Текст книги "Второстепенный: Торг (СИ)"

Автор книги: Ирина Нельсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Где же твой мальчик, м? – мурлыкала Дита. От движений её ловких пальчиков на затылке у Кориона бежали мурашки. – Он уже прозрел? Он уже познал взрослое желание, так? Просил обучить?

– Он не говорил мне об этом, – хрипло выдохнул Корион, завязывая свою прядь на ленте.

– Так нужно спросить! – сразу же раздались восклицания.

– Действительно, друг, как же ты упустил этот момент? – поддакнул Олли. – Сколько ему? Четырнадцать? Сегодня же нужно…

Вместо ответа Корион поднёс кубок к его губам и наклонил так резко, что тёмные струйки потекли по подбородку и шее. Корион слизнул их. Пьянящий вкус смешался с солоноватыми нотками кожи, под языком бешено забилась жилка. Олли судорожно вздохнул, схватился за его плечи и уставился куда-то в потолок помутневшими глазами, моментально забыв, что там нужно сегодня. Его соседка с хихиканьем прижалась к нему с другой стороны, отрезав прядь со светлого затылка. Олли непослушными руками вплел её в ленту.

Круг Мира был традицией Изначальных. Они, переплетая волосы, переплетали судьбу и мысли, связывали их в единое целое, в бруидены. Примерно таким же обрядом Кориона когда-то принимал в свои ряды Орден Золотой Розы. Но если Златовлас всегда встречал новичков лично, давая прочувствовать то восхитительное единство лишь духовно, как и делали когда-то Изначальные, то Альвах никогда не участвовал в Круге Мира с заключёнными. И эльты, признавая его право, не настаивали, достигая нужного состояния задушевными разговорами и иными, чисто человеческими приятными способами.

Доплетённая лента сомкнулась в кольцо. Дита наградила Кориона ещё одним поцелуем, потянула с него накидку. Её сосед уже снял с неё платье. Корион почувствовал на спине горячую руку Олли и позволил увлечь себя на мягкие шкуры.

Круг Мира пришёл в движение, и воздух зазвенел от блаженных стонов. Да, определённо Волхову о таком знать было ещё рано. И уж тем более участвовать. Не того он воспитания.

Глава 10. Семейные разборки

Псевдомедуза или нет, но Альвах оказался нормальным парнем. Немного странноватым, правда, но кто бы из нас не был странным, просидев в тропическом раю девяносто тысяч лет?

Жил он у кухни, чуть ли не в подвальных помещениях. Подозреваю, потому что было ближе к холодильнику. Комната была небольшой: кровать, зеркало, да шкаф с зеркалом на дверце. Источником света служило огромное окно, выходящее на запад, прямо на цветущие тропики. Стекло было почему-то выпуклым и, похоже, как-то открывалось, потому что на подоконнике с той стороны стояла затейливая кормушка для птиц.  И книги. Много-много книг на полках, на кровати, даже на полу стояли целые башни из книг. И все – на разных языках. И все – разные, начиная от дешёвого любовного романа и заканчивая здоровенным фармацевтическим справочником по лекарствам. На украинском языке. Боги, как же нужно было скучать, чтобы зачитать этот кирпич до дыр?

На длинной полукруглой кровати, очень напоминающей по форме половинку яйца, прямо поверх старинного гобелена, служившего Альваху покрывалом, безмятежно сопел Златовлас, а сам хозяин сидел прямо на полу и, не отрывая от собрата странного, словно бы даже слегка маньячного взгляда, неторопливо выбирал из тарелки кусочки овощей. Вездесущие бабочки всё порхали над его головой, длинные острые уши чуть подёргивались.  В изголовье Злата тоже стояла тарелка. Понятное дело, нетронутая.

– Проходи, – прошептал хозяин комнаты, даже не повернув головы в мою сторону.

– Вы хотели меня видеть, сэр? – также шёпотом спросила я, тихо прикрыв за собой дверь.

