Текст книги "Все девушки любят опаздывать"
Автор книги: Ирина Ульянина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
– Вы совсем не отдохнули из – за меня, – вздохнула я виновато.
– Не проблема, я вообще мало сплю, привык, – отмахнулся Андрей Казимирович. – Лучше расскажи, как тебя угораздило попасть в этот притон.
– В притон?!
– Ну да. – Ткач кивнул. – Димыч информировал меня, что так называемый дом Ярцевых – известное злачное место. Там состоятельные господа встречаются с дорогими проститутками, а наркокурьеры – с дилерами. И сколько бы правоохранительные органы ни пытались накрыть этот шалман, всегда приезжают к шапочному разбору.
– Теперь вы понимаете, в какую западню я угодила?!
– Да я‑то понимаю, – кивнул он и встал. – Пойду сварю тебе кофе.
– У меня только растворимый, – извинилась я.
– А я купил молотый, – откликнулся Ткач.
Надо же, оказывается, пока я спала, Андрей Казимирович сходил в магазин! До чего трогательная забота!.. Жаль, что аппетита нет. А может, это к лучшему, ведь голодать полезно: организм очищается от шлаков, сосуды – от холестерина, в мозгах проясняется. Я с трудом сделала два глотка сока, от которых защипало горло, и пошла в ванную переодеваться: сменила пижаму на симпатичное вискозное платьице в наивный горошек, умылась, намазалась питательным кремом, причесалась и подкрасила пересохшие губы.
– Можно я закурю? – спросил деликатный Ткач.
– Конечно! И мне тоже дайте, Андрей Казимирович!..
– Мне бы хотелось, Юлечка, чтобы ты обращалась ко мне просто, без отчества, – осторожно предложил он, протягивая пачку «Мальборо» с высунутой сигаретой.
– Я не возражаю, Андрей.
Вкусный, сбалансированный завтрак стоял нетронутым. Мы с Ткачом пили горячий кофе и покуривали, избегая глядеть друг на друга. Я рассказывала о том, как в минувшую пятницу ходила на выставку Кирилла Золотарева, как туда, точно красное солнце, закатилась Алла Крымова, как усердствовал Александр Анисимов, снимая компромат, за что вскоре жестоко поплатился. Выложила все начистоту: про Маркела и Красновых, Алину и притон, умолчала лишь о Грине. Мне до сих пор было стыдно и больно о нем вспоминать, гораздо больнее, чем глотать сок или кофе.
– Да, прямо – таки детективная история, – заключил Ткач, прикуривая новую сигарету.
– Ну, это только завязка детектива, – кивнула я, – развязка еще впереди… Ведь многое осталось неизвестным: где Кирилл, где мой папарацци, куда опять скрылась Алла?.. Видите, сколько загадок?
– Видишь, – поправил меня Андрей. – Мы ведь перешли на «ты»!.. Я одного не могу понять: зачем тебе, Юлечка, нужно было ввязываться в эту историю? Зачем ты привела в квартиру фотографа? Он тебе что, сильно понравился?
– Нет, нисколько, наоборот! – бодро соврала я. – Он показался мне наглым и глупым, но как – то нечаянно, само собой, получилось, что… стало его жалко… Ну, как это объяснить? Вот, к примеру, ты идешь по улице и натыкаешься на выброшенного котенка или больную собачку. Любое животное жалко до того, что сердце кровью обливается, а Сашка ведь – человек! – Я интонацией и взглядом просила Андрея о понимании, но Ткач недоуменно поджал губы и вынудил меня воскликнуть: – Разве ты прошел бы мимо избитого человека, отказал бы ему в помощи?!
– Для этого существуют скорая помощь и та же милиция, – равнодушно пожал плечами Ткач.
– Но мне же ты помог, хотя мы почти незнакомы. Были незнакомы, – поправила я саму себя.
– Ну, тут несколько иная ситуация… тут… э – э – э… – замялся Андрей и попросил: – Юленька, дай мне обещание, что ты забудешь эту переделку, как страшный сон, и больше не будешь искать, приключений. Даешь слово?!
