Текст книги "Не бойся, малышка"

Автор книги: Ирина Тарасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Значит, на все мои тридцать восемь тяну, – поджав губы, вздохнула женщина.

– Я сказала «тридцать пять», – поспешила поправить ее Таня.

– Три – на лесть… Неужели я так плохо выгляжу?

Она приблизила лицо к зеркалу, похлопала подушечками пальцев кожу вокруг глаз.

– Вы хорошо выглядите… – улыбнулась Таня, – просто… в вас есть что-то такое, чего не бывает у молодых…

Женщина всем корпусом развернулась к ней и вопросительно посмотрела Тане в глаза. Под ее взглядом Таня чувствовала себя скованно, будто не знала правильного ответа.

– Вы, наверное, университет заканчивали, и опять же – у вас есть стиль. Молодые так не умеют.

– А я бы все за юность отдала, – вздохнула женщина. – Вот сколько тебе? – перешла она на «ты».

– Двадцать, – без колебаний накинув себе год, ответила Таня.

– Ладно, подрастающее поколение, – улыбнулась женщина, – отдаюсь в твои руки. Сколько это займет?

– Час, наверное. Может, меньше. Пойдет?

– Нормально, сотовый я отключила, так что пока подремлю.

…Через три четверти часа женщина, отдохнувшая и довольная собой, ушла, оставив Тане три сотни.

– Все же зарабатывать ты не умеешь. Могла и полторы срубить. Какого ляда ее мастера хвалила? Сама выгодную клиентку упустила и мне не дала, – проворчала Валя, накручивая на бигуди редкие волосы пожилой женщины, которая, зажмурившись, сидела в кресле. – Всегда свою выгоду надо иметь. Что, деньги тебе лишние?

– Нет, – ответила Таня. – Только не все деньгами меряется.

– Не все, когда они есть. А коли нет…

– Ваша правда… – откликнулась клиентка, открывая глаза. – Вон люди за деньги таких молодюсеньких убили. Говорят, девочке всего девятнадцать было, а парнишке чуть больше.

– Где это? – проявила заинтересованность Валя.

– На заправке, – тихо сказала Таня и села в кресло. – Подругу мою убили…

– Ой, – вздрогнула клиентка и настороженно посмотрела на Таню, как будто она была причастна к этому убийству.

– Че ж ты на работу-то вышла? – недовольно бросила Валя. – Я бы Люську вызвонила, она хотела подработать. Я вижу, что день какой-то невезучий. Хоронить-то когда?

– Не знаю… Потом к матери зайду, спрошу.

– Позвонишь. На похороны-то все равно надо. Долго дружили-то?

– С пятого класса. Они тогда только переехали, Нина к нам в школу пошла.

– А у матери ее кто-то еще остался? – поинтересовалась клиентка, вставая, чтобы пересесть под колпак сушки.

– Нет, одна была, – вздохнула Таня.

– Беда… – покачала головой Валя.

У Тани снова защекотало в носу и защипало глаза от накапливающихся слез.

– Химию делаете? – заглянула в зал женщина в спортивном костюме.

– Садитесь, – обрадовалась Таня. Ей сейчас хотелось работать. Работать до изнеможения и так устать, чтоб все чувства исчезли.

Клиентов в тот день было много. Таня вышла из парикмахерской только в десятом часу.

– Завтра не выйдешь? – спросила вместо прощания Валя.

– Выйду, – ответила Таня. – У меня в двенадцать – запись, потом еще три человека.

– Все ж подруга, – неодобрительно покачала головой Валя. – Можа, матери надо помочь.

– С утра зайду, а потом выйду на работу, – решительно сказала Таня и пошла по направлению к остановке. Домой ей не хотелось. Она знала, что стоит ей только добраться до своего видавшего виды дивана, как огромная волна горя нахлынет на нее, придавит своей тяжестью.

Таня подняла голову кверху. В серых сумерках наступающей ночи ярко светился щит с рекламой нового фильма. Поправив на плече сумку, Таня свернула в аллею и быстрым шагом направилась к большому зданию со стеклянным фасадом, в котором был расположен кинотеатр. Она взяла билет, проскользнула мимо сонной контролерши и вошла в темный зал. Дождавшись, когда на экране ночь сменится днем, Таня пробралась в центр зала и села посредине пустого ряда. В это время на экране разворачивалась впечатляющая картина автомобильных гонок. Моторы ревели, герои ругались, высовываясь из окон, стреляли. Тане было все равно, что смотреть, главное – хоть на какое-то время вытеснить мелькающими картинками и громкими звуками выдуманной истории сгусток боли, который образовался у нее в душе.

