Текст книги "Все девушки любят опаздывать"
Автор книги: Ирина Ульянина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
– Девочки, я принесла коньячок, французский Otard. – Алина потянулась к сумочке из такой же светло – бежевой замши, как ее ботфорты, и вытащила глянцевую коробку. – Вот! Давайте отметим начало моей карьеры!
– Коньяк с утра? – засомневалась Илона Карловна и насупила брови.
– Ну а когда? Лично я по вечерам пью только виски, – невинно хлопнула длинными накладными ресницами Алина.
– Да, коньяк тонизирует, – поддержала я будущую подчиненную утепления микроклимата. – Недаром французы говорят: «Рюмка коньяку за завтраком – и не надо тратиться на врача».
Конечно, мне пришлось переделать поговорку, услышанную в пятницу от Ларисы Миллер. Но я никогда не слыла буквоедом, напротив: ради лыка в строку готова была переиначить даже алфавит!..
Алина позаботилась и о закуске, принесла коробку конфет и упаковку с сублимированными экзотическими фруктами: кусочками гуавы, папайи, маракуйи. Илонка, входя в образ демократичной начальницы, включила кофеварку.
Считается, что понедельник – день тяжелый. Но мне наступивший понедельник начинал нравиться все больше и больше: все – таки коньяк на завтрак подают далеко не ежедневно. Мы непринужденно попивали кофеек, чокались маленькими рюмочками, болтали о разных пустяках типа шмоток, парфюмерии, таблеток для подавления аппетита и прочих женских «примочках». Вернее, болтала в основном Гладкова, а Илона Карловна внимала ей с большим почтением.
– О, кстати, тема! Сделала себе новую татушку, сейчас покажу. – Выпускница университета в порыве откровенности стянула с себя короткую юбку вместе с колготками, обнажив впалый живот. На пространстве между пупком, украшенным пирсингом, и кромкой кружевных трусиков была вытатуирована синяя мышка с красным сердечком в зубах. Большей пошлости я еще в жизни не видывала! К тому же под кружевами была видна провокативно – эротичная интимная стрижка…
Меня повело от возмущения, а госпожа Драгач погладила пальцем жировые складки на своей шее и пылко воскликнула:
– Это же прелесть! Грандиозно! Я тоже хочу такую мышку!
– Не вопрос! Я отведу вас к своему мастеру, – пообещала понтовитая Гладкова и откинула крышку зазвонившего миниатюрного сотика, болтавшегося на шнурке как раз где – то в области ее опошленного татуировкой живота. – О, привет, котик! А мы тут с Илоной отвязываемся, очень классно колбасимся… Угу… приезжай!
– Котик – это Лев Ильич? – уточнила Карлуша и окончательно расслабилась, расплылась от удовольствия, когда Алина подтвердила, что звонит Лев Ильич, а потом выдала спонтанно возникший тост: – Девчонки, давайте выпьем за мужчин!.. Пусть они далеки от идеала, пусть у них имеются некоторые отдельные недостатки, но чтобы какие – никакие они у нас были!
– Стопудово, – без долгих раздумий согласилась моя единственная подчиненная и опрокинула рюмочку.
А мне было в лом поддерживать такой тупой тост. Зачем мне какие – никакие мужчины, если жизнь коротка и ни секунды не воротишь?.. Нет уж, я лучше дождусь встречи с идеалом… Еще меня занимал вопрос: отчего впала в лирику Илонка?.. Ответ не заставил себя ждать: вскоре заглянула офис – менеджер Любашка и сообщила, что явился господин Ткач. Наша шефиня тотчас залилась румянцем, словно невеста, к которой прибыли сваты. Схватилась за косметичку, сунула в рот жвачку и приказала:
– Все – все – все, девушки, сворачиваем пьянку, идите, приступайте к работе!
