят. Пугач мертв… А я…
– А ты помогла поймать подонков, которые убили твою подругу, а я за Гошку поквитался, – сквозь зубы сказал Виталий Михайлович.
Недоумение отразилось на испуганном лице Тани.
– Вы знали Гошу?
– Мать его – двоюродная сестра моей тетки. Седьмая вода… Парень женился только, жена беременная, четвертый месяц. Ребенка решила оставить, умница. – Он взял новую сигарету. – Девке чуть за двадцать, а уже вдова, родит сироту. Мы с Максимкой сами сиротами росли, знаем, каково это… – Блеснув зажигалкой, он прикурил и выпустил дым через ноздри. – А ты говоришь, жалеть…
Тонкие, будто вырезанные ножом, губы опять стиснули фильтр; кончик сигареты полыхнул – и Тане стало страшно, словно она оказалась рядом с набирающим силу вулканом; в любой момент может начаться извержение, и льющаяся через кратер лава уничтожит все вокруг.
Она нашла в себе силы встать.
– Куда? – спросил он, приоткрывая веки.
Таня вздрогнула, но осталась на месте.
– Я в ванную…
Она заперла за собой дверь, подошла к раковине, крутанула сразу оба крана. Вода с силой ударилась о фаянс и, рикошетом, брызнула на нее. Уменьшив напор, Таня опустила ладони под струю воды. Вода заскользила по ее пальцам.
«Ведьма», – прошептала она, глядя на свое отражение в зеркале. В помутневших глазах застыла боль. Она опустила взгляд. На стеклянной полке, прикрепленной к зеркалу, лежал фен. Таня посмотрела на воду, перевела взгляд на фен. Она вспомнила сцену из американского фильма, где женщину убивают в ванной, полной воды, кидая в воду включенный эпилятор. «Наверное, фен тоже подойдет», – подумала она.
– Ты что, решила ванну принять? – раздался голос из-за дверей.
– Нет, душ, – ответила она и закрыла краны умывальника.
– Долго не возись, Максим ждет.
– Ладно, – крикнула она, сбросила халат и осторожно шагнула в ванну, ступней ощущая прохладу скользкой поверхности.
Теплые струйки душа лизнули ее плечи. Таня сняла со стойки никелированный шланг и стала водить рукой сверху вниз, следя взглядом, как вода омывает ее грудь, спускается по ложбинке к пупку; щекоча бедра, скатывается между ног. От наслаждения она закрыла глаза. «Как хорошо», – прошептали ее губы. Мысли о смерти мгновенно оставили ее. Ощущение живого тепла, безотчетной неги, которые дарила мягкая, теплая вода, вытеснили из головы все дурные мысли.
– Я готова, – сказала Таня.
Виталий Михайлович скептически оглядел ее сверху донизу.
– Что-то не так? – растерялась она, уловив недовольство на его лице.
– Штаны, – скривился он.
– Джинсы, – поправила Таня.
– У тебя что, ноги в цыпках?
– Не поняла…
– Платье надень, – приказал он.
– Зачем? Так удобнее… – растерялась она.
– Как клонированные… Голубые джинсы, черная майка. Переоденься.
– У меня только брюки… – солгала она. Ей не хотелось надевать платье, в котором она вчера была на дискотеке.
Виталий Михайлович достал бумажник, отсчитав несколько купюр, положил на стол.
– Купи себе что-нибудь красивое. Повторюсь: ты должна для Максимки стать лекарством.
Таня смотрела на купюры, прикидывая, что можно будет купить на эти деньги.
– Максиму прописаны положительные эмоции. Много положительных эмоций. Для этого ты и нужна. Никакого хныканья, капризов и прочего. Чтоб жизнь – как праздник, поняла?
Таня кивнула, не поднимая глаз.
…Когда они вышли, серая «Волга» стояла у подъезда.
– Я сейчас, – сказала Таня и побежала к торцу многоквартирного дома. – Дубль два, – прошептала она и, размахнувшись, бросила в мусорный бак шуршащий пакет, в котором упокоилось ее леопардовое платье.
– Я тебе доверенность выписал, – сказал Виталий Михайлович, когда она подошла к машине. – Действительно хорошо водишь? – спросил он, протягивая ей вдвое сложенный листок.