…Когда она вышла из кинотеатра, вязкие сумерки уже превратились в ночь.

– Девушка, вас проводить?

Таня невольно вздрогнула и невидящими глазами уставилась на плоское бесхитростное лицо молодого парня.

– Проводить тебя? – повторил он и старательно улыбнулся, обнажая неровные зубы.

Таня продолжала молча смотреть на него.

– Малахольная какая-то… Обкурилась, что ли? – проворчал парень и, презрительно оглядев ее сверху донизу, сплюнул. – Не хошь, как хошь. А то пивка бы попили… Ты одна живешь аль с предками.

– С предками, – механически ответила Таня и, развернувшись, пошла прочь, постепенно ускоряя шаг. Потом она побежала и остановилась, только когда увидела приближающийся автобус. Она замахала руками, и автобус остановился.

– Спасибо, – поблагодарила она сидящую у входа девчонку в потертых джинсах и мятой рубашке. – Восьмерка?

– Ага, – ответила та, принимая от Тани деньги и отрывая билет. – Хорошо, Борисыч заметил. Автобус-то последний, пришлось бы тебе на тачку тратиться.

– Да уж, – согласилась Таня. – Устала? – спросила она, глядя в тусклые, словно выключенные глаза девочки-кондуктора.

– До жути, – вздохнула та, тряхнув потертой сумкой из дерматина. – Еще и мелочи полный мешок, всю шею оттянул.

– Да… Тяжелая у тебя работа, – посочувствовала ей Таня.

– А ты откудова так припозднилась? – поинтересовалась девчонка. Разговор с незнакомкой, вероятно, помогал ей бороться с накатывающей дремотой.

– С работы, – соврала Таня.

– Тоже допоздна, – сочувственно вздохнула она. – Где выходишь-то?

– У гастронома.

– Прям у него или подальше?

– У гастронома, а там еще пешком минут пять.

– Не по рейсу?

– Нет. Не беспокойся, добегу.

– Ну-ну… А то придурков хватает. Слышала небось, девчонку с парнем убили. В ночную работали.

Таня кивнула, автобус тряхнуло, и она почти упала на сиденье. Опять тяжелая пустота заполнила сердце.

– Ты не беременная? – спросила кондуктор, с тревогой глядя на нее. – Аж побелела вся.

Таня отрицательно покачала головой. Автобус остановился, и в салон, шумно галдя, вошли несколько парней с бутылками пива.

– Ну ты того… Я пошла работать, – сказала кондуктор и направилась к подвыпившим парням.

Таня закрыла глаза, старательно всматриваясь в собственную темноту. Ей хотелось исчезнуть, раствориться, чтобы только не испытывать эту тупую непроходящую боль, но тяжелые мысли не оставляли ее.

«Мне всего девятнадцать, – думала она. – Ей было столько же. Нина умерла, так ничего и не поняв в этой жизни, ведь все наши девятнадцать – это была не жизнь, а так, подготовка. Мы были детьми, смешными и глупыми девчонками, которые мечтали о счастье». Тане вспомнилось, как они сидели вместе с Ниной в библиотеке. Подруга листала журналы, а она делала выписки, готовясь к реферату по истории. Ее заинтересовала иллюстрация, где три женщины с вьющимися волосами пряли пряжу. Нинка еще посмеялась, сказав, что это, как у Пушкина в «Сказке о царе Салтане». На рисунке были изображены мойры, богини судьбы, прядущие нити человеческих жизней. «Порвалась твоя ниточка, подружка», – прошептала Таня, и снова ком подступил к горлу.

– Проснись… твоя, – тронула ее за плечо кондуктор.

– Ага. – Звук с трудом преодолел горячую преграду. – Спасибо, – поблагодарила Таня, взглянув в серое от усталости и тусклого освещения лицо девчонки-кондуктора. «Вот и она, наверное, ждет счастья. А дождется ли?..» – подумалось ей.