Я попятилась к двери так ретиво, что едва не упала и не придавила вошедшего визитера. Гладкова держалась более хладнокровно: прихватила с собой недопитый Otard, свалила в одну коробку недоеденные конфеты и фрукты, чем весьма порадовала девушек из нашего кабинета. До обеда новенькая успела со всеми перезнакомиться и, более того, вступить в сокровенный контакт. Ольга Камельчук доверительно, как лучшей подружке, рассказала ей про араба – погонщика верблюдов, с которым встретилась и вступила в связь в песчаных барханах Сахары, отдыхая прошлым летом в Тунисе. Мне было даже не смешно, поскольку эту псевдоромантическую историю я слышала раз сто пятьдесят пять. Дина Галеева обсудила с Алиной отличия гелиевых и акриловых накладных ногтей – при этом обе они энергично растопыривали пальцы, махали ими, хвастались своим маникюром с цветочками, блестками и прочими прибамбасами. Ленка Сизикова пожаловалась моей стажерке на бойфренда Виталика, не разделяющего ее восхищения Мэлом Гибсоном. Выяснилось, что вчера они опять поссорились из – за того, что парень отказался вместе с ней смотреть по видео фильм «Чего хочет женщина».
– Мэл Гибсон – такой лапочка, а Виталий просто козел! – возмущенно заключила Лена.
– Не скажи, – мотнула гривой гладких волос Гладкова, меланхолично вращавшая своей задницей кресло.
– Да тут хоть говори, хоть молчи: Гибсон – это супер! Настоящий мужчина!
– Гибсон – это дуст, – отбрила Алина и водрузила свои знатные сапоги прямо в коробку с остатками конфет.
– Как же дуст?! Как у тебя язык повернулся? – на миг остолбенела Сизикова и яростно заспорила, защищая своего кумира.
Я потупилась, уговаривая себя не встревать, отчего очки китайского летчика едва не свалились на кучу скрученных в трубочку резюме, присланных по факсу мне на рассмотрение. Было бы клево, если бы очки без моей помощи сумели разобрать бумажки!.. Но они умеют только чутко реагировать на уровень алкоголя в крови. Вечно норовят свалиться в тарелку, в постель или просто на пол…
– Мэл Гибсон – полный отстой, – дерзко гнула свою линию новенькая, которой море было до ботфортов. – Он старпер, с него же песок сыплется!
– Юлька, ну скажи хоть ты ей! – призвала меня в адвокаты Сизикова.
– Мм… не знаю, мне лично больше Хью Грант нравится. В нем есть аристократическая утонченность. Не понимаю, почему ему постоянно поручают отрицательные роли каких – то мозгляков? – вопросила я потолок.
– Ой, Хью Грант… его же соплей перешибешь, – в свою очередь, засомневалась Ленка. – У моего Гибсона один бицепс шире его торса!
– А мужское достоинство измеряется не бицепсами, – снова встряла подстрекательница Гладкова. – У мужчин, знаешь ли, дорогая, имеется такой мускул, который…
Мне так и не удалось узнать ее выводов относительно мужских достоинств и недостатков, поскольку я нетвердой походкой направилась в туалет.
Французский коньяк – очень коварная штука. При всей своей вкрадчивой, обманчивой мягкости он ударяет по мозгам гораздо круче водки… Сначала ты бодр и весел, потом вдруг обнаруживаешь, что голова твоя в кромешном тумане, а ноги не держат. Менее всего мне хотелось в таком состоянии попасть на глаза Илоне Карловне, но, как говорится, кто чего боится, то с тем и случится!.. Мы столкнулись лоб в лоб, и не только с грозной птицей, но и с субтильным Ткачом, худеньким блондином, вылетевшим из ее гнезда.
– Ой!
– Малиновская, чего вы слоняетесь по коридору? Вам больше нечем заняться? – приструнила меня директриса.
– Как же нечем? Я уже запарилась разбирать резюме! Вы себе не представляете, сколько претендентов борется за право занять вакансии торговых представителей! Их собралось совершенно невероятное количество! – Мой язык болтал сам по себе.
– Малиновская, Малиновская, – распевно, на разные лады, повторил мою фамилию Ткач и одарил меня задумчивым взглядом. – У вас, милая девушка, очень красивая, благородная фамилия!
– Господи, Андрей, что ты выдумываешь? – нервно возразила Илона Карловна и потянула спутника за локоть. – Пойдем уже!
Но Ткач уперся как баран, прямо – таки прирос к полу.
– Не скажи, Илочка! Я не выдумываю: Малиновская – это старинная дворянская польская фамилия, в Сибири она встречается крайне редко.