– Альвах. Просто Альвах, – продолжал шептать эльф. – Ты садись… где-нибудь. Куда хочешь. Я сейчас, дай мне еще минутку.

Я огляделась и, недолго думая, села на прогретый солнцем подоконник. Под окном оказалась макушка дерева. Мелькнула какая-то незнакомая птичка и с важным видом поклевала какие-то семечки из кормушки. Тем временем Альвах отставил пустую тарелку, погладил шестипалой рукой руку Злата и, поставив под подбородок предплечье, застыл у постели. Он то перебирал золотые волосы, то гладил руки, что-то напевая, и абсолютно не обращал внимания на неудобную позу, которая одним своим видом вызывала у меня боль в позвоночнике.

Через полчаса мне стало ясно, что минутка у бессмертного – понятие ну очень растяжимое.

– Эм… Кхм!

Альвах вздрогнул и обернулся с таким видом, словно вообще не ожидал кого-то увидеть в своей комнате.

– А… Точно. Прости, я засмотрелся, – прошептал он. – Это ты истинный целитель да?

– Вадим Волхов.

– Целитель, – отмахнулся Альвах. – Я обращаюсь ко всем по первым именам и давно не запоминаю никаких прозвищ.

Однако же на русский он перешёл сразу и такой лёгкостью, словно жил в какой-нибудь Хацапетовке век-другой. И обрадовал меня этим невероятно! Боги, как же хорошо говорить на родной речи и не думать ни о каких спряжениях, склонениях и временах!

– И как же вы узнаёте, кто к вам пришёл, если они не помнят?

– Достаточно моей памяти. Чтобы узнать твоё имя, мне нужно понаблюдать за тобой немного.

– Вы помните всех эльтов? – удивилась я.

Альвах снисходительно улыбнулся.

А, ну да. С такой долгой жизнью и не выучить всего-то каких-то пару-тройку миллионов личностей? Да тут даже законченный дебил справится.

– Так что насчёт моих услуг? – быстренько перевела я тему. – Мне говорили, вы плохо спите в последнее время.

– Да, моя сестра наконец-то заговорила со мной, – Альвах повернулся к Злату и снова завис.

Я с трудом подавила желание подойти и щёлкнуть пальцами перед его лицом и сосредоточилась на более важной информации. У них, оказывается, есть ещё сестра. Хм-м… Кажется, Злат упоминал о ней. Вроде как она на Изнанке, где-то в деревне бабули.

– И что же она там делает?

– Она кричит. Кричит, что Злат у Великой Матери, а не здесь. Что я должен ему помочь вернуться. Снится и Злат. Это он попросил отнести его сюда и помочь проснуться, – Альвах погладил золотые волосы. Платиновые пряди скользнули по его плечам, переплелись с золотыми. – Но я только могу слиться с его сутью.

Я подобралась. Показалось, или его волосы на самом деле ползут к голове Владыки? Не показалось!

– Пого…

Золотые волосы вдруг подобрались и выстрелили, вонзившись прямиком в виски Альваха. Альвах тихо всхлипнул и бессильно сполз на кровать, бабочки над его головой испуганно заметались, а Злат распахнул глаза и сел.

– Попался, – рассмеялся Владыка и сгреб эльфа за затылок, подтащил ближе.

Тот забился в руке пойманной птицей, схватил пряди.

– Беги. Это не мой брат, – выдохнул Альвах, тщетно пытаясь выдернуть из себя чужие волосы.

– Я уже догадался, – пробормотала я.

Злат медленно повернул голову. Узкие зрачки в зелёных глазах, неподвижные, страшные, пригвоздили меня к месту. Язык мелькнул между зубов, быстро облизал губы и вновь скрылся.

– Змей. Или вас называть Ваше Величество?

Боги, почему в экстремальных ситуациях я становлюсь такой ехидной?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Дитя моё. Неласково ты дедушку встретил, неласково, – шипяще рассмеялся Безумный король.

Так. Не поняла. Что ещё за неучтённый дедушка? Все вроде на месте. Разве что...