– Даю… – Я смотрела на него оторопело и думала: наверное, Ткач и есть тот самый долгожданный идеальный мужчина, которого я безуспешно искала в галерее Krasnoff и разных других местах. Вот какие каверзы выделывает жизнь: никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь…
– Ох-х, мне необходимо ехать на работу, – с сожалением произнес мой новый кумир. – Юленька, я смею надеяться, что ты не потеряла мою визитную карточку?
– Что ты, Андрюша, как можно?! – возмущенно выдохнула я. – Все долгие часы, проведенные в подземелье, я носила ее на груди как самое дорогое, – с лукавым пафосом произнесла я, пытаясь сообразить, где сейчас находится мой бюстгальтер. Кажется, в бачке для грязного белья…
– Тогда буду ждать твоего звонка, да? – улыбнулся Андрей.
– Обязательно, непременно позвоню!
Я проводила его до двери.
– О, моя несравненная фрекен Жюли, – с умилением вздохнул Ткач и на прощание, приподняв челку, чмокнул меня, как сестру, в лоб. Попросил скорее выздоравливать. От растроганности у меня защемило в груди и защипало в носу. Закрыв дверь, я прильнула к ней щекой и долго вслушивалась в дробящееся эхо удаляющихся шагов.
Глава 7
МЕЖДУ ДВУХ ОГНЕЙ
Телефонный аппарат зазвенел всеми своими электрическими фибрами, когда я подключила его к розетке: мигнул красным крысиным глазиком и немедленно подал сигнал:
– Юлька, золотце мое! – воскликнула Ленка Сизикова. – Я уж не знала, что про тебя думать! Полный абзац! Прикинь, да? Эта ненормальная Гладкова приковыляла вчера в офис на кочерге и заявила, что ты – шпионка и тебе место в тюрьме.
– Я – шпионка?
– Чего еще ждать от наркоманки, кроме бредовых фантазий? – отрезала Ленка Сизикова.
– Алина наркоманка? – не переставала удивляться я неожиданным открытиям.
– А то? Это же невооруженным взглядом заметно, у нее кокс только из ушей не сыплется!
– Какой кокс?
– Юль, ну я прямо не знаю, ты будто вчера родилась, – удивилась Сизикова. – Кокс – это кокаин.
– Надо же… – удивилась я. – Какая – то обсыпанная коксом Гладкова претендует на мою строчку в штатном расписании, можно сказать, на мое место под солнцем…
– Ни на что она уже не претендует! Илону Карловну дико возмутило ее состояние: у нас все – таки не шарашкина контора, а приличное, респектабельное заведение. Только наркоманок нам не хватало!.. Нет, Илона раскаивается, она сама позвонила кренделю этой Алины. Он приехал безумно злой, влепил девушке пощечину, вообще чуть башку не оторвал, а потом обнял, поцеловал и увез с собой, представляешь?
– Не представляю!.. Какой он хоть из себя, этот крендель?
– Ой, да страшный, как атомная война: нос крючком, уши торчком и сбоку бантик, – засмеялась Леночка.
– Весело у вас.
– Не то слово!.. Ты – то как?
– Я? Более или менее, но горло сильно болит, насморк и температура поднялась.
– Так вызови врача, – посоветовала Сизикова.
– Не могу, – вздохнула я. – Полис обязательного медицинского страхования не оформила. Да и вообще… не могу видеть посторонних людей… они внушают мне страх…
– Это ты напрасно, Юлька, среди докторов много замечательных людей! – приободрилась Леночка. – Как знаешь, конечно, но я бы тебе посоветовала обратиться к Виталику.
– Вы помирились?
– Разумеется… – захохотала Леночка. – Он признал, что до моего Мэла Гибсона ему далеко.
Бойфренд Сизиковой Виталик по специальности – уролог – андролог. Однажды он мне популярно объяснил, что лечит простатиты и исследует причины мужского бесплодия. Непонятно, каким боком он мог быть полезен мне с моими психологическими травмами и банальной простудой. Но, прощаясь, я заверила Ленку, что обязательно обращусь к Виталию. Сама же набрала номер рабочего телефона мамы.
– Юленька, доченька, куда ты пропала?! Опять не ночевала дома, и автоответчик зачем – то отключила! – заохала мама, но по легкости тона я догадалась, что она не сильно сердится.