– Ну да, естественно, ведь мой прадед был поляком! – изрекла я заведомую ложь и, стараясь закрепить произведенное на Ткача благоприятное впечатление, сняла очки, демонстрируя очарование искусно накрашенных глаз. Кстати, мои глаза меняют цвет в зависимости от освещения. Бывают серо – голубыми, зеленоватыми, а иногда становятся темно – синими, как море в пасмурный день.
Фокус удался: я нарвалась на новый комплимент. Естественно, без очков Илонкин поклонник показался мне воплощенным совершенством: куда до него Мэлу Гибсону? Сам Хью Грант отдыхает! И Григорий Гринберг тоже…
– И как же вас зовут, пани Малиновская? – Совершенство смаковало мою фамилию.
– Юлия, – улыбнулась я, слегка покачнувшись, и облизнулась, безотчетно подражая жантильной Гладковой.
– О, Юлия?! У вас и имя польское! – восхитился ослепительный блондин Ткач, у которого не только волосы, но и брови с ресницами были белыми. – Я понял, кого вы мне напоминаете! Фрекен Жюли! Та же порода.
– Фрекен?.. – изумленно вскричала я. Насколько мне известно, Август Стриндберг – драматург, написавший пьесу «Фрекен Жюли», был шведом, а не поляком. А еще он был мизантропом и женоненавистником, недаром придумал для своей героини ужасно незавидную судьбу. Бедняжка засиделась в старых девах, от отчаяния отдалась лакею и покончила жизнь самоубийством. Да уж, подобное сравнение нельзя не признать сомнительным…
– Юлия Владимировна – рядовой менеджер по рекрутингу. – Илона Карловна произнесла слово «менеджер» так пренебрежительно, будто оно означало «младший помощник старшего уборщика». И бросила тень на мою репутацию, добавив, что я со своими обязанностями справляюсь посредственно.
Вот ведьма! Старайся, работай после этого… Я спряталась за очками, а господин Ткач ободряюще – широко улыбнулся, обнаружив дефект прикуса: его передние зубы выпирали вперед, как у кролика, а соседние резцы прятались между ними и крупными клыками. Эта вампирическая улыбка совсем не вязалась с его славным, добродушным характером.
– Ах, Илочка, кто в молодости горит желанием работать? О чем ты говоришь?! У Юленьки наверняка другие интересы – свидания, увлечения. – Он дружелюбно и покровительственно потрепал меня по плечу. – Ничего, доживете до наших лет, образумитесь!
– При чем тут годы, Андрей? – гневно передернулась Илона Карловна. – Я, к примеру, и в семнадцать лет не была разгильдяйкой, не опаздывала на работу и сейчас держу себя в черном теле!
Но Андрей будто не слышал ее саморекламы, продолжал рассуждать о животрепещущем национальном вопросе:
– Матка Боска Ченстоховска! Кого только не занесло в Сибирь: венгры, поляки, немцы, чехи, – кажется, вся Европа закалялась на сибирских морозах…
– Да, закалялась, как сталь! – с готовностью подтвердила я, утратив бдительность под воздействием коньяка.
– А вас, Малиновская, никто не спрашивает, – окончательно вышла из себя Илонка. – Хватит прохлаждаться! Куда вы собрались?
Я залилась краской стеснения, а разъяренная директриса каркнула во все воронье горло:
– Вот и ступайте!!!
– Подождите, Юленька, возьмите мою визитку. – Господин Ткач протянул мне карточку. Даже не протянул, а буквально протиснул ее в щель закрывающейся туалетной двери.
– До свидания, – пискнула я из – за двери, боясь высунуть нос, чтобы больше не раздраконивать Каркушу. Но приятный блондин продолжал общение:
– Знаете, милая фрекен Жюли, меня чрезвычайно интересуют судьбы поляков в Сибири, ибо я сам чистокровный поляк! Нам необходимо встретиться, нужно обязательно обменяться мнениями, так сказать, сверить наши ощущения!