– Спросите у Максима, – ответила Таня. Почему-то рядом с «Волгой» она чувствовала себя уверенней.
– Ладно… Сейчас езжай за мной. Покажу тебе один магазин.
Виталий Михайлович сел в стоящий неподалеку серебристый «опель». Таня раскрыла сумочку, достала связку ключей, вздохнув, нажала на кнопку брелока. «Волга» подмигнула ей, и она села на водительское место.
Виталий Михайлович высадил ее у двухэтажного универмага. На втором этаже, в отделе европейской одежды, к ней подошла продавщица.
– Вам помочь? – спросила она с заинтересованностью в лице.
– Нет. Вообще-то да, – ответила Таня, нерешительно оглядываясь на манекен, стоящий у входа. – Мне нужно платье.
– Для коктейля?
– Не поняла…
– Вечернее? Деловое? «Стрит»?
Таня растерянно оглянулась на манекен.
– Примерьте. – Продавщица протянула ей что-то бело-голубое.
– Костюм Снежинки? – пошутила Таня.
– Феи, – спокойно ответила продавщица. – Примерьте. Новое поступление. Мне кажется, вашему мужчине должно понравиться.
Таня зашла в кабинку. Когда она надела платье, продавщица чуть отдернула занавеску.
– Как будто на вас шили. Я сразу заметила, что у вас узкая талия и широкие бедра. Это очень красиво.
Таня обхватила себя, будто удивляясь узости своей талии.
– Хоть на обложку, – продолжала продавщица. В ее глазах читалось неприкрытое восхищение. – Обязательно возьмите, не пожалеете.
Таня вошла в палату в своем новом бело-голубом платье с короткими рукавами. На ногах у нее было туфли-лодочки, на плече – элегантная дамская сумочка из темно-синей кожи.
– Шикарно! – сказал дородный мужчина, с которым Максим накануне играл в шахматы. На этот раз в его руке была стограммовая бутылочка.
Таня неодобрительно покосилась на него.
– Ваше здоровье! – сказал толстяк и отпил глоток.
– Вам нельзя, – нахмурилась Таня, припоминая, что этот мужчина уже пережил инфаркт.
– Теперь у меня только одна радость… Вернее, две: выпить и закусить, – сказал толстяк. – А вы развлекайтесь, – добавил он и, подмигнув, вышел.
Таня проводила его взглядом и села на стул, с которого он только что встал.
– Жизнелюб, – сказал Максим.
– Жизнегуб. Вы же сами сказали, что у него гипертония. Еще один инфаркт он не переживет.
– Он уже сто жизней прожил.
– Хоть сто пять. Зачем добровольно приближать себя к смерти?
Максим помолчал немного, пристально глядя на нее.
– Когда жив – смерти нет, – сказал он. Его голос был тверд, а взгляд остановился где-то на уровне ее груди. – Нужно наслаждаться каждой минутой.
Таня опустила голову, проверила, не виднеется ли кромка бюстгальтера в горловой прорези. Максим отвел глаза и продолжил:
– Знаешь, я вот вчера лежал в темноте и думал. Если б тебя не оказалось рядом и тот трейлер смял бы меня…
– Вы помните? – удивилась Таня.
Максим всем корпусом развернулся к ней.
– Когда грудь сжало, я как будто выпрыгнул из тела и наблюдал за всем со стороны. Я… ты… машина навстречу… Знаешь, а умирать не страшно.
Таня пристально посмотрела на него:
– Неправда, я видела ваши глаза…
– Ты права… Страшно… – Секунду он молчал, разглядывая свои ладони. – Жил, ел, спал, а потом раз – и просто кусок мяса.
Его голос звучал глухо, как из-под земли. Таня больше не могла скрывать под маской хладнокровия охвативший ее страх. Лицо Нины всплыло в ее памяти: нос картошечкой, круглые, наивные глаза, приоткрытые губы…
– Закопают, пройдет время – и останутся только кости, – продолжал он, не чувствуя, какой ужас охватывает ее.