Таня проснулась за несколько секунд до звонка будильника. С ней такое часто случалось. Взглянув на циферблат, она протянула руку, нажала кнопку и снова окунулась в легкую дремоту. «Нинка», – вдруг огнем полыхнуло у нее в мозгу. Таня рывком села на кровати, прижав руки к груди, словно пытаясь удержать рвущееся из груди сердце. «Нина, Нина, Нина, – стучало у нее в висках. – Что же делать? Что делать? Что делать?» Она еще раз оглянулась на смятую от беспокойного сна постель, и ей захотелось опять юркнуть под одеяло, скрыться от страшной правды. Но вместо этого она просунула ноги в мягкие тапочки и, накинув махровый халат, вышла из комнаты – пора было начинать новый день.

Она остановилась рядом с кроватью, где, полулежа, курила мать.

– Ты что, заболела? – спросила Таня.

Мать нехотя подняла голову и посмотрела на нее.

– На больничном.

– Что случилось?

– Надоело. Сказала, что кашляю, – дали. Температура у меня почти всегда повышенная.

– Ладно, – сказала Таня и направилась в ванную.

– Ты того… знаешь про Нинку? – крикнула ей вдогонку мать.

– Да… – ответила Таня и обернулась.

– Мать ее вчера тут так орала – аж стены дрожали. Говорит, ты во всем виноватая. Ты вместо себя Нинку подставила, а ее и убили.

– Я?.. – Таня от неожиданности поперхнулась.

– Может, тебе того… покреститься.

– Не поняла… – Таня недоуменно смотрела на кончик тлеющей сигареты, которую мать держала в руке.

– Несчастья от тебя. Вот и Нинка…

– А ты хотела б, чтоб меня?

Таня продолжала смотреть на кончик сигареты, боясь взглянуть в лицо матери и увидеть в ее глазах ответ. Мать поднесла сигарету к губам, затянулась. Она молчала, и по этому напряженному молчанию Таня поняла, какие мысли ее одолевают.

– Значит, считаешь, что это моя вина?

– Ничего я не считаю, вот привязалась, – огрызнулась мать и раздавила окурок в блюдце. – Только Генку никогда тебе не прощу.

Таня наконец-то смогла посмотреть матери в лицо. Ничего, кроме ненависти и страха, она не увидела.

Таня, шаркая, поплелась в ванную. Никогда она не чувствовала себя так одиноко. Вновь накатила боль, мерзкая и липкая, как паутина. Таня включила душ и встала под колючие струйки.

– Лучше бы меня, – прошептала она, закрыв глаза, но тут же в ужасе открыла. Ей было одиноко, больно, страшно, но она была живой, и ей совсем не хотелось умирать. Горячая вода приятно щекотала тело, и Таня ощущала, как под ее кожей пульсирует кровь. – Прости меня, подружка, – прошептала она, – я не хотела. – Ее шепот смешался с шумом падающей воды, и она поняла всю абсурдность своих оправданий.

– Ольга Викторовна? – Таня так сжала телефонную трубку, что ее пальцы побелели.

– Кто это? – прошелестел голос.

– Я подруга Нины, Таня…

На другом конце провода воцарилась тишина. Наконец шелестящий голос произнес:

– Оленька спит. Ох намаялась… А тебе не стоит сюда звонить. Ведь это ты устроила Нину на заправку?

– Да… Но она сама попросила… И Ольга Викторовна рада была…

– Понятно, – перебил ее голос, – мне все это понятно, но знаешь ведь, как говорят: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».

– Не поняла…

– Тебя теперь во всем винят. Так что ты не звони и не приходи.

– Но как же?.. – всхлипнула Таня. – Мы же с ней с пятого класса… Как она?..

На другом конце послышался вздох.

– Ниночка – красавица, как невеста…

– Я зайду… Цветы…

– Нет!

Трубка зачастила гудками. Таня разрыдалась, неосознанно испытывая облегчение. На самом деле ей совсем не хотелось увидеть подругу мертвой. Таня достала альбом, вытащила фотографию: Нинка улыбалась, глядя в объектив. На вздернутом носу – солнечный зайчик.

Таня положила фотокарточку перед собой, внимательно вглядываясь в круглые, подрисованные карандашом, смешливые глаза подруги. Та выглядела абсолютно счастливой. «Я буду помнить тебя такой», – прошептала Таня.

Когда она вошла в небольшое помещение парикмахерской, Валентина стояла у окна. В кресле вместо клиентки сидела Людмила Петровна, Танина сменщица.

– Здрасте, – сказала Таня, снимая ветровку.

– Привет, – ответила сменщица, крутанувшись на кресле. – Че вышла?