– Это как бабуля, но только дедуля? – уточнила я.

Змей наклонил голову набок и ласково мне улыбнулся.

– Верно. Здравствуй, внучок. Или тебе больше нравится быть внучкой?

Я вздрогнула. Альвах застонал.

– Отпусти эльфа. Тогда и поговорим.

Змей меленько, очень противно захихикал.

– Ну уж нет. Я столько ждал этой минуты. И ты, неужели ты не хочешь разделить со мной сладкий миг победы? Эти чужаки влезли без спроса, перевернули весь порядок, – на каждое обвинение он дёргал Альваха за волосы, и тот болезненно шипел, безуспешно дёргаясь, царапаясь, – выгнали вас, наших возлюбленных детей, в другие миры. Ты в ошеломлении, дитя моё, я знаю. Не бойся, тебе нечего бояться. Как только я разберусь с этим чужаком, я дам тебе то, чего ты так жаждешь…

О’кей, всё понятно. Я прикрыла глаза, вспоминая страницу из медицинской карты Златовласа, настраиваясь на его тело. Так, а теперь аккуратно телекинезом пережимаем вот эти три непонятных трубочки…

Змей не договорил – хлопнулся обратно на кровать, закрыв глаза, прямо посреди пафосной ноты. Альвах одним гибким движением освободился и отполз подальше, сворачиваясь в комок и вытягивая шестипалые руки в странном жесте. Его странные, словно бы стеклянные ногти засветились, под кожей, в центре ладоней запульсировали пучки оранжевого света. Его не била дрожь – он просто не дышал и щурился. Вокруг кровати вспыхнул щит. Но Змей не шелохнулся. Остроухая голова Альваха плавно повернулась ко мне. Оранжевая кровь на его висках, засыхая, стремительно покрывалась голубыми разводами.

– Что? Да, это не по правилам – прерывать искусительную речь змея, но так и я не Ева, чтобы его слушать! – воскликнула я. – Вот и вырубил. Спит он. Правда, сколько проспит – не знаю, так что приложи сверху чем-нибудь посильнее.

Альвах приложил, помедлил, оценивающе рассматривая меня прищуренными глазами, и поднялся, вновь превратившись в величественного Трандуила. Бабочки очнулись и вновь запорхали над ним. Блин, как он живет с этим бесконечным мельтешением?!

– Он назвал тебя внуком, – он подошёл ко мне и всмотрелся в глаза. Меня пронзило странное чувство, очень похожее на то, какое было от Безликого судьи. – Как странно. Ты похож, очень похож, но я не узнаю тебя. И эта сила… Мы никогда не владели ею, наша кровь лишь усилила то, что и так принадлежало людям. Ты полубог? Дух в человеческом обличье?

Он схватил меня за подбородок, низко наклонился, всматриваясь так, словно пытаясь вынуть душу. Пальцы у него оказались странно гладкими, жёсткими и холодными, словно меня трогала отполированная деревянная статуя.

– До недавнего времени я полагал себя обычной человеческой женщиной безо всякой магической лабуды! – вспылила я, отбросив его руку.

– Обычной человеческой женщиной… – эхом повторил Альвах. – Но ты заступился за меня, как за сородича. И ты похож на нас. И… чем дольше я смотрю на тебя, тем всё сильнее мне кажется, что мы уже когда-то встречались… Я подумаю над этим.

Он выпрямился, отступил, отвёл взгляд. «Так и быть, живи», – словно наяву услышала я и сглотнула, запоздало сообразив, что Альвах мог прикончить меня прямо на этом самом месте и ничего бы ему за это не было.

– Я… могу идти?

– Нет, – равнодушно сказал Альвах и подошёл к самой границе щита, всматриваясь в расслабленное лицо. – Сначала верни моего брата.

– Но…

– Сейчас же.