– Да, непременно сверим! – тем же форсированным звуком пообещала я и стремглав бросилась в кабинку. Чтобы не уронить визитную карточку в унитаз, я сунула ее в карман и благополучно забыла про ненужную бумажку…
Обеденный перерыв мы с Алиной провели в «Чайна – тауне», про который я плела небылицы Илоне Карловне, оправдывая свое отсутствие на рабочем месте в пятницу. Честно говоря, мне давно хотелось вкусить чудеса китайской кухни, но было жалко денег. Прежде чем попасть в зал, я застряла в вестибюле: перед входом в бистро висел стенд с восточными мудростями. Мне больше всего понравилось изречение: «Судите других, как судите себя. Прощайте другим, как прощаете себе». Это даже лучше, чем «Не судите, да не судимы будете»…
Еды мы набрали целый воз, как для Робин – Боббин-Барабека. Салат «Девять лун» из свиных ушей, которые трудно разжевывать, капустный салат «Охотник Чу», сдобренный маринованными опятами (опята, кстати, оказались слишком кислыми). Еще нас прельстил и соевый суп, и блюдо под названием «Хвост барса», курица с орехами и курица с фунчозой, тушеная свинина с ананасами. У меня чуть живот не лопнул. Столько перца, соли, уксуса и чеснока я никогда еще не употребляла!.. Но не выбрасывать же то, за что заплачено почти пятьсот рублей? Я ела, а избалованная Гладкова все подряд отвергала. Ковыряла деревянными палочками с таким выражением лица, будто делала заведению большое одолжение, пробовала, потом выплевывала и отодвигала от себя очередную пиалу. К тому же портила мне аппетит гадкими замечаниями типа «рыгаловка». У меня складывалось впечатление, что ее мучит токсикоз. Впрочем, «токсикоз» как рукой сняло, когда мы спустились в бар «Ангар», расположенный в цокольном этаже под бистро. Идея замочить пищу пивом принадлежала конечно же Алине – мне бы в голову не пришло алкоголизироваться в разгар трудового дня.
– Юлька, меня в вашу контору приняли на твое место, – доверительно сообщила она, осушив первую кружку.
– Как это на мое? – Я чуть не поперхнулась.
– Ну, так: ты меня обучишь, а потом тебя уволят, – спокойно объяснила секс – бомба, поигрывая «молнией» на кофточке – дергала ее то вверх, то вниз, словно желая дать миру шанс полюбоваться своими нагло торчащими грудями.
– Но это же просто подлость! – огорчилась я.
– Подлость, – согласилась Алина, оглядываясь в поисках официанта. – Ты чего будешь еще – пиво или уже виски?
– Какое виски?! Нам давно пора возвращаться в офис! – заорала я.
– А мы вернемся, – произнесла Гладкова таким потусторонним тоном, что я сильно усомнилась в вероятности возвращения. Обернувшись к бармену, она дважды махнула пальцами, сложенными буквой «V», и посоветовала: – Не плющись, Юлька, и не таращись, мне ваша тухлая контора не уперлась. Это Левик недоволен, что я бездельничаю.
– Левик – твой муж?
– Ха – ха, я похожа на больную? На шизу?
– Нет, что ты?.. – испугалась я и подумала, что она действительно не отличается адекватностью.
– Левика я просто развожу на бабки. Он купил мне хату и тачку, одевает меня, вывозит на отдых и за это трахает. – Алина вытянула ладонь и резко сжала пальцы. – Я его вот где держу! Просекаешь?
– Угу.
– У Левы с Илоной – свои подвязки. Если я буду хотя бы иногда появляться в вашем вонючем офисе, она должна целовать меня в попу в знак благодарности.
– Не преувеличивай, – попросила я. – Ты плохо знаешь Илону Карловну!
– Да я вообще знать ее не хочу, вот что характерно!.. Шла бы она в пень!
Подлетел официант, неся на подносе две кружки пива и два бокала виски со льдом.
– Куда нам столько? – недоумевающе вздохнула я.
– Пф-ф, чего ты стебешься, Юлька? Это так – разминка! Слегка горло промочить, – заверила странная девушка и, отхлебнув из бокала, сморщилась. – Фу, вискарь какой – то гнилой!.. Паленый, что ли? Попробуй, а, Малиновская? Может, мне мерещится?
Я попробовала и не получила никакого удовольствия от напитка. Впрочем, по части виски я не специалист, мне нравятся более мягкие напитки: вина или аперитивы вроде мартини и «Чинзано». Но в манерах Гладковой было нечто завораживающе – яркое, заражающее своей отвязностью, их хотелось копировать. Я тоже фыркнула и выдала реплику в ее удалой стилистике:
– Пф-ф, здравый вискарь, потянет!