– Не надо! – закричала она, зажимая уши. – Я шла к вам… новое платье… у меня было такое настроение! Мне хотелось петь, любить всех, а сейчас…
Она наклонилась, пряча лицо в ладонях, и разрыдалась. Максим встал, наклонился над ней. Ее медного оттенка волосы сбились в сторону, обнажив длинную тонкую шею; она тряхнула ими, и от нее дохнуло запахом, таким легким и в то же время дурманящим, что у Максима даже защипало в носу от приступа сентиментальности. Он коснулся пальцами ее шеи. «Это стало моим любимым местом», – подумал он, ощущая нежность ее кожи, наклонился и запустил пальцы в ее волосы, повернул к себе. Из ее глаз продолжали катиться слезы, нос распух, щеки были мокрыми, губы набрякли.
Максим наклонился и поцеловал ее в эти набрякшие губы, ощущая солоноватый вкус слез.
Она растерянно моргнула, из-под век скатились еще две прозрачные крупные капли. Он отстранился, взял салфетку со стола, подал ей. Таня вытерла щеки, высморкалась и чуть виновато улыбнулась.
– Давай о плохом не будем, – сказала она, всхлипнув. – Только о хорошем.
– Давай, – согласился Максим, и ироничная улыбка тронула его губы. – И больше не выкай.
Она подняла к нему заплаканное лицо.
– Мне твое платье очень понравилось, – сказал Максим. – Ты мне вся нравишься.
Он сел на пол, снял с одной ее ноги туфлю и взял узкую ступню в свои ладони. Таня дернула ногой.
– Ой, щекотно.
Не разжимая рук, Максим прислонил голову к ее бедру, закрыл глаза. Его рука, будто сама по себе, поползла вверх. Таня сжала колени, ладонь осталась между ними. Он пошевелил пальцами.
– Щекотно же… – с капризными нотками в голосе повторила она.
– Ну и смейся на здоровье, – сказал Максим, вытаскивая руку.
Он сидел на полу и смотрел на нее снизу вверх. «Какая красивая девочка, – думал он, разглядывая ее белоснежную шею, острый подбородок, плечи. – И запах от нее особенный». Максим положил голову на ее колени. Таня, чуть помедлив, приподняла руку и слегка коснулась его редеющих волос.
– Мр-р-р… – проурчал он.
Таня смотрела на лысеющего взрослого мужчину, и ей было неловко от его непонятной для нее игры. Она коснулась мочки его уха. Мочка была мягкой и прохладной. Она невольно улыбнулась.
Максим приподнял голову, наблюдая, как растянулись в напряженной улыбке ее припухшие губы.
– Мяу, – сказал он, глядя в ее полупрозрачные, цвета морской воды глаза. – Поцелуй своего котенка.
Легкий испуг отразился в ее глазах, но она наклонилась и дотронулась губами до его лба. Ее колени чуть раздвинулись, и Максим почувствовал, как мурашки побежали по его позвоночнику.
– Неудобно, – сказала Таня и сдвинула колени. – Может, пойдем? Вообще-то я проголодалась.
Словно в подтверждение слов, в ее животе заурчало.
– Голод – не тетка, пирожка не подаст, – усмехнулся Максим. – Что предпочтешь: быстро или вкусно?
– Конечно, вкусно, – ответила она, разглаживая ладонью подол своего платья. – Хорошо, чтоб рыбки плавали, – зачем-то добавила она, вспомнив о гостиничном баре, где они с Максимом впервые обедали.
Он привез ее в китайский ресторан. Они устроились за столиком на двоих в креслах с гнутыми деревянными спинками.
– Здорово, – сказала Таня, оглядывая зал. – Как в Новый год: фонарики, свечки. Не хватает только елки.
– Зато есть фонтан и водоем с рыбками. Заметила, у входа?
Таня кивнула, продолжая озираться по сторонам.
– Здесь, наверное, дорого… – сказала она и робко потянулась к меню, лежавшему перед ней.
– Это не твоя забота, – улыбнулся Максим и взял папку с иероглифами из ее рук. – Жюльен тут не подают, но вкусно. Ела что-нибудь китайское?
– Рис, – тут же нашлась она.
Максим засмеялся:
– Будем считать, что ты великий знаток китайской кухни, но я все же рискну заказать сам.
Максим сделал заказ. Вскоре им принесли несколько небольших тарелок с красиво оформленными блюдами.
– Салат будешь?
Таня недоверчиво покосилась на тарелку, где горкой лежало нечто, похожее на морские водоросли.