– Сейчас моя смена.

– На кой ляд тогда меня вызвонили? – возмутилась Людмила Петровна и взглянула на Валю.

– Татьяна, зайди ко мне, – выглянула из своего кабинета Светлана Васильевна, владелица их небольшого салона.

Таня повернулась и краем глаза заметила, каким Валя провожает ее взглядом – настороженным и в то же время радостным.

Воздух небольшой комнаты был пропитан резким запахом, вероятно, очень дорогих духов.

«Химическая атака», – подумала Таня, стараясь сдержать щекотание в носу.

– Садись, – кивнула на стоящий напротив стул Светлана Васильевна, поправляя и без того тщательно уложенные волосы.

Таня, с трудом справившись с желанием чихнуть, села, плотно сжав колени, и напряженно вытянулась.

– У нас рентабельность снизилась. А ты расценки не соблюдаешь и опаздываешь, – сказала начальница и выдвинула ящик стола.

– Я вовремя, – робко возразила Таня.

– За пятнадцать минут должна приходить, а сейчас почти полдесятого.

– Всего десять минут, – поправила ее Таня, но уже поняла, что ее увольняют. Светлана Васильевна держала в своих коротких наманикюренных пальцах белый конверт. Она положила его перед Таней и сказала, не поднимая глаз:

– Здесь окончаловка. Вообще из тебя толк будет, только…

Она посмотрела на кружевной воротничок белой Таниной блузки и тихо сказала:

– Не в коллективе ты. Так нельзя. Вот Валентину совсем не уважаешь, а она ведь у нас с основания, когда я еще в заведующих была.

– Ладно, – вздохнула Таня. Она вдруг поняла, что если начнет оправдываться, защищать себя, то услышит много неприятных, а самое главное – несправедливых слов, и эти слова, словно уксусная эссенция, будут разъедать ее душу. Таня взяла конверт, заглянула внутрь. «Полторы тысячи лучше, чем ничего», – подумала она. – Спасибо, – сказала Таня и встала. – Я пойду?

– Да-да, – с явным облегчением закивала Светлана Васильевна. – Ты на меня только зла не держи, – вдруг попросила она, когда Таня была уже у порога.

Оглянувшись, Таня встретилась с ней взглядом. И снова прочитала в чужих глазах настороженность и страх, граничащий с ненавистью. Вероятно, и сюда уже долетели слухи о причинах гибели Нины.

– А вы пальцы скрестите, – бросила Таня и вышла.

Тусклая хмарь утра обернулась мелким дождем. Таня шла по улице, глядя прямо перед собой. Она уже не ощущала той резкой, тянущей боли, которую испытывала вчера, узнав о смерти подруги. Ее переполняла печаль, серая и промозглая, как само это утро.

Капли дождя падали на голову, превращая рассыпанные по плечам волосы в тяжелые пряди. Редкие прохожие, пряча головы под капюшонами или скрывшись под зонтами, деловито шагали мимо нее. «Простудишься», – женским голосом сказал ей потрепанный клетчатый зонт, обгоняя ее. Впереди еще долго маячили забрызганные икры в плотных колготках.

Таня поежилась: она вдруг почувствовала, как холод пронизывает ее всю насквозь.

На углу она заметила вывеску кофейни и зашла внутрь. Уже на входе запах хорошего кофе чуть взбодрил ее. Оставив промокшую до подкладки ветровку в гардеробе, она поправила перед зеркалом воротничок блузки и прошла в зал. Выбрав самый темный угол, она села за столик, раскрыла меню. Самое дешевое, что здесь предлагалось, – чашка кофе за сорок рублей. Она заказала кофе и рюмку ликера. Ликер был дорогой, немецкий, но сегодня у нее были деньги, и ей захотелось хоть чуточку попробовать той жизни, о которой так мечтала ее подруга.

– На здоровье, – улыбнулась официантка и, положив салфетки, поставила перед Таней изящную рюмку и крохотное блюдце с такой же игрушечной чашкой.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Таня и хотела еще что-то сказать, чтобы начать разговор, но девушка уже повернулась и направилась к стойке бара.

«Наверное, она студентка. Днем работает, вечером – учится», – подумала Таня и почувствовала такую зависть, что у нее почернело в глазах. Она представила, что тоже начинает свой день в этом вкусно пахнущем теплом месте, а вечером идет в университет, встречает своих сокурсников, обмениваясь впечатлениями, раскрывает конспект и, как только входит преподаватель, толкает соседа по парте, чтоб тот замолчал.