– Меня тут пригласили… в гости… – быстро нашлась я. – Гостила в загородном доме, в чудесных условиях – свежий воздух, простор, камин, шашлыки…
– А кто именно пригласил? – уточнила мама.
– Да так, один парень… ты его не знаешь…
– Юля, у тебя опять появился новый поклонник?! – удивилась мама.
– Ну да… Кстати, он уверен, что Малиновская – это старинная польская дворянская фамилия, – перевела я разговор на другие рельсы.
– Естественно, польская! Дедушка твоего отца был поляком, – подтвердила мама.
– Почему же папа считает себя украинцем? – удивилась я.
– Потому что он родился на Украине, и его мать была украинка, а твой дед Павел, который работал на шахте в Кузбассе, поляк всего лишь наполовину.
Как много интересного и полезного можно узнать, общаясь с собственными родителями! Выходит, я не солгала Андрею Ткачу…
Вторым по значимости существом после телефона, по которому я успела соскучиться, оказался телевизор, и, отлепившись от трубки, я схватилась за пульт дистанционного управления. Когда долго не смотришь ящик, даже реклама не грузит, не бесит, а идет за милую душу. Ролики про чай «Липтон», дезодоранты, шампуни, жевательную резинку «Орбит» и мазь «Хондроксид» для тех, у кого есть суставы, меня изрядно позабавили и навели на мысль о том, что раз в жизни находится место такой ерунде, значит, жизнь не столь трагична. А может быть, жизнь вообще удалась!.. Потом началось ток – шоу «Принцип домино». Оно тоже не напрягало, а забавляло. Нарядные именитые гости в студии переливали из пустого в порожнее, а ведущая Елена Ханга старательно изумлялась, делая вид, что каждый из них глаголет истину в последней инстанции. Я внимательно прослушала выступление манерного голубоватого дядьки – то ли хореографа, то ли модельера, – утверждавшего, что секрет женской привлекательности заключается в грациозной походке. Александр Анисимов наверняка сказал бы по этому поводу: «Дуст» – и был бы прав. «Пусть каждый останется при своих заблуждениях», – толерантно заключила я и переключилась на первый канал, транслировавший новости. Показывали Швейцарию. Там вовсю светило солнце и зеленела травка, словно на календаре значилось не двадцать седьмое октября, а был месяц май.
Диктор за кадром сообщил: «Сегодня утром в Женеву прибыл никелевый магнат. Борис Крымов с супругой. Наш специальный корреспондент Евгений Кривенко взял у него интервью в аэропорту, сразу после приземления самолета».
– Так вот вы какой, Борис Лаврентьевич Крымов, – сказала я, рассматривая пожилого холеного господина с хищным, никелевым блеском в глазах.
«Должен решительно опровергнуть все гнусные, чудовищные инсинуации, которые просочились в прессу в последние дни, – весомо изрек старина Крымов. – Моя супруга Алла не бывала в Новосибирске не только на прошлой неделе, но и ни разу за три с половиной года, прошедшие с тех пор, как мы поженились. Ни с какими художниками она не общалась и, разумеется, никогда не работала натурщицей. У Аллы Сергеевны – высшее юридическое образование, она – мой личный консультант по правовым вопросам, а в последние дни мы вплотную занимались рассмотрением контрактов с зарубежными партнерами».
– Угу, занимались, – хмыкнула я.
Камера крупным планом выхватила Аллочку, державшую под руку Крымова: ее ангельский лик был наполовину скрыт массивными темными очками, а роскошные белокурые волосы прятались под шелковым платком винного цвета. И все – таки она выглядела великолепно, просто ослепительно!.. Жена олигарха отвернулась, будто рассматривала что – то вдалеке, и камера переместилась на преданного ей Бориса Лаврентьевича. Корреспондент Кривенко задал ему вопрос о цели женевской поездки:
«Сегодня нам предстоит ряд приватных встреч, а завтра мы отправимся на один из горнолыжных курортов, где проведем неделю. Я предпочитаю активный отдых, и супруга разделяет мои пристрастия», – расплывчато ответил Крымов и нетерпеливо мотнул дряблым подбородком, давая понять, что общение с журналистом ему изрядно наскучило.
Но упорный Евгений Кривенко не отставал:
«Намерены ли вы подавать в суд на средства массовой информации, которые бросили тень на вашу репутацию и посягнули на частную жизнь?»