– Съедобное, не дрейфь, – сказал Максим, протягивая ей деревянные палочки, завернутые в полупрозрачную бумагу.
– Я – вилкой, – робко сказала она. – Можно?
– Это не то… Попробуй.
Таня разорвала бумагу, взяла в обе руки по палочке, постучала по краю тарелки.
Максим неодобрительно покачал головой.
– Смотри на меня.
Сжав палочки так, что они стали напоминать пинцет, он ловко подхватил зеленые ростки и отправил в рот. Таня попробовала повторить его маневр, но концы палочек никак не соединялись.
– Ладно, не мучайся, – сказал Максим, глядя на ее неуклюжие попытки. – Ешь вилкой. Хотя вот это, – он подхватил палочками нечто, напоминающее пельмень, жаренный во фритюре, – «Дим-сам» – можешь руками.
Максим захрустел, от удовольствия жмурясь. Таня тоже взяла с блюда жареный то ли пельмень, то ли блинчик и надкусила. Горячий мясной сок брызнул прямо на подбородок.
– Ой.
Она схватила салфетку и вытерла лицо.
– Сразу в рот и жуй, – сказал Максим. Ирония и в то же время умиление читались на его лице.
– Ага, – серьезно ответила Таня и, чуть запрокинув голову, кинула жареный «пельмень» в рот. – Вкусно, – продолжая жевать, сказала она.
– Если жизнь тебя обманет, не печалься, не сердись…
– Это Пушкин, я знаю, – перебила его Таня. – «В день уныния смирись…»
– Пойди от пуза да нажрись, – закончил он.
Они рассмеялись.
– А еще? – подзадорила его Таня.
– Я не мастак, это Виталька всегда сочинял.
– Виталий Михайлович? – уточнила Таня.
– Ага. Он был такой заводной.
– Не похоже… Я с ним разговаривала… Мне кажется, он и улыбаться не умеет.
– Разве? – Максим наклонил голову, придвинул тарелку, где горку риса прикрывал, как крыша, громадный кусок мяса. – Верно… В последнее время он не такой. – Максим вздохнул. – Бизнес не одного его перемолол.
Максим взял нож с вилкой, стал резать мясо, на вид жесткое, но легко поддающееся тупому ножу.
– Тебе я курицу в соусе взял.
Таня пододвинула к себе блюдо с рисом, облитым бурым соусом. В соусе были видны кусочки куриного филе. Таня подхватила на вилку немного риса, подцепила кусок курицы.
– Странно… Сладкое мясо…
– Повар здесь – настоящий китаец. Правда, не знаю из какой провинции.
– Интересно…
– Интерес и пища – топливо жизни. Пища питает тело, интерес поддерживает мысль.
– Кто сказал?
– Я.
Таня перестала жевать.
– Так складно. И про черепаху, и вот сейчас…
– А ты молодец, что голову высунула, приехала сюда. По дороге ненароком меня спасла. Кстати, как обживаешься? Как твоя новая знакомая?
Таня подняла голову, в ее глазах читалась растерянность.
– Как там Оля? – уточнил он.
– Ах Оля! – с облегчением выдохнула Таня, припомнив свое вранье. – Поссорились, – нашлась она.
– Парня не поделили? – настороженно спросил Максим.
– Глупости. Некого делить. Ну потанцевала с каким-то придурком. Трагедия, что ли? Не хочу я больше их видеть.
Таня пытался говорить равнодушным тоном, но это ей плохо удавалось.
– Точно? – спросил Максим, придвигая ближе к ней наполненный наполовину хрустальный бокал. – Попробуй.
– А это что? – спросила она и сделала глоток. Напиток был тягучим и сладким. – Ликер, – догадалась она.
– Китайское сливовое вино, – уточнил он. – Всем женщинам нравится.
– Всем?.. – Таня устремила на него вопрошающий взгляд. – И много их было… всех?
Максим взял свой бокал, приподнял до уровня глаз.
– Мы с Лилей на открытии здесь были. Потом еще пару-тройку сюда приглашал. Я люблю все красивое. Я люблю наблюдать, как женщина ест, пьет и еще больше хорошеет. Вино точно создано богами.
Поиграв бокалом, Максим поставил его на стол и посмотрел на Таню. Она, как прилежная ученица, пыталась подхватить кусок курицы палочками. Заметив его взгляд, она улыбнулась.