«Обязательно буду поступать», – решила Таня и сделала глоток. Кофе был горьким и вязким. В два глотка Таня опорожнила чашку и придвинула к себе рюмку. Ликер оказался сладким и густым, как крем. Таня поднесла рюмку к лицу и вдохнула запах спирта и карамели. «Пахнет молоком и медом», – всплыла в памяти цитата, вероятно, из какого-то сентиментального романа, которые пачками заглатывала Нинка. Таня вдруг вспомнила, как они с подругой сидели в уличном кафе. «Сладкое любят те, кому не хватает любви», – вспомнились ей ее же слова.

Слезы вновь заструились по щекам. Таня открыла сумку и вынула платок. Клочок бумаги выскользнул из сумки и упал ей на колени. Вытерев слезы, она развернула записку. Шестизначный номер и подпись «Макс».

Таня, шмыгнув носом, решительно достала телефон и набрала номер.

– Алло, – буркнула трубка.

– Максим?

– Да.

– Я – Таня, вы вчера меня подвозили.

– А, леди. – Голос усмехнулся. – Значит, у тебя утро вечера мудренее. Вообще-то я вчера ждал.

– А как сегодня?

– Можно… Пообедать. Потом я уезжаю. Лады?

– Лады, – повторила Таня. – Где?

– Ты хозяйка. Покажи мне достопримечательности.

– Я не знаю…

– Хорошо, давай в двенадцать в центральной гостинице, что напротив универмага. Вход, где банкомат. Лады?

– Хорошо.

ГЛАВА 3

В полдвенадцатого Таня вошла в гостиничное фойе, где толпились возбужденные дамы. «От тридцати до пенсии», – определила Таня навскидку средний возраст этих представительниц сетевого бизнеса. В разноцветной толпе, как выходец из иного мира, выделялся мужчина в черном. «Инопланетянин» вскинул руки вверх, пару раз хлопнул в ладоши и направился к неоновой вывеске «Бар «Погребок». За ним пестрым ручейком потянулись дамы. Фойе опустело. Таня робко подошла к дивану, стоявшему в центре зала, и присела. Кожаная обивка еще хранила тепло предыдущего посетителя. Ей вдруг стало неприятно, как будто бы она села к кому-то на колени.

Она встала и подошла к ларьку с дорогими сувенирами. Глупые матрешки, выпучив ярко-голубые глаза с длинными и редкими ресницами, бездумно пялились в пустоту, а вырезанные из камня медведи лениво разлеглись на стекле витрины.

– Привет, – услышала Таня и обернулась.

Максим остановился в двух шагах от нее, но Таня ощутила сильный запах перегара.

– Привет, – повторил он, чуть настороженно вглядываясь в лицо девушки, словно пытаясь вспомнить что-то важное.

– Здравствуйте, – ответила Таня, уже пожалев, что согласилась на встречу с этим помятым, плохо пахнущим мужчиной. Хотя он был в деловом костюме, но выглядел как-то небрежно, будто спал не раздеваясь.

– Что-то не так? – спросил он, заметив ее недовольство.

– Запах…

– А! – махнул рукой Максим. – Выпил вчера лишку. Ты ж не позвонила.

Таня почему-то почувствовала себя виноватой.

– Я не могла… Работала долго… И вообще…

– Да ладно, – перебил ее Максим и, перебросив увесистый портфель из руки в руку, взял ее за локоть. – Пойдем. Сейчас машину со стоянки выгоню.

Таня заметила, как дрожат его пальцы.

– Может, не стоит? – нерешительно спросила она и отдернула руку.

– Не внушаю доверия?

Таня кивнула, опустив взгляд.

– Да-а… – протянул Максим, подошел к зеркалу и вгляделся в свое бледное, без кровинки, лицо. – Ты права… Хреновато мне.

Он опустил плечи и вдруг пошатнулся.

– Сядем? – спросила Таня и потянула его к дивану.

– Давай, – согласился Максим. – Вчера такой день был… – начал он, но, плюхнувшись на диван, махнул рукой и не стал договаривать.