«Аллочка, мы будем судиться?» – улыбнулся артистичный магнат, поворачиваясь к бывшей натурщице.
«Да, – ответила она своим обычным бестрепетным голосом. – Я считаю, что клеветники должны понести наказание».
«В какую сумму вы оцениваете моральный ущерб?» – решил уточнить Кривенко.
«В двести пятьдесят тысяч евро», – тем же бесстрастным голосом произнесла жестокосердная женщина, сделавшая меня пленницей и приговорившая к медленной смерти.
Ведь если бы не Андрей Ткач, я бы так и сгнила в подвале!.. Страшно себе представить… Может, и мне подать на нее в суд?
На экране пронеслась панорама крыш швейцарской столицы на фоне беспечно – голубого неба. Вид сверху. С того верха, куда залетают только голуби и олигархи, подвела итог я, вскипая праведным гневом. Двести пятьдесят тысяч евро! Она оборзела, офонарела!.. Но раз компромат просочился в СМИ, значит, Саше удалось продать снимки?! Знать бы, где он сейчас… И где затаился Кирилл Золотарев. Угораздило же его влюбиться в такую стерву!
Вопросы клубились в моих взбудораженных мозгах, наплывали друг на друга, как льдины на полноводной реке в ледостав. Единственным человеком, который мог бы дать мне хоть какой – нибудь вразумительный ответ, оставалась Надя Краснова. Преодолев гордость и предубеждение, я взялась за телефон.
– Привет, Надя!
– Юльча, ты? – насторожилась бывшая подруженция, явно не ожидавшая услышать мой голос, но мигом взяла себя в руки и защебетала как ни в чем не бывало: – Приветик! Как дела?
– Все хоккей.
– Ну и отлично. Слушай, приходи сегодня к нам на открытие выставки.
– Какой выставки? – опешила я.
– О, ты себе не представляешь! – Надя шумно вздохнула. – Женька откопал настоящего самородка – Романа Сабельникова, он из нашего Академгородка, молодой парень, работает с текстилем. Делает всякие панно с орнаментами, расписывает батики по мотивам разных эпосов, такие классные!.. Ты же понимаешь, эпос, этника – это дико актуально. Мы будем раскручивать Ромку и, помяни мое слово, сделаем из него сенсацию. Сегодня у нас собирается весь бомонд, никого лишнего, никакого балласта, все будет на высшем уровне, – возбужденно верещала супруга галериста.
Я уточнила:
– Надя, наверное, ты ждешь, что я приду пораньше и помогу накрыть фуршет?
– Прямо так, Юльча. Ничего не надо, просто подгребай и тащись, отдыхай. Я хочу, чтобы ты покейфовала всласть, ведь мы же подруги!.. – сделала широкий жест Надежда. – Кстати, фуршет будет суперский: его официанты из ресторана «Классика» обслуживают. Я же тебе объясняю: наша деятельность выходит на принципиально иной, более высокий уровень. Все будет очень круто, элитарно!
С чего бы это?.. То на спичках экономят, а то вдруг дорогущий ресторан ангажируют? – задумалась я и спросила:
– А как же коллекция Кирилла Золотарева, она же и одной недели не экспонировалась?
– О, я тебя умоляю, не вспоминай про бездарного подонка!.. – застонала Надежда. – Золотарев был нашим проколом, с ним вышла полная лажа. Все – все – все, мы его чухню давно сняли!
– Жаль, – вздохнула я. – Я собиралась посмотреть «Души деревьев» еще раз, более внимательно…
– Замолчи, Юльча, а то я тебя задушу!.. Так ты придешь? Начало, как обычно, в восемнадцать ноль – ноль.
– Не знаю, постараюсь. Пока – пока!