– Не китаянка я.
– Точно, – улыбнулся Максим. – Не мучайся, вилка рядом.
– Вилкой я уже ела. Действительно вкусно. Интересно, что они сюда кладут?
– Отгадай.
– Ну…
Таня наклонилась над тарелкой.
– Курица, сахар, вроде грибы… Не знаю…
Она положила палочки, взяла вилку. Подхватив кусок курицы, положила в рот, с видом дегустатора стала жевать. Максим, не стесняясь, любовался ею. Она не была похожа ни на одну из тех женщин, которых он знал прежде. В ней чувствовался какой-то надлом, и с другой стороны, весь ее облик – прямая спина, вздернутый подбородок и тонкая, чуть изогнутая шея – говорил о силе и хрупкости одновременно. И вдруг он поймал себя на мысли, что ему безумно хочется прижать к себе эту девочку, вдохнуть запах ее волос, притронуться губами к ее до прозрачности тонкой коже.
Таня поймала его взгляд. От смущения вилка выпала из ее рук.
– Не волнуйся, возьми другую, – остановил он ее попытку юркнуть под стол. Он вытянул руку и взял чистый прибор с другого стола.
– Вы так смотрите… – сказала Таня, опуская голову к тарелке.
– Не выкай, – недовольно проворчал он. – Привыкай, раз такой уродилась.
– Какой?
Она посмотрела на него и снова отвела взгляд.
– Ты же знаешь, что красивая.
– Мисс-сюрприз, – неловко пошутила она, не решаясь поднять глаза. – Не люблю, когда на меня пялятся.
Максим усмехнулся, взял графин, пополнил рюмку.
– Пей. Или не вкусно?
– Вкусно.
Таня протянула руку, словно радуясь поводу заслониться бокалом от его взгляда, но Максим внимательно наблюдал за ней: вот ее тонкие пальцы обхватывают талию бокала, вот острый локоток опирается на поверхность скатерти, вот мягкие губы приближаются к хрустальному краю, приоткрывается влажный рот.
– Красивая женщина – магнит, ничего тут не поделаешь, – сказал он, когда Таня чуть нахмурилась, выражая таким образом свое недовольство его пристальным вниманием. – Ты такая свежая…
– Как рыба. Свежая рыба… А другие что, продукты быстрой заморозки?
– Так оно и есть. Все люди делятся на свежих и замороженных, – спокойно сказал Максим.
Таня нашла в себе силы посмотреть ему прямо в лицо.
– Ладно, я свежая, а вы?..
– Ты, – поправил Максим. – Я – с душком, – хмыкнул он, и она невольно сморщила нос. – Помнишь, как в фойе гостиницы встретились? Видок у меня был еще тот…
– Да уж… – согласилась она. – А ваш директор, он уж точно замороженный.
– Виталий-то? Да… Если дело имеешь с большими деньгами – иначе нельзя. Нужно уметь загораживаться, отсекать ненужные чувства.
– А разве чувства бывают ненужными?
– Конечно.
– Например…
– Не знаю, что тебе и сказать… Знаю, что у Витальки денег в сто раз больше, чем у меня. Он умеет, а я нет. Виталька, конечно, раньше меня начал, но все равно… Он любит деньги, а для меня это так… средство для покупки. Я – транжира, деньги у меня не держатся. Виталька всегда говорит, что во мне есть изъян.
– А правда, что вы… ты спас его?
– Было дело… Он что-то тебе рассказывал?
– Намекнул. Расскажи.
Максим отодвинул тарелку, налил себе вина, выпил.
– Был праздник Военно-морского флота или что-то в этом роде, точно уж не помню. Мы в Суворовском третий год учились.
Он замолчал и задумчиво провел пальцем по краешку бокала.
– Решил один придурок экстрим для нас устроить: во всем обмундировании – вплавь через реку. Разрешил только обувь снять.
Максим замолчал, продолжая кружить пальцем по стеклянному краю бокала.
– И дальше, – подбодрила его Таня.
Максим отставил бокал в сторону:
– Виталька плавал не очень, а я – хорошо. Плыву я, значит, и вижу: Виталька уже совсем никак…
Максим придвинул пустой стакан, налил себе воды, сделал глоток.