И в его голосе звякнуло такое, что спорить и оправдываться как-то сразу расхотелось. Я тяжело вздохнула и потёрла лоб, пытаясь собраться с мыслями. Как назло, в голову лезла только молитва об изгнании дьявола, причём обрывками и на латыни. Ха-ха, интересно, она бы сработала?

– Так… Мне нужно уснуть, – сообразив, что против дедули можно выставить только бабулю, сказала я и едва успела добавить, что нужна фаза быстрого сна, как Альвах одним взглядом отправил меня в глубины подсознания.

– Времени тебе – до заката, – услышала я…

…И открыла глаза.

Тёмный двор был залит лунным светом. В сарае на своих насестах мирно спали куры, в стойле дремали пушистые беленькие овцы. Зоя неторопливо жевала большое красное яблоко и бросала им в корм какое-то зерно, запуская руку в большой карман весёленького жёлтого фартука, который… висел на Злате. Да, эльф выглядел донельзя глупо: белые штаны и вышиванка, в которых я узнала своё косорукое творчество, и жёлтенький женский фартук с оборочками. Судя по растерянному, заспанному и немного злому лицу, Злат прекрасно осознавал всю нелепость наряда, но с Зоей не спорил и послушно ходил следом за ней, протягивая зерно по первому же требованию. В проходе между сараями виднелся кусок сада и большой пень, покрытый мхом, который чуть серебрился в лунном свете.

– А где бабуля? – спросила я.

Зоя остановилась, сверкнула весёлой, чуть ехидной улыбкой и звонко хрустнула яблоком.

– Я за неё, – ответила она.

Злат смачно зевнул, блеснув зубами, и присел на крыльцо. Его рука потянулась к фартуку и бросила в рот зерно. Меланхоличный, сонный, от каждого зевка он совершенно по-кошачьи прижимал уши и выглядел совсем слабым, утомлённым. Куда вот его такого девать прикажете? Только обнять, гладить по голове да плакать.

– Зачем мы так рано встали? – ещё раз зевнул он и зажевал новую порцию зерна.

В отдельном сарае раздалось нетерпеливое мычание и звон. Дверь распахнулась, из тёмных глубин вылетело ведро, орошая землю белой молочной волной, и приземлилось прямо на Зою. Та шлёпнулась, выронив яблоко и обняв ведро. Злат чуть зерном не поперхнулся. Я подскочила.

– Зорька, ах ты, паскуда такая! – завопила бабуля. – Удавлю мерзавку! На котлеты пущу – будешь знать, как пинаться!

В тусклом свете керосинки, стоящей в глубине сарая, было видно, как она схватила большую белую корову за рог и от всей души зарядила ей в могучий лоб.

– Му-у! – жалобно ответила Зорька и мотнула хвостом.

– Чтоб ты ещё раз...

Зоя глянула в ведро и бодро крикнула:

– Ба, тут ещё осталось!

Бабуля выпустила несчастную корову, напоследок пригрозив холодцом, и схватила керосинку. Ей-богу, когда она вышла и закрыла сарай, изнутри дверь чем-то подпёрли!

– Осталось? Чудесно!

Из недр бабулиного фартука показалась большая деревянная кружка. Зоя ловко перелила парное молоко в него, и кружка перекочевала прямиком под нос Златовласа.

– Пей, – приказала бабуля.

Эльфа аж перекосило от отвращения.

– Это? Выпить?! Я вам не млекопитающее!

– Ты выздороветь хочешь или нет? Пей, я сказала!

Она сунула кружку в шестипалые руки. Злат их вытянул, отворачиваясь. Молоко вызывало у него все оттенки негатива.

– Не буду!

– Так… – бабуля грозно упёрла руки в боки, нависла над эльфом всеми своими пышными телесами, тот испуганно съёжился, зыркнул на меня огромными глазами, явно умоляя о помощи. Кое-как связанный ворот разъехался, показалось костлявое плечо с острыми ключицами.  Бабуля вздохнула и сбавила тон, заговорила ласково, как с маленьким ребенком: – Давай-ка ты не будешь мотать нервы бабушке, а быстренько выпьешь невкусное лекарство и пойдёшь баиньки? А бабушка тебе за это напечёт вкусные пирожки с картошечкой, как ты любишь?