– Ну и супер. – Она присосалась к стакану, а когда я намекнула на то, что время летит стрелой, ища сочувствия, пролепетала: – Ой, Юлька, ты себе не представляешь, как я выматываюсь, посещая всех этих стилистов, массажистов, визажистов, педикюрш и маникюрш!.. Устаю как собака. Это просто трендец! – Алина выпустила струю сигаретного дыма мне в лицо. – Надо же когда – то и расслабиться?!
– Расслабляйся после работы, – предложила я.
– Хм, ты такая простая!.. И Левик простой: надеется меня припахать!.. Пусть обломаются все!
Алина не походила на загнанную собаку: курила как паровоз и пила, как ковбой, осушила оба бокала виски и заполировала сверху пивом. В меня содержимое второй кружки не лезло. Я покачивала ногой от нервозности, стучала носком сапога по перекладине стола, представляя, что будет, если Илонка засечет мое очередное опоздание. Уделает как бог черепаху!.. Отдуваясь от едкого дыма, я стонала:
– Алиночка, твою мать, обеденный перерыв закончился полчаса назад! В нашей компании не принято опаздывать. Пожалуйста, пойдем в офис!
– Лапочка, да я за тобой хоть на Таймыр, хоть на Северный полюс! – порывисто прильнула ко мне придурочная, обняла за шею, погладила по груди и заставила заподозрить ее в нетрадиционной сексуальной ориентации.
Я отпрянула на недоступное расстояние. Расстегнув сумку, порылась в кошельке и, достав сторублевую ассигнацию, положила ее на стол – за пиво. Потом резко развернулась и направилась обратно в «Чайна – таун», где мы оставили верхнюю одежду.
– Юлька! Ну куда ты ломанулась? Стой! – Пьяная в стельку Гладкова, пошатываясь, чапала следом.
– Одевайся, буду ждать на улице. – Я хлопнула дверью.
На Вокзальной магистрали бесчинствовал ветер: вырывал зонтики у прохожих, заставлял деревья гнуться и скрипеть, как мачту в стихотворении Лермонтова об одиноком белеющем парусе. Алина, окинув взором непогоду, заявила, что она не конь и бить ноги, добираясь до офиса пешком, не намерена. Вызвала по сотовому телефону такси, хотя идти было недалеко – всего два квартала. Небрежно кинула водителю десять евро, заставив меня почувствовать себя последней нищенкой, поскольку в кошельке после сытного обеда осталась жалкая мелочь: на хлеб – то еще набралось бы, а на масло уже нет… Ничего! Пока хоть что – то бренчит в кошельке, человек не вправе ощущать себя несчастным!..
…Бессонная ночь, коньяк и пиво, тяжелая пища, изобилующая холестерином, – все это не замедлило «аукнуться». Тяжелая голова горела огнем и клонилась долу, веки слипались. Собрав волю в кулак, я старательно округлила глаза и старалась читать резюме, но буквы то расплывались, то наезжали друг на друга, точно хмельные. Алина не утруждала себя попытками сымитировать усердие: она составила впритык два кресла, свернулась на них змейкой и уснула, воспользовавшись моим пальто вместо одеяла. Перегаром от нее несло гораздо ощутимее, чем духами Dior Addict, которые она утром нахваливала девчонкам, обрызгав себя от пяток до макушки.
Ох и тяжко исполнять служебные обязанности с больной головой!.. Меня все отвлекало и раздражало: телефонные звонки, посетители, шушуканье. Четыре часа от обеда до конца рабочего дня тянулись как неделя. Нет, что там – как год каторги!.. Каким – то чудом мне все – таки удалось разобрать бумаги и настучать на компьютере три положительных ответа кандидатам на замещение вакантных должностей торговых представителей в городах региона. Собеседование соискателям я назначила на пятницу, резонно рассудив: мало ли какие резюме поступят за неделю?
– Вот гадюка, – прошипела Ленка Сизикова, покосившись на спящую, мирно посапывающую Алину. – Как ты только ее терпишь?
– По – твоему, нужно ее задушить? – вопросом на вопрос ответила я.
– Ну, не знаю… Я бы с ней что – нибудь сделала. Как – нибудь нейтрализовала бы!
– Как, например?
– Например, натравила бы на нее Илону Карловну. Пусть посмотрит, в каком виде пребывает ее новая сотрудница.