Я нажала на отбой и в крайнем замешательстве уставилась на замолчавшую трубку. Итак, Красновы открестились от Кирилла, поспешили замести следы. Но им что – то нужно от меня. Что?! Может, надеются выйти на след папарацци? Напрасно, я не предательница. Даже если бы что – нибудь знала о Саше, никогда бы его не выдала… Наверное, у меня действительно поднялась температура, или мозги плавились от перегрузки. Я металась, как слепая бабочка, томимая подспудным чувством опасности, нависшей над нами троими: мной, Александром и Кириллом; шарахалась от стены с книжными стеллажами до окна, натыкалась на кресло, в котором ночью дремал Андрей, – оно так и осталось стоять посреди комнаты. Наконец, мой взгляд сосредоточился на компьютере. Он – то и подсказал мне решение. Я включила машину и написала письмо папарацци, совсем коротенькое, несколько слов: «Сашенька, миленький, родненький, очень тревожусь за тебя. Отзовись», – а вместо подписи поставила одинокую букву «Ю» с точкой.
Но что такое письмо? Неизвестно, когда адресат его получит и когда откликнется, а мне нужно было посоветоваться с кем – нибудь добрым и мудрым немедленно, сию минуту. Андрей Казимирович, мой спаситель Андрюша, он один подходил под такую категорию! Перевернув вверх дном бачок с грязным бельем, я отыскала его изрядно помятую визитную карточку и набрала номер. Ткач был в кабинете, он откликнулся тотчас же, словно только меня и ждал:
– Юленька, как ты себя чувствуешь?
– Да так, состояние средней паршивости, но это не важно. – Я скороговоркой выпалила ему о швейцарском телесюжете и о новой выставке у Красновых. – Понимаешь, что это означает?
– Не понимаю, почему тебя это волнует, неугомонная ты девчонка! Хватит беспокоиться о других, думай о себе. – Голос Андрея стал строгим. – Юля, ты мне обещала!.. Прими лекарства и ложись в постель. У тебя есть лекарства?
– Вроде есть… Андрей, но как я могу перестать беспокоиться, если все складывается еще хуже, чем раньше?!
– Юлия, тебя не должны занимать чужие неприятности, – твердо ответил он. – Ты уже достаточно из – за них пострадала!.. Хочешь, я после работы зайду в аптеку?
– Ты собираешься навестить меня?
– Конечно. Разве я могу бросить мою маленькую, слабенькую, нежную фрекен Жюли? – прочувствованно воскликнул Ткач.
– Ой, Андрюша, ты такой внимательный… – растаяла я и решила последовать его совету. Закапала в нос санорин, проглотила таблетку аспирина и прополоскала горло раствором настойки календулы.
За окном повалил мокрый снег, и в комнате стало темнее, будто близился вечер, хотя шел всего – навсего второй час дня. Меня от этой оттепельной погоды потянуло в сон. Удобно угнездившись на диване под одеялом, я настроила телевизионный приемник на нейтральный мультик про семейку Симпсон и с удовольствием отчалила в страну грез, успев позавидовать самой себе: все же исключительно приятно в пасмурный будний день, когда все работают в полный рост, остаться дома, наслаждаться покоем и негой и предвкушать вечернее свидание с мужчиной своей мечты… Андрей прав, я достаточно настрадалась. Один Гриня чего стоил: три литра крови выпил, три километра моих нервов походя намотал на свой кулак!..
Сон оказался настолько глубоким и крепким, что и длинный, громкий, назойливый звонок в дверь его не сразу разрушил. Но звонили настолько настойчиво, что и мертвый бы поднялся!.. Я бросилась в прихожую босиком, не успев надеть тапочки, но нацепив очки. Спросила:
– Кто там?
– Сто грамм! – был ответ.
– Сашенька, – обрадовалась я и повисла на шее у вошедшего папарацци.
– Юленция, ты меня поражаешь: то нос мне расквасила, а то сразу «Сашенька, миленький, родненький», – подколол он с довольным видом и скинул кроссовки, те самые, которые я купила для него перед днем рождения тетушки Таисии. Беглый фотограф успел истаскать обувку до такой степени, что и эта новая пара продырявилась и стала просить каши. Зато с его мужественной, обветренной физиономии исчезли ссадины, а синяки успели побледнеть и сделались почти незаметными.
– Ты прочитал мое письмо? – застенчиво отпрянула я и сразу же задала второй вопрос: – А как тебе удалось сигануть с балкона и не разбиться?
– Да запросто! Делов – то куча… – Анисимов повел плечами, набивая себе цену. – Подтянулся на руках, опустился на перила балкона второго этажа, слез с них. А уже потом, побалансировав, спрыгнул на землю, во двор. Я как – никак в десанте служил!..