Злат опешил настолько, что перестал отпихивать кружку с молоком. Похоже, так с ним ещё никто не разговаривал. А бабуля ещё и закрепила эффект, погладив его по макушке.

– Ты же хороший, ты же хочешь сделать мне приятно, правда? И здоровым быть куда лучше, чем больным, да? – она медленно поднесла кружку к его рту, Злат, как загипнотизированный, сделал глоток. – Да-да, вот так, понемножку, во рту не задерживай. Ах ты лапочка моя, молодец какой! На ягодку, заслужил. А теперь пошли баиньки. Давай, вставай. Хочешь, я тебе колыбельную спою?

В приоткрытый рот Владыки отправилась вишенка. Тот автоматически сжал зубы, с невероятно громким хрустом перемолов косточку. Не обратив на противный звук ни малейшего внимания, он поднялся и побрёл в глубину избы, увлекаемый журчащим голосом бабули, как крыса – волшебным звуком дудочки.

Едва хлопнула дверь, как Зоя оторвала руки от рта, а я всхлипнула – и мы дружно расхохотались.

– Ла-апочка, – задыхаясь, протянула она.

– Держи ягодку! – взорвалась я новой порцией смеха. – Ну и рожа у него была!

Смеялись мы долго, от души и до тех пор, пока сонный Овто не открыл окно и не запустил в нас тапком.

– Хорош ржать – ночь на дворе!

Мы с Зоей зажали рты руками, заглушив предательское хихиканье, и растрёпанная голова содяце снова скрылась в темноте комнаты, захлопнув за собой ставни.

– Фух! – выдохнула Зоя, подняла яблоко и с досадой поморщилась. – Блин, я же его теперь не съем!

– Почему? – удивилась я. Оно было совсем чистым – на него пришлась молочная волна, которая, видимо, смыла всю грязь.

Но Зое пропитанное молоком яблоко не нравилось. Она повертела его в руках и хитро взглянула на меня.

– Слушай, а давай я тебе с дедулей помогу, а ты за это съешь яблоко вместо меня? Оно тебе и пользу принесёт.

– Это какую? – заинтересовалась я.

– Будешь девчонкой оборачиваться. Правда, только на пять часов в сутки.

Ого! Я думала, что мне придётся уговаривать, биться за своё тело, а тут оно само плывёт в руки!

– Так… И в чём подвох?

– Бабуле это не понравится, – Зоя задумчиво повертела яблоко в руке. – Она, конечно, плохого не сделает, но иногда из лучших побуждений наворотит такого, что лучше бы плохо сделала! Так что? Будешь? Я помогу с дедулей.

– Как?

Зоя показала на ведро. В нём осталось немного молока.

– Дедуля его очень любит, – доверительно сказала она. – Зуб даю, не устоит, когда почует. Он в ведро заползёт, а я его крышкой накрою – и всё!

– Он на идиота не похож. Да и обозлится тогда. Так только хуже будет, – усомнилась я. – И потом, дед всё-таки. Как так можно с дедулей? Плюс Злата тогда вернуть надо будет, а какой из него возвращенец? Он только-только ходить нормально начал.

– Добрый ты ребёнок. Ну, тогда остается только одно, – Зоя перелила остатки молока в забытую Златом кружку.

– Что?

Зоя перекинула косу через плечо, выудила откуда-то из темноты сеней завёрнутый в рушник кусок пирога и заявила:

– Договориться!

Я скептически скрестила руки на груди.

– Он откажется от мести за кружку любимого молока и кусок хлеба?

– Ну, не откажется, – кивнула Зоя. – Но зато вполне пощадит кого-нибудь, на кого ты покажешь. Парочку твоих любимцев.

– Это как-то… неправильно. Как они после этого жить будут?