– Нет, Ленусь, закладывать не мой стиль, – вздохнула я и сделала все возможное, чтобы разбудить пригревшуюся под моим пальто гадюку. Шевелила, встряхивала, щелкала пальцами перед открывшимися глазами. – Алина Игоревна, очнитесь, милочка! Здесь вам не пляжный курорт, а офис!
«Улетевшая» девушка бессмысленно моргала, чем напомнила мне Саню и заставила задуматься: где теперь мой друг папарацци?.. Титаническими усилиями я все – таки подняла Гладкову с кресел и наглядно показала нехитрую технологию отправки сообщений по факсу.
– Отстань, Юлька, сама трахайся со своим факсом! – схамила мне «дипломированный психолог», капризно надув без того пухлые губы. – Я писать хочу! Где здесь долбаный туалет?!
В туалете Алину несколько раз вырвало, вывернуло наизнанку. Тем не менее она покинула заведение в образе свежей, душистой розы: почистила зубы, умылась, заново накрасилась и окропила себя диоровскими духами. Воспрянув, тотчас закинула ноги на стол и обратилась к услугам мобильного телефона:
– Лева, Левочка! Умираю как соскучилась! Как ты, львеночек мой сладенький?.. Ой, жалко… Ой, бедненький!.. Я – нет, как ты мог такое подумать? На работе все классно! Я тут факсы научилась отправлять. Это, Оказывается, элементарно: нажимаешь на зелененькую кнопочку, и бумажка отъезжает! Ништяк, да?!
Я от изумления округлила глаза, а Сизикова не преминула мне посочувствовать:
– Ну, Юлия, ты попала конкретно…
– Bay! – вскричала Алина, слышавшая только себя. – Малиновская, я торчу! Левик сегодня занят, ночевать не приедет. Можно тырситься хоть до утра!
– Тырсись, – вяло отреагировала я, измочаленная головной болью.
– Иди ты в космос! Будем тырситься вместе! Все, мне здесь надоело. Сгребайся, и выметаемся отсюда.
Я не позволила манипулировать собой. Завершила то, что должна была сделать: составила перечень вопросов для тестирования, сохранила их на отдельный файл. Лена, Оля и Дина оделись и разошлись по домам, а Гладкова закурила и, несмотря на мои протесты, обсыпав пеплом вокруг себя, стала учить меня жить:
– Не парься, Малиновская, все равно никто не оценит. Кто везет, на тех и едут, да еще об них ноги вытирают. И кончай носить эту порнотуцию, смотреть противно! – Распоясавшаяся содержанка Левика сорвала с меня учительские очки.
– Отдай!
– Иди ты… – Она указала мне направление из трех букв и швырнула очки в урну. Хуже того. Плевком загасив окурок, она кинула его сверху.
– Ну ты… ну ты… – Я не находила слов, кроме местоимений, поскольку не была сильна в искусстве площадной брани. – Ты не понимаешь, что без очков я как крот?!
– Юлька, не обижайся, мы тебе новые окуляры купим, а то у тебя видуха такая чмошная, что мне западло с тобой рядом находиться! – захохотала Алина.
– И не находись! Отвяжись! – закричала я. – Можно подумать, что без тебя пропаду!
В сердцах я выключила компьютер. Подлиза Алина накинула на меня пальто, обняла и, сюсюкая, поволокла к выходу. Она опять вызвала такси по мобильному телефону, хотя пустые машины по шоссе ехали в большом количестве – останавливай любую. С неба сыпался мелкий, редкий, крупчатый снег, и я вынула из сумочки платок.
– Фу, где ты только берешь такую парашу? – Гладкова сорвала с меня платок, но его я отстояла, не дала выбросить – спешно сунула в карман пальто, где уже лежал сотовый телефон.
Он у меня старенький, не настолько навороченный, чтобы носить его напоказ, на груди, или размахивать им, как это делают некоторые понтоколотильщицы. Тут подъехало такси, и гадюка в ботфортах, плюхнувшись на переднее сиденье, велела водителю:
– Эй, ямщик, гони – ка к яру!.. Шучу, нам нужно в оптический салон «Инкогнито». – Она обернулась ко мне и потребовала: – Зажигалку дай!
– Алина, у меня нет денег, – стыдливо объяснила я, протягивая ей зажигалку. – Ты можешь дать взаймы?