Вчерашний день у него действительно был бурным. Сложные переговоры с потенциальными заказчиками привели к обсуждению долговременного сотрудничества, сулящего большую прибыль. Затем был большой обед в ресторане, который плавно перешел в ужин и закончился алкогольной амнезией. Память вернулась около двух ночи, когда он кончал прямо в рот длинноволосой блондинке. Помнится, он тогда еще посмотрел на часы. А блондинка еще усмехнулась, вытирая губы салфеткой, и сказала: «Уложился, спринтер». Потом взяла деньги, оделась (именно в такой последовательности!) и вышла, не удостоив его даже взглядом.

Когда она ушла, Максим почувствовал себя очень одиноким и несчастным. Он встал с кровати и направился в душ. Окатив себя ледяной водой, испытал некоторое облегчение, но чувство щемящего одиночества не проходило. Максим зажег свет, выдвинул ящик тумбочки, стоящей рядом с кроватью, и вытащил телефонный справочник. На дне ящика он увидел плотный картонный прямоугольник. «Молодая и опытная девушка осуществит ваши желания», было отпечатано типографским способом. Внизу, уже от руки, был написан телефонный номер.

Максим сделал заказ, и через четверть часа «опытная девушка» была в номере. Она принесла с собой бутылку водки, но осуществить желания клиента не смогла. Как ни пыталась она своими тонкими пальчиками с приклеенными пластиковыми ногтями воскресить его обмякший член, тот упорно оказывал сопротивление. Максим равнодушно, как будто со стороны, наблюдал за стараниями юной труженицы и даже сочувственно погладил ее по темным, жестким от лака кудряшкам. Секс был ему не нужен. Он хотел настоящей близости, хотел просто обнять податливое женское тело и заснуть, чувствуя рядом с собой мягкое тепло… как это было когда-то, в далекой до нереальности прошлой жизни. Но худосочная Настенька (так назвалась девица) явно не годилась для этой цели, поэтому он предложил ей провести с ним оплаченное время, дегустируя «Абсолют». Гостья с радостью согласилась и, сев напротив него, все два часа, бурно жестикулируя, рассказывала о чем-то из своего выдуманного прошлого.

О случайной попутчице, представившейся Таней, Максим ни разу не вспомнил, но, когда она позвонила, почему-то обрадовался.

И вот теперь он сидит рядом с ней, дышит перегаром и с трудом ворочает сухим языком.

– Вы хотели пообедать? – спросила Таня, не догадываясь, как мучает мужчину похмелье.

– Кофе бы выпил. А ты, наверное, есть хочешь, – догадался он.

– Ага, – смутилась она.

– Так давай спустимся в буфет. Я кофе возьму, а тебе – что-нибудь поесть.

Таня хотела предупредить его, что в буфете – толпа, но Максим уже встал и подал ей руку.

– Пойдем.

Небольшой зал был слабо освещен и казался особенно многолюдным.

– Блин, откуда здесь такая толпа?.. – проворчал Максим.

– Вон там есть столик, – потянула его Таня в угол рядом с аквариумом. – Вы садитесь, а я к бару подойду. Так будет быстрее. Вам что взять?

– Двойной кофе и пятьдесят грамм коньяку.

Таня кивнула, подошла к бару и взяла со стойки тяжелую папку с надписью «Меню».

– Можно сделать заказ? – спросила она бледного темноглазого юношу в фосфоресцирующей от голубоватой подсветки рубашке.

– Ты не с ними? – спросил он равнодушно, кивая куда-то в зал.

– Не-а. Мне бы двойной кофе, пятьдесят коньяка и перекусить, – заторопилась Таня, опасаясь отказа.

– Кофе – экспрессо, коньяк – «Аист». Есть жюльен из курицы и салат из огурцов-помидоров. Будешь?

– Давай, – согласилась Таня, так и не раскрыв меню.

– Садись, я принесу.

– Я там – у аквариума.

– Моя девушка там тоже любит, – сказал парень, и в его темных глазах мелькнула искра. – Ты с клиентом?

– С отцом, – зачем-то соврала Таня.

– Родители в разводе, что ль? – спросил он, склонив голову, наливая коньяк в пузатый фужер.

– Ага, – ответила Таня и удивилась, как легко дается ей ложь.

– Значит, переговоры ведешь? Алименты небось закончились, деньги просишь, – сказал он, ставя чашку с кофе на блюдце.

– Да нет, – растерялась Таня. – Я сама зарабатываю.

– А ты проси, а то на других потратит. Вот моя мать гордая: сама мыкается, а отец уже не одну бабу в загранку свозил.