– Понимаешь, дедуля – он за старый порядок. Этот Злат и его народ – они чужие здесь. Без них лучше было, порядок был. А они пришли и весь порядок поломали. Да и не будет он их убивать. В другую деревню прогонит – и всё. Только тех, за кого попросишь, оставит. Например, за тёмненького умника, который с тобой пришёл, – она лукаво улыбнулась, но её улыбка не подействовала.

Дело было не только в Корионе.

– А там ещё один такой дедуля сидит. И так и будут они мотаться по свету неприкаянные, – насупилась я. – Нет. Так не пойдёт. Им нравится здесь. Они о ценности жизни побольше людей знают и берегут её получше. Ты что, не помнишь? Там из рек нельзя было пить. Воду чистую в пластиковых бутылках продавали. В городах было так шумно, что старики не могли открыть окна на ночь. Лесные грибы в Европе никто не ел – из-за промышленной революции они все стали ядовитыми. И даже когда потом вроде как за ум взялись, всё равно никто их не ел – забыли. Заводы и машины пыхали так, что начались климатические изменения. А здесь из всех возможных экологических новостей есть только циклогенератор для поддержки Гольфстрима… Знаешь, в каком я была шоке, когда увидела, как профессор Хов воду для жаркого прямо из реки набрал? Про фильтры никто не знает. Не случилось ни одной аварии на АЭС – их здесь никто не строит! Воздух даже в Лондоне такой, что от кислорода голова кружится! И если ради такого пришлось сломать старый порядок, думаю, что вполне можно построить новый.

– Вот как… Да, как-то я подзабыла об этом, – задумчиво проговорила Зоя. – Хороший довод. Пожалуй, дедуля согласится повременить с местью и даже отдаст Злату то, что съел. Так что? Я это всё дедуле расскажу, уговорю его. А ты съешь за меня яблоко?

Что-то мне уже не нравится, как она уговаривает его съесть. Как-то это подозрительно… Но оборот в женское тело, пусть всего на пять часов!

– Ладно, съем – вздохнула я и укусила надкусанный бочок.

Кусок попался с семечком. Но плод оказался до того сладкий и вкусный, что я не обратила на это внимания.

– Вкусное какое!

Зоя сверкнула довольной улыбкой, наклонила голову набок и быстро облизнула губы.

– А то!

Я замерла, с яблоком в зубах. Да быть не может! Показалось? Показалось же!

– Так что там с дедулей? – стараясь говорить ровно, спросила я.

Зоя усмехнулась, между губ мелькнул раздвоенный язык. В лунном свете блеснули жёлтые глаза с неподвижным вытянутым зрачком. Я с ужасом отбросила яблоко, но было уже поздно.

– Считай, договорились, – прошипел Змей и, отхлебнув из кружки, затолкал в широкий рот кусок пирога. Целиком. Довольно зажмурился. – Ох, и достанется же мне от сестрицы утром!

– Что ты сделал с Зоей?

– Да ничего. Спит она, – Змей шагнул на крыльцо и толкнул дверь. Та легко поддалась. – А ты просыпайся. Завтра у тебя великий день – князя чужаков возвращать будешь!

Я схватилась за горло, чувствуя, как проклятое семечко встает где-то в груди.

И открыла глаза.

Твою мать! Во что я вляпалась?!

*   *   *

Круг Мира давно завершился, ритуальная лента украсила собой стойку бара, костёр давно превратился в тлеющие угли, которые с каждой минутой всё ярче сияли в сгущающихся сумерках, а отголоски удовольствия всё ещё звучали внутри. Пусть Круг Мира достигался не так, как должно было быть изначально, но суть не изменилась. В слиянии они все становились едины, исчезали разногласия, барьеры, разница в воспитании и положении – всё становилось восхитительно неважным. Суть, одна на всех, пела их голосами, пела единую песню, и у каждого голоса была своя нота, своя роль. Этот общий хор знал всё и мог дать своим участникам то, чего им не хватало, ведь счастье и покой – истинный ключ к настоящему могуществу.