Анисимов бравировал, и все – таки я чувствовала исходившее от него напряжение, похожее на электрическое силовое поле. Он прошел в комнату, оживился при виде нетронутого, остывшего завтрака и накинулся на успевшие зачерстветь тосты, растаявшее масло, заветренный сыр и колбасу. Ел, уставившись в телевизор, транслировавший рекламу пива.
– Слушай, у нас пива нет?
– Нет. – Меня несколько покоробило местоимение «у нас».
– А водка есть?
– Да, кажется, осталась.
– Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах, – воодушевился Саня и пошел на кухню. А вернувшись, возмутился: почему водки так мало, с кем я ее выпила? И почему на столе две кофейные чашки вместо одной?!
– Ты считаешь, мне следует перед тобой отчитываться? – огрызнулась я.
– А как иначе? Ведь ты – моя невеста, – невозмутимо заявил он, продолжая утолять голод. Было непонятно, пошутил он или сказал всерьез. – Кстати, Юленция, ты похудела и побледнела, прямо совсем осунулась. Неужели так шибко скучала по мне?
– Санчо – ты дебил! – рявкнула я. – Я осунулась из – за того, что почти два дня просидела взаперти, в сыром и темном подвале. И чуть не погибла от зубов крыс и мышей!
Выкладывая подробности плена в притоне Ярцевых, я изрядно разнервничалась, заново переживая унижение и стыд от обмана Алины. Но Санька и не подумал сострадать мне.
– Все к тебе какие – то левые мужики вяжутся, – упрекнул он, наевшись до отвала и подчистую опустошив все тарелки. – Откуда свалился этот Андрей Казимирович?
– Андрей – не левый, он самый лучший мужчина из всех, кто мне известен! – отрезала я.
– Ты что, влюбилась?
– Может, и влюбилась… А что, заметно?
– Ну, ты… Как после этого верить вам, девчонкам?! «Сашенька, родненький», – опять процитировал Анисимов мое электронное послание и принялся расстегивать рубашку. – Подвинься – ка!..
Я не шевельнулась. Но Санчо, раздевшись до трусов, запрыгнул под одеяло; разлегся, прижался и заставил меня сквозь ткань платья ощутить жар его сильного, переполненного желанием тела.
– Эй, парень, чего это тебя растащило! – оттолкнула я его, упершись ладонями в грудь.
– Куда тянуть? Чего смеяться? – улыбнулся Саша. – Пора начинать нормальную семейную жизнь! – Над моим лицом нависла его волглая, густо поросшая рыжеватым волосом подмышка, и, хотя насморк не позволял различать запахи, мне опять почудился смрад застарелого пота.
– Отстань! – вывернулась я из его объятий и отползла на край дивана.
– Почему отстань? Имею полное жениховское право!.. Или я, как честный человек, не посватался к тебе перед Богом и людьми?
– Ты посватался? – вскричала я, вытаращив на Сашу глаза, как героиня немого кино.
У Александра Анисимова, наоборот, веки налились тяжестью и смыкались от усталости и сытости. Он оставил посягательства на мою девичью честь, зевнул, повернулся на бок и стал умиротворенно посапывать. Напрасно я старалась растолкать его и выпытывала, кому он продал компрометирующие Аллу Крымову снимки.
– Да все нормально, Юленция… снимки слил посреднику… тому информационному агентству, которое… – Санчо запнулся и на полуслове захрапел.
– Погоди, не спи! Скажи, за сколько ты их продал? – трясла я его увесистую, шершавую длань.
– Не беспокойся, – хмыкнул он, – на свадьбу бабок хватит…
– Прекрати морочить меня своей свадьбой! – Я решила все выяснить до конца. – Храпишь и не знаешь, что Крымовы намерены подать в суд и потребовать двести пятьдесят тысяч евро за возмещение морального ущерба!
– А этого они не хотят? – Он составил пальцы кукишем и сунул их мне на обозрение.
Я и не успела оскорбиться, как Сашка стремительно перевернулся к стене и окончательно погрузился в беспробудный, богатырский сон.
«Самонадеянный, как надутый индюк! Беспечный, как ребенок! – мысленно комментировала я поведение этого храпяще – свистяще – смердящего существа и рассматривала его крепкое тело, осуждая себя: – Поздравляю, Малиновская, с кем тебя угораздило связаться!»