Парень поставил на стойку блюдце с двумя кусочками сахара.

– Ладно, – согласилась Таня, взяла в одну руку фужер, а другой сняла со столешницы блюдце с наполненной чуть ли не до краев чашкой.

– Осторожно, – сказал ей в спину парень. – Остальное сам принесу.

– Какое счастье, – сказал Максим, наполовину опорожнив бокал с коньяком. Затем он сделал несколько глотков обжигающего горького кофе, откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Так он сидел несколько минут, с удовольствием ощущая, как тепло разливается по всему телу.

Бармен поставил на стол пластмассовую тарелочку с салатом и крохотную кокотницу с бумажным хвостиком на ручке. Таня взяла вилку, начала есть.

– Вкусно? – улыбнувшись, спросил Максим.

– Очень, спасибо, – ответила Таня, прокалывая вилкой нежную корочку. – Божественно.

– Знаешь, я тебе даже завидую.

– Почему? – удивилась Таня.

– Для тебя все – как открытие. Ты, наверное, и жюльен в первый раз пробуешь.

– В первый, – подтвердила Таня.

– Этот из курицы. Есть еще грибной, из языка, из морепродуктов. Мой любимый – из свинины с шампиньонами.

– Я думаю, другой мне не покажется таким вкусным.

– Может быть… Узнавание всегда интереснее. А как раскусишь – вся романтика, весь интерес уходит.

– Мне кажется, вы совсем не о еде говорите.

– Может быть… Может быть… – задумчиво ответил Максим и внимательно посмотрел на сидящую напротив девушку. Он впервые заметил, какая у нее нежная, кажущаяся в тусклом свете почти мраморной, кожа.

– Кстати, как там у тебя с подружкой? Что-то с ней случилось, не помню. Как она?

– Никак, – тихо ответила Таня, машинально дожевывая мгновение назад показавшееся ей таким вкусным мясо.

– Ой, прости, – сказал Макс, вспомнив о том, что случилось. – Похороны-то когда? – спросил он, в душе кляня себя за бестактность.

– Я не пойду.

– Понятно…

– Что вам понятно? – перебила его Таня, и глаза ее вспыхнули. – Вот вы тут сидите, разговариваете со мной, вкусностями кормите, а не знаете, может, я ведьма какая, может, от меня – несчастья! С работы меня выгнали, как чумную, мать Нинки проклинает, моя мать на меня волком смотрит. А я Нинку любила, она мне ближе сестры была.

«Какие красивые глаза, – думал Максим, пока Таня выговаривала свою боль. – Недавно были как ночь, и вдруг как молнией полыхнуло». А вслух сказал:

– Глупости говоришь. Если на то пошло, мне от тебя – сплошное везение. Вчера подвез тебя – думал, договор подпишу быстренько… А мне такой договорище подкинули! Вместо поставки – сотрудничество, а это – выход на мировой рынок. Партнерство предлагают. И им удобно, и нам очень даже выгодно. Вот и суди сама. День-то с тебя начался.

– Случайность.

– Все в этом мире на случайных случайностях замешано. Значит, говоришь, с матерью у тебя нелады. А с отцом?

Таня отвела взгляд.

– Тоже не ладишь или нету?

– Нету.

– Значит, одна ты? Как я, – шумно вздохнул он и одним глотком осушил бокал.

– У вас дети есть?

Максим резким движением поставил бокал на стол.

– У меня и жены-то нет. Вот была она… и нету. Сейчас у нее своя фирма, любовников меняет, как перчатки.

Он говорил медленно, как будто пытался сдержать клокотавшее в горле раздражение. Его высокий лоб покрылся капельками пота, губы посерели. Таня вдруг прониклась к нему жалостью.

– А с вами кто живет? Кто за вами ухаживает? Мама?

Таня представила старушку с седыми волосами, забранными в пучок, которая, тихо ступая мягкими тапочками, передвигается по кухне, готовя к приходу сына ужин.

– Мама – панама. – Его лицо исказила гримаса. – В Суворовское меня отдала, чтоб глаза не мозолил. Если б в перестройку из армии не слинял, сгинул бы давно. А так – друг помог в бизнес перекинуться, я – спасибо ему – еще и экономический закончил.

– А мама ваша где? – продолжала допытываться Таня.