Вот здесь нужно утешить, здесь – проявить силу, а вот тут – заботливо почесать между лопатками и принять ласку. И ещё бы понежиться в переплетении множества рук, наслаждаясь восхитительным единством, но даже Альвах не сможет удержать Вадима, если тому взбредёт в голову всё-таки узнать о ритуале.

Он пошевелился, потянулся за одеждой через прильнувшую к нему обнажённую девушку. Она лежала к нему спиной, и это была наипрекраснейшая спинка со смачным укусом на плече. Он посмотрел на очертания и понял, что синяк оставили его собственные зубы.

– М-м-м? – девушка развернулась, закинув руки ему на шею. Её лицо вынырнуло из волос, после короткого мига пришло узнавание.

– Сесилия, Волхов наверняка уже закончил. Нужно проследить, чтобы он не пошёл сюда, – прошептал он, опустив руку ей на бедро, погладил, как она хотела.

Сесилия потянулась и из вороха одежды выудила его брюки, точно те, которые ему приглянулись. Он их взял, пошевелился – и лежащая у его ног Дита, не выныривая из полудрёмы, не вставая, тут же помогла одеться. Другие подвинулись, освободив путь до выхода.

Связь таяла медленно, с расстоянием становилась всё слабее и призрачнее. В замок Корион вошёл уже с чётким осознанием собственного я. И как только оно пришло – он тут же отрезал протянувшуюся между ним и остальными нить, вместе с тем с удовольствием отсекая и груз чужой вины. Вздрогнул, остановился на секунду, пережидая приступ слабости и жуткой тоскливой пустоты. Кому-то другому разрыв показался бы кошмаром, но он переживал кое-что и похуже.

Выпрямить спину, поднять голову и пойти спокойным твёрдым шагом. Корион ни в чём не клялся, ничего не обещал ни Олли, ни Дите. Он в своём праве.

Волхов выскочил на него за поворот до комнат Альваха.

– Я тебя не отпускал! – кричал Альвах, стоя на пороге. – Верни его! Разбуди! Сейчас же!

Взбешённый, растрёпанный, он сжимал кулаки и чуть не топал ногами. Корион никогда не видел Изначального в таком состоянии.

Вадим остановился, словно налетев на стенку. Он был уже на пределе: волосы развевались от взметнувшейся магии, в глубине глаз горел огонь, кожа начинала едва уловимо светиться тёплым солнечным светом. Ещё чуть-чуть, любое неосторожное слово – и последует взрыв.   Корион уже готовился к броску, но Вадим зажмурился, рыкнул совершенно по-звериному и выпалил вместо проклятья:

– Пр-рофессор, у вас р-ручки не найдётся?

Корион невольно заинтересовался. Что друид сделает в приступе ярости? Да ещё с помощью перьевой ручки? Воткнёт её Альваху в глаз?

– Идите сюда, Волхов. Вам сейчас плохо станет.

Вадим фыркнул, покачнулся, развернулся и надвинулся на Альваха.

– Вернуть сейчас же? Хорошо. Я верну, – внезапно очень спокойно сказал он. – Но сначала вы напишете мне кое-что.

Альвах, рассмотрев пылающие глаза и бледное лицо, сбавил тон.

– Что напишу?

Пошарив по карманам, Вадим выудил чёрный блокнот с огрызком карандаша в корешке, вырвал страницу и шагнул к Альваху, ткнув листок и карандаш ему в руки.

– Я, полное имя, такого-то числа и такого-то времени… Пишите, сэр. Пишите-пишите!

Альвах, взглянув на насторожённого Кориона, хмыкнул и начал выводить тонкие буквы, а Вадим окончательно успокоился и продиктовал:

– Да, такого-то числа, времени… на основании кровного родства требую пробуждения своего брата… полное имя… сегодняшним числом и временем. О рисках был предупреждён и согласен с тем, что через трое суток после пробуждения мой брат, Правитель всех эльтов, Владыка Златовлас и что там дальше по тексту… окончательно умрёт от душевного истощения, лишившись посмертия. Подпись не забудьте.