Покоя опять как не бывало. Чтобы чем – то заняться, я убрала посуду со стола, вымыла ее, расставила тарелки и чашки в ячейки сушилки, потом направилась в ванную. Постаралась отмыться от переживаний под душем, тщательно вытерлась и закрепила успехи, намазавшись кремами и гелями от целлюлита с головы до пят, и воткнула штепсель стайлера в розетку. Есть у меня такое приспособление с тремя насадками, позволяющее укладывать прядки хоть мелкими завитушками, хоть крупными кудрями. Это всепоглощающее, безумно увлекательное занятие!.. От него меня отвлекало только грязное белье, вываленное из бачка: ноги в нем постоянно путались, я оступалась. Перед тем как приступить к упражнениям по части макияжа, я рассортировала бельишко на белое и цветное и отправила одну партию бултыхаться в стиральной машине. Обожаю свою «Вятку – автомат»!.. В ней столько энергии, столько энтузиазма!.. Будь у меня хоть сотая часть ее сил, я бы охмурила какого – нибудь завалявшегося холостяка – бизнесмена и более ни о чем бы не тужила!.. Но моих тщедушных сил и не самой изощренной сноровки достало лишь на то, чтобы покрыть лицо компактной пудрой, наложить румяна на скулы и накрасить губы. Только я вытащила кисточку из тюбика с тушью от «Эсти Лаудер», самого ценного экспоната в моей косметической коллекции, как в прихожей раздался звонок.
Ткач, догадалась я и испугалась. Что же делать? Куда девать Саньку Анисимова?!
– Андрей, ты? – спросила, не открывая двери, поскольку находилась неглиже.
– Я, Юленька, радость моя! – с чувством отозвался Ткач.
– Андрюша, пожалуйста, будь добр, погоди минуточку, я раздета…
Я заметалась, схватила рваные, бездарные кроссовки фотографа и запихнула их в бак с бельем. Туда же отправила его куртку, джинсы и рубашку. Часы неумолимо тикали, сердце стучало учащенно. Достала из шкафа первое попавшееся платье – черное, вечернее, расшитое пайетками, и натянула его. До сего дня я надевала это сокровище стоимостью в мою месячную зарплату единственный раз: на корпоративную вечеринку, устроенную в греческом ресторане «Калипсо» накануне прошлого Нового года. Купила платье в салоне Marina Rinaldi, поскольку в других бутиках ничего подходящего моего размера не нашлось. И что толку? Даже потанцевать было не с кем, ведь в нашем офисе, как я уже сообщала, работают только девушки…
Андрей Казимирович за дверью стал проявлять нетерпение: покашлял, давая понять, что его ожидание слишком затянулось.
– Сейчас, сейчас! – бодро пообещала я, раздумывая, где бы разыскать целые колготки? Почему – то эта деталь туалета имеет обыкновение моментально рваться. Прямо напасть!.. Переворошив белье, выбрала колготки с самыми маленькими дырочками в области больших пальцев, обула нарядные туфельки.
Когда я наконец гостеприимно распахнула дверь, Ткач пораженно ахнул:
– Юленька, ну ты… ты… ты… – на этом местоимении его явно заклинило. – Ты просто потрясающе выглядишь!.. О-о, моя дорогая, стоило ли так стараться ради меня?
– О-о, – подражая ему, простонала я. – Ради тебя, Андрей, я и не на такое способна!
Между тем я лихорадочно соображала, как не позволить гостю пройти дальше прихожей, и придумала!
– Андрюша, мне кажется, мы незабываемо проведем этот вечер, если вместе съездим на открытие выставки этого… как его… Романа Сабельникова!
– Кто такой? – заинтересовался Ткач.
– Ты себе не представляешь! Это сенсация! – заверила я. – А выставка состоится в галерее Krasnoff.
– В галерее Krasnoff?.. Открытие?.. – опешил Андрей Казимирович. – Но, Юленька, тебе ведь нездоровится…
– Нет, что ты? Все прошло, я уже отлично себя чувствую! Я бодра как никогда!