– Разберемся по ходу, – отмахнулась она. В салон оптики Алина ворвалась как хозяйка, навалилась на стеклянную витрину грудью и распорядилась: – Так, нам Шанель, Кардена или Ив Сен Лорана! Всякий фуфел даже не показывайте.
Я стояла как побитая градом: цены не просто озадачивали, а депрессировали. Лучше бы я подобрала свои очки из урны!.. Но обратного пути не было, пришлось примерять то, что предложила вежливая продавщица. Шанель мне оказалась не к лицу, Карден с Лораном – тоже. Зато, когда я надела изделие от Сальваторе Феррагамо, Алина взвизгнула: «Супер!» Не прошло и пяти минут, как в оправу вставили пластиковые линзы с нужными мне диоптриями. Новые очки значительно повысили мою самооценку. «Инкогнито» я покинула порхающей походкой, с задранным вверх подбородком. Конечно, тот факт, что расплатилась за очки моя потенциальная конкурентка, меня несколько удручал, но я утешилась обещанием вернуть семь тысяч, когда получу зарплату.
– Ты ох…ла?! – возмутилась Гладкова. – Это мой подарок за то, что ты научила меня отправлять факсы.
Я действительно, наверное, чего – то не поняла, но ведь к факсам Алина и не притронулась… «Извозчик» любезно ожидал на улице, чтобы доставить нас в бутик Naf – Naf. Алина небрежно переворошила плечики с вещами на кронштейне, купила себе первую попавшуюся мохеровую кофточку, но надевать ее не стала – швырнула пакет с обновкой на заднее сиденье, а сама опять села впереди. Обернулась ко мне:
– Юлька, родная, не злись, что я тебе ничего не взяла. Сама видишь, в Naf – Naf ты ни фига не влезаешь и в «Аркаду» тебя вести бесполезно. Ты – клевая, но слишком толстая, срочняк надо худеть!
– Ну знаешь… – растерялась я. Подумаешь, сорок восьмой размер, встречаются девушки и толще меня…
– Куда ехать – то? – недоумевал шофер.
– Вали на… – Гладкова послала его туда же, куда до этого меня, и швырнула таксисту пару сотенных купюр. Потом заявила, что хочет выпить кофе, и потащила меня в заведение «Кофе – Terra».
Странно, кофе и едой там почти не пахло, воздух был спертым, прокисшим, затхлым, а посетители слишком громкоголосыми, развязными, неопрятными. Алина заказала кофе, коньяк, десерты и взялась расспрашивать, где и с кем я живу, постепенно добившись своего и пробудив во мне желание излить душу. Затравленно озираясь, прихлебывая так себешный жидкий кофеек, я призналась, что попала в жуткий переплет с фотографом, запечатлевшим Аллу Крымову с любовником, после чего меня домой не тянет.
– Ну и ладно. Поехали со мной, тусанемся! – Она ткнула окурок в нетронутое пирожное и с брезгливостью отодвинула от себя блюдечко.
Зачем портить продукты – не понимаю! На планете столько голодных, а на столе есть пепельница… Но это ее дело. Я спросила:
– А куда ехать?
– К Ярцевым. У них такой суперский коттедж, просто обалдеть!
Понятия не имею, кто такие Ярцевы, но какая разница?.. Пусть мои надзиратели немного поволнуются, решила я, и я от них отдохну. Я убедила Алину не вызывать такси, а поймать машину, не отходя от кассы, прямо тут, на улице Ленина. Она согласилась, остановила обыкновенного жигуленка, но от своих расточительных замашек не отказалась:
– Шеф, давай дуй по Колыванской трассе, а дальше я покажу. Плачу двести бакинских!
Машина была дряхленькая, с изношенными рессорами, и меня быстро укачало. Только мы свернули с Дмитровского моста направо, как я уснула. Мне снилось, что я еду в тряском автобусе, битком забитом знакомыми пассажирами, – тут и подлый Гриня, и баба Глаша, и Надя Краснова, и Маркел, и Илона Карловна, и Мэл Гибсон, точно знающий, чего хочет женщина… Вдруг я с ужасом обнаружила, что водительское место пусто, а автобус разгоняется и все набирает скорость.
– Да придержите же руль хоть кто – нибудь! – вскинулась я. – Остановите автобус!