Альвах застыл с карандашом в руке и потрясённо выдохнул, вскинув обезумевший взгляд на Волхова. Вадим стоял, скрестив руки на груди, и спокойно перечитывал записку.

– Как умрёт?!

– От душевного истощения, лишившись посмертия, самым мучительным образом, – будничным тоном повторил целитель. – Подпись и число ставьте и пойдёмте на процедуру, раз вам так не терпится с ним поговорить. Чего стоите, сэр? Я вас предупредил, вы с назначенным лечением не согласились. Пациент за себя отвечать не в состоянии. У меня дел по горло, на большой земле целая толпа ждёт. Дописывайте согласие, мне проблемы не нужны. Печать поставьте, или чем там у вас официальные бумажки заверяют?

Альвах смял записку и отшвырнул с такой силой, что оставил на каменной стене царапины. На пол посыпалась крошка.

– Хорошо. Разбудим его, когда ты скажешь.

И скрылся в своих покоях, хлопнув дверью. Вадим с удовлетворенным вздохом привалился к стене и сполз на пол. Из его носа тонкой струйкой потекла кровь. Корион подошёл, присел рядом. Вадим был в сознании, хотя взгляд плавал.

– Жестокий вы ребёнок.

– С неадекватными только так и надо. Кто бы мог подумать, а? Хрен знает сколько миллионов лет, а ведёт себя, как фанат народной медицины и антипрививочник!

Вадим покорно вытерпел остановку крови и коротко всхлипнул, содрогнувшись, когда Корион выпустил лишнюю силу в виде уже классического для них очищающего заклинания. Окна на всём этаже сразу заблестели, пыль исчезла, и неожиданно выяснилось, что мозаика на полу имела вовсе не приглушённые матовые краски, а яркие и сочные. Видимо, големы мыли совсем не так старательно, как было нужно.

Корион помог Вадиму добраться до своей комнаты и помог улечься на кровать. Подумав, расширил тахту и бросил на неё дополнительную подушку. Оставлять ребёнка без присмотра в первую ночь было неблагоразумно. И, конечно, любопытство, проклятое любопытство не давало просто промолчать.

– Когда Владыка проснётся?

Вадим вздохнул, приоткрыл глаза.

– Если всё пройдёт гладко, то завтра утром.

Значит, его судьба решится завтра. Корион сбросил с плеч накидку и улёгся на тахту.

– Сэр, я договорюсь. Обещаю вам, – твёрдо сказал Вадим.

Да, пожалуй, у него бы получилось.

– Волхов, если случится так, что Владыка всё-таки откажет… – мальчишка открыл рот, но Корион не дал себя перебить, взмахом руки остановив первые же звуки. – Так может случиться, не спорьте. Если он откажет, то прошу – покорно примите поражение. Не совершайте никаких выходок, не мешайте и постарайтесь стать хорошим наследником моего бруидена. Слушайте лорда Бэрбоу. В разумных пределах.

– Рано прощаетесь, сэр, – прошептал Вадим и повернулся набок, скрываясь от взгляда.

Ночь накатывала стремительно. Луна светила на другой стороне замка, и тьма в комнате была совсем густой. Вадим дышал тихо, размеренно, но у Кориона сна не было ни в одном глазу. В полночь остров наполнил тихий звон – сигнал отбоя. В первый час нового дня по острову полетели огни. Слабенькие, маленькие, они не могли ничего осветить и напоминали скорее рой светлячков, чем полноценный свет. Большая часть скрылась в баре, два залетели в комнату. Один опустился Кориону на руку и просочился в вену, второй закружился над Вадимом.

Корион затаил дыхание. Опустится или нет? Альварах не трогал невинных. Успел ли Вадим совершить что-то, за что чары смогут зацепиться?

Узнать этого Корион не успел – веки потяжелели, и кошмар приветливо распахнул свои объятья.