Ткач поцеловал меня в лоб и возразил:
– А по – моему, у тебя температура повышена. Посмотри, фрекен, я купил порошки, капли – аптекарша сказала, что они самые эффективные против насморка и отека слизистой оболочки, и вот еще американские витамины…
– Замечательно! Даже не знаю, как тебя благодарить, Андрюша. – От возбуждения мой голос зазвенел, исполнился ненормальной экзальтации. Я приняла пакет с лекарствами и прижала его к груди. – Спасибо огромное!
– Не за что, дорогая. Ты так радуешься, будто я тебе невесть что принес, звезду с неба достал. – Довольный Андрей Казимирович сделал шаг в направлении комнаты, явно сопротивляясь моей идее ехать на выставку.
Нет, допустить, чтобы он увидел полуобнаженного папарацци в моей постели, было нельзя! Оттесняя Ткача, я почти упала на него, прильнула, как томимая нестерпимой, неуправляемой страстью. Он не стал противиться – обнял меня за талию и крепко поцеловал в губы. Голова пошла кругом, я экстатично выдохнула:
– О – о – о… А – а – а… – и поправила съехавшие, испачкавшиеся очки. – Милый, нам следует поторапливаться и выходить, не то опоздаем! Но мы с тобой обязательно вернемся сюда после выставки…
– Мы вернемся, это правда? – оживился Андрей.
– Конечно же, Андрюшенька… – заверила я его. – Я сама так хочу этого, просто изнываю, – несла я полный вздор, мечтая только о том, чтобы Сашка Анисимов ненароком не захрапел или, наоборот, не проснулся от моих громких любовных стенаний.
– Прекрасно! – выдохнул легковерный Ткач.
Мое демисезонное пальто было настолько мятым и грязным, что в нем и во двор выйти, чтобы выкинуть мусор, было зазорно. Я достала нерповую шубку, серо – серебристую, подаренную родителями на мое двадцатипятилетие. Эта вещь была самой красивой и ценной из всего, чем я располагала. Чуткий Андрюша, подавая ее, не замедлил восхититься:
– Юленька, как тебе идет это манто. Великолепно! Ты в нем как Снегурочка. Нет, как принцесса. Нет, как Снежная королева. У меня просто нет слов!.. В общем, ты, фрекен, совершенно неотразима! Я одобряю твое решение тепло одеться.
Погасив свет в прихожей, я ступила за порог и с огорчением осознала, что вырядилась как путана: в туфли на шпильках, дырявые колготки и шубку поверх платья с голой спиной… Оксюморон!
Зато деликатный поляк Андрей Ткач не придал никакого значения условностям стиля одежды – распахнул передо мной дверцу компактного черного «форда» и, не удержавшись, снова поцеловал.
Неподалеку от автомобиля махал метлой уже знакомый мне дворник. Вот трудоголик, неймется же ему! Убирается в темноте, до зари – и после заката, подумала я и помахала мужчине ручкой, одарив его сияющей улыбкой.
Дворник ответно улыбнулся мне, демонстрируя узнавание, и высоко поднял древко метлы, как бы приветственно салютуя. Почему – то для меня было важно почувствовать его одобрение. Устроившись на сиденье рядом с водителем, я сказала:
– Как прекрасно, что есть на свете люди, преданные своему делу!
– Это ты о ком, Юленька?
– Разумеется, о тебе, Андрюша! – плутовато засмеялась я.
Не знаю, был ли кто в целом свете счастливее меня в тот миг? Не знаю, но сомневаюсь…
На церемонию открытия выставки Романа Сабельникова мы немного опоздали: прибыли в галерею уже тогда, когда приветственные речи отзвучали и праздный народ, свободно фланируя, распивал шампанское. Никого из постоянных посетителей: художников, музыкантов, артистов, поэтов и прочих представителей творческой интеллигенции – среди гостей я не заметила. Как и было обещано, собрался сплошной средний и высший класс, обещанная элита, из которой понты сыпались через край, а также прорва журналистов с камерами, диктофонами и блокнотами.
Наше с Андреем появление в галерее Krasnoff произвело фурор!.. Физиономии Женьки и Нади вытянулись, а Галка, ее сестрица, просто чуть не облезла от зависти. Мне оставалось только посочувствовать ей: ну, существуют же понятия о приличиях?! Надо уметь справляться со своими чувствами.