– Ты чего, маленько ку – ку, да? Сиди, – опрокинула меня назад, на спинку сиденья, Гладкова. И произнесла странную фразу: – Снег белый, как кокс.
За окном автомобиля, в самом деле, шел снег, падал медленно, в ритме вытягивающего душу блюза. Но при чем тут кокс? Кокс черный, подумала я, снова проваливаясь в дремоту. Сквозь забытье услышала, как Алина велела шоферу свернуть налево и открыла глаза. Свет фар выхватил с обочины указатель «Новосибирск – 60 км», и машина юркнула в кромешную тьму, прочерченную снегопадом. Фонарей вдоль дороги не наблюдалось, узкую дорогу с двух сторон стиснули высокие деревья, стоявшие стеной, и от всего этого: темноты, неизвестности, дикого соседства – мне сделалось жутковато. Затаившаяся на время головная боль снова толкнулась в виски.
– Куда мы едем?!
– Отстань, – грубо посоветовала Алина и диковато расхохоталась. – Лучше вмажься коксом.
Я ничего не понимала. Владелец жигуленка рулил, вжав голову в плечи, наверное, его тоже пугали угрюмая безлюдность местности и бесноватый хохот пассажирки. Дядька робко уточнил:
– Долго еще?
– Долго ли, коротко ли, как в сказке, – загадочно молвила Гладкова и снова зашлась неестественным, параноидальным смехом, от которого стыла кровь. Мне захотелось провалиться сквозь днище автомобиля. Но жигуленок продолжил свой бег во тьму и мчался до тех пор, пока горизонт не посветлел и на нем не показались очертания здания, окруженного редколесьем, в темном проеме неба, затканного снегопадом.
– Можно тут остановиться? – робко уточнил водитель.
– Тпру, Зорька! – подтвердила хохотунья и, подняв руку, высыпала шоферу на макушку смятые купюры. Не дожидаясь, пока он их пересчитает, вышла из машины, забыв на сиденье пакет.
– Кофточка! – напомнила я, прихватывая покупку, и с большим сожалением захлопнула дверцу жигуленка, мгновенно устремившегося обратно, в город.
– Ха – ха – ха, кофточка, – зашлась Алина таким диким смехом, будто ее щекотали, – ко – ко – кофточка!
– Пойдем скорее, холодно, – попросила я. – И застегнись!
– Сама застегивайся, – оттолкнула меня эта невменяемая, нарочно шире распахнув свой норковый жакет. – И отвали от меня, деревня! Село глухое. Глухомань непуганая! А – ха – ха-ха!
– Что значит: отвали? Сама зазвала… – оторопела я. По спине побежали мурашки – уже не от холода и страха, а от обиды. Ну почему меня вечно заносит не в ту степь?!
Гладкова, подняв лицо к небу, словно не замечая меня, стала кружиться и напевать. Я направилась к тускло освещенному дому, непрерывно спотыкаясь о кочки, увязая в зыбкой, болотистой почве, припорошенной снегом, борясь с искушением опуститься на четвереньки и поползти. Где – то наверняка должна была быть ровная, проторенная дорога, но мои глаза, затуманенные набежавшими слезами, отказывались ее распознать.
– Эй, ты… как тебя? – окликнула Алина, успевшая забыть мое имя.
– Догоняй! – крикнула я, не сбавляя темп, и стала твердить как заклинание: «Кров над головой… немного денег в кошельке… здоровье… образование». Страстно мечталось попасть в тепло, к нормальным людям без закидонов, пирсингов, татуировок и тараканов в голове. Я тешила себя надеждой, что, добравшись до этих неведомых Ярцевых, вызову такси по телефону, вернусь в свою квартиру, отогреюсь в ванне, заберусь под одеяло и заведу будильник, чтобы не проспать… Я уже ощутила «почву» под ногами: вероятно, вышла на асфальт или утоптанный грунт, идти стало легче. До коттеджа оставалось буквально несколько десятков шагов, когда от него отделилась крупная мужская фигура.
– Куда прешь?! – резко окрикнул мужчина. – Чего тебе здесь надо?
– Я… это… я с Алиной Гладковой приехала к вам в гости. Она там, ей нужно помочь. – Я оглянулась и за пеленой метели попыталась разглядеть девушку в светлой шубке и светлых ботфортах, абсолютно не пригодных для загородных прогулок.