– А, – махнул рукой Максим. – В богадельню пристроил. Ну что косишься? – поймав на себе ее осуждающий взгляд, поморщился он. – Басню про стрекозу помнишь? Так это про мою мамашу. Лето красное пропела, а как в тираж вышла – одна осталась у разбитого корыта. Вот у нее шарики за ролики и заехали. Ее соседи в психушку определили, а я уж потом нашел дом для престарелых. За городом, участки есть, цветы выращивают. Я хорошо плачу, там у нее своя комната, в хоре поет.

– А почему вы с женой расстались? Детей не было? – продолжала допытываться Таня.

– Точно, – выдавил Максим и, отвернувшись, уставился на аквариум, где, равнодушные ко всему окружающему, плавали пучеглазые рыбы.

«Что позволяет себе эта пигалица, которая ничего еще в жизни не видела? – думал он, сдерживая раздражение. Разве она в состоянии понять, что чувствует мужчина, когда вместо уютного семейного гнезда однажды застает пустое жилище, из которого не то что жену – всю мебель вывезли?!» Он вспомнил, как два года назад, вернувшись из командировки, открыл ключом дверь и застыл на пороге, наткнувшись взглядом на пришпиленную к стене записку. До сих пор он помнил все слово в слово. «Тетя оставила мне квартиру. Не сердись. Не звони. Я не вернусь. Кстати, чтоб тебе было легче – у меня есть любовники».

Он ее не искал, не просил вернуться. Его доконало последнее слово в записке, а именно множественное число. Он догадывался, что жена изредка изменяет ему, слишком необузданным был ее темперамент. Но так унизительно было читать приговор его мужской несостоятельности.

Максим следил взглядом за спокойным движением рыб среди водорослей. Гнев отпустил, но в груди почему-то защемило.

– Я тоже хотела бы рыбок завести, – сказала Таня.

– Заведем, – ответил он и сам поразился своему ответу. – Хочешь, поедем со мной?

Выпрямившись, он посмотрел ей в глаза. Таня быстро отвела взгляд.

– Нет-нет. Я пойду, мне уже пора, – пробормотала она, продолжая сидеть.

– Ты не доела.

– Конечно.

Она взяла вилку и старательно, как воспитанница детского сада, доела салат.

«А девчонка симпатичная, – думал Максим, наблюдая за ней. – И глаза выразительные, и губы, похоже, мягкие, податливые. А что, если действительно взять ее с собой. Вдруг у нас что выйдет?.. Уж она-то не будет метаться в поисках любовников. Вон как плотно коленки сжала, и на улыбки скупа. Хотя сама позвонила…»

– Спасибо, – сказала Таня и промокнула губы салфеткой.

Вокруг зашумели, задвигали стульями. Деятели сетевого маркетинга стали покидать бар.

Таня подняла голову, провожая их взглядом. Ей вдруг захотелось очутиться вместе с ними, почувствовать себя частью этого большого коллектива, но в то же время она инстинктивно понимала, что не сможет стать такой, как они.

– Пошли разносчики гербалайфа, – проворчал Максим.

– Вроде они пищевыми добавками торгуют. Я заметила значок…

– Если хочешь похудеть – надо хулахуп вертеть, – усмехнулся Максим.

– Нет, «здоровая пища – путь к счастью» или вроде того.

– Ага. Чего только люди не выдумают, чтобы разжижить себе мозги. А все чтоб сбежать от одиночества.

– Да… – грустно кивнула Таня.

– Ну что, едешь? – напомнил о своем предложении Максим.

– Куда?

– Куда скажешь.

Таня раскрыла сумочку, пошарила внутри, достала телефон, набрала номер.

– Мам, ты как? – спросила она, глядя на стекло аквариума. – Что? Что?!

Она нажала на кнопку отбоя.

– Пьяная опять.

Таня подняла глаза, и Максим увидел в них такое отчаяние и мольбу о помощи, что у него защемило сердце. Он вспомнил, как сам, мальчишкой лет десяти, вернулся на каникулы домой и долго стучал в закрытую дверь, из-за которой доносились громкая музыка и еще более громкий смех. Когда же наконец дверь отворилась и его мать вышла в длинной шубе поверх сияющего блестками платья в обнимку с мужчиной, одетым в пальто с каракулевым воротником, то не удостоила сына даже взгляда. Сделав вид, что не заметила его, она отвернулась, правда, оставила дверь незапертой. Вернулась она только через два дня, усталая, раздраженная, пахнущая сигаретным дымом и духами «Красная Москва